Текст книги "Две Войны (СИ)"

Автор книги: Борис Сапожников

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 20 страниц)

Копья врезались в груду мяса, которую представлял собой строй мертвяков, не они – мы рвали их на куски, нанизывая на граненые наконечники не по одному – по два-три монстра сразу. И тут же приходилось бросать копья и браться за мечи, топоры или булавы. И вновь вспыхнули руны на лезвии моего топора, я крушил нежить с прежним напором и энтузиазмом, что и на стенах, причем усталости не было ни капли, как будто я только встал с постели после нескольких часов хорошего сна. Столь же неутомимым был отец Фиорентино, размахивавший своей булавой с безумной скоростью – от него во все стороны летели куски гниющей плоти.

На левом фланге кентавры-воители ловко орудовали в толпе своими длинными цельнометаллическими копьями, словно на булавки нанизывая на них мертвяков прямо-таки гроздьями и периодически стряхивая под копыта остатки. Прав был Декан, когда отказался от совместной атаки рыцарей и кентавров, слишком разными у нас были тактики ведения боя.

Кордон из простых мертвяков мы прорвали достаточно быстро, вырвавшись за него, а нас уже встречали элитные подразделения полумертвых и совсем мертвых солдат. Они ринулись на нас, размахивая копьями, корсеками и длинными мечами-навахами, стараясь разметать до того, как мы перестроимся в боевой порядок для отражения их атаки.

Умный ход, я помню его еще по осаде Гренады. Вот только тогда в тылу у нас не было нескольких тысяч кентавров-дикарей.

Это было чудовищная драка всех против всех. Плотной «черепахой» продвигались вперед джагассары Гретхен. Призрачные воители выстроились клином, прикрывая Ашгана от клинков Пустынников и жрецов от разрушительной магии аватара Галеана. С последним совместными усилиями боролись, временно объединив силы, сам некромант и его бывшая ученица. Они не швырялись банальными огненными шарами или молниями, нет, три мага плели паутину самых разрушительных заклинаний и контрзаклинаний, стараясь предугадать действия противника и нанести ему удар чуть раньше чем он успеет закрыться. Магическая дуэль напоминала фехтование и шахматную партию одновременно – нужно мгновенно реагировать на каждый выпад противника и продумывать ситуацию на несколько ходов вперед.

Ашган отдавал себе отчет, что если бы не Гретхен – и еще тот факт, что они были учителем и ученицей очень долго и взаимопонимание у них было развито очень высоко – ему мы не одолеть Финира, даже будучи в полной силе. Равно как и Гретхен в одиночку никогда не справиться с ним. Временный союз служит интересам обоих магов, вот только принесет ли он плоды? Финир постоянно подпитывался от Пустынников-магов, поэтому они не использовали свое искусство, зато бороться с самим аватаром сражаться некроманту и ведьме было очень тяжело. И если Ашган еще мог понемногу тянуть энергию с поля боя, где один за другим гибли эльфы, то Гретхен могла рассчитывать только на себя и накопленный запас сил.

***

Я дрался в окружении нескольких мертвяков с мечами-навахами, нанося быстрые рубящие удары сверху вниз. Враги парировали их, правда после каждого удара на клинках их оставались внушительного вида зарубки, правда и меня спасала лишь неутомимость, которая, похоже, все-таки имела предел. Я рубил уже совсем не с той скоростью и силой, что на стенах или в начале боя, да полученные раны – а куда без них! – стали напоминать о себе. Особенно досаждала рваная рана на боку, к счастью, неглубокая, – особенно настойчивый попался мертвяк, дотянулся-таки, когда я отшвыривал копье и вытаскивал топор. Она саднила при каждом движении и я боялся – не попали ли туда какая зараза или трупный яд с лап монстра.

Защищенный ладрами[40]40
  Ладры – защитные пластины, могут быть, не смотря на название (нем. leder – кожа) и металлическими.


