Текст книги "От Земли к Андромеде (СИ)"

Автор книги: Борис Мишарин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 21 страниц)

   Они вышли из дока на свежий воздух, Ковалев нес с собой 150-литровую пластмассовую бочку, не захотел оставлять ее внутри – мало ли что. На улице военный закурил, размышляя, что вляпался в какое-то дерьмо и даже фамилии гражданского не знает. Красить токсичной краской старый катер – бред какой-то...

   Вскоре подъехали несколько легковых машин и два Урала с морской пехотой, из одной вышел начальник контрразведки флота и направился прямо к ним. Дело пахнет керосином, понял Иванов. Военный подошел, спросил:

   – Вы Николай Петрович?

   – Да, это я.

   – Разрешите доложить, – он взял под козырек, – контр-адмирал Розов, начальник контрразведки флота, прибыл в ваше распоряжение, Николай Петрович.

   Вот это поворот, удивился Иванов.

   – Как имя отчество? – спросил Ковалев.

   – Вадим Юрьевич.

   – Здравствуйте, Вадим Юрьевич, – Ковалев поздоровался с ним за руку, – необходим взвод бойцов для охраны объекта особой государственной важности. Там на стапелях стоит старенький сторожевой пограничный катер, с этого момента он становится секретным. Вот эту бочку унести поближе к катеру и выставить отдельный пост. К любому, кто попытается приблизиться к бочке ближе пяти метров – применять оружие на поражение.

   – Ясно, Николай Петрович.

   Он махнул рукой, к нему подбежал капитан-лейтенант, выслушав приказ, он отдал свой. Морпехи выпрыгивали из машины, двое подхватили бочку и понесли в док.

   – Товарищ Иванов, расскажите контр-адмиралу – когда и от кого вы обо мне узнали, что вам приказано в отношении меня? С самого начала и желательно дословно. Каждая пропущенная вами буква может иметь серьезное значение.

   – Если контр-адмирал прикажет, то расскажу, но не в вашем присутствии, – заартачился Иванов, – вы человек гражданский...

   – Ваш отказ мне расценивать как попытку узнать кто я или элементарную глупость? – спросил Ковалев.

   Розов не выдержал и вмешался:

   – Я вам приказываю, товарищ капитан первого ранга, рассказывайте.

   – Есть, рассказывать. Сегодня утром меня вызвал к себе контр-адмирал Перегудов, сказал, что гражданские опять что-то замышляют в нашем ремонтном доке. Приказал встретить военно-транспортный самолет, на борту которого будет находиться гражданский, доставить его в док и организовать работы. Что за работы – гражданский сам пояснит. Это все и практически дословно.

   – Понятно, вы встретили, доставили. Теперь перескажите наш разговор с вами и повторный с Перегудовым. Контр-адмиралу Розову следствие вести, и он должен знать все. Да-а, Вадим Юрьевич, прикажите доставить сюда Перегудова, если не согласиться, то силой.

   Розов отдал приказ и слушал уже удивленно-испуганного Иванова, который пересказал все.

   – Спасибо, капитан, все правильно. Теперь займитесь своим основным делом – рабочими и костюмами химической защиты, никто с вас основные обязанности здесь не снимал. Будем красить кораблик.

   – Есть, – ответил Иванов и ушел в док.

   Розов ждал прибытия Перегудова и изредка поглядывал на Ковалева. Совсем молодой человек лет двадцати на вид, но, наверное, крупный ученый, если о нем так заботится министр обороны лично. Он так и сказал, что фамилию его знать не обязательно. И корабль он хочет красить не спроста – может краска антирадарная или еще что. Секрет – есть секрет. Имена крупных ученых держат в секрете, это понятно, но почему он один прибыл. К нему обратился Ковалев:

   – В этой бочке вещество, состав которого особо секретен. Мне нужно знать – по дурости-глупости Перегудов приказал ее изъять, а меня задержать или он изменник Родины и решил состав переправить за границу? Переговорите с ним сами и обязательно с того момента, как он обо мне услышал. Командующий флотом с ним разговаривал или сам министр обороны, что конкретно ему было приказано? Объясните ему, что показания сверите, чтобы заранее не лгал. Если это обыкновенная дурная неисполнительность, то он, естественно, погон лишится, а если другое, то я ему не завидую. Меня можно вашим следователем представить.

