Текст книги "Рихард Зорге. Джеймс Бонд советской разведки"
Автор книги: Борис Соколов
Жанры:
Биографии и мемуары
,сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 16 страниц)
Приход в революцию
Зорге вспоминал: "После демобилизации в январе 1918 года я поступил в Кильский университет, но я никак не думал, что в течение года здесь произойдет германская революция. В Киле я вступил в революционную организацию – Независимую социал-демократическую партию. Я не вступил в группу «Спартак», но только по той причине, что в Киле не смог установить связи с этой организацией.
Как только я вступил в партию, мне сразу же была поручена работа в социалистических студенческих организациях. Вместе с двумя-тремя студентами я создал такую организацию и затем стал ее руководителем. Кроме того, в рамках партийной организации я стал руководителем учебного кружка в районе, где проживал, и преподавал там историю рабочего движения, различия между революционным и контрреволюционным движением и другие предметы".
В 1918 году Зорге получил диплом императорского университета имени Фридриха Вильгельма в Берлине. После демобилизации Рихард поступил на факультет общественных наук Кильского университета. Когда в Гамбурге открылся университет, Зорге записался туда как соискатель учёной степени на факультет государства и права, с отличием выдержал экзамен и, защитив диссертацию, в августе 1919 года получил учёную степень доктора государства и права.
Его диссертация называлась "Имперские тарифы Центрального союза немецких потребительских обществ" и была посвящена исследованиям работы союзов потребителей – рабочих организаций, которые занимались тем, что обеспечивали своих членов качественными и недорогими товарами.
Эрнст Тельтан
Зорге также печатался в газете «Гамбургер фольксцайтунг», начав таким образом свою журналистскую карьеру. Здесь, в Гамбурге, в одном из пионерских отрядов, произошла его встреча с будущим лидером КПГ Эрнстом Тельманом.
После защиты диссертации Зорге перебрался в Ахен – вслед за своим научным руководителем профессором Куртом Альбертом Герлахом, который к тому времени начал преподавать на кафедре экономических наук Ахенской высшей технической школы. Зорге стал его ассистентом. Вечера же он по-прежнему проводит в доме Герлахов. 30-летний профессор и его молодая двадцатилетняя жена Кристина привечали Рихарда, называли его ласковым детским прозвищем – Ика.
"К нему тянулись и женщины, и мужчины, – вспоминала Кристина. – Его глубокий, пронизывающий взгляд притягивал к нему окружающих. От этого взгляда нельзя было скрыться. Если женщина попадала в его поле зрения, она уже была у него в плену. В плену легком, туманном, обаятельном…"
Все это время Рихард не оставлял революционной работы. В ноябре 1918 года в Киле, куда он переехал из Берлина, Зорге участвовал в восстании матросов, с которого и началась германская революция. Он был членом Кильского совета рабочих и матросов, который вооружил население и попытался помочь революции в Берлине. При этом Зорге едва не погиб. В январе 1919 года марш вооруженных рабочих на Берлин был подавлен председателем правительства (Совета народных уполномоченных) Фридрихом Эбертом и министром обороны Густавом Носке, как раз в тот момент, когда Зорге с товарищамим прибыл в столицу Его задержали на вокзале, но, не найдя оружия, отправили обратно в Киль.
В 1917–1919 годах Зорге был членом Независимой социал-демократической партии, где работал с молодежью. В 1919 году он стал членом Коммунистической партии Германии, которую образовали "Союз Спартака" и левое крыло независимых социал-демократов.
Зорге писал в тюрьме: "Безусловно, я старался вовлечь в партию новых членов из моих друзей-студентов и выполнял также различные мелкие поручения.
Я тайно читал лекции по социализму группам рабочих порта и матросов. Таким образом, я содействовал и революции в Кильской военной гавани, начатой восставшими матросами. Даже сейчас я помню одну из этих лекций. Одним ранним утром я был вызван и приведен в незнакомое до того место. Придя туда, осмотревшись, я понял, что это была подземная матросская казарма, где меня попросили тайно прочитать лекцию при плотно закрытых дверях.
Сразу после революции моя работа в партии заключалась в разборе бесчисленных заявлений о приеме в партию, пропагандистской и преподавательской деятельности. Помимо этого я должен был главным образом по-прежнему поддерживать связь со студенческими социалистическими организациями, которые набрали в это время большую силу.
В конце того года я с двумя-тремя товарищами с партийным заданием выехал в Берлин, где работал в местном штабе. Развернулась непримиримая борьба между фракцией во главе с Носке и Шейдеманом и революционным движением. Армия же стала на сторону Носке и выступила против революции. Партия нуждалась в помощи, но, когда я приехал в Берлин, было слишком поздно что-либо делать. После жестокого кровопролития восстание "Спартака" было подавлено. Нас загнали в гараж и обыскали, но, к счастью, мое оружие не обнаружили. Тот, кто имел оружие и отказывался отдать его, тут же расстреливался. Пробыв с товарищами несколько дней в здании гаража, мы вернулись в Киль. Но нельзя было назвать это триумфальным возвращением. В начале 1919 года я уехал в Гамбург и стал готовиться к экзаменам на врача".
Но, как мы помним, Зорге решил, что его призвание лежит не в медицине, а в сфере общественных наук.
По партийной линии он работал в Руре. В промышленном Вуппертале Рихард преподавал в одной из партийных школ, а в Ольпе читал лекции в народном университете.
Безудержное пьянство Зорге и многочисленные романы с женщинами аскетическим коммунистическим руководством не приветствовались, но Зорге ценили как хорошего лектора и аналитика.
15 октября 1919 года Зорге вступил в КПГ. В Ахене французские оккупационные власти запрещали как Советы, так и компартию, поэтому легально он оставался членом НСДПГ.
Зорге вспоминал: "По приезде в Гамбург я и там создал студенческую социалистическую организацию и стал ее секретарем, а кроме того, выполнял обычную партийную работу по месту жительства. В конце этого года меня назначили руководителем учебной секции партийных руководителей региональной организации Гамбурга. Вскоре после этого фракции нашей партии так же, как группа "Спартак" и другие революционные организации, автоматически влились в Германскую коммунистическую партию. В течение 1920 года я работал в штабе парторганизации Гамбурга в качестве руководителя учебной секции. В то же время я был консультантом в коммунистических газетах Гамбурга. Однажды меня посетил знаменитый социалист Шейдеман. Он спросил меня, не хочу ли я, как потомок Адольфа Зорге, примкнуть к их движению, но я, конечно, решительно отказался.
Затем, имея желание перебраться в глубь страны, я получил место учителя в высшей школе в г. Ахене и стал готовиться к отъезду туда, но меня вызвали в Берлин в Центральный комитет партии. После доклада о событиях в Гамбурге мне предложили выполнять различную практическую работу для партии в районе Ахена. Там были сильны позиции рабочих, и особенно мощными были организации рабочих-католиков. Вскоре после прибытия в Ахен меня назначили членом городского комитета партии, где я стал отвечать за вопросы партучебы. Одновременно я занимался активной пропагандой среди шахтеров. Вскоре я установил связи с партийными руководителями района Рейнланд в Кёльне. Они часто приглашали меня на свои митинги и попросили принять участие, как я делал это в Гамбурге, в коммунистических изданиях этого района. Однажды, когда редактор коммунистической газеты Золингена находился в тюрьме, два месяца во время школьных каникул я даже заменял его и редактировал газету Кроме того, в качестве представителя района Рейнланда я несколько раз принимал участие в заседаниях ЦК по вопросам руководства партией и расширения состава ЦК.
Однако продолжать в Ахене политическую деятельность в интересах партии и оставаться ассистентом профессора в высшей школе, конечно, было для меня невозможно. Где-то к концу 1922 года я оставил высшую школу, поскольку был втянут в ожесточенные политические дискуссии.
По согласованию с партией, я активнее стал работать среди шахтеров. При этом, трудясь в угольных районах Ахена, я мог покрывать и свои расходы на жизнь. Не вызывая подозрений о своем членстве в партии, я нанялся разнорабочим на шахту недалеко от Ахена. Работа была тяжелой, а из-за последнего ранения, полученного мной на фронте, она порой становилась просто невыносимой. Однако я не отступил от своего решения. Опыт работы шахтером был очень ценен для меня, ничуть не уступая опыту, полученному мною на фронте. К тому же моя новая работа отвечала интересам партии.
