Текст книги "Две Войны (СИ)"

Автор книги: Борис Сапожников

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 20 страниц)

– Идем, – сказал мне д'Абиссел. – Надо заглянуть в шатер его величества и принца Маркварта, туда будет стекаться вся информация.

– Для чего мне это? – устало спросил я. – Да, я рыцарь его величества и в бой пойду, на сей раз без нытья и глупых препирательств, однако полководцем становиться мне поздновато.

– Теперь все мы должны учиться этому делу, – вздохнул граф. – У тебя есть все задатки хорошего стратега, что бы ты ни говорил, и я намерен сделать его из тебя.

Осталось лишь, подражая графу, тяжело вздохнуть и последовать за ним. В шатре короля присутствовали почти все командиры, многие были ранены, правда ни один не снял доспехов, лишь для того, чтобы перевязать раны, да и то лишь детали.

– Мы потеряли больше половины наших воинов, – докладывал как раз в тот момент, когда мы вошли, граф де Витт. – Почти все Рыцари Креста погибли в первой атаке на хирды, уцелел лишь небольшой процент Мастером клинка и Защитников Веры. Шевалье де Пенмуа тяжело ранен и хирурги еще не могут точно сказать будет он жив или нет, а если и выживет, то не останется ли калекой на всю жизнь. Он сильно ранен в левую руку и обе ноги.

– Да пребудет с ним Господь, – вздохнул новый глава Изгоняющих Искушение, отец Дитер, – как со всеми теми, кто борется сейчас со смертью.

Он и сам стоял, опираясь на плечо клирика рангом пониже, из-под алого берета выглядывала перевязка со следами крови, а кожаный доспех был изрядно изрублен.

– Есть ли вести от аквинцев? – спросил принц, словно и не слышавший о потерях.

– Они в двух днях пути отсюда, – отрапортовал молодой рыцарь. – Герцог Арно де Клодийак ведет с собой две тысячи рыцарей с оруженосцами и "копьями", а также около пяти тысяч пехоты и стрелков. Отдельно упомянули о полутора тысячах аршеров королевской гвардии.

– Великолепные вести, – воскликнул король Людовик, видимо, услышавший эти вести впервые, как и все мы. – Мы останемся здесь, зализывать раны и ждать подкреплений аквинцев.

– Но есть и дурные вести, ваше величество, – вздохнул все тот же рыцарь, который, похоже, был кем-то вроде посредника между гонцами и королем Людовиком. – Герцог Рауль Фиарийский не признал принца Маркварта, назвав его самозванцем, – я заметил, что лицо наследника едва заметно дернулось при этих словах, – и полностью признал власть Юбера де Лейли. Фиары уже выдвинулись к билефелецким рубежам, где собирает войска сенешаль.

– Прискорбно, – вздохнул король Людовик, – но иного от своенравного герцога Рауля я, признаться, и не ожидал. Род герцогов фиарийских и де Лейли дружны с давних пор и родители Рауля и Юбера плечом к плечу сражались с Каролусом, когда тот огнем и мечом утверждал свою власть, строя империю. К тому же, фиары ненавидят нас, нейстрийцев, еще с весьма давних пор, наши народы всегда были смертельными врагами. Пожалуй, встань я под знамена сенешаля де Лейли – герцог не задумываясь наплевал бы на дружбу их родов ради давней ненависти народов.

– Итак, – подвел итог граф Эмри. – Два королевства против королевства и герцогства, мало чем королевству уступающего.

– Не стоит забывать и том, насколько сильно потрепала нас война с демонами и предательство гномов, – заметил граф де Витт. – Армия обескровлена, потери огромны, а против нас выступят два свежих войска, включая императорскую гвардию. Победить нам будет очень тяжело.

– Но у нас есть одно преимущество перед врагом, – заявил принц, – мы можем быть уверены в каждом из своих рыцарей, в отличие от Юбера де Лейли. Не всякий рыцарь, особенно гвардеец, не станет сражаться против меня – плоть от плоти императора.

– Быть может и так, – вздохнул король Людовик, – но мы можем лишь предполагать это. Пока же мы можем рассчитывать только на имеющиеся у нас силы.

На этом совещание закончилось, все разошлись по своим палаткам или обратились, наконец, к лекарям за квалифицированной помощью, а не простой перевязкой.

Глава 7.

Гретхен сидела в мягком кресле, вытянув длинные ноги, как обычно, закованные в позолоченные поножи и затянутые в штаны для верховой езды. Ей до смерти надоел скучный Аахен и Северный двор, где то и дело приходилось сталкиваться с напыщенными придворными, а также вести бесконечные разговоры с нудным Юбером де Лейли. Противный толстяк, мерзкая тварь, продавшая душу с потрохами. Он был глубоко отвратителен ведьме-оккультистке, особенно из-за того, что почитал себя неотразимым красавцем-мужчиной и добивался внимания и ответа на свои притязания со стороны Гретхен. Ведьма сделала аккуратный глоток вина, не идущего ни в какое сравнение с тем, что она мила в Эпинале, чтобы успокоиться и отвлечься от мыслей о сенешале. Ей куда больше нравился Темный Паладин Ганелон, одним своим появлением в столице империи бросивший вызов всем. Некогда предавший верного соратника Каролуса, графа Роланда, и угодивший за это в Долину Мук Ганелон теперь расхаживал по императорскому дворцу и Аахену вполне открыто, сколько бы Юбер не увещевал его спрятать лицо. Ганелон только смеялся и отпускал довольно оскорбительные комментарии. Сенешаль злился, но ничего поделать не мог – слишком боялся Темного Паладина.

Жаль, что нельзя познакомиться поближе с Ганелоном, он был мертв, а следовательно неспособен доставить женщине удовольствия. Надо будет подумать над заклинанием, способным решить эту проблему. Что-нибудь из высших арканов некромантии, к примеру. Это ведь наука не только о том как поднимать мертвых и управлять ими, она проникает в самую глубину человеческого тела, дарует возможность изменять его, ничего подобного и не сниться врачам или магам-лекарям. Но все это после, сейчас надо думать о грядущей войне с принцем Марквартом и их с Ганелоном роли в ней.

Прихода аквинцев ждали и готовились к нему. Когда лагерь вступали сотни и сотни рыцарей в парадных доспехах, а за ними тысячи пехотинцев, вооруженных длинными вужами, отдельно скакали на резвых вороных, как на подбор, коньках аршеры[24]24
  Аршеры – конные стрелки, которыми славиться королевство Аквиния.


[Закрыть] в легких доспехах и со смертоносными луками за спиной. Слуги ставили палатки и шатры, где разместится вся эта немалая рать, а его предводитель – герцог Арно де Клодийак, ловко спрыгнул с седла перед встречавшими их королем Людовиком и принцем Марквартом и преклонил колено.

– Господа, – обратился он, – я привел вам в помощь войска и заверения моего сюзерена, короля Генриха, в полной поддержке ваших устремлений.

Следом за ним спешился Рыцарь Креста в белоснежной рясе с алым крестом поверх доспехов. Этот коленей не преклонил, лишь коротко кивнув в знак приветствия. К ним подошел также высокий клирик в алом. Вне сомнений это были предводители воинствующих клириков.

– Мое имя Арсен де Лонгийак, – представился Рыцарь Креста. – Имею честь возглавлять орден рыцарей Святого Креста королевства Аквиния.

– Я отец Феликс, – кивнул в знак приветствия баалоборец. – Со мною прибыл отряд Изгоняющих Искушение.

Значит, кроме мирских воителей к нам в помощь прибыли два отряда воинственных клириков. Значительное подспорье в предстоящем сражении.

... А вот прибытия следующей армии никто не ждал. Когда в лагерь примчался на взмыленной лошади один из разведчиков и сообщил, что приближается армия под флагом королевства Астурия, весь лагерь всполошился, все похватались за оружие, принялись готовиться к неизбежному – по мнению многих – сражению. Так что подходящих к лагерю астуров встретил ощетинившийся копьями, алебардами и вужами частокол, треск тетив луков и арбалетов и тихий перезвон доспехов.

Однако атаковать нас никто не собирался. Войско шагало под развернутыми знаменами, рыцари и латники были в парадных доспехах, не дававших ни малейшей защиты, зато очень красивых, следом за ним тянулись многочисленные обозы.

