Текст книги "Помойник"
Автор книги: Борис Терехов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 21 страниц)
– Чаще всего уроки детства запоминаются на всю жизнь, – глубокомысленно произнес я и посмотрел на дочь Марека.
Ажурная прозрачная кофточка Вики почти не скрывала ее небольшую грудь с вздернутыми розовыми сосками. Будучи по натуре человеком как бы высоконравственным, я старался не смотреть на ее грудь. В особенности, слишком пристально. Но порой мой, мягко говоря, заинтригованный взгляд все же на нее обращался. Во многом это объяснялось двумя (или уже тремя?) выпитыми рюмками коньяка.
Но с другой стороны, если бы сама Вика не желала подобных взглядов, она бы выбрала для моего приема иную, менее откровенную кофточку. Или же, хотя бы, поддела под нее либо лифчик, либо комбинацию. Зачем иначе ставить джентльмена в неловкое положение?
– Нет, дядю Виктора я прекрасно помню. Помню все, связанное с ним. Но в Москве мне никогда не приходило в голову, что он твой родной дядя, Володя, – сказала Вика. – Просто удивительное совпадение!
– Как у тебя на работе? Ты, кажется, собиралась уходить из нашего бутика, – поинтересовался я, вновь отводя взгляд от ее груди под кофточкой и вонзая его в блюдо с фаршированной щукой.
Может быть, действительно, стоило попробовать щуку? Пока до нее не добрался Марек. Ведь заливного языка, красной икры и полблюда с винегретом на столе уже не существовало. Все это с поразительной быстротой исчезло в его желудке. Близились к концу пирожки с рисом и маринованные шампиньоны. У меня даже закралось подозрение, что Марек специально уговорил одеть дочь эту нескромную кофточку, чтобы отвлечь мои мысли от еды.
– Что ты сказал? – переспросила Вика.
– Как у тебя на работе? – повторил я вопрос и отправил себе в рот кусочек фаршированной щуки. Она на самом деле была на редкость вкусной.
– Ну, ее! Говорить, и то неприятно! Но я еще не ушла. Только заикнулась об этом начальству – мне тут же повысили зарплату. Но не намного. Курам на смех. Поэтому я все равно уйду оттуда.
– Тебе виднее.
– Не нравится мне, какая там сложилась атмосфера. Но в целом, в бутике все по-старому. Народ сидит на прежних местах. Все наши новости – Гарик. Наш маленький волшебник Гарри Поттер, но без очков. Слушай, Володя, что он за волшебник, если не может исправить себе зрение? Я не понимаю.
– Почему не может? Может. Элементарно. Но в Англии подслеповатым волшебникам выплачивают пособие. Опять же, они имеют льготы. На проезд в общественном транспорте. Но ты говорила о другом Гарике, – напомнил я. – Не о Поттере.
– Другой Гарик получил повышение. Стал заместителем то ли коммерческого директора, то ли финансового, то ли исполнительного. Я до сих пор так и не разобралась. Директоров всяких развелось как навозных мух.
– Или как моли в Володиной квартире, – усмехнулся ее отец, доедая фаршированную щуку. – Он даже имена им начал придумывать.
– Про Володину моль с именами я ничего не знаю, – сказала она. – А вот с нашим Гариком я, между прочим, больше не встречаюсь. Уникальный жмот! Пошел бы он в задницу!
– Вика, девочка, что за вульгарные выражения! – упрекнул Марек дочь. – Мне за тебя стыдно. Прошу, дорогая, будь сдержаннее. Мы же с тобой не на базаре.
– Выражение для Гарика самое подходящее. Сейчас он на Мальте. Лечится. Все никак, несчастный, не может оправиться после того происшествия в нашем бутике и без конца разъезжает по курортам. У него, видите ли, ранимая психика. Ну, а у меня все в порядке, – заключила Вика. Судя по состоянию ее ухоженных ногтей на руках, у нее и впрямь все было в порядке.
– Что ж, я рад.
– Теперь рассказывай, Володя, как живется тебе, – попросила она.
– По-разному, Вика, по-разному. Это я про сегодняшний случай. Но, в основном, не слишком весело. Вся моя жизнь сводится к этому дому, магазину и отчасти к мусорному полигону, – ответил я.
