Текст книги "Война Львов[СИ]"

Автор книги: Борис Сапожников

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 12 страниц)

– Оставь его в покое, – отмахнулся мой сэр, – Эрик – славный парень и доказал свою преданность нам во время покушения на короля и побега адрандки.

– А то вот о том, что его старший брат, виконт Фарроский, сражается против нас, он знает? – Томас слыл человеком безжалостным и сейчас я убедился в этом на собственной шкуре.

– Нет, – покачал головой Орвик. – Он приехал только сегодня под конвоем милорда графа и я ещё не успел сообщить моему оруженосцу эту прискорбную весть. Но я думаю он меня поймёт, идёт не простая война, а гражданская. Здесь брат идёт на брата, а отец на сына.

– Самая дурная война, – добавил граф Берри.

Я же стоял, переваривая слова моего сэра. Так ли он может быть уверен во мне? Иначе, уверен ли я в самом себе? В те два раза, о которых упомянул мой сэр, меня попросту тащило неистовое течение событий, раз целым оставив на берегу – в покоях его величества; во второй раз, вышвырнув на камни и оставив израненным валяться в лесу. Теперь же придётся сознательно идти с мечом против родного брата, верного присяге, королю и Страндару. Может и не так уж не прав я был, говоря, что никогда мне не стать истинным Фарроу? Хотя в лицо отцу я это бросил зря, он же меня как родного воспитал…

– Шанс у нас один, – говорил тем временем Орвик. – Самим выступить навстречу врагу, встретится с войском твоего отца и Марлона где-нибудь здесь и ускоренным маршем идти к Престону. Возьмём столицу и короля – и страна в наших руках. Мы сможем диктовать свои условия и Аредину, и адрандке, и всем их союзникам.

– Но если они подтянут войска с севера, – покачал головой Томас.

– Тогда мы умрём, как должны умирать рыцари, – невесело хохотнул Берри, – ни один из Берри, Руанов, Орвиков и Фарроу ещё не умирал на своей постели.

– Я больше не Фарроу, милорд граф, – тихо поправил я его. – Отец отказался от меня перед моим отъездом из Тор-Фарроу. Сказал, что его роду мятежников не было и не будет.

– Старина Бертрам всегда был суровым человеком, – сам себе кивнул Берри.

План Орвика удался лишь на половину. Мы сумели соединиться с войсками Руанов и двинулись к Престону ускоренным маршем, но у города Сент-Орбан дорогу нам преградили войска под знаменем с чёрным львом и стягами герцога Аредина. С ним были ещё около сотни сеньоров – сторонников короля и ополчение из окрестных крепостей, также в основной массе оставшихся верным короне.

По дороге я практически не видел Алека, который всё время был при отце и сэре, мы же с Орвик торчали на другом фланге войска, погрузившись в заботы походной жизни. Лишь раз, когда мы с подкреплением только подошли, он вышел из-за спины отца и мы крепко обнялись, как и положено друзьям послед долгой разлуки. Мы успели поговорить о том о сём с полчаса, а потом его позвал отец, а я отправился к своему сэру. После же как-то не выпало возможности.

И вот мы сидели в сёдлах бок о бок, но говорить совсем не хотелось, не до того. Я глядел на невысокие стены Сент-Орбана и гадал сколько же внутри города засело врагов и, главное, есть ли среди них мой брат? Как назло, Алек углядел среди вымпелов над городскими крышами синего сокола на белом поле – герб моего брата – и указал мне на него. Я лишь молча пожал плечами. Алек же решил успокоить меня.

– Он благородный рыцарь и послужил стране, – сказал он. – Его постараются взять в плен.

– Возьмут его, как же, – буркнул я. – Он себе личным девизом взял: "Ни шагу назад". А воин он отменный, его отец всему учил.

– Эй, Эрик! – окликнул меня мой сэр. – Поехали!

Я пожал Алеку руку на прощание – придётся ли ещё свидеться? – и толкнул коня пятками. Уже по дороге осведомился у своего сэра:

– Куда мы?

– Ударим с фланга, – коротко бросил он. – Я тут поболтал с местным крестьянином, он сказал, что к городу примыкают огороды. Попробуем пройти ими и ударить в тыл Аредину. Может это хоть как-то компенсирует их численное преимущество, в городе ведь засели почти десять тысяч. Против наших шести с половиной – многовато.

– Куда это ты без меня, а? – к нам звеня полным доспехом подъехал граф Берри.

– В обход, как все нормальные герои, – усмехнулся мой сэр, – если не возражаете, милорд… – Он не закончил фразу, приглашая графа Берри.

– Куда вы без меня, непутёвые? – Могучий рыцарь сделал знак своей дружине следовать за нами.

Кроме дружин графа Берри и моего сэра во фланговый прорыв отправились ещё около полутора тысяч человек. Правда благородных среди них было всего сотня – большая часть осталась с Руаном, готовя мощный удар в центр вражеского войска. Похоже, на него Золотой лев полагался куда больше, чем на хитрость моего сэра.

Мы проехали вдоль невысоких стен Сент-Орбана, прикрываясь павезами и мантелетами от не столь уж и редких стрел и болтов, посылаемых на наши головы обороняющимися. Обе части плана моего сэра удались. Первым делом командовавший вражеским войском Аредин среагировал на наше передвижение, оттянув часть войск на фланг, куда, как он считал, ударим мы. Вот тут-то и ударили основные силы!

С боевым кличем: "Золотой лев! Руан и Страндар!!!"; сорвались с места три с лишним тысячи солдат, из которых примерно тысяча были благородными людьми, учившихся военному ремеслу с юношества. Ворота не выдержали и пары ударов тарана, заранее подкаченного к ним. Домик его, обшитый шкурами от потоков смолы и кипятка, которым поливали его со стен, вовремя убрали с дороги солдаты, сидевшие внутри, попросту перевернув, и сами поспешили прочь, дабы не быть смятыми своей же конницей.

Аредин развернул отправленных за нами воинов, но те безнадёжно опаздывали, запутавшись в узких улочках Сент-Орбана.

– Пришёл наш час! – обратился к нам мой сэр. – Вперёд!

Разметав ненадёжные заборы, преграждавшие нам путь, мы ворвались в город даже немного раньше Руана с основными силами. Достойных противников у нас не было. Так – с десяток пехотинцев, которые и слова доброго не стоили, прикончить мы успели лишь тех, кто оказался недостаточно расторопен, чтобы убежать. А ведь не так далеко уже идёт бой. Настоящий бой. А у нас под копытами хрустит ранняя капуста и прочие овощи, вместо доспехов поверженных врагов. Тоже мне, первый настоящий бой…

И словно услышав мои мысли, война пришла и к нам. На единственной более-менее широкой улице Сент-Орбана нас встретила группа рыцарей под стягами Визу и Скриана при каждом по сотне оруженосцев и пехота.

– РУАН И СТРАНДАР! – закричали мы, как один бросаясь в атаку.

– НАГЛЬ! БЕЛЫЙ ЛЕВ! – ответили нам, посылая коней навстречу.

Копейная сшибка – дело страшное. Я едва сумел удержаться в седле. Вражеское копьё врезалось в мой щит, превратив его в щепу. Моему повезло больше. Противника я сбил с коня, его не спасла и высокая задняя лука седла. Правда и моё копьё переломилось от удара о нагрудник неосторожного рыцаря. Сосед его рванул поводья своего коня, разворачивая его ко мне и готовясь ткнуть "жалом" своего копья мне в левый бок, незащищённый больше щитом, который я был вынужден отбросить – слишком сильно мешал. Я ткнул коня шпорами и пригнулся, пытаясь уйти от его удара. Удалось не совсем. "Жало" врезалось в левый наплечник – и без того отбитая первым противником рука отнялась совсем, но это дало мне время выхватить из ножен меч. Противник перехватил копьё для новой атаки, но его просто смёл могучим ударом граф Берри. Рыцарь ткнулся грудью в шею коня, поливая её кровью.

Я отсалютовал ему поднятой рукой. Он взмахнул секирой в ответ. И вновь бой!

Как и прошлый, под частоколом деревеньки на берегу Вайла, этот бой я помню какими-то урывками. Точно могу припомнить только его окончание. Падает в грязь не мощеной улочки рыцарь в посеребрённых латах салентинской работы с белым плюмажем на шлеме, как я позже узнал граф Скриан, получивший титул от Аредина и потому преданный ему как собака.

– Дальше, дальше, скорее! – торопил нас мой сэр. – Наша сила – в скорости. Если остановимся – покойники!

Мы пролетели по городу, почти не встречая сопротивления. Пущенные за нами солдаты и рыцари заплутали на улочках незнакомого города и вылетели прямиком под удар конницы Золотого льва.

– Кто это?! – крикнул оруженосец графа Берри, указывая на группу рыцарей, на рысях уходящих прочь из города.

– За ними! – воскликнул мой сэр. – Там стяг Аредина!

Но не только его флаг трепетал на конце копий бегущих рыцарей. Там был и синий сокол на белом поле моего брата. Меня продрал по коже мороз. Но долг и верность моему сэру взяли верх над узами крови. Я пришпорил коня, догоняя своего сэра. Копья у меня больше не было, пришлось довольствоваться верным мечом – подарком Орвика. Рыцари, заметив погоню, остановили коней, часть – во главе с Аредином рванулись дальше, но три четверти развернулись для того, чтобы отбиться от нас, любой ценой задержав, не дав нам нагнать Аредина. Мы были настроены столь же решительно. Вот только в первых рядах наших врагов навстречу нам нёсся мой брат.

Я отлично понимал, никто никого в плен брать не станет. Тогда-то я и осознал всю отвратительность гражданской войны. Но было поздно!

Я покрепче стиснул рукоять меча, поправил движением плеча трофейный щит с гербом Скриана и сжался, приготовившись к удару. Теперь меня развернуло, едва не вырвав из седла, но я использовал инерцию для собственного удара. Середина клинка врезалась в шлем моего противника. "Сахарная голова" лопнула под ним, развалившись на две части, мой меч с отвратительным чмокающим звуком раскроил череп врага. И тут перед глазами моими возник зловещего вида налобник вражьего коня, он взвился вверх – хозяин поднял коня на дыбы – и в лицо мне устремилось копьё, на конце которого трепетал флажок с синим соколом на белом поле. Я понял, что мне – не жить. Усиленный весом моего брата в доспехе и его скакуна удар не то что из седла выбьет, он меня насквозь прошьёт, не добротная броня, ни щит не спасут.

Я отчаянно рубанул по "жалу" копья, стараясь сбить удар, одновременно двигаясь всем телом в противоположную сторону. "Жало" угодило в лицевую часть моего шлема-салада, сорвав продолговатое забрало и покорёжив бугивер. По щекам и шее потекла кровь, однако основная сила пропала втуне, а у меня появился момент для удара, покуда мой брат пытался справиться с заплясавшим конём. Последнему явно пришлись не по душе пляски и рывки поводьев, раздиравших губы. Но бить я не стал, предпочёл ретироваться подальше.

Мне попался рыцарь в доспехе, щедро украшенном позолотой и хитрым узором. Он уже лишился копья и отбивался от наседающих пехотинцев мечом, причём отбивался крайне удачно. Под копытами его вороного жеребца уже валялись три зарубленных точными ударами солдата. Я налетел на позолоченного, вымещая всю ненависть к этой войне, где мне пришлось драться с родным братом, проявив невиданную доселе ловкость. Приняв выпад противника на щит, я рубанул от всей души его снизу вверх, под руку, в самое уязвимое место на доспехах. Клинок скрежетнул по наплечнику, рука, отделённая от тела, взлетела в воздух и описав очерченную кровью дугу, плюхнулась на трупы под копыта коня позолоченного рыцаря. Сам он как-то разом осел в седле, быть может, даже сознание потерял. Я не стал выяснять.

Следующая сшибка была самой страшной в моей жизни. До того мне ни разу не приходилось на всём скаку врезаться во врага, мчащегося мне навстречу, размахивая боевой секирой, конечно, не столь впечатляющей как у графа Берри, но тоже весьма и весьма внушительной. И не было копья, самортизировавшего удар, и принимать широкое лезвие на щит – чистой воды безумие, вновь лишусь щита, а это сейчас смерти подобно. Когда ещё новый достанешь. Я дал коню шпоры, заставляя жеребца скакать ещё чуть быстрее – спасение моё скорость. Ударить первым, опередить врага, иначе – верная смерть от его секиры.

Сумел! Опередил! Меч врезался в шлем-армэ врага, напрочь срубив цветастый плюмаж, повредив массивное забрало. Секира прошла мимо, лишь скользнув по щиту. Я ещё раз ударил противника – по правому наплечнику. Он выронил секиру и прохрипел из-под основательно вмятого забрала:

– Я признаю себя вашим пленником, сударь.

Я не стал добивать его. Времени не было. Да и признать себя чьи-то пленником, а после вновь вступить в бой – страшной преступление против чести. Конечно, победителей не судят, вот только враг наш явно терпел поражение. Долго им против нас продержаться было не суждено.

Не без какой-то мрачной гордости я отметил, что мой брат пал одним из последних.

– Кто взял в плен этого рыцаря?! – громогласно вопросил граф Берри, когда всё было кончено.

Он гарцевал вокруг поверженного мной рыцаря, поигрывая секирой.

– Вот тот юноша в повреждённом саладе, – равнодушно бросил тот. Рыцарь уже успел освободиться от остатков своего армэ и нам предстало бледное лицо с засохшими потёками крови. – Он опередил меня и рубанул по голове, а после выбил секиру из руки.

– Эй, Эрик! – окликнул меня граф Берри. – Ты пленил герцога Бреккина. Милорд, вас пленил оруженосец. Ха!

Но мне было не до того. Кем бы ни был пленённый мною враг, сейчас меня занимал лишь брат, валяющийся в кровавой грязи. Я снял с него шлем, попросту разрезав завязки, заглянул в глаза. Оказалось, что он ещё жив.

– Будь проклят… – прохрипел он. – Свёл в могилу…

Тогда я не понял, что он имел в виду.

– Милорд граф, – крикнул Орвик, – отправляйте Бреккина к праотцам! Вперёд! Надо догнать бежавших. Упустим ведь!

Граф Берри коротко махнул секирой, быстрым ударом срубив голову графу Бреккину. Я даже не отреагировал на этот совсем не рыцарский поступок Могучего старика, как машина вскочил в седло, и толкнул коня коленями, стараясь не цеплять его из без того расцарапанные бока шпорами. На уме у меня были только последние слова умирающего брата. Докатился ты, Эрик, братья тебя уже проклинают на смертном одре, если считать таковым кровавую грязь городка Сент-Орбан. Надо будет после проследить, чтобы его отправили домой, в Фарроушир, и похоронили как подобает в фамильном склепе.

Преследовать ускакавших врагов было совсем нелегко. Мы сильно отстали от них и мы и наши кони устали, вымотанные долгой скачкой и несколькими боями. Однако узкие кривые улочки компенсировали это и мы нагнали беглецов, летевших во весь опор. Под метким ударом секиры графа Берри пал Аредин, остальные, не сумев совладать с конями, развернуть их в тесноте. Несколько минут и все – мертвы. Лишь один человек уцелел в устроенной нами форменной резне – это был уже знакомый мне по ночи во дворце его величество король Страндара Уильям V Нагль.

– Вот это рыбка попалась в наши сети, – рассмеялся мой сэр. – Ваше величество, теперь мы будем вашей свитой.

Король же сжался в комок и дрожал от страха.

Сопровождая его величество, мы вернулись к центру города, где Руан, как раз добивал остатки верных лояльных войск. Наша эскапада всё же принесла определённую пользу – метавшиеся туда-сюда по городу солдаты и рыцари не успели вовремя к месту атаки основных сил Золотого льва, когда они пробрались, наконец, к месту боя большая часть обороняющихся была рассеяна и вмешательство вновь прибывших ничего не решило. Увидев же, что его величество у нас в руках, лояльные ему дворяне опустили оружие, признав своё поражение. Те, кто не пожелал сделать этого, были убиты. Мы не принимали участия в этом форменном избиении – десяток разрозненных воинов, против более чем сотни рыцарей с оруженосцами и пехотой, – оставшись охранять его величество от возможных попыток отбить его у нас, которых хоть и не последовало, но опасность всё же была вполне реальной.

Я был рад тому, что Алек жив, хоть и ранен, как и должно оруженосцу он прикрывал своего отца и сэра не только щитом и мечом, но и телом. Он сам рассказал мне не без законной гордости, что подставился под копейное "жало", потому что их целило в Золотого льва слишком много, отбить все не мог ни Руан ни он сам. Однако в сравнении с боев у деревушки на берегу Вайла, сегодняшние раны были пустячными царапинами, не стоившими доброго слова. У врача точно не нашлось для них добрых слов, он постоянно шептал нелицеприятные замечания в адрес оружейников и тех глупцов, что не могут жить мирно и спокойно, а постоянно стремятся прикончить или искалечить друг друга. Следующим в руки медикуса попал я. Толи запал доблестного мастера-лекаря иссяк, толи мои раны всё же были не столь серьёзны, как у Алека, но, перевязывая меня, врач лишь тихо и неодобрительно бурчал что-то себе под нос.

Когда он закончил и со мной, занявшись другими благородными и нет раненными, нас с Алеком подозвали к себе наши сэры.

– Преклоните колена, – торжественно произнёс Золотой лев, обнажая меч.

Может Алек и понял к чему идёт дело, но я после боя и гибели брата соображал туговато и опустился на колено, не очень-то понимая чего от меня хотят. Только когда по правому плечу хлопнул плашмя клинок моего сэра, а сам он вместе с Руаном в унисон произнесли: "Во имя Господа и святого Габриэля посвящаю тебя в рыцари"; я осознал, что это акколада и что отныне я самый настоящий рыцарь, а не оруженосец. Однако радости никакой я по этому поводу не чувствовал – слишком был опустошён последними событиями. Все мысли, если честно, в тот момент занимало одно – найти тело брата и отправиться с ним домой, отвезти отцу скорбную весть.

Об этом я не преминул сообщить Орвику, как только встал на ноги. Алек недоумённо воззрился на меня, Руан лишь потёр чисто выбритый подбородок, а мой бывший сэр пожал плечами.

– Теперь ты – благородный сэр, – сказал он, – и я тебе не указ. Ты также никому не приносил вассальной присяги и приказывать тебе никто отныне не может, кроме, конечно, его величества. – Он усмехнулся. – Но мы сейчас ускоренным маршем выступаем на Престон, дабы вернуть его величество на более приличествующее его особе место.

– Я понимаю всё, милорд граф. – Я едва не оговорился, назвав Орвика "моим сэром", лишь в последний момент успев исправиться. – Однако долг перед семьёй – самое важное для меня. Я должен лично доставить тело брата домой и похоронить его.

– Я поеду с тобой, Эрик, – неожиданно произнёс Алек. – Мы друзья, как никак, и должны делить как радость победы, так и горечь смерти.

– Ты не обязан, – попытался было возразить я.

– Друзья никогда ничем не обязаны друг другу, – отмёл все мои слабые потуги он, – потому они и друзья, не так ли?

Я лишь смущённо пожал плечами. Никогда не думал об Алеке, как о друге – слишком уж различно было наше происхождение и положение в обществе. Особенно после того, как отец отказался от меня.

Глава 4

Сент-Орбан находился на границе Арединшира и от Фарроушира его отделяло всего два десятка миль. Даже если учесть то, что мы везли с собой на телеге, укрытой серым саваном, тело моего брата, дорога не заняла у нас больше двух дней. Тор-Фарроу бы достигли под вечер второго дня. Ворота замка были закрыты, что неудивительно в наше смутное время и пришлось кричать, чтобы привлечь внимание стражи на стене.

На резонный вопрос: "Кого там ещё Баал несёт на ночь глядя?"; я ответил, что мыс другом привезли тело покойного сына хозяина замка. На стене началась суматошная возня и уже через несколько минут ворота открылись и медленно поползла вверх решётка. Мы с Алеком въехали внутрь под напряжёнными взглядами собравшихся во внутреннем дворе стражей и челяди. Мне почему-то захотелось спрятать лицо в воротник плаща, устыдившись этого минутного порыва, я выпрямился в седле. Рыцарь я, в конце концов, или кто? Узнавая меня, многие сплёвывали под ноги и уходили прочь, иные же бросали на меня откровенно ненавидящие взгляды, стражи сжимали рукояти мечей.

Из ворот донжона вышел мой старший брат, приглаживая волосы. Он всегда рано ложился спать, но и вставал обычно задолго до рассвета. Его лицо вытянулось, когда он узнал меня, и он спросил:

– Эрик, мало тебе, что ты свёл в могилу отца, ты ещё имеешь наглость заявляться в родовой замок?

– Я привёз тело Майлза, – глухо ответил я. Только тогда до меня дошёл смысл последних слов умирающего брата. – Он погиб в бою при Сент-Орбане, – зачем-то добавил я.

– Ты убил его? – просто спросил Кристиан.

Я лишь покачал головой. Говорить не хотелось совершенно.

– По традиции, я должен пригласить тебя остаться на похороны, – глухо произнёс Кристиан, теперь граф Фарроу – последний в роду, – но всей душой надеюсь, что ты отклонишь это предложение.

Ещё один кивок. Я дёргаю поводья, разворачивая коня, и уезжаю. Алек следует за мной. Последним, что я слышал прежде чем закрылись ворота, были тихие проклятья в мой адрес, посылаемые стражей и челядью.

* * *

Её величество королева Страндара Елизавета была в ярости. Этот кретин Аредин провалил всё, позволив Руану с Орвиком разбить его войска в Сент-Орбане. А ведь стоило только отступить, пусть даже оставив родное графство врагу, и Золотого льва уже ничто бы не спасло. Салентинские и мейсенские наёмники, нанятые на деньги короля Адранды Эжена X, а также рыцарство Фиарийского герцогства, уже высадились на северо-западном побережье и вместе с большей частью войск лояльных королю сэров двинулась на ему на соединение с его невеликой, в общем-то, армией. И вот, всё впустую, армия Аредина разбита, он сам погиб, а король взят в плен этим выскочкой Орвиком. Какая чудовищная несправедливость! Теперь уже получается, что на, а не Руан, вернувший себе должность хранителя королевства и вновь назначенный парламентом наследником престола, мятежница. Но на это ей уж плевать. С той армией, что у неё есть сейчас, она поставит на колени не только Золотого льва, но и весь ненавистный ей холодный и промозглый Страндар.

Елизавета оглядела стройные ряды мейсенской пехоты, салентинских стрелков, вооружённых современными винтовками, о каких Руаны и всей отсталой страндарской армии только мечтать, фиарийских рыцарей в полных доспехах работы лучших мастеров. Да, теперь она отомстит Руану с Орвиком за унижение, а этот глупец Эдмунд – сын Аредина – за смерть отца. Вот он сидит в седле насупленный – брови сведены, глаза выдают, что свежеиспечённый герцог мыслями своими блуждает где-то далеко, и веет от этих мыслей огнём жаровен и вонью горелой плоти. К слову, тем же отличаются и большинство дворянских отпрысков, потерявших при Сент-Орбане отцов, братьев и иных родственников. Ни высокие стены Престона, ни хитрости Орвика не спасут Руана от неминуемой кары за сотворённое им.

Ровное течение мыслей её величества нарушило появление смутно знакомого дворянина с седыми волосами, за спиной которого маячила фигура рыцаря в полном готическом доспехе и доисходном топхельме. Однако точно припомнить где и когда она видела эту странную парочку её величество решительно не могла. Лишь отчего-то припоминался какой-то клирик с отрешённым лицом. Выбросив обоих из головы, её величество обратила внимание на вновь прибывших ибо седовласый обратился к ней.

– Вам могла бы понадобиться моя помощь, ваше величество, – говорил он. – Даже столь великое воинство не возьмёт Престон с наскока, заперевшись в королевском замке Золотой лев продержится вплоть до подхода подмоги.

– Откуда ей взяться? – рассмеялся Эдмунд Аредин. – Руан обратил против себя большинство благородных родов Страндара.

– За ним стоят деньги банкиров и ремесленников, – отрезал седовласый, – а на них вполне можно нанять коллег ваших салентинских и мейсенских друзей. И тогда посмотрим, кто окажется в выигрыше.

– Чушь, – рассмеялся Аредин. – Никому не прорваться из тисков осады, что мы сомкнём вокруг Престона, да и страна вся будет в наших руках.

– Орвик однажды, не так давно, при Сент-Орбане, уже сделал невозможное, – усмехнулся седовласый. – Делайте выводы. И страна далеко не под вашим контролем, отнюдь не все благородные рода на вашей стороне.

– Так что вы можете нам предложить, сударь? – скучающим тоном поинтересовалась королева.

– Орвик сейчас везёт вашего благоверного в Престон, а сам Руан с Берри и большей частью союзников из благородных родов сидит в Тор-Руане, – сообщил седовласый, – празднует победу.

– Обезглавим змею – подохнет и всё тело, – усмехнулся Аредин. – Мы уничтожим Руана в его собственном логове.

Томас Руан граф Флиер отчаянно скучал на продолжительном пиру в честь победы отца над Наглями. Могучий старик Берри громогласно славословил отца и Орвика, чей хитрый манёвр решил исход сражения. Ещё он вспоминал какого-то Эрика – бывшего оруженосца графа Орвика, пленившего в сражении герцога Бреккина. Рассказывая об этом, Берри раз за разом вспоминал, как лихо одним ударом снёс голову безоружного врага, что в понимании Томаса несколько не вязалось с рыцарской честью.

Покидать однако обеденный зал было бы верхом невежливости по отношению к Берри и отцу. Отец как раз подошёл к Томасу, положил руку на плечо.

– Тебе, сын, вижу затянувшийся пир уже в тягость, – сказал он, – я бы тоже с радостью забросил всё это, но – нельзя. Южане люди гордые и вспыльчивые, а я не вправе терять союзников. Нас слишком мало, а враг всё ещё силён. Елизавета, держу пари, уже собрала новое войско и нам предстоит ещё одно сражение.

– Так почему не готовимся к бою? – возмутился Томас. – Почему мы сидим и пьём вместо того, чтобы собирать войска?

– По той же причине, – покачал головой отец. – Закончу пир сейчас – и гордые южане могут счесть это оскорблением и не приведут своих вассалов мне на помощь, или ещё того хуже – переметнутся к Елизавете. Но вот если зал покинешь ты, никто пожалуй и не заметит. А ведь ты, пускай и формально, но глава гарнизона Тор-Руана. Вполне можешь объехать округу, если, конечно, не слишком пьян для этого.

– Нет, отец. – Томас едва подавил желание подскочить на ноги и бегом броситься к выходу, правила хорошего тона были у него в крови, как и у любого отпрыска благородной (а тем паче герцогской) семьи. – Я вполне трезв для патруля.

Александр Руан, вновь хранитель королевства и наследник престола, кивнул ему и улыбнулся, ещё не зная, что отправляет сына на смерть.

Наёмник-салентинец Андреа – лейтенант в полку стрелков Николаса Кьонти – отвечал в войске Елизаветы Страндарской за разведку. Он-то первым и заметил небольшой отряд конников во главе с рыцарем, явно занимающийся патрулированием окрестностей замка, к которому ускоренным маршем следовало это самое войско. Все каноны военной науки буквально вопияли – «не трогай их!»; ибо смерть патрульных, точнее то, что они не вернуться в замок ко времени, привлечёт совершенно ненужное сейчас внимание к их армии. Однако услышав подробный доклад Андреа и переспросив особо о гербе рыцаря, её величество приказала во что бы то ни стало покончить с этим патрулём и принести ей голову его предводителя.

Полковник Николас и предводитель мейсенцев Вольфгер Тюринг по прозвищу "Бюргер" категорически возражали, но королева ничего слышать не желала. Фиариец граф Диомель в спор не вступал, он предпочитал действие словам. Отряд его рыцарей уже отправился за патрулём, о чём он и не преминул сообщить королеве, когда она в ультимативной форме заявила свою позицию наёмникам.

– И ты говоришь об этом только сейчас?! – возмутилась Елизавета.

– Я вам не наёмник, ваше величество, – отрезал фиариец, – и отчитываться в поступках не обязан. И головы вы не получите, мы вам не модинагарские дикари.

Пробормотав что-то нелицеприятное в адрес "заносчивых гордецов", Елизавета однако была вынуждена смириться – переупрямить союзника даже ей было не под силу, тем более, что подчиняться её граф Диомель не обязан.

Мирное течение пира в Тор-Руане прервало появление коменданта замка, ворвавшегося в зал.

– Милорд, – рухнул он на колено, – прискакал гонец от вашего сына, Томаса, уехавшего патрулировать окрестности. Они попали в засаду! Сюда движется громадное войско врага. Он столкнулся толи с разъездом толи передовым отрядом. Просит о помощи.

– Вперёд! – взревел Берри, вскакивая из-за стола. Александр Руан всегда завидовал его таланту мгновенно трезветь, когда того требовали обстоятельства. – Выручим, Тома!

Его поддержал нестройный хор нетрезвых голосов. Многие благородные сэры изъявляли явное желание продолжать пир вместо того, чтобы тащиться на улицу и драться с кем-то там. Однако когда до всех дошло, что сюда, к Тор-Руану, направляется армия врага и драться придётся в любом случае, все принялись приводить себя в порядок и готовиться к предстоящему бою.

И уже через четверть часа вся разношёрстная рать покинула замок, звеня оружием и доспехом.

– Он славно дрался, милорд граф, – говорил Диомелю фиариец, отправленный за патрулём, – прикончил Гартажа и Одуана, погиб последним, даже сражаясь пешим противостоял нам.

– Это был средний сын герцога Руана, – заметил Эдмунд Аредин, – а в их роду все – бойцы почти лучшие бойцы во всём Страндаре.

– Так вот в чём причина вашей ненависти к этому рыцарю, – кивнул Диомель. – Готовьтесь к бою, – посоветовал он королеве, надевая шлем и поднимая забрало. – Отец скоро прибудет мстить за сына.

– Выступаем, – приказала королева. – Мы сотрём Руана в порошок у стен его замка.

– Это несколько опрометчиво с вашей стороны, – покачал головой Диомель. – Нам проще подготовиться здесь к встрече, чем атаковать с марша. Так мы лишь умножим наши потери.

– Если хотите, – ледяным тоном осадила его Елизавета, – можете оставаться здесь. Я же ударю по Руану прежде, чем к битве подготовится он.

– Всегда считал, что женщин к войне нельзя подпускать и на баллистный выстрел, – буркнул Диомель, делая своим людям знак двигаться вперёд, за королевой Елизаветой.

Последняя решила пропустить его комментарий мимо ушей.

Тор-Руан стоит на небольшом холме и как всякий замок окружён широким поясом выжженной земли, очищаемой от любой зелени от кустарников до самой маленькой траки. Именно там, на этом поясе и состоялась битва между Руаном с гостившими у него дворянами и наёмниками королевы Страндара, ведомыми флегматичным графом Диомелем и пышущим жаждой мщения Аредином.

– Мы разделимся на две части, – сказал перед самым началом сражения Диомель Вольфгеру, – и когда Руан ударит по вам, в центр, атакуем его с обоих флангов, зажмём в клещи. Так что тут всё зависит от тебя, Вольф, выдержишь?

– Не впервой, – усмехнулся мейсенец. Оба были старыми вояками и уважали друг друга, понимая с полуслова. – Сдюжим, граф!

– Ты уж постарайся, Волчара, – поддел коллегу наёмника Николас Кьонти, – а то нас эти груды железа просто растопчут своими зверюгами.

– Прогресс, – рассмеялся мейсенец, – огнестрельное оружие, куда там! Что бы вы делали без наших мечей?!

Николас бодро усмехнулся в ответ, глядя на громаду руанской конницы с грохотом и звоном несущуюся на них со склона небольшого холма, на котором стоял замок. От неё салентинцев отделяла кажущийся таким тонким строй мейсенской пехоты. Однако показывать свой страх, охватывавший его перед каждым боем, Николас вскинул руку с палашом, прочистил горло и рявкнул: