Текст книги "Монстры Алекса. Книга I (СИ)"

Автор книги: Борис Романовский

Соавторы: Григорий Володин
сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 15 страниц)

Глава седьмая. Двуликие Янусы

Павел Громов.

Я целый день в просидел в кабинете, сверяя записи в «Книге учета преступлений и происшествий» и бледной копии журнала «Посещений больных на дому участковым врачом». Совпадения в записях этих двух журналов были. Очень хорошая девочка – доктор Новожилова Екатерина Викторовна, в ноябре этого года посетила парочку квартир, где, в течении двух недель после ее визита, умерли хозяева – пожилые и одинокие мужчина и женщина. Много это или мало – не знаю, наверное, немного. Но тут никто не заявлял о пропавших из квартиры деньгах – люди были реально одинокими. Я с сомнением посмотрел на стопки бумаг о пропавших из квартир деньгах – сроки поджимали, а решения не было. Был огромный соблазн пойти на поводу у шефа и сделать по обоим материалам постановления об отказе в возбуждении уголовного дела – основания у меня были, до помощника районного прокурора, проверяющего отказные материалы на предмет законности и обоснованности их вынесения, очередь дойдет, дай Бог, через полгода, а там или ишак сдохнет, или падишах. У меня оставалось двое суток до точки невозврата, и я выдвинулся в сторону участка доктора Новожиловой.

Моя рука не успела коснуться кнопки звонка возле деревянной, перекрашенной множество раз, двери, когда она распахнулась перед моим носом.

На пороге стояла худосочная бабуля с шальными глазами, в поношенном, как будто побитым пылью, темно –сером деловом костюме, с юбкой до колена. Если бы не отсутствие шляпы и крысы на плече, я бы назвал образ старухи шапокляк законченным.

– Ну и что ты тут вынюхиваешь? – бабка не дала мне даже рта открыть: – Что ищешь на свою голову? Иди отсель, пока я мильтонов не вызвала!

Я развернул удостоверение:

– Уголовный розыск, оперуполномоченный Громов, Дорожный РОВД.

– И что ты мне своей ксивой тычешь? Я тебя срисовала, пока ты на третьем этаже с глухой дурой Потеряевой через дверь перекрикивался…

– Зачем тогда меня милицией пугаете?

– Так прикольно же, тем более ты здесь шляешься, честных пенсионеров пугаешь…

– Это вы что ли уважаемая честная пенсионерка?

– А чем я тебе не пенсионерка? Самая натуральная!

– Нет, я насчет честности спросить хотел…

– А ты меня тут на скандал не провоцируй, у меня все судимости погашены, так что нефиг тут…

– Все, я понял, что разговор не получится, всего вам хорошего.

– И ты не хворай… – дверь за моей спиной захлопнулась, чтобы через пару секунд вновь распахнуться.

– Эй, Громов, иди суда…

– Что-то забыли? – я настороженно обернулся.

– Иди сюда, не бойся, я не укушу –противная бабка отступив в глубь квартиры, манила меня рукой.

Я пожал плечами и вошел в квартиру.

– Извиняй меня, что-то я погорячилась. Давай, присаживайся, поговорим.

– Слушая вас.

– Ты не дуй губы, я же извинилась. С чем ты народ обходишь, я слышала. Про докторшу нашу плохого сказать ничего не могу. Девица вежливая, знающая, обходительная. У меня была месяц назад, у меня температура под сорок была, вот я ее на дом и вызвала. Никаких чудо-таблеток она мне не предлагала, выписала микстуру от кашля и парацетамол.

– Спасибо, конечно, за информацию…

– А ты надеялся, что я тебе расскажу, как она отраву людям продает?

– Я надеялся на информацию, которая мне поможет…

– Ну ты не там копаешь, мент. Врачица наша на такое не способна, по ней же видно, что она тюха-матюха. А тут надо, чтобы в человеке духовитость была.

– Для чего духовитость?

