Текст книги "В мире слов"
Автор книги: Борис Казанский
сообщить о нарушении
Текущая страница: 13 (всего у книги 15 страниц)
3. Славянские раскопки
Общеславянский словарь неизмеримо богаче, чем общеиндоевропейский. Это, конечно, естественно – два-три тысячелетия разделяют эти слои культуры. За это время прошла эпоха бронзы и, в свою очередь, сменилась эпохой железа – перемена огромная! Соответственно развивается и хозяйственный, и общественный быт.
С другой стороны, единство славянского племени продолжалось, в сущности, до полного расцвета истории и – что очень важно – почти до самого создания славянского письма. Поэтому древняя наша письменность еще довольно полно и верно передает состав и формы общеславянских слов – здесь не приходится предполагать и реконструировать сложными и тонкими способами вероятные проформы, как для большинства индоевропейских слов.
Больше того. В индоевропейском слое мы только с некоторой степенью вероятности умеем различить последовательные пласты культуры. В общеславянском языковом наследии лингвистические раскопки позволяют гораздо более уверенно выделить различные наслоения, различить последовательные этапы, наметить определенную историческую перспективу. А это, в свою очередь, открывает просветы в темное прошлое европейских племен. Индоевропейские языки слагались, конечно, не сразу и не целиком. Обследование современных говоров привело к любопытным наблюдениям. Оказывается, что особенности произношения, местные формы и слова распространяются каждое само по себе и собственными путями и охватывают особый район. По аналогии с границами одинаковых температур (изотермами) эти районы называются изоглоссами (глосса по-гречески – редкое слово).Например, в Ленинградской области (и в некоторых других городах) произносят токо, скоковместо только, сколько. Коньпреимущественно украинское слово, лошадь– преимущественно великорусское (коньтолько в поэзии).
Если нанести на карту распределение основных особенностей речи, то получится сложная, непрерывная и путаная сетка пересекающихся и перекрывающих друг друга участков. Нигде мы не нашли бы четкой и полной границы. Если одни изоглоссы обрываются в данном районе, то другие продолжаются дальше, а третьи только что начинаются из соседнего района. Невозможно изолировать даже пучок основных особенностей какой бы то ни было местности, как бы мы ни расширяли границы, как нельзя вынуть кусок дерна, не перерезав перепутавшихся корней. Мы можем пройти всю Россию из конца в конец и нигде не найдем общей границы всех особенностей одного говора.
Но когда области или племена охватываются новым, более широким объединением государственного порядка, то хозяйственно-политический центр как бы стягивает паутину особенностей общим узлом. Говор Киева, а затем Москвы протягивается множеством нитей через все районы и говоры, обращая свои особенности в отличия языка всей страны, который таким образом оказывается уже в резком обособлении от языка соседнего государства.
Так политически объединились по-разному западные и восточные говоры средней России, представлявшие первоначально сплошную цепь постепенных и частичных переходов, и образовали, с одной стороны – белорусский язык, с другой – южновеликорусский, или московско-русский язык.
Нечто подобное должно было происходить и в индоевропейской древности.
Очень характерны в этом отношении наши западные изоглоссы. Таковы наши вепрь, олень, веверица(белка), журавль, дрозд, чиж, пчела, муха, шершень, оса, муравей,а также яблоко, ольха, осина, ветла, желудь.
Смотрите, как обогащается и уточняется наше знание леса! Очевидно, что в это время славяне уже жили в средней полосе России и усердно занимались охотой и добычей меда и воска.
Любопытно новое общеевропейское слово прася(отсюда украинское порося,наше поросенок),означавшее, по-видимому, домашнюю породу, в отличие от общеиндоевропейского свинья.
Определенно повышается и уровень земледелия. Об этом достоверно свидетельствуют общеевропейские изоглоссы: соль, зерно, сеятьи семя, орать(пахать) и рало, солома, молотьи другие. Интересно, что это последнее слово общее у нас сгреческим, латинским и хеттским, но отсутствует в германском и кельтском, как и в индоиранском. Эта изоглосса, следовательно, среднеиндоевропейская. Славяне стоят здесь на линии греков и италиков, несомненно стоявших впереди германцев и кельтов в земледельческой культуре.
Отметим еще важное общеевропейское слово море.В своем первоначальном значении стоячая вода(озеро или болото) оно лучше всего подходит к ландшафту средней полосы Европы, в новом – оно говорит о том, что по крайней мере часть индоевропейцев распространилась до моря, а другая доходила до него по рекам.
Можно различить и более узкие изоглоссы в индоевропейских наречиях.
Наряду со словом, обозначающим патриархального главу веси, создается новое слово – индийское раджа,латинское реке,кельтское рикс,которое значит уже правитель,понятие более отвлеченное и связанное уже не с родовым строем, а с религиозным культом и общественно-правовой организацией (городской и государственной). Это понятие, очевидно, более позднее. В германском нет ни того, ни другого слова.
Как объяснить эту позднюю изоглоссу, охватывающую Индию и запад Европы? Самостоятельным развитием из общей основы? Или тем, что промежуточное звено – в славянском и балтийском – утратилось?
Основа эта означала, вероятно, править боевой колесницей.Между тем славяне, балтийцы и германцы были пешими племенами еще на заре истории и жили преимущественно в лесистой местности и притом мирным сельским бытом. Поэтому они не имели надобности в боевой колеснице и у них могло и не появиться даже это исходное слово.
С другой стороны, и культурная обстановка на юге была иная, чем на севере. В Индии, Иране, Греции и Италии индоевропейские племена нашли уже городской строй, государственную власть и жречество. В Греции они унаследовали от туземного населения и название царя – туран(отсюда наше тиран).Индийцы, италики и кельты сохранили свое старое слово, означавшее буквально правитель.Иранцы заменили его новым – шах.
Другим примером различного районирования является наше город,означавшее, как и родственные формы в германском и латинском, первоначально огороженное место (литовское гардасимеет именно это значение, а также изгородь),отсюда ограда, огород (двор, сад). Наше значение населенного места (укрепленного рвом, валом, частоколом) развилось в славянском языке самостоятельно.
С другой стороны, равнозначащее слово – в санскрите пур,в греческом полис,в балтийском пиле,– означающее укрепленное убежище на горе, крепость, замок, оказывается родственным славянскому полнить,германскому фуллен,из чего можно заключить, что первоначально убежище защищалось валом или помещалось на насыпном холме. В этом случае удивительно то, что индогреческая изоглосса захватывает и литовский язык, обходя славянский. Опять вряд ли можно предполагать у нас утрату. Возможно, что поскольку тут понятие городища связано с горой, славянам, жителям равнин, оно осталось чуждым. Впрочем, любопытно, что название нашего старого города Полноевполне соответствует ряду пур– полис – пиле.
В английском, наряду с боро,что значило поселок(немецкое бург,то же слово, означает укрепленный центр города на горе, замок), имеется и кельтское таун(наше тын)– это город,первоначально городище.
Можно различить и более узкие изоглоссы в европейских наречиях. Для нас особенно интересны изоглоссы славяно-германские. Например: чреда(стадо), скот, рожь, воск, золото, серебро, ковать,может быть, медь.Многие из них, вероятно, представляют заимствования из какого-то доиндоевропейского языка Европы, поглощенного европейскими. В особенности это вероятно для названий птиц, рыб и растений, с которыми индоевропейцы впервые встретились в Европе. Таким заимствованием является, по-видимому, например, славяно-германское ива,славяно-литовское железо.
Славяно-германское гостьраспространяется и на латинский язык, но там оно означает враг,– это отражает, очевидно, более раннюю ступень междуплеменных отношений, когда пришельца, иноплеменника, еще встречали с опасением и враждебностью.
Интересны и такие изоглоссы, как славяно-германское семьяи глагол владеть– в германском более определенно властвовать, править.В обоих случаях славянские значения первоначальнее. Тысячатоже представляет славяно-балто-германское слово.
Замечательны славяно-иранские изоглоссы. Так, например, только в славянском и в иранском извлечение молока выражается словом доить.Во всех других индоевропейских языках этому слову соответствует другое, которое, впрочем, имелось и в славянском – мльжу,от которого произведено молозиво(наше молоко– древний вариант этого слова). Почему у нас оказалось тут два слова? Вероятно потому, что славяне имели дело с разным молоком – коровьим и кобыльим. Коневодческое и скотоводческое хозяйство существенно различны, поэтому употреблялись два различных термина. Западные же индоевропейцы были далеки от областей коневодства. Любопытно, что потом язык сэкономил, отбросив по дублету из каждой пары и сохранив только доитьи молоко.В различии этих корней сказывается, следовательно, особое положение славян на грани степей и лесов, на стыке Востока и Запада.
Другим интересным примером является общее только Ирану и славянству название пса, наше собака– во всех других индоевропейских языках это животное (вероятно первое прирученное людьми) называется другим словом.
Любопытно при этом, что и в самом иранском ближе к нашему слову имя Спака– так называется женщина, вскормившая, по легенде, Кира, основателя Персидского царства. Можно думать, что в первоначальной легенде младенца-героя выкормила чудесным образом собака, как в легенде об основании Рима близнецов – основателей города, Ромула и Рема вскормила чудесная волчица. Потом, чтобы сделать легенду более правдоподобной, собаку заменили женщиной с прозвищем Собака.
Наряду с такими славяно-иранскими изоглоссами, можно обнаружить в общеславянском слое еще и несколько заимствований из иранского.
В славянских языках высшее существо именуется бог.Во всех других европейских языках это понятие выражается другими словами. Только в древнеиранском имеется родственное бага,которое значило собственно наделяющий благом(в смысле обилия). В древнеиндийских «Ведах» Бхага(х)– имя одного из божеств, буквально благойв смысле щедрый, посылающий изобилие.
Очевидно понятие об этом божестве связано здесь с представлением о благополучии, достатке, материальном процветании. Эта связь сохраняется и в наших богатыйи убогий.Поэтому довольно вероятно предположение, что богвошло в славянские языки из иранского (скифского), – иранские племена скифов и сарматов издавна соседили со славянами на юге и юго-востоке России.
В пользу этого говорит и то обстоятельство, что имя славянского божества Солнца Дажь-богтождественно по значению иранскому Бага(податель благ). Имена славянских божеств Хореи Сварогтоже иранские. Иранские племена должны были располагать более развитыми религиозными представлениями под влиянием древних религий Вавилона и Малой Азии.
Замечательно отсутствие в славянском и германском того названия коня, которое является общим для других родственных языков и, следовательно, могло быть индоевропейским (латинское эквус,греческое гнппос,иранское ашьва,кельтское эпо). Лошадьу нас – слово заимствованное. Но и тут нет ничего удивительного.
Еще и в доисторическое время славяне, как и германцы, были пешим земледельческим народом, жившим в лесистых местностях. Но не это главное. Индоевропейцы не были первоначально коневодческим племенем. Они не были «прирожденными» наездниками, как кочевники азиатских степей. Они не пользовались конем ни для транспорта, ни для земледельческих работ, – для этого применялись быки и волы. Нет, конь у них был когда-то животным особого назначения, и им владел не любой, кто хотел. Коня запрягали в боевую колесницу, на которой сражался витязь.
Древнеиндийские, иранские, греческие и кельтские имена родовой знати часто означали укротитель коней, ценитель коней, владетель коней– Филипп, Ипполит, Архипп, Бригадашьва, Ашьвагхоша, Виштасп, Аспарух, Эпоредорикс. Словом, владение конем и выезд на колеснице были преимуществом знати. Даже гораздо позднее, уже в расцвете истории, греческие и римские «всадники» (первоначально граждане, являвшиеся в ополчение с собственным конем) составляли особое привилегированное сословие.
У славян же и германцев знати долго не было, так как дольше держался патриархальный родовой быт. Понятно, что боевых колесниц они не имели, и что собственные имена этого типа у них отсутствовали.
В славянском словаре замечательно интересны не только слова, сохранившиеся с глубокой древности, но и самые утраты слов, унаследованных из индоевропейского языка и общих другим языкам нашей семьи.
Основным индоевропейским словом для обозначения крупного рогатого скота было гоу(может быть звукоподражательное). Производные и составные с ним слова показывают, какое большое значение придавалось в древности быку и корове. С ними связан ряд мифов, они участвуют в обрядах, как чтимые жертвенные животные. Убой их сопровождается религиозными действиями. Войны царей, распри героев, враждебность богов мотивируются в сказаниях угоном быков, основы богатства.
В древности скот составлял и богатство и честь. В индийском эпосе война, походпередаются буквально выражением добывание быков.Древнегреческая девушка, за которую женихи готовы были богато одарить ее родителей, называлась буквально скотоберущей,в смысле драгоценной, потому что бык был основной единицей цены, своего рода валютой. В латинском языке от слова, означающего скот, образовалось название денег – пекус, пекуниа.Славянскому скотсоответствует старонемецкое скац,современное шац(Schatz) – богатство, сокровище.Любопытно, что и в древнерусском языке скотницазначило сокровищница.
Сравнение с быком, коровой, телкой в древней поэзии делается не только для мужчины, женщины, девушки, но даже для богов и богинь. Подобными образами, метафорами и эпитетами она прямо насыщена.
Вся эта скотоводческая идеология и поэзия осталась чужда славянству. Очевидно в эпоху племенного быта у славян не было обширных стад, как не было и многочисленных табунов. Славяне имели, конечно, и крупный и мелкий скот. Говядина– от старинного говядо(стадо, скот) – происходит от общеиндоевропейского слова гоу.Но это слово осталось одиноким, без развития, не имело очевидно того веса, который так заметен в древних языках. Оно и сохранилось только в производном названии мясо.Само же оно вытеснено уже чисто славянскими бык, корова.
Характерны и эти новые названия. От бык– произведено бычить, быкать(мычать, гудеть) – родственное слово в латинском означало трубу. Коровабуквально значило рогатая.Это, следовательно, прозвища домашние, деревенские, совсем другого характера, другой среды, чем насыщенные религиозно-мифологическим и общественным значением, созданные богачами и знатью, торжественные древние слова индусов или греков.
Показательны подобные новые, названия в славянском и для частей тела. Головаозначало, по-видимому, собственно верхушка, конец; рука– просто собнралка(по-литовски ранка,от ренку,что значит собираю); нога(вместо индоевропейского пядьсо значением стопа),родственное нашему ноготьи литовскому нагас(копыто), тоже служило как бы шутливым прозвищем, сравните народное рыло(свиньи) от глагола рыть.
Подобным образом создавались и в русском роти глаз,наряду с индоевропейскими устаи око,оставшимися в поэтическом языке. Нашему глазсоответствует глас,слово, которое в германском означало прозрачный камень,в эстонском – янтарь(как сообщает римский историк Тацит).
Эти новые слова-описания, слова-образы характерны для народного языка, который продолжает это творчество и в новое время.
Несколько неожиданная на первый взгляд замена в славянском произошла с индоевропейским словом, которое означало главу семьи и дома – санскритское питар,иранское пэтар,греческое и латинское патэр,германское фатэр.Вместо этого древнего, исконного и, казалось бы, незыблемого слова в славянском оказывается новое: отец– совсем другого порядка и значения.
Санскритское пнтарахозначало не только отцы,но и предки, души предков,культ которых имел центральное значение в родовом быте и, по мнению этнографа Э. Тайлора и многих других ученых, явился вообще корнем религии. Латинское патрэсимело то же значение, но этим же словом в Риме именовались и члены верховного правительственного собрания, Сената (то есть старшины).В имени верховного римского божества Юпитертакже заключается это слово. Вообще оно глубоко связано со всем «отцовским» строем индоевропейского племени в общественно-правовом и религиозном отношении. Это слово значительное, большое, священное.
Славянское отец– совсем не то. Оно тоже слово древнее, общеиндоевропейское. Но это слово простое, домашнего обихода, возникшее из детской речи. Родственное древнегреческое аттаслужило обращением к людям старшим, почтенным, но стоящим ниже. Так, в «Илиаде» обращается Ахилл к престарелому своему воспитателю, а в «Одиссее» Телемах к почтенному свинопасу; у нас в таком значении употреблялось батя.
Значит, исконное древнее слово, значительное, торжественное, почти что титул, вытеснено было у славян фамильярным обращением отьць,которое и стало названием главы семьи и дома. Так и мы можем применить обращение папа,но только говоря о собственном отце или же с детьми: «Твой папа».
Но отец– ласкательная форма к ото!Значит, и отостало холодным, невыразительным и, в свою очередь, сменилось ласковым, детским обращением. Потом и отецпотеряло свою теплоту и перестало ощущаться как ласкательная форма. И наряду с древним детским тятя, тато,для обращения к отцу стало употребляться другое слово – батя, батюшка.
Любопытно, что что последнее слово представляет, по-видимому, ласкательную форму к слову брати было первоначально обращением к старшему брату. Вероятно, это стоит в связи с крепкой организацией большой семьи, подчиненной хозяйской власти старшего брата. Впоследствии это обращение перенесено было на отца и на почтенных людей вообще, специально на священника, подобно тому как и теперь в народе обращаются к духовным лицам – отец Сергий, отец дьякони к пожилым людям вообще.
В украинском слово батькотоже заменило отца.
Этот трижды повторявшийся процесс замены названия главы семьи новым красноречиво показывает, насколько проще и сердечнее были славянские семейные отношения. Очевидно и самый быт славян был мягче, чем германский и римский, в котором отец имел право выбросить младенца или продать детей, а сыновья должны были даже взрослыми держать себя перед отцом, как перед суровым начальником.
Слово, конечно, красноречивое. Но в славянских языках очень много таких случаев, когда слово важное и значительное имеет только уменьшительную (ласкательную) форму, которая вытеснила основную.
Этот процесс происходит в русском языке и в последствии. Когда слово порохстало означать специально взрывчатую смесь, то первоначальное значение сохранилось в уменьшительной форме порошок.Подобным образом и карточкане значит маленькая карта;книжка не есть маленькая книга, блузка – не маленькая блуза. Такие слова как палка, пешкаи кольцосохранились только в уменьшительной форме. Иголкаи ниткавытесняют форму иглаи нить.
Но в славянских языках это явление более значительного порядка. Древним уменьшительным и ласкательным суффиксом был – ьц(е), – иц(а). И вот какой круг вещей охватывает эта категория уменьшительных: отец, солнце, сердце, месяц, овца, телец, агнец, жеребец, скворец, яйцо, конец, венец, птица, пшеница, десницаи шуйца(правая и левая рука), палеци палица, зеница, ресница, девица, молодеци молодица, удалец, красавец, красавицаи так далее!
Эта ласковость в названиях животных, явлений природы, частей тела характерна для народной речи, для земледельческого, крестьянского отношения к природе. И позднее мы встречаем множество таких ласковых уменьшительных названий – телка, теленок, телушка, сивка, бурка, буренушка, лягушка, пташка, цветок, росток, сурок, чирок, лепесток.
«Землицы мало», говорили наши крестьяне, «дождичка бы», «водицы испить», «ноженьки болят», «миленький», «родненький». Народная поэзия полна таких выражений, как «младешенька», «малешенько», «реченька», «лучинушка», «бере-зынька», «солнышко» и другие.
Характерно, что киевский князь Владимир называется в наших былинах «Красное Солнышко». Какая разница с французским высокопарным и льстивым прозвищем Людовика XIV – «Король-солнце»!
В этой склонности к ласкательным выражениям, может быть, сказывается и значительное участие славянской и русской женщины, что опять показательно для домашнего, простого, деревенского быта, в котором еще нет господствующей до деспотизма отцовской и мужской власти, суровой обособленности военных дружин и замкнутости женского терема. Женское слово и женская поэзия играли, конечно, в этой среде значительную роль.
Любопытно, что народный латинский язык характеризуется тоже обилием уменьшительных форм, вытеснивших основные. Но в романских языках, развившихся на его основе, уже совершенно потерялись эти уменьшительные значения. Французские слова, означающие солнце, птицу, ручей и т. п., в народной латыни имели значение солнышко, птичка, ручееки так далее.
Славянский словарь вообще носит на себе яркий отпечаток народного творчества, крестьянского духа. Лингвистика отмечает в славянских языках спокойную, ровную, хотя и разнообразную эволюцию, без резких сдвигов и переломов, без больших утрат и массовых искажений и заимствований, какие наблюдаются почти во всех других языках, которые были перенесены более предприимчивыми племенами в чужие страны, как греческий, латинский, кельтский, германский.
Славяне долго сохраняли свое исконное местожительство, они распространялись, но не отрывались от родины и основной массы населения. Можно сказать даже, что они вместе с древними литовцами и составляли эту исконную основную массу индоевропейского племени. Поэтому они, как и литовцы, сохранили исконное богатство языка. Они сохранили, оказывается, даже исконную интонацию речи – подвижное ударение и напевность.
Но поэтому же они вовсе не держались древних слов и форм так ревниво и свято, как другие племена, племена-завоеватели, и ввели немало преобразований в строй и формы речи и очень обогатили свой словарь.
