Текст книги "От Земли к Андромеде (СИ)"

Автор книги: Борис Мишарин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 21 страниц)

   – Вели баньку подогреть, девок привезти, – он задумался, – пятерых. Стол в сауне накрыть. Как все сделаешь, доложишь и свободен, можешь домой ехать. Действуй, Корней.

   Он проводил взглядом подчиненного, хмыкнул.

   – Как думаешь, Лопата, прав Корней?

   – Не-е, не цветной Марсианин, Корней его сразу невзлюбил, только не пойму почему. Вот Корней цветной, не верю я бывшим мусорам и чекистам, он контору предал и нас предаст. Извини, Степаныч, ты спросил – я ответил.

   – Добро, Лопата, квартирку где прикупил, сколько метров, какой этаж?

   – Как ты и сказал – в Октябрьском районе. Этаж третий, четыре комнаты, 184 квадрата.

   – Возьми дизайнера, купи мебель, все бытовые приборы от пылесоса до микроволновки, холодильника и телевизора, постельное белье, посуду и прочее, душевую в ванную. Завтра к обеду должно быть все готово.

   – До вечера и то не управимся, Степаныч. Мебель еще собрать надо.

   – Я и не прошу до вечера, ты до обеда сделай. Мужиков возьми, женщин, у тебя сегодня полдня, вся ночь впереди и еще полдня, чтобы было все чистенько и блестело. Мерина еще купи на имя Марсианина, его сюда завтра к обеду пригонишь.

   Лопата вздохнул тяжело, ответил:

   – Все, что смогу, сделаю, но из кожи не выпрыгну, извини.

   – Надо сделать, Лопата, надо. Марсианин сегодня лимон баксов заработал – надо его уважить. Но о лимоне никому ни слова и Корнею в том числе. Иди, Лопата, времени у тебя в обрез.

   Степаныч остался один, налил себе еще рюмку водки, выпил. Тепло разлилось по телу, окончательно снимая напряжение, и он почувствовал, что голодный. Сегодня еще не ел ничего. Надо позвать Марсианина и пообедать. Рука уже потянулась к колокольчику, но что-то остановило его. Чего я привязался к этому Марсианину, зачем приказал купить ему квартиру и машину, спрашивал внутренний голос? Никому я так не благоволил, а тут чуть ли не из кожи вылажу. Что он для меня сделал? Сыграл с Академиком и запросил половину куша... никто бы из других подчиненных на такой процент не решился, а этот буром прет. Я ему подарок... но можно стоимость из его доли вычесть и отдать триста, а не пятьсот. Да, это будет правильно и справедливо. Ему уже расхотелось идти в сауну с Марсианиным, он пригласил его к себе.

   – Для тебя в сауне стол накрыли и девочек привезли. Отдохни, ты мне завтра в обед понадобишься.

   Ковалев ничего не ответил, только пожал плечами и вышел. Он сразу почувствовал холодок в отношении себя, но не удивился – рано или поздно это должно было произойти, сыром в масле всю жизнь не прокатаешься.

   С сауны он вышел как раз к обеду отдохнувшим и посвежевшим – развлекался в меру и успел выспаться. Степаныч оценил его вид, вздохнул – молодость есть молодость. Решил сразу поставить все точки над "и".

   – Это ключи от Мерседеса, – он кивнул головой на стоявшую во дворе машину, – она оформлена на твое имя, документы в бардачке. Садись с Лопатой и езжай за мной.

   Степаныч сел в свой автомобиль и они выехали. В городе приткнулись к одному из вновь построенных домов. Степаныч вышел из машины и последовал за Лопатой, Ковалев пошел следом. Поднялись на третий этаж, Лопата открыл квартиру.

   – Заходи, – произнес Степаныч, – эта хатка твоя, вот документы на нее, – он протянул папку Ковалеву, – здесь причитающаяся тебе сумма за вычетом расходов на квартиру, мебель и машину, – он отдал пакет, – пора начинать самостоятельную жизнь, Коля, как охранник ты мне больше не нужен.

   – И что мне теперь делать? – спросил Ковалев.

   – Ты умеешь думать, Коля, думай. Появятся дельные мысли – заходи, дорогу ко мне ты знаешь.