– Рыжая Юлька, как и раньше, работает продавщицей в поселковом магазине?
– Естественно. Она служит для меня источником всех местных новостей.
– По-моему, она работает в магазине только ради собственной любви к сплетням. Но ты не очень-то ей доверяй. Юлька часто привирает. Девица она непростая. Не считай, что у нее на уме одни хихоньки да хаханьки.
– У каждого свои слабости, – произнес я и подумал, что Вика может расценить мои слова как намек на ее прозрачную кофточку. Нет, язык мой – враг мой.
– Слабость слабости рознь. Ладно, это дело Юльки. Нужно будет как-нибудь сходить в магазин, поболтать с ней.
– Разумеется, сходи, развейся, – кивнул Марек.
– Но вообще, Володя, я тебя отлично понимаю. Поэтому сочувствую, – продолжала Вика. – Я была на седьмом небе от счастья, когда мои родители развелись, и мы с мамой перебрались жить в Москву к родственникам. Ты извини, отец. Конечно, на седьмом небе от счастья не оттого, что вы развелись, а оттого, что уехала отсюда.
– Я понимаю, – вздохнул Марек.
– Ты у меня умный. Так вот, тоска в этом поселке зеленая. Хоть волком вой. Делать абсолютно нечего, и особенно зимой. У молодежи здесь нет никаких развлечений. Здесь тупик.
– Тогда, наверное, я тебя обрадую. Пахом Максимыч, что из поселковой администрации, собирается сделать зоной отдыха территорию, прилегающую к пожарному пруду, – вспомнил я свой утренний разговор с ним. – Сам же пруд почистить, облагородить и запустить туда промысловую рыбу. Завести также на нем белых и черных лебедей.
– Хорошо хоть, что не розовых фламинго, – прикрыв рот ладошкой, прыснула Вика. – Прости, но ты меня развеселил. Самое большое, на что его хватит – так это на две-три скамейки на берегу. На них станут распивать водку местные алкоголики вперемешку с бомжами со свалки. Пахом Максимыч – известный Манилов. С годами он ни чуть не изменился. Раньше он все хотел восстановить нашу церковь и, заодно, соорудить колесо обозрения. Как в Москве, в парке Горького. Но, скажи, зачем нужно в нашем поселке колесо обозрения? Что с него обозревать?
– Окрестности, – несмело предположил я.
– Угу, в особенности мусорный полигон – изумительное зрелище с высоты птичьего полета.
– Э-э, девочка, Пахом Максимыч – мужик вовсе не глупый и не фантазер, – произнес Марек, отодвигая от себя очередное пустое блюдо – на сей раз с винегретом. – Он вовремя смекнул, как поступают все наши правители. Главное – это пообещать райские кущи. Остальное неважно. Народ переварит любую глупость, а после еще будет им восхищаться. Все наши правители держат нас за круглых дураков!
– Умоляю, отец, не горячись, – попросила его Вика. – Ведь ты ничего не изменишь.
– Пожалуйста, я молчу, – согласился он.
– Но в этом поселке на самом деле скучно, – сказала она. – Помню, как мы полчаса тряслись на автобусе до райцентра, чтоб посидеть там, в привокзальном ресторанчике. У нас это называлось выходом в свет. Потом полгода этим хвалились друг перед другом. Представляешь, Володя, что за убогость?
– Представляю. Сам не из Рио-де-Жанейро.
– Но мальчишки те могли хоть послоняться по мусорному полигону. Что-то там поискать, чем-то себя развлечь. Мы же девчонки – нет. Вот и сидели, куковали дома. Перемывали подружкам косточки. А в Москве всегда есть, чем заняться.
– Безусловно, – кивнул я.
– Ничего, Володя, не унывай. Сейчас я буду чаще приезжать к отцу. И вносить, как сумею, разнообразие в твою жизнь.
– То, что ты, Вика, собираешься чаще приезжать ко мне – это замечательно. Я только порадуюсь. Но как посмотрит Татьяна на то, что ты станешь вносить разнообразие в жизнь ее мужчины? – поинтересовался Марек.
