Текст книги "От Земли к Андромеде (СИ)"

Автор книги: Борис Мишарин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 21 страниц)

   – Проходите, раздевайтесь, располагайтесь, можете пока в сауне погреться, в бассейне поплавать, мы чуть позже подойдем, – пояснил он и ушел.

   Вышел во двор, закурил в раздумьях. Чего это Степаныч так расщедрился для этого Ковалева – сауна, девчонки. Неужели только из-за того, что лом узлом завязал? Вряд ли, но тогда какие у него на этого парня планы? Он вернулся в дом, сообщил:

   – Сауна нагрелась, девочки уже там, нас ждут.

   – Пусть стол накроют, минут через пять будем, ты распорядись, Корней, и проследи, – ответил Степаныч.

   Корней снова ушел, понимая, что его выдворяют на время заново. О чем он говорит с Ковалевым, что за тайны? Ответов у него пока не было. Может домой отпроситься, пусть бы вдвоем гуляли? Попробую, решил он.

   Степаныч вышел с Николаем во двор, указал рукой:

   – Там моя банька с бассейном – страсть люблю париться и плавать, – он махнул, к нему подбежал охранник, – скажи Лопате, чтобы завтра вот этого парня, когда он проснется и опохмелится, в магазин свозил, купил ему костюм приличный, рубашку, джинсы, обувь, одел короче полностью и доставил обратно сюда же. Все понял?

   – Понял, передам, – ответил охранник.

   Они вошли в сауну. Николай еще никогда в подобной не бывал, он вообще даже в обычной бане никогда не был, а тут раздевалки, отдельные комнаты с кроватями, бассейн с горкой, в котором плавали голые девушки. Увидев мужчин, они стали выбираться, но Степаныч крикнул:

   – Плавайте, когда надо – позовем.

   Они сели втроем за стол, Корней налил водку в рюмки.

   – Степаныч, может быть ты меня домой отпустишь? Вам и вдвоем неплохо будет.

   Степаныч хмыкнул, ответил не сразу:

   – Ладно, нам больше девок достанется. Приедешь утром, если будем спать – не буди и девок не отпускай, с похмелья организм всегда размножения требует. На посошок? – поднял рюмку Степаныч.

   – Не, полечу, – ответил он.

   – Ну, лети, лети, – произнес Степаныч, опрокидывая рюмку в рот, – давай, Коля – ешь, пей, веселись без стеснения и всяких там зажеванных тостов. Чувствуй себя, как дома, девок можешь хоть всех поиметь, но больше восьми сразу не забирай, оставь старику парочку для удовольствия.

   Степаныч рассмеялся. Николай выпил и стал закусывать. Когда он немного поел, Степаныч ушел в раздевалку, приглашая и его за собой.

   – Пора раздеться и в парнушку, потом бассейн и порнушка. Разница всего в одну букву, а смысл совершенно разный.

   В парилке он надел буденовку и сидел минут пять, нагреваясь. Потом подкинул парку и стал охаживать себя березовым веничком. Николай тоже от него не отставал. Потом выбежали вместе и плюхнулись с размаху в воду под кучи брызг и девичий радостный визг. Поплавали немного и с девчонками вернулись к столу.

   – Девоньки, себе и нам с Колей наливайте, ешьте, пейте без тостов и приглашений, – предложил Степаныч.

   Через некоторое время две девчонки рядом с Николаем начали тихо и тайно подхихикивать. Степаныч заметил, спросил:

   – Чего веселимся?

   – Так у него колом простынь встала, – сквозь смех ответила одна из девчонок.

   – И че смешного? – урезонил ее Степаныч, – две со мной остаются, а остальные с Николаем на траходромчик и быстренько.

   Часа через три Степаныч уснул, а Николай до рассвета попробовал всех и пошел по второму кругу. Он так и не уснул, когда проснулся и встал Степаныч, не увидев ни одной девчонки в своей кровати. Услышав стоны в соседней спальне, он ухмыльнулся – встал рано или еще не ложился? Прошел к Николаю в спальню, пристроился к одной из девчонок сзади и через десять минут встал под душ. Николай подошел позже, ополоснулся, девчонки искупались в бассейне и все сели за стол. Степаныч заметил с каким восхищением смотрели на Николая девчонки.

