Текст книги "Помойник"
Автор книги: Борис Терехов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 21 страниц)
Глава пятая
Всю следующую неделю я редко выходил из дома. Только ради того, чтобы подышать воздухом ранней весны и размять затекшие ноги. Купить в магазине не слишком просроченные продукты и узнать от продавщицы Юли свежие поселковые новости. Все остальное время я занимался наведением порядка в дядиной квартире и приданием ей приличного жилого вида.
Я мыл полы и стены. Устанавливал покрепче унитаз в туалете и раковину в ванной. Прочищал водопроводные трубы. Клеил новые обои в комнатах и прихожей. Подкрашивал белой эмалью оконные рамы и подоконники. Уничтожал заросли паутины по углам потолка. Пылесосил ковры и мягкую мебель. Расставлял по своим местам разбросанные повсюду вещи и предметы.
К вечеру я так уставал, что не хватало сил даже смотреть телевизор.
Ночами, однако, спалось мне скверно.
Хотя, в отличие от Москвы, здесь ничто не мешало. В окна не проникал свет от уличных фонарей. Не ревела сигнализация у какого-нибудь автомобиля, оставленного возле дома. В поселке стояла мертвая звенящая тишина.
Но я долго ворочался и полночи не смыкал глаз. В голову приходили самые разнообразные мысли.
Ну, скажем, почему мне в юности так надоело в моем родном городке? Почему я так стремился из него уехать? В моем городке было, в общем-то, неплохо. Там были развлечения. Например, сначала выпивка, затем дискотека и драка. Или сначала дискотека, затем драка и выпивка. Или сначала драка, затем выпивка и дискотека. Словом, существовали варианты. Я же предпочел поступить в военное училище.
Но почему мне тогда захотелось уйти с военной службы?
Ответ был прост: не хватало свободы.
Иногда мне надоедало лежать без сна. Я вставал с постели и, осторожно ступая босыми ногами по холодному полу, подходил к окну.
За стеклом, в кромешной темноте, нельзя было ничего разглядеть. Только где-то вдали, на необъятных просторах мусорного полигона, казалось, блуждали слабые огоньки. Они завораживали и манили. Они притягивали к себе. Хотелось немедленно отправиться на их поиски. Но я понимал всю несуразность этого поступка. Зачем сдались мне эти огоньки на городской свалке?
Я любил утро. Утром исчезали все мои беспричинные страхи и тревожные мысли. Но главное – я мог видеть, как занимается заря и восходит солнце. Не мешал, как в городе, густой лес многоэтажных зданий.
Правда, восход этот происходил над мусорным полигоном.
Была пятница. Стояла прекрасная погода. Солнечная и безветренная. Мое настроение соответствовало погоде. Сегодня я принял историческое решение, что пора было прекращать наводить порядок в квартире. Для некоторых людей благоустройство собственного жилища превращается в настоящую манию. Я не желал им уподобляться. Возможно, что по причине своей природной лени.
Итак, приняв это решение, я отправился в магазин за покупками. Следовало достойно отметить этот собственный праздник.
Рядом с магазином, едва ли не преграждая в него вход, стоял замызганный и скверно пахнущий «КамАЗ». В кабине на водительском месте скучал скуластый парень, в засаленном ватнике и серой кепке набекрень. Он поочередно ковырял мизинцем то в ухе, то в носу. Затем пристально разглядывал то, что прилипало к его пальцу. Увиденное, натурально, повергало его в глубокое и тягостное раздумье.
Неожиданно водитель открыл дверцу и принялся переругиваться с тетками, торговавшими по-соседству, на площади.
Слушать их перепалку у меня не было ни малейшей охоты. Я вошел в магазин и поздоровался бодрым голосом с теми, кто в нем находился.
Юля плавно повела головой и в знак приветствия помахала ладошкой. Длинный прыщавый мужик в другом конце помещения, обернувшись, издал негромкий звук, наподобие утиного кряка. Наверное, в преддверии начала посевного сезона он, сидя на корточках, изучал внешнее и внутреннее устройство культиватора.
– У меня сегодня как Первое Мая, – сообщил я рыжеволосой продавщице за прилавком. – Но я тебя к себе не приглашаю. Знаю, что ты занята.
– Ну, хотя бы попробовал для приличия.
– Договорились, попробую на Второе Мая.
– Э-э, долго ждать. Я состарюсь. Но интересно, что у тебя за праздник? – спросила Юля.