Моя работа среди шахтеров вскоре стала приносить некоторые плоды. Я сформировал коммунистическую ячейку на шахте, где я сначала работал, и после того как она окрепла и развилась, я перешел на другую шахту в окрестностях Ахена. И таким же образом в течение этого года я еще раз поменял место работы.
Я пытался действовать тем же методом в угольных районах Голландии, но эта попытка провалилась. Я был быстро разоблачен, уволен с шахты и выслан за границу.
За это время я стал хорошо известен на всех шахтах Ахена, и в результате стало совершенно невозможным найти там работу. Власти угрожали передать меня Союзной военной администрации, поэтому мне ничего не оставалось делать, как покинуть Ахен и оккупированную зону (тогда война еще только закончилась, и Рейнланд находился под военной оккупацией и управлялся администрацией стран союзников-победителей).
Я уехал в Берлин, и там в Центральном комитете обсудили вопрос о моей будущей партийной деятельности. В ЦК предложили мне оплачиваемую работу в руководящих органах партии, однако я отказался, поскольку предпочитал набрать побольше практического опыта и в то же время хотел закончить образование. Друзья предложили мне должность ассистента на социологическом факультете Франкфуртского университета и одновременно быть там внештатным преподавателем. Руководство партии одобрило эту идею и поручило мне активную работу в парторганизации Франкфурта.
Во Франкфурте я стал членом городского партийного руководства и отвечал, как и раньше, за учебную работу, а кроме того, был консультантом коммунистической печати. Вскоре после этого компартия в Германии была объявлена вне закона. Благодаря тому, что мое имя не было хорошо известно властям во Франкфурте, я имел возможность с большой пользой трудиться для партии. Я вел секретное делопроизводство и регистрацию членов партии, а также обеспечивал тайную связь между ЦК в Берлине и организацией во Франкфурте (тогда, в 1924 году, Зорге и приобрел первые конспиративные навыки, которые пригодились ему в последующей работе разведчика. – Б.С.), Партийные средства и пропагандистские материалы посылались на мой адрес. Крупные посылки я скрывал в учебных аудиториях в ящиках для угля или прятал в моем кабинете и библиотеке социологического факультета университета. Кроме меня там же работали два-три члена партии, поэтому не было нужды бояться разоблачения. Таким образом, мы сохраняли деньги и материалы, поэтому в случае необходимости в них руководящих органов их можно было быстро изъять и использовать. Несмотря на то, что компартия была запрещена, благодаря такой системе во Франкфурте деятельность партии ничуть не сократилась. Когда в Саксонии в результате вооруженного восстания была установлена рабочая республика, я по решению партии постоянно поддерживал с ней тайную связь. Выполняя специальные задания, я часто посещал Саксонию и доставлял важные указания и распоряжения по политическим и организационным вопросам, которые партия направляла через нас во Франкфурт".
Когда Зорге занял должность преподавателя в Ахене, расположенном на границе с Бельгией, Центральный комитет партии попросил его взять на себя также руководство местной партийной организацией. Но когда его избрали делегатом от Рейнланда в состав ЦК КПГ, Зорге изгнали из школы за политическую деятельность. Вот тогда по приказу из Берлина он и занялся организационной работой среди местных шахтеров и сам на время переквалифицировался в горняка, одиннадцать месяцев проработав под землей, на рудниках Рура и голландской провинции Лимбург.
Из-за военных ранений эта работа была ему трудна, но Рихард никогда не жалел об этом опыте. Германские власти пригрозили ему выдачей бельгийским оккупационным вла-стям. Тогда Зорге предложили работать пропагандистом в отделе ЦК в Берлине, но он предпочел поступить в университет Франкфурта-на-Майне. При содействии партии он получил место помощника директора департамента общественных наук Франкфуртского университета, причем членство в партии следовало держать в тайне.
С ноября 1920-го по начало 1921 года Зорге редактировал партийную газету в Золингене. Он также был научным сотрудником Франкфуртского института социальных исследований, более известного как "Франкфуртская школа". Писал в местные коммунистические газеты.
Куда бы ни забрасывала Зорге судьба, он продолжал поддерживать связь с Герлахами. Впрочем, его давно уже привлекала в дом наставника не только дружба с хозяином дома. Слишком уж часто они виделись с Кристиной. Муж молодой женщины был неизлечимо болен, и все знали, что он обречен.
Молодая женщина, не в силах выбрать, уехала к мачехе в Южную Германию, откуда вернулась уже не к Курту, а к Рихарду. Они стали жить вместе, дав наконец властям и бюргерской "общественности" долгожданный повод. После того как Зорге привел в дом чужую жену, против него началась настоящая травля. В октябре 1922 года Рихард и Кристина переехали во Франкфурт-на-Майне.
Во Франкфурте Рихард вместе с Герлахом, с которым удалось сохранить хорошие отношения, стал одним из основателей Общества социологических исследований и получил место преподавателя в институте социологии. Директором института должен был стать профессор Герлах, но он умер в 1923 году. В том же институте получила работу и Кристина, а вскоре институт социологии был присоединен к Франкфуртскому университету. Там Рихард обрел те научные связи, которые очень пригодились ему в Токио.
В парке возле богатого особняка Рихард и Кристина сняли конюшню с жилым помещением для конюхов и переделали жилую часть в симпатичный домик. Художник из числа друзей Зорге занялся оформлением комнат, покрасив одну в красный, другую в желтый, а третью – в голубой цвет.
Рихард Зорге с собакой
Кристина вспоминала: «Он любил кошек и собак и играл с ними, как мальчишка. Не будучи особенно разборчивым в еде, он, тем не менее, с удовольствием готовил. Его меню было не очень обширным, однако, определенно, больше моего… Если блин разваливался, он мрачнел. Его не утешало даже, если я называла бесформенное произведение его кулинарного искусства королевским блюдом…»
Тогда же Зорге начал писать социологические статьи на современном материале, нередко предугадывая ход развития событий.
Зорге заведовал партийной кассой Франкфуртской организации, вел картотеку членов учета и являлся связным между Франкфуртом и Берлином. После поражения Гамбургского восстания, когда руководи гелям КПГ пришлось перейти на нелегальное положение, Рихард продолжал работать курьером, обеспечивая связь ЦК с Северо-Западом.
В мае 1924 года во Франкфурте прошел подпольный съезд КПГ, на который приехала советская делегация в составе Осина Пятницкого, Дмитрия Мануильского, Отто Куусинена и Соломона Лозовского. Зорге обеспечивал их безопасность и близко сошелся с членами делегации. Во Франкфурте как раз проходила крупная выставка, было много приезжих, так что на делегатов съезда никто не обращал внимания.
В тюрьме Зорге вспоминал: "Поскольку я занимался тайными связями партии, то было неудивительно, что на коммунистическом съезде, прошедшем во Франкфурте-на-Майне в 1924 году, меня выбрали для обеспечения охраны делегатов советской коммунистической партии, которые представляли Коминтерн и прибыли в страну нелегально… Конечно, мои отношения с делегатами Коминтерна были очень близкими, и они с каждым днем становились все более дружескими. На заключительном заседании они попросили меня приехать в штаб-квартиру Коминтерна в Москву, чтобы поработать там".
А вот его более ранние воспоминания, относящиеся к октябрю 1924 года: "Уже в середине августа меня спрашивали: готов ли я работать в Москве? И, хотя я сразу ответил, что смогу быть в Москве в начале октября, с тех пор я ничего не слышал от Москвы. Разумеется, сейчас я волнуюсь о том, что, возможно, что-то не в порядке, может быть, существуют какие-то возражения против меня как личности, либо ответ просто потерялся. Короче говоря, я каждый день жду сообщения об этом, так как скоро я получу паспорт, есть и другие причины, беспокоящие меня. Например, относительно работы, так как уже полтора года я не являюсь партийным работником… Конечно, это не самое страшное, но все же это усиливает неясности в отношении меня… Исходя из этого, прошу вас еще раз, так как никакие попытки получить ответ из немецкого центра не возымели действия, приложить все усилия, чтобы я получил ответ относительно моего переезда в Москву и чтобы все решилось для меня в хорошую сторону…"
Зорге так охарактеризовал своих учителей в Коминтерне: "О своих встречах с такими влиятельными деятелями Коминтерна, как Пятницкий, Мануильский и Куусинен, после моего перехода из Коминтерна в другую московскую организацию я могу дать следующее объяснение. Эти люди были моими давними коллегами и старыми друзьями. Они поручились за меня и были моими учителями в области коммунистического движения. Они поручились также за меня, когда меня назначали на работу по линии Центрального комитета Советской коммунистической партии, и они же были поручителями при моем вступлении в партию. Эти люди обладали большим международным опытом в области революционного движения. Поэтому они давали мне советы по различным вопросам и после того, как я покинул Коминтерн (после моего ухода из Коминтерна я встречался только с этими лицами). Кроме того, они были не только известными деятелями Коминтерна, но и членами Центрального комитета Советской коммунистической партии".
Рихард спросил Кристину, поедет ли она с ним в СССР, и та сразу согласилась. Теперь предстояло сдать квартиру, получить паспорта, собрать вещи. 7 октября состоялось решение о том, чтобы принять Зорге на работу в информационный отдел Коминтерна в качестве специалиста по экономике и политике. Закончив работу, связанную с выборами, 15 декабря он вместе с женой прибыл в Москву.
Приезд в СССР
Приехав в Москву по приглашению Исполкома Коминтерна, Зорге в марте 1925 года стал членом ВКП(б), приостановив свое членство в германской компартии. Рекомендацию ему дал Мануильский. Рихард получил гражданство Советского Союза и был принят на работу в аппарат Коминтерна, работал референтом информационного (разведывательного) отдела и политическим и учёным секретарём организационного отдела Института марксизма-ленинизма при ЦК БКП(б).
В конце июня 1925 года Зорге попросил перевести его из отдела информации в отдел агитации и пропаганды и в апреле 1926 года стал заместителем начальника этого отдела.
Кристина, которая была тоже, как и Рихард, доктором социологии, стала работать в Институте марксизма-ленинизма над собранием сочинений Маркса и Энгельса. Ей поручили переводить с английского рукописи Маркса. Рихард знал русский язык с детства, а Кристина пыталась его освоить, начав заниматься с учительницей, но заметных успехов не достигла. Жили они в маленьком гостиничном номере. Рихарда это вполне устраивало. Он был довольно равнодушен к жизненным удобствам.
Зорге работал как журналист и социолог, служил в аппарате Коминтерна, в отделе прессы, публиковался в журналах "Коммунистический Интернационал", "Красный Интернационал профсоюзов", в теоретическом журнале "Большевик", в журнале "Мировое хозяйство и мировая политика". Его статьи были посвящены проблемам рабочего и революционного движения в Германии и США. В частности, Зорге участвовал в развернутой коммунистами кампании против принятого 16 августа 1924 года плана Дауэса, председателя союзнической комиссии по репарациям. Дауэс предлагал предоставить Германии международный заем и установить такой порядок репарационных выплат, который соответствовал бы экономическим возможностям Германии.
Посещение немецкого клуба в Москве супругов Зорге не разочаровало. Рихард тотчас вошел в руководство клуба и развернул бурную деятельность, организовывая встречи, дискуссии, самодеятельность и даже пионерский отряд для детей немецких политэмигрантов.
Кристине не нравилось в Москве, да и языка она почти не знала. Жизнь была куда менее комфортной, чем в Германии, а Рихард не отличался супружеской верностью. Летний отпуск 1926 года они уже провели порознь: Кристина в Сочи, Рихард – в Баку, на родине. Он повстречался с родственниками, затем поехал в поселок Сабунчи, нашел дом, где родился: там теперь устроили санаторий.
В конце 1926 года Кристина снова получила свой германский паспорт и отправилась в Берлин. Потом они встретились лишь однажды, в 1932 году, когда надо было официально оформить развод.
Мануильский рекомендовал Зорге в отдел международных связей Коминтерна. Рихард стал инструктором – одним из тех, кто курировал работу компартий. Его назначили в отдел Скандинавских стран.
Зорге вспоминал в "Тюремных записках": "В организационном отделе штаб-квартиры Коминтерна долгое время существовала практика направлять во все партии специальных эмиссаров для оказания помощи в решении организационных проблем. Затем рамки такой работы расширялись, и в их задачи стали включать также и разведывательную деятельность. В соответствии с таким курсом я был направлен в 1927 году в Скандинавские страны, где занимался разведдеятельностью компартий по проблемам экономики, политики и важных военных вопросов этих стран. Я начал работать в Дании. В соответствии с полученными указаниями, я выполнял функции активного руководителя наряду с руководством партии, присутствовал на различных собраниях и конференциях, а также посещал основные партийные организации в стране. Когда позволяло время, занимался разведработой по политическим и экономическим проблемам Дании. Свои наблюдения и добытые сведения обсуждал с партийными представителями и в свои донесения в Москву включал и их мнения. Из Дании я переехал в Швецию, где таким же образом занимался изучением разнообразных проблем. В 1928 году принимал участие в работе политического комитета VI Международного конгресса Коминтерна, после чего снова был направлен в Скандинавию. На этот раз главным образом из-за ситуации, сложившейся в компартии Норвегии. И в Норвегии я действовал теми же методами, как в Швеции и Дании. Однако партийные проблемы оказались там далеко не простыми, в результате чего разведдеятельность в политической и экономической областях осуществлялась не так, как замышлялось. В этот период перед возвращением домой пришло распоряжение посетить Англию, где предстояло изучить состояние рабочего движении, позиции коммунистической партии, политическую и экономическую ситуацию в стране в 1929 году и представить соответствующую информацию. Я получил указание никоим образом не вмешиваться во внутрипартийную борьбу. Это вполне совпадало с моим личным намерением и позволило уделить больше, чем в Скандинавии, внимания политической и экономической разведдеятельности.
Вернувшись в Москву, я, разумеется, передал в разведотдел свое очередное сообщение. Кроме того, я откровенно проанализировал и доложил все, что оказалось не совсем удачным в моих поездках по сбору развединформации и в исследованиях в странах, которые посетил. Кроме того, я высказал некоторые существенные предложения. В частности, предлагал, чтобы фундаментальная и всесторонняя разведывательная программа была отделена от внутренних распрей в борьбе за власть местных компартий. В случае же необходимости для решения чисто внутренних национальных и частных партийных проблем следует посылать специальных эмиссаров, способных если и не полностью, то хотя бы частично посвятить себя разведдеятельности в области экономики, внутренней администрации, внешней политики, а при необходимости и по военным проблемам в широком смысле. Такого рода разделение в работе, отмечал я, также абсолютно необходимо для сохранения секретности разведдеятельности. Еще определеннее, чем прежде, я предложил также, чтобы лица, ведущие разведдеятельность в других странах, исходя из соображений секретности, были полностью отделены от структуры Коминтерна. После этого в моей работе обозначались некоторые перемены, хотя не ясно, в какой мере это явилось следствием сделанных мной предложений. Тем не менее отчетливо проявились существенные изменения как в организации моей следующей поездки, а это была поездка в Китай, так и в сфере предписанных мне обязанностей. В то же время претерпели полное изменение мои личные отношения с тесно контактировавшими прежде со мной лицами, а также с Коминтерном.
Способы моей связи с орготделом Коминтерна в период моей разведдеятельности в Скандинавских странах и в Англии были простыми. Свою корреспонденцию в Москву я посылал через местные партии или пользовался услугами центрального берлинского отделения связи. Время от времени посылал телеграммы по тем же каналам связи. В большинстве случаев я сам ездил в Берлин, чтобы обеспечить отправку моих сообщений. Другими словами, я совершенно не располагал собственными средствами связи".
Датчанин Кай Мольтке, впоследствии член парламента Дании, входивший тогда в руководство компартии, вспоминая встречи с Зорге, не переставал восхищаться его глубокими знаниями, умением вникнуть в любую проблему, а также организаторским талантом. Московский эмиссар наладил печатание прокламаций, постоянно встречался с рабочими, а также рекомендовал установить контакты с другими партиями, чтобы вывести компартию из изоляции.
За два года Зорге побывал в Дании, Швеции, Норвегии, Великобритании, еще не зная, что его звездный час наступит совсем на другом краю земли. В то же время он, уже как ученый, изучал взаимоотношения коммунистов с социал-демократами и деятельность профсоюзов.