– Так то вы встречаете союзников, прибывших вам в помощь?! – насмешливо крикнул рыцарь в отливающих серебром доспехах, на которых был отчеканен герб – арфа и морские волны, знак древнеГештехго и славного рода да Соареш.

– Вы прибыли нам на помощь? – в голосе короля Людовика звучало недоверие.

– А что незаметно? – рассмеялся в ответ отпрыск рода да Соареш. – Мы в вас из арбалетов не целимся и пиками не тычем.

– Открыть ворота! – скомандовал принц Маркварт. – Негоже держать гостей и соратников за частоколом.

Небольшое королевство Астурия было не то чтобы врагом, скорее соперником империи. Каролус не раз предлагал королю Эстебану принести вассальную присягу и войти в империю, тот неизменно отказывался. Каким-то образом это маленькое государство умудрялось, лавируя между такими гигантами, как Новая Энеанская империя и Кордовский эмират, держаться на мировой арене.

Устанавливали новые палатки и шатры, а к королю и принцу подошли два рыцаря и клирик. Первым был, конечно же, дон да Соареш, не приклонивший колен перед помазанниками Господними, однако вполне почтительно поклонившийся им.

– Я – Нобре да Соареш, – представился он, – сын герцога Диего да Соареша, главнокомандующего армией Астурийского королевства. Его величество Эстебан сообщает, что в войне с бааловым отродьем должно позабыть о былых разногласиях и объединиться в борьбе с этой напастью, грозящей в равной степени всем людям.

– Что же изменило точку зрения вашего сюзерена? – поинтересовался король Людовик. – Граф де Витт сообщил нам том, что он не собирался помогать нам, опасаясь кордовцев и морского народа.

– Ну, у кордовцев своих проблем довольно, – пожал плечами дон да Соареш. – Ваши протеже, иберийцы, ведут войну в окрестностях марки, заливая все окрестности ее кровью мегберранцев, да и своей тоже. А морской народ[25]25
  Морской народ – русалки, кракены, медузы и прочая нечисть, обитающая в морских глубинах. Считается, что все они выходцы из затонувшего города Ис.


[Закрыть] – проблема скорее дона да Кошты, нашего адмирала.

– На самом деле, – вступил в разговор клирик в алой рясе, – короля Эстебана убелил дать войска для войны с демонами кардинал Алессандро. Я – его посланник, отец Амосий, глава ордена Изгоняющих Искушение. Со мной также прибыл дон Рафаэль да Мело, – Рыцарь Креста поклонился, – он не слишком разговорчив из-за поврежденного в сражении горла. Однако в бою у него резко прорезается голос, особенно в сквернословии.

Все трое улыбнулись, словно были давними и добрыми друзьями. Похоже, именно так оно и было.

– У них очень большое войско, – продолжал канючить сенешаль, заискивающе глядя на Темного Паладина. – К ним присоединились астуры, на их короля надавила тамошняя церковь. Теперь у принца войско больше чем в десять тысяч воинов.

– Гномы предали их, устроив драку, – пожал плечами Ганелон, – и тем сыграли нам на руку. С нами фиары и билефельцы, а главное, в твоих руках, Юбер, вся императорская гвардия. Мы сразимся с Марквартом на равных.

– Он же может разбить наше войско, – взвизгнул трусливый герцог, привыкший больше к мягким подушкам и тонкому шелку, нежели рыцарскому седлу и тяжести доспехов.

У Гретхен он вызывал все большее отвращение с каждым днем. Покинув Аахен, Юбер постоянно ныл о возможном поражении и требовал у Ганелона еще и еще войск. Темный Паладин неизменно отказывал – из Купели, расположенной в окрестностях Аахена более не вышло ни единого демона, кроме тех, что привел с собой Ганелон.

– Конечно может, – рассмеялся Темный Паладин, – но в этом же и кроется все удовольствие, которое получаешь от сражения. Кровь должна кипеть от ощущения опасности, иначе любой бой не в радость.