– Эпохальный. Не побоюсь этого слова. Я, наконец, навел порядок в дядиной квартире. Придал ей мало-мальски терпимый вид.
– Поздравляю. Но, учти, что в гости я к тебе не напрашиваюсь.
– Мне же спокойнее. Можешь натоптать там, наследить. Но чем ты собираешься порадовать мой истощенный организм?
– Голландским сыром, мороженой свининой и развесными оливками, – хмыкнув, ответила она.
– Беру, заверните.
– Обязательно. Чем теперь думаешь заняться? – спросила Юля, вылавливая черпаком из открытой банки оливки.
– Чем я буду заниматься? Прежде всего, мне надо съездить в райцентр. Поторопить там чиновников с оформлением пенсии. Потом хочу наведаться в Москву. Кстати, что тебе оттуда привести?
– Да привези что угодно. Лишь бы было красиво и дорого, – сказала она.
Я улыбнулся. Чего греха таить, Юля мне нравилась. Хотя, с другой стороны, нравиться покупателям была составная часть ее профессии. Как вообще без этого заниматься торговлей? Прогоришь!
– Слушай, а куда у вас обычно кавалеры приглашают дам? – поинтересовался я.
– Володя, все забывала спросить, сколько тебе лет?
– Намек понял. Но не волнуйся, недоразумений не возникнет. Школу я уже окончил.
– Долго же ты ее кончал.
– Обижаешь, Юля. Была не только школа. Был еще детский сад и кружок танцев.
– Это меняет дело. А серьезно?
– Тридцать один. Так куда приглашают у вас кавалеры дам? – повторил я свой вопрос.
– Смотря для чего.
– Ну, скажем, для чисто человеческого общения.
– Зимой у нас тут замирает вся жизнь. Замирает даже чисто человеческое общение, – вздохнула она. – Был раньше клуб. Да и тот закрыли.
– Что ж, досадно. Придется нам с тобой и впрямь ждать майских праздников.
Я простился с Юлей и вышел с покупками из магазина. Когда я выходил, прыщавый мужик, оторвавшись от изучения культиватора, проводил меня долгим пристальным взглядом. Чему, собственно, я не удивился. Здесь было вообще принято внимательно, словно носителя опасного инфекционного вируса, рассматривать всех незнакомых людей.
Дома у меня внезапно разболелась голова. Как молоточком, застучало изнутри в висках. Загудело в ушах. Зарябило в глазах. Пришлось принять сразу несколько таблеток, прописанных в больнице моим лечащим врачом. Ничего не поделаешь. Продолжал сказываться все-таки удар бейсбольной битой по моей голове.
Вскоре мне стало лучше. Головная боль почти прекратилась. Пора было приниматься за приготовление праздничного обеда.
Я собирался приготовить солянку по-грузински, латвийский курземес строганов с отварным картофелем и украинский извар из сушеных фруктов. Рецепты их были в кулинарной книге, обнаруженной в дядиной библиотеке. Все необходимые продукты у меня имелись. На неделе я купил у тетки Ульяны, матери Юли, много разных овощей и солений. И, честно сказать, последние дни я в основном всем этим и питался. Хотелось надеяться, что она их вырастила на своем огороде, а не нашла на городской свалке.
Когда я вертелся у плиты, почему-то вспомнил о Ленине. Точнее, об его знаменитых словах, что каждая кухарка, после революции, сможет у нас управлять государством. Любопытно, а умел ли он сам готовить? Очень сомневаюсь. Причина – огромная занятость вождя мирового пролетариата. Публичные выступления и написание научных трудов отнимали все его силы и время. Впрочем, стоп. Как же тогда он жил летом 17 года в шалаше в Разливе? Не носили же ему товарищи по партии, нарушая законы конспирации, в судках комплексные обеды? Значит, варганил все-таки себе на костре какую-никакую похлебку. Именно там, в Разливе, и вызрел его опыт управления страной.
Получается, все наши беды проистекали от того, что наши правители плохо готовили или вообще не умели готовить. Неплохая мысль. Нужно будет ее запомнить.
Дверной звонок загремел так, как упавшая на пол пустая кастрюля. Моя промашка. Во время ремонта следовало бы сменить его на другой звонок – более тихий и мелодичный.
На пороге стоял длинный прыщавый мужик. Тот самый, что в магазине, сидя на корточках, изучал культиватор. У него были неприятные мутные глаза с черными крапинками, которыми он оценивающе смотрел на меня.
– Очнись, приятель. Чего надо? – спросил я, прерывая затянувшуюся паузу. От мужика исходила явная угроза. Нет, это был вовсе не обычный скромный поселянин.
– Так чего надо? – снова спросил я.
– Аппетитно у тебя пахнет. По-моему, ты чудесно здесь устроился, – с усмешкой произнес он.
– Но тебе-то что за дело?
– Дело как раз есть. Меня зовут Геннадий, – представился мужик. – А ты, выходит, родственник Головы?
– Какой такой «головы»?
– Не слишком ты сообразительный малый, Вова. Я говорю про твоего умершего дядю. Про Виктора Бугримова.
– Сразу бы так и сказал. А то «голову» какую-то приплел. Да, я его племянник. Таиться от народа мне нечего, – огрызнулся я.
– Прекрасно, племянник. Ты-то нам и нужен. Твой дядя был нам должен.
– Кому это нам?
– Своим коллегам по работе.
– Сочувствую лично тебе и другим его коллегам. Но мне не ясно, причем тут я?
– Очень даже причем, – с нажимом произнес он. – За покойного Виктора придется расплачиваться тебе. Ведь именно ты получил все его добро.
– Что с того?
– А вот что. Ты, Вова, должен заплатить нам десять тысяч баксов.
– Сколько-сколько? – переспросил я, подумав, что ослышался.
– Повторяю: ты должен заплатить нам десять тысяч баксов. Я прошу еще по самой нижней планке и без процентов. Я учитываю то, что ты инвалид и тебе требуется усиленное питание.
– Да ты рехнулся, мужик! Как у тебя с головой?! Откуда ты берешь такие цифры! Все дядино добро вместе с квартирой стоит намного меньше, – возмутившись, заметил я.
– Ну, предположим, не меньше, – возразил мужик. – Ничего, Вова. Наскребешь где-нибудь, не маленький. Советую, пораскинь лучше мозгами.
– А у вас есть его долговая расписка?
– Какая к шутам долговая расписка? Я приду к тебе за деньгами ровно через неделю. Ты давай уж, не заставляй нас прибегать к крайним мерам. Мы этого не любим, – произнес он, развернулся и разболтанной походкой направился к лестнице.
Я был в полном замешательстве. Не найдя мужику слов для достойного ответа, я продолжал стоять истуканом в дверном проеме.
Шутка ли сказать – десять тысяч долларов. Я не обладал такими деньгами. Но если бы и обладал, то с какой стати должен был платить за своего дядю? Эдак любой прохвост с улицы может потребовать с меня деньги. Дескать, ему задолжал покойный Виктор.
К действительности меня вернул грохот отъезжающего от дома самосвала. Вероятно, мой визитер использовал его в качестве такси. Что ж, самый подходящий транспорт для наших весенних дорог. За исключением боевой машины пехоты.
Нет, но хороши бывшие коллеги моего дяди!
За разъяснениями я решил обратиться к Мареку. Наверняка он, как сторожил, был в курсе всего происходившего в поселке.
Мой сосед долго не открывал дверь. Когда же, наконец, ее открыл, то выглядел бледным, напряженным и испуганным.
– Это ты, Володя? Ну, здравствуй. Извини, я слышал звонки. Но не отпирал, потому что был занят. Гнал самогон, – сказал он. Теперь стало понято, почему обычно бдительный и любопытный Марек не выглянул из своей квартиры на наш разговор с мужиком.
После нескольких незначительных фраз, я пригласил его к себе на праздничный обед.
Но обед, мягко говоря, у меня не получился. Что-то я недосолил, что-то – пересолил. Курземес строганов подгорел. Картофель разварился. Извар наполовину выкипел из кастрюли.
Нет, легче и проще было питаться полуфабрикатами!
Впрочем, если бы у меня даже отлично получились все блюда, то ел бы я сейчас без всякого удовольствия. Недавний визит длинного прыщавого мужика начисто отбил у меня весь аппетит.
Поэтому, немного пожевав подгоревшую свинину, я рассказал Мареку, кто и зачем ко мне сегодня приходил.
– Ничего удивительного, – выслушав меня, сказал он. – Твой дядя, мир его праху, был у нас заметной и влиятельной фигурой. Виктору вполне могли одолжить денег под одно его честное слово.
– Стоп, Марек. Но я помню, ты говорил совсем иное. Что, напротив, многие ему были должны, – возразил я.
– Я этого не отрицаю. Но согласись, я же не вникал во все его денежные дела.
– Ладно, проехали, – махнул я рукой. – Кстати, тебе знаком этот мужик? Он называет себя Геннадием.
– Естественно, это Генка Кривонос. Прежде он был правой рукой у твоего дяди.
– По-моему, премерзкая личность эта его правая рука, – хмыкнув, заметил я. – Но все же мне не понятно, почему я должен кому-то там платить?
– Просто долги Виктора стали теперь твоими долгами, – нравоучительно произнес Марек и пододвинул ближе к себе тарелку с остатками национального латвийского блюда. – Как, говоришь, называется?
– Курземес строганов.
– Красиво. Зря, Володя, ты ругаешь свою стряпню. Мне, например, она очень нравится. Почти как в ресторане. Не каждая женщина еще сумеет приготовить так, чтоб было с хрустящей корочкой.
– Я рад, что не напрасно старался, – ответил я и вытер салфеткой повлажневший лоб.
– Слушай, Володя, я долго к тебе присматриваюсь и никак не возьму в толк. Ты на самом деле не знаешь, кем был твой дядя? Или только притворяешься, что не знаешь?
– Почему не знаю? Отлично знаю! Сначала он был зоотехником. Потом, по твоему рассказу, сторожем на мусорном полигоне, – сказал я.
– Да, верно, – кивнул Марек. – Официально он числился сторожем. Всегда только так себя и называл. Все же остальные – Голова. Потому как на этой городской свалке Виктор был царь и бог. От его воли зависела жизнь и смерть ее обитателей. Все они ему подчинялись и каждый месяц платили дань. У него были помощники. Не из бомжей. В том числе и Генка Кривонос.
– Занимательно. И что над дядей не существовало никакого начальства? – поинтересовался я.
– Почему? Без начальства у нас никак нельзя. Над ним была администрация полигона. Но это чисто номинально. Всей реальной властью обладал Виктор. Администрация ни во что не вмешивалась.
– Прямо средневековье какое-то.
– Угу. С отдельными человеческими сообществами иногда именно так и происходит, – сказал Марек. Поколебался и налил себе вторую тарелку солянки. – Как называется супчик?
– Солянка по-грузински.
– Запиши после рецепт. Но мне странно, Володя, что ты обо всем этом ничего не знал.
– Разумеется, черт возьми! Я жил совсем другой жизнью. До настоящего времени меня никак не трогало, что творится у вас здесь в поселке и на свалке.
– Конечно. В Москве мало кого волнуют наши дела, – согласился Марек. – Но я продолжаю. Вероятно, Виктор чего-то там недодал-недоплатил своим помощникам. И сейчас они желают получить это с тебя. Все просто.
– Этот Кривонос требует с меня десять тысяч долларов, – напомнил я. – Но откуда, спрашивается, я их возьму? Не из швейцарского же банка!
– Ты наследник Виктора, Головы мусорного полигона. А он был весьма состоятельным человеком. Причем, даже по вашим столичным меркам. Тебе, Володя, любой скажет это в нашем поселке.
– Возможно. Но я что-то в упор не заметил его богатства. Есть, конечно, в дядиной квартире любопытные вещички. Английский барометр там, каминные часы, старые книги. Ну, и все. Остальное же барахло барахлом.
– На свалке иногда бомжи находили очень ценные предметы. Все их они приносили показать и оценить Виктору. Кое-что он покупал. Причем за гроши. Потом с выгодой для себя перепродавал, – сказал Марек. – Значит, ты не нашел в его квартире ни денег, ни драгоценностей?
– Ни золота, ни бриллиантов, ни иностранной валюты. Монгольских тугриков и тех нет. Если бы я нашел хоть чего-нибудь из этого, то давно бы отсюда уехал. Не сидел бы здесь с тобой на кухне, – усмехнулся я.
– Ясно. Получается, что куда делись все его накопления по-прежнему неизвестно.
– Получается, что да.
– Но ты не думай, я ни на что не претендую. Мое дело сторона. Мне интересно чисто по-человечески, – положа руку на грудь, проникновенно произнес Марек. – Понимаешь, Володя, на полигоне у Виктора была сторожка. Но в ней он тоже не хранил никаких ценностей. Там никто ничего не находил. Ведь у нас ничего нельзя утаить. Все следят друг за другом. Теперь вот люди косятся на тебя. Ты живешь в его квартире. Стало быть, имеешь возможность исследовать в ней каждый закуток.
– Заинтриговал ты меня, Марек, – заметил я. – Но неужели раньше никто не пытался искать в его квартире эти сокровища? До моего приезда. Ни за что в это не поверю.
– Пытались, и не раз. Каюсь, не уследил.
– Сам-то ты искал?
– Гм, прости. Был грех. Но поверхностно. И не ради денег, ради спортивного интереса, – потупившись, признался он.
– Ну и ладно.
– Твой дядя, Володя, был мастак придумывать разные загадки. Вот мне и хотелось разгадать, куда он спрятал свои капиталы.
– Вполне невинное желание, – согласился я и попросил: – Кстати, расскажи, как он умер?
– Со смертью Виктора тоже не все до конца ясно, – помедлив, произнес Марек. – Остался ночевать в своей сторожке на полигоне. Утром его нашли возле нее мертвым. Тело было сильно изуродовано. Почти до неузнаваемости.
– Жалко человека.
– Не то слово, – вздохнул он. – Столько лет мы были с ним добрыми соседями.
– Между нами, дядя выпивал?
– Случалось иногда. Но он не злоупотреблял и никогда не напивался до потери памяти.
– Так что с ним там случилось?
– Сложный вопрос. По факту его смерти проводилось милицейское расследование. Проводилось, правда, кое-как, спустя рукава. Какими-то зелеными стажерами.
– Понятно, – протянул я. – Но они до чего-нибудь докопались?
– По существу, нет. Вынесли заключение, что причиной его смерти явился несчастный случай при невыясненных обстоятельствах. Главное у нас как? Написать бумагу и отчитаться перед начальством. Остальное – не важно. Вот. Похоронили Виктора, стало быть, на местном кладбище. Администрация полигона выделила деньги. И поселковая администрация выделила деньги.
– Надо будет сходить на кладбище, – сказал я. Давно бы мне следовало это сделать, подумал я. Сходить в впервые же дни моего приезда на кладбище к дяде Виктору. – Покажешь мне его могилу?
– Покажу, – пообещал он. – О чем разговор? Но давай лучше потом. Когда сойдет снег.
– Марек, а ты не считаешь, что моего дядю убили?
– Кто знает? Возможно, – ответил он, почесав в затылке. – Но Виктора у нас уважали и побаивались. К тому же он был крепкий мужик. Любому умел дать достойный отпор.
– Для убийства это не преграда. Потом ради денег некоторые готовы сейчас пойти на все.
– Так-то оно так, Володя. Но очевидцы рассказывали, что когда нашли твоего дядю, на его лице застыла гримаса ужаса. Да такая гримаса, что у них самих побежали мурашки по коже. Вероятно, перед смертью Виктор чего-то до жути испугался.
– Не соврали ли твои очевидцы? – усмехнувшись, спросил я. – Что могло испугать его на свалке? Ты же сам говорил, что он был на ней полновластным хозяином.
– Ну, мало ли… – замялся Марек. – Слушай, мне вчера принесли с полигона несколько банок просроченного компота. Знакомые бомжи постарались. Хочу сегодня поставить на ночь с ним брагу. Из такой браги иногда получается изумительный самогон.
– Ты прямо как Менделеев.
– Менделеев и есть. Впору с лекциями выступать. Вообще у меня самогон всякий раз получается неповторимый. С разным вкусом и крепостью. Причина тому во множестве факторов. Всех сразу и не перечислишь.
– Марек, куда это тебя понесло? Твой самогон меня сейчас совершенно не волнует, – заметил я. – Почему ты не отвечаешь, что могло испугать моего дядю на свалке?
– Да потому, Володя, что мне самому ничего толком не известно, – отозвался он.
– Но какие-то предположения у тебя все же имеются?
– Имеются. Но ты вряд ли примешь мои слова всерьез.
– Давай не тяни кота за хвост, – поторопил я.
– Будь по-твоему. Я считаю, что в смерти Виктора повинен Помойник. Без него тут никак не обошлось.
– Гм, Помойник? Как же, помню. Мне о нем говорила Шура и еще продавщица Юля. Но это всего лишь ваше поселковое суеверие.
– Володя, ты не совсем прав. Помойник – не суеверие. Помойник – вполне реальное существо, обитающее на нашей свалке, – сказал он.
– Брось заливать, Марек!
– Я не заливаю. Мне ничего не известно о его происхождении. Но, по-моему, это дух свалки. Настоящий ее хозяин.
– Ты, наверное, шутишь? – кашлянув, поинтересовался я.
– Нисколько. Новое время породило новое существо.
– Но сам-то ты его видел?
– К счастью, не доводилось, – понизив голос, произнес Марек. – Но зато его видели другие люди. Бомжи и кое-кто из наших, поселковых. Говорят, что это такое отвратительное создание. Брр. Ни в каком кошмаре не приснится.
– Охотно верю, что он не секс-символ.
– Не смейся, Володя. Это не смешно, – поморщился сосед. – Потом, очень показательный пример. Раньше бомжи не покидали свалку круглые сутки. Спали там. Чтоб быть рядом с местом работы. Теперь же они предпочитают ночевать за ее пределами. Уходят в ближайший подлесок. Знаешь, почему?
– Почему?
– Они боятся Помойника, – чуть ли не прошептал Марек. – Не приведи Господи, столкнуться с ним в ночную пору. Мало, кто после этого, остался в живых. Но принято считать, что погибли они в результате невыясненного несчастного случая. Так-то. Поэтому, Володя, не вздумай ночью ходить на мусорный полигон.
– Как скажешь, Марек. Впрочем, я и днем-то туда не хожу. Что же там делать ночью – и вовсе ума не приложу, – резонно заметил я.
– Ты лучше не зарекайся заранее. В жизни могут возникнуть разные обстоятельства.
– Думаешь, что у дяди возникли именно такие обстоятельства?
– Не обязательно. С Виктором совсем другая история. По моему мнению, он не случайная жертва. Помойник охотился за ним. Он хотел всем показать, кто является на свалке истинным хозяином. Смерть Виктора была предрешена, – сказал он, посмотрел на часы и заторопился домой. – Как поздно. Засиделись мы с тобой.
Оставшись один, я убрал со стола грязную посуду и принялся ее мыть в раковине.
Мой сосед Марек не производил впечатления любителя поесть. Напротив, имел худую и поджарую фигуру человека, привыкшего ограничивать себя в питании. Между тем, он съел у меня все, что можно было только съесть. Как-то: солянку по-грузински, курземес строганов с отварным картофелем, блюдце зеленого горошка, банку латвийских шпрот, все оливки – некоторые из них с косточками – батон белого хлеба, триста грамм голландского сыра и выпил сырыми три мои последние куриные яйца. Кроме того, прикончил весь украинский извар.
Нет, надо сказать, уникальных способностей оказалась личность. Особенно, если учесть, что все это время он почти непрерывно говорил. Впрочем, возможно, его слишком увлекла обсуждаемая нами тема, и он перестал контролировать себя в еде.
Но что я узнал от Марека? Прежде всего, немало нового и неожиданного про своего дядю. Не думал, что он был здесь столь значимой величиной. Приятно грело душу, что, возможно, где-то в моей квартире спрятаны несметные сокровища. Хотя крайне сомнительно. Еще до меня эту квартиру перерыли сверху донизу. Поэтому и нечего было мечтать о внезапном обретении большого богатства. Что ж, а жаль.
Да, но с каких средств мне отдавать дядин долг? И стоит ли вообще это делать? Ведь легко можно было превратиться в дойную корову для славной шайки, возглавляемой Генкой Кривоносом. Где только дядя отыскал себе таких замечательных коллег? Впрочем, глупый вопрос. Ясно где. На городской свалке.
Потом, неплохо было бы узнать, как в действительности погиб дядя Виктор. Во многом бы это определило все мое дальнейшее поведение. Если он умер насильственной смертью, то, скорее всего, в результате каких-либо внутренних разборок среди обитателей полигона. Хотя нельзя было исключить и обычный несчастный случай. Мусорный полигон – место опасное.
Но я не понимал, зачем Мареку понадобилось так откровенно пугать меня этим мифическим существом – Помойником? Туману он тут напустил, будь здоров.
В общем, желал я того или нет, придется самому завтра отправляться на городскую свалку. Нужно было познакомиться с ней ближе. Тогда, вероятно, мне будет легче разобраться в сложившейся ситуации.
С этой мыслью я лег в постель, натянул до подбородка верблюжье одеяло и выключил торшер. Как и следовало ожидать, ночью спалось мне не слишком сладко и безмятежно. На рассвете же меня и вовсе разбудил концерт, разыгравшийся на улице. Выступали, повинуясь любовному томлению, мартовские коты.
Мне хотелось выскочить из дома и разогнать к шутам их визгливый хор. Либо самому, ради шутки, присоединиться к нему. Но было лень. Да и как-то не солидно. Поэтому я положил сверху себе на голову подушку и, проклиная весь кошачий род, попытался снова заснуть.
