Текст книги "Подростки"

Автор книги: Борис Ицын

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 14 страниц)

Глава III
В КОЛЬЦЕ ВРАГОВ

Через несколько дней вернулся из тюрьмы Михайла. Когда ребята узнали об этом от Пашки, сына Михайлы, они побежали к Тропиным.

Изба Тропиных была полна народу. Пришли Аким Семенович, отец Вали, Данила, несколько рабочих с завода, из депо. Пришли соседки. Ребятишки прошмыгнули на кухню, забрались на печь и через перегородку, не доходившую до потолка, стали смотреть и слушать.

Михаил Трофимович, плотный мужчина, лет пятидесяти пяти, с черной, чуть седеющей бородой, рассказывал о своем аресте подробно и не торопясь. Его слушали внимательно, не перебивая, и только иногда вставляли замечания или дружно смеялись над находчивостью Михайлы.

«Привели меня сначала в полицейское, что на Исетской. Я еще по дороге обратился к уряднику:

– Господин урядник, за что, мол, меня?

– Ладно, – говорит, – меньше разговаривай, узнаешь там.

Ну, пришли. Допрашивают: кто такой? чей? откуда? – и сейчас же в чижовку. Камера маленькая, темная, а народу – ступить негде. Как вошел, сразу со всех сторон крики, шум, ругань. Кому-то я на ногу наступил, кого-то толкнул, – всем, словом, помешал. Ну, ночь кой-как просидел, покормил паразитов. Светать стало. Смотрю, ну и компания? Нищие, оборванцы, избитые, пьяные… Сижу. Разговор с одним мужичком из Долгой деревни завел. Он – пьяный – жену зарезал, вот неделю и сидит.

– А ты за что? – спрашивает он меня.

…Решил на случай придумать, что ни есть. Сам, говорю, не знаю. Убивать – не убивал, воровать – не воровал. Вот разве за то, что на заводе нож от плужка к рукам прибрал.

Слушатели дружно захохотали.

– Ай да Михайла! Вором решил прикинуться.

Михайла улыбнулся и продолжал тем же спокойным тоном:

– Так к обеду время подошло. Заходит городовой, фамилию мою называет, собираться велит.

– Прощай, – говорю соседу, – видать, выпускают – ошибка вышла. – А сам думаю – «в тюрьму!» Пошли. Ну, идем. Смотрю – Болгарскую прошли, тюрьму миновали. Ага. В жандармское!

…Идем, а я и говорю: хорошо в лесу, ваше благородие! Это я городового-то «благородием» величаю. Хорошо, говорю, приятно, и душа отдыхает. А он мне: «Шагай, шагай! А то как двину – вся приятность отлетит».

…В жандармском посадили меня в одиночку. Я уже знаю о чем допытываться будут».

Рассказ Тропина захватил ребятишек. Они слушали, затаив дыхание. А Михайла продолжал все так же, не громко и не спеша.

«Просидел я тут не больше суток. На допрос вызвали. Сидит сам ротмистр. Начинает это он сразу:

– В воскресенье у Миасса в бору был?

– В воскресенье, говорю, ваше благородие, был.

Он аж улыбнулся. Поймал, дескать. А я продолжаю:

– И в прошлое, и в позапрошлое был. Потому, ваше благородие, воздух в лесу легкий, опять же птички чирикают, говорю.

Он посмотрел на меня этак исподлобья: – Кто еще был? Говори! Что делали? Да все по порядку!

– По порядку? Можно, ваше высокоблагородие, и по порядку. Я, значит, кузнец. Работа наша вам, конечно, известно, тяжелая, все в кузне да в кузне. Жар, духота, копоть, дома не очень отдохнешь, – баба, ребятишки – четверо их у меня: старшенький, говорю, Пашка, десяти годков, а меньшой, Анютке, всего третий с Покрова пошел…

…А он как на меня зарычит: – Не о том спрашиваю тебя! В лес зачем ходил? Кто еще с тобой был?

Я и давай ему расписывать. Бор, говорю, сосновый у нас, старый, – сосна к сосне. Иное дерево в обхват не обхватишь, а воздух чистый-чистый, думаю, в раю господнем не чище. А знаете ли вы, ваше превосходительство, как птицы у нас поют.

…Как он заревет на меня: – Я тебе дам чистого воздуха, запоешь! Знаешь, мерзавец, за что арестован?

– Не могу знать, ваше высокопревосходительство!

– А зачем в лес ходил?

Я тут даже вроде рассердился.

– Чего вы, ваше благородие, обсказать мне все как есть не даете. Я же вам по порядку, как приказано, доподлинно разъяснить хочу… – И опять начинаю ему антимонии про лес, да про свою работу разводить, а чуть он меня перебьет, я опять свое начинаю.

…«Играли мы так в кошки-мышки не знаю сколько, только он как вскочит, наконец, как затопает, а сам побагровел, усы топорщатся, чисто, кот рассерженный. Вызвал жандарма: «Уведи, кричит, его!» А сам платком лоб утирает – умаялся бедняга».

Дружный хохот слушателей заставил Михайлу на минуту замолчать. Передохнув, он продолжал, все так же хитро поблескивая глазами.

«Ну, в тот день меня не беспокоили, а назавтра опять началось: он свое, а я – свое. Отдыхать, мол, в лес ходил, дело это дозволенное. А под конец с таким простым видом и говорю:

– Ежели, мол, интересуетесь, то в воскресенье приезжайте на Миасс, к архиповской мельнице, я беспременно там буду, с субботы пойду. Места покажу, залюбуетесь! Опять же, если с супругой и детками приехать изволите – ягоды покажу, деткам рыбалку устрою. Искупаться захотите, такое местечко выберу – нырнете – дна не достанете?

– Ох-хо-хо!.. – грохнули гости.

Данила хлопнул кузнеца по плечу.

– Удружил! – сквозь душивший смех произнес он. – Дна не достанете!

Михайла долго не мог окончить рассказа. Наконец, улучил минутку:

«Ну, бился ротмистр со мной, бился два дня, а на третий вызвал жандарма и говорит: «Отпусти этого дурака». Пошел я домой и думаю: «Дурак-то не я, а ты, ваше благородие».

Долго еще смеялись гости, а хозяин сидел и тихонько улыбался в бороду.

Наконец стали расходиться. Выскочили из избы Тропина и приятели. На дворе стояла июльская ночь. На небе горели бледные серебряные звезды. Теплый ночной ветерок ласково обдувал разгоряченные лица, успокаивал. Не хотелось идти спать. Где-то на соседней улице негромко играла гармонь, совсем рядом позванивала балалайка. Издали доносились девичьи голоса. В такие ночи все дышит спокойствием и тихой радостью.

Мальчики не спеша дошли до губановского дома и сели на скамейку у ворот.

– Хитрый мужик дядя Михайла, – медленно и тихо, точно про себя, произнес Валя.

– Да, ловко он жандарма опутал, дурачком прикинулся.

Ребята помолчали.

– Хорошо бы нам так… в полицию попасть, – мечтательно прошептал Валентин.

– Ничего, попадем, когда большие вырастем, – успокоил приятеля Митя.

– Мы бы тогда их, ух как обманули! – Валя помолчал. – Ждать только больно долго. Давай, Митька, попадемся в полицию.

Тот подумал.

– Н-е-т, попадаться не стоит, – произнес он в раздумье, и уже решительнее добавил: – Совсем никогда попадаться не надо. Как атаман Золотой. Пусть ловят, а ты р-раз и нету. Убежал в лес, а там в каменухе такие пещеры: пять лет ищи – не сыщешь.

– Это верно, – согласился Валя.

В ночной тишине зацокали копыта казачьего разъезда.

– Слышь – вот они и едут. Каждую ночь объезжают, ироды. Пойдем. Ну их! Нарвешься, вытянут нагайкой.

Хитрость дяди Михайлы долго служила темой для разговора приятелей. Теперь они узнали, за что сажают в тюрьму, узнали многое, о чем с недавних пор начали догадываться.

* * *

Ребята были в затруднении и не могли решить: драться им в это воскресенье с колупаевцами или нет. Как бы поступил атаман Золотой? Ну ясно. Обязательно бы пошел врагов громить.

Тут Митя высказал сомнение. На Золотого кивать нечего. Ведь среди колупаев ни купцов, ни заводчиков, ни приказчиков хозяйских нет. Не пошел бы на них Золотой.

Но с другой стороны, рассудили ребята, колупаевцы чужие. Спокон веку между чужими были драки. Потом колупаи и сами задирают.

– А рубашку им простить? – спросил Валентин.

И ребята решили: идти!

И они, присев на лавочку у ворот дома Губановых, стали подробно обсуждать предстоящую встречу со своими извечными противниками. За этим занятием и застал их Данила, возвратившийся с работы. При его приближении ребята замолчали.

Парень подсел к ним, не торопясь, закурил. Мальчики выжидательно смотрели.

– На станцию часто бегаете? – спросил Данила.

– Без малого каждый день.

– Пехотинца от кавалериста отличите?

– Спрашиваешь!

И действительно, через город на восток ежедневно шли эшелоны. Ребята за это время успели повидать все рода войск. Они точно знали форму пехотинца и кавалериста, а сапера никогда не путали с батарейцем, по цвету лампас отличали донского казака от оренбургского.

– Так вот, вы должны пойти на переселенческий пункт. Найдите там фельдшера Шарова. Попросите у него бинт и вату, запомните: бинт и вату. Он спросит вас, для кого это? Вы должны ответить: для дяди Никиты Проскурякова, ему нужно делать перевязку. Поняли? Повторите!

Ребята повторили все слово в слово. Выходило убедительно. Данила остался доволен.

– Слушайте внимательно дальше, – продолжал парень: – Шаров даст вам небольшой пакет. Из дому захватите корзину, положите в нее с полдесятка яиц да бутылку молока. Спрячьте на дно корзинки пакет, яичками его прикройте. Соображаете? – Ребята молча кивнули головами. – С этой корзинкой отправляйтесь на станцию. На дальнем тупике… ты должен знать его, Валька.

– Найду, – уверенно ответил тот.

– Так вот, на дальнем тупике стоят вагоны, часть эшелона пехотного Смоленского стрелкового полка. Запомните хорошенько: Смоленского стрелкового. Вроде нашего озера Смолино. Запомнили?

Механик не выдержал:

– Ну, чего ты толкуешь, ровно маленьким? Ты говори, чего делать надо.

– Не горячись! В таком деле забудешь немного – потеряешь много. Там не будешь ходить да расспрашивать. Не очень-то разрешат разыскивать, где какой полк стоит.

– Ну его, говори, – сказал Николай. – Ты, Митька, не мешай. Это тебе не шуточки.

– Разыщите там вольноопределяющегося Лагунова. Да вы больно-то не расспрашивайте, – еще раз предупредил Данила. – Этот Лагунов – высокий такой, белобрысый, а на левой руке, на среднем пальце, кольцо у него, – вот и приметы все. Если кто спросит, чего бродите, кого ищете, скажите: вольноопределяющийся один тут просил молочка да яичек принести, вчера у нас на базаре брал. Когда разыщете, скажите ему: «Господин вольноопределяющийся, молочка надо?» Он ответит: «Оно у вас кислое?» А вы ему: «Кислым не торгуем». Он попросит: «Мне бы яичек». И тогда отдайте пакет, что Шаров вам дал, поняли? Повторите!

Ребята несколько раз прорепетировали, как они будут разговаривать с Шаровым и Лагуновым. Убедившись, что мальчики усвоили все, Данила отпустил их.

Наутро ребята довольные и гордые от сознания, что получили серьезное поручение, отправились на переселенческий пункт.

Найти фельдшера Шарова было нетрудно. Он приветливо встретил ребятишек, слегка удивившись, зачем это их принесло, а потом, когда все условные фразы были произнесены, передал им пакет и сказал:

– Вот за это молодцы! Так-то лучше, чем по улицам собак гонять. Вырастете – поймете, какое большое дело вы делали.

– Мы и сейчас понимаем, – с гордостью заявил Валентин.

– Ну, если понимаете, тогда смотрите в оба, чтобы ни-ни, ни в чем не оступиться!

– Будьте спокойны, – произнес Николай, как всегда немного растягивая слова.

Приятели пошагали на станцию. Пакет Митя сунул на дно корзинки.

Разыскать Лагунова из Смоленского стрелкового полка было не таким простым делом, как думали ребята. Теплушек разных на путях стояло много, где какой полк, часто и сами железнодорожники понять не могли, а солдат всяких частей и родов оружия – столько, что глаза разбегались. Как узнать, где этот Смоленский стрелковый?

Приятели решили спросить. Валя пошел к вагонам, а Николай с Механиком остались в стороне – посмотреть, что будет.

В тени одного из вагонов сидел сивоусый, маленького роста пехотинец и чинил рубаху. Валя подошел к нему.

– Дяденька, тут стоит Смоленский стрелковый полк?

– Пошел отседова! – закричал солдат. – Я тебе дам, смоленский. Какое тут твое дело?

Валя ни с чем вернулся к ребятам.

– Погоди, не так надо. – Николай подумал немного, потирая ежик своих рыжеватых волос. – Я сейчас.

Он взял из корзинки яйцо и в ближайшей лавочке обменял на две папиросы.

Держа папиросу в зубах, Николай подошел к одной из теплушек. В дверях сидел, лениво болтая ногами, ухарского вида солдат.

– Землячок, – солидно произнес Николай, – огонек найдется?

– Огонек? Ишь ты, курильщик! Да еще и папиросы!

– Могу угостить, – Николай вынул из кармана вторую папиросу.

– Поди ж ты, богач какой! – удивился солдат. – Ну, давай, коли так. Огонек найдется.

– Мы челябински, не таки как ваши смоленски, – подделываясь под тон солдата, заметил мальчик.

– А как ты знаешь, что мы смоленски?

– Неуж по погонам не узнать: номер-то он зря, што ли, – врал без зазрения совести Николай, изо всех сил удерживаясь, чтобы не закашлять от папиросы. – Вашего брата нынче тут, что саранчи – привыкнешь.

– Ай, соврал: наша часть Витебска, смоленски вон те, три дальни теплушки, а сам я и не витебский, из-под Калуги, не угадал брат челябинский, – не вышло.

Солдат довольно засмеялся, засмеялся и мальчик.

– Ну, прощай покуда.

– Заходи паренек: от папироски мы никогда не прочь. Хороши.

– Бери, служивый, и эту – бычка, – Николай ловко откусил и выплюнул огрызок мундштука. Он был рад отделаться от папиросы: его начало мутить с непривычки. – Ну, прощай!

Довольный своей хитростью, Николай солидно пошагал дальше, сделав приятелям незаметный знак: идите, мол.

Ребята двинулись следом.

Все шло, как нельзя лучше. Но тут неожиданно произошло событие, которое едва не погубило все дело.

Навстречу ребятам по путям шел молоденький подпоручик. Он был слегка навеселе, что-то насвистывал, помахивая тоненьким прутиком.

– А, молочко! – протянул он, поравнявшись с Митей, – кстати, кстати. А ну, – остановил от Митю: – Оно не кислое?

Ребята от неожиданности оторопели. Уж не Лагунов ли это? Спрашивает – кислое ли молоко. Они переглянулись. Нет, это подпоручик, а тот вольноопределяющийся. И потом не так спросил, как надо.

Механик сообразил первый.

– Непродажно, – буркнул он.

– Как непродажно? А что вы тут бродите? Воровать?..

– Зачем воровать, ваше благородие, – вмешался Валентин, – мы продавать ходим.

– Продавать? – рассердился офицер, – а говоришь: непродажное.

– А у нас один дяденька уже купил, задаток дал, – попытался вывернуться Митя.

– Какой такой дяденька? Тут никаких дяденек нет.

– Солдат один.

– Солдат? Солдатам покупать молоко не положено! Врешь, мерзавец! Давай сюда, говорят, бутылку!

Николай, наблюдавший эту сцену, подбежал к ребятам.

– Ваше благородие!

– Ну, чего еще? – обернулся тот.

– Ваше благородие, эвон там пьяный солдат мотается.

– Какой еще пьяный, где?

– За той вон линией…

– Ах, негодяй! Вот я ему! – офицер повернулся и пошагал.

Ребята шмыгнули за вагон.

Лагунова они отыскали быстро. Мальчики как-то сразу узнали его, хотя никогда не видели. У вагона стоял молодой, высокий, белокурый солдат. Потому, как сидела на нем чистенькая гимнастерка, по его гладко выбритому лицу да и по кантам на погонах можно было сразу узнать вольноопределяющегося. Ребята вгляделись внимательнее. Сомнений не могло быть: на среднем пальце левой руки блестело обручальное кольцо.

Приятели, хорошо заучившие все, что им говорил Данила, без запинки переговорили с Лагуновым.

– Ну и ну! Молодцы! – ласково сказал он. – Идемте со мной. – Они прошли вдоль вагонов, миновали тупичок и присели на куче полусгнивших шпал.

Убедившись, что поблизости никого нет, Митя передал солдату пакет. Тот в это время пил молоко прямо из горлышка и ловко сунул пакет в карман.

– Ну, спасибо, молодцы! В воскресенье приходите к Чертовым баракам. Будьте там ровно в обед – в 12 часов. Там трактирчик есть, «Свидание друзей», маленький такой, серый домишко. Вы сядьте на лавочку напротив. Я из окошка увижу, выйду. На меня внимания не обращайте, будто я и вовсе незнаком вам. Понятно? Проходя мимо вас, я закурю и выброшу вот эту коробку из-под папирос «Араб». Вы подберите ее и передайте тому, кто вас сегодня послал. А теперь – домой, да живее. Молоко я выпил, больше сидеть нельзя.

– Эй, други! – вернул он отошедших ребят. – О нашей встрече никому ни слова и меня, чур, не узнавать. Где бы ни встретили, не здороваться. Мы с вами не знакомы.

– Не беспокойтесь, – Митя, оглянувшись, подмигнул Лагунову, – товарищ… – добавил он шепотом: – Мы ученые.

Солдат засмеялся.

– Ну, ну, бегите домой, ученые! Дал бы я вам на гостинцы да солдатское дело известное…

Но ребятам было не до гостинцев. Гордые и счастливые от удачного выполнения первого серьезного задания, мальчики со всех ног пустились домой.

* * *

Данила был доволен ребятами: для связи лучше не найдешь. Подозрений они не вызывали, а язык за зубами держать умели, поэтому он одобрил план Лагунова, и приятели стали готовиться к воскресному походу к Чертовым баракам. О драке с колупаевцами теперь, конечно, и думать не приходилось.

Одно смущало ребят: на Чертовы бараки идти надо было через вражий край. Попробуй избежать драки! Даниле сказать? Ну нет! Еще подумает, что они струсили.

До Колупаевки шли спокойно и смело, но едва показались первые землянки, ребята в нерешительности остановились. Как быть? Драка задержит, да и неизвестно еще, прорвутся ли, может, придется пятки смазывать.

– Задворками пойдем, – предложил Валя.

– Только бы туда добраться, а там не страшно, – сказал Николай.

Ребята пошли в обход дворов. Это было значительно дальше. А нужно спешить. Но бежать нельзя: не дай бог, кто увидит! На оба поселка трусом прослывешь, на улицу не выйдешь – и свои и чужие засмеют. – Ведь не объяснишь, что к чему. Нервы ребят были напряжены. С минуты на минуту можно нарваться на врагов. Достаточно, чтобы их увидел какой-нибудь карапуз, игравший возле двора. Он мигом поднимет крик, и драки не миновать. У мальчиков замирали сердца от малейшего стука, и они едва сдерживались, чтобы не побежать. Нет, это была не трусость. Ребята бывали во всяких переделках. В своем кругу они считались хорошими драчунами, а такое признание не вдруг завоюешь. Втроем они могли бы, не моргнув, выдержать налет пяти-шести колупаевцев. Но не сегодня.

Неожиданно из-за угла вывернулись двое ребятишек, лет по шести.

– Шматри, чужие. – Мальчишка, что был пониже ростом, локтем толкнул другого в бок.

– Задираться будем? – вместо ответа спросил тот.

– А где наши? Айда, Алешке шкажем.

Приятели слышали этот разговор. Они как раз проходили мимо воинственных карапузов, проходили смирно, как самые примерные мальчики, стараясь даже локтем не задеть маленьких хозяев. Задень такого – беда! Как из-под земли вырастет целая толпа. Изобьют, и сам виноват будешь: не задевай, не обижай маленьких.

– Сейчас своих приведут… – прошептал Николай, не поворачивая головы.

– Провалим все дело, – упавшим голосом тихо проговорил Валентин.

Механик молчал. Прищурив левый глаз, закусив губу, он смотрел куда-то вдаль, лихорадочно соображая, что делать.

Карапузы исчезли, и пока никто не показывался.

Наконец, вот оно – условное место – маленький серый домик с вывеской «Свиданье друзей».

«Будет свидание», – почему-то подумал Валя, оглядываясь. Пока все было спокойно. Колупаевцы не показывались.

Из раскрытых дверей трактира несся обычно пьяный галдеж. Кто-то пел, кто-то ругался, все громко, по-пьяному, разговаривали, перебивая друг друга.

Ребята сели на лавочку у дома напротив. Время тянулось медленно. Из трактира никто не выходил.

– А ну, как солдат задержится, а эти нагрянут, – прошептал Валентин.

– Сиди, брат. Держись, – успокоил Николай. Но по его голосу чувствовалось, что сам он встревожен не меньше.

Вдруг из-за угла показались малыши. Их было уже трое.

– Идут! – шепнул Валя Николаю.

– Вижу, – ответил тот, нервно потирая голову левой рукой.

– Сейчас задирать начнут, – прошептал Механик.

– Драться будем или удирать? – Валентин посмотрел на друзей.

Маленькие задиры медленно, вразвалку приближались. Они не спешили. Знали – никольцам деваться некуда. Вот из-за угла показались ребята постарше, их было человек пять. Трое приятелей замерли. В них проснулся мальчишеский азарт. Что бы там ни было, но если колупаевцы заденут, они ринутся в драку…

В это время из дверей трактира вышел знакомый вольноопределяющийся. Он медленно перешел дорогу. Около ребят задержался. Вынул из кармана коробку папирос «Араб», достал последнюю, закурил и выбросил коробку.

– Ой, какая красивая коробка! – воскликнули все трое и бросились поднимать ее.

Колупаевцы даже остановились от удивления. Еще бы! Трое известных драчунов, один из которых, Колька, славился как голубевод – в ребячьем понимании серьезный человек – вдруг, точно маленькие, кинулись за пустой коробкой из-под папирос!

– Тю, – презрительно произнес Алешка Щербатый – атаман ватаги колупаевцев. – Смотри, Петька, никольцы коробки старые собирают. Мы им покажем, как на наш край ходить. Айда!

Приятели не знали, как им вырваться. Драться? Нельзя! Вдруг в драке коробку отнимут или изорвут. Тогда как? Можно было догнать Лагунова и пойти с ним. Он бы их не дал в обиду. Но нельзя показывать, что они знакомы. Ребята с тоской посмотрели вслед удаляющейся фигуре. Лагунов шел, слегка покачиваясь, как полупьяный.

Неожиданно у Механика созрел план.

– Ребята, давайте ссориться, – шепнул он приятелям.

– Зачем? – удивились те.

– Мы с Валькой вроде из-за коробки драться начнем, у Кольки ее вырывать. А он пусть бежит. Одного колупаи не тронут. А мы вырвемся. Не убьют до смерти.

– Правильно! – сказал Валя. – Беги ты, Механик.

– Почему я? – запротестовал Митя.

– Не разговаривать, ну! – шепотом приказал Николай. – Вырывайте у меня коробку, живо. Они близко.

И вот перед глазами наступавших ребятишек произошла такая сцена, что они от неожиданности даже остановились: трое закадычных приятелей стали вдруг драться из-за какой-то коробки. Колупаевцы дружно захохотали, заулюлюкали.

Митя вдруг изловчился, вырвал коробку, толкнул Николая и пустился наутек, прямо мимо колупаевцев. Те охотно пропустили его. Какой смысл бить убегающего!

– Эй, догоняйте, барахольщики, своего, а то коробку упрет, – кричали колупаевцы. – Чего стоите? Бегите, встретим!

Ребята, конечно, не двигались. Они незаметно осматривались, приняв на всякий случай боевые позы. Все равно им было не до драки. Пусть колупаевцы думают, что хотят. Надо прорываться. Выход был только один: бежать наперерез врагу, в проулок, потом через поле, и небольшое болото в лес.

Мальчики сорвались с места и помчались. Колупаевцы сразу и не сообразили в чем дело, а когда бросились в погоню, между ними и никольцами было уже значительное расстояние.

– Держи их, держи! Тю, тю! – улюлюкали, кричали, свистели преследователи. Каждый из них хотел одного: догнать убегавших и поколотить так, чтобы раз и навсегда отучить ходить на чужой край.

Приятели бежали не оглядываясь: нельзя было терять ни секунды. Вот и последние землянки поселка, сейчас болото, а там и лес. По болоту преследователи вряд ли будут гнаться: сразу за болотом – никольская земля.

В это время над головой ребят засвистели камни. Приятели припустили, что есть силы. Валя чувствовал, что еще немного, и он упадет. В груди резало, во рту пересохло, в висках стучало.

– Ой! – крикнул Валентин от тупого удара в спину. Охнул и Николай: камень угодил ему в ногу.

– Садись! – крикнул он приятелю. Камень просвистел над самой головой.

Ребята присели в болоте, – камни со свистом летели, шлепались в грязь, шуршали по высокой траве. О том, чтобы бежать дальше, не могло быть и речи.

– Ползем, – сказал Николай, и они поползли, прячась в высокой траве, не обращая внимания на жидкую грязь. Каменный град стих. Но ползти было трудно – мешали кочки, противно пахло болотной водой. Едва они поднялись, чтобы бежать, камни посыпались снова. Пришлось опять броситься в траву. Так, переползая и перебегая под градом камней, приятели, наконец, подбежали к лесу. У обоих горели и ныли затылки, Николай слегка прихрамывал.

Механик поджидал ребят по ту сторону железнодорожной ветки, в безопасности, на своей – Никольской – земле. Он встретил ребят громким смехом. Те было обиделись…

– Да вы… взгляните на себя! – сквозь смех проговорил Митя. Они были с ног до головы вымазаны болотной грязью. – Умойтесь вон у колодца.

Но сейчас им было не до того. Не терпелось осмотреть коробку, которая так недешево им досталась. Она была пуста. Даже нигде ничего не было написано. Зачем же Лагунов послал ее. Уж не перепутал ли он? Вот будет обидно-то, за зря натерпелись такого.

Но их опасения оказались напрасными. Когда они, умывшись у колодца, пришли к Губановым, Данила при них же разрезал крышку, – там между двумя слоями картона лежал листок чистой бумаги.

– Зажги, – приказал Данила брату, подавая спички.

– Ты что, сжечь хочешь?

Однако Данила бумагу не сжег. Он только подержал ее над горящей спичкой, и изумленные ребята увидели, как на бумаге стали появляться желтые буквы.

– Видали? – улыбнулся Данила. – Ну, а что тут написано – не вашего ума дело.

– Данилка, скажи, как это? – взмолился братишка.

Данила посмотрел на ребят.

– Ну, ладно! скажу за вашу верную службу. Только, чур, самим не девать, а то попадетесь. Тащи, Митька, соль.

– Чего? – не понял тот.

– Соль, говорю, да чистое перо, новое возьми, чтоб не в чернилах.

Митька мигом принес все необходимое.

Данила растворил соль в воде и написал что-то на чистой бумажке, потом, дав листку просохнуть, подержал его над спичкой, и ребята прочли написанное крупными желтыми буквами:

«Атаманцы – молодцы!»

Приятели были в восторге. Еще бы! Вот это тайна, так тайна! Из-за этого стоило рисковать и идти через Колупаевку. Тем более, что они не очень пострадали. Грязь отмылась, а синяки да шишки дело привычное, заживут!