– Придется вносить разнообразие и в жизнь Татьяны, за компанию, – нашлась она. – Между прочим, Володя, расскажи о ней поподробнее. Я слышала, что она такая эффектная крашеная блондинка.
– Зачем рассказывать, если ты уже все слышала? – резонно возразил я, осторожно ощупывая синяки под глазами. Теперь у меня появилось увлекательное занятие на всю ближайшую неделю. Следить за процессом их заживления. Нет, Вика ошибалась! Есть у меня тут развлечения!
– Ладно, поставлю вопрос иначе: что она вообще за человек? – спросила она. – Говорят, что она довольно-таки высокомерная особа.
У Вики была кукольная внешность, предполагавшая, казалось бы, отсутствие всяческого ума. Но это было далеко не так. Конечно, она не поражала глубиною собственных познаний и оригинальностью суждений. Зато в полной мере обладала наблюдательностью и сообразительностью. Кроме того, Вика строила свою речь не только из одних простых предложений, как многие из ее сверстниц. В отличие от внешности, в которой лишь отдаленно угадывалось сходство, здесь она явно напоминала Марека.
Сейчас Вику интересовала Татьяна. Не знаю, в чем заключалась истинная причина ее интереса. Очевидно, в обычном женском интересе. Но, так или иначе, обсуждать с ней Татьяну я не желал. Она поняла это и с запоздалой тактичностью прервала свои расспросы, переведя разговор на другую, более нейтральную тему. О нравах обитателей поселка, и как на них влияет соседство с городской свалкой.
Но когда ее отец отправился на кухню, Вика сказала:
– Володя, я не хочу вмешиваться в твои отношения с Татьяной – они меня не касаются. Но мое предложение по-прежнему остается в силе. Словом, если хочешь, то перебирайся ко мне в Москву. Я помогу тебе с работой и жильем. Я же вижу, как тебе приходится в нашем славном Вихляево. Я же не слепая, – произнесла они, выразительно взглянув на мои синяки. – Так что с тобой приключилось? Давай поделись.
– Да ничего особенного. Не беспокойся, Вика.
– Это, по-твоему, ничего особенного?! У тебя же все лицо изуродовано! – развела Вика руки.
– Говорю, ерунда.
– Можно подробнее?
– Пожалуйста, – ответил я. – Посетил, стало быть, сегодня полигон. Повздорил там с Генкой Кривоносом и одним его дружком. Знаешь Кривоноса? Он теперь тамошний Голова, вместо моего дяди.
– Спрашиваешь! Конечно, знаю. Я же отсюда родом. В наших краях мы все друг друга знаем, – заметила она. – Он мерзкий и наглый тип. Но не понимаю, тебя-то чего потащило на свалку? Вроде бы ты никогда не питал слабости к мусору и помоям.
– Верно. Не питал и не питаю. Но сегодня на рассвете там нашли мертвым моего приятеля-бомжа. Я ходил, значит, выразить свои соболезнования его родным и близким.
– Поступок благородный. Похвально… Да, точно! Когда я приехала, отец сказал мне, что на свалке нашли труп какого-то бомжа, – наморщив высокий чуть выпуклый лоб, словно напрягая память, произнесла Вика. – Но я пропустила это мимо ушей. Мало ли там погибает бездомных? Хорошие приятели, однако, у тебя появились.
– Что есть, то есть. Ребята не из политической или экономической элиты. Даже не из мира шоу-бизнеса. Но таких знакомых мне уж послала моя судьба.
– Отчего он умер?
– Неизвестно. Пока это тайна, покрытая мраком, – ответил я. – Кстати, Вика, ты ничего не слышала о Помойнике?
– Еще бы! Нельзя жить здесь и ничего о нем не слышать! – усмехнулась она. – Помойник – это ужасный, злобный монстр, поросший рыжей шерстью. От него за версту дурно пахнет. Ночью он бродит по свалке и нападает на людей, которые, к своему несчастью, оказались у него на пути. Он устраивает за ними настоящую охоту.
– Веселое у вас здесь место.
– Веселее не бывает. На полигоне, наверное, считают, что это он расправился с тем бомжом? – спросила Вика.