[Закрыть] конь был не по зубам пешей нежити – мечи-навахи попросту отскакивали от его окованных сталью боков. Также надежно были защищены и мои ноги. Поэтому я мог самозабвенно рубиться с врагами, не думая, что вот-вот рухну им под ноги. Правда опасность появилась вместе с рогоносцами из гвардии богини смерти, вооруженными, как всегда, «усатыми» корсеками. Я помнил их еще по проклятому городу. Их было двое и оба пытались зацепить меня одним из «усов» за сочленение поножа, причем наседали с обеих сторон, прикрываемые несколькими оставшимися мертвяками. Ошалевший конь вертелся подо мной, хрипя и всхрапывая, роняя на землю клочья пены, только его могучие копыта не давали рогоносцам подойти достаточно близко, что поймать меня. Правда и сам я не мог дотянуться до них топором. Надо рисковать и прорываться к своим, покуда усталость не взяла свое.

Приподнявшись на стременах, я дал несчастному коню шпоры и как только он рванулся вперед, всем весом обрушился на ближайших врагов. Первого отбросил в сторону мой жеребец, дав мне добраться до рогоносца. Тот попытался закрыться корсекой, но мой топор легко перерубил древко и врезался в шлем урода точно между ветвистых рогов. Вот только недооценил я второго рогоносца. Он молниеносно ткнул меня корсекой в бок, пробив кирасу и кольчугу, распоров гамбезон, правда на этом и остановившись, к счастью. Я дернулся в сторону, откидываясь на высокую заднюю луку седла, мой противник освободил корсеку и перехватил ее для новой атаки. А со всех сторон наседали остальные мертвяки и отмахиваться от них я попросту не успевал. Да и конь уже начал выбиваться из сил, все чаще спотыкаясь и припадая то на одну, то другую ногу.

Роланд давно заметил неутомимого рыцаря в котте со знакомым гербом рода де Монтрой. Он хотел прорваться к нему, но был вынужден драться с другими рыцарями и воинами, первым среди которых был капеллан в багровой рясе, вооруженный устрашающих размеров епископской булавой. Вскоре Рыцарь Смерти остался с клириком один на один, никто не рисковал вмешаться в их схватку, опасаясь попасть по шальной удар длинного меча, оставляющего в воздухе зеленоватый след или громадной булавы, усеянной шипами. Оба тем или иным способом старались попасть врагу по голове – у капеллана она не было ничем защищена, зато против его булавы даже шлем Рыцаря Смерти раскололся бы после пары хороших ударов.

Роланд парировал могучий удар епископа, у которого никак нельзя было заподозрить наличия такой силы – даже в доспехе он не производил особо внушительного впечатления; и тут же контратаковал, дополнительно крутанув меч над головой, чтобы усилить удар. Епископ не стал отбивать его, вместо этого быстро, хоть и не очень сильно, ткнув врага в нагрудную часть гравированной кирасы. Роланд и не подозревал, что этот удар едва не выбьет его из седла, на кирасе образовалась внушительная вмятина, гравировку изуродовало черное пятно. Рыцарь Смерти рефлекторно дернул поводья, уходя от второго удара епископской булавы. Капеллан не стал доводить его до конца, понимая, что попасть не удастся и дал своему коню шпоры. Боевой жеребец рванулся вперед, стальным налобником врезавшись в бок вороного Рыцаря Смерти. Конь того резко подался в сторону, вильнув задом и ответный выпад оказался несколько смазанным, длинный клинок лишь краем зацепил наплечник клирика, разорвав рясу, но не причинив серьезного вреда.

Конь пал, однако не мог рухнуть на землю, потому что вокруг было слишком тесно. Именно поэтому я успел вырвать ноги из стремян и приготовиться к пешей драке. Пришлось крутиться вдвое быстрее, парируя выпады мечей-навах и уворачиваясь от корсеки рогоносца, весьма ловко орудовавшего ею в такой толпе. Удары сыпались со всех сторон, прочный доспех просто не мог выдержать их все – он трещал и жалобно звенел после каждого, а любое попадание отдавалось дикой болью во всем теле. Спрыгивая с коня, я избавился от топхельма, оставшись в цервейере и кольчужном капюшоне, однако именно это и сыграло со мной дурную шутку. Скользнув по округлому куполу цервейера, лезвие корсеки рассекло мне бровь – кровь текла в глаза, я постоянно смаргивал ее, но багровый туман, стоявший перед глазами все не проходил. Я отступал, отмахиваясь топором, подсекая врагам ноги, отрубая руки, но никак не мог достать древко корсеки рогоносца, который всякий раз умудрялся держаться на безопасной дистанции, равно как и отлично управлялся со своим оружием. Наконец, я уперся спиной во что-то, оборачиваться и смотреть, что это не было времени, главное, спина моя сейчас на какое-то время защищена.