   – Понравился мальчик? – спросил он.

   – Понравился – не то слово, он нас всех поимел и неоднократно. Мы таких мужиков никогда не встречали, – с восторгом ответила одна из них.

   – Нам то хорошо, но его жене я не завидую, – усмехнулась другая, – больше двадцати раз бабе выдержать можно, но уже не в радость.

   Степаныч оторопело посмотрел на Николая:

   – Ты че – всю ночь и каждую не раз? Ну ты, блин даешь, вот это силища! Ты, Коленька, меня не перестаешь удивлять. Вчера, девчонки, я ему лом дал, так он его узлом завязал, как ниточку шовную. Вот это мужик! – воскликнул Степаныч.

   Вошел Корней.

   – За девчонками автобус пришел. Отпускаем?

   – Отпускаем, – ответил Степаныч, – проводи.

   Когда все ушли, он спросил Ковалева:

   – Поспишь немного?

   – Ночью высплюсь, я не устал. Что делать надо?

   – Да-а, – протянул Степаныч, – ты говорил, что не стрелял никогда. Пойдем – попробуешь.

   Они вышли во двор, охранники поставили чурку метрах в тридцати, прикрепили к ней мишень. Степаныч протянул Ковалеву пистолет с глушителем.

   – Попадешь или промажешь?

   Николай взял пистолет, выстрелил, не целясь. Охранник подбежал к чурке, крикнул оттуда:

   – В десятку.

   Степаныч уже серьезно и внимательно посмотрел на Ковалева.

   – Ты откуда такой – и с бабами, и с пистолетом, и с ломом?

   – С какими бабами? – не понял Корней.

   – Он еще спать не ложился, ночью всех баб перетрахал и не по одному разу, – ответил Степаныч, – драться умеешь?

   – Нет, драться не стану, боюсь силы не рассчитать – ударю, а головенка оторвется совсем или дырку в ней прошибу насквозь.

   Охранник услышал слова, подошел к ним.

   – Степаныч, надо бы наказать парня за пустой базар, отдай мне его на пару минут – сильно бить не стану, так, поучу немного.

   Степаныч стоял в растерянности – этот охранник был лучшим его бойцом, имел черный пояс по каратэ, но он знал силу Николая. Если охранник попадется на кулак, то живым ему действительно не остаться.

   Ковалев нахмурился...

   – Терпеть не могу бахвалов... разреши, Степаныч, я его бить совсем не стану – поймаю ладонью кулак и раздроблю костяшки. Руку долго лечить будет, но живой останется.

   В разговор вмешался Корней:

   – Я против, Степаныч, он уже одного поймал за руку, потом ее ампутировали, все кости в муку раздавил, его силу ты знаешь. Зачем нам лучшего бойца терять?

   – Согласен, Корней, силы у него действительно немерено.

   Но Ковалев заартачился:

   – Степаныч, я бить совсем не стану и руку ловить тоже. Раунд две минуты, пусть работает на полный контакт руками и ногами, а в конце второй минуты я ему зуб вырву.

   – Как это? – не понял Степаныч.

   – Вместо удара я двумя пальчиками зуб поймаю и вырву – за то потом хвалится перестанет. А зуб себе новый вставит.

   Степаныч переглянулся с Корнеем, спросил охранника:

   – Ты не против, он же тебе зуб точно вырвет?

   – Это еще поглядим, кто кому вырвет. Я не вырву, я ему все зубы повыбиваю, – ответил охранник.

   Степаныч засек время и объявил бой. Охранник усмехнулся, подошел ближе и резко ударил кулаком в челюсть. Казалось, что только голова Николая отклонилась в сторону, пропуская мимо летящий кулак. Удивленный охранник сделал несколько резких ударов – мимо. Николай даже не принимал бойцовской стойки, стоял, словно вразвалочку. Удары посыпались градом кулаками и ногами, пролетая мимо Николая. В конце второй минуты охранник ойкнул, изо рта пошла кровь. Степаныч объявил конец поединка. Николай стоял с вырванным зубом в руках, но никто не заметил, чтобы он вообще поднимал руки.

   – Как ты это сделал? – прошепелявил охранник, сплевывая кровь на землю.

   – Протянул руку и вырвал зуб, только сделал это очень быстро, глаз человека не в состоянии засечь подобную скорость, поэтому никто ничего не заметил. В следующий раз не хвастайся пред незнакомым человеком и знай, что есть бойцы получше тебя, – ответил Ковалев.

   Степаныч, Корней и собравшаяся вокруг охрана смотрели на Николая с ошеломлением. За две минуты лучший каратист не смог попасть в него ни разу, еще и собственный зуб потерял. Вот это скорость и реакция!

   – Ты точно марсианин, – восторженно произнес Степаныч, – такого в кино не увидишь и в фантастике не прочитаешь. Ладно, Лопата, езжай с ним в город, ты знаешь зачем.

   * * *

   Ковалев, которого с восторженных слов Степаныча стали называть Марсианином, постепенно знакомился с его империей и удивлялся мощи и разнообразию его структуры. Щупальца охватывали практически все сферы экономики и единственное, куда официально не лез Степаныч – это политика. Но это официально, фактически неизвестно кто оказывал большее влияние на область – он или губернатор.

   Пресса и политики практически не вспоминали о нем, как о воре в законе, его поминали лишь на губернаторских выборах и то в позапрошлый раз. Прошлые выборы прошли без его упоминания, политики и журналисты хорошо помнили слова не самого Степаныча, а его адвоката. Он заявил, что даже мелкие упоминания определенного имени фиксируются и не остаются без внимания. Все, абсолютно все журналисты, депутаты и руководители, упоминающие всуе имя вора в законе или ссылавшиеся на него по любому негативному поводу, получили достаточно большие сроки и отбывали наказание в местах не столь отдаленных.

   Многие понимали, что какой-нибудь Иванов или Петров не убийца и не наркобарон, но закон есть закон, с ним не поспоришь, если взяты с поличным и все факты на лицо. Степаныч с законом не спорил, он им управлял.

   Не все еще познал Марсианин, но многое и не переставал удивляться изобретательности своего шефа. Как-то он посмотрел фильм, где в порнопритоне содержали малолетних девочек, насиловали извращенно, а потом убивали и сжигали в печи... Много подобных заведений было у Степаныча, но малолеток и насилие он категорически отвергал. Сам бы убил любого, кто посягнет на малолетку.

   Основной доход Степанычу приносил нефтебизнес, успешно работало его подпольное казино, по мелочам приносили прибыль гостиницы, рестораны, автозаправки, магазины, строительные фирмы и прочее.

   Марсианин стал не личным водителем, как предполагалось ранее, а личным охранником Степаныча и сопровождал его повсюду. Как-то они обедали в одном небольшом ресторанчике, и Марсианин услышал определенный звук.

   – Бильярд? – спросил он.

   – Да, в соседнем зале играют, – ответил Степаныч.

   – Почему бы и нам не сыграть?

   Степаныч опустил вилку, внимательно и недоуменно посмотрев на Марсианина – просто так он ничего не ляпал.

   – Если хорошая ставка будет, например, в миллион баксов, – добавил Ковалев. – Я таких игроков не найду, но ты Степаныч, я полагаю, сможешь. Кто-то сам играет, кто-то своего игрока может выставить – нам же без разницы.

   – Ты, Коленька, не перестаешь меня удивлять. Ставки на бильярде... такого у нас в области еще не было. По мелочам, конечно, играют... это крепко надо обмозговать.

   – Чего тут мозговать, сумеете людей найти – сыграем.

   – Если ты проиграешь?

   – Это исключено, Степаныч.

   – Какую долю ты хочешь?

   – Половину.

   – Не много?

   – Нет, не много. У меня игра, у тебя обеспечение – одно без другого невозможно.

   – Хочешь половину... Я рискую миллионом. Чем рискуешь ты, Коля?

   – Ты хотел сказать, что рискуешь выигранным миллионом из-за плохого собственного обеспечения, что деньги могут у тебя забрать силой и скрыться? Хотел бы я знать, кто посмеет это сделать в моем присутствии? Может быть и посмеют, тогда у нас к выигрышному миллиону добавятся несколько трупов. Но что поделать – сами нарвутся.

   Степаныч пододвинулся ближе и глянул прямо в глаза Николая.

   – А ты, Марсианин, не нарываешься?

   Ковалев легко выдержал его взгляд, Степаныч перевел взор на бокал с вином, выпил глоток.

   – Я не нарываюсь, ты прекрасно знаешь, что можешь доверять только мне одному. У тебя нет жены, детей и других близких родственников, у тебя есть Корней и Лопата. Ты знаешь, что вечно не живет никто и кому ты оставишь свою империю? Корнею с Лопатой?

   Ковалев усмехнулся, заметив, как поперхнулся Степаныч от его слов, добавил:

   – Вот и я о том же... А я молодой, перспективный и уважающий тебя человек, успешно поднимающийся по лестнице и способный в будущем принять твой бизнес в свои руки, ухаживать за могилкой и не забыть ее после пышных похорон, как бы это сделали Корней с Лопатой. Я понимаю, что ты об этом не думал, но это факт и от него не уйти. Мне не выгодно кидать тебя или обманывать, мне выгодно служить верой и правдой, чтобы потом поиметь все.

   Ковалев допил свой бокал вина и смотрел, улыбаясь, на Степаныча. Тот нервничал, налил себе, выпил и спросил глухо:

   – Мне тебя сразу пристрелить или через минуту?

   Ковалев расплылся в улыбке, ответил спокойно:

   – Не пристрелишь по двум причинам – во-первых не получится, во-вторых я прав, а за правду не стреляют. Тебя коробит, что я разговариваю с тобой, как с равным, а ты привык общаться с подчиненными? Но я же наследник и пусть об этом никто не знает. К тому же я не стану позволять себе лишних вольностей с шефом, но и пресмыкаться не собираюсь. Ты сам назвал меня Марсианином, вот, видимо, меня на Марсе и научили многому.

   Степаныч ничего не ответил, встал и пошел к машине. Николай последовал за ним, усадил шефа и устроился рядом с водителем. Оба молчали, водитель не выдержал, спросил:

   – Куда?

   – Тебе какая разница? – ответил за Степаныча Николай, – сидишь, служба идет, зарплата тикает, скажут – поедешь, а пока не мешай шефу думать. Думать – это тебе не баранку крутить, тут мозги иметь надо, а не черепную коробку с серым веществом.

   Ковалев затылком почувствовал, что Степаныч улыбнулся, через минуту он произнес:

   – В гостиницу на Пушкинской.

   Они подъехали, Ковалев выскочил из машины, открыл дверцу Степанычу. Тот вышел, осмотрелся и сел обратно в салон. Николай закрыл дверцу и тоже сел в машину.

   – К тебе домой едем, Коля, – скомандовал Степаныч.

   Ковалев назвал адрес водителю. В собственной квартире он не был уже давно. Степаныч прошелся по комнате, заглянул на кухню.

   – Давно здесь живешь? – спросил Степаныч.

   – После детдома получил. Девять классов закончил, пошел работать, но жил в детдоме. Исполнилось восемнадцать – дали эту комнатенку старую.

   – С армией у тебя что, не призывали или бегаешь?

   – Не призывали, видимо, там я с девятью классами на хрен никому не нужен. Может забыли или еще что.

   – Девять классов... у тебя знаний явно не на девять классов.

   – Влияние Марса, шеф, – ответил Николай.

   – И язычок у тебя явно не пришитый. Что-то есть ценного в квартире?

   – Альбом с фотографиями, больше ничего.

   – Забирай альбом и свидетельство о праве собственности на хату. Отдашь свидетельство и ключи Лопате, сюда больше не вернешься. Поехали домой.

   По дороге он спросил Ковалева:

   – Ты не возразил и не поинтересовался про квартиру. Почему?

   – Зачем воздух зря сотрясать, – ответил Николай, – жить у меня есть где, а задумками шеф не обязан делиться с подчиненными.

   Они вернулись в коттедж Степаныча, где теперь постоянно проживал Ковалев, имея в нем свою комнату. Николай прилег на кровать в размышлениях – зачем шефу потребовалась его квартира? Ничего толкового на ум не приходило. Старенькая хрущевка, но в центре города, стоила миллиона два рублей. Хочет меня привязать к себе намертво? Если я не с ним, то и угла своего нет? Это вряд ли, не станет Степаныч так мелочиться, для него два миллиона, что для меня два рубля. Что он задумал?

   Ковалев задремал так и не найдя подходящей мысли. Через час его разбудил вошедший Степаныч.

