Текст книги "Наркомы страха"

Автор книги: Борис Соколов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 25 страниц)

Борьба с «вредителями» в Закавказье

Несмотря на некоторый либерализм, Лаврентий Павлович послушно выполнял директивы из центра. По образцу московских процессов над «вредителями» он создал дело местной, закавказской «Промпартии». Весной 1930 года была арестована группа инженеров и служащих «Азнефти», занимавшихся строительством нефтепровода Баку – Батум. Выявившиеся при проектировании и постройке нефтепровода ошибки и финансовые злоупотребления объявили вредительством – умышленным разбазариванием народных средств, однако этим деятельность «вредителей» не ограничивалась. 4 мая 1930 года Берия писал председателю Закавказского ЦИКа Михе Цхакая: «Деятели контрреволюционной вредительской нефтяной организации, а также бывшие владельцы нефтяных предприятий, находившиеся за границей, ясно понимали, что одна вредительская деятельность не будет в состоянии вызвать падение Советской власти и что главную надежду надо возлагать на интервенцию. В случае же возникновения такой интервенции контрреволюционная организация должна была оказать ей помощь. В конце 1925 года из-за границы через секретаря Английского посольства Уайта было получено письмо на английском языке за подписью Э. Л. Нобеля и Детеринга (бывших владельцев бакинских нефтепромыслов. – Б. С.) с директивами о подготовке к интервенции. После прочтения письмо было уничтожено. В этом письме, которое, очевидно, было написано по желанию и по указаниям английского военного штаба, предлагалось контрреволюционной вредительской нефтяной организации выделить специальную военную группу и выполнить ряд мероприятий по подготовке к предполагавшемуся на Кавказском берегу Черного моря десанту (Лаврентий Павлович трактовал как подготовку к десанту и намеченное в связи со строительством нефтепровода расширение Батумского порта. – Б. С.)… В конце 1927 года в Москве через Норвежскую миссию и через А. В. Иванова (инженера, «главаря вредителей». – Б. С.) было получено от Э. Л. Нобеля письмо на английском языке… Сообщалось, что военная интервенция, предполагавшаяся на 1928 год, была по политическим соображениям отложена на год, на два».

Рабочие встречали сообщения об осуждении инженеров-«вредителей» с энтузиазмом. 17 декабря 1930 года Берия сообщал об откликах на процесс по делу «Промпартии». Рабочие «Тифтрамвая» искренне радовались: «Так им и надо. Пусть знают оставшиеся в живых вредители, что Советская власть жестоко карает тех, кто поднимает против нее свою изменническую руку!» И выражали сожаление, что Рамзину и остальным приговоренным к расстрелу вышло помилование. В Баку настаивали: «Таких подлецов не стрелять надо, а на куски резать». Особенно возмущало пролетариев, что вот инженеры выучились на народные деньги, а теперь гадят, да еще при этом люди гибнут. О том, насколько обоснованны выдвинутые против «спецов» обвинения, рабочая масса не задумывалась. Правда, в конце обзора Лаврентий Павлович привел и критическое мнение о процессе, оговорившись, что высказавшие его лица давно уже разрабатываются ГПУ как «антисоветский элемент»: «В заключение интересно будет привести разговор сотрудников на постройке Дома связи на проспекте Руставели… Чертежник конторы Ястребов сказал: «Осадчий и Шеин, которые на Шахтинском процессе были общественными обвинителями и сидели рядом с государственным обвинителем Крыленко по левую сторону, теперь сами являются подсудимыми». Счетовод Петров ему на это ответил: «Остался только один Крыленко на левой стороне». А бухгалтер Блажиевский закончил разговор следующими словами: «Ничего, на следующем процессе и Крыленко будет сидеть на правой стороне суда».

И ведь как в воду глядел тифлисский бухгалтер Блажиевский! В 1938 году прокурор, а с 1936-го и нарком юстиции СССР Н. В. Крыленко был арестован и расстрелян. Правда, судила Николая Васильевича Военная коллегия Верховного Суда в ускоренном порядке, без участия обвинения и защиты, так что на скамье подсудимых несчастному пришлось томиться очень недолго – от силы пару часов.

Сталин тоже прочел подготовленную ГПУ сводку высказываний о процессах над «вредителями». Может быть, даже заимствовал оттуда идею насчет Крыленко. Главное же – Иосиф Виссарионович убедился: народ жаждет крови своих врагов и, пожалуй, с особым удовлетворением воспримет казнь бывших членов компартии. Большевиков рабочие и крестьяне не шибко жалуют. А тут появится возможность все тяготы «сплошной коллективизации» и «ускоренной индустриализации» свалить на «плохих большевиков», отведя критику от главного большевика и немногочисленной группы «твердых сталинцев». Это изверги Троцкий и Бухарин, Зиновьев и Рыков, Каменев и Сокольников и прочие устраивали диверсии, уничтожали хлеб, чтобы спровоцировать голод, организовывали саботаж заданий пятилетки. А им помогали десятки, сотни тысяч троцкистов и бухаринцев по всей стране. Вот на кого можно было списать ошибки и произвол районной и областной номенклатуры.

Пламенный вождь
закавказских коммунистов

На высоких чекистских постах Лаврентий Павлович оставался до ноября 1931 года, когда его сделали первым секретарем Компартии Грузии и вторым секретарем Закавказского крайкома ВКП(б). Тогда же по случаю десятилетия Грузинской ЧК председатель ОГПУ В. М. Менжинский издал специальный приказ, где с большим удовлетворением отметил, что «огромная напряженная работа в основном проделана своими национальными кадрами, выращенными, воспитанными и закаленными в огне боевой работы под бессменным руководством тов. Берии, сумевшего с исключительным чутьем всегда отчетливо ориентироваться и в сложнейшей обстановке, политически правильно разрешая поставленные задачи, и в то же время личным примером заражать сотрудников, передавая им свой организационный опыт и оперативные навыки, воспитывая их в безоговорочной преданности Коммунистической партии и ее Центральному Комитету». А в октябре 1932 года Лаврентий Павлович стал един в трех лицах, возглавив парторганизации Закавказья, Грузии и Тбилиси. К ордену Красного Знамени Грузинской ССР на груди Берии добавились такие же ордена РСФСР, Армянской ССР и Азербайджанской ССР. В 1934 году на XVII съезде партии его сразу же избирают полноправным членом ЦК.

13 июля 1932 года Берия написал секретарю ЦК Л. М. Кагановичу достаточно традиционное для местных руководителей письмо, где просил снизить план сельхоззаготовок и помочь техникой: «Дорогой Лазарь Моисеевич!.. Хлебозаготовки этого года потребуют огромного напряжения. Прежде всего, о плане. Мы очень тщательно подсчитали, проверили и пришли к убеждению, что заданная Закавказью цифра чрезмерно велика, непосильна и попытка ее реализации может создать крупные осложнения…

В прошлом году задание по хлебозаготовкам в порядке «встречных» планов было перевыполнено, но деревня оказалась накануне восстания, мужик уходил в лес.

В этом году, благодаря большому неурожаю, перспективы значительно хуже. Неурожай, вызванный сильной засухой, охватил почти все Закавказье, в особенности Грузию и Армению. При таких условиях нам волей-неволей приходится ставить вопрос о снижении хлебозаготовок до уровня реальных возможностей.

Мы подсчитали, что по крестьянскому сектору сможем заготовить не более 2,5 млн. пудов… Таким образом, нам план должен быть снижен примерно на 1,5 миллиона пудов. Это абсолютно необходимо, иначе мы не гарантированы от повторения рецидивов прошлого года…

Огромное снижение поголовья, явившееся следствием перегибов, допущенных в прошлом, чрезвычайно затруднило выполнение плана по скотозаготовкам…

Проводящиеся в настоящее время заготовки технических культур (коконов и пр.) сильно тормозятся благодаря отсутствию дензнаков. Ежедневно с мест поступают десятки телеграмм, которые Госбанк не в состоянии удовлетворить. За отсутствием денежных средств задерживается также выдача зарплаты, что вызывает повсеместно большое недовольство. При этом следует отметить, что мобилизация денежных ресурсов и реализация займа протекают у нас далеко не плохо. По мобилизации денежных ресурсов контрольная цифра выполнена на 93 процента…

Напряженность положения с денежными ресурсами в числе прочих причин объясняется значительным оседанием денег на селе. Товаропроводящая сеть на селе задерживает и замедляет оборот средств, с другой стороны, развитие колхозной торговли не обеспечено еще в достаточной мере товарами ширпотреба, способствует накоплению денежных средств у крестьян. Приток средств в деревню в настоящее время далеко превышает возможности мобилизации средств у населения…»

Берия просил Лазаря Моисеевича помочь с автотранспортом: «С мест идут буквально вопли о помощи транспортными средствами… Мы стоим перед угрозой гибели части урожая технических культур, которые не удастся вывезти даже при условии мобилизации всего имеющегося авто– и гужевого транспорта. Я уже не говорю о том, что за отсутствием легковых машин чрезвычайно затрудняется связь с районами и срывается выполнение срочных заданий. Аппарат ЦК имеет на ходу только одну машину, которая к тому же по несколько раз в неделю портится.

В переговорах с Вами и с товарищем Молотовым мне было обещано выделить для Грузии известное число грузовых и легковых автомашин и автобусов. До сих пор, видимо, не представилось возможным реализовать это обещание. Очень прошу помочь нам в этом деле. Нам нужно на первое время 15–20 легковых машин (фордов), 20 грузовиков, 10–15 автобусов. Это наша минимальная потребность, и я думаю, что в интересах дела ее нужно удовлетворить еще в текущем квартале».

Замечу, что требования главы коммунистов Грузии более чем скромные. Подозреваю, что накануне Первой мировой войны кавказский наместник имел парк легковых автомобилей побольше, чем Лаврентий Павлович почти два десятилетия спустя.

Особо жаловался Берия на работу железных дорог: «Работа Закавказских железных дорог все время ухудшается… Если в 1931 году Закавказские железные дороги по своим показателям занимали первое место среди дорог всего Союза, то в настоящее время они сползли на 9 место с тенденцией к дальнейшему ухудшению. По оценке НКПС (Наркомата путей сообщения. – Б. С.), Закавказские железные дороги по состоянию скоростной езды, ремонта паровозов и их эксплуатации стоят на одном из последних мест… Основной причиной создавшегося положения, несомненно, является неслаженность руководства дороги и ее дирекции. Отсюда отсутствие дисциплины, интриги, групповая борьба, дезорганизация аппарата и проч. Нет твердой руки в управлении, во всех вопросах проявляется какая-то мягкотелость, половинчатость, нерешительность.

Нужно этому положить конец. Нужно, чтобы НКПС вплотную занялся Закавказскими дорогами и как следует расшерстил аппарат во главе с дирекцией.

На днях по этому вопросу имел разговор с т. Папулия Орджоникидзе. Я ему прямо сказал, что нельзя со всеми драться, нельзя вечно быть на ножах с руководящим составом дирекции, с отделами, с секретарем ЗКК по транспорту, с ДТО ОГПУ и др. Нужно наладить, наконец, деловую работу. Тов. Папулия со мной как будто согласился и обещал наладить отношения. Что из этого выйдет, не знаю».

Берия покритиковал и недавно смещенного с поста первого секретаря Закавказского крайкома Мамию (Ивана) Орахелашвили: «Тов. Мамия Орахелашвили продолжает быть недовольным и дуется. Он даже перестал ходить на бюро ЦК. Теперешним положением он определенно не доволен, хотя я делаю все, чтобы избежать в пределах возможности столкновения с ним. Он, видимо, не понимает или не хочет понять, что для создания деловой атмосферы: для выполнения тех задач, которые поставлены перед нами решениями партии и правительства и Вашими указаниями, нужна твердая рука, нужна решительность и четкость в работе, и больше всего в этом нуждается грузинская организация, в которой со времени ухода тов. Серго не прекращались интриги и групповая борьба.

Только твердая рука, последовательная и ясная позиция могут создать деловую атмосферу работы и покончить с бесконечными склоками, разъедавшими организацию. Это лучше всего подтвердилось опытом истекших 7–8 месяцев работы, и я думаю, что этот опыт для многих (за исключением, может быть, тов. Мамия) не прошел даром.

На этом опыте, в этой атмосфере люди научились по-новому работать, по-новому подходить к делу, и мне думается, что уже это одно является немаловажным достижением».

К письму Лаврентий Павлович добавил от руки очень многозначительный постскриптум: «Был два раза у т. Коба и имел возможность подробно проинформировать его о наших делах. Материалы по вопросам, затронутым в этом письме, переданы также товарищу Коба».

Значит, Берия в то время был уже вхож к Сталину и делал красноречивый намек Лазарю Моисеевичу, что просьбы закавказских коммунистов, скорее всего, будут удовлетворены генсеком. Лаврентий Павлович знал, что группировка Орджоникидзе – Ломинадзе впала в немилость у Сталина и не пожалел критических стрел в адрес близкого к ней Орахелашвили и брата Серго Орджоникидзе – Папулии (оба они погибли во время Великой чистки).

Следует отметить, что финансовые трудности, равно как и трудности с выполнением плана государственных сельхозпоставок оставались постоянным фоном пребывания Берии в Закавказье. Задержки с выплатой зарплаты в 30-е годы были столь же обычным явлением в СССР, как и в России в 90-е. В конце 1936 года Лаврентий Павлович вновь писал Кагановичу: «Т. Лазарь Моисеевич! Как ни крутимся и прилагаем все силы, чтоб выйти из тяжелого положения с финансами, дело у нас все же плохо. У нас задолженность по зарплате, но очень большая, мы своими силами не вытянем. Почему так? 1) Товаров мало поступает в наш край. 2) Нет товаров для коммерческой продажи. Что касается сбора денресурсов, ты знаешь, что эта работа у меня поставлена хорошо, и во всем Союзе иду впереди всех. Отсутствие товаров нас режет. Нужно как-нибудь нам помочь.

Все я сделаю, но без помощи центра с зарплатой не справлюсь… Помоги нам. Привет. Лаврентий».

Об одном из источников финансирования Закавказья при Берии Ежов докладывал Сталину 6 сентября 1936 года: «Дело с кредитованием Самтреста Грузии проверил. Вина Марьясина целиком подтверждается. Финансовая сторона дела такова. В начале 1936 года бывший председатель Госбанка Калманович незаконно кредитовал Самтрест Грузии в размере 22,5 миллиона рублей. Марьясин не только не принял никаких мер к понуждению Самтреста погасить банковскую задолженность, но, наоборот, неоднократно отсрочивал очередные платежи и производил дальнейшее совершенно незаконное и неправильное кредитование Самтреста. Сверх 22,5 миллиона рублей… выдал еще дополнительную ссуду в 5300 тысяч рублей. В результате такого широкого кредитования задолженность Самтреста Госбанку на 1 февраля 1936 года составляла 77 миллионов рублей». Марьясин получил строгий выговор и был отстранен от руководства Госбанком. Берия же не пострадал. Можно предположить, что кредиты Грузии отпускались с одобрения Сталина, Молотова или Кагановича, а потом крайним сделали близкого к Пятакову Марьясина, который вскоре был репрессирован. Вряд ли одной только Грузии отпускались кредиты такого рода. Вероятно, дело о незаконном кредитовании Самтреста понадобилось как предлог для устранения очередного «врага народа».

Когда познакомились Берия и Сталин, достоверно неизвестно. Некоторые историки относят это событие ко времени подавления меньшевистского восстания в августе 1924 года. Возможно, это произошло и раньше. Во всяком случае, уже в январе 1924 года Берия докладывал лично Сталину о том, что Троцкий был столь слаб в день похорон Ленина, что не смог выступить публично, а лишь написал статью, которую прочитали по радио. Кстати, этот доклад опровергает версию самого Троцкого, что он не приехал на похороны из-за козней Сталина, сообщившего неверную дату траурной церемонии. Судя по всему, Лев Давидович был действительно болен и физически не мог присутствовать на прощании с Лениным.

Берия немало сделал для развития культа Сталина в Закавказье. Под его именем вышла книга по истории большевистских организаций в крае, где главные заслуги в борьбе с царизмом приписывались «великому кормчему». Об этой книге, вызвавшей одобрение Сталина, я расскажу дальше.

А вот издание Берией сборника ранних сталинских работ Иосифу Виссарионовичу не понравилось. 17 августа 1935 года он телеграфировал из Сочи Кагановичу, Ежову и Молотову: «Прошу запретить Заккрайкому за личной ответственностью Берия переиздание без моей санкции моих статей и брошюр периода 1905–1910 годов. Мотивы: изданы они неряшливо, цитаты из Ильича сплошь перевраны, исправить эти пробелы некому, кроме меня, я каждый раз отклонял просьбу Берия о переиздании без моего просмотра, но, несмотря на это, закавказцы бесцеремонно игнорируют мои протесты, ввиду чего категорический запрет ЦК о переиздании без моей санкции является единственным выходом. Копию решения ЦК пришлите мне».

Сталина, разумеется, не неточность заботила, а то, что его позиции тех лет по некоторым вопросам, упоминание в положительном контексте ряда имен не соответствовали политической конъюнктуре 30-х годов. Статьи надо было основательно почистить, а услужливый Лаврентий, выпустив их в первозданном виде, поставил своего покровителя в неудобное положение. Но этот грех Иосиф Виссарионович Берии простил. Тем более что тот активно занялся большим и нужным делом: организацией музея Сталина в Гори.

Об этом музее в 1934 году Заккрайком принял специальное постановление. На родине вождя предполагалось не только отреставрировать дом-музей, но и выстроить рядом кинотеатр, драматический театр, библиотеку, гостиницу и Дом колхозника. Приехавшая в Грузию в сентябре 1935-го инструктор ЦК ВКП(б) Г. А. Штернберг докладывала Кагановичу: «Совершенно правильно поднят вопрос т. Берия и отдельными товарищами из районной парторганизации в Гори о необходимости, в связи с реконструкцией района, где жил товарищ Сталин, выселить 40–50 семей, построив для переселения выселяемых 2 жилых дома по 20 квартир в каждом доме.

Это, в сущности, вопрос дополнительных 400–500 тысяч рублей (в 1934 году весь бюджет города Гори составлял 907 тысяч рублей. – Б. С.). Но совершенно независимо от источника ассигнований потребной суммы постройку этих домов необходимо осуществить, с тем чтобы выселенные почувствовали бы улучшение своих условий в связи с общей реконструкцией района и реставрацией дома, где жил Великий Сталин».

Во время той поездки Штернберг завязалась интрига вокруг книги Берии «К вопросу об истории большевистских организаций Закавказья» (1935). Вернувшись в Москву, инструктор 10 апреля 1936 года написала заявление в КПК, где утверждала, что супруги Сеф и Янушевская в беседе с ней жаловались, что в действительности эту книгу написал не Берия, а Сеф. Позднее, в сентябре 1936 года, она так изложила обстоятельства появления на свет крамольных высказываний: «В беседе со мной по вопросу о книге т. Берия… Янушевская в довольно откровенной форме дала понять, что этот доклад т. Берия является результатом работы Сефа. Эта постановка вопроса заставила меня насторожиться. По приезде в Москву в беседе с т. Райской М. Я., членом партии с 1918 года… о книге т. Берия, она мне также сказала, что книга т. Берия – это результат работы Сефа. Эту антипартийную болтовню мне удалось узнать из двух источников в Тифлисе и Москве, и для меня совершенно ясно, что эти разговоры значительно шире». Штернберг указала, что и С. Е. Сеф, и Л. П. Янушевская были участниками ленинградской зиновьевской оппозиции, и разразилась гневной филиппикой: «Считаю эти разговоры антипартийными, злостной клеветой на лучшего ученика т. Сталина т. Берия. Мной об этих разговорах было подано заявление на имя секретаря ЦК ВКП(б) т. Ежова в апреле или марте 1936 года, и тов. Шацкой – инструктору ОРПО (организационно-распределительного отдела. – Б. С.) я об этом сказала значительно раньше (сейчас же по приезде)». В апрельском заявлении этот пассаж звучал немного иначе: «Считаю, что Сеф, сохранивший себя в рядах нашей партии, до настоящего времени продолжает свою гнусную работу и клевещет на одного из учеников т. Сталина т. Берия». В августе – сентябре 1936 года партколлегия КПК по Закавказью разбирала дело об «антипартийной болтовне» Сефа и Янушевской и, судя по всему, исключила их из партии.

Забегая вперед, предположу, что, вероятно, высказывания Сефа да дело о финансовых послаблениях, сделанных Марьясиным Берии, были единственным серьезным компроматом, которым располагал Ежов против Лаврентия Павловича в 1938-м, когда того назначили в НКВД. Но не идти же с этими фактами к Сталину. История с кредитом была неоригинальна, поскольку все партийные руководители на местах пытались выбить в Москве средства для своих регионов. Да и здесь больше был виноват не Берия, а ежовский собутыльник Марьясин.

Что же касается случая с Сефом, то спичрайтеры имелись если не у всех, то у многих партийных руководителей. Книга Берии, судя по всему, стала продуктом коллективного творчества…

В Закавказье Лаврентий Павлович принял активное участие в терроре 1937–1938 годов, широко применял санкционированное Ежовым и Сталиным избиение подследственных. Сохранилось немало рассказов об этом. Нарком внутренних дел Грузии в 1934–1938 годах Гоглидзе вспоминал на следствии в 1953-м, что Лаврентий Павлович еще в бытность во главе грузинских коммунистов «мне и Кобулову давал неоднократные указания побить того или иного арестованного по конкретным делам». Впрочем, вряд ли другие секретари обкомов и республиканских компартий вели себя в период Великой чистки как-то иначе. Особенно те, что уцелели.

Добавлю, что, еще будучи заместителем Ежова, Берия лично участвовал в «допросах с пристрастием». Бывший начальник Лефортовской тюрьмы Зимин сообщил в 1957 году, что сам видел, как «Берия избивал Блюхера, причем он не только избивал его руками, но с ним приехали какие-то специальные люди с резиновыми дубинками, и они, подбадриваемые Берией, истязали Блюхера, причем он сильно кричал: «Сталин, слышишь ли ты, как меня истязают». Берия же в свою очередь кричал: «Говори, как ты продал Восток».

На февральско-мартовском Пленуме 1937 года он сообщил, что только за последний год в Грузию вернулось почти полторы тысячи меньшевиков, дашнаков и мусаватистов, причем «за исключением отдельных единиц, большинство из возвращающихся остается врагами Советской власти, является лицами, которые организуют контрреволюционную вредительскую, шпионскую, диверсионную работу… Мы знаем, что с ними нужно поступить как с врагами».

А 17 июля 1937 года Лаврентий Павлович докладывал Сталину о разоблачении очередного «заговора»: «В Аджарии раскрыта контрреволюционная организация, связанная с турецкой разведкой и ставящая своей целью присоединение Аджарии к Турции. Организация вербовала себе сторонников и последователей в деревнях Аджарии, увязывая свою работу с эмигрантскими элементами, находящимися в Турции.

Показаниями почти всех арестованных председатель ЦИК Аджарии Лордкипанидзе Зекерий изобличается в том, что он является руководителем этой контрреволюционной организации и связан с турецким консулом в Батуми и турецкой разведкой. Прошу санкционировать его арест. В настоящее время Лордкипанидзе находится под наблюдением для предотвращения возможного бегства за границу. В ближайшие дни представлю кандидатуру аджарца на пост председателя ЦИК Аджарии». Сталин оставил резолюцию: «Т. Берия! ЦК санкционирует арест Лордкипанидзе». Ясно, что ни с каким ЦК он не советовался, а единолично решил судьбу несчастного Зекерия, который ни с какой разведкой связан не был, а от аджарских эмигрантов мог ждать только смерти. Но она настигла Лордкипанидзе от рук «своих».