Поначалу я даже не понял, что стряслось. Всех моих врагов словно ветром смело – из-за моей спины выросли длинные шипы, разорвавшие нежить, расшвыряв кости и части доспехов на несколько футов. Оказалось, меня медленно, но верно оттеснили до самой городской стены, которая не собиралась мириться с их присутствием. Я благодарно похлопал по своей спасительнице и двинулся обратно в бой.

Епископская булава и длинный клинок скрестились, разбросав во все стороны пучки искр. Кони противников встали на дыбы, вцепившись зубами в шеи друг другу в неистовой ярости боя. Рыцарь Смерти привстал на стременах и безо всяких финтов опустил меч на голову капеллана, тот закрылся булавой – последовала еще одна ослепительная вспышка, а вслед за ней дикая боль пронзила плечо епископа. Когда глаза его обрели способность видеть, первым на что наткнулся взгляд был длинный клинок меча Рыцаря Смерти, наискось разрубивший его наплечник, плечо и грудь. Кровь пошла горлом, епископ закашлялся и рухнул с седла, бесполезный обломок булавы вывалился из разжавшейся ладони.

Я своими глазами видел как отец Фиорентино упал под копыта своего коня. Никогда не любил капеллана моего корпуса, но все же он был хорошим священником и великолепным – что не говори – воином. Вот только покойный граф Роланд оказался лучше него. Не смотря на то, что он сменил шлем с зловещей маской-забралом на обычный топхельм, я узнал его и продвигался ему навстречу через войско нежити. Граф, ставший теперь Рыцарем Смерти, не собирался убегать, он также хотел встретиться со мной. Более того, он держал повод епископского жеребца, собираясь уровнять наши шансы в предстоящем поединке.

Мы наконец встретились и Роланд без лишних слов бросил мне повод. Я вскочил в седло, коротко кивнув противнику в знак того, что благодарен за коня и принимаю вызов. Дав мне устроиться в седле, Рыцарь Смерти тут же взмахнул мечом атакуя. Я рефлекторно закрылся топором, подставив его лезвие под середину вражьего клинка. От звона у меня заложило уши, а от удивления глаза полезли на лоб. В последний раз вспыхнули руны и вражий меча оказался перерублен пополам. В руках у Роланда остался лишь жалкий обрубок, но сдаваться он не собирался. Он ткнул меня остатками меча, я отвел выпад в сторону и изо всех сил рубанул Роланда, целя в черное пятно на кирасе моего бывшего сэра. Топор расколол доспех, глубоко войдя в тело – или что там у Рыцаря Смерти под броней – Роланда. Я надавил посильнее и следом вырвал свое оружие. Роланд сильно сгорбился, расколотая кираса свалилась с него, под ней трепыхались остатки некогда богатой одежды. И все же Рыцарь Смерти не был побежден. Он вновь ткнул меня в плечо, попав в сочленение доспеха. Скрипнув зубами, я перехватил топор одной рукой и снова рубанул врага, на сей раз по плечу. Роланд не успел освободить обломок своего меча, плотно засевший между оплечьем и кирасой моего доспеха, поэтому не сумел парировать мою атаку. Топор легко прошел через тело Рыцаря Смерти, практически разрубив его на две части. Не смотря на это, он был все еще – насколько это можно сказать о нежити даже столь высокого ранга – жив. Он освободил-таки свое оружие, но управлять разрубленным телом ему было очень тяжело и атаковать снова он уже не мог. Я же выдернул топор и ударил его снова. Лезвие топора опустилось на второе плечо Роланда и теперь он был рассечен крест-накрест, развалившись на несколько частей, которые, к счастью, уже не дергались.

Я обессилено опустил топор и сгорбился. Дважды наблюдать смерть бывшего сэра и близкого друга – этого не пожелаешь и злейшему врагу. А уж своими руками убить его... Мне было наплевать на все, убьют меня мертвяки, разорвут на части кривыми руками или же поразит клинок меча-навахи, а, может быть, лезвие пики или корсеки. Мне было плевать.

Финир припал на колено. Рядом с ним лежали тела мертвых эльфов-магов, питавших его энергией. Он выпил их до дна, забрав сами жизни, исчерпав полностью. Чуть дальше пол устилали тела воинов Пустынников и напавших на Старый храм врагов. Закованные в сталь и полупризрачные – все нашли свою смерть в пустой молельне. Пустой в том смысле, что бог, которого здесь чтили и которому поклонялись, погиб много лет назад. Остались лишь трое – некромант и ведьма, полностью опустошенные, как и сам аватар, а также Темный Паладин, лично не участвовавший в бою. Именно он медленно подошел к Финиру и последним, что видел аватар мертвого бога было лезвие топора, закаленного в пламени Долины мук.

– Вы добились своего, – усмехнулся еще более бледный чем обычно Ашган, вынимая из ножен меч, – а вот мне не удалось.

Напоследок Финир мощным заклятьем, исчерпавшим и его, и всех эльфов, питавших его энергией, он развеял духов-жрецов Килтии. Так что Ашгану оставалось лишь одно – мстить. Магии в нем не осталось ни капли, равно как и в Гретхен, значит все вопросы, возникшие когда-то между ними, разрешит честная сталь. Ашган не сомневался в победе – даже с помощью Темного Паладина ведьме не одолеть его. Некромант сам учил ее фехтованию и знал пределы сил и мастерства Гретхен Черной.

– Я всегда была удачливее тебя, Ашган, – ответила ему улыбкой ведьма, также обнажая меч и снимая, впервые на памяти Ганелона, шлем.

Длинные волосы рассыпались по плечам, полные губы растянулись в улыбке, высокий лоб не портила ни одна морщина. Ганелон мог по достоинству оценить красоту этой женщины и в полной мере пожалел об утраченных возможностях организма.

– Я и забыл как ты красива, – заметил Ашган. – Желаешь ослепить меня своей красотой.

– Ты всегда говорил, что она просто убийственна. – Гретхен отбросила подальше шлем и приготовилась к схватке.

Они с Ганелоном одновременно кинулись в атаку на Ашгана. Тот не обратил ни малейшего внимания на Темного Паладина, скрестив клинки с Гретхен. Сталь зазвенела о сталь, лица бывших любовников оказались также близко, как и когда-то, когда они нередко сходились в любовных схватках. Пожелай они того, могли бы сомкнуть уста в поцелуе, быть может оба хотели именно этого, но время любви прошло, пришло время ненависти.

Ганелон чувствовал себя отчаянно лишним в этом бою, однако рефлексы бывалого воина взяли свое. Оказавшись на удобной дистанции, он коротко рубанул некроманта в бок. Он так и не понял откуда пришла смерть. Просто на лице его сомкнулись пальцы левой руки Ашгана, последние фаланги их светились фиолетовыми огоньками. Темный Паладин не мог даже вскрикнуть, хотя хотелось выть, ощущая, как из тела уходит эти самые пальцы его жизнь. Умирать во второй было очень тяжело.

– Зачем ты так с ним? – поинтересовалась Гретхен, боковым зрением отмечая смерть Ганелона. – Он нравился мне.

– Не люблю предателей, – ответил Ашган.

Он разорвал захват клинков и сделал молниеносный выпад. Гретхен отбила его, шагнула вперед и чуть согнула ногу в колене. Раздался короткий щелчок – и поножа выскочил длинный шип, вонзившийся в ногу некроманта. Тот отступил на шаг, поморщившись от боли.