   Он повернулся и они с Лопатой ушли. Ковалев осмотрел квартиру – четыре комнаты, прекрасная мебель, посуда и даже постельные принадлежности. На столе паспорта к телевизору, холодильнику и другой бытовой технике. В пакете триста тысяч долларов, по сегодняшнему курсу это двадцать один миллион рублей.

   Степаныч решил отдалить меня от себя, понял Николай, не знает, что я могу выкинуть и побаивается. Убивать меня не за что, но и находится рядом опасно, решил подержать на расстоянии и присмотреться...

   За час он осмотрел всю квартиру, заглянул в каждый уголок и шкафчик, сел в кресло и задумался. Можно начинать свое плаванье по жизни, но у него нет даже среднего образования – это необходимо исправить, сдать экзамены экстерном и поступить в ВУЗ на заочное отделение. Знания у него есть, но без бумажки ты букашка, нужен диплом. Это Ковалев понимал хорошо.

   В доме ни крошки хлеба, холодильник абсолютно пустой и минимум продуктов жизненно необходим. Он спустился вниз, поставил машину в гараж под домом, там у него тоже, оказывается, было парковочное место. В обменном пункте поменял несколько тысяч долларов на рубли и отправился в супермаркет. По мелочам набралось два больших пакета с продуктами. Магазин был недалеко от дома, Николай с удовольствием прошелся пешком, не стал заходить в лифт и поднялся на третий этаж по лестнице, подошел к двери. Лифт открылся, вышла молодая девушка тоже с двумя сумками и направилась к двери напротив.

   – Мы, я полагаю, соседи. Меня Николай зовут, а вас?

   – Ольга, – ответила она.

   Ее дверь открылась, вышла женщина.

   – Слышу ты с кем-то разговариваешь.

   – Знакомлюсь с соседом, – ответила она.

   – Здравствуйте. Я Николай, ваш сосед.

   – Здравствуйте, Нина Степановна, мама Ольги, – она глянула на пакеты в его руках, – в магазин ходили за продуктами?

   – Да, я, можно сказать, что час назад только в квартиру въехал, дома ни крошки, – ответил он.

   – Слышали, слышали, – улыбнулась Нина Степановна, – весь вечер и всю ночь работяги мебель носили, собирали, стучали. Мы на недельку раньше заехали, успели уже освоиться немного, но еще не полностью мебель купили и завезли, только необходимое.

   – Если помощь нужна, Нина Степановна, вы обращайтесь без стеснения – принести что-нибудь, прикрутить. Что мы на площадке то стоим, проходите, – он открыл дверь, – посмотрите, как я устроился.

   Нина Степановна взяла сумки у дочери, оставила их в коридоре, и они прошли в квартиру Ковалева. Он показал им все комнаты, на кухне предложил присесть:

   – Сейчас чайник поставлю, сварю кофе.

   – Спасибо, Коля, все-таки мы уже освоились, поэтому на кофе приглашаю к нам. Родители на работе?

   – Родителей у меня нет, Нина Степановна, я совсем один живу.

   Она не стала уточнять и вновь предложила пройти к ним. На площадке их встретил мужчина, улыбнулся:

   – А я гадаю – куда мои женщины испарились? Оказывается, уже с соседом успели познакомиться. Федор Иннокентьевич, – он протянул руку.

   – Николай, – ответил он.

   – Мы с Олей пригласили соседа на чай, – произнесла Нина Степановна.

   – Конечно, конечно, проходи, Коля, и родителей зови, будем знакомиться.

   – Я один, у меня нет родителей, – ответил он.

   – Извини, Коля, не знал.

   Квартирка соседей была поменьше, трехкомнатная. Нина Степановна суетились с Ольгой на кухне.

   – Сейчас покушаем вместе, ты, наверное, голодный Николай и не возражай даже.

   – Нина у нас любит командовать, она директор школы и без командирских жестов себя не видит. Но командир правильный и любимый. Ты чем, Коля, занимаешься? – спросил Федор Иннокентьевич.

   – Купил квартиру, машину и так получилось, что остался без работы на время. Голова есть, а диплома нет. Работал, работал, а кадрам бумажка потребовалась. Найду новую работу и заочно учиться пойду.