   – Есть, Николай Петрович, сделаем.

   Вот, оказывается, в чем дело, здесь действительно может припахивать изменой. Но почему здесь гражданский один? Может быть, как раз и приказали Перегудову обеспечить охрану, минуя контрразведку, чтобы лишнего шума не создавать? Тогда все воистину очень серьезно, снова размышлял Розов.

   Прибыл Перегудов, начал сразу же с вопросов Розову:

   – Задержали этого гражданского, террорист, диверсант?

   – Откуда он здесь появился? – в свою очередь спросил Розов.

   – Командующий позвонил, приказал встретить и доставить в док. Но я понятия не имел, что у него отравляющие вещества при себе. Успел что-нибудь натворить?

   – Иван Ильич, – нахмурился Розов, – давайте по порядку – что вам приказал командующий и дословно? Письменный это был приказ, устно лично или по телефону?

   – Дословно... – хмыкнул Перегудов, – дословно пусть командующий скажет, на то он и командующий, а я все сказал.

   – Командующего я в свое время допрошу...

   – Ты ничего не попутал, Розов, это твой начальник, а не подчиненный, – перебил его Перегудов.

   – Я имею особые полномочия от министра обороны и имею право допрашивать любого, в том числе и командующего. А пока спрашиваю тебя, Иван Ильич, пожалуйста, весь ваш разговор дословно – показания я сверю.

   – Ну... если так, то ради Бога. Командующий позвонил, сказал, что надо встретить гражданского на аэродроме, он назвал имя с отчеством, но я забыл.

   – Командующий приказал вам лично встретить гражданского? – уточнил Розов.

   – Он сказал, что встретить, слово лично не произносил. Доставить в ремонтный док и организовать ремонт старого катера, который уже стоит на стапелях. Какие работы – гражданский сам скажет. По поводу ремонтных работ выполнять указания гражданского. Это все.

   – Наверное, просил организовать охрану? – решил еще уточнить Розов.

   – Это естественно, я целого капитана первого ранга выделил.

   – Товарищ контр-адмирал, – обратился к Розову следователь, – я успел переговорить с командующим флотом, – он пояснил, что отдал приказ по телефону, чтобы Перегудов организовал личную встречу, обеспечил охрану гражданского и выполнял все его указания по ремонту катера без вопросов. Вы подтверждаете слова командующего флотом?

   – Это что за сопля здесь мне вопросы задает? – Перегудов повернулся к Розову.

   – Давайте без оскорблений, Иван Ильич, это следователь и он имеет право спрашивать, – ответил Розов.

   – Вылупился из училища, а так и не научился с адмиралами разговаривать... Подтверждаю слова командующего, но что это меняет – гражданский отравляющие вещества в док занес. Вы его арестовали, господин следователь, или яйца по молодости мнете? – с усмешкой произнес Перегудов.

   – Кто вам сказал про отравляющие вещества? – вновь спросил Ковалев.

   – Капитан первого ранга Иванов доложил, – ответил Перегудов.

   – Неправда, Иванов доложил вам о краске, которая токсична при прямом контакте, на расстоянии она безопасна. Вы все время лжете, зачем вам понадобилась эта краска – продать ее за границу?

   – Да я тебя, сопляк сейчас лично порву...

   Перегудов кинулся к Ковалеву, но Розов махнул рукой и Перегудова схватили морпехи.

   – Гражданин Перегудов, вы арестованы по подозрению в измене Родине, – объявил Ковалев.

   – Уведите, – приказал Розов.

   – Вадим Юрьевич, какая измена, ты меня сто лет знаешь, – пытался кричать Перегудов, когда его уводили.

   Розов смотрел на Перегудова с сожалением и злостью одновременно. Дурак... как только погоны адмиральские смог получить?.. Может он действительно дебил, а не изменник? Разберемся...

   Выкрашенный катер спустили со стапелей и отвели к дальнему причалу, оставив на нем отделение морской пехоты для охраны. Ковалев улетел домой.

   Через две недели начались учения, на которых присутствовал лично верховный главнокомандующий, который поставил задачу авиации, надводному и подводному флоту обнаружить и условно уничтожить сторожевой пограничный катер в акватории моря. На поиски условного противника поднялась вся авиация тихоокеанского флота, вышли корабли и подводные лодки. В течение дня они безуспешно бороздили вдоль и поперек объявленный квадрат учений.

   Ковалев, находящийся на сторожевом катере, наблюдал за морскими просторами в бинокль и отдавал команды капитану следовать тем или иным курсом, чтобы не столкнуться с кораблями и не приблизиться к ним более чем на полмили. На воздушные суда, пролетающими прямо над головами, он вообще не обращал внимания – с высоты и на скорости пилоты визуально не видели катер.

   Первый этап учений подошел к концу и сторожевой катер взял курс к месту встречи с флагманским крейсером, на котором находились верховный главнокомандующий и министр обороны. Они уже подводили промежуточные результаты первого этапа учений. Командующий флотом выразил сомнение в порядочности Ковалева:

   – Извините, товарищ верховный главнокомандующий, но я сомневаюсь, что сторожевой катер находился в заданном квадрате учений. Таким количеством авиации и кораблей его невозможно не обнаружить. – Он разложил карту на столе. – Вот здесь есть бухта, наверняка сразу катер ушел туда и спрятался за скалами, покинув заданный квадрат. Другого варианта предположить не могу.

   – Адмирал, – неодобрительно посмотрел на него верховный главнокомандующий, – на настоящем театре военных действий не будет квадратов и глупых противником. Если вы считаете, что катер покинул район учений, то почему не проверили эту бухту, разве не вы командовали учениями? Вы уже к середине дня прекрасно поняли, что катер исчез, но никакой инициативы не проявили, топтались бес толку на одном месте. Ладно, посмотрим, что нам пояснит командир катера. Кстати, он уже должен прибыть по времени.

   – Горизонт чист, товарищ главнокомандующий, это подтверждает мою версию, – оправдывался командующий флотом.

   – Эй вы, слепошарые, давайте шлюпку по левому борту, – послышался голос через громкоговоритель.

   – Вот вам и чистый горизонт, адмирал... принимайте командира катера по левому борту, – ухмыльнулся, а потом рассмеялся верховный главнокомандующий.

   Командующий флотом выскочил из рубки, набросился на командира крейсера:

   – Почему не доложили о прибытии катера?

   – Мы его не видели... приборы и сейчас его не видят, хотя он стоит в одном кабельтове от нас.

   Ковалев поднялся на борт крейсера, командующий сразу же накинулся на него:

   – Что за вид у вас, почему в гражданской одежде?

   – Все в порядке, адмирал, он человек не военный, здравствуйте, Николай Петрович, – министр обороны поздоровался с Ковалевым за руку, – до последнего не верил, что так получится. Ну вы даете...

   Кудасов обнял по-дружески Ковалева, похлопал по плечу и пригласил в кают-компанию, попросив командующего флотом остаться на палубе.

   – Это кто такой? – спросил командующий командира крейсера.

   – Понятия не имею, товарищ адмирал, сказали, что командир этой старой посудины.

   Кудасов познакомил Ковалева с верховным главнокомандующим. Романов Владимир Сергеевич с удивлением и восхищением смотрел на молодого человека.

   – Не думал, что вы так молоды, Николай Петрович. Значит не перевелись еще на Руси богатыри науки! Присаживайтесь, может быть чайку?

   – Чайку можно, – ответил Ковалев.

   Кок принес чаю всем троим. Романов отпил пару глотков, спросил:

   – Сергей Валентинович рассказывал мне про представленный вами образец металла, доложили мне и о покраске катера. Это две разные технологии... краска, отражающая волны и антибронебойный металл... Что-то еще есть в заначке?

   – Вас неправильно информировали или вы не так поняли, Владимир Сергеевич, – ответил Ковалев. – Я представлял в качестве образца лист металла толщиной ноль один миллиметра – это так. Краска... будем условно называть изделие краской – это тот же самый, но жидкий металл. При нанесении краскопультом образуется пленка толщиной как раз ноль один миллиметра. Краска, как мы условились, застывает довольно быстро и на поверхности остается лист металла, повторяющий форму первоначального изделия. Именно этот металл и не улавливается эхолотами, радарами, он поглощает волны, они не отражаются и не возвращаются назад, поэтому приборы не видели сторожевой катер. Человеческий глаз видит, но на близком расстоянии. Толщины покрытия краской вполне достаточно, чтобы выдержать снаряды и ракеты. В этом вы убедитесь, когда нанесете удар по катеру с расстояния не более двух с половиной кабельтовых, иначе его элементарно не будет видно.

   – Предлагаете провести стрельбы, а потом уже обсудить результаты? – спросил Романов.

   – Владимир Сергеевич, тут обсуждать нечего – катер стоит рядом, но крейсер его до сих пор не видит. После стрельб на катере останется куча сплющенных пуль, осколков снарядов, но уверяю вас – даже царапин не будет. Только надо капитана и моториста с катера забрать, им ничего не грозит, но от страха и умереть можно, когда крейсер обрушится всей огневой мощью на это небольшое суденышко.

   – Интересно... хорошо, так и поступим, – ответил Романов.

   Небольшую команду катера доставили на крейсер. Он отошел до трех кабельтовых и открыл огонь из всех видов оружия. Офицеры наблюдали, как рвутся снаряды на катере, образуя огненные столбы и шары, взрывы торпед накрывали волной небольшое суденышко и вновь пламя взрывов окутывало корпус катера.

   Огонь прекратили по команде, дым от взрывов рассеялся, и офицеры с удивлением наблюдали качающийся на волнах сторожевой пограничный катер. Как он мог устоять в этом пекле, не понимал никто, все надеялись, что он вот-вот пойдет ко дну. Высшие офицеры направились к катеру на шлюпке, ходили по его палубе, пиная сплющенные крупнокалиберные пули и осколки, не смытые волной от взрывов торпед, на понимали, как могли уцелеть стекла в рубке. Ошеломленные и изумленные они вернулись на крейсер.

   Министр обороны, верховный главнокомандующий и Ковалев уединились в кают-компании, не пригласив к себе других высших офицеров.

   – Поздравляю, Николай Петрович, ваша информация оказалась абсолютно достоверной, – произнес серьезно главнокомандующий, – теперь мы сможем начать производство этого удивительного металла и провести реконструкцию воздушных и морских судов. Когда вы сможете передать формулу и технологию производства краски нашей оборонной промышленности, объяснить инженерам имеющиеся тонкости в ее получении?

   – Я отдаю свое ноу-хау и остаюсь за бортом? – в свою очередь спросил Ковалев.

   – Это абсолютно не так, – ответил Романов, внешне не отреагировав на вопрос, – ваш труд будет оценен по достоинству, полагаю, что звание Героя Труда станет настоящим ответом и признанием Родины, за изобретение дадим государственную премию. Вы лично возглавите получение металла на одном из наших оборонных заводов, который наиболее подойдет к данной вами технологии. Достойное жилье, охрана... Вы должны прекрасно понимать, что такого секретоносителя государство не может оставить без соответствующей охраны.

   – Благодарю, Владимир Сергеевич, но все-таки мне бы хотелось уточнить некоторые детали. Разрешите?

   – Конечно, Николай Петрович, слушаю вас, – ответил Романов.

   – Даже не знаю с чего начать... есть два главных момента. Я живу в Н-ске, это мой родной город, в котором я родился и вырос, там я построил «Медицинский центр», это громадная клиника, которая уже успешно противостоит знаменитым учреждениям Америки и Европы. Многие больные, которые получали квалифицированную медицинскую помощь за рубежом, теперь успешно лечатся у нас. В городе работает моя жена, она принимает и успешно излечивает больных, которым не может помочь ни одна клиника мира.

   – Ради Бога, пожалуйста, ваша супруга может возглавить любое отделение больницы и продолжать свой поистине нужный труд в другом месте, – перебил Ковалева Романов.

   – Моя жена не врач, она экстрасенс, работает официально по лицензии. Мы с ней подумали и посчитали, что не стоит тратить шесть лет на обучение в медицинском университете. Так как учиться ей у профессоров нечему, у ней знаний и умений гораздо больше, поэтому она работает под видом официального экстрасенса.

   – Но экстрасенсы не оперируют, не излечивают рак и многие другие болезни, – возразил Романов.

   – Позвольте, Владимир Сергеевич, – вмешался в разговор Кудасов, – совсем недавно по телевизору показывали малыша с четырьмя сложными пороками сердца одновременно. Мальчик погибал, но супруга Николая Петровича провела бескровную операцию, профессора после экстрасенсорного вмешательства не обнаружили ни одного из пороков – абсолютно здоровый ребенок.

   – Разве такое возможно? – удивился Романов, – жаль, не смотрел эту передачу.

   – До сегодняшнего дня все тоже считали, что после прямого попадания торпеды катер не может остаться на плаву, – вставил свою реплику Ковалев.

   – Да-а, значит, это у вас семейное... мне докладывали, что вы окончили два факультета университета экстерном, супруга может сдать экзамены на врача? В качестве исключения можно создать экзаменационную комиссию и после успешной сдачи экзаменов выдать диплом.

   – Благодарю, Владимир Сергеевич, это было бы очень кстати. Но все-таки у меня есть другое предложение, не касающееся медицины. Я сейчас в ваших глазах выгляжу неким кустарем-одиночкой, вы же предлагаете мне возглавить производство металла на одном из оборонных заводов. Полагаю, что этого недостаточно. Необходимо создать небольшое КБ и достаточно солидное производство при нем. Выделить под Н-ском площадку и строиться. Вы ставите задачу – я выполняю. Например, нужны более мощные и экономичные двигатели. Я даю команду инженерам воплотить в жизнь собственные мысли, то есть начертить, а потом произвести двигатели. Необходимо электронное оборудование – станем делать оборудование. То есть этот производственно-научный комбинат не зацикливается на одной отрасли, он многогранен. У вас наверняка возникает вопрос о средствах. Я построю все сам, деньги у меня есть. Но зарплату сотрудникам, дальнейшее содержание комбината государство возьмет на себя. Контрольный пакет акций у государства – у меня сорок девять процентов.

   Ковалев видел, что Романов внимательно слушает и смотрит на него. Верит-не верит, понимает?..

   – Вы предлагаете, Николай Петрович, организовать и построить многоотраслевой научно-производственный комбинат в Н-ске, при чем вложить в него достаточно много средств. Пожалуй, от такого предложения трудно отказаться. Сколько времени уйдет на его проектирование?

   – Сроки кратчайшие, Владимир Сергеевич, весной, когда оттает земля, можно начать строительство. Но задачу вы должны поставить сейчас, я не имею ввиду сегодняшний день – через неделю, максимум две. Задача – это то, чем мы займемся первоначально. Производство металла – это однозначно. Двигатели, электронное оборудование, что-то другое. В зависимости от этого необходимо планировать корпуса зданий или ангары для самолетов. Полагаю, что вы меня поняли.

   Романов согласно кивнул головой и Ковалев продолжил:

   – Я ученый, Владимир Сергеевич, хоть и не тратил времени на диссертации и получение ученых степеней, у меня просто нет времени на это, меня это не волнует и не смущает, что придется руководить профессорами или академиками. Я должен заниматься наукой и ее воплощением в жизнь. Однако, в процессе возникнет множество не научных вопросов – где строиться, у кого что брать или не брать, что-то объяснять губернатору или командующему округом, согласовывать свои поездки на военные полигоны и так далее. Необходимы люди, которым я бы мог сказать – здесь необходимо вырыть яму, образно говоря, а здесь вкопать столб, чтобы они исполняли команды, а не задавали глупых вопросов. То есть заместители по тылу, хозяйству, общим вопросам. Теперь к вопросам охраны – вы сами определите, кто этим станет заниматься – ГРУ, ФСБ, ФСО или что-то совместное. Этот человек должен быть заместителем и не заниматься охраной моей семьи. Меня или супругу невозможно выкрасть или убить, поверьте на слово, все остальное должно охраняться, как положено. Я, наверное, уже утомил вас, но хочется многое обговорить сразу, у вас не будет возможности выслушивать мои вопросы или просьбы постоянно. Должен быть посредник, решающий эти проблемы и ставящий задачи. Наговорил целую кучу и наверняка многое упустил...

   Романов встал, походил по кают-компании, обдумывая услышанное, ответил:

   – Заманчивое и, вероятно, дельное предложение. Сергей Валентинович свяжется с вами, Николай Петрович, в ближайшее время. Где вы сейчас производите краску и какое количество можете предложить?

   – Я не ставил производство на поток, Владимир Сергеевич, но, полагаю, что в течение недели смогу дать количество, необходимое для обработки корпуса подводной лодки. У меня в собственности алюминиевый завод, на его территории производится эта краска. Металл в жидком состоянии и может храниться не более месяца, поэтому лучше использовать свежий, а для этого необходимо знать площадь покраски. Красить необходимо снаружи все – днище, палубу, рубку, стекла, леера, орудия и так далее.

   – Стекла? – удивился Романов, – но как смотреть потом через них?

   – Металл на стекле становится прозрачным, а само стекло бронированным, вы в этом убедились на катере, – ответил Ковалев. – Кроме того, человек, который станет непосредственно руководить покраской, должен получить у меня определенные инструкции, как и командир покрашенного судна – возникнут особенности в управлении кораблем. Видите, возникает множество вопросов, которые мог бы решать назначенный вами человек. Позднее инструкции может отдавать специально обученный мною сотрудник. Мелочи – не президентское дело.

   – Хорошо, Николай Петрович, мы все обдумаем и, как я уже говорил, Сергей Валентинович с вами свяжется. Сейчас я проведу совещание с командующими флотами и авиацией, желаете присутствовать?

   Ковалев пожал плечами.

   – Не знаю, если есть в этом необходимость, – ответил он.

   – Вы как считаете, Сергей Валентинович? – спросил Романов.

   – В будущем Николаю Петровичу придется бывать на полигонах, аэродромах, базах и секретных КБ. Чтобы не возникало лишних вопросов, считаю необходимым представить его командному составу.

   – Хорошо, приглашайте командующих флотами и авиацией, – распорядился Романов.

   Высший офицерский состав разместился в кают-компании.

   – Товарищи адмиралы и генералы, – начал Романов, – представляю вам... человека – Николай Петрович Ковалев. Если вам по службе придется встретиться с ним, то прошу выполнять его просьбы, даже если они покажутся на первый взгляд сумасбродными. Теперь перейдем к результатам учений...

   – Владимир Сергеевич, – перебил его Ковалев под неодобрительные взгляды адмиралов, – пока вы проводите совещание – разрешите мне осмотреть крейсер: военные корабли только на картинках видел.

   – Да, конечно, – улыбнулся Романов, – пригласите ко мне командира.