– Твой любимый трюк, – как всегда спокойно произнес Ашган, даже не глядя на рану. – Чем ты намазала шип на сей раз?

– Противоядие есть у меня, – улыбнулась Гретхен. – Я могу дать его тебе и мы вновь станем жить вместе, как прежде. Давай забудем о Килтии, Баале и всех их демонах и оккультистах. Только мы, ты и я, любимый. Ты же обещал, что наше счастье будет длиться вечно.

– Не вечно ничто, – покачал головой Ашган. – Ты предала всех – и нашу любовь в том числе. Я – не фанатик и даже не ревностный служака, но и не предатель. От твоих ядов противоядия нет, с помощью средств, временно снимающих симптомы, ты хочешь удержать меня при себе. Но я не собака и не ночной раб, чтобы сидеть на цепи около твоей кровати. Пускай я умру сегодня, однако не раньше чем ты.

Нового выпада Гретхен даже не заметила, клинок некроманта вонзился в бок ведьмы. Она покачнулась и упала навзничь, да так и осталась лежать. Жизнь медленно вытекала из ее тела вместе с кровью. Сил – и душевных, и физических – на то, чтобы бороться со смертью, у нее не осталось. Ашган стоял над ней и смотрел, как покидает жизнь столь милые некогда его сердцу черты. Он чувствовал – яд распространяется по его телу, поражая один орган за другим. В голове даже мелькнула глупая мысль – кто из них умрет первым, Гретхен от раны или он от яда. Ответа некромант так и не узнал.

Глава 10.

На следующее утро после сражения начался пир по случаю победы. Войска нежити больше не существовало, всех до последнего мертвяка перебили – под стенами или в лесу, где за ними всю ночь охотились неутомимые диковатые эльфы и кентавры из окрестных племен. Лишенные командования воины нежити продолжали драться, стоя на прежних позициях, те же, кто обладал разумом – рогоносцы и серые пикинеры – поспешили покинуть поле боя, не дожидаясь окончательного разгрома. Но и им не было суждено дожить до утра – эльфы и кентавры не знали жалости. Как не знали они удержу и в разгуле после того, как последний враг был убит.

Вино и мед лились реками, из снеди, заготовленной на случай затяжной осады приготовили самые изысканные блюда, поглощением которых мы и занимались несколько часов кряду. Потом было состязание в песенном искусстве – кто-то из моих рыцарей вспомнил, что я еще и бард, так что пришлось брать в руки лютню. Состязание я, конечно, вчистую проиграл придворному певцу принцессы, однако она одарила меня улыбкой и сказала что-то вроде того, что воину, коим я являюсь, более пристал меч, нежели лютня. Я улыбнулся в ответ и с удовольствием вернулся на свое место за столом, желая всех громов и молний на голову того, кто припомнил о моем прошлом. Пир кончился долгой тризной по погибшим в этом бою, мы вспоминали все их, перечисляя вполголоса былые заслуги и припоминая как именно погиб тот или иной воин, будь он рыцарем, кентавром, высоким или диковатым эльфом или же простым солдатом.

Тризна затянулась до утра и была прервана появлением запыхавшегося эльфа в покрытой пылью и грязью одежде королевского гонца.

– Что случилось? – спросила у него принцесса Аилинда, соблюдавшая умеренность в винопитии и сохранившая, как и должно царственной особе, более-менее трезвую голову.

– Ваше высочество, – обратился к ней гонец, – всем людям приказано покинуть пределы нашего леса в течение одного дня. Со следующего утра все люди в его пределах объявляются вне закона.

Несколько минут понадобилось всем, чтобы осознать эти слова. А потом все разом вскочили и заговорили одновременно и в голосах моих людей я явственно слышал недовольство, очень сильно подогретое изрядным количеством выпитого вина и меда. Назревала драка, грозящая перерасти в новую битву при Индаставизо, а этого допустить я не мог. Прервал общий гвалт громоподобный крик одного из любимцев принцессы – громадного черного, как ночь дракона, сунувшего вытянутую морду в окно зала. Все замолчали и этим воспользовался я.

– Прекратить! – крикнул я, хотя мой голос прозвучал бледно на фоне драконьего рыка. – Успокойтесь, господа рыцари, и приказываю всем сесть. Кто схватится за оружие, будет отвечать по всей строгости законов военного времени. Ясно?! Всем сесть, я сказал!

Рыцари послушались меня, как ни странно, все сели обратно. Их примеру последовали и эльфы. Заразителен бывает ведь не только дурной пример. Принцесса кивнула мне, благодаря за то, что успокоил страсти, закипавшие в зале, и обратилась к гонцу, так и оставшемуся стоять в дверях, опершись на косяк:

– Из-за чего королева приказала выгнать людей из наших лесов?

– Прошлым вечером был убит аватар Галеана Финир Провидец, – ответил гонец, – и в святилище были найдены трупы людей.

– Это еще ничего не значит! – возмутился фон Грюниген, получивший в прошлом бою не одну рану – правая рука его сейчас покоилась на перевязи. – Мы же дрались с вами плечом к плечу!

– Приказ королевы Зиниаду, – безапелляционно заявил эльф.

– Нам лучше начать собираться, господа, – сказал я. – Эшли, выведешь нас из лесов?

– Конечно, – кивнул помрачневший охотник на демонов.

– Вот так, значит, и выставили из Эранидарка? – спросил у меня д'Абиссел.

– Эшли вывел мой корпус к границам лесов и вернулся обратно, – ответил я. – Он обещал разобраться во всем и, по возможности, установить непричастность людей к убийству этого Финира Провидца. Он сам в нее не верит, как и многие из эльфов в Эранидарке, да и в Кроне тоже.

– На это уйдет время, – вздохнул граф, – да и отношения между нами и эльфами испорчены, а может быть, уже навсегда. В столице уже кричат о неблагодарности Старшего народа и необходимости удара по "этим ублюдочным тварям, что еще смели просить нас о помощи". Если империя не была так ослаблена недавней войной, точно развязали бы войну с эльфами. Кстати, Церковь орет о расследовании гибели епископа Фиорентино.

– Тут я могу сказать лишь одно. Я, конечно, не любил его, но погиб наш капеллан, как герой. Он один на один сражался с Рыцарем Смерти, командовавшим войском нежити, и был сражен им. Я же победил самого Рыцаря Смерти. К слову, это было граф Роланд. Я потом специально посмотрел под шлемом – это был он.

– О тебе тоже ходят разные слухи, что-то о пылающем топоре и твоей неустрашимости. Говорят, ты бросался в самую гущу боя, забыв об усталости. Кое у кого поворачивается язык сболтнуть, что в тебя вселился демон или что-то в этом роде.

– Ну, знаешь, я всегда могу отговориться тем, что ощутил силу Господа, вошедшую в меня, когда я сражался с противными Ему тварями, оживленными богиней смерти. Тем более, что топор мой больше не светится и рун на нем никаких нет.

– А что это, вообще, было? Неужто, и вправду, Господь дал тебе силы? После драки в проклятом городе я уже готов поверить во что угодно.

– Эльфы объяснили мне. После боя. Гномы постоянно воюют с какой-то дикой нежитью, мертвяки лезут из подземелий и гномы сдерживают их на нижних рубежах своего государства. Поэтому все оружие подгорных мастеров покрывают специальные руны, наполненные магией, уничтожающей нежить. Они действуют определенное время, после чего должны ну как бы снова напитаться энергией, прийти в себя, что ли. Этот момент я толком не понял, я же не маг или волшебник. В общем, сейчас в моем топоре магии не больше, чем в обычном оружии, вроде твоего меча.

Мы встретились с Эмри в окрестностях Мейсена, где граф азартно гонял по всему одноименному княжеству разбойников и прочий сброд, все еще не желавший принять руку империи. После недавней войны с демонами, названной кем-то в Аахене Войной огня и праха (последнее, видимо, из-за инцидента в Эльфийских лесах), многие вздумали поднять восстания и бунты, опрометчиво полагая, что верховная власть ослабла настолько, что можно не подчиняться ей. Я же как раз возвращался со своим корпусом в столицу самой короткой дорогой, а она вела через Мейсен. Большинство моих людей были погружены эльфийскими лекарями в глубокий сон – на нормальное лечение не было времени, а ускоренные методы, как объяснили мне слишком опасны и неоднозначны, так как сокращают срок жизни, отпущенный пациенту. Да и применить их эльфы не могли по причине крайнего истощения после сражения.

Встретившись со мной Эмри передал все полномочия какому ретивому рыцарю, желавшему делами заслужить себе графский титул и земельный надел, а сам, вместе с хорошо вооруженным отрядом верных рыцарей, отправился вместе со мной в Аахен. По чести сказать, в этих неспокойных землях сопровождение было очень даже кстати, остатки моего экспедиционного корпуса были слишком сладкой приманкой для разного рода негодяев, наводнивших округу. Мы были практически беззащитны из-за большого числа раненных, спящих в любезно предоставленных нам эльфами повозках, да и остальные рыцари и простые солдаты были далеко еще не в лучшей форме.

Где-то по дороге нам повстречался императорский гонец. Он гордо ехал посередине дороги, задрав нос, казалось, гораздо выше облаков, низко нависших над нашими головами, напомнив мне этим приснопамятных высоких лордов. Дорогу нам он все же уступил, понимая, что таким образом нам с ним не разминуться. У нас появилось время переброситься парой фраз.

– Что за весть ты несешь, гонец? – спросил у него Эмри, приветствуя его взмахом руки. – Судя по твоему лицу, она добрая.

– Именно, господа, – с прежним гордым видом кивнул гонец. – Его величество Каролус ввиду преклонных лет и плохого состояния здоровья решил отречься от престола в пользу своего сына и наследника, Маркварта. Коронация состоится ровно через неделю и один лень с сего дня.

Мы разъехались – гонец отправился дальше нести свою весть, мы же с Эмри последовали за нашим небольшим войском.

– Мальчишка добился того, чего хотел, – прокомментировал то, что мы узнали граф. – Он давно хотел стать императором.

– Быть может, это и к лучшему, – пожал я плечами. – Император стар и практически удалился от власти. За него давно уже правили другие – и ты помнишь к чему это привело.

– Нынешний сенешаль, герцог Корбут фон Руйтер, – сказал Эмри, – вполне приличный человек. Он вполне способен вывести страну из нынешнего положения. Вот только, что станет делать принц, то бишь будущий король.

– Мы этого не знаем, – философски развел руками я. – А пока стоит просто поспешить, не хотелось бы опаздывать на коронацию.

Насчет поторопиться, я несколько погорячился. Двигаться быстрее, чем сейчас мы просто не могли, мешали повозки с мирно спящими раненными, бросить которые мы, естественно, не могли. Поэтому на коронацию мы опоздали – и не стали свидетелями и участниками той жуткой кровавой, что разыгралась в Аахене.

Еще утром того дня, когда въехали в столицу, мы увидели его стены и поняли – что-то не так. Над ними торчали крыши зданий, подъехав поближе мы разглядели, что многие из них носили на себе следы огня, части покрытия отсутствовали, зияя черными провалами, кое-откуда еще тянулись серые струйки дыма. Городские ворота, обращенные на восток – через них мы собирались въехать в столицу – были выбиты и лишь кое-как висели на мощных петлях, некогда выдержавшие удары фиарийских таранов сейчас они выглядели как-то совсем уж жалко. Стража стояла перед ними, сжимая в руках алебарды, рядом с ними прохаживались из стороны в сторону двое инквизиторов в алых рясах поверх доспехов. При движении открывались детали их защитного вооружения и было заметно, что совсем недавно они побывали в бою.

– Интересная, похоже, была коронация, – пробурчал Эмри, проверяя легко ли выходит из ножен меч.

Я кивнул, рефлекторно касаясь закрепленного за спиной, как обычно, топора.

Опасности в городе, как оказалось, уже не было. Стражи узнали меня и Эмри, пропустили без вопросов, лишь заглянув – больше для проформы – в повозки. Инквизиторы оказались куда более придирчивы, расспросив нас обо всем. Чтобы не создавать давки в воротах, нас отвели в специальный закуток, где обычно досматривают повозки людей, заподозренных в контрабанде. Там же мы узнали о произошедшем в Аахене во время коронации наследника.

– Сын мой, – обратился к Маркварту император Каролус. – Ныне я отрекаюсь от престола и передаю корону тебе.

Как и должно монарху, прославленному военными победами, Каролус был облачен в парадный доспех, седую голову украшал массивный обруч короны, возложенный когда-то Отцом Церкви Леонидом III, как знак возрожденной императорской власти и возвращения порядка в многострадальные земли бывшей Энеанской империи. На поясе покоился в ножнах длинный и широкий меч – символ силы страны, а в левой руке император держал золотой шар державы – символ ее богатства.

– Также я вручаю тебе меч и державу, – продолжал Каролус, – неси их с честью. Не подведи меня, сын.

Тяжелая корона опустилась на голову юноши, император лично опоясал его мечом и вручил державу. Площадь перед императорским дворцом, где происходило это действо взорвала приветственными криками, в воздух полетели шапки и чепцы, люди хлопали в ладоши и смеялись от счастья, слишком понимая в чем причина их безудержной радости. Тем временем, к наследнику двинулся кардинал Томас с миррой, чтобы помазать ею лоб будущего императора, благословляя на правление от имени Отца Церкви, которого представлял здесь. Неожиданно для всех принц – уже почти император! – подался назад от клирика и вдруг рассмеялся.

– Да что мне ваша корона! – воскликнул он резко изменившимся голосом. – Плевать я хотел на всю империю и всех вас! Слышите, плевать! – Он сорвал с головы корону и швырнул под ноги опешившему отцу. – Не нужна мне власть над жалким клочком земли. Я хочу ее всю! Весь мир! И он станет моим! – Маркварт выхватил из ножен меч, залучившийся темно-алым светом. – С этим мечом я сверну горы!

Маркварт рассмеялся снова, каким-то нечеловеческим, демоническим, смехом и быстрым движением опустил клинок на плечо императора. Великолепный доспех, откованный лучшими мастерами Иберийской марки не спас его – лучащаяся тьмой и кровью сталь разрубила наплечник, глубоко войдя в тело Каролуса. Император замертво упал на землю, а бывший наследник престола начал меняться. И меняться весьма зловеще.

Он увеличивался в размерах, все мускулы на его теле набухали и раздувались, грозя порвать кожу, меняющую цвет. Она темнела, приобретая жуткую багрово-синеватую окраску, делая Маркварта все более похожим на выходца из Долины мук. Сходства добавляли и поплывшие черты лица, застывшие гротескной пародией, вроде смеси человеческого лица с рылом насекомого. На голове выросла пара здоровенных рогов, вроде бычьих, только много больше. Пальцы удлинились, на них выросли мощные звериные когти, не меньше двух дюймов в длину. Принц рос и рос, достигнув в высоту девяти с лишним футов, он увеличивался в размерах, слегка сгорбившись, руки повисли почти до колен. Менялся и меч, который он продолжал сжимать в правой руке. Он больше не был благородным оружием, обратившись в нечто непотребное, непередаваемого вида. Чем-то подобным были вооружены демоны Долины мук, с которыми сражались в недавней войне.

Ни у кого не осталось сомнений в том, что перед ними порождение Баала. Он ринулся на площадь, раздавая удары направо и налево – кровь пролилась реками. Бывший принц не пробежал и десятка ярдов, когда дорогу ему заступили баалоборцы, полные жажды отомстить за первым павшего от руки Маркварта – кем бы он ни был – кардинала Томаса. Инквизиторы знали, что долго не продержатся против демона такой силы, однако их задачей было задержать его до тех пор, когда соберется основная ударная сила. Как раз в этот момент формировался ударный отряд из охотников на ведьм, инквизиторов и Рыцарей Креста, но для то, чтобы собрать его требовалось время, а его сейчас щедро оплачивали своей кровью баалоборцы, вставшие на пути демона.