   – Спишь? Извини, не знал, мог бы и позже зайти.

   – Уже не сплю и внимательно слушаю, – ответил Николай.

   Супер корректное обращение его насторожило. Степаныч никогда и ни перед кем не извинялся. Боится? Это вряд ли – в любое время может дать команду и пристрелят. Уважает? Пока не за что.

   Степаныч сел в кресло.

   – Я переговорил кое с кем, завтра в город приедет человек с игроком, мы встретимся с ними в ресторане Космос. Ты с игроком обговариваешь правила игры, играете на следующий день утром в том же Космосе, когда народа практически нет. Ресторан до обеда закроем для посетителей.

   Вот оно что – не хочет портить отношения перед игрой и расстраивать. Все-таки на кону миллион долларов, понял Николай.

   – Что за пассажир прибудет, чего от него ожидать можно? – спросил он.

   – Про игрока мне ничего неизвестно пока, а пассажир – личность известная, богатая и гнилая, все, что угодно может сотворить. С такими, как говорится, в разведку не ходят.

   – Ясно, Степаныч.

   – Вот и ясно, – непонятно к чему произнес Степаныч и ушел.

   Миллион долларов – сумма не маленькая и Степаныч был готов ее выкатить, поставив на почти незнакомого паренька. Он даже не захотел проверить меня за бильярдным столом, рассуждал Ковалев. Действия не поддавались анализу, а из этого выходило то, что он тоже совсем не знает Степаныча.

   Вор Степаныч осовременился, хотя получил это звание еще по старым законам, отсидев два срока, не женился, не служил в армии и так далее. Не признавал апельсинов, то есть воров, купивших свой статус и не бывавших на зоне. Но жил в собственном элитном коттедже, что не соответствовало старым воровским понятиям, и имел огромный капитал в виде недвижимости, разных активов и наличности. Не женился и сейчас, хотя возраст еще позволял – пятьдесят пять лет не срок для мужчины.

   Ковалев и Степаныч обедали в Космосе, когда в полупустом зале появились два незнакомца. Но одного Степаныч хорошо знал, они даже обнялись демонстративно, похлопали друг друга по плечу. Компания сразу удалилась в пустой кабинет директора. Ковалев ранее ничего не слышал о Васе Одинцовском. Мужчина до сорока лет с наглым выражением лица, явно из бывших спортсменов, на пальце воровской перстень. Второго, чуть постарше он представил сам:

   – Академик...

   – Говорят, что мастер экстра-класса, – ответил Степаныч, представляя в свою очередь Ковалева, – Марсианин, пока ничего не говорят в широких кругах. Как играем? – перешел он к делу.

   – Одна партия в американку, – предложил Академик.

   – Согласен, – ответил Марсианин, – но с маленьким дополнением. Допустим, по жребию мой первый удар, и я загоняю восемь шаров – партия. Проиграть, не вступив в игру, неприятно и обидно. Продолжаем играть и разбиваете вы. Промахнетесь – игра завершена, загоните все восемь, опять начинаю я. И так до первого промаха. По-моему, справедливо.

   Уверенный в себе Академик хмыкнул, но согласился.

   – Тогда играем завтра здесь же, – предложил Степаныч, – в одиннадцать утра, ресторан до обеда я закрою. Я с Марсианином и ты, Вася, с Академиком без лишних глаз. Деньги у каждого с собой, победитель забирает все и уходит.

   – Подходит, – ответил Вася, – завтра к одиннадцати будем. Надо бы на стол глянуть...

   – Не вопрос, – ответил Степаныч, – пошли.

   Они прошли через обеденный зал в следующий, игровой. Вася Одинцовский осмотрелся, довольно кивнул головой:

   – Подходит.

   Они сразу же ушли, задержавшись на секунду у выхода на улицу. В машине он спросил Академика:

   – Что скажешь?

   – Нормальный расклад, но как-то не верится, что этот мальчишка кий в руках держать может.

   – Не расслабляйся, Степаныч еще тот гусь, старых традиций придерживается и на простого мальчика лимон не поставит. Не понятно другое – почему о Марсианине никто не слышал?

   – Это как раз понятно – молодой.

   Оставшись в игровом зале, Степаныч тоже поинтересовался мнением Николая.