Гретхен не разделяла его точки зрения по этому поводу. Она предпочитала чистую победу без каких-либо условий и возможных вариантов развития событий. Но и высказываться в поддержку мерзкого сенешаля не собиралась. Жаль, ей не дали собрать небольшую рать джагассаров, вот тогда бы можно было говорить о такой победе, но, увы, их господину нужно было нечто иное. Ганелон был этим донельзя доволен – ему только дай повоевать, Юбер де Лейли, естественно, не просвещенный в эти планы, но догадывающийся о них, злился от полного бессилия что бы то ни было изменить. Колесо судьбы уже не остановить, после всего сотворенного Юберу нечего и мечтать остаться в живых, его ждут пытки инквизиторов в этом мире и вечные муки после смерти, надеяться попасть куда-то кроме Долины мук завзятому грешнику-сенешалю попросту глупо.

– Вы понимаете, что означает для меня поражение?! – вскричал де Лейли. – Я не желаю...

– А я не желаю слушать твои визги, Юбер, – перебил его Ганелон. – Пошел прочь из моего шатра! И не возвращайся больше. Ты сам назначил меня своим главнокомандующим, так и не лезь в мои, военные, дела.

Сенешаль обиженно засопел, однако возражать Темному Паладину не решился и молча убрался из палатки. Ганелон сплюнул ему в спину и обернулся к Гретхен.

– Он мне надоел, – вздохнул Темный Паладин. – С удовольствием задавил бы его своими руками.

– Его оставил для себя кое-кто другой, – усмехнулась Гретхен. – Но отчего ты не желаешь, чтобы я собрала несколько сотен джагассаров из солдат-людей. Мы бы втоптали в землю любую армию, которую способен выставить против нас принц.

– Ты еще не поняла, Гретхен, – криво улыбнулся в ответ Ганелон. – Мы не должны победить, как не должен был победить и Астарот. Наш удел убедительно проиграть Маркварту и унести ноги, желательно, при этом сохранив на плечах головы.

– Противно как-то воевать таким образом, – передернула плечами Гретхен. – Я, конечно, ведьма, а не полководец, однако намеренный проигрыш мне претит. Даже если он в итоге приведет к победе.

– Наш господин хочет быть не завоевателем, а законным наследником престола. Не знаю, это, наверное, нехарактерно для него. Я, конечно, не был клириком при жизни, но всегда слышал, что он всегда водил армии, сшибавшиеся с Небесным Воинством в честном бою.

– Это россказни глупых клириков. Коварства и подлости нашему нынешнему господину всегда было не занимать, он бил в спину, совершал обходные маневры, склонял к предательству, так было с вашим Господом и с моей бывшей повелительницей, да и другими врагами.

– Кем это? – не понял Ганелон, всегда числивший среди непримиримых врагов лишь Господа и Баала. Слышать про Килтию – богиню смерти – ему было в диковинку.

– Гномьим Ямиром или эльфийским Галеаном, – ведьма на секунду прервалась, – хотя с последним несколько иная история. – Она замолчала, вновь отпив вина из бокала (специально для нее Ганелон – именно Темный Паладин, а не сенешаль – добыл столь любимое ей аквинское). – Господь и Баал, вообще-то, не слишком стеснялись в средствах, завоевывая жизненное пространство для своей паствы. Ямир, Галеан и Килтия – древние боги этого мира, им поклонялись еще до того, как люди приплыли сюда из-за Океана Слез. Инквизиция поначалу весьма активно боролась как раз таки против эльфийских и гномьих магов, равно как и демонологи. Это уже позже, когда мы отвоевали себе жизненное пространство, разогнав по норами и лесам остальные расы, вы взялись друг за друга.

– Тут ты ошибаешься, – вступил в их разговор матерелизовавшийся из темного угла демонолог в багровом одеянии и узкополой шляпе с тульей в виде усеченного конуса. – Изначально с нелюдью воевали люди с именем Господа на устах, наш повелитель пришел в мир еще позже и объявил войну Господу.

– А как же там, – Ганелон принялся вспоминать Книг Всех Книг, – ну про волну баалову, затопившую материк Предтеч?

– Энеанцы все зло приписывали нашему господину, – покачал головой демонолог. – Но я точно говорю, он появился здесь куда позже, нежели воцарился Господь. Варвары, разрушившие Феррару поклонялись ему, хотя и думали, что славят своих богов, поверженных повелителем.

– Спасибо за лекцию, – кивнула колдуну Гретхен, – но зачем ты пришел?

– Приближается войско принца Маркварта, – сообщил тот. – Они строятся в боевые порядки и, похоже, готовятся вступить в бой прямо с марша.

– Иного я от принца и не ожидал, – усмехнулся Ганелон. – Собери мне полдюжины джагассаров, Гретхен, они могут нам понадобиться на случай если придется прорываться из окружения.

– Раньше ты сказать не мог, – буркнула ведьма, поднимаясь из кресла. – Теперь придется работать в суете, под свист стрел и болтов.

– Не бойся, Гретхен, – улыбнулся ей Ганелон, – ни одна стрела и ни один болт не упадет рядом с тобой.

В ответ Гретхен лишь коротко фыркнула.

***

Я покачивался на конской спине, стараясь примоститься в высоком седле поудобнее. После долгих изнурительных тренировок с Эмри болело все тело. Граф решил сделать из меня не только полководца, но и мастера копейной схватки, гештеха[26]26
  Гештех – конная схватка на копьях, от немецкого «штехен» – колоть.


[Закрыть], как звали его в Билефелии.

– Предстоящем бою, – напутствовал меня он, – предстоит сражаться не с демонами или нежитью, а с рыцарями, привыкшими к конному бою. В гештехе главное не с разгону врезать по врагу копьем, как думают многие, а выжить после сшибки. Если бы это было не так, от рыцарства не осталось бы никого, разве что калеки или идиоты, чудом выдержавшие прямой удар копья. У нас нет столба с кольцом и мешком, так что тренировать тебя буду сам.

И ведь тренировал. Каждый раз после марша мы выбирали свежих коней, цепляли доспехи и началась моя пытка. Мы разгонялись – и врезались друг в друга. Спасало лишь то, что на концы копий были надеты даже на коронели[27]27
  Коронель – турнирный наконечник копья с коронообразным навершием, насаживавшийся на так называемое копье мира, которое лишь в исключительных случаях может причинить вред противнику.


[Закрыть], а мягкие, набитые песком мешки, вышибавшие из седла не хуже боевых граненых стальных наконечников, однако причинить реального вреда не могущие никоим образом. Я раз за разом летал в снег, прикладываясь о мерзлую землю то спиной, то боками, а то и шлемом, когда не успевал вовремя подобраться при падении. И как только шею не свернул – не представляю. Однако результаты были, мучался я не зря.

Гештеху меня натаскивал еще граф Роланд и тогда, будучи молодым и податливым в силу возраста обучению, я делал кое-какие успехи. Потом правда мне редко – да практически никогда – приходилось сражаться на коне и с копьем в руках. Теперь приходилось в лихорадочном темпе вспоминать былые навыки и получать новые.

– Готовься, сэр Зигфрид, – сказал Эмри, кидая мне копье. – Завтра мы вступим в бой с марша, так решили наши командующие, так что сегодня у нас последний день для тренировки. Я покажу тебе один прием гештеха, который не стоит применять на турнире – сразу выпрут, а могут и шпоры сорвать. Но в предстоящей битве он тебе пригодится.

Мы разъехались и синхронно толкнули коней коленями, целя копьями друг другу в щиты. Я готовился изменить полет, как учил Эмри, лишь в самый последний момент, чтобы сбить противника с толку и вышибить из седла. Однако до того как я мешок на конце копья ударился в грудь графа, тот вздернул коня на дыбы, одновременно разворачивая его, уходя от моего удара. А затем он подался вперед, опуская копье и прибавляя к силе собственного удара, свой вес и вес коня. Ба-бах! – и я едва не свел близкое знакомство со своими сабатонами и спорами. Удар пришелся в бок, развернув меня и выбив из высокого седла. Я буквально ввинтился в утоптанный снег.

– Надо бить именно туда, – сообщил мне Эмри, и не подумавший спуститься с седла и помочь мне встать. – Многие намерено целят в грудь, но так можно только выбить противника из седла, убить наверняка, так чтобы потом не встал, достаточно сложно.

Я поднялся на ноги, подобрал копье и забрался в седло. Тренировка только начиналась.

– Теперь потренируйся на мне.

Мы вновь разъехались и рванулись навстречу друг другу. Я честно попытался выполнить трюк Эмри, однако конь заупрямился, не желая подниматься на дыбы и едва не выкинул меня из седла. Граф промчался мимо, отсалютовав мне копьем.

– Неплохо, Зигфрид, – усмехнулся он, останавливая скакуна. – Многие впервые попробовав выполнить этот прием оказываются на земле. Самое сложное в нем то, что выполнить его можно лишь на полном скаку. Как только окажешься на расстоянии удара, вернее чуть раньше, дергай поводья, как когда поднимаешь коня на дыбы, и одновременно – в сторону, чтобы развернуть. Ну а после подаешься вперед, опуская наконечник.

Я кивнул ему, снова дав коню шенкеля. Во второй раз я сумел поднять жеребца на дыбы, однако ударить не смог. Разворачиваться конь не пожелал, попросту врезавшись передними копытами в мерзлую землю, а я подпрыгнул в седле, пребольно ударившись об него задом. Потом был третий раз, четвертый, пятый... Наконец, я смог выполнить прием полностью и Эмри вылетел-таки из седла. Я едва удержался от того, чтобы не зааплодировать самому себе.

Граф поднялся с земли, поправил сбившийся на сторону шлем, усмехнулся, запрыгивая в седло.

– Отлично натренировал тебя граф Роланд. Давай еще раз, для усвоения навыка.

Усвоения, как же. Когда я во второй раз вздернул коня на дыбы и развернул для атаки, Эмри остановил своего, упер "пятку" копья в заднюю луку седла, нацелив навершие мне в грудь. Закрыться щитом я успел, вот только мало это мне помогло. Я остался в седле, но от этого не легче. Казалось, в грудь мне врезался кузнечный молот, сокрушая ребра, немилосердно плюща внутренности – и это было всего лишь мешок с песком! Даже подумать страшно, что бывает когда на его месте полноценный стальной наконечник.

Уставший жеребец с радостью перешел на шаг, а после, не понукаемый и вовсе встал, тяжело дыша. Я же был способен лишь, скрючившись в седле и прижав руку к груди, надсадно кашлять. Ко мне буквально подлетел Эмри, схватил за плечи.

– Зигфрид, Зигфрид! – кричал он. – Ты жив?! Зигфрид! Я тебя не зашиб, Зигфрид!

– Н... кх... – Я сплюнул под копыта коней. – Не...ет! Я... кх-кх... жи...вой... вро...де.

– Прости, Зигфрид, – пробормотал Эмри, – прости. Не подумал. Проклятье! Проклятье мне за мою глупость! Три тысячи демонов!

Он тряс меня за плечи, а я все никак не мог прокашляться и отплеваться. Но жив был и жить буду хотя бы до завтра.

...Мы ехали боевым порядком, готовясь к сражению, в которое нам предстоит вступить прямо с марша. Тело болело, однако тренировкам Эмри я был благодарен и чувство это усилилось после того, как я увидел войско Юбера де Лейли. Парадоксально, но обе армии шли в бой под императорскими штандартами, только рядом с их полотнищами вились разные знамена, раньше не раз реявшие по одну линию фронта. Над нами – трепетали нейстрийский, аквинский и астурийский флаги, вкупе с вымпелами наиболее благородных происхождением сеньоров, вроде герцогов де Клодийак и да Соареш. Напротив, билефелецкое и фиарийское знамена, но выше их – флаг сенешаля герцога Юбера де Лейли, и не с родовым, а личным гербом – дело, большому счету, невиданное. Многие рыцари да и простые солдаты укоризненно качали головами, интересно как на это отреагировали во вражеском войске?

– Юбер старается изо всех сил для того, чтобы потерпеть поражение, – усмехнулась Гретхен, кивая на знамена. – Он еще более глуп и горд, чем я думала.

– Да уж, – покачал головой Ганелон. – Я опасаюсь, что нам придется бежать гораздо быстрее. По нам вполне могут ударить свои же рыцари. Твои джагассары могут нам пригодиться.