   – Это тяжело – учиться и работать одновременно, – произнесла Нина Степановна, расставляя на столе тарелки, – сейчас программы сложные, Ольга на второй курс юрфака пойдет, приходится много читать и зубрить. Вы, Николай, какой ВУЗ желаете выбрать, факультет и специальность?

   – К окончательному решению я еще не пришел, возможно, на юридический или математический факультет. Но у меня только девять классов, Нина Степановна, хочу сдать экстерном школьную программу и поступить на два факультета, допустим юридический и математический, в течение года окончить оба факультета.

   – Коля, вы говорите, что у вас только девять классов, вы не переоцениваете свои силы? – вежливо поинтересовалась Нина Степановна.

   – Да, Коля, я доцент, как раз преподаю математику. Есть, конечно, способные студенты, но чтобы освоить этот предмет на уровне вуза за год – такого я не встречал, – поддержал жену Федор Иннокентьевич.

   – Вы математик, Федор Иннокентьевич, а математика – наука точная. Мои знания на уровне выпускника вуза – спросите что-нибудь и я вам отвечу. Зачем воздух сотрясать пустыми словами?

   – Теорема Ферма, к примеру...

   – Считается, что Эндрю Уайлс доказал ее в 1994 году на сто тридцати страницах. Доказательство основано на предположении немецкого математика Герхарда Фрая о том, что Великая теорема Ферма является следствием гипотезы Таниямы – Симуры. Чтобы не предполагать существования так называемых "больших кардиналов", мы ее упростим...

   Ковалев взял салфетку и начал писать на ней. Через несколько минут вмешалась Нина Степановна:

   – Федор, ты же не на семинаре, Николай наш гость, а не твой студент.

   – Да, да, Нина, да, – согласился он, – извини. Но это великолепно, это потрясающе...

   – Федор...

   – Все, молчу, – ответил он, – за знакомство можно и по рюмочке выпить. Как ты, Коля, к этому предложению относишься?

   – Компанию поддержу с удовольствием, а вообще к спиртному отношусь индифферентно, не любитель.

   Они сели за стол, выпили, кушали некоторое время молча, потом Николай поинтересовался:

   – Вы, Нина Степановна, сказали, что директором школы работаете. Поможете мне сдать экзамены экстерном? Я в административном плане, экзамены я сам сдам, но на них еще попасть надо.

   – Коленька, без вопросов, все сделаю, вы еще успеете в этом году поступить, – ответила она с радостью в голосе.

   В разговор вмешалась молчавшая до этого Ольга, ей надоело смотреть на восхищенного отца, все еще прижимавшего к груди исписанную салфетку.

   – Вы посещаете какие-нибудь выставки, Николай? Например, в художественном музее недавно была выставка картин Малевича.

   – Оля, в этом году как раз исполняется столетие "Черного квадрата". Малевич – отец супрематизма, писал и в стиле кубофутуризма. Супрематизм – это комбинации разноцветных плоскостей простейших геометрических очертаний. По мысли Малевича такие картины являются чистым творчеством, то есть актом, уравнивавшим творческую силу человека и природы (Бога). Я не разбираюсь в живописи, но если писать, например, природу, то стоит ли ее запихивать в геометрические очертания куба или прямоугольника? Квадратный ствол дерева еще и в разных цветовым гаммах... Может это и кубофутуризм, а по мне хрень обыкновенная, извините конечно. Но на вкус и цвет товарищей нет.

   Нина Степановна прыснула от смеха, произнесла с трудом:

   – Вот так Николай – в пух и прах Малевича разделал. А он, между прочим, известный всему миру художник.

   – Вы отрицаете направления авангардизма? – спросила Ольга.

   – Я ничего не отрицаю, Оля, я лишь высказываю свое мнение. Мне гораздо приятнее смотреть на картины Репина, Айвазовского, Васнецова или Джованни Больдини, Тициана и Рафаэля, чем на знаменитых кубистов и экспрессионистов. Например, картина "Крик" норвежского художника Эдварда Мунка – мазня и перекошенное лицо инопланетянина. Но я не отрицаю, я говорю, что картина меня не впечатляет и ей место в коридоре психиатрической клиники.

   – Похвально. Вы, Коля, получше многих любителей разбираетесь в различных ответвлениях авангардизма, хоть оно вам и не нравится. И вы не приверженец современности, – решила она уколоть соседа. – Какие стихи пользуются вашим вниманием?

   Ольга изучающе смотрела на него.

   – Стихи, я полагаю, нравятся всем. Но все зависит от состояния души, настроения в тот или иной момент. Иногда лучше обратиться к печатанному маршу Маяковского, иногда к березовой лирике Есенина или побывать на лукоморье Пушкина. Иногда просто погрустить, например,

   Хмельным туманом стелется мне осень,

   И отклубилась страстная весна,

   Стою под сенью изморози сосен

   Я листопадом венчанный сполна.

   Каждому стихотворенью свое настроенье, – с улыбкой закончил он.

   – Прекрасное четверостишье, чье оно? – спросила Нина Степановна.

   – Это из моего стихотворения, – ответил Ковалев.

   – Прочтите все, – попросила Нина Степановна.

   – Как-нибудь в другой раз, пора и честь знать, – ответил он, вставая.

   – Жаль, что вы так быстро уходите. Несите документы и заявление, у нас через два дня пересдача ЕГЭ, придется вам сдать все.

   Ковалев согласно кивнул головой и ушел к себе. Добрые, отзывчивые и порядочные родители, подумал он, не богатые и не нищие, именно люди из этой среды понимают мир адекватно. А дочка обыкновенные потребитель, не заработавшая еще ни копейки, но привыкшая иметь практически все. Мои знания и ум ее не тревожат, она еще не воспринимает людей таким образом. То, что я добился в свои двадцать лет квартиры и машины самостоятельно, она не способна оценить. Для нее я парень с девятью классами образования, поэтому она смотрела на меня снисходительно и свысока. Она же студентка, а я не директор завода и не старшекурсник. Человек, привыкший брать и не давать ничего. Родители умные, но любовь затмевает эту часть разума и пока тут ничего не поделать. Высокая ростом, фигуристая и симпатичная, она привыкла к определенному лизоблюдству среди парней, к похвале и восхищению, к угодливости.

   Он сел в кресло, включил телевизор для фона и переключился на Степаныча. Сделал ход конем... Считает, что я вкусил немного сладкой жизни и обыкновенная работа шофером за пятнадцать-двадцать тысяч рублей меня не удовлетворит ни морально, ни материально. А это означает, что я должен вернуться к нему, но уже в роли попрошайки. Он возьмет, не отвергнет, но тогда на вершину мне уже не подняться, по крайней мере в ближайшие пять-десять лет. В конечном итоге займу статус уважаемого бригадира без военных действий, что-то типа Лопаты или Корнея на личных побегушках у Степаныча. А я должен стать равным, но уважающим опыт и возраст, Лопата с Корнеем обязаны выполнять мои указания. Нечто вроде прослойки между Степанычем и ими.

   Недельку я отдохну, сдам экзамены в школе и поступлю на заочное в ВУЗ. А дальше поглядим. Степаныч сам ко мне Лопату отправит, лично, естественно, не пойдет.

   Он написал заявление о просьбе принять экзамены экстерном, приложил аттестат о неполном среднем образовании, копию паспорта и отнес документы Нине Степановне Петровской, своей соседке и директору школы. Вернулся домой.

   Петровская подсела к дочери, взяла пульт от телевизора и убавила звук.

   – Оля, ты бы присмотрелась к соседу – статный, отличный парень...

   Она поняла, куда клонит мать.

   – Мама, мне с недоучками не интересно общаться. То же мне, жених нашелся.

   – Этот недоучка вполне самостоятельный молодой человек, – вмешался в разговор отец, – хорош недоучка – теорему Ферма как свои пять пальцев знает.

   – Папа, теорема Ферма не критерий к знакомству. Когда ты ухаживал за мамой, она тоже ее не знала и сейчас не знает, но это не мешает вам жить вместе и любить друг друга.

   – Доченька, папа хотел сказать, что Николай не глупый и самостоятельный человек, а через пару дней он школу закончит и в университет поступит. Такие парни на дороге не валяются, их быстро к рукам прибирают.

   – Вот и пусть прибирают. Знаток живописи нашелся... с девятью классами.

   Ольга взяла пульт и прибавила звук, давая понять, что разговор окончен.

   Ковалев глянул на часы – пять вечера. Он усмехнулся про себя непонятно к чему и отправился в гараж. На Мерседесе подъехал к одной из гостиниц, вошел через служебный вход, поднялся на второй этаж, позвонил в последний номер на этаже, поворачиваясь лицом к висевшей на торце коридора видеокамере. Его узнали, он бывал здесь, приезжая за деньгами для своего шефа, да и девочки восхищались его мужскими способностями постоянно. Замаскированная деревянной обшивкой дверь на торце открылась.

   Коридор второго этажа гостиницы был несколько короче, чем третьего всего на четыре номера – по два с обеих сторон. Внутри располагалось приватное заведение, некий штаб его, откуда девчонки отправлялись на выездную работу или прямо в номера гостиницы. Хозяйка заведения встретила его лично.

   – Желаете отдохнуть или другие вопросы имеются?

   Он прошел в небольшой холл, сел в кресло.

   – Пусть все девушки сюда выйдут.

   Хозяйка открыла по очереди три небольших комнатенки, где в два яруса стояли кровати и в каждой проживало по восемь человек. Еще десять приходящих девчонок находились уже в холле. Вечером заведение по мере поступления заказов пустело.

   – Выходим девочки в холл, быстренько выходим, – торопила она своих подопечных.

   Когда все собрались, Марсианин задал простой вопрос:

   – Девушки, кто из вас умеет готовить – варить суп, жарить котлетки, делать салаты и так далее. Кто-то может и умеет это делать, но ему это не по душе. Поднимите руки те, кому это нравится, кому не в тягость и пол помыть.

   Девчонки переглянулись непонимающе, одна задала уточняющий вопрос:

   – Ролевые игры что ли? У заказчика встает только на домработницу?

   – Я задал конкретный вопрос – кто умеет и кому это не в тягость. Что здесь непонятного?

   Всего пятеро девушек ответили положительно, остальных Ковалев попросил рассосаться по комнатам. Побеседовав с каждой, он оставил одну. Девушка со стройной фигуркой, симпатичным личиком и выше на голову ростом Николая. Когда-то она действительно занималась баскетболом и волейболом в одном из провинциальных городков, но карьера спортсменки ее не прельщала. Уехав в областной центр и не поступив в университет, она оказалась здесь. Силой ее сюда никто не тянул и между работой дворником она выбрала эту. Можно подкопить немного деньжат, поступить в институт и вечерами подрабатывать, чтобы не сдохнуть с голоду и где-то жить. После окончания вуза уехать куда-нибудь на село и спокойно работать. Тем более, что сама была из деревни.

   – Сколько ты здесь получаешь на руки чистыми и в среднем в месяц? – спросил Ковалев.

   Девушка замялась, глянув на хозяйку.

   – Если с вычетами за еду, платье, чулки, проживание, то остается двадцать тысяч на руки.

   – Знаешь кто я?

   – Слышала от подруг, – она покраснела, – одна я не выдержу ролевых игр в домработницу.

   Ковалев улыбнулся, попросил хозяйку оставить их.

   – Мне действительно нужна домработница без всяких ролевых игр. Убраться в квартире, приготовить еду, спать в одной постели и жить в моей квартире. Секс... несколько раз в сутки – вполне достаточно. Еда и одежда за мой счет и сорок чистыми на руки. Согласна?

   – Конечно, – ответила она обрадованно.

   – Тогда собирай личные вещи и поехали, сюда больше не вернешься.

   – Мой паспорт у хозяйки...

   – Паспорт я заберу, он у тебя будет, – ответил Ковалев, – про Марсианина забудь, меня Николаем звать, собирайся.

   Он взял паспорт у хозяйки заведения, глянул – Доброхотова Вероника Андреевна, девятнадцать лет...

   – Девушка поедет со мной, сюда не вернется, пусть останется за штатом, так сказать, вдруг через годик пожелает возвратиться. Или раньше, или позже, или совсем никогда, – напутствовал хозяйку Ковалев.

   По пути они остановились у магазина, Николай протянул деньги:

   – Сходи, купи себе домашний халат, платья для дома, обувь, тапочки, аксессуары женские. Что тебе еще потребуется в доме – сама подумай. Да, и симку новую купи в телефон, старую выбросишь. Я тебя жду в машине.

   Вероника вернулась через час с коробками и пакетами. Дома он сразу сказал ей:

   – Осматривайся и осваивайся сама. Это платье, – он посмотрел на нее, – до неприличия короткое или выброси, или спрячь подальше. Тем более оно красного цвета – тебе не к лицу. Посмотри, что есть из продуктов, что нужно купить еще, в еде не прихотлив, ем все. Это ключи от квартиры, деньги лежат вот здесь, – он показал ей, – будешь брать, сколько потребуется на продукты, необходимые вещи, косметику и так далее. Спрашивать разрешения не нужно – бери и покупай. Соседям скажешь, что домработница, но чувствуй себя хозяйкой.

   – Вы так доверяете мне...

   – Я думаю, Вероника, что смысла обокрасть меня у тебя нет.

   – Конечно, нет, – мгновенно ответила она.

   – Тогда почему я не должен доверять тебе? И обращайся ко мне на "ты". Еще есть вопросы?

   – Нет, – ответила она, покачав головой, – начну осматриваться.

   Вероника обошла квартиру, заглянула мельком во все углы, оставив кухню на потом, повесила купленные платья в шкаф спальни, разложила косметику на трюмо, взяла зубную щетку, халат, полотенце и ушла в ванную. Ополоснулась, почистила зубки и вышла уже в домашнем халате на голое тело, слегка распахнув полу.

   – Решила смыть с себя запах прошлого, – произнесла она, – но чувствую себя не в своей тарелке, близость бы придала мне уверенности на кухне и во всей квартире, – произнесла она, обнажая бедро целиком.

   – Это можно легко исправить, – ответил Николай, уходя в спальню.

   Через полчаса она уже в новом платье до середины бедра возилась на кухне. Из-за ее длинных ног оно все равно казалось коротеньким, но соответствовало приличиям. Вероника ознакомилась с кухонными шкафчиками и холодильником, поняла, что из первого блюда могут быть только пельмени или солянка из стеклянной банки, которую нужно кинуть в кастрюлю с небольшим объемом воды и вскипятить. Имелась колбаса двух сортов, яйца, сыр, рыба лосось, молоко, хлеб... Она крикнула из кухни:

   – Коля, пельмени сварить, солянку или без первого сегодня обойдемся?

   – Без первого, – ответил он.

   Вероника разбила яйцо в миску, взболтала ложкой, разрезала булку, замочив кусочки в молоке, обмакнула в яйцо и выложила на разогретую сковороду, обжаривая с двух сторон до золотистой корочки. Вспоминала Николая в постели и улыбалась. Правду говорили девчонки – супермужчина! Доставал до печенок и входил своим большим членом аккуратно, нежно и безболезненно. Другой бывало сунет свой огрызок на сухую, аж искры из глаз, а потом и не чувствуешь вовсе эти десять тоненьких сантиметров. Она еще никогда не кончала с мужчинами, работа есть работа, а Николая захотела сразу, как только он вошел нежно, не сразу полностью и постепенно достал до самого нутра. Она отдавалась, хватая его за ягодицы, словно пытаясь затащить в себя все его тело, стонала от страсти и удовольствия, закричав истошно в конце. Вероника улыбалась, выкладывая кусочки со сковороды на бумажные салфетки, чтобы впитались остатки масла, варила яйца-пашот, нарезала лосось, перчила и обжаривала на сковороде в сливочном масле. Получался своеобразный бутерброд из булки, яйца и лосося.

   Может быть мне повезло и сказки про загадочных принцев, женившихся на путанах, быль? Каждая из ее среды искала и надеялась встретить достойного мужчину. Очень редко кто-нибудь из проституток выходила замуж и уезжала за границу и не всегда там складывалась жизнь удачно...

   Она сбрызнула бутерброд соусом и позвала Николая.

   – О-о! Это что-то аппетитное и ароматное...

   Он достал бутылочку коньяка, водки и красного вина, вопросительно мотнул головой, она указала на вино и достала бокалы.

   – Я хоть и не большой любитель спиртного, но сегодня не тот случай, желаю с тобой выпить на брудершафт.

   Они выпили, Николай поцеловал ее, ощущая желание, поднял со стула и вошел прямо стоя, держа за ягодицы. Вероника обхватила его шею руками, прижалась к телу и застонала в такт движениям. Он держал ее на весу еще несколько минут после финала, оставаясь в ней какое-то время и не желая выходить. Вероника прижималась руками и бедрами, млея от удовольствия.

   После душа они принялись за еду.

   – Никогда не ел ничего подобного, где ты так научилась готовить? – спросил он, – но ты все равно вкуснее.

   Она зарделась от удовольствия.

   – Так, подсмотрела как-то при случае. А ты такой сильный... я девушка рослая и меня удержать на весу еще никто не мог, хоть и пытались некоторые.

   Она заметила, что ему неприятны эти слова.

   – Извини, Коля, никогда больше не вспомню о прошлом. Хотела восхититься, а получилось неудачно. От счастья, видимо, замкнуло мозги – жила в конуре, а тут такие хоромы и лучший на свете мужчина рядом.

   – Дождик пошел, – произнес Николай, заметив капли дождя на оконном стекле, – это к счастью. Но у тебя даже плаща и зонтика нет. Завтра купим плащ, пальто осеннее и зимнее, сапожки. Ты накидай в уме, что нужно, позже у меня времени может не быть, самой ездить придется по магазинам.

   – Ты и так на меня потратился сегодня...

   – Не в платье же тебе по улицам ходить осенью и зимой, это не обсуждается. Убирай со стола и в спальню, чего-то мне вновь тебя захотелось.

   Утром она стояла под душем. Промежность приятно поднывала и струйки воды смывали ее слезы. Вероника плакала, плакала от счастья – она влюбилась за одну ночь, за один вечер и в этом не сомневалась. Плакала от горя... она лишь домработница и проститутка для одного лица, он хозяин, она не его женщина... Сможет ли она пережить, если он приведет в дом другую, ему даже не надо таиться – она лишь служанка? Как перенесет тот факт, что у Степаныча он вновь будет со многими девчонками? Она стояла под душем с закрытыми глазами и готова была биться о стену, кричать, выть или делать что-то еще. Она любила и не знала, что делать. Она плакала... плакала от счастья, от горя, от радости, от безысходности. Она плакала...

   За завтраком Николай спросил ее:

   – Ты сегодня немного замкнута и грустна, я чем-то обидел тебя?

   Вероника вздрогнула от его слов, ей хотелось прижаться и закричать во весь голос – я люблю тебя, люблю...

   – Мысли перебираю – мяса надо купить овощей, фруктов, картошки, в магазин одежды заехать.

   – А-а... ну-ну...

   * * *

   Лопата появился у Ковалева внезапно. Мокрый от промозглого осеннего дождя, нахохлившийся и весь какой-то взбудораженный. Скинул плащ, пошел в зал, но Вероника остановила его:

   – Ботинки сними и одень тапочки, нечего грязь в комнату тащить.

   Он хмыкнул недовольно, но ботинки снял и тапочки одел, разглядывая ее с ног до головы, не стесняясь. Вероника очень похорошела у Николая, словно расцвела, а ножки в ситцевом платьице до середины бедра выглядели заманчивее, чем в коротком красном и шерстяном наряде, как он привык видеть ее раньше. Низенький, но коренастый Лопата никогда не был близок с ней, хотя имел такую возможность ранее, она выглядела для него слишком высокой.

   Он проглотил слюнку похоти и прошел в зал, плюхнулся в кресло.

   – Ты погуляй девочка, нам с Марсианином поговорить надо, – произнес он безапелляционно.

   Вероника никак не отреагировала на его слова, взяв тряпку и вытирая пыль со стола.

   – Посмотри, пожалуйста, телевизор в спальне, – попросил Николай.

   – Да, Коленька, – ответила она и ушла.

   Лопата хмыкнул, покачал головой и сосредоточился.

   – Надо сейф вынести с алюминиевого завода, Степаныч просил. Мы пытались, но там человек шесть надо, а ты один троих заменишь.

   – Зачем ему сейф? – удивился Ковалев, – не железо же ему нужно.

   – Не железо – там замок сложный, быстро не откроешь.

   – Что в сейфе – деньги?

   – Деньги Степаныча не интересуют, но отказываться от них тоже грех. Там учредительные документы должны быть.

   – Степаныч хочет завод себе взять?

   – Естественно.

   Ковалев задумался, встал, походил по комнате.

   – Передай Степанычу, что делать ничего не надо, сейф тоже трогать не надо, я через три дня к нему заскочу.

   – Как это не надо? – возмутился Лопата, – Степаныч сказал, значит надо.

   – Лопата, – усмехнулся Ковалев, – твое дело передать – Степаныч мужик умный, поймет и возражать не станет. Так все дословно и передай. Еще есть вопросы?

   – Не, нету, так прямо и сказать?

   – Можешь криво сказать, – усмехнулся Ковалев.

   Лопата хмыкнул...

   – А телка у тебя ничего... жопка круглая и ножки длинные.

   Ковалев взял его за грудки одно рукой, приподнял на полметра от пола, промолвил со злостью:

   – Это не телка, а моя женщина... еще раз хавальник свой в подобном тоне откроешь – я тебе язык вырву и в собственный зад вставлю. Пошел отсюда.

   Он отбросил Лопату, тот пролетел пару метров, стукнулся о дверь. Так и выскочил на площадку в тапочках. Николай крикнул вслед:

   – Вернись, тапочки отдай и ботинки свои забери.

   Лопата доложил в подробностях встречу с Марсианином:

   – Чуть не удавил меня, когда я эту проститутку телкой назвал...

   – Телки, Лопата, у бычков бывают. Если запал на нее Марсианин, то не стоило женщину так называть. Говоришь, что три дня делать ничего не надо – ничего и не будем. Марсианин не заяц, трепаться не станет, я его понимаю.

   – А я не понимаю.

   – Лопата, тебе и понимать ничего не надо. Если бы ты все понимал, то моей бы империей руководил, а я у тебя в бригадирах ходил. Все, ждем Марсианина и ничего не предпринимаем – окончательно подвел итог Степаныч.

   Ковалев посидел в задумчивости полчаса. Вероника уже немного изучила его и не лезла с разговорами. Внезапно он встал.

   – Поеду, вернусь... через три-четыре часа.

   – Ты к Степанычу? – обеспокоенно спросила Вероника.

   – Нет, – ответил кратко Николай и ушел.

   Его Мерседес припарковался у деревянного барака с коммунальными квартирами. Он вошел внутрь, открыл одну из дверей. Спертый прокуренный воздух с перегаром шибанул в нос. На диване, если так можно назвать предмет, ранее точно бывшим диваном, а сейчас разваливающейся рухлядью, спал мужчина лет пятидесяти. Ковалев потряс его за плечо. Пахнувший дурно, давно не мывшийся и заросший бородой мужчина, открыл глаза.

   – Че надо?

   – Ты Саватеев Иван Прокопьевич?

   – И че?

   – Вставай, поговорить надо.

   – Че мне с тобой говорить, ты кто?

   – Счастье твое нежданное. У тебя документы на ОАО "Комплект", за них ты получаешь двадцать тысяч ежемесячно, я у тебя их куплю.

   Мужчина показал фигу, потом вдруг спросил:

   – Сто тыщ дашь?

   – Дам, – ответил Ковалев.

   Мужик снова задумался.

   – Не-е, за сто не отдам, – он начал подсчитывать, бормоча вслух, – двадцать в месяц, в год...

   Он силился умножить, но у него это получалось плохо.

   – В год двести сорок тысяч, – подсказал Ковалев.

   – Во, двести сорок, – мотнул головой Саватеев, – тебе за триста отдам и бутылку водки в придачу – без бутылки разговор не получится.

   – Договорились, завтра я привезу триста тысяч и бутылку, но ты до завтра не пьешь, иначе ничего не получишь. Поедем к нотариусу, все законно оформим и гуляй на здоровье. Но запомни – до моего приезда больше не пить, вымыться и побриться.