Переход в 1927 году в отдел международных связей был, вероятно, связан с тем, что Рихарду уже приелась мирная спокойная жизнь в Москве, так отличавшаяся от европейской. В апреле этого года по поводу Зорге сообщали из Москвы в Стокгольм шведскому партийному функционеру Освальду: "Ему не сидится и не работается у нас. Он хочет скорее выехать, а мы затрудняемся его послать на самостоятельную работу, ибо опыта практической работы у него почти нет… Выясните следующее: будут ли они возражать, если он поедет в Ваше распоряжение и будет работать под Вашим руководством…"
Насчет отсутствия опыта практической работы – здесь явное преувеличение. Все-таки шесть лет Зорге проработал активистом германской компартии и имел опыт самой разнообразной деятельности, в том числе в сфере обеспечения безопасности.
Но в Стокгольме Зорге Освальда не застал, и о его приезде никто не был информирован. Тогда он сам определил свои задачи, сообщив в Москву: "Я буду здесь работать над следующими вопросами: разделение труда в аппарате ЦК; работа отделов: отдел профсоюзов, агитации и пропаганды… вопрос о руководстве вообще, районы, области, коммуны, работа нескольких функционеров в Стокгольме, подготовка к конференции профсоюзов в конце января, работа в самых важных цехах заводов в Стокгольме и вопрос заводских газет".
Весной 1928 года, во время скандинавской поездки, у Зорге возникли денежные разногласия с Центром. И он писал в Москву с нескрываемым раздражением: "После того, как я узнал, что у вас некоторые удивляются, что я в течение шести недель уже потратил двести долларов, а некоторые удивляются еще больше тому, что я к настоящему времени потратил почти пятьсот, я всем им рекомендую хорошенько посмотреть отчет. Вы можете убедиться, что я указал там лишь деньги, потраченные на билеты и зарплату, а не для телеграмм и прочих нужд, средства на которые, по правилам, я мог бы указать в отчете. Далее, должен сказать, что одно путешествие от Москвы до Осло через Берлин, как и путешествие от Осло до Берлина и обратно… к сожалению, оба путешествия стоили свыше ста долларов. Если в итоге кто-то имеет что-то против моей поездки из Москвы в Осло, то этим людям следовало бы подумать об этом заранее…"
В 1929 году состоялась командировка Зорге в Англию и Ирландию. В Англии он был задержан, но его связи полиция не выявила. Предположительной целью приезда Зорге в Англию была встреча с одним из старших офицеров британской разведывательной организации MI6 и получение от него ценной военной информации. Кристина Герлах, первая жена Зорге, много лет спустя вспоминала, что Рихард встречался тогда с каким-то очень важным агентом. В 1966 году, в ходе расследования советского проникновения в британские разведывательные органы, её даже просили опознать этого человека. Она пробовала сделать это, но после стольких лет смогла отвечать только приблизительно и предположительно.
В Англии Зорге жил в дешевом меблированном пансионе в Блумсбери под своим собственным именем и пользовался настоящим германским паспортом. Однажды к нему явился офицер Особого отдела Скотленд-Ярда и заявил, что доктор Зорге по недоразумению забыл указать свой адрес в регистрационном листке иностранца. А перед уходом, взглянув на заполненный Зорге листок, небрежно заметил, что "герр доктор" указал свой берлинский адрес, а разве он не жил в Гамбурге? Предположение про Гамбург Зорге решительно отверг, но понял, что британская полиция осведомлена о его деятельности в Германии.
Тут сказывалось трудноустранимое противоречие между разведывательной и чисто коминтерновской деятельностью. Посланник Коминтерна и агент советской разведки, вступая в контакт с представителями национальных коммунистических партий, всегда рисковал. Ведь местная полиция знала почти всех видных коммунистов, за которыми велось постоянное наблюдение. Поэтому, контактируя с членами национального ЦК компартии, советские агенты очень часто засвечивались перед полицией и вызывали подозрение.
Зорге настаивал, чтобы разведывательные операции Коминтерна проводились независимо от политических мероприятий, чтобы агенты Коминтерна работали без каких-либо контактов с местными компартиями.
В Англии компартия серьезно пострадала после налета полиции в мае 1927 года на "Arcos Ltd." – советскую торговую компанию в Лондоне. В ходе обыска были найдены документы о том, что сотрудники компании занимались шпионажем и подрывной деятельностью, в том числе с помощью агентуры из числа местных коммунистов.