Текст книги "Война Львов[СИ]"

Автор книги: Борис Сапожников

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 12 страниц)

Услышав за спиной топот наших коней и вой сигнальных горнов, играющих отступление, иберийцы подались назад сильнее и двинулись к склонам холмов, достаточно крутым, чтобы остановить орвиковцев, но и достаточно пологим, чтобы иберийцы могли легко забраться на них. Увлекшиеся преследованием моих солдат враги не успели вовремя развернуться для отражения нашей контратаки и наш первый удар оказался весьма удачным.

Я смёл какого-то рыцаря с седла, даже не повредив копья, было отчётливо слышно как трещат под пробитой кирасой рёбра. Второй успел вовремя подставить щит, обломок моего копья застрял в нём, заставив отбросить его. Не воспользоваться такой возможностью было бы преступной глупостью, ведь рыцарь стоял ещё и вполоборота ко мне, так что его собственное тело надёжно закрывало меня от его меча. Меня опередил оруженосец, Седрик, опустивший на шлем свой топор, – из-под забрала хлынула кровь. Чтобы не отстать от него, я выхватил меч и ринулся на следующего врага. Это был оруженосец какого-то из орвиковских рыцарей, судя по более простому доспеху и откровенно дрянному шлему, который благородный сэр постеснялся бы надеть. Сопротивления он практически не оказал, а вот его сэр, чьи цвета носил на табарде оруженосец, первым делом нанёс мне могучий удар шестопёром. Я закрылся от него щитом, затрещавшим всеми досками, ударил в ответ снизу вверх из-под нижнего края щита. Клинок прорубил добротную кирасу, рыцарь покачнулся, но сопротивления не прекратил, вновь замахнулся шестопёром. Вырвав меч из раны, я ударил на опережение, под наплечник, задравшийся из-за того, что мой противник поднял руку. Удар удался лишь отчасти – клинок проскрежетал по стали и зацепил плоть. Замах противника сорвался, он подался назад, рука его повисла плетью, но прикончить его не удалось. С двух сторон насели двое рыцарей в цветах вассалов Орвика и если бы не юный Седрик, прикрывший меня щитом и телом.

В этой схватке я потерял коня и был вынужден, как и многие в тот день, продолжать бой пешим. Я рубил и колол, принимая удары противников на щит, хотя это удавалось не всякий раз – правый наплечник встал торчком, рука, не до конца залеченная в Тильоне, болела всё сильнее, основательно помятые рёбра досаждали не меньше. Я отбросил бесполезный щит, превратившийся в груду щепок, повисший на лямках, и перехватил меч двумя руками. Встав спиной к притащенному камню, я отмахивался от наседающих врагов, теряя счёт убитым орвиковцам и полученным ранам. Кажется, я даже опустился на колено, когда ослаб настолько, что не мог уже стоять прямо, но сейчас уже не помню точно было ли это тогда или в какой иной битве. Всё больше ударов приходилось на мои доспехи, уже не выдерживавшие этого смертоносного града, всё меньше – я бил в ответ.

Лишь одна мысль осталась в голове: Мы сделали своё дело. Орвик сегодня дальше не пройдёт. В душе я уже был готов к смерти и смирился с ней, как с неизбежностью. Но тут какая-то смутная тень промелькнула над головой, удары показались мне короткими проблесками стали, снесшими орвиковцев. Всадник, совершивший этот невероятный рывок, развернулся и я увидел на его плаще знакомый герб – Алек. Как бы подтверждение моих мыслей мой спаситель помахал туда-сюда заострённым концом щита и ринулся в самую гущу схватки.

Ошеломлённые внезапной атакой орвиковцы подались назад, они решили, что к нам подошло подкрепление и горны их сыграли отступление. Войско отошло, более менее организованно, стараясь сохранять построение и отбиваясь от наших вялых нападок. Мы же не упорствовали в преследовании, на это попросту не было никаких сил.

Я не стал искать себе коня, встал, привалившись спиной к камню, служившему мне тыловой защитой, стащил непослушными пальцами с головы шлем и, зубами расстегнув ремешки латной перчатки, провёл ладонью по лицу. На сегодня битва окончена, можно отходить к наспех сооружённому лагерю.

Однако прежде я в первый и последний раз в своей жизни прошёлся по полю боя. Трупы устилали его настоящим ковром, кровавая грязь хлюпала под ногами, но главным фактором, сыгравшим решающую роль, было то, что я наткнулся на Уилфреда, склонившегося над телом своего сына, изрубленного почти на куски – не спасли ни приличные доспехи, ни более чем хорошее, особенно для его лет, искусство владения мечом. Врагов было слишком много для одного юноши. Сыр Уилфред поднял на меня глаза, в них стояли слёзы.

– Не должны, – тихо произнёс он, – родители не должны хоронить своих сыновей.

Он встал, без труда поднял тело юного Седрика на руки понёс к нашему лагерю. Я направился туда же.

Алек пребывал в приподнятом настроении. Он приплясывал от кипевшего в крови адреналина, бившая через край энергия бурлила в нём, ища выхода. Оно и понятно, ему не пришлось драться Господь знает сколько часов, размышляя о собственной смерти, почти как о сверившемся факте, и он не смотрел в глаза сэру Уилфреду, уносящему тело своего сына.

– Когда подойдут остальные подкрепления? – спросил я.

– Их нет, – усмехнулся он.

– Как нет? – Я удивительно туго соображал после боя.

– Совсем нет, – ответил Алек. – Когда я узнал, что Марлон послал тебя на верную смерть, то собрал полсотни лучших наездников из иберийских рыцарей и рванул сюда от места нашей высадки.

– И что же твой венценосный брат?

– Пусть попробует меня остановить, – рассмеялся Алек.

Я лишь покачал головой. Иногда мой друг, обычно рассудительный и серьёзный, вёл себя просто как мальчишка.

Уже в лагере я узнал, что эскапада Алека принесла куда более весомый плоды, чем ожидалось. Орвик посчитал, что к нам подошло подкрепление, и повёл оставшиеся войска, а их у него было не так и мало, в обход гряды, забирая глубоко к северо-востоку и тем самым давая королю время для подготовки к решающему сражению. Однако также Орвик собирал и верных ему вассалов, присоединявшихся к его армии со своими многочисленными дружинами. Среди них был и средний брат Руан Филипп, бывший во время правления тестя полноправным хозяином родного герцогства.

Похоронив погибших и выходив раненных, мы двинулись на соединение с королевским войском, стоявшим близ города Бэгет. В битве у безымянной гряды холмов я потерял почти две трети солдат и рыцарей. Большая часть приходилась на иберийскую пехоту, сдержавшую главный удар орвиковской кавалерии, но и фиарийцы не отделались так уж легко. Числа же погибших врагов никто не знал, их попросту не считали. Зачем? Пусть Орвик считает выживших.

Надо сказать, что к решающей битве его величество подготовился более чем основательно. Был выстроен отлично укреплённый лагерь, окружённый частоколом, за которым располагалась небольшая батарея лёгких пушек. На флангах стояла наёмная и местная кавалерия, в центре – пехота, набранная из дружинников окрестных сэров и остатков моих иберийцев, которых, правда, не так и много, мы прикрывали арбалетчиков и стрелков, всё тех иберийцев и салентинцев. Что самое интересное, никто в лагере не ждал, что мы вернёмся, и даже его величество был больше удивлён появлением Алека, нежели рад ему. Также в центре стояли фиарийские рыцари. Они, к слову, весьма обрадовались возвращению де Мальвуазена и его людей, в их стане и его, и нас с Алеком чествовали как героев. Фиарийцы устроили настоящий праздник, главными героями которого были мы трое, что несколько уязвило гордость короля со свитой, который даже не пригласили. В грядущем бою основной удар придётся как раз на фиарийцев и иберийцев, страндарское же рыцарство вступит в бой только когда центр выдержит атаку Орвика. Вполне логично, наёмники приходят и уходят, а вассалы и союзники на родине – остаются.

И снова мы стоим, наблюдая за тем, как подходит армия Орвика. Она превосходила нашу вдвое, несмотря на сражение у прохода в холмовой гряде. На сей раз никаких переговоров не было, Орвик выстроил войска и двинул их на нас. Приглядевшись, я на левом фланге рассмотрел штандарт с Золотом львом Руана. Значит там стоит мятежный брат Алека – Филипп герцог Максвелл. Алек также увидел это и, думаю, наметил себе цель в этом бою.

И тут у нас в тылу заиграл горн, призывая в атаку. Мы были немало удивлены – идти навстречу превосходящему числом противнику, но, с другой стороны, и Орвик не ожидает такого хода, он рушит разработанную им тактику боя, что даёт нам определённое преимущество. Правда оно не компенсирует двукратное преимущество в численности армии. И мы и орвиковцы начали набирать скорость, пуская лошадей всё более резвой рысью, готовясь перед самой сшибкой послать их в галоп. Пехота поотстала, её черёд придёт позже, либо останавливать прорыв врага, либо довершать разгром орвиковцев. Первый вариант гораздо реальнее.

С такими безрадостными мыслями я дал коню шпоры, опуская копьё. Новая сшибка! Треск, звон, безумие схватки. Копьё сломалось сразу же – наконечник застрял в нагрудной пластине какого-то орвиковца, я выхватил меч, рубил направо и налево, в жуткой тесноте, царившей на поле боя, невозможно было даже толком развернуться и я пропустил момент, когда Филипп развернул свои войска против тестя и на левом фланге (для Орвика – правом) начался прорыв. Совместными усилиями Филипп и командир иберийцев Диего де Ортега сломили сопротивление Корбена Фалстофа и зашли Орвику в тыл. Узнав об этом, рыцари из центра войска удвоили натиск, желая прорубить наш строй и разделить нашу армию, что дало бы ему возможность уничтожить нас по частям.

В отличии от прошлого раза, в битве у холмовой гряды, граф лично участвовал в сражении, возглавив атаку в центре, и сейчас я видел, как он лихо рубиться с иберийцами, размахивая длинным мечом. Никто, кроме меня, не знал большинства приёмов "Сажающего на троны", он сам учил меня всему, что я знаю и теперь я брошу вызов бывшему своему сэру, к которому готовился ещё не так давно, в проходе между холмов. Я решительно дёрнул поводья усталого коня и толкнул его, направляя туда, где отчаянно сражался Орвик. Прорубиться к нему оказалось не так и легко, вассалы и союзники стеной встали на моём пути к не однажды раненному сюзерену, который сразил последнего иберийца и сейчас отступал. Его место заняли более свежие рыцари. Но я решил сразиться с Орвиком и целенаправленно продвигался к нему, часто просто проскакивая мимо врагов, отмахиваясь мечом или закрываясь щитом от их ударов. Орвик заметил мой пламенный порыв и неожиданно для всех развернул коня, отдав своих рыцарям какую-то короткую команду. Через пару минут прямо в центре кипящей вовсю схватки образовался островок спокойствия, надёжно огороженный частоколом из рыцарских копий вассалов Орвика. "Сажающий на троны" решил провести поединок по всем правилам – один на один. Что ж, меня это вполне устраивало. Рыцари пропустили меня внутрь кольца, образованного ими, и сомкнули его за моей спиной.

Поединок начался без каких-либо предисловий. Орвик устремился ко мне, замахиваясь мечом. Я понимал, что в окружении его рыцарей долго не проживу в случае победы, а в милосердие бывшего сэра я не верил. Так что в этом поединке щадить себя я не собирался – главное, прикончить Орвика, я отбросил щит и перехватил меч двумя руками. Мы врезались друг в друга, мощь удара едва не вышибла меня из седла – клинок Орвика опустился на не закрытое больше щитом левое плечо, но прежде я успел ударить его серединой своего клинка по шлему. Из-за того, что Орвик ранил меня, удар получился несколько неверным – рука подвела меня. Я срубил поломанный высокий плюмаж, зацепил забрало, однако мой бывший сэр мгновенно пришёл в себя и замахнулся снова. Моя левая рука повисла плетью, правая отчаянно болела, ладонь в латной рукавице едва удерживала меч. Я подставил под удар Орвик клинок, они со скрежетом скрестились, разбросав тучу искр, и "Сажающий на троны" изо всех сил навалился, стараясь выдавить меня из седла. Собрав последние силы, я кое-как перехватил клинок ещё не до конца отказавшей левой рукой и свёл-таки меч противника вправо. Когда меч Орвика ушёл вправо и вниз, я воспользовался возможностью и не слишком-то честным приёмом ткнул бывшего сэра в зрительную щель шлема. Если бы первым ударом я не повредил его забрало, то ничего бы не добился, но теперь, когда оно частично съехало насторону, открыв достаточно широкую щель, клинок вошёл несколько дюймов. Я повернул меч в ране, разворачивая голову Орвика, и выдернул его. Мой бывший сэр покачнулся и рухнул на землю.

Без сил я поник в седле, едва не выронив меч, опёрся раненной рукой на луку, даже не почувствовав боли. Огляделся, не понимая почему я ещё жив. Ответ нашёлся сам собой. Окружавших поле для поединка орвиковцев теснили рыцари в цветах Фиарийского герцогства, ведомые ни кем иным, как графом Эрхардом де Мальвуазеном Он срубил могучим ударом орвиковца, широкими взмахами смёл ещё двоих и рванулся ко мне. Закинув меч в заплечные ножны, де Мальвуазен буквально подлетел ко мне, обхватил за плечи, встряхнул.

– Эрик! – крикнул он. – Эрик! Ты как, Эрик?! Живой?!

– Живой, Эрхард, – прохрипел я, – живой. Ты из меня сейчас всю душу вытрясешь. Что происходит там? – Я устало мотнул шлемом куда-то в сторону битвы.

– На фланге Ортега прорвался и дал дорогу нашим стрелкам, – ответил он. – Те зашли в тыл Орвику и, выстроившись, дали залп по его тылам. Здесь мы прорвались окончательно, правый фланг ещё держится, но и это ненадолго. Это победа, Эрик! Полная и окончательная! Кстати, а кто это? – Он указал на Орвика.

– Генрих граф Орвик, – ответил я, – по прозвищу "Сажающий на троны". – И добавил: – Был.

Битва, действительно, не продлилась долго. Лишившиеся предводителя орвиковцы, в тылу которых, к тоже, активной действовали надёжно прикрытые пехотой салентинские стрелки и дружинники-арбалетчики, прекратили сопротивление, хотя некоторые из них дрались до последнего, но таких было не слишком много.

Я не принимал участия в этом избиении, в сопровождении де Мальвуазена отправился в тыл, отдавшись в руки врачей. Хотя мне и пришлось дожидаться своей очереди у входа в госпитальную палатку, несмотря на горячие возражения де Мальвуазена.

– Эй вы, коновалы, – орал он на фельдшеров, не обращая внимания на то, что те совершенно не понимают по-адрандски, – Это благородный рыцарь, понимаете?!

– Не понимают, – устало произнёс я, – ни слова. Оставьте их, милорд граф, происхождение ничего не стоит там, на столе хирурга. И благородные и простые люди одинаково кричат под скальпелем. Врачи там борются за жизнь.

– Не стоит равнять жизнь благородного и простого, – бросил граф.

– А вот смерть для всех одна. Да и не умру я за несколько минут и даже часов.

Тем временем ко мне подошли несколько дюжих парней с набором устрашающего вида приспособлений для извлечения моего тела из покорёженного доспеха. Своё дело эти ребята знали и на самом деле старались причинить мне как можно меньше боли. У хирурга я понял, что всё что было до того – ерунда в сравнении с его работой. От мучений меня избавил напыщенный тип в форме королевского герольда, сообщивший, что меня ожидает его величество для аудиенции, правда ненадолго. Щуплый врач заявил, что в лазарете он – король и покуда меня не вылечит, я никуда не пойду. Так что к его величеству я отправился спустя полчаса, замотанный в бинты, как мумия модинагарских пирамид, зато более-менее целый усилиями хирурга.

– Ты сразил предателя Генриха графа Орвика, – произнёс Марлон, – в честном бою один на один, как и должно истинному рыцарю. За это и мужество, проявленное при обороне холмового прохода, я, милостью Господа король Страндара, жалую тебя маршальским жезлом.

Скрипя зубами от боли, я преклонил колено и принял из рук его величества маршальский жезл.

– Поздравляю тебя, сэр Эрик, – сказал король, когда я поднялся на ноги, – маршал Страндара.

Совсем не так я представлял себе этот момент в своих детских и юношеских мечтах. Я хотел получить маршальский жезл за победу над адрандцами, а не за убийство, пускай и в честном бою, своего бывшего сэра, научившего меня всему, что я знаю, да ещё и сражался я во главе фиарийцев против своих соотечественников, страндарцев. Ну да, нечего грешить на фортуну, я теперь маршал Страндара.

Что самое неприятное, его величество с подачи кого-то из Креев решил сделать мне «маленький подарок» в виде того, что проезжали мы через Фарроушир и остановились именно в Тор-Фарроу. Я отлично помнил как провожали меня в мой последний визит домой и не ждал ничего хорошего от нового. Однако на сей раз встречали как героев, заворота выбежала почти вся челядь, а внутри собралась целая делегация из вассалов рода Фарроу во главе с моим братом, Кристианом. Не смотря ни на что я так и не смог в душе отказаться от родства с ним, он всё же был последним из тех, кого я мог назвать своим родственником.

Я не снимал кольчужного капюшона, надвинув его на самые глаза. Но скрыться не удалось, ибо его величество, спрыгнув с коня и ответив на вежливые приветствия моего брата, громко провозгласил:

– Благородный граф Фарроу, ваш брат, Эрик, весьма отличился в этой кампании против предателя Генриха графа Орвика! Тем самым он подтвердил свою верность Страндару, как и должно сыну покойного Бертрама Фарроу, что учил ещё моего батюшку. Несколько дней назад я пожаловал его маршалом Страндара.

Волей-неволей пришлось спешиваться и открывать лицо, сжавшись внутри от ожидания реакции окружающих. Однако ожидаемых проклятий и плевков я услышал всё тем же приветственные крики. Кристиан обнял меня и вполне тёпло улыбнулся, как брату, право слово.

С официального пира я ушёл довольно рано, сославшись на недостаточно зажившие раны. Спать я лёг рано и проснулся также рано. По привычке спустился во двор Тор-Фарроу – посмотреть хорошо ли устроен мой конь. Кое-какие уроки обучение в Гартанге вбило насмерть, там-то меня и встретил Кристиан, предложивший зайти к нему и поговорить, благо тем для разговора за прошедшие годы накопилось более чем достаточно. Устроившись в кабинете, когда-то принадлежавшем отцу, мы взяли по бокалу вина и разговор потёк сам собой.

– Что так разительно изменило отношение ко мне? – поинтересовался я.

– Всем приятно, что уроженец Тор-Фарроу – теперь маршал Страндара, – усмехнулся брат. – В прошлый раз отсюда уезжал мальчишка-бунтарь, пошедший за мятежным герцогом против законного монарха. Ты пошёл против всех устоев, принятых в нашем роду, да ещё и свёл своей эскападой отца в могилу, а в довершение всего – привёз тело наследника Фарроу. Согласись, мало поводов для любви.

– Скорее, наоборот, – буркнул я, – но ведь сейчас маршалом меня пожаловал сын того самого мятежника, а в Престоне – законный монарх тех лет.

– Ирония судьбы, – пожал плечами Кристиан, неосознанно повторив мои мысли недавнего прошлого. – Сейчас невозможно понять, кто сейчас законный король. Орвик поторопился короновать Марлона, а впопыхах военного времени все позабыли об Уильяме.

– Какие-то резвые служаки из гарнизона Таймского замка поспешили выкинуть его оттуда, – кивнул я, – и до прихода Орвика он скитался с нищими по Престону. А потом мой бывший сэр вернулся, отмыл его и посадил на трон.

– Из двух имеющихся королей я предпочёл бы иметь на троне всё же Руана, особенно теперь, после смерти Орвика, ничего не значащий король сведёт всё страну в Долину мук. Ты ведь наверняка уже слышал о Елизавете, собирающей на деньги Эжена X армию для возвращения себе престола.

– Против адрандцев поднимется вся страна, – уверенно заявил я, – это уже не гражданская война, а прямое вторжение жабоедов.

– Даже я выделю денег и солдат, – подтвердил брат, – потому что не сомневаюсь, так поступил бы и отец.

– Спасибо, брат, – с чувством произнёс я, – поглядев на твой пример, многие и многие могут изменить своё решение.

– Я видел в свите его величества обоих его братьев, – дал волю любопытству Кристиан, – но ведь Филипп предал его и перешёл на сторону Орвика?

– Максвелл последовательно предал сначала брата, а после и Орвика, почуяв, что его песенка спета. Я бы на месте Марлона запер его в Таймском замке до конца жизни в почётное заключение.

– Мудрый ход. Казнить брата, да ещё и осознавшего свою ошибку, было бы неправильно, народ бы этого не понял и не принял, но и оставлять на свободе такого родственничка нельзя, неизвестно как он поведёт себя при подходе Елизаветы.

– Не думаю, что Филипп настолько глуп, чтобы вновь метаться от Наглей к Руанам и обратно. Марлон никогда не отличался долготерпением.

С тех пор я вновь стал называть себя Фарроу и даже принял законный титул виконта Фарроского, положенный младшему брату или старшему сыну, при отсутствии такового, нынешнего графа Фарроу.