Темный Паладин оглядел приготовившуюся к сражению армию. Юбер предоставил командование ею своим опытным воинам. Ганелон не стал претендовать на руководство, понимая, что слушаться его будут скрипя зубами и готовя кинжал для удара в спину. Что перед таковым благородные сэры не остановятся, не смотря на свое благородство, воин Баала не сомневался. Ну да и ангел с ними всеми, ему теперь на передовую ехать не надо, а удирать с поля боя куда легче, находясь в тылу, да еще и под прикрытием демонов и джагассаров Гретхен Черной.

– Началось, – прошептала ведьма.

И вправду, из-за горизонта показалось войско принца Маркварта, идущее также под императорским штандартом, но у врагов он реял куда всех остальных флагов и знамен.

– До начала еще далеко, Гретхен, – покачал головой Ганелон, – но от этого не легче.

– Рысью! – разнеслось по войску. – Копья к бою!

Конница медленно начала набирать разбег для могучего удара в строй врага. Противник в ответ также двинулся нам навстречу, опуская копья. Это будет страшный удар, тут приходится надеяться лишь на крепость доспехов. Трюк, показанный Эмри, годится для индивидуальной схватки, в строю его не провернешь. Оставалось лишь пригнуться пониже, да закрыться таким в сущности небольшим и не очень-то прочным щитом. Будь моя воля, без хорошей павезы в драку бы не полез. Но, увы, правила устанавливаю не я.

Мне повезло. Мое копье угодило в шлем какого-то фиарийского, судя по цветам, рыцаря и даже не сломалось. Он откинулся назад, потешно взмахнув руками и рухнул под копыта коней, над дальнейшей его судьбой я решил не задумываться. Древко копья уцелело и я без сожаления всадил его наконечник в грудь следующего противника – тоже в цветах Фиарийского герцогства. Рыцарь покачнулся, выронив копье и схватившись за грудь, напомнив мне недавний инцидент на тренировке. Воспользовавшись его замешательством кто-то из наших рыцарей опустил ему на голову зловещего вида булаву, впечатав шлем фиара в плечи. Следующий враг ловко отвел мое копье щитом и нацелился мечом в смотровую щель моего шлема. Я дернул головой – сталь проскрежетала по стали, звук неприятно отдался в ушах. Мы были слишком близко, чтобы атаковать копьем, да и топор выхватывать поздно, поэтому я толкнул его всем телом, выводя из равновесия. Противник, на сей раз это оказался билефелец, покачнулся в седле, едва не упав, и я врезал ему защитным щитком, закрывавшим ладонь, ему в лицо, не защищенное ни забралом, ни маской-личиной, ни даже нащечниками с наносником. На новинку доспешного дела – горжет, брызнула кровь из разбитых носа и губ. Мы разъехались, битва развела, к счастью.

Круговерть боя носила меня, крутила и лупила, но не сломала и даже копья не вырвала. Благодаря этому, я и остался жив, ну и конечно, благодаря последней тренировке графа Эмри. Один из рыцарей взметнул коня на дыбы, развернул его и попытался обрушиться сверху, точно так же как и д'Абиссел прошлым вечером, я же подставил копье, уперев "пятку" заднюю луку седла. Этот прием был куда проще, но куда действенней. Растерявшийся враг не успел закрыться щитом – хотя это навряд ли бы помогло – и его, буквально, нанизало на мое копье. Не спасла ни добротна кольчуга, ни зерцало на груди – оно раскололось, граненый наконечник прошил рыцаря насквозь, выйдя из спины. Да уж, отличное у меня было копье, раз не сломалось даже в этом случае. Теперь я, конечно же, выпустил его древко и взялся за топор. Чисто рефлекторно, потому что сознание мое погрузилось в практически полный ступор.

Не знаю точно, сколько я так отмахивался, практически ничего не осознавая, не заметил даже нескольких ран. Когда же пришел в себя, оказалось, что я замер в самой гуще сражения, да еще и опустил топор. А в меня уже целил мечом громадных размеров рыцарь-фиар. Щит я умудрился где-то потерять – опять же не припомню где, – поэтому я попытался уклониться. Отличный оказался клинок, его конец распорол лицевую часть моего закрытого шлема, словно та была бумажной. Однако и доспех моего врага не сумел противостоять широкому лезвию топора гномьей работы. Я ударил его в живот – кольчуга разлетелась отдельными звеньями, а лезвие глубоко вошло в его внутренности. Фиар дернулся, постаравшись зажать распоротое брюхо и одновременно продолжить атаковать меня. Его не слишком ловкий удар я отвел без труда, раскроив череп противнику. Пришлось срочно избавляться от поврежденного шлема, мешавшего мне, иначе я рисковал прозевать атаку врага.

Беззащитная голова моя словно послужила неким маяком для всех врагов, они, казалось, старались врезать только по ней и никак иначе. Я крутился, отбиваясь изо всех сил, раздавая удары направо и налево, а также получая их буквально отовсюду. Раз за разом приходилось встряхивать головой, потому что в глаза текла кровь из рассеченного лба, и я постоянно смаргивал ее.

Ганелон внимательно оглядывал поле боя с высоты холма, где расположились союзники Юбера де Лейли, пока что не собиравшиеся вступать в сражение. Сошлись в лихой рукопашной схватке два конных строя – глупое и совершенно ненужное, в общем-то, занятие. Рыцари сейчас активно гробят друг друга, а пехота мнется в тылу, посылая надо головами благородных воинов редкие стрелы и болты. В основном старались аквинцы – прирожденные лучники, без труда выцеливавшие щели в доспехах непрестанно движущегося противника, крутящегося где-то среди своих и врагов.

– Проклятье! – вдруг хлопнул кулаком по ладони Темный Паладин, углядев какое-то изменение в разворачивающейся картине боя, совершенно непонятное ведьме, стоявшей тут же. – А принц умнее чем я думал!

– Что стряслось? – спросила Гретхен.

– Видишь вон тех конников, – объяснил ей Ганелон, – что заходят во фланг Юберу. Правую руку отдам – это аршеры, конные стрелки. Сейчас там начнется Долина мук.

Длинная стрела с петушиными перьями врезалась в горло ближайшего фиара. Горжет не спас, граненый наконечник вышел где-то в районе основания черепа, пробив заднюю стенку шлема. Еще двое рухнули с такими же стрелами – у одного в груди, у другого в смотровой щели. Я неожиданно оказался в полном одиночестве, тут и там падали смертоносные стрелы, пускаемые аквинскими аршерами, зашедшими во фланг вражьего войска.

– Чего замер, Зигфрид?! – крикнул мне подъехавший Эмри. – Подбери себе новый шлем – и вперед!

Перспектива снимать с покойника шлем не представлялась мне особенно радужной, однако я воспользовался подвернувшей возможностью. Хлопнув по плечу какого-то пехотинца, из следовавших за нами полков, я приказал ему снять с рыцаря в самых богатых доспехах шлем и отдать мне. Тот кинул на меня не слишком добрый взгляд, однако подчинился и протянул мне тяжелый шлем, называемый большим или топхельмом. К подобным "ведрам" я не привык, он довольно сильно давил на плечи, однако защищал куда лучше тех, что я носил раньше. Вот только обзор мизерный – смотровая щель узенькая. Да мне очень много и не надо. Дождавшийся меня граф призывно махнул рукой, увлекая за собой в гущу боя.

Мы врубились в смешанный строй вражеской пехоты, осыпаемой аквинскими стрелами, расшвыряли растерявшихся копейщиков и щитников, не успевших закрыть своих товарищей здоровенными павезами, а рядом гарцевали на гнедых и вороных конях аршеры, пускавшие стрелы практически в упор.

И враг дрогнул. Враг побежал.

– Вы же союзники! – вопил сенешаль Юбер де Лейли, размахивая короткими толстыми ручонками. – Вы должны мне помочь! Должны!!!

– Ничего мы тебе не должны, – покачал головой Ганелон, провожая взглядом джагассаров Гретхен и своих демонов, под предводительством магов в алых рясах. – Ступай, Юбер, тебя ждут там. – Он указал на поле боя, где рухнуло знамя с личным гербом сенешаля, а второй императорский штандарт уже развевался над строем нейстрийцев, аквинцев и астуров.

– Вы должны помочь!!! – кричал он. – Мне обещали!!!

– Мне плевать, что тебе обещали, – пожал плечами Ганелон. – Я ухожу. – Он демонстративно развернулся, однако Юбер и не подумал уходить.