   – Этот Вася – конченный отморозок, на проигрыш не рассчитывает, но и в случае поражения куш нам отдавать не собирается. Хитро задумано, очень хитро и предъяву ему не сделать потом.

   – Ты это о чем? – не понял Степаныч.

   – Ты заметил, как они на выходе замешкались вроде бы? – хитро спросил Ковалев.

   – Ну, задержались на секунду и что? – все еще не понимал Степаныч мысли Марсианина.

   – Ты же сказал им, что ресторан закроем, вот они и смотрели, как эту дверь открыть. Сигналку никто ставить не станет, специальной отмычкой они ее в секунду откроют и путь свободен.

   – Ты говори яснее, – начал уже нервничать Степаныч.

   – Элементарно, Ватсон, я выигрываю, Вася подает сигнал и сюда врывается ОМОН, кладут всех на пол, забирают денежки и поминай, как звали. Вася с Академиком тоже сразу линяют, а мы остаемся у разбитого корыта. Менты потом скажут, что вообще понятия не имеют ни о каком налете и кому предъяву кидать?

   – Откуда у тебя эти сведения? – нервно спросил Степаныч, – омоновцы ко мне не полезут, у меня с ментами все схвачено.

   – Омоновцы не полезут, – усмехнулся Николай, – а бойцы Васи Одинцовского, переодетые в омоновцев, полезут. Доказывай потом, что ты не верблюд. ОМОН удостоверение не предъявляет, отыграют маски-шоу и исчезнут, Вася потом тебя же и обвинит. Но не беспокойся, у тебя есть верная телка в ресторане?

   – Есть, зачем тебе телка?

   – Когда все закончится, она позвонит ментам из автомата и скажет, что у ресторана Космос стоит автобус с бомбой. В автобусе найдут Васю, Академика и кучку липовых омоновцев. Вскрытие покажет, что все умерли своей смертью. Ресторан на санитарный день закрыт, никто этот автобус вообще не видел и внимания не обращал – мало ли машин на улице стоит. Мы с тобой по черному ходу отчалим с другой улицы, друзья Васины нам предъяву не кинут, побоятся отвечать за свой липовый ОМОН. Санитарный день, видеокамеры тоже на профилактику встанут. Пусть выясняют менты, что тут Вася с липовыми омоновцами делал. Их, конечно, заинтересует вопрос – почему враз столько людей сдохло естественной смертью? Но мы же с тобой не врачи, Степаныч, верно? Че так смотришь удивленно? Ну, Марсианин я, сам же меня так назвал, отсюда и тема инопланетная. Говорят, как корабль назовешь, так он и поплывет.

   – Блин... то ли ржать, то ли не верить, – развел руками Степаныч, – и че делать?

   – Ничего, на завтра баньку топить, разрешишь?

   У Степаныча, видимо, лопнуло нервное напряжение, он заматерился и пошел из игрового зала.

   Ночью спал плохо, снилось, что его омоновцы на пол кидают, кейс с долларами открыли и деньги на него сыплют, смеются. Он просыпался, ворочался, засыпал заново, снился Вася Одинцовский, уходящий с кейсами и показывающий ему фиги. Встал утром не выспавшийся и не довольный, выпил чашку крепкого кофе, зашел к Ковалеву.

   – Поехали.

   Николай глянул на часы.

   – Рано еще Степаныч, не нервничай – все будет так, как я тебе рассказал.

   – Ты мысли читать умеешь?

   – Мысли не читаю, но все будет именно так.

   – Откуда ты можешь знать?

   – Степаныч, я сам не знаю, может мне действительно в тот год, который я не помню, мозги кто-то вправлял. Я же до этого ничего не умел. Не заводись, что знал – я тебе рассказал.

   Отыгрывать назад было поздно. Они прибыли в ресторан за несколько минут до одиннадцати. Машину отпустили, приказав подъехать через полчаса на другую улицу к черному ходу.

   – Васи с Академиком еще нет, но нас уже пасут, машина его с утра здесь рекогносцировку проводит.

   Степаныч ничего не ответил, они вошли внутрь. Ровно в одиннадцать прибыл Вася с Академиком, сразу прошли в игровой зал. Проверили друг у друга кейсы с деньгами.

   – Кидаем на пальцах, – предложил Марсианин, – чет в сумме – я разбиваю, нечет – ты.

   Академик согласился, бросили, первый удар достался ему. Он довольно улыбнулся, взял кий и подошел к столу. Прицелился и ударил. Два шара закатились в дальние лузы, а биток встал на место. Академик гордо взглянул на Марсианина и прицелился снова. Удар – биток от борта попал в середину скопившихся шаров, посылая в лузы еще два прицельных шара и одного "дурачка" в среднюю. Академик обошел вокруг стола и сыграл "штаны". Счет стал семь-ноль. Он, уже особо не целясь, загнал в лузу последний шар и выпрямился, произнес довольно:

   – Партия.

   – Можно сдаваться без боя, – произнес с улыбкой Вася Одинцовский, поглядывая на нервничавшего Степаныча.

   – Это еще бабка надвое сказала, – ответил Марсианин, – на другое я и не рассчитывал.

   Академик с удовольствием вытаскивал шары из луз и кидал их в треугольник. Установив его и поставив биток, произнес с ехидцей:

   – Прошу.

   Марсианин поблагодарил, нагнулся, прицелился и ударил очень сильно. Шары разлетелись в разные стороны по игровому полю и четыре упали в дальние и боковые лузы.

   – Ни хрена себе, – не выдержал Академик, такого удара он еще никогда не видел.

   Марсианин сыграл "штаны" и потом накат. Произнес спокойно:

   – Не партия, но ваша очередь, сэр.

   Теперь занервничал Вася, а Степаныч разулыбался. Марсианин вынул шары из луз, установил треугольник и биток, все так же произнес спокойно:

   – Прошу.

   Академик взял кий, покрутил его в руке, целился дольше обычного и ударил. Двух шаров не получилось, но один упал в лузу. Он сыграл клапштос, биток остался на месте прицельного шара, а тот упал в лузу. Потом забил своячка и решил сыграть "штаны". Шары раскатились, не попав в лузы.

   – Вот теперь партия, – произнес Марсианин, – ваша карта бита, сэр.

   Вася Одинцовский со злости стукнул кулаком по столу.

   – Нервы на здоровье отражаются плохо, Вася, – тоже со злостью произнес Марсианин.

   – Игра – есть игра, ничего не поделаешь, – ответил он и позвонил.

   – Все, господа, вы свободны, мы вас не задерживаем, – произнес Марсианин.

   – Да, да, конечно, – ответил он, поглядывая в сторону входа, – передохнем минутку и уйдем.

   – Не дождетесь, – не скрывая неприязни ответил Марсианин, – а в автобусе вас уже ждут омоновцы.

   – Какие омоновцы? – сделал вид, что ничего не понимает Вася.

   – Сходи, посмотри.

   Вася потоптался еще минутку и махнул рукой Академику. Он уже понял, что что-то пошло не так. Степаныч вычислил его "омоновцев" и уложил всех? Они прямиком кинулись к автобусу, заскочили в него, и дверка закрылась.

   – Партия, – еще раз произнес Марсианин, – нам пора, Степаныч.

   – А-а...

   – А эти уже сдохли в автобусе.

   Через час они были дома с двумя кейсами. Степаныч сел в кресло, глянув на Ковалева.

   – До сих пор не верится, что денежки у нас. А эти?..

   – Какие эти? – перебил его Николай, – мы дома сидели, ничего не знаем.

   Степаныч даже не удивленно, а непонимающе смотрел на Ковалева. Кто он, как сумел обыграть Академика, известного на всю страну? И что за история с омоновцами – неужели правда?

   Раздался телефонный звонок, Степаныч взял трубку, звонил знакомый полковник, следователь.

   – Степаныч, ты где сейчас? Это Кирносов беспокоит.

   – Странный вопрос – звонишь мне по-городскому домой и спрашиваешь где я, – ответил он, – что случилось?

   – Ты можешь сейчас к Космосу подъехать?

   – Могу, но что случилось то?

   – Подъезжай, тут у тебя заварушка небольшая.

   – Какая заварушка, объясни толком?

   – Из трупаков, подъезжай, сам все увидишь.

   Степаныч с Ковалевым подъехали, остановившись у полосатой ленты, перегородившей дорогу. Они вышли из машины, но полицейский их за ленту не пропустил. Изнутри ему крикнули:

   – Это ко мне, пропусти.

   Степаныч с Николаем подошли.

   – Полковник, что случилось? Мой ресторан грабанули – так там брать нечего, сегодня санитарный день и выручки нет.

   – Ты Васю Одинцовского давно видел? – спросил полковник.

   – Васю? Года два-три точно не видел, а что?

   – Как это не видел? Вася вот тут в автобусе у твоего ресторана отдыхает.

   – Полковник, ты не крути, объясни толком – что случилось?

   – Васю с его братками грохнули, а ты не в курсе – не смеши меня, Степаныч, кто в это поверит?

   – Не гони, полковник, если Васю у моего ресторана замочили, то это не значит, что он ко мне приезжал. У меня с Васей все ровно. При чем здесь мой Космос, если рядом банк есть?

   – Какой банк?

   – Разуй глаза, полковник, при чем здесь мой ресторан, если банк рядом или ты совсем ослеп? Версию бесплатно дарю. Но что бы сам Вася лично пошел банк брать – это из области невероятного. Что-то ты темнишь, полковник, я же все равно подробности узнаю.

   – Нам позвонили, что в автобусе бомба, а там Вася с омоновцами и все трупы.

   – Так ты и спрашивай командира омоновцев, меня то чего сюда выдернул?

   – Это не омоновцы, а Васины бойцы в форме и еще какой-то перец с ними. Кого мне еще спрашивать?

   – Вы там в следственном комитете обкурились что ли? Я то здесь при чем? Этих бойцов-омоновцев и спрашивай, что они здесь делают.

   – В автобусе одиннадцать трупов – уже никого не спросишь, – ответил раздраженно Кирносов.

   – Хрень какая-то... собирайте гильзы, пули, проверяйте. Я одного не пойму – ты меня зачем сюда дернул? – возмутился Степаныч.

   – Гильзы, пули – с чего ты взял, что их застрелили? – задал вопрос полковник.

   – Если одиннадцать трупов, как ты сказал, то явно не ножичком почикали. Впрочем, это лишь моя версия, вам виднее.

   – Ладно, Степаныч, свободен.

   Он пожал плечами и кивнул Ковалеву:

   – Пошли, а то еще автоматы в карманах найдут или бомбу ядерную – отписывайся потом.

   – Иди, иди, праведник нашелся, – усмехнулся полковник.

   Степаныч с Ковалевым вернулись домой. Степаныч спросил с нетерпением:

   – Ты как этих в автобусе уморил всех?

   – Сами сдохли, подонки, от нервного перенапряжения, сердце не выдержало переживаний, и экспертиза это подтвердит. Расслабься, Степаныч. Все кончилось.

   – Иди к себе, я к тебе чуть позже зайду, – ответил Степаныч.

   Он остался один, налил себе рюмку водки, выпил залпом. Сел в кресло, расслабился и прикрыл веки. Нет, Марсианин не мент и не чекист, а, значит, ему можно доверять. Если он бизнес мой приберет к рукам через несколько лет и меня кончит? Такой все может. А смысл? Деньги, бизнес, власть – просился ответ. Такой может и меня уморить запросто...

   Он очнулся, позвонил в колокольчик и велел позвать Лопату с Корнеем. Спросил сразу же по приходу?

   – Лопата, что ты о Марсианине думаешь?

   – Я все сделал, как ты велел, Степаныч, – ответил Лопата.

   – Лопата, ты глухой? Я спросил, что ты думаешь, а не что сделал.

   – Парень вроде бы правильный, без косяков.

   – А ты что думаешь, Корней?

   – Мутный он, не понятный. Я тут подумал на досуге... год у него потерялся – как раз год в армии служат. Скорее всего попал в элитный спецназ, где его как раз стрелять и драться научили, а потом и в цветные агенты приняли. Дурку про амнезии там же придумали. До года все помнит и после, а год потерялся – так не бывает. Не верю я ему, – ответил Корней.

   Не верит он, размышлял Степаныч, конкурента почуял, вот и не веришь. Элитный спецназ... там его в бильярд играть научили и людей на расстоянии мочить по одиннадцать человек сразу. Нет, Корней, это тебе больше веры нет. Но вслух Степаныч совсем другое сказал: