Текст книги "Помойник"
Автор книги: Борис Терехов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 21 страниц)
Глава шестая
Утром я не стал бриться, умываться, чистить зубы, причесываться и прыскать на себя одеколоном. Ничего этого сегодня мне было не нужно. Наоборот, следовало выглядеть как можно хуже.
Наскоро позавтракав, я облачился в потертые джинсы, побитый молью свитер, потрепанную и выцветшую куртку. Обул старые стоптанные ботинки, которые неизвестно почему до сих пор не выкинул. Потом полюбовался собой в зеркале. Чудесный из меня получился хмырь. Совсем как на карикатуре про маргиналов, подумал я и вышел на улицу.
Свалка она и была свалкой. Ничего больше про нее и не скажешь.
Поражало, правда, в некоторых местах обилие пищевых объедков. Судя по их количеству, никакой голод нашей стране в ближайшее время не грозил.
Я шел по неровной тропе, петлявшей между возвышенностей из спрессованного мусора. Вскоре от трудной дороги у меня стала слабеть вывихнутая месяц назад левая нога. Поэтому мне приходилось все чаще останавливаться и отдыхать.
Иногда вдали я замечал фигурки людей. Они ходили с палками и низко опущенной головой. Помнится, Марек предупреждал, что здешние обитатели терпеть не могут чужаков и гонят их взашей. Но на меня они не обращали ни малейшего внимания. Они просто игнорировали мое присутствие.
Над одним из участков свалки с криком кружила большая стая чаек. Значит, в том месте им было чем поживиться.
Чтобы узнать, что там происходит, я поднялся на ближайший холм.
В пору моей юности выпускали сигареты «Памир». На ее пачке был изображен альпинист, стоящий на вершине горы и обозревающий окрестности. Название «Памир» в народе расшифровывалось следующим образом: пошел Абрам Моисеевич искать работу.
Так вот, сейчас я чувствовал себя тем самым Абрамом Моисеевичем. Только не на вершине горы, а на вершине мусорного холма.
Там, где носились чайки, разгружались два мусоровоза. Возле них, возбужденные не меньше чаек, собралось человек десять с мешками и баулами.
Но вместо того, чтобы присоединиться к ним с целью добыть что-либо ценное и полезное, я отправился к маленькой группке людей, расположившейся неподалеку от моего холма. Группка состояла из трех людей – двух мужчин и женщины – и лохматой дворняги. Люди что-то варили в закопченном котелке над костром. Настроены, по-моему, они были вполне миролюбиво. По-крайней мере, явной враждебности от них не исходило. Только дворняга тявкнула пару раз для порядка.
– Привет, ребята! – бодро, по-суворовски, поздоровался я приблизившись.
– Здорово! – вразнобой отозвались бомжи, а собака подозрительно покосилась на меня и нервно зевнула. Больше они никак не прореагировали на мое появление. Продолжали невозмутимо сидеть и смотреть на потрескивающее пламя костра.
– Оттуда ж ты взялся, красавец? – спустя минуту, все же поинтересовалось женщина. От женщины, правда, в понимании этого слова в ней мало чего осталось. Так, отдельные штрихи. Кое-как подкрашенные губы. Серый свалявшийся платок, наполовину сползший с головы. Серьга желтого цвета в одном ухе. Отвислая грудь, поднимавшая у живота кофточку. В основном же она больше походила на бесполое существо.
– С того холма, – ответил я.
– Это, представь, мы поняли. Вообще ты откуда? – уточнила она вопрос, потуже запахивая свой тулуп
– Из соседнего поселка.
– Вона как. Выходит, что ты деревенский, – хмыкнула она.
– Скорее, поселянин, – поправил я.
– Что-то, парень, я тебя здесь раньше не встречал, – вмешался в наш разговор кряжистый мужик с выпирающей вперед нижней челюстью. Одет он был в дорогое модное полупальто, отделанное по краям светлой замшей, но грязное и затертое до безобразия. Местами порванное и без половины пуговиц.
– Я нечасто бываю на свалке.
– Ну, это твое дело, – заметил кряжистый мужик. – Сегодня, значит, к нам не привезут ничего стоящего. Посему нечего тут шастать. Возвращайся к себе в поселок.
– Да, поселянин, давай лучше топай отсюда по добру по здорову. Не то мигом ребра пересчитаем, – прекратив жевать вяленую рыбину, поддакнул ему второй мужик – костлявый и сутулый. Облачен он был в синий милицейский бушлат.
– Что вы, ироды, выпроваживаете молодого человека? Что вы ополчились на него? Может, ему нужна какая-нибудь мелочь для хозяйства, – заступилась за меня бомжиха. Оказывается, что женского осталось в ней больше, чем я предположил вначале. – Может, он нам за нее еще денег предложит.
– Дура ты наивная! Держи карман шире! Кукиш он тебе предложит, а не денег! – усмехнулся сутулый мужик, принимаясь вновь обгладывать свою рыбину.
– Я бы вам заплатил. Только здесь мне ничего не нужно. Я пришел просто посмотреть на свалку.
– Видите, зачем он пришел? Зачем его трогать? – продолжала заступаться за меня бомжиха.
– Ишь ты, какой шустрый сыскался?! Чего тут смотреть?! – сердито скривился кряжистый мужик, помешивая длинной ложкой похлебку в котелке над костром. – Любопытным делать у нас нечего! Это тебе не цирк! Не виляй, как ужака под вилами! Признавайся, зачем явился?! Иначе мы потолкуем с тобой иначе!
– Да хватит меня стращать! Ведь я могу потолковать с вами так, что сами не зарадуетесь! Без ушей у меня все останетесь! – в тон ему произнес я. – Объясняю, у меня экскурсия по памятным местам. Я пришел посмотреть, где трудился мой дядюшка. Его фамилия Бугримов. Вы, случайно, его не знали?
– Вот что, парень, не полоскай нам мозги! По-моему, тебя требуется проучить, – заявил он, приподнимаясь с места.
– Проучим – обязательно! Мы здесь все на хрен Бугримовы, – сказал сутулый мужик, готовый присоединиться к своему товарищу.
– Бугримов, говоришь? – задумчиво произнесла женщина и облизнула толстые губы. – Как его имя?
– Виктор, – ответил я.
– Слушай, а не наш ли это бывший Голова? – спросила бомжиха. Определенно, что из всех троих она была наиболее сообразительная.
– Он самый.
Они все изменились в лице и едва ли не с глубочайшим почтением уставились на меня. Словно я был высоким зарубежным гостем.
– Значит, ты кем ему будешь? – поинтересовался кряжистый мужик.
– Племянником.
– Что ж ты сразу нам не сказал? Ходил зачем-то кругами? Извини, мы иногда тупим. Да ты не стой столбом. Садись. Хочешь, на мое место? Или – вон. – Он поставил на попа лежащий возле него деревянный ящик. А его приятель услужливо застелил грязные и влажные доски относительно чистым и сухим лоскутом материи.
– Давай тогда уж познакомимся, – предложила бомжиха. – Как тебя зовут?
– Володя, – ответил я, подумав, что Владимир прозвучало бы сейчас слишком официально. В особенности, если добавить еще и отчество.
– А мы, Вова, попав сюда, позабыли о своих прежних именах. Они остались в нашей прошлой жизни, – сказал кряжистый мужик, пытаясь выудить неловкими пальцами сигарету из помятой пачки. – Здесь меня зовут Крохля.
– Странное имя.
– Ничего странного. Есть такая утка Крохаль. При опасности она ныряет под воду, и ее становится не видно. Никому не известно, что она там делает и чем занимается. Понимаешь, я два срока отмотал в тюрьме. Жил бы я в городе, меня бы опять упекли в тюрьму. За какую-нибудь мелочь. Одно спасение от наших властей – мусорный полигон.
– Ясно, – сказал я.
– Это – Басмач, – кивнул он на сутулого мужика.
– Как есть, вылитый басмач, – вставила бомжиха.
– Он наш, русский. Но жил в Средней Азии. Нет, чтобы выращивать у себя на родине в Ферганской долине дыни, потащила его нелегкая на заработки в Россию. Заработал – ничего не скажешь. Басмача, как принято у нас, избили и ограбили. Причем свои же земляки-азиаты.
– Будь они прокляты, зверюги! Отобрали даже паспорт! – дополнил тот картину.
– Шут с ним, с паспортом. Повезло, что хоть не убили. Вопрос, Вова, куда было ему идти? Ответ: кроме помойки, некуда. Так, а эта оторва – моя баба.
Приподнявшись, бомжиха церемонно склонила голову. Сам же Крохля с удовольствием задымил сигаретой, добытой наконец-то из пачки.
– Кастра? В честь Фиделя Кастро, что ли? – спросил я.
– Как же, дался мне этот старпер, – хмыкнула женщина.
– Нет, говорит, что она Вероника Кастро. Это из «Богатых, которые тоже плачут». Говорит, что скрывается у нас, на свалке, от своих поклонников. Достали, говорит, в Бразилии. Прохода не дают, – заметил Крохля. – Про нее я наверняка ничего сказать не могу. Бабская душа для меня – потемки. Всякий раз она сочиняет про себя новую историю. Опять же, постоянно меняет собственные имена. Я уж в них запутался. Но сейчас она точно – Кастра. Ну а это – Жулька, – показал он на черную дворнягу с белым пятном на груди.
– Привет, Жулька! Как дела? – спросил я. Собака посмотрела на меня гноящимися глазами, вильнула хвостом и принялась яростно искать блоху на спине. Судя по всему, дела у нее обстояли очень неважно.
– Без псины здесь никак не обойтись. Без нее хана. Она нас охраняет и проверяет всю нашу пищу, – пояснил Крохля. – Теперь у меня есть хорошее предложение. Выпить за знакомство.
Он вытащил из котомки, лежащей у его ног, литровую бутылку с какой-то подозрительной мутноватой жидкостью и, лукаво подмигнув, взвесил ее на ладони. Басмач и Кастра, как по команде, тут же протянули к нему свои заляпанные эмалированные кружки.
Но Крохля бросил на них укоризненный взгляд. Кастра кивнула и, с извиняющейся улыбочкой, поспешила вручить мне сколотую фаянсовую чашку, выуженную из той же котомки. Потом, немного поразмыслив, взяла чашку обратно, вытерла ее изнутри скомканным носовым платком и вернула мне.
– Спасибо, ребята. Но я не буду, – сказал я, борясь с тошнотой, подступившей к горлу.
– Неприлично отказываться хлебнуть за знакомство. Как-то не по-нашенски. Не разбивай компанию. Обещаю, что ты не загнешься от этой выпивки.
– Понимаешь, я недавно выписался из больницы, – заметил я. – Врачи запретили. Поэтому ты не настаивай.
– Что такое, Вова?
– Сотрясение мозга.
– Сочувствую. Тогда, конечно, воздержись временно. А мы хлопнем по маленькой. Без водки у нас, на свалке, нельзя. Без нее – полный каюк. Пропадешь. Как иначе убережешься от всякой заразы? Приходится, стало быть, употреблять водку с самого утра и до позднего вечера. В целях профилактики. Ну, поехали! За знакомство!
Они дружно выпили, смачно крякнули и сделали по глотку из одной бутылки с минеральной водой. Сразу заметно ожили и повеселели. Крохля был прав. Без спиртного, действительно, им было нельзя. Как можно трезвыми глазами взирать на окружавший их мир?
– Вова, хочешь бананьев? Вкусные! Полезные! У нас тут их на днях полфуры сгрузили. Давай возьми с собой. Сколько утащишь, – предложила Кастра и показала на картонную коробку за своей спиной. – Мы ели их, ели. В обезьян уж красножопых превратились.
Я было заколебался. Бананы выглядели ни чуть не хуже тех, что продавались на столичных рынках. Но потом подумал, что со свалки, как и кладбища, не следует ничего брать, и тактично отказался. Обойдусь и без бананьев.
– В городе плохо. Там живут несчастные люди, – икнув, пустился в рассуждения Крохля. – Но они считают, что у них нормальная жизнь. Чепуха! Это у нас нормальная жизнь. Мы свободные люди. Мы не боимся ничего потерять.
– Конечно, не боимся. Мы уж профукали все, что могли профукать, – усмехнулся Басмач.
– Ага, точно. И у нас нет причин для расстройства, – подтвердил Крохля. – Ну, как, Вова, понравился тебе дядин мусорный полигон?
– Ты, Крохля, тупеешь прямо на глазах, – заявила Кастра. – Что у тебя за глупые вопросы? Кому может нравиться этот полигон, кроме нас?
– Само собой. Это же не пляж в Малибу, – согласился я с бомжихой.
– Пляж не пляж, но место очень доходное, – возразил Крохля. – Ответь честно, Вова. Ты что собираешься заменить нашего умершего Голову?
– Стоп, пацаны! Осторожнее на поворотах. Виктора уже заменил Генка Кривонос, – напомнил Басмач.
– Верно, – подтвердил тот. – Связываться с Кривоносом опасно. Его остерегался даже Виктор. Мужик он отвязанный и злопамятный. Как что не так, то сразу лезет в драку.
Я заметил, что, как и вначале нашего разговора, бомжи не знали, как следует себя вести со мной. С одной стороны, они побаивались нынешнего Голову. Но с другой стороны – чем черт не шутит? – я вскоре мог занять его место. Я же был наследником Виктора. Ошибиться им здесь было нельзя.
– Сместить Кривоноса сложно. Он – фигура, – в замешательстве произнес Басмач. – К тому же у него много помощников.
– И прихлебателей, – добавила Кастра.
– Ага, этого добра хватает. Но не ясно за кем все они пойдут? За Генкой или Вовой? – сказал Крохля и принялся снимать с палки, висевшей над костром, котелок с кипящим варевом.
– Что мой дядя был богатым человеком? – после паузы, поинтересовался я.
– Будто не знаешь! Вот таким! – воскликнула Кастра и широким жестом, каким рыбаки показывают пойманную рыбу, изобразила его несметное богатство.
– Он выделял нам участки для работы. Мы ему за это платили. Хороший участок стоил больше. Плохой – меньше, – сказал Крохля.
– Теперь Кривонос за все участки берет с нас одинаково, – буркнул Басмач. – Даже за самые никчемные.
– Что поделаешь? Все меняется только к худшему, – вздохнул Крохля. – Виктор был справедливым. Найдешь на свалке что-нибудь интересное, то он сразу за это платит. Правда, немного. Зато сразу. Без обмана.
– Этого у него не отнять, – согласился Басмач. – Но денег он имел много. Очень много.
– Хотелось бы верить, – заметил я.
– Разве они тебе не достались? – удивился Крохля.
– К сожалению, нет. Но не важно, – ответил я. – Кстати, что там произошло с моим дядей? Разумеется, не по официальной версии, а на самом деле? Что говорят у вас люди?
– Разное говорят. Но ясно, что история темная. У нас, на свалке, Виктор был слишком большим человеком, чтоб просто так сгинуть, – сказал Крохля, зачерпнул ложкой из котелка и, обжигаясь, попробовал получившееся варево. – Гм, по-моему, ничего. Но мало специй. Подождем, пускай остынет. Перекусишь с нами, Вова?
– Нет, благодарю, – отказался я. – И какого же мнения придерживалась милиция?
– Ну и чушь же ты несешь, парень! – возмутили его мои слова до глубины души. – Какая, к чертовой матери, милиция! Милиции мы до фени! Знаешь, сколько народу подыхает на этом полигоне? Страсть! Но до нас никому нет дела.
– Согласен, Крохля. Но все же мой дядя не был бомжом. Он работал здесь сторожем. Платил государству налоги. Стало быть, милиция обязана была провести официальное расследование.
– Скажешь тоже – расследование! Ну, приехали два мента, перекурили, поматерились и укатили. Из машины даже не выходили. Вот тебе, Вова, и все расследование! Твой дядя, извини, ни член правительства. Ни олигарх. Дал дуба, ну и фиг с ним. Туда, значит, ему и дорога! – заявил Крохля. Затем поплевал на ладони, вытер их о свое модное полупальто и, ловко орудуя ложкой, принялся поглощать приготовленное варево. К нему, подсев поближе, присоединились Басмач и Кастра. Собака Жулька, соблюдая правила гигиены, лакала из отдельной миски.
Я деликатно подождал, пока они, сопя и чавкая, не опустошили весь котелок. Пока не выпили еще по кружке подозрительной жидкости из бутылки Крохли. Потом затронул вновь интересующую меня тему:
– В поселке ходят разные слухи. Например, что будто бы мой дядя погиб по вине Помойника. Встретил, дескать, его возле своей сторожки. По-вашему, на сколько это правда?
Никто из троих бомжей не пожелал мне ответить.
– Водится хотя бы Помойник на вашей свалке? – поставил я вопрос иначе.
– Может, водится, а может – нет. Это кому уж как будет угодно, – уклончиво сказал Крохля, наблюдая, как Жулька старательно вылизывает свою миску.
– Наверняка этого никто не знает, – поддакнул Басмач.
– Да водится, паразит, водится. Чтоб ему лопнуть, – убежденно произнесла Кастра. – Я его видела.
– Что, действительно? – спросил я.
– Угу, действительно. Выдался однажды у меня неудачный день. Почти ничего не заработала. Пришлось торчать на полигоне до позднего вечера. Хотела собрать хоть пустые бутылки. Ты-то, Крохля, спал тогда пьяный в нашей хибаре в подлеске. Басмач дрых с тобой.
– Какая ты, оказывается, у нас труженица, – хмыкнул Крохля.
– Да, труженица. Не чета вам. Стою я, стало быть, разгребаю мусор из контейнера. И вдруг чувствую, что на меня сзади кто-то смотрит. Пристально так. Оборачиваюсь – никого. Только неожиданно ветерок холодный подул. Ну, думаю, померещилось, и снова принимаюсь за работу. Но через минуту опять чувствую на себе этот взгляд. Быстро оборачиваюсь – и замечаю, как мелькнула чья-то большая тень. Честно, я чуть не описалась со страху. Побросала к чертям все найденные бутылки и быстрее прочь со свалки. Потом меня всю ночь колотила дрожь. Да такая сильная, что тряслись стены нашей хибары!
– Кастра, мне уже до смерти надоела эта твоя история. Рассказываешь ее и рассказываешь. Как тот попугай в клетке, – буркнул Крохля.
– Но Вова-то ее не слышал. Поэтому лучше помолчи, – огрызнулась бомжиха.
– Однако самого Помойника ты не видела, – уточнил я.
– Да. Только одну его тень. Но мне и ее хватило.
– Зато я столкнулся с Помойником нос к носу, – произнес Басмач, обращаясь ко мне. – Иду я как-то раз в сумерках с полигона. Тащу в сумке дневную добычу. Сворачиваю за холмик, а навстречу мне Помойник. Огромный такой. Весь в рыжей шерсти. Морда звериная. Глаза горят. А воняет от него – прямо жуть.
– Верно. Запах от Помойника отвратительный, – подтвердила Кастра.
– Так вот, увидел я его – и обомлел. И ну деру. Сумку потерял. Из кармана бутылка водки выпала. Бежал без остановки до самого подлеска. Короче, едва ноги унес.
– Брехун ты, Басмач, и водку сам выдул, – усмехнулся Крохля. – С Помойником он столкнулся. Если бы ты с ним столкнулся, от тебя бы мокрого места не осталось.
– В натуре, не осталось бы. Если бы это случилось ночью. Но я же встретился с ним в сумерки. Когда он еще не обрел свою полную силу. Поэтому мне и удалось спастись.
– Возможно, – не стал возражать Крохля. – Вообще, иногда на свалке творится, черт знает что.
– Ночью лучше на ней не появляться. Да что там на свалке. В подлеске он тоже бывает, – сказала Кастра. – Давай не перечь мне, Крохля. Это так. Возьми Жульку. Случается, что она начинает скулить ни с того ни с сего. Опускает голову, жмется к ногам. А то и вовсе убегает неизвестно куда.
– У собак на него нюх, – заметил Басмач.
– Кобеля она чувствует, а не Помойника. Зов природы. Глупые вы люди. Помойник на то и Помойник, чтоб обитать среди помоев, – хмыкнул Крохля.
– Тебе лишь бы спорить, – пожала плечами Кастра. – Вова, знаешь, в каком виде была сторожка Виктора после его гибели?
– Конечно, нет, – ответил я.
– В ней все было перевернуто кверху дном. Теперь спроси меня почему?
– Почему? – выполнил я ее просьбу.
– Помойник ненавидит чистоту и порядок, – с торжеством произнесла Кастра.
– Не факт, что это был Помойник. Скорее, кто-то из наших гавриков с полигона искал, где спрятал свои деньги Голова, – заметил Крохля. – Ладно, хватит болтать. Пора работать. Ну, поднялись, лентяи! Живо!
Басмач и Кастра, несмотря на все его понукания, не испытывали никакого желания возвращаться к своему ремеслу. Продолжали невозмутимо сидеть возле догорающего костра. Впрочем, на то у них имелись основания. К нам, показавшись из-за мусорных неровностей, разболтанной походкой приближался какой-то долговязый мужик.
– Вот он – Генка Кривонос, – с придыханием шепнула мне Кастра. – Наш новый Голова, собственной персоной. Явился, не запылился. Хорошо хоть, что не шибко пьяный.
– Прохлаждаетесь, голубчики?! – крикнул тот еще издали. – Ну-ну! А платить когда будете?! Почему мне нужно искать вас по всему полигону?! Вконец обнаглели!
– Извини, Гена! Не успели! Так, это, мы сейчас и заплатим, – ответил Крохля, быстро подскочил к нему и протянул несколько скомканных купюр. – Стало быть, за меня и мою бабу.
Примеру товарища без промедления, почтительно пригнувшись, последовал и Басмач. Кривонос с деланным непониманием уставился на его деньги.
– Ха. Я не врубляюсь. Ты за кого меня держишь? За кретина? – спросил он.
– Натурально, нет. С чего это ты решил?
– С того, что ты в который раз мне недоплачиваешь. Ты задолжал мне уже триста рублей.
– Каких триста? – удивился Басмач.
– Обычных! Бумажных! Тебе посчитать? Если я буду считать, как положено, то получится все пятьсот, – наступая на него, сказал Кривонос.
– Точно, триста. Я вспомнил, Гена, – торопливо закивал Басмач, начиная шарить по карманам. Результатом его поисков явились две мятые десятирублевки. Он просительно посмотрел на Крохлю, и тот, недовольно кашлянув, добавил недостающую сумму.
– Так бы давно. Это вам не богадельня. Между прочим, Крохля, ты мне тоже должен. Но меньше. Вместе с Кастрой всего двести рублей. Расценки изменились. Но не напрягайся. Отдашь завтра. Пользуйтесь, паразиты, моей добротой, – растягивая слова для придания значимости происходящего момента, произнес Кривонос.
– Спасибо, Гена, – благодарно закивала Кастра.
– Но почему посторонние на объекте? Не порядок. Что этому типу здесь нужно? Что он тоже решил покопаться в мусоре? – спросил он, не глядя в мою сторону.
– Нет, не для этого. Вова из поселка. Пришел сюда погулять, – объяснил Крохля.
– Он родной племянник нашего бывшего Головы, – заметила Кастра.
– Вова наш гость, – вставил Басмач.
– Неужели?! Ба, что за важная птица! Я польщен! Но, кажется, я уже с тобой встречался. Имел такую честь, – сказал Кривонос, изображая на лице неописуемую радость. – Но какими судьбами в наших краях?!
– По зову сердца, – ответил я.
– И призыву партии. Понимаю. Ну и как тебе тут?
– Впечатляет.
– Приятно слышать. Но, господа, наша свалка начинает приобретать популярность. Коль ее стали посещать личности, вроде Вовы.
– Наверное, – робко согласилась Кастра.
– И как полюбились тебе бывшие дядины угодья? – спросил Кривонос.
– Ты шутишь? С какой стати мне должна полюбиться обычная свалка?
– Не скажи, дорогой! У каждой свалки есть свои особенности. Есть своя специфика. На каждой свалке царят свои правила и законы. Но что говорит тебе твоя родовая память? Разве не вызывает она у тебя никаких приятных воспоминаний?
– Нет. Это, вероятно, у тебя она что-то там вызывает, – предположил я.
– Что ж, может быть. Но мне представляется, что ты пришел сюда неспроста. Дай-ка подумать… Догадался, ты пришел вернуть мне должок Виктора.
– Я вижу, что тебе здесь все должны.
– Правильно видишь. Наблюдательный мальчик. Так ты принес деньги или нет? – с угрозой спросил он, чуть ли не вплотную приблизившись ко мне. – Ну, отвечай! Я жду!
– Нет, не принес.
– Если нет, то вали отсюда! Вон со свалки! Чтоб духу твоего больше тут не было! Тебе ясно?! А вас, голубчики, если еще хоть раз застукаю с ним, то поколочу смертным боем. Места живого не оставлю. Потом прогоню с чертям собачьим с полигона, – смерил он бомжей злобным взглядом и вновь обратился ко мне: – Ты что глухой?! Давай вали отсюда! Немедленно!
Еще вчера, при первой встрече с Кривоносом, у меня возникло желание задать ему хорошую трепку. После разговора с Мареком и особенно бомжами, оно только усилилось.
Я размахнулся и не затейливо так, по-деревенски, двинул его правой рукой по уху. Я знал, что самое простое бывает иногда самым действенным. Удар получился сильным и сочным. Кривонос охнул и изогнулся дугой.
Мой следующий удар оказался не таким удачным, как первый. Но все равно отпечатался кровоподтеком на его скуле.
Не давая Кривоносу опомниться, я схватил деревянный ящик, на котором сидел, и ринулся на него. Вид, наверное, у меня был весьма устрашающий.
Кривонос, держась за ушибленное ухо, пятился назад. Пока не упал, споткнувшись о кусок арматуры, торчащий из земли. Я занес над ним ящик и, честное слово, готов был его обрушить ему на голову. Он закрылся руками, задергал ногами и что-то громко закричал. На краткое мгновение я почувствовал себя палачом, исполняющим привычную работу на лобном месте.
Но работу палача я все же не исполнил. Подоспели Крохля с Басмачом и оттащили меня от Кривоноса, лежавшего на земле. А Кастра, расцепив мои пальцы, вырвала из них ящик. Впрочем, я не слишком сопротивлялся. Весь мой запал внезапно куда-то исчез.
– Вова, не горячись. Успокойся. Фиг с ним. Отвел душу – и ладно, – говорил Крохля.
– С него хватит. Он свое получил. С избытком, – вторил ему Басмач.
– Тише, тише. Угомонись, – просила Кастра. – Беда, какой ты вспыльчивый.
Но все их миролюбивые речи мало что значили. Было видно, что они в восторге от той взбучки, которая досталась Кривоносу.
Между тем Генка, мотая головой, поднялся. Торопливо удалился на приличное расстояние от места нашей стычки и закричал оттуда:
– Ну, гаденыш! Мы с тобой еще встретимся! Даром тебе это не пройдет! Ты кровью у меня умоешься, козлиная твоя рожа! Погоди только немного!
– Чего годить?! Зачем откладывать?! Сейчас и встретимся! Иди сюда! – ответил я, снова закипая.
Что за времена, что за нравы? Пожалеешь человека, проявишь к нему снисхождение – не отлупишь до потери сознания. Он же в благодарность тебе сразу начинает угрожать, обещая учинить всяческие пакости.
Я схватил свой деревянный ящик и, воинственно размахивая им над головой, побежал к Кривоносу. Однако вскоре поскользнулся на ледяной корке, покрывавшей тропу, и грохнулся в кучу бракованных пластиковых пакетов. Пока же поднимался и приходил в себя, он уже успел скрыться среди мусорных неровностей. Так, наверное, оно было и к лучшему. Мне совершенно не хотелось гоняться за ним по всей городской свалке.
– Ты я вижу, Вова, боевой парень. Весь в своего дядю. Он тоже не давал никому спуску. Теперь Кривонос долго тебя не забудет, – говорил Крохля, помогая мне отряхивать одежду. – Но сейчас, советую, исчезни. Мне известны повадки нашего нового Головы. Скоро он сюда вернется со своими помощниками. Тогда уж тебе точно не сдобровать.
– Да, не теряй времени. Кривонос появится здесь минут через пятнадцать, – добавила подошедшая Кастра.
Они были правы. Оставаться на свалке дольше не имело никакого смысла. Я простился со своими новыми знакомыми.
По дороге домой меня осенила неожиданная мысль. Если вдруг я все потеряю – квартиру, документы, деньги – то смогу всегда придти на мусорный полигон и начать жить вместе с этими бомжами. Впрочем, делать мне это совсем не хотелось.