– Единодушного мнения еще не сложилось.
– Ясно, – кивнула она. – Мне удивительно, как Помойником до сих пор не заинтересовались специалисты? Те, кто занимается различными аномальными явлениями и неизвестными существами. Почему они не замечают его у себя прямо под самым носом?
– Нашим доморощенным специалистам гораздо интереснее ездить в Гималаи и Центральную Америку. Или, на худой конец, в Сибирь и Приморье, чем на обычную подмосковную свалку.
– Верно, Володя. Экзотика у нас тут напрочь отсутствует, – согласилась она. – Но, между прочим, от нашего Помойника есть польза. У нас им пугают непослушных детей. В детстве я боялась его больше Кощея Бессмертного и Бабы-Яги.
– Я бы тоже испугался.
– Помню, зимними вечерами мы с девчонками запирались в комнате у кого-нибудь дома и рассказывали про него разные жуткие истории. От этих историй кровь холодела в жилах, и шевелились волосы на голове. Но нам нравились эти страшилки. Потом мы всю ночь дрожали от страха и не могли заснуть.
– Это вы зря. Вика, а тебе известно о нем что-либо доподлинно? – спросил я.
Она кивнула и принялась, попивая чай с лимоном и шоколадным печеньем, таинственным, приглушенным голосом рассказывать. Правда, не столько о Помойнике, сколько о своем не слишком отдаленном детстве. Как выяснилось, детство у нее было трудным и безрадостным. Но все же с множеством приятных и забавных моментов.
Мы засиделись. К себе домой я начал собираться уже поздно вечером, чуть ли не ночью. Я устал от событий сегодняшнего дня. Окончательно меня добили воспоминания Вики вкупе с ее ажурной прозрачной кофточкой.
Татьяна еще не приехала. По крайней мере, я не слышал, как она отпирала дверь нашей квартиры, что вызывало обычно немало шума. Наверное, как и предполагал Марек, она не успела уладить все свои дела в Москве и осталась ночевать у какой-нибудь из подруг.
Глава тринадцатая
Я вошел в темную прихожую, закрыл за собой дверь – и не осмелился сделать дальше ни шагу, почувствовав в своей квартире постороннее присутствие.
В квартире стояла невообразимая вонь, и было очень холодно, словно внезапно распахнулись настежь все окна. Но главное – то, что из глубины прихожей на меня, не мигая, смотрели чьи-то красные глаза, горящие как раскаленные уголья. Они притягивали, завораживали, пронизывали насквозь. Проникали до самого сердца. В моей голове пронеслась ужасная догадка – что это на меня смотрел никто иной, как Помойник! Я стремительно отступил назад и прижался спиной к двери. Прижался настолько тесно, насколько смог. По моему телу пробежала волна животного страха, и заструился липкий пот, а в сдавленном горле застрял испуганный крик.
Кромешной темноты в прихожей не было: из щели между дверью и полом пробивался свет электрической лампочки из общего коридора. Дополнял его лунный свет, лившийся сюда из окна комнаты. И вскоре я разглядел, нет, вернее, различил, что эти глаза принадлежали огромному существу, едва умещавшемуся в небольшом пространстве моей квартиры. Крупная в шишках голова существа касалась потолка, вздутые массивные плечи упирались в стены. Вдоль мускулистого тела, покрытого густой жесткой шерстью, свисали толстые руки (или лапы?), чуть согнутые в коленях ноги были широко расставлены.
Вне всякого сомнения, это был Помойник. Тот, о котором знали все жители поселка и обитатели мусорного полигона. Тот, о котором рассказывала мне совсем недавно Вика. Тот, кем здешние родители пугали своих непослушных детей. Но как он проник в моё жилище? Хотя, что за глупый вопрос? Ведь Помойник обладал сверхъестественными способностями, и пробраться куда угодно для него было вовсе не сложно. Как обычному человеку купить в бакалейной лавке коробок спичек. Как проглотить червяка в гнилой черешне.
Все происходящее представлялось мне чем-то фантастическим, придуманным и нереальным. Появилось даже странное ощущение, что во всем подлунном мире существуем только мы двое, он и я, и что стоим мы так, друг против друга, уже целую вечность.
Тишину нарушало, будто напоминая, что всё это творится в текущей действительности, тарахтенье работающего холодильника на кухне, капающая вода из неплотно закрученного крана в ванной и тиканье секундной стрелки настенных механических часов, висевших в комнате. В той комнате, что служила нам с Татьяной спальней.
Помойник не предпринимал никаких действий. Он просто стоял, слегка покачиваясь, и смотрел на меня. Создавалось впечатление, что происходящее его забавляет и приносит удовольствие. Я это ясно чувствовал, снова удивительным образом ощутив себя на время Помойником, как во время вчерашнего сна, но вместе с тем оставаясь самим собой, словно в моём сознании внезапно случилось раздвоение личности. От этого я боялся ещё сильнее. Мне до крайности хотелось убежать отсюда – отворить дверь и, как пробка из бутылки, выскочить в коридор. Позвать истошным голосом на помощь Марека, Вику, других жильцов дома. Но я знал, что этого не сделаю. Хотя бы потому, что не желал подвергать их жизнь смертельной опасности. К тому же, они мне ничем не помогут. Разве нам, даже совместными усилиями, справиться с Помойником? Нет и нет! Думается, что его не возьмёт и огнестрельное оружие. Пули там или дробь не причинят ему ни малейшего вреда. Он как Кинг-Конг, но меньше. Как Терминатор, но больше.
Я знал также, что не отважусь повернуться к нему спиной, чтобы отворить дверь. Да и зачем? Ведь он не позволит мне убежать, а если и позволит, то обязательно догонит, как догнал вчера ночью Крохлю на мусорном полигоне. Он только продлит этим со мной свою игру.
На улице, подвывая, залаяла дворовая собака. Вероятно, по мне. Спасибо, собачка, в самый раз. Я был искренне тронут. Животные вообще меня любят. Однако же нет, чтобы примчаться сюда и, подпрыгнув, тяпнуть его за жирный отвислый зад. Но она струсит, побоится. Выть же – пожалуйста, это мы умеем. На это мы мастера. Это нас хлебом не корми.
Вот бы оказаться сейчас на миг Леной Исимбаевой – нашей прыгуньей с шестом. Скок – и на чердаке! Скок – и на крыше, держусь за телевизионную антенну! Но… Пустые мечты!
Неподвижный взгляд красных горящих глаз Помойника, несомненно, обладал сильным гипнотическим действием. Он вытягивал из меня всю душу, наполнял трепетом, лишал воли к сопротивлению. Заставлял дрожать колени и пригибал к земле. Но, все же, медленно оседая под его тяжёлым взглядом вниз, касаясь спиной двери, я искал рукой предмет, который мог бы послужить хоть каким-то оружием. Но откуда ему было тут взяться? Естественно, что такого предмета никак не находилось. На вешалке висела моя и Татьянина верхняя одежда вперемешку с пустыми целлофановыми пакетами. На полу стояла наша обувь, да лежал тряпичный коврик для вытирания ног. Ничего металлического или же деревянного не было и в помине.
Жалко, что я не увлекался зимними (и, увы, летними – тоже) видами спорта. В этом случае в коридоре, безусловно, были бы, несмотря на приход весны, либо лыжи с палками, либо клюшка с коньками, либо сани со шлемом. Но лучше всего подошли бы коньки. Но не для фигуристов, а для конькобежцев. У тех коньков лезвия были более подходящей формы. Врезал бы тогда ему одним промеж глаз. Не зарадовался бы! Даже Помойнику не понравится гулять с коньком, торчащим из переносицы – кепку и ту не наденешь. Водолазный скафандр – тем более. Натурально, это бы его не остановило. Однако добрая память о людях наверняка бы сохранилась надолго.