   В кают-компанию вбежал капитан первого ранга, начал доклад, но Романов прервал его:

   – Покажите крейсер Николаю Петровичу с учетом полного допуска, – приказал он.

   Домой Ковалев вернулся уставшим, но в душе ободренным. Вероника встретила его без вопросов, только обняла и поздравила.

   * * *

   Президент Романов ничего не забыл. Николая пригласили в Москву, а в Н-ск прибыла экзаменационная комиссия во главе с профессором Васнецовым Аркадием Дмитриевичем, заведующим кафедрой госпитальной хирургии московского медицинского университета. С ним приехала могучая кучка профессоров терапевтов, кардиологов, невропатологов. Из местных в комиссию включили одного профессора Ларионова.

   Когда Васнецова вызвал к себе министр здравоохранения и поручил в порядке исключения и экстерната принять экзамены в Н-ске у какой-то Ковалевой, он основательно возмутился.

   "В медицинском университете нет заочного отделения, как можно экзаменовать без обучения на врачебную специальность? Это возмутительно и невероятно! Я категорически отказываюсь и подам жалобу Президенту, это черт те знает что"...

   Министр ответил спокойно: "Жаловаться вам некому – это поручение Президента, а невероятное вас действительно ждет в Н-ске".

   Васнецов посмотрел удивленно.

   "Ладно, Президент не врач, но вы то должны соображать своей головой", – продолжал свое возмущение Васнецов.

   "А вам нужны дырки в штанах от сиденья за партой или знания и умения? – в свою очередь возмутился министр, – никто вас не заставляет выдавать диплом незаслуженно, для этого и создана авторитетная комиссия. Есть знания и умения – да. Нет знаний и умений – нет. Обсуждение закончено, оформляйте командировку и вылетайте".

   Васнецов лично знал профессора Ларионова и по прилету сразу же направился к нему на кафедру. Начал без приветствий и предисловий:

   – Леня, объясни мне, дураку, как можно принимать экзамены у Ковалевой? Ты же врач, хирург, профессор... Я даже соглашусь, что теорию можно вызубрить, но пальчики требуют не только знаний – им нужен опыт, навык, стаж, постоянные тренировки. Как она может оперировать, если в операционной никогда не была? Пусть она терапевтом станет работать, но каждый врач обязан владеть элементарными хирургическими навыками для экстренных случаев. Или мы тоже станем готовить врачей недоучек – бакалавров? Я недавно домой заходил, вышел из лифта и случайно пришлось услышать разговор двух спорящих между собой молодых парней. Один, как я понял, университет окончил, а второй называет себя бакалавром. И так кичится этим названием, что слов нет. Не выдержал я, вмешался, спросил, что означает слово "бакалавр" в переводе. Этот бакалавр даже оторопел от неожиданности – знаний то нет. Тогда я ему объяснил, что бакалавр – это недоучка. Раньше в графе писали образование неполное высшее, а сейчас пишут бакалавр. Пришлось быстро сбежать в квартиру – иначе бы побили.

   Васнецов постепенно остыл, выговорившись. Ларионов ответил ему:

   – Смотрю я на тебя, Аркаша, и себя вижу. И я так же возмущался, когда впервые услышал о Ковалевой. Сейчас уже по-другому считаю – это не врач, не профессор, это хирург от Бога и светило от медицины, а мы с тобой два бакалавра. Но я знаю, что ты Фома неверующий, поэтому мы с тобой завтра Ковалевой ассистируем. Операция не архи сложная – непроходимость пищевода. Рак, ничего другого уже сделать нельзя – поздно. Постоишь рядом, подержишь крючочки и все поймешь вместе с комиссией в полном составе.

   На следующий день Ковалева оперировала, поясняя профессорам свои действия:

   – Делаем разрез от реберной дуги по середине левой прямой мышцы живота, быстренько накладываем зажимы для остановки кровотечения... мышцу раздвигаем тупым методом, выводим в рану переднюю стенку желудка... укладываем трубку ближе к кардии... окружаем складками... сшиваем узловыми швами. В желудке делаем отверстие у последнего шва слева, накладываем вокруг полукисетный шов и погружаем в него конец обшитой трубки... кетгутом подшиваем к стенке желудка... продолжаем ушивать складку... стенку желудка подшиваем вокруг свища к пристеночной брюшине... зашиваем рану послойно. Теперь больной может получать пищу свободно. Всем спасибо. Аркадий Дмитриевич, у вас есть ко мне вопросы, замечания по ходу операции, ее технике исполнения? – спросила Ковалева, обратившись к Васнецову.

   – Помилуйте, Вероника Андреевна, какие вопросы... я не понимаю – так оперировать можно, имея десятилетний опыт хирурга. Блестящая техника, скорость... не понимаю, – ответил он.

   – Я могу считать, что сдала вам экзамен по технике операций? – задала она уточняющий вопрос.

   – Без вариантов – блестяще проведенная операция, – ответил он.

   – Тогда приступим к лечению больного.

   – Вероника Андреевна, голубушка, вы все прелестно сделали. Сложно в это поверить, но это факт, – перебил ее похвалой Васнецов.

   – Спасибо, Аркадий Дмитриевич, за оценку, но я не закончила лечение. Теперь попрошу всех помолчать и не задавать вопросы – зададите их в ординаторской. Вы все ознакомились с историей болезни. Злокачественная опухоль проросла в пищевод и перекрыла путь пище, метастазы в печень, кишечник и ближайшие лимфатические узлы. Больной кардинально не операбелен, возможно лишь то, что мы только что сделали. Есть возражения? – спросила она.

   – Нет, какие тут могут быть возражения, все правильно, – ответил за всех Васнецов.

   – Тогда, как я уже сказала, начнем лечение. Прошу смотреть, а не мешать мне и не дергаться, слабонервных прошу удалиться. Разрезы я никогда не делаю, но если пришлось воспользоваться методом древних, то продолжим им пользоваться. Вскрываем брюшную полость заново...

   – Что вы делаете, прекратите немедленно, – закричал Васнецов.

   – Помолчите и не мешайте... стоять, – крикнула Ковалева, – продолжаем операцию – убираем вставленную трубку, заживляем отверстие в желудке, находим и убираем метастазы в печени, кишечнике, лимфоузлах, убираем основную опухоль... – она вынимала беловато-серые куски и кидала их в таз, – теперь послойно заживляем ткани.

   Профессора в шоке наблюдали, как первичным натяжением зажила рана и вскоре вообще исчезла, не оставляя на коже следов.

   – Вот теперь я закончила – пациент здоров, – объявила Ковалева, – никакой злокачественной опухоли, никакого разреза, никаких рубцов. Полагаю, господа, что в здоровье пациента вы разберетесь без моего присутствия. Завтра буду готова к новым экзаменам. Всем спасибо.

   Она вышла из операционной, оставив изумленных и ошеломленных профессоров.

   – Что это было? – спросил Васнецов профессора Ларионова.

   – Это была Ковалева со своей методикой лечения больных. Она бескровно оперирует на сердце, легких, головном мозге, излечивает за один сеанс диабет, любую онкологию, в том числе лейкозы у детей. Я не знаю болезней, которые бы она не могла излечить. Как поясняет она сама – это медицина будущего, через столетия так будет работать любой фельдшер. Сейчас Вероника Андреевна ведет официальный прием по лицензии экстрасенса, очередь к ней громадная. Предлагаю завтра провести экзамены с пользой для себя. Вы приходите на прием к ней к девяти утра, она сама определяет болезнь каждого из вас и лечит. У нас в стационаре вы проверяетесь и после этого каждый ставит свою оценку. Вас восемь человек, на каждого по семь минут достаточно, а в десять утра Ковалева начнет основной прием больных. Считайте, что вам крупно повезло, вряд ли вы бы смогли попасть к ней на прием самостоятельно. Есть другие предложения?