Текст книги "Рихард Зорге. Джеймс Бонд советской разведки"

Автор книги: Борис Соколов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 16 страниц)

Между прочим, германский военный атташе в Токио был совершенно прав. К концу 1940 года немцы еще далеко не имели 80 дивизий у советских границ.

В шифрограмме Зорге, посланной 2 мая 1941 года, говорилось: "Я беседовал с германским послом Оттом и морским атташе о взаимоотношениях между Германией и СССР. Отт заявил мне, что Гитлер исполнен решимости разгромить СССР и получить европейскую часть Советского Союза в свои руки в качестве зерновой и сырьевой базы для контроля со стороны Германии над всей Европой.

Оба – посол и атташе – согласились с чем, что после поражения Югославии во взаимоотношениях между Германией и СССР приближаются критические даты.

Первая дата – время окончания сева в СССР. После окончания сева война против СССР может начаться в любой момент, так как Германии остается только собрать урожай.

Вторым критическим моментом являются переговоры между Германией и Турцией. Если СССР будет создавать какие-либо трудности в вопросе принятия Турцией германских требований, то война будет неизбежна.

Возможность возникновения войны в любой момент весьма велика, потому что Гитлер и его генералы уверены, что война с СССР нисколько не помешает ведению войны против Англии.

Немецкие генералы оценивают боеспособность Красной Армии настолько низко, что они полагают, что Красная Армия будет разгромлена в течение нескольких месяцев. Они полагают, что система обороны на германо-советской границе чрезвычайно слаба.

Решение о начале войны против СССР будет принято только Гитлером либо уже в мае, либо после войны с Англией.

Однако Отт, который лично против такой войны, в настоящее время настроен настолько скептически, что уж предложил принцу Ураху уехать в мае обратно в Германию". Эта информация также была доведена до высшего руководства Советского Союза, но без абзаца о том, что германские генералы весьма низко оценивают боеспособность Красной Армии. Очевидно, новый руководитель Разведупра Филипп Иванович Голиков, будущий маршал, не хотел лишний раз расстраивать Сталина словами о низкой боеспособности советских войск. На этой телеграмме стоит пометка начальника Разведупра Голикова: "Дать в пять адресов". То есть направить Сталину, Молотову, Берия, наркому обороны и начальнику генштаба.

Ф.И. Голиков

Строго говоря, вывод, который делал Зорге, должен был удержать Сталина от однозначного истолкования информации. Гитлер может напасть на СССР уже в мае, но может и отложить это дело до окончания войны с Англией. Правда, Зорге в этой радиограмме приводил аргументы, которые доказывали, что, скорее всего, Гитлер не будет ждать будущей высадки на Британские острова, а нападет сейчас. Однако наиболее важный аргумент о низкой боеспособности Красной Армии Голиков Сталину не передал.

19 мая 1941 года Зорге сообщил: "Новые германские представители, прибывшие сюда из Берлина, заявляют, что война между Германией и СССР может начаться в конце мая, так как они получили приказ вернуться в Берлин к этому времени. Но они также заявили, что в этом году опасность может и миновать. Они заявили, что Германия имеет против СССР 9 армейских корпусов, состоящих из 150 дивизий…" Голиков наложил резолюцию: "Уточните – корпусов или армий?" Генерал знал, что корпусов по 16–17 дивизий не бывает. Несомненно, знал это и Зорге и, скорее всего, здесь была ошибка при передаче радиограммы. К тому же, по данным Разведупра, к 1 июня на советских границах было сосредоточено 120 дивизий. В действительности, как выяснилось уже после войны из трофейных германских документов, тогда германских дивизий у советских границ было не более 70. В данном случае Зорге стал жертвой дезинформации, широко распространяемой германским командованием. Невольными передатчиками этой дезинформации были и немецкие представители, с которыми беседовал Зорге.

В отличие от первой телеграммы, полученной в этот день и рассказывавшей об особенностях японо-германских отношений и поли тики Японии в случае начала германо-советской войны, посланной руководству страны, вторую телеграмму Голиков оставил у себя. Для Сталина она была бесполезна. Он и так понимал, что Гитлер или нападет, или не нападет, да и сам готовился напасть.

30 мая 1941 года Зорге уточнил: "Берлин информировал Отта, что немецкое выступление против СССР начнется во второй половине июня. Отт на 95 % уверен, что война начнется. Косвенные доказательства, которые я вижу к этому, в настоящее время таковы: технический департамент германских воздушных сил в моем городе получил указание вскоре возвратиться. Отт потребовал от ВАТ, чтобы он не посылал никаких важных вестей через СССР. Транспорт каучука через СССР сокращен до минимума".

В сообщении от 1 июня 1941 года Зорге информировал: "Ожидание начала германо-советской войны около 15 июня базируется исключительно на информации, которую подполковник Шолль (военный атташе в Сиаме. Ранее Фридрих фон Шолль был военным атташе в Токио, и Зорге его хорошо знал. – Б.С.) привез с собой из Берлина, откуда он выехал 3 мая в Бангкок. В Бангкоке он займет пост военного атташе.

Отт заявил, что он не мог получить информацию по этому вопросу непосредственно из Берлина, а имеет только информацию Шолля.

В беседе с Шоллем я установил, что немцев в вопросе о выступлении против Красной Армии привлекает факт большой тактической ошибки, которую, по заявлению Шолля, сделал СССР.

Согласно немецкой точке зрения, тот факт, что оборонительная линия СССР расположена в основном против немецких линий без больших ответвлений, составляет величайшую ошибку. Он поможет разбить Красную Армию в первом большом сражении. Шолль заявил, что наиболее сильный удар будет нанесен левым флангом германской армии".

На этой телеграмме Голиков наложил резолюцию: "НО-5. Пошлите "Рамзаю" след, запрос: На №… Прошу сообщить более понятно сущность "большой тактической ошибки", о которой вы сообщаете. Ваше собственное мнение о правдивости Шолля насчет "левого фланга". Голиков 3.06". А также помечает тут же: "НО-5. В перечень сомнительных и дезинформационных сообщений "Рамзая". Голиков".

Голиков, вероятно, решил, что Шолль сообщает о нанесении главного удара левым флангом, т. е. северной группировкой германских войск. Дело в том, что тогдашнее руководство Наркомата обороны, в лице Тимошенко и Жукова, а также, по всей вероятности, и сам Сталин, были уверены, что главная группировка вермахта против СССР сосредоточена на правом, южном фланге. В действительности, согласно плану "Барбаросса", главный удар наносился в центре советско-германского фронта, так что информация Шолля была в действительности дезинформацией, но опять-таки не направленной персонально на Зорге.

Макс Клаузен утверждал уже после войны: "Ведь мы еще за несколько месяцев до этого сообщали, что у границы Советского Союза сосредоточено по меньшей мере 150 германских дивизий и что война начнется в середине июня.

Я пришел к Рихарду. Мы получили странную радиограмму, ее дословного содержания я уже не помню, в которой говорилось, что возможность войны представляется Центру невероятной.

Рихард был вне себя. Он вскочил, как всегда, когда сильно волновался и воскликнул: "Это уже слишком!!!’’ Он прекрасно сознавал, какие огромные потери понесет Советский Союз, если не подготовится к отражению удара".

15 июня 1941 года Зорге послал новое сообщение:

"Германский курьер сказал военному атташе, что он убежден, что война против СССР задерживается, вероятно, до конца июня. Военный атташе не знает, будет война или нет".

И наконец, последняя предвоенная шифрограмма от 20 июня 1941 года гласила:

"Германский посол Отт сказал мне, что война между Германией и СССР неизбежна. Инвест (Одзаки. – Б.С.) сказал мне, что японский генштаб уже обсуждает вопрос о позиции, которая будет занята в случае войны…"

Надо отметить, что в 1941 году Зорге получал различную информацию о скором нападении Германии на СССР от германского посла Отта, а также от военного и морского атташе и других германских дипломатов и журналистов, прибывших из Германии. После того как Отт из военного атташе превратился в посла, Зорге стал получать гораздо больше политической информации. Но вот поток военной информации, особенно касавшейся сотрудничества вермахта и японских вооруженных сил, несколько уменьшился. Впрочем, это сотрудничество не имело особо большого значения из-за большой удаленности двух стран друг от друга. А военную информацию по поводу происходящего в Европе Зорге получал практически в том же объеме, что и военный и морской атташе, поскольку без нее ему сложно было помогать послу Отту составлять доклады в Берлин.

Но необходимо иметь в виду, что насчет грядущего нападения Германии на СССР, сроках нападения и стратегического замысла будущей советско-германской войны, в германское посольство в Токио поступала лишь второстепенная и случайная информация. По должности Отту не полагалось ничего знать о плане "Барбаросса" и нападении на СССР, поскольку участие в нем Японии не предполагалось. Поэтому, хотя Зорге и получал практически информацию о будущей советско-германской войне, эта информация была отнюдь не первоклассной и содержала значительную часть целенаправленно распространявшейся из Берлина дезинформации. Кроме того, первоначальный срок нападения с 15 мая был перенесен на 22 июня, так что сообщения о нападении в конце мая впоследствии в Кремле сочли дезинформацией. Надо также учесть, что сведения о планах нападения на СССР до Токио доходили с опозданием примерно на две недели, пока люди из Берлина добирались до Японии.

А вот информация насчет планов вступления Японии во Вторую мировую войну у Зорге была самая первоклассная. Главное значение здесь имели материалы Одзаки, восходящие к принцу Коноэ и его окружению, вспомогательные – материалы самого Зорге, восходящие к германскому посольству. В последнем случае речь шла об информации, которую японское правительство считало необходимым сообщить германской стороне. Информация же Одзаки касалась механизма принятия решения в самом японском кабинете министров, и в этом отношении была уникальна. Наиболее ценным был его рассказ об итогах сверхсекретного совещания у императора Японии 6 сентября 1941 года и принятых там решений, из которых следовало, что японская агрессия будет направлена не на север, на советскую Сибирь и Дальний Восток, а в район Южных морей.

После нападения Германии на СССР, в Москве стали особенно доверять Зорге. Об этом свидетельствует примечание исполняющего обязанности начальника Генштаба Красной Армии генерал-майора Панфилова к шифрограмме из Токио от 10 июля 1941 года: "Учитывая большие возможности источника и достоверность значительной части его предыдущих сообщений, данные сведения заслуживают доверия".

Также генерал-майор М.И. Иванов вспоминал: "У Сталина тогда, но всей видимости, мнение о Зорге переменилось. Уже после начала войны, по словам Голикова, он дважды спрашивал его: "А что пишет ваш немец из Токио?" В свою очередь, бывший начальник политотдела РУ ПИ РККА бригадный комиссар И.И. Ильичев позже в конфиденциальной беседе со мной говорил: "И.В. Сталии как-то в присутствии маршала А.М. Василевского сказал, что в Японии военная разведка имеет разведчика, цена которого равна корпусу и даже армии"".

Для Зорге нападение Германии на СССР стало страшным потрясением. 22 июня 1941 года он начал пить едва ли не с самого утра. А после обеда засел в баре отеля "Империал" и принялся за дело всерьез, и чем дальше пил, тем больше мрачнел. В восемь вечера изрядно пьяный Зорге позвонил в резиденцию германского посла и заявил Отту: "Эта война проиграна!" Затем он позвонил еще нескольким членам немецкой колонии. Те списали мрачное пророчество на состояние тяжелого опьянения. Отт же в глубине души думал примерно так же, но, разумеется, не позволял себе публичные сомнения в победе.

Позднее Зорге тяжело переживал поражения Красной Армии и по обыкновению топил горе в горячительных напитках.

Макс Клаузен вспоминал, как Рихард сказал ему: "Плохо мы с тобой любим свою родину – не уберегли ее от беды", – и на глазах у него появились слезы. Он очень хотел предотвратить войну между СССР и Германией, но не смог этого сделать.

26 июня 1941 года Зорге по радио получил из Центра персональную шифрограмму, где говорилось: "Токио, тов. Инсону ("Рамзаю"). Сообщите, какое решение принято японским правительством в связи с войной между СССР и Германией. Случаях перебросок войск нашим границам немедленно сообщайте нам".

28 июня Зорге ответил: "Решение о движении на Сайгон было принято (во-первых) под давлением радикальных элементов, которые требовали действий, но при условии избежания конфликта с Америкой и, во-вторых, чтобы выиграть время в течение германо-советской войны.

Источник "Инвест" утверждает, что, как только Красная Армия получит поражение, Япония выступит на север, но указал, что Япония желает купить Сахалин мирным путем…

Германский посол Отт подтверждал в отношении первой части этого, по Мацуока на вопрос Отта в отношении второй части сказал, что Япония выступит против СССР, как ом об этом всегда заверял его. Затем Мацуока сказал послу Отту, что император согласился на движение в Сайгон еще некоторое время тому назад и что это не может быть изменено в данное время. Поэтому Отт понял, что Япония не выступит на север сейчас".

Шифрограмма была доложена Сталину и Молотову.

2 июля 1941 года в Токио собрался Высший совет с участием императора Хирохито. На нем была утверждена "Программа национальной политики японской империи", где говорилось: "Наше отношение к германо-советской войне будет определяться в соответствии с духом Тройственного пакта. Однако пока мы не будем вмешиваться в этот конфликт. Мы будем скрытно усиливать нашу военную подготовку против Советского Союза, придерживаясь независимой позиции… Если германо-советская война будет развиваться в направлении, благоприятном дли империи, мы, прибегнув к вооруженной силе, разрешим северную проблему и обеспечим безопасность северных границ".

Фактически означало, что Япония попробует оккупировать Северный Сахалин и другие дальневосточные территории только в том случае, если Красная Армия будет окончательно разбита и практически прекратит сопротивление. Тогда Япония могла бы рассчитывать, что и советские войска на Дальнем Востоке не окажут сопротивление японскому вторжению, и там можно будет обойтись малыми силами, без ущерба для боевых действий в Китае и в зоне Южных морей.

3 июля 1941 года "Рамзай" сообщал:

"Германский военный атташе… думает, что Япония вступит в войну через 5 недель. Источник "Инвест" думает, что Япония вступит в войну через 6 недель. Он также сообщил, что японское правительство решило остаться верным пакту трех держав, но будет и придерживаться пакта о нейтралитете с СССР".

Таким образом, Зорге верно полагал, что Япония будет воевать против Англии и Америки, но не против СССР. Он ошибался только в сроках. Япония наняла на Перл-Харбор не в середине августа, а 7 декабря.

30 июля 1941 года Зорге информировал Центр:

"…К середине августа месяца в Японии будет под ружьем около 2 миллионов человек. Начиная со второй половины августа Япония может начать войну, но только в том случае, если Красная Армия фактически потерпит поражение…"

11 августа 1941 года "Рамзай" проанализировал японскую политику с начала Великой Отечественной войны:

"В течение первых дней войны Германии и СССР японское правительство и генштаб решили подготовить войну, поэтому провели большую мобилизацию. Однако после 6 недель войны руководители Японии, готовящие войну, видят, что наступление германской армии задерживается и значительная часть войск уничтожена Красной Армией. В генштабе уверены, что в ближайшее время последует окончательное решение, тем более что уже приближается зима. Ближайшие две-три недели окончательно определят решение Японии".

12 августа 1941 года Зорге сообщил:

"Военный атташе германского посольства в Токио совершил поездку в Корею и Маньчжурию и сказал мне, что шесть дивизий прибыли в Корею для возможного наступления на Владивосток. В Маньчжурию прибыли 4 дивизии. ВАТ точно узнал, что японские силы в Маньчжурии и Корее вместе насчитывают 30 дивизий. Подготовка к операциям закончится между 20-м числом и концом августа месяца, но ВАТ лично телеграфировал в Берлин, что решение на выступление японцев еще не принято. Если Япония выступит, то первый удар будет нанесен на Владивосток, куда и нацелено большинство японских сил…"

А уже 14 сентября 1941 года Зорге радировал вполне определенно: "Источник "Инвест" выехал в Маньчжурию. Он сказал, что японское правительство решило не выступать против СССР в текущем году… "Инвест" заметил, что после 15.9 СССР может быть совсем свободен".

Связник Зорге, В. Зайцев, вспоминал об одной из встреч того времени: "Я встретил Р. 3. в одном из захолустных ресторанчиков… Зорге пришел с опозданием в несколько минут и подошел к моему столику. Внешне ничто не говорило о его паническом состоянии. Он был спокоен и, как всегда, собран, однако первым разговора не начинал и внимательно смотрел на меня, как бы изучая мое состояние. А на мое сообщение о том, что руководство в Москве высоко оценивает деятельность его и других членов его резидентуры в последние месяцы и ходатайствует перед ЦИК СССР о высокой награде, Зорге немного смутился и с улыбкой сказал: "Дорогой Серж, разве награда и благодарность для коммуниста и разведчика имеют какое-либо серьезное значение? Главное в том, что мы с вами не сумели предотвратить войну. Теперь за это люди будут платить большой кровью"".

Правда, высокой награде пришлось искать героя 23 года, уже посмертно.

Ханако видела Зорге другим. После 22 июня он потемнел, тосковал, все время где-то пропадал, возвращался поздно. А однажды напугал ее взрывом неконтролируемой ярости. Плача, "Рамзай" говорил любовнице: "Я умру раньше. Я хочу, чтобы ты жила. Пожалуйста, живи долго… Ты не волнуйся, Зорге сильный. Он никогда не скажет ничего о тебе. А ты живи, выходи замуж…". И тут же сам себя одернул и обнял ее: "Прости меня, пожалуйста. Мне просто очень одиноко и грустно… Давай умрем вместе…"

1 октября 1941 года кабинет Коноэ пал. Его отставка явилась прямым следствием неудачных попыток добиться встречи с президентом Рузвельтом. К власти пришла партия войны во главе с генералом Тодзио.

"Когда в 1941 году призыв к войне с Советским Союзом зазвучал все настойчивее… я не ограничился лишь определенными маневрами Одзаки внутри группы Коноэ, так как не сомневался в необходимости работать и по Германии", – писал Зорге. Одзаки принялся обрабатывать своих друзей, принца Сайондзи и премьер-министра Коноэ. Он предостерегал их, что силу Советского Союза недооценивали, и высказывал предположение, что война с Россией была бы невыгодна для Японии. По словам Зорге, аргументы Одзаки были вкратце следующими: "Советский Союз ни при каких условиях не намерен воевать с Японией, и даже если бы Япония вдруг вторглась в Сибирь, он стал бы лишь защищаться. И было бы недальновидным и ошибочным для Японии шагом – напасть на Россию, поскольку она не сможет ничего получить в Восточной Сибири или извлечь сколько-нибудь значительную выгоду из этой войны. Соединенные Штаты и Великобритания приветствовали бы открытое выступление Японии против России, чтобы воспользоваться моментом и ударить по самой Японии сразу, как только иссякнут ее нефтяные и железные запасы. Более того, если бы Германии удалось добиться успеха в разгроме Советского Союза, Сибирь могла бы упасть в лапы Японии, и при этом японцам не пришлось бы ударить пальцем о палец. А если Япония стремится к дальнейшей экспансии, не считая Китая, то южные районы Азии куда больше подошли бы для этих целей, поскольку там Япония нашла бы те стратегические ресурсы, столь необходимые ей в военное время, а также напрямую столкнулась бы со своим настоящим врагом (Соединенными Штатами), противостоящим ей в битве за место под солнцем".

Одзаки информировал Зорге об усилиях принца Коноэ в его попытках уладить индокитайский инцидент и избежать дальнейшей эскалации конфликта. В конце июля 1941 года японские войска вошли во французский Индокитай. Накануне, 25 июля, Япония предупредила США, что введет войска в эту французскую колонию. В ответ наследующий день Вашингтон заявил о замораживании японских капиталов. Аналогичные заявления сделали Англия и Голландия. Это фактически означало полное торговое эмбарго, в том числе нефтяное, против Японии, которая за счет собственных ресурсов покрывала лишь 10 % потребностей в нефти. Захват советского Дальнего Востока добавил бы Японии только нефть Северною Сахалина, которую она и так получала, имея там концессии. Но эта нефть удовлетворяла лишь малую часть японских потребностей. Запасов нефти у Японии оставалось лишь на 6 месяцев. Поэтому до конца 1941 года Япония должна была бы согласиться с ультиматумом США, выдвинутым 26 ноября 1941 года, с требованием вывести японские войска из Китая и Индокитая, либо начать войну против США и других западных держав в районе Южных морей с целью захвата Голландской Индии, которая одна только могла обеспечить японские потребности в нефти, а также других территорий с необходимым стратегическим сырьем. Одзаки, а вслед за ним Зорге ясно дали понять Москве, что Япония не собирается капитулировать перед американцами и что переговоры между Японией и США наверняка закончатся безрезультатно, а после их провала Япония начнет войну в районе Южных морей.

Хотя Одзаки часто встречался с премьером, ясно, однако, что он не мог сколько-нибудь серьезно повлиять на ход мыслей принца Коноэ. И, конечно же, Япония напала на Пёрл-Харбор не потому, что на премьера воздействовал один из членов группы Зорге. Строго говоря, у Японии в тот момент был лишь такой выбор: или отказаться от экспансии, или атаковать в направлении Южных морей, для чего требовалось уничтожить Тихоокеанский флот США. И к этому выводу, как и к заключению, что Токио вряд ли откажется от своей империалистической политики, можно было прийти в Москве и на основании одних только открытых источников. Ведь зависимость Японии от импорта нефти, равно как и от других видов стратегического сырья, была общеизвестна, равно как и агрессивные намерения ее правительства, наглядно продемонстрированные в Китае. И в СССР, несомненно, понимали, что оккупация советского Дальнего Востока не даст Японии необходимой нефти и сырья, поэтому японская экспансия могла быть направлена только на юг. Но сообщения Зорге, разумеется, давали важные дополнительные аргументы для тот, чтобы С пиши сделал вывод о том, что Япония нападать на Советский Союз не собирается. Поэтому можно смело снимать дивизии с Дальнего Востока и бросать их против вермахта.

В начале октября Зорге передал по радио еще одно сообщение в Москву о ходе "американо-японских переговоров".

"По мнению Коноэ, они завершатся успешно, если Япония снизит свое военное присутствие в Китае и Французском Индокитае и приостановит свой план строительства восьми военно-морских и военно-воздушных баз во Французском Индокитае… Но если переговоры провалятся, то будет война, и потому нет сомнений, что Япония делает все возможное, чтобы прийти к их успешному завершению, даже за счет своего германского союзника".

Тогда же, в октябре, Одзаки предупредил, что "последующие две-три недели будут решающими в вопросе движения Японии на юг" и нападения на западные державы. И все же Одзаки был твердо убежден, что столь опасные для них переговоры не станут успешными и никогда не достигнут цели.

Как пишет российский историк Василий Молодяков, "главной целью Зорге было недопущение войны между СССР и Германией, с одной стороны, и СССР и Японией, с другой. Именно в таком направлении шла вся его работа – уже не столько разведчика, но аналитика и игрока в Большой Политике. Он был несомненным патриотом России, в которой появился на свет, и Советского Союза, с которым связывал надежды на лучшее будущее человечества. В то же время он был патриотом Германии и с уважением относился к Японии. Он видел, что в советско-германском, равно как и в советско-японском, конфликте заинтересован "третий смеющийся", стремившийся к уничтожению или хотя бы ослаблению противников. Убежденный коммунист, враг нацизма как идеологии и политической системы, Зорге не желал ослабления военного и экономического потенциала Германии, необходимого для ее будущего развития по пути социализма. То есть пораженцем он не был.

Как информатор-журналист и информатор-разведчик, Зорге стремился давать "заказчикам" в Москве и Берлине точную и объективную информацию о положении на Дальнем Востоке, чтобы помочь выработать взвешенный политический курс, исключающий военное столкновение СССР с Германией и Японией, вместе или по отдельности. Как человек, имевший связи в политическом мире Японии, он проводил идею взаимовыгодного сотрудничества с СССР и Германией, следуя в этом за Хаусхофером. Как аналитик, он внушал всем сторонам мысль о губительности внутриевразийского конфликта. Высоко оценивая военный потенциал японской и германской армии в своих работах – а также советской в разговорах с влиятельными лицами в Японии – он давал понять, что такую страну лучше иметь в числе союзников, нежели противников. В "Тюремных записках" Зорге подробно рассказал об этом, впрочем, не называя фамилий".

Ганс Отто Майснер, третий секретарь немецкого посольства в Токио, так оценил работу советской резидентуры: "Группа Зорге добилась невиданного успеха. Подробные сведения об Антикоминтерновском пакте достигли Кремля через 48 часов после подписания (1) и почти за 30 часов до того, как он стал известен японскому кабинету и германскому верховному командованию".

Неоценим был также вклад группы Зорге в решение проблемы о времени и характере вступления Японии во Вторую мировую войну. Теперь Рихард считал свою миссию выполненной и подумывал о возвращении в СССР, хотя, возможно, и не очень стремился жить в этой стране. Однако шансов выехать из Японии во время войны у него было немного. Германский журналист и член НСДАП, разумеется, не мог отправиться прямо в СССР Зорге реально мог попробовать выехать только в Китай, но не факт, что японцы разрешили бы такую поездку. Да и из Китая было весьма непросто добраться до СССР или нейтральных стран.