Но вот запах, исходящий от Помойника, резко усилился и он, издав скрежещущий гортанный звук, неторопливо, вразвалочку, двинулся ко мне. Я, подобравшись, приготовился выбросить навстречу ему кулак, со сжатыми в нем ключами от входной двери. Прямо в две сопящие дырочки над его дико оскаленной пастью. Все так же неспешно Помойник потянул ко мне свою лапу с длинными загнутыми когтями. Еще короткое мгновение и она сомкнется на моей шее…
Громко вскрикнув, я вздрогнул и проснулся. Весь мой лоб покрывал ледяной пот, отчаянно, рывками, колотилось сердце, подушка на постели сбилась, простыня сдернулась. Одеяло наполовину сползло на пол, как после бурной любовной сцены с Татьяной. В правом кулаке я сжимал врезавшиеся в кожу дверные ключи – мой слабый ответ гниде, Помойнику.
Но, слава Богу, это был только сон, подумал я, и тут же в том усомнился.
В квартире по-прежнему чувствовалось постороннее присутствие: ее наполнял тошнотворный гнилостный запах, и сильно сквозило из распахнутого окна, а с улицы, как и во сне, доносилось собачье лаянье с подвыванием. Но в остальном же никаких явных причин для тревоги не было, и никто, вроде бы, не покушался на мою драгоценную жизнь.
Я натянул одеяло до самого подбородка, полежал ещё немного в постели, слегка успокоился и решился зажечь ночник у себя над изголовьем. Однако тусклый жёлтый свет, заливший комнату и населивший её причудливыми тенями, отнюдь не прогнал моих страхов. Скорее даже, напротив. Мне начало казаться, что Помойник прячется где-то здесь рядом и лишь выжидает удобного момента, чтоб совершить на меня коварное нападение. Что он просто играет со мной как кошка с мышкой.
Да нет же, убеждал я себя, это был всего-навсего кошмарный сон. Это была невинная шалость Морфея. К тому же подобные сны полезны для тренировки сердечной мышцы, если, конечно, не хватит кондрашка с перепуга – тогда уж эти тренировки будут ни к чему. Потом, довольно верить в разную чепуху. Никакого Помойника, как говорит продавщица Юля, в природе не существует, и существовать не может. Живём же мы ни в Гималаях и ни в Центральной Америке или, на худой конец, ни в Сибири и ни в Приморье, куда отправляются на исследования все приличные специалисты по аномальным явлениям и таинственным существам. В наших же краях их стараниями ничего неразгаданного и неразведанного не осталось! А объяснялось все тем, что накануне у меня выдался на редкость трудный и насыщенный событиями день. Вдобавок, очевидно, от удара лопатой по голове я получил сотрясение мозга. Вот и приснилась всякая белиберда. Опять же, почему-то открылось окно: комната насквозь пропиталась миазмами с городской свалки, и в ней стало холодно, что послужило вместе замечательным фоном для этого моего дурацкого сна. В общем, в настоящее время мне срочно требовался освежитель воздуха и включенный на полную мощность электрообогреватель.
Но если бы они у меня еще имелись!
Более-менее овладев собой, я, поеживаясь, поднялся с постели и затворил плотнее окно, затолкав под низ рамы куски ваты из Татьяниных запасов. (Никогда бы раньше не подумал, что обычное раскрытое окно может явиться причиной стольких человеческих страхов!) После, все еще робея – тревожно озираясь по сторонам и зажигая повсюду свет – я отправился на кухню. У меня пересохло в горле и очень хотелось пить. Сейчас я, чтоб взбодриться и утолить жажду, не отказался бы от стаканчика сухого красного вина или бутылочки холодного пива. Но, разумеется, ничего этого в доме не оказалось, и мне пришлось ограничиться сырой водой из-под крана. Благо, что вода текла исправно – значит, мой тот визит в поселковую администрацию к Пахому Максимычу не был напрасным. Коммунальщики старались.
На кухне, сидя на табуретке, возле тарахтящего холодильника, и попыхивая сигаретой, я окончательно себя убедил, что мне и впрямь просто приснился кошмарный сон. Но сразу возникал вопрос: не часто ли теперь они мне снятся? Ведь ничего хорошего в будущем это не сулило. Так недалеко и до помешательства. Нет, вероятно, я слишком серьезно воспринимал рассказы о Помойнике.
Как бы там ни было, но мне стыдно его бояться – я же не маленький зашуганный мальчик, а взрослый сильный мужчина. Стало быть, сам должен подавать личный пример в борьбе с этими глупыми суевериями.
Должен-то-должен. Но когда я вернулся в комнату и лег в свою постель, то так и не стал выключать свет и весь остаток ночи не сомкнул глаз, ненадолго задремав лишь перед самым рассветом.
Каждый человек, вероятно, иногда чувствует, что в его жизни многое протекает не так, как бы хотелось. Поэтому у него возникает желание изменить ее и направить по иному, более правильному руслу.
Вот и я утром, пребывая еще в постели, решил начать вести здоровый образ жизни. Что это под собой подразумевало? Сущие пустяки: нужно было бросить пить и курить, постараться правильно питаться и, главное, заняться спортом. Это, во-первых, укрепит мое тело. Во-вторых, отгонит дурные мысли и улучшит сон, избавив от ночных кошмаров. И, в-третьих, в прихожей всегда будет находиться спортивный инвентарь. Кроме прямого назначения, его можно будет использовать в качестве оружия. Скажем, в случае нападения того же Генки Кривоноса с его дружками. О Помойнике молчу. Он – существо, разумеется, мистическое.
Словом, необходимо было начинать заниматься спортом!
Поднявшись с постели, я десять раз отжался от пола. Затем покачал брюшной пресс, помахал руками, поприседал, попрыгал на месте. Постоял, и отдышался. Теперь мне неплохо было бы совершить пробежку. Хотя бы километра три. Больше мне не одолеть из-за бессонной ночи и побоев, полученных накануне.
Гордясь собой, я спортивным шагом подошел к окну и выглянул в окно. Увиденная картина, мягко говоря, меня обескуражила. Бегать было негде – все дорожки утопали в несусветной грязи. Можно, конечно, обуть резиновые сапоги, а еще лучше – болотные – и вперед, за рекордами. Только что подумают жители поселка? Представить было не сложно. У Вовки Бугримова, дескать, после взбучки от Кривоноса на свалке, совсем мозги поехали. Бегает по утрам, в распутицу и нет, чтоб в магазин за водкой или пивом для опохмелки, а просто так, без веской на то причины. Пора, голубчика, определять в дурдом, пока он нам к шутам чего-нибудь не подпалил.
Что ж, от утренней пробежки придется временно отказаться.
Я принял холодный душ. На завтрак съел тарелку овсяной каши и выпил несколько сырых яиц. Как Сильвестр Сталлоне в кинофильме «Рокки-1». Хотя одно из яиц, как назло, оказалось тухлым. О чем я догадался, отправив его уже себе в рот. Тьфу, редкая гадость!
Тотчас я задался вопросом: насколько тухлые яйца соответствуют понятию правильного питания?
«Соответствуют, – решил я. – Китайцы те их даже любят. И ничего, не вымирают».
Итак, дальше мне следовало выбрать подходящий вид спорта. По причине межсезонья зимние и летние виды отпадали. Спортивные командные игры, из-за отсутствия этих самых команд, также. Вывод был неутешительный – оставались лишь настольные игры. Стало быть, придется играть с соседом Мареком в шахматы и шашки. В нарды и карты. В домино и кости. Вот как разбиваются благие намерения о грубую действительность.
После завтрака делать мне было совершенно нечего, и я решил заняться в квартире поиском дядиных сокровищ. Поиск сокровищ, по мнению авторов книг для среднего школьного возраста, являлся одним из самых увлекательных занятий в мире. К тому же разбогатев, благодаря своей находке, я бы мог позволить себе многое из того, что сейчас было для меня недоступно. Например, я бы не ломал голову над тем, какой вид спорта мне выбрать. Взял бы и махнул на горнолыжный курорт в Альпы. Хотя нет, сначала лучше, учитывая состояние моего здоровья, мне бы следовало пройти курс лечение в Баден-Бадане на минеральных водах. Потом я бы всерьез занялся теннисом, конным спортом и – почему бы нет? – фигурным катанием. Уверен, что у меня бы отлично получился каскад прыжков, состоящий из двойного тулупа, тройного ватника и четверного бушлата с разворотом под музыку Баха. (Между прочим, два последних элемента – мое собственное изобретение.) Как бы я затем скользил назад по льду, слушая овации восторженных зрителей, вытянув руку и подняв ногу. На мне просторная серебристая рубашка, трепещущая на ветру, и черные облегающие брюки, которые рельефно очертывают ягодицы. У меня строгое просветленное лицо с закрытым ртом. Красота! Позже, естественно, я бы получил в Кремле от президента за свой триумф дорогою иномарку…
Дело оставалось лишь за малым – разбогатеть.
Теперь у меня исчезли все сомнения, что дядя Виктор и впрямь где-то что-то спрятал. Об этом говорили Генка Кривонос и Паша Свисток, на это намекали сестра Шура и сосед Марек. Но говорить и намекать – одно, найти же – совсем другое.
Для начала требовалось определить, что именно нужно было искать. Не сокровища же тамплиеров, выброшенные на свалку, на которые случайно наткнулся мой дядя.
Далее. Я не думаю, что он хранил свои богатства исключительно в бриллиантах. Скорее всего, это была иностранная валюта и золотые изделия, положенные в какую-нибудь коробку. Причем обычных размеров.
– Но где, интересно, она может находиться? – спросил я сам себя и тут же ответил: – Да пес ее знает!
Казалось бы, я успел исследовать всю эту квартиру вдоль и поперек, когда делал в ней косметический ремонт. Кроме того, Татьяна во время своих бестолковых приборок тоже не находила никакой коробки с драгоценностями. Но если бы она даже нашла и промолчала, то я бы сразу это понял. По блеску ее глаз. По изменившемуся поведению. Но ничего этого не было.
Ладно, пойдем иным путем. Где прячут обычно рядовые граждане собственные сбережения и ювелирные украшения, когда надолго отлучаются из дома? Ясно, где! На антресолях в старых вещах. Под ванной. В мягкой мебели. В туалете за сливным бачком. Среди обуви и инструментов. В цветочных горшках. На полках среди книг. В холодильнике. Под крышкой рояля. В шкафу среди постельного белья. В корпусе телевизора.
Но я давно уже осмотрел все эти места, за исключением рояля, ввиду его отсутствия в квартире, и ничего не обнаружил. Впрочем, мой дядя не относился к числу рядовых граждан. Скорее, принадлежал к тем, о ком обличительным тоном рассказывают на телевидении в криминальных репортажах. Следовательно, он вполне мог оборудовать тайник. Где-нибудь в стене или полу. Отсюда и нужно было плясать.
Когда Татьяна вернулась из Москвы, то застала меня ползающим на коленях и методично простукивающим пол в большой комнате.
– Ты чего делаешь, Володя? Потерял что-то? – спросила она из прихожей, стоя в длинном темном пальто и держа в руке огромную «челночную» сумку.
– Привет! Ничего я не терял! – ответил я, поднимаясь. Затем, массируя поясницу, подошел к Татьяне и поцеловал ее в раскрасневшуюся щеку. – Я тебя заждался. Почему так поздно? Что случилось?
– Со мной, представь, все в порядке. Вчера мой бывший муженек весь день проторчал дома. Мне не хотелось с ним встречаться и пришлось переночевать у одной приятельницы с вещевого рынка. Сегодня утром он отправился на работу, и я спокойно забрала из его квартиры все свои пожитки.
– Поздравляю.
– Повезло еще, что он не поменял замки на дверях. Не то бы осталась с носом с моими старыми ключами. Но устала я, правда, зверски. Как ломовая лошадь, – сообщила Татьяна, сидя возле вешалки на стуле и неспешно стягивая сапожки. – Слушай, дорогой, куда подевались мои домашние тапочки?
– Они за твоей спиной.
– Спасибо, Володя, нашла. А с тобой, как я наблюдаю, не все в порядке.
– Ты о моих фингалах?
– О чем же еще?
– Не обращай внимания. Чепуха, заживут, – сказал я. – После того, Таня, как ты укатила в Москву, я сглупа побывал на свалке. И был вероломно и нещадно побит тамошними ее обитателями.
– Но сам-то ты хоть кому-нибудь из них физиономию начистил? – усмехнувшись, поинтересовалась она.
– Нет, не сумел. Они подкрались ко мне сзади, двинули совковой лопатой по голове, и я потерял сознание. Очнулся со связанными руками.