– Ты меня за дуру то не держи, я у «хозяина» за две ходки «пятнашку» отмотала, а там тогда такой народ сидел, не чета нынешним. Я же от женщин слышала, что у покойниц деньги пропали, и якобы им какой-то доктор им чудо– лекарство, от всех болезней, за большие деньги обещал. А дальше то вообще просто. Если ты второй день тут бегаешь, а покупателей чуда таблеток не нашел, значит их и нет, живых во всяком случае. А если их живых нет, то значит таблетки эти всех на тот свет отправляют, а не по случайности, типа такое лекарство сильное, что от улучшения здоровья сердце не выдержало. А если бы я отраву продавала, я бы на месте отравителя должна была бы убедится, что человечек точно на тот свет отправился, и никакие врачи его не успели откачать. Правильно я говорю?

– А вас как по имени –отчеству величать?

– Матрена Васильевна Огородникова, одно тысяча девятьсот двадцать восьмого года рождения, тринадцатого февраля. А ты почем спрашиваешь?

– Так вы так рассказываете подробно и со знанием дела… Вы по каким статьям сидели?

– В сорок шестом году по сто шестьдесят седьмой статье УК, по третьей части, за разбой, вооруженный. А в шестьдесят девятом за растрату села, но там уже совсем другая история. И не смотри на меня, в сорок восьмом году молодая была, глупая, с жиганами козырными связалась. А я молодая была отчаянная, да с войны у меня шпалер оставался. Вот меня с ним и приняли…Ну и дали по полной. Так что, мне все эти расклады как открытая книга.

– Это все конечно интересно, но пойду я. Рад был знакомству и так далее…

– Ты погоди, молодой, я че сказать хотела…

– Слушаю.

– У бабушки денежек мало…

– Не понял?

– А что ты не понял? У бабушки пенсия маленькая. Очень маленькая. А поломойкой подрабатывать я не пойду. Может ты мне, командир, что посоветуешь?

– А что посоветовать то? Я никак не разберу, уважаемая, что вам надо?

– Командир, может бабушка тебе чем пригодится, за денежку малую…

– Поработать хотите? А ничего не смущает?

– Знаешь, командир, когда ты старая и никому не нужна, уже ничего не смущает.

– И на какие суммы вы рассчитываете?

– Да мне сколько не дай, все хорошо будет. Ты же бабушку обманывать не будешь?

– Ладно, договорились. Завтра утром зайду, принесу диктофон. Пойдете к доктору вашему, жалуйтесь на общее недомогание, головную боль, боль в суставах. Скажете, что слышали про вытяжку из женьшени, что готовы за любые деньги купить. Ну и в очереди пока сидите, с другими людьми на эту тему общайтесь, или знакомых кого встретите. Задание все понятно или повторить?

– Да уж что непонятного, все разъяснил очень подробно. Если бы мне в молодости так все доступно разъяснили, то я бы, уверена, по кривой дорожке не покатилась…

– Иронизируете, Матрена Васильевна? Ну-ну. До завтра, около восьми утра приду, будьте готовы.

Ответственный за оперативную работу, заместитель начальника уголовного розыска, капитан Власов Владимир Николаевич пучил на меня глаза, совсем как Петр Первый в «России молодой», ерошил свои кудрявые патлы и делал вид, что не слышал мою просьбы выдать мне диктофон для проведения оперативного мероприятия.

Когда я повторил свою просьбу в третий раз, Власов, очевидно поняв, что чтобы избавится от меня, мне надо что-то дать, тяжело вздохнул и вышел в примыкающую к его хитрому кабинету кладовку, где хранилась разное барахло, по мнению министерства внутренних дел, на высоком обеспечивающая нам проведение различных оперативных мероприятий. Через прикрытую дверь доносился шум от падающих предметов, приглушенные ругательства и прочие сопутствующие шумы. Наконец заместитель начальника розыска вышел, бережно приживая к животу бежевое нечто.

– Диктофон «Топаз»?

– Батарейки и кассету сам купишь, микрофон найдешь. Если потеряешь, в двойном размере из зарплаты вычтут.

– А сколько он стоит?

– Балансовая стоимость шестьсот рублей.

Первым моим инстинктивным желанием было отказаться от сего чуда инженерной мысли стоимостью как две с половиной моих зарплат, но до появления маленького «Сони», который я, не в этом мире, купил за вполне божеские деньги, оставалось еще лет пять, поэтому деваться мне было некуда.

– Спасибо.

– Не прое… и бумаги оформи. –напутствовал меня руководитель.

– И куда я его запихаю, чудо это, прости господи? – старуха Шапокляк, в миру Матрена Васильевна Огородникова, восемь утра была явно не в духе.

– Вообще то сами на работу напрашивались, я никого не неволил. Если что не устраивает, то наша встреча была ошибкой. – я сам был в плохом настроении. Вчера, купив в магазине шесть «средних» круглых батареек 343, и приспособив к диктофону выносной микрофон от «Кометы-двести двенадцать», я долго разбирался с последовательностью нажатия кнопок и чувствительностью микрофона, а теперь пытался донести правила пользования до бабки.

– Куда мне его запихать? – повторила свой вопрос вредная старуха.

– Куда-куда! В ридикюль. – разместить звукозаписывающую бандуру советского образца под одежду явно было невыполнимой задачей: –Сумочка дамская есть?

– Конечно. – с достоинством ответила мне бабулька и через пару минут предоставила на выбор три аксессуара. Кроме обычной, полу-хозяйственной сумки, коричневого цвета, на молнии были две дамские сумочки.

Первая – черная, лакированная, без ручек, только позолоченный замочек нарушал строгость ее линий, – была откровенно мала, чудо советской спецтехнике влезала в него любой, но половиной.

Вторая сумка поглотила диктофон полностью, но микрофон, размером с мой кулак, из этой сумочки торчал наружу.

– Ну, значит, вот с этой пойдете! – я показал рукой на полу-хозяйственную.

– Она мне к костюму не подходит.

– Все, я пошел! – я с трудом сдержал рычание: – Жду вечером, около шестнадцати часов.

– А деньги?

– По результатам работы.

Вечер того же дня.

Матрена Васильевна Огородникова ушла от меня сильно недовольной, очевидно, что «пятерка», что я ей сунул, не была пределом ее мечтаний. На корню обрезов попытки «инициативницы» поторговаться и рассказать о сложной жизни женщины сложной судьбой и минимальной пенсией я вытолкал неугомонную агентессу и приступил к прослушиванию полученной записи. Запись была откровенно плохой – разговор с доктором перебивали посторонние шумы, шелест бумаги звучал как гром, голоса людей улавливались на грани слышимости, зачастую интуитивно. Но в принципе бойкая старушка довольно точно пересказала диалог между ней и подозреваемой. Бабка не терялась, рассказывая о своих многочисленных болячках и вселенской тоске, сопровождающую подступившую старческую немочь, а затем, вполне естественно, я не заметил какой-то наигранности, подступила к доктору с допросом о чудодейственных средствах, на которые бабушка скопила средств и которые она готова потратить, лишь бы вернуть хоть частичку здоровья.

Молодая докторша стойко отбивалась, ратуя за официальную медицину и таблетки из аптеки. Я пытался уловить в ее словах хоть какой-то признак заинтересованности, но нет, только усталость и чуть-чуть раздражения от напористости неуемной бабки. Перемотав чуть-чуть назад кассету с помощью карандаша, так как батарейки уже откровенно не тянули, я еще раз прослушал неразборчиво записанный момент и с раздражением выключил диктофон. Если в течении суток-двух Матрене Васильевне не позвонит или не постучит в дверь продавец чудодейственных пилюль версию с участковым врачом можно считать отработанной с нулевым результатом.

Кузнецов Александр Евгеньевич, подследственный.

Встреча с капитаном из Комитета государственной безопасности прошла на следующей день в пельменной на улице имени Гетмана. В «стекляшку» Сашок пришел вместе с Кольком, Сивый от участия в встрече отказался. Когда же Сашок потихоньку спросил сидельца, не западло ли встречаться с «гебистом», Сивый задумчиво пожевал губами, после чего нехотя процедил, что жизнь – штука сложная, и с некоторыми структурами ругаться не стоит.

Сашок сосредоточено жевал резиновую, пахнущую уксусом, начинку разварившегося и потерявшего белую оболочку, пельменя. Рядом, периодически отпуская шуточки, занимался тем же самым Колек. Из экономии сметану парни не брали, улучшая вкус безвкусных кулинарных «шедевров» стоящими на высоких, колченогих столиках красным перцем, уксусом и горчицей.

– Молодые люди, можно у вас приземлиться – мужчина в хорошо сидящем сером драповом пальто поставил на столик стакан компота: – здравствуйте.

– Здравствуйте. – Колек завертел головой по сторонам: – О, Сашок, я там пацанов знакомых увидел, я к ним отойду.

И Колек, подхватив тарелку с плавающими в бульоне пельменями, быстро пошел от столика.

– Слушаю вас, Александр Евгеньевич. Вы же просили о встрече. – молодой мужчина с приятным лицом без особых примет, отпил из стакана и посмотрел в глаза Сашку.

Волнуясь и сбиваясь с мысли, Сашок начал рассказывать, как его подставили менты, навесив на него грабеж, подбросив ему на лоджию портфель потерпевшего и похитив из гаража матери парию консервированного мяса. И теперь он, невинно, идет под суд, а кто-то получил за неправедное дело звездочку на погоны и еще обогатился.

– А откуда у вас, Александр Евгеньевич, в гараже консервы оказались?

Сашок вздрогнул – этот вопрос был для него самым опасным, и сейчас он не мог решиться – соврать страшному и загадочному чекисту или сказать правду. Помолчав несколько секунд, Сашок решил соврать.

– Понимаете, мне их на хранение оставили малознакомые кооператоры. Они где-то купили по случаю, а теперь ждут начала навигации, чтобы на север, по Реке, консервы отправить.

– Данные этих кооператоров есть?

– Понимаете, я их только по именам знаю. Познакомились, выпили. Но они меня заставили расписку написать, что я тушенку принимаю на хранение. Так что сами понимаете, весной ко мне придут, а я им что скажу?

– Понятно. – скептически протянул «гебист»: – Ну хорошо. Мы проверим вашу информацию, если что, то вас найдем. А пока не смею вас задерживать.

Положив на столик пару рублей, мужчина шагнул в сторону выхода.

– А как же дело? – жалобно воскликнул Сашок вслед идеально ровной спины, обтянутой серым драпом.

– Какое дело?

– Ну это, уголовное. С грабежом…

– Я же сказал, что вас найдут. А пока устраивайтесь на работу. Если есть возможность, то в какой-либо кооператив. – досадливо обронила спина и продолжила свой путь.

– Ну че, как прошло? – через несколько секунд у столика материализовался Колек, уже без тарелки, который тут же сунул в карман одну из купюр, оставшихся после чекиста.

– Да никак. Сказал– устраивайся на работу, вас найдут и больше ничего конкретного…

– Ну а че ты братан хотел? Чтобы он тебе сразу пообещал дело закрыть и медаль тебе дал? Не, так не бывает. Слушай, пойдем выпьем, раз он нам деньги оставил.

И теперь, хлебнув глоток вонючего «Осеннего сада», сидя на скамейке, утащенной от подъезда в густые кусты за дом, Сашок задыхался от злобы. Твари, как они его достали, все достали. Почему они не могут оставить его в покое, все эти менты, гебисты, Ирка, мать…

Мать. А мать ему сказала, что сдала гараж соседке, потому что у той гараж уже чем-то забит.

– Пацаны – внезапно охрипшим голосом произнес Сашок: – Я тут знаете, что вспомнил?

– Ты уверен, что баба одна живет? – поразмыслив, спросил Сивый.

– Отвечаю, что одна. Ее наши бабы в доме, как только не хаяли. Она раньше в торговле работала, сейчас в декрете. Мать одиночка, хрен знает, от кого родила. Мужика никто не видел. Всегда упакована, машину водит, «жигули». И у нее гараж, такой же, что мне от отца остался, только за два бокса от нашего. А машину она у дома соседнего дома держит, под фонарем.

– Ну да, так то интересно. Фонарь дело такое, только нормальный человек машину бы в гараж загонял, тем более до дома пять минут идти.

– Айда, ее гараж посмотрим – выдвинул идею Колек: – Может быть в щель что-то и увидим.

Извертевшись у металлических ворот гаража торговки, братаны изобразили человеческую пирамиду, и теперь Сашок, как условно, самый здоровый, скрипел под весом худого, но тяжелого, Сизого, который азартно сипя, пытался хоть что-то рассмотреть в небольшую щель на по самой верхней кромке ворот.

– Все, отпускай – раздалось сверху и Сашок отпустил ноги Сизого, после чего со стоном разогнулся.

– Ни хрена не видно, но у нее ворота брезентом занавешены.

– Ну я и говорю, зачем честному человеку гараж еще и занавешивать. – чуть отдышавшись, заговорил Сашок – ему очень хотелось, чтобы собутыльники приняли участие в получении компенсации с торговки, одному делать это было ссыкотно. – Что делать будем?

– А что делать! – Рубанул рукой Сизый: – Если отвечаешь, что она одна, без мужика, то надо к ней идти и предъявить.

– О! Точно! – «бормотуха», булькающая на дне желудка, гнала Сашка на подвиг: – Давайте сегодня к ней и пойдем.

Пошли на дело в десять часов вечера. Подготовились капитально – дверные глазки дверей, выходящей на площадку, залепили жеванной бумагой от газет, что взяли в чьем-то газетном ящике. Колек сказал, что телефонный провод, уходящий в большой распределительный щиток он оторвет. После того, как Колек подал знак, что все готово, Сизый решительно навалился на дверь. Пять минут ковыряния в замочных скважинах и толчков в металлическую дверь торговки возымели действие – из-за двери раздался испуганный женский голос:

– Кто?

Глава восьмая. Выгодная позиция.

В очередной раз возвращаясь с прогулки с Демоном, услышал, как внутри квартиры разрывается дребезжащими звонками телефон. Время было половина двенадцатого ночи, значит что-то плохое случилось с кем-то из близких, либо вызывают на работу. Пока я открывал входную дверь, телефон резко умолк. Надеюсь, что это звонил дежурный по РОВД, который больше не позвонит, и его вопрос разрешиться сам собой. Через час, когда я уже находился между сном и явью, аппарат затрезвонил вновь. В поднятой трубке раздавались какие-то крики.

– Алло! Вас не слышно! –я собирался уже положить трубку на рычаг, когда понял, что среди ночи мне позвонила Алла.

– Алло, это я звоню! – голос женщины звенел, как натянутая струна, чувствовалось, что сейчас мать моего ребенка сорвется в неконтролируемую истерику.

– Алла, говори медленнее, тебя очень плохо слышно. Что случилось?

– Ко мне кто-то пытался ворваться в квартиру. Сильно били в дверь, пытались ее расшатать. И угрожали, орали через дверь. Я стала звонит в милицию, а гудков в трубке не было. Я поняла, что телефон не работает, и стала стучать в стенку, к соседям, чтобы они милицию вызвали. У всех квартир на лестничной площадке глазки были обрывками газет заклеены. Соседи милицию вызвали, эти двое убежали…

– Откуда ты знаешь, что нападавших двое было?

– Они меня убить угрожали в два голоса.

– Алла, ты сейчас от соседей мне звонишь?

– Нет, когда милиция приехала, то сосед нашел обрыв провода в коробке, поэтому я сейчас из своей квартиры звоню.

– И что они от тебя хотели? За что угрожали?

– Ну, если убрать из их слов мат, то они хотели, чтобы я отдала им все наворованное у народа, что храню у себя в гараже.

– Понятно. А теперь объясни, что они конкретно хотят, чтобы ты конкретно сделала?

– Они сказали, чтобы завтра вечером, в двадцать часов ровно, я вышла из дома и пошла в сторону станции метро. Они сами меня найдут и ко мне подойдут. Я должна отдать им ключи от гаража. Паша, что мне делать?

– Алла, мне надо немного подумать. Ты, когда утром просыпаешься?

– Твоя дочь каждое утро будет меня в пять часов утра.

– Хорошо. В пять пятнадцать утра я тебе в дверь потихонечку подскребусь. В это время ни одна сволочь за твоей квартирой следить не будет. Откроешь дверь, и я тебе объясню, что и как надо делать. Выгляни в окно, с твоей машиной все в порядке? Женщина испуганно охнула, я услышал топот ее ног, а через минуту раздалось ее испуганно– обиженное:

– Паша, ну зачем так меня пугать? С машиной все в порядке.

– Алла, я не пугаю, просто от этих сволочей всего можно ожидать.

В пять часов утра я передал заспанной и взлохмаченной Алле ключи от гаража и угнал ее «жигуленок» к отделу милиции, заодно подарил Демону длительную утреннюю прогулку.

Кузнецов Александр Евгеньевич, подследственный.

Эту богатую сучку мы вчера напугали знатно. За малым ей дверь не расшатали, навалившись на нее вдвоем с Сивым, что тупая баба за дверью в конце концов даже подвывать стала от страха. В конце концов она обещала нам все сделать, что мы велели. Правда, под конец, приехали менты, хорошо, что Колек, что стоял на шухере, на подъездном балконе, загодя, разглядел несущуюся в сторону этого дома «ментовскую» канарейку. Очевидно, кто-то из соседей, кому мы провода не оборвали, до мильтонов, все-таки дозвонились. Сегодня мы собрались в половину восьмого вечера, во дворе соседнего дома. Сивый оббежал все окрестности, поводил по сторонам жалом и сказал, что ментов он в округе не чует. Мы засели в беседке на территории детского садика, пили «Жигулевское», из трехлитровой и наблюдали за подъездом, где жила торгашка. Ровно в восемь часов вечера хлопнула дверь подъезда и на крыльце показалась женская фигура в белом, приталенном пальто. Тревожно оглянувшись по сторонам, баба двинулась в сторону станции метро.

– Ну что, парни, пошли – Колек толкнул меня в плечо и мы, держась в отдалении, двинулись вслед за нашей белым силуэтом. Пройдя метров пятьсот, до проспекта осталось пройти всего пару домов, мы с Кольком ускорились и вскоре догнали тетку – дальше тянуть было нельзя, возле проспекта уже было много пешеходов, а если женщина, испугавшись, поднимет крик или начнет сопротивляться, все сорвется. Мы с Кольком подхватили испуганно охнувшую и попытавшуюся оглянуться девку под руки:

– Не оборачивайся, сука, а то порежем! – зашипел как змея Колька: – давай ключи, быстро!

Женщина, испуганно ойкнув, сунула руку в сумочку, откуда достала связку ключей с большой деревянная бомбошкой на металлическом кольце. На бомбошке был выжжен какой-то трехзначный номер.

– Иди до метро и не оборачивайся, если что не так, то тебе и ребятенку твоему конец! – я подтолкнул бабу в спину, и мы быстро двинулись в обратную сторону. Через десять минут мы с кентами стояли во дворе моего дома, не зная, что делать раньше.

– Ну что, сегодня пойдем смотреть или завтра? – меня, после всего, охватила, какая то эйфория, как будто я опрокинул в себя пару стаканов. Мне до зубовной боли хотелось быстрее увидеть мои богатства.

– Пошли сейчас, а то вдруг она завтра передумает, да попросит кого ни будь, чтобы ей замки поменяли, лови ее потом. – пожевав бледными губами, пробубнил Сивый.

– Я ей поменяю! Я ее, если что, на перо посажу! – неожиданно сурово сказал я, сам поверив в то, что я это сделаю: – Чтоб этой барыге неповадно было пацанов кидать.

– Точняк! Давайте, сейчас пойдем! – решительно бросив бычок в снег, сказал Колек: – Только я с той стороны гаражи обойду, а вы с этой стороны смотрите, чтобы менты не приняли вас.

Коля исчез в сгустившейся темноте, а мы с Кислым, потоптавшись еще пять минут во дворе, двинулись в сторону гаражного кооператива. Откуда появился патрульный «уазик», мы не поняли. Вроде бы, только что, за нашими спинами никого не было, а тут уже скрипят тормозные колодки и искаженный голос доносится из громкоговорителя, закрепленного на крыше патрульной «канарейки»:

– Молодые люди, стоим на месте.

Мы с Колей замерли от неожиданности, сзади хлопнули двери и перед нами появились два мента, одетые в серые кителя.Я ждал, что из машины сейчас выскочит торгашка в белом пальто и заорет, что это мы ее ограбили, но никто не появился, да и менты вели себя странно.

– Добрый вечер! – фальшиво заулыбался один из ментов, со старшинскими погонами: – Куда идете, молодые люди?

– Да мы здесь живем, вон в том доме. – Коля махнул рукой в сторону моего дома: – Мы просто гуляем.

– Вы сегодня пили?

– Да мы по пиву выпили всего. Ведем себя хорошо, сейчас домой пойдем.

– Нет, парни, вам не повезло. У нас в отделе потерпевшая сидит, ее ограбили двое, похожих на вас, поэтому придется проехать с нами в отдел. Женщина на вас взглянет, если не вы, то пойдете по своим делам. Давайте, загружайтесь в машину.

Павел Громов.

На крышу двенадцатиэтажного дома я поднялся в половину седьмого вечера. С крыши был отлично виден подъезд, в котором жила Алла и дорога через дворы до самого проспекта. Трех хмырей, что крутились на территории прилегающего к дому Аллы детского сада, я заметил за полчаса до назначенного времени встречи.

Через маленький театральный бинокль – единственную оптику, что я сумел найти, я разглядел опухшую морду Сашка, глотающего мутное пиво из трехлитровой банки.

– Двести восьмой, двести восьмой, ответь седьмому… – расположенная на высоте тридцати пяти метров переносная рация, спрятанная под курткой, отлично держала волну.

– Двести восьмой, на связи…

– Люди на месте, я их вижу. Через полчаса начнем.

– Понял тебя седьмой. Через полчаса будем на месте.

– Понял тебя, двести восемь. Будем через полчаса на месте.

В восемь часов вечера из подъезда выскользнула одетая в белое, издалека различимое, приталенное пальто, Алла. Оглянувшись по сторонам, женщина, за инструктированная мной до предела, быстро пошла в сторону проспекта.

Сашок и еще один парень перемахнули через невысокий металлический заборчик и двинулись вслед за стройной фигурой в белом, держась в отдалении. Третий тип, худой, какой-то дергающийся, одетый в коричневое пальто и серую кроличью шапку, остался в беседке, внимательно глядя вслед удаляющимся Сашку и второму парню.

Аллу, что не оглядываясь, быстро шла в сторону проспекта, Сашок с подельником догнали в последнем, перед оживленной улицей, безлюдном и темном дворе. Они догнали женщину, ухватив ее под руки. Я уже решил срочно вызвать автопатруль, что затаился на параллельной улице, но два темных силуэта уже оторвались от замершей женской фигуры и, постоянно оглядываясь на Аллу, побежали обратно.

Алла, потоптавшись на месте, повернула назад, к своему дому. Я следил за ней, пока за спиной женщины не захлопнулась дверь подъезда. Все, свою роль Алла отыграла на сто процентов. Осталось только провести последний акт сегодняшней пьесы. Три типа, затихшие в беседке, подождали около десяти минут, после чего Сашок с другим парнем двинулись в сторону ворот гаражного кооператива, а третий мужик, тот что в коричневом пальто, выглядевший более старшим, неторопливо двинулся к дальним воротам гаражей.

– Двести восьмой, ответь седьмому!

– Седьмой, слушаю тебя.

– Два человека идут к воротам гаражного кооператива. Один в серой куртке, с капюшоном, второй в черном бушлате и черном «петушке».

– Поняли тебя седьмой.

– Давайте, сделайте все, по полной программе.

Я спустился на лифте вниз и пошел в сторону дальних ворот гаражного кооператива.

Сашка и второго парня загружали в «собачник» автопатруля, когда я прошел мимо. Вокруг гаражного кооператива шла узкая утоптанная тропка, ограниченная справа и слева желтыми пятнами, и собачьими экскрементами, украшавшими грязный городской снег. Мужик в коричневом пальто показался на тропинке, когда мне оставалось дойти до ее конца всего шагов двадцать. Я поравнялся с ним. Это был типичный сиделец, худой, невысокий, с обтянутыми морщинистой кожей скулами. Я поравнялся с мужиком, шагнул с тропинки в глубокий снег, и когда человек шагнул мимо меня, ударил его в голову сзади. Человек упал лицом вниз, широко раскинув руки в стороны, шапка, взмахнув длинными ушами, слетело с коротко стриженной головы, а из правого рукава пальто в снег скользнул небольшой нож с плексигласовой рукояткой, набранной из бело-красных накладок. Лежащий человек зашевелился, очумело вертя головой, попытался встать, но я наступил ему на спину.

– Ты, перхоть зоновская, вы на кого клювы разинули. Еще раз сунетесь, куда вас не звали, сдохните все трое. Ты услышал меня, козел?

– Да ты кто такой…

Я пнул финку, которая мелькнув серебристой рыбкой, улетела куда то в кусты, росшие вокруг гаражей, а затем, дважды пнул жулика по ребрам.

– Еще раз появитесь мне на глаза – убью!

Когда я заворачивал за угол гаражей, тело, лежащее на тропе, начало слабо шевелится.

Кузнецов Александр Евгеньевич, подследственный.

В отделе нас выгрузили из «собачника», отвели в дежурную часть и посадили на скамейку.

Доставившие нас менты уселись напротив, достали бумаги и стали что-то заполнять, спросив у нас фамилию, имя, отчество и прочую фигню.

– Доставайте все из карманов. – не поднимая головы от бумаг, буркнул старшина.

Мы с Кольком встали и начали выгребать все из карманов. Старшина лениво поворошил пальцем две кучки ключей, мятых сигаретных пачек и еще более мятых денежных купюр. Потом ухватился за связку ключей, полученных у торгашки.

– От чего ключи?

– От гаража, от отца остался, в наследство.

– А что за номер? – палец, с желтым от табака, ногтем, ткнулся в коричневые цифры, выжженные на поверхности деревянного шара.

– Номер гаража.

Старшина повертев связку ключей в руках, вдруг ухватился за деревянный шар двумя руками и провернув его, разделил на две половины.

– А это что?

Я увидел в половине деревянного шара какую-то грязно-зеленую массу.

– Это не мое! – что-то ледяное ухнуло куда то вниз живота.

– Ключи твои?

– Ключи мои!

– Это не твое?

– Не мое…

– Тупо звучит, да? Давай подписывай протокол изъятия.

– Я не буду!

– И не надо. Товарищи, вы все видели?

За моей спиной две тетки, на которых я не обращал раньше внимания, закивали головами, подтверждая, что все видели и слышали. Пока я хлопал глазами, деревянный шар вновь закрутили, после чего упаковали в пакет, опечатали и подписали, поставив пометку, что я от подписи отказался, после чего меня вновь запихнули в камеру, ту, в которой я сидел в прошлый раз. К моей радости, сейчас я сидел в камере один.

Павел Громов.

На работу я пришел в прекрасном настроении. Когда же я увидел, выглядывающее из узкого окошка камеры, унылое лицо Сашка, мое настроение стало еще лучше. В книге учета сообщений о преступлениях значилось, что у гражданина Кузнецова Александра Евгеньевича изъято вещество темно-зеленого цвета, направленное для проведение экспертизы.

– Слава, а за кем Кузнецов числиться?

– Не за кем. – дежурный по РОВД подтянул к себе книгу учета: – Задержали пепеэсники вчера вечером, результатов экспертизы пока нет.

– Я возьму его, пообщаюсь?

– Если объяснение заодно возьмешь, то забирай.

– Вылезай, убогий. – я с третьего раза открыл заедающую задвижку на двери камеры и поманил пальцем сидящего на лавке Сашка.

– Ну что, допрыгался, придурок? Теперь сядешь надолго. – я довел Александра до кабинета и швырнул его на стул со сломанной ножкой.

– Я не виноват не в чем, это мне подбросили…

– Кто тебе что подбросил? Ты сказал, что ключи твои, понятые это слышали. На связке твоих ключей обнаружен тайник с веществом, похожем на наркотики. Сейчас придут результаты экспертизы, и ты поедешь в тюрьму до суда. Вот и все.

– Можно мне сделать один звонок.

– Ты что, американских сериалов насмотрелся. Нет у нас в законодательстве права на один звонок. Давай рассказывай, где наркотики взял.

– Мне правда очень надо позвонить. Я тут помогаю кое-кому. Если дадите мне позвонить, то вам дадут команду, и вы меня отпустите. – судя по дрожащему голосу Кузнецова, он и сам верил в чудодейственную силу телефонного звонка.