Текст книги "Заколдованный остров (СИ)"

Автор книги: Борис Мишарин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 36 страниц)

   – Гостите сколько хотите. Потом вернетесь, продадите квартиру свою бывшую, уволитесь с работы и возвращайтесь, дом у вас есть. Устроиться на работу я помогу.

   – Я медсестра, без проблем устроюсь, а Толе сложнее, устроиться в хороший автосервис трудно, блат нужен или как сейчас говорят – связи.

   – Связи есть, не переживайте.

   За столом посидели недолго, устали все и рано легли спать. На следующий день родители Эльвиры уехали. Квартиру продали, с работы уволились и вернулись обратно через неделю. Пока остановились у детей, занеся в свою квартиру одежду и посуду, телевизор, холодильник, кое-то из мелочи, мебель с собой не брали. На следующий день купили мебель, ее привезли и собрали через три дня.

   Теперь родители пригласили в гости детей.

   – Хорошо, когда рядом есть близкие люди, – сказал за столом Константин, – я, вот, детдомовский, никогда у меня не было рядом близкого человека. Потом появилась Эля, теперь вы, ее родители. Это здорово, правда?

   Дома, перед сном, Эльвира внезапно заговорила:

   – Извини меня, Костя, я все время беспокоюсь за тебя, не спрашиваю, что ты делаешь у Давида. Но я боюсь, милый, он же вор в законе...

   – Солнышко ты мое ненаглядное, мы с тобой сыграем свадьбу...

   – Свадьбу? – перебила она Константина, – я не хочу свадьбу, родители знают, что мы муж с женой, пусть так и будет, мы тихо зарегистрируемся. Ты не против?

   – Я не против, – ответил он, – завтра же все решим.

   – А как быть с Давидом? – снова спросила она.

   – Ни как, – ответил он, – зарегистрируемся, потом я тебе кое-что расскажу.

   Они оформили законный брак через месяц, не посвятив в это никого. Родители так и считали, что они живут, как муж и жена. У Эльвиры теперь появились богатые клиенты, и она понимала, что это не без помощи Кости и того же Давида.

   Как-то ближе к вечеру ей позвонил человек, не пожелавший назвать себя:

   – Госпожа Дедушкина, – она вздрогнула, ее новой фамилии еще никто не знал, она не торопилась менять даже паспорт, – моя фамилия вам ничего не скажет, но я бы хотел с вами встретиться, как с адвокатом, естественно. Вы сможете подъехать ко мне домой, – он назвал адрес.

   – Домой? Я не езжу домой, – ответила она.

   – Меня хорошо знает ваш муж, перезвоните ему, и я жду вас по указанному адресу.

   Он положил трубку. Позвоните мужу... что я ему скажу, он даже фамилии не назвал. Но она все-таки позвонила и отправилась по указанному адресу. Халупа какая-то, подумала она, заходя в квартиру, дверь которой была открыта. Никогда бы не пошла неизвестно куда, если бы не Костя, ему она доверяла всецело. Увидев мужчину, она оторопела.

   – Здравствуйте, Эльвира Анатольевна, не волнуйтесь, Константин вас мне рекомендовал. Я генерал Лобановский, начальник областного МВД, Петр Сергеевич меня зовут. Проходите, пожалуйста.

   Он пододвинул к ней какой-то старенький стул, Эльвира присела.

   – Я знаю, что вы очень любите Константина...

   – Что он натворил? Я адвокат и показаний против мужа давать не стану, можете не утруждать себя вербовкой, товарищ генерал.

   Она встала и направилась к выходу. Лобановский опередил ее, встав у дверей.

   – Да подождите же вы, черт бы вас побрал, заставляете бегать старого человека, вернитесь назад и выслушайте меня.

   – Даже не собираюсь, от дверей отойдите, – со злостью произнесла Эльвира.

   – Я же вам говорю, что не собираюсь вас вербовать, ничего мне от вас не надо, но прошу выслушать меня, всего несколько фраз, не более.

   – От дверей отойдите, – упрямо повторила Эльвира.

   – Да выслушай ты меня, дура влюбленная, – закричал генерал.

   Она молча вернулась назад, села на стул.

   – Спасибо, извините. Прежде, чем вы услышите от меня информацию, вы должны подписать вот этот документ, это подписка о неразглашении.

   – До свиданья, – ответила Эльвира.

   – Как же тяжело говорить с влюбленными, – вздохнул генерал, – позвоните своему мужу, пожалуйста.

   Эльвира посмотрела на генерала внимательно, набрала номер:

   – Костя, тут...

   – Я знаю, верь ему, – сразу же перебил он ее.

   – Но он...

   – Я знаю, верь ему.

   Константин отключил связь.

   Эльвира вздохнула и поставила свою подпись.

   – Вот теперь я могу говорить с вами, Эльвира. Костя не адвокат мафии, он капитан полиции, работающий под прикрытием.

   – Что?

   – Да, это именно так. Вы теперь законная жена и можете знать о муже многое, но не все, конечно. Говорить вам об этом с Костей тоже не надо, знайте и молчите. Даже если его в тюрьму посадят – все равно молчите. Значит так будет надо, и он скоро выйдет, не смотря на тяжесть статьи. Запомните мой телефон.

   Генерал написал на листочке, она кивнула головой:

   – Запомнила.

   – Звоните в случае крайней необходимости, Костю не называйте. Я пойму. Костя не мог вам сказать раньше. Не знаю, наверное, вам все равно стало не легче.

   – В чем-то легче, в чем-то сложнее. За мафиозные дела не посадят, но убить могут. Что поделать, если я влюбилась в мафиози, а он оказался полицейским. Вы правильно сказали – дура. Вы все правильно сделали, генерал, на душе спокойнее, что Костя честный человек, но бояться то я все равно не перестала. Я могу идти или у вас еще что-то для меня есть?

   – Да, Эльвира, теперь вы можете идти и помните – меня вы не видели, ничего не слышали. Говорить на эту тему вы можете только со мной лично, всех остальных, хоть самого министра, расценивайте как провокатора. Если я уйду на пенсию, то Костя сам скажет вам с кем можно общаться. Без его слов не верьте никому. Теперь идите.

   Она молча кивнула головой и ушла. Решила пройти по городу пешком квартал, а потом уже поймать такси. Вот так Костя, адвокат мафии, она усмехнулась. Как же ему тяжело приходится. Наверняка он этого Давида ненавидит, как и я, а необходимо общаться. Генерал сказал, что даже с Костей говорить я не могу, наверное, он прав, никогда не знаешь, если жучок на одежде или дома, в офисе или машине.

   Дома Костя спросил ее:

   – Пообщалась с клиентом?

   – Пообщалась, но адвокатом его не стану. Квартира какая-то затрепанная, сразу видно, что жулик и денег у него нет. Потом он, видите ли, деньги отдаст, пусть кому-нибудь другому обещает. Я все правильно сделала, Костя?

   – Ты у меня умница, все правильно, все.

Х

   Старый еврей Либерсон Абрам Маркович уже не один десяток лет руководил одной из юридических консультаций города и считался практически лучшим адвокатом, услугами которого пользовались местные заправилы бизнеса. Он знал практически всех судей, следователей, прокуроров и руководящий состав полиции от районного до областного уровня. В его консультации работали лучшие, и чтобы в народе не злословили о том, что эта консультация оказывает услуги только богатым лицам, он взял на работу несколько лет назад выпускницу университета Солнцеву Эльвиру Анатольевну. Помог ей сдать соответствующие тесты и зачеты, и девушка стала адвокатам с маленьким отдельным кабинетом. Не перспективные дела или неимущие клиенты направлялись к ней, она же работала в качестве назначенного адвоката. Всех это вполне устраивало, консультация работала по полной программе, а тот факт, что Солнцевой иногда было нечего есть никого не волновал.

   Последнее время Либерсон стал замечать, что Солнцева стала отсутствовать частенько на рабочем месте. На работе консультации в целом это не отражалась никак, но подрыва дисциплины он не мог допустить. Старый еврей никогда не махал саблей, не изучив все обстоятельства, не принимал поспешных и необдуманных решений. Он не стал приглашать девушку к себе, а прошел к ней в маленький кабинетик. Разговор получится здесь более откровенным, посчитал он.

   – Здравствуй, Эльвира.

   Как хозяин консультации он не спросил разрешения, а сразу же присел на единственный стул рядом с маленьким столом Солнцевой.

   – Доброе утро, Абрам Маркович, хотя уже не утро – полдень.

   – Вот именно, – подчеркнул он, – вы, Эля, частенько стали исчезать куда-то. Я ничего не имею против если в этом есть необходимость или какие-то кратковременные личные интересы. Все-таки вы у меня работаете, и я полагаю, что имею право поинтересоваться причинами вашего частого отсутствия.

   – Конечно, Абрам Маркович, конечно. Вы прекрасно знаете, что рабочее место адвоката – это условность. Адвокат имеет право заниматься собственным расследованием обстоятельств уголовного дела в рамках закона, естественно. Он навещает своих подследственных в СИЗО, участвует в следственных мероприятиях, принимает новых клиентов, которые иногда не желают разговаривать в этих стенах, а предпочитают собственные офисы или рестораны. Вам это хорошо известно, Абрам Маркович, финансовую отчетность я сдаю аккуратно и полагаю, что претензий ко мне быть не может.

   Либерсон поразился ее ответу – всего три года она работает у него, опыта никакого, а сказала так, что не придерешься. Сказала... а раньше бы вообще промолчала или извинялась неумело. Что-то произошло с ней, но что? Он вспомнил, как несколько месяцев назад мужчина вынес ее из консультации на руках и сразу же начались вот эти ее отсутствия в консультации. Мужчина не старый, молодой, значит не папик, но, видимо, достаточно обеспеченный человек, если Эльвира перестала нуждаться в деньгах. Надо бы выяснить эту тему.

   – Эля, я зашел к вам совершенно по-другому вопросу. Следствие просит выделить адвоката, там сто пятая статья...

   – Я поняла вас, Абрам Маркович, но я, к сожалению, не могу, я взяла недавно несколько клиентов и в данное время занята.

   Старый еврей все-таки выбился из колеи – ему отказывала девчонка...

   – Я именно вам поручаю это дело и потом – я вам никаких клиентов не поручал.

   – Абрам Маркович, – улыбнулась Эльвира, – мы же с вами юристы. Я молодая, неопытный еще совсем адвокат, но вы то маститый профессионал. Не знаю, как получилось, но оформлена я в областной коллегии адвокатов, имею право на собственный адвокатский кабинет, это что-то типа ИП, кстати, и отчеты я должна сдавать туда же, а не вам. Поэтому поручить вы мне ничего не можете. Клиентов я имею право брать сама и вы это отлично знаете. Но я подумала и решила, что возьмусь защищать этого убийцу из уважения к вам, Абрам Маркович. Вы мой учитель, вы меня создали, как адвоката, вы предоставляете мне рабочее место. Но если вам оно требуется для своих подчиненных, то я могу освободить его немедленно.

   – Нет, нет, что вы, располагайтесь. Что взялись защищать этого человека – хорошо.

   Либерсон вышел из кабинета в шоке. Девчонка его сделала, как мальчишку. Его... старого Либерсона.

   Он связался с председателем областной коллегии адвокатов и тот пояснил ему, что это не Солнцева, а Дедушкина, как раз сегодня утром ей поменяли адвокатское удостоверение, что она числится у них и поблагодарили за согласие защищать убийцу в качестве назначенного государственного адвоката. Да, жена того самого известного Дедушкина.

   Вот это поворот событий!.. хватка у девочки чувствуется железная, Либерсон это сразу понял. А главное – она берет не криком и не ссылками на уважаемых лиц, а вежливостью и знанием дела. Когда хлещут вежливо – это больнее.

   Эльвира появилась в следственном комитете в назначенный час. Зашла в кабинет, представилась следователю:

   – Я адвокат Дедушкина Эльвира Анатольевна, назначена защищать подозреваемого в убийстве...

   – Да, знаю, спасибо, что подошли, убийца уже здесь, сейчас его приведут и начнем допрос.

   – Убийца? Уже есть Постановление суда, где он признан виновным?

   – Не надо цепляться к словам, присаживайтесь.

   – Спасибо, может вы тоже представитесь?

   – Старший следователь Румянцева Анастасия Павловна.

   – Анастасия Павловна, в двух словах расскажите о деле, – попросила Эльвира.

   – В своей квартире убит Яротич Станислав Глебович, известный в городе бизнесмен, меценат и прочее. Убит ударом ножа в грудь, убийца задержан на месте совершения преступления, взят с поличным, так сказать. При обыске в его квартире найден перстень убитого, жена покойного опознала кольцо.

   – Понятно, что пока ничего не понятно, – произнесла Эльвира, – я бы хотела переговорить с подозреваемым. Как, кстати его фамилия?

   – Рукавишников Андрей Дмитриевич, – ответила следователь, – вам это надо, вы же назначенный адвокат.

   – Каждый человек имеет право на защиту, и я не собираюсь здесь формально протирать юбку.

   – Не имею право вам отказать, если вы настаиваете.

   Арестованного привели, следователь вышла, оставив адвоката наедине с подозреваемым.

   – Я ваш адвокат, Андрей Дмитриевич, Дедушкина Эльвира Анатольевна. Расскажите мне подробно что произошло?

   Подозреваемый выглядел помятым, подавленным, но она видела, что в нем кипит злость, он постоянно сжимал и разжимал кулаки.

   – Задавил бы эту сучку своими руками – я ей говорю, что невиновен, а она меня в суд и в СИЗО.

   – Я понимаю вас, Андрей Дмитриевич...

   – Что вы можете понимать, – криком перебил он ее, – я не виновен и тысячу раз себя проклял, что позвонил в полицию. Вот они и взяли меня, нашли убийцу сразу, отчитались, как любят говорить, по горячим следам.

   – Андрей Дмитриевич, давайте без эмоций, у нас не так много времени. Рассказывайте подробно, начиная с того момента, как вошли в подъезд, в котором часу это было?

   – Ровно в двенадцать дня десятого октября этого года, я на часы посмотрел, как раз, когда входил. Поднялся до второго этажа, вижу, что дверь открыта и черт меня дернул позвонить и крикнуть: "Эй, хозяин, дверь забыли закрыть". Никто не ответил, я голову сунул и вижу, что там мужик лежит с ножом в груди. Я вошел, в кровь, естественно, наступил со страху, потрогал пульс на шее. Какой там пульс, он уже холодный был, как ледышка, в коридоре телефон был, я позвонил 02. Приехали и меня же повязали. Вот... больше мне рассказывать нечего. Сутки меня в тигрятнике отдела продержали, опера кололи, тыкали на ботинок в крови и говорили, что перстень у меня дома нашли убитого. Выходит, что я убил, сбегал домой, спрятал перстень, потом вернулся к трупу. Бред какой-то.

   – Труп точно холодный был, когда вы его трогали? Это очень важно.

   – Конечно, я даже руку отдернул, мертвяков же никогда раньше не трогал.

   – Во сколько вы позвонили в полицию, представились?

   – Двенадцать было, когда я входил, поднялся на второй этаж... через минуту, максимум две. Дежурному назвал свое имя и фамилию.

   – Зачем вы к убитому шли?

   – Я не к нему шел, вообще его не знаю, у меня девчонка этажом выше живет, к ней и шел, но не дошел.

   – Кто-то может подтвердить, что вы в двенадцать часов в подъезд вошли?

   – Конечно, мы на даче гуляли. Я, два моих друга и две их подруги. Уехали туда вечером, часов в пять, всю ночь там были, а на следующий день поехали за моей девушкой, к которой я так и не дошел. Ребята видели, как я входил, они меня в машине внизу ждали, они видели, как меня в наручниках вывели обратно.

   – Где дача находится?

   – Километров тридцать от города.

   – Вы хотите сказать, Андрей Дмитриевич, что еще накануне убийства уехали на дачу с друзьями, провели там всю ночь и к полдню следующего дня поехали за своей девушкой.

   – Да, это так.

   – Вы следователю об этом говорили или оперативным работникам?

   – Следователь меня еще не допрашивал, а опера не слушали. Они одно твердили – кровь на ботинке, перстень нашли у меня дома при обыске. Я убийца и точка.

   – Когда вы нашли труп – перстень на его руке был?

   – Честно скажу – не обратил внимания. Но полицейские мне его показывали – золотая печатка с вензелем, буквы "Я" и "С".

   – Вам не говорили, когда наступила смерть убитого?

   – Понятия не имею.

   – Хорошо, тогда мы на этом наш разговор сегодня закончим, сейчас вас допросит следователь в моем присутствии.

   Вошла следователь.

   – Вы закончили?

   – Да, мы к допросу готовы, – ответила Эльвира, – небольшой вопрос к вам, Анастасия Павловна. Что говорят судебные медики, когда наступила смерть потерпевшего?

   – В заключении сказано, – ответила она, – что смерть наступила между 22 и 23 часами девятого октября.

   – Прелестно, Андрей Дмитриевич, прелестно! – радостно произнесла Дедушкина.

   – Чего же прелестного в тюрьме? – удивился он.

   – То, что вы невиновны, что у вас железное алиби, что на момент убийства вас вообще не был в городе, – ответила адвокат.

   После допроса она задала вопрос следователю:

   – Когда освободят моего подзащитного?

   – Вы хорошо понимаете, что показания подозреваемого необходимо проверить, найти и допросить указанных свидетелей. Если все подтвердиться – конечно отпустим, – ответила следователь.

   – Я обеспечу явку свидетелей в течение часа. Могу я рассчитывать, что моего подзащитного освободят сегодня к вечеру, в крайнем случае завтра.

   – Сегодня у меня весь день уже спланирован, завтра и послезавтра тоже. Через недельку я займусь этим вопросом.

   – Так, значит, вы решаете судьбы людей. Для вас неделя ничего не значит, а для невиновного в СИЗО – это целая вечность.

   – Еще не доказано, что он невиновен, – усмехнулась следователь, – и потом вы не с того начинаете, госпожа адвокатесса, в следственном комитете не уважают таких рьяных девочек. Подумайте об этом.

   – Спасибо, я подумаю. Да, я, конечно, молодая адвокат, но не переживаю, а горжусь этим. Возможно по молодости, но все же считаю, что сегодняшнего и завтрашнего дня вам предостаточно. Завтра вечером я собираю пресс-конференцию для журналистов, на которой официально заявлю, что следственный комитет представил в суд заведомо ложную информацию. И суд, исходя из этого, арестовал заведомо невиновного человека, которого следственный комитет освобождать не торопится. Будете вы осуждены или нет – я не знаю, но из следствия вас точно выгонят. И вы подумайте. До свидания.

   Эльвире не пришлось собирать пресс-конференцию. Следователь прикинула все за и против, поняла, что адвокат может насолить ей крепко, вплоть до реального увольнения. Она понимала, что единственный козырь у адвокатши – это то, что подозреваемого взяли не по горячим следам, а на холодном трупе. И этот проклятый перстень еще... ясно, что его подкинули. К вечеру следующего дня довольный Рукавишников вышел на свободу.

   Об адвокате Дедушкиной в следственном комитете заговорили. Молодая, а дело за один день развалила, достойная пассия своего муженька.

ХI

   Дед получил СМС-ку и ехал к Давиду. В зале, который можно было условно наименовать приемной, его встретил Смола ненавидяще-презрительным взглядом. Смола всегда относился к нему с необоснованным подозрением, и он понимал почему. Давид постепенно приближал его, а Смола удалялся. Сегодня он доложил шефу, что Дед мошенник и пытался украсть у него сто тысяч, но он, Смола, предотвратил хищение. Он собирался поведать придуманную версию и даже нашел свидетелей, но Давид даже слушать не захотел, обозвал Смолу идиотом и выгнал. Наверное, надо было говорить о двухстах тысячах рублей, а не о сотне, решил Смола, сто тысяч: это действительно мало.

   Дед вошел через "приемную" в кабинет, поздоровался и присел в кресло.

   – Дед, сегодня день какой-то неудачный. Смола на тебя поклеп возвел, что ты, якобы, у меня сто тысяч рублей пытался украсть. Я долго ржал, потом выгнал его. Как ты думаешь, почему?

   – Почему он на меня поклеп возвел? Ну, это совсем просто – он же у тебя был единственным, а теперь ты иногда общаешься со мной. Жлоба мужика давит, жлоба. С таким характером людям доверять нельзя – предадут по глупости, а не из-за корысти. Хуже дурака только дурак с инициативой, и он уже начал действовать.

   – Я тоже думал об этом, – согласился Давид, – посмотрим. Тут еще директор ЧОП пришел, некий Красноперов Эдуард Валерьевич, бывший ментовской полкан. Просит прибрать к рукам его ЧОП, он раньше под Матвеевой ходил. Что думаешь? Кстати, он о тебе тоже плохо отзывался, говорит, что гнать тебя поганой метлой надо, что ты не на меня, а на Матвееву работал. Что это не сама она на дорогу пошла передком зарабатывать, вернее чесать его, а ты ее вывез, одурманил чем-то и вывез, бросил на дороге голой, а менты, естественно, подобрали, возможно и не без твоей подсказки. Я, понятное дело, не верю, его пока попросил задержаться. Будем брать ЧОП под себя или нет?

   Будем брать ЧОП под себя или нет – чуть позже обсудим. Сначала мне оправдаться надо, что я эту гниду на дорогу не вывозил.

   – Брось, Дед, я полностью верю тебе.

   – Понимаешь, сейчас ситуация одна, а через некоторое время она может измениться. Кто-нибудь капнет еще в струю, сомнения появятся, а когда точно знаешь, то и сомневаться не в чем. Хорошо, пусть пригласят этого красноперого. Я с ним поговорю в твоем присутствии, потом решим, как поступить.

   Красноперов вошел и очень удивился, увидев Дедушкина здесь, у Давида.

   – Присаживайся, мил человек, ты предлагаешь нам ЧОП, это хорошо, спасибо. Но тут же ты сдаешь меня – это плохо. Причем не просто сдаешь, а с наветом, что еще хуже. Правду бы рассказал – ладно, но ты же врешь, гнида, и я хочу знать почему, какая у тебя цель и выгода?

   – Михаил Михайлович, что же это получается? – испуганно заговорил Красноперов, – я ни в чем вам не солгал, все истинная правда.

   Давид ухмыльнулся, его редко кто называл по настоящему имени и отчеству, а тем более по фамилии Ларионов.

   – Ты со мной разговаривай, мил человек, со мной. Я знаю, что Матвеева отдала приказ взять меня и доставить в загородный дом. Это так?

   – Да, это так, – ответил Красноперов.

   – Твои чоповцы повсюду меня искали, у дома целая засада была, а я спокойно Матвееву сажу в машину и увожу. Куда твои чоповцы смотрели, почему не взяли меня, почему я оказался с Матвеевой, если она приказала найти меня?

   – Мои ребята не видели, я видел, но взять тебя не решился.

   – А чоповцы где были?

   – Рядом и были.

   – Понятно, – усмехнулся Дед, – все были рядом, все видели, никто пальцем не шевельнул. Ты это придумал, чтобы было с чем к уважаемому Михаилу Михайловичу идти, вот, типа, принес и сдал на блюдечке человека Матвеевой?

   Красноперов молча опустил голову, он понял, что ему не верят. Видеть он действительно не видел, но предположил.

   – Чего молчишь? Так или нет?

   – Так, – еще ниже он опустил голову.

   – А ЧОП как предлагаешь забрать, каким способом, – спросил Дед.

   – Все учредительные документы, Устав я Михаилу Михайловичу уже передал. Вам не трудно будет сделать дальнейшее.

   – Хорошо, допустим, что я соглашусь стать единственным учредителем ЧОП, а как мне с тобой поступить, мил человек? Ты в ментовке служил, полкан целый. Еще при погонах на Матвееву пахал, потом предал ее, к нам пришел, меня слили. Выходит, что ты везде гнида и предатель. Но ты еще и убийца.

   – Какой убийца? – затрясся в страхе Красноперов, – я никого не убивал.

   – К тому же врун конченный. Матвеева мне в постельке поведала одну историю, как ее муженек тебе поручил, ты своему человеку, который, кстати, меня пас, а он уже пристрелил ее любовника, до меня бывшего. Она муженька взяла за яйца в кроватке, он и развалился полностью. Я не прав, не так все было?

   – Так, – понуро ответил Красноперов.

   – Это хорошо, мил человек, пожалуй, я оставлю тебя директором, человек на крючке мне сгодится. Иди, посиди пока в зале.

   Он посмотрел на Давида, тот махнул рукой и Красноперов вышел.

   – Ловко ты его раскрутил, Дед. Хочешь ЧОП себе взять?

   – Если позволишь, то заберу и этого оставлю пожить несколько дней, пока оформление идет, люди чтобы меня узнали. Потом он станет не нужным и опасным, у него предательство в крови, сам видел, такое не лечится.

   – Согласен, но ЧОП тебе зачем? Пусть его Смола возьмет.

   Понимаешь, Давид, давно хотел с тобой откровенно поговорить. Наверное, сейчас как раз подходящий случай. Ты же мужик умный, умеешь просчитать ситуацию на несколько ходов вперед. А со мной у тебя не все сходится, остаются моменты, тебя настораживающие. Ты не перебиваешь, умеешь слушать – прекрасная черта думающего и умного человека. Смола подошел к тебе, наврал про сто тысяч, ты не поверил. Какие могут быть сто тысяч, когда я мог взять пять миллиардов легко, ты бы об этом и не узнал. Мог не приносить тебе мешочки с золотом и алмазами. И неизвестно, кто бы из нас сейчас был богаче, наверняка не ты. Главное – я не похищал ничего, не скрывал. Тебе не понятно – что я за придурок, разбрасывающийся деньгами. Это ни в одну схему, ни в одно предположение не укладывается. Дурак – нет, идиот – тоже нет. Тогда кто я, Давид? Инопланетянин?

   Дед замолчал, глядя на Давида.

   – Ты продолжай, продолжай...

   – Чего тут продолжать, Давид, секрет у меня простой. Мне сейчас двадцать шесть лет, молод еще, куда бы я подался с этими деньгами? На Багамы или на Канары, но я россиянин. Приткнуть их в бизнес – не получится, вес не тот. Или менты отберут, да еще и посадят, или ты, например. Тебе сейчас шестьдесят, через десять семьдесят. Душа запросится на покой. Здесь ли или на море пожить в спокойствии еще лет десять. А кому передать свое дело? Смоле? Но ты сам понимаешь, что этого придурка никто не коронует, он больше, чем на помощника или бригадира не тянет. А я бы мог тебе сыном стать приемным. Оберегать, помогать во всем. Десяти лет как раз хватит, чтобы прочно в среду войти, короноваться и твое место занять, почитать тебя, как отца родного, я же детдомовский, ты знаешь. И все миллиарды мои будут. Вот и весь мой расчет, Давид. Надеюсь, что сейчас у тебя в голове все по полочкам разложилось.

   – Ну ты даешь, Дед, ну голова-а-а... Это же надо так все задумать. Сыном, значит, моим приемным хочешь стать?

   – Сыном – не сыном, но работать на тебя с полной отдачей сил, учиться у тебя и оберегать твой стариковский покой лет так через надцать.

   – Что ж, спасибо за откровенность, Дед, теперь действительно у меня нет неясных мыслей, все логично. Давай попробуем поработать. Как ты этот ЧОП думаешь использовать?

   – По назначению, конечно. Действующие контракты пусть работают, присмотрюсь к ним. Многих братков Смолы чоповцами оформим, официальное оружие – это совсем не плохо. Самого его по прошествии некоторого времени необходимо будет убрать, пока не переметнулся к другим ворам, нам это не выгодно. Надо подобрать верного человека на службу собственной безопасности, хорошо разбирающегося в аппаратуре прослушивания, слежке и другим оперативным методам работы. Пусть это будет СБ или контрразведка, не важно. Но и подразделение разведки создать, чтобы знать, как обстоят дела у других воров, людей там своих заиметь или внедрить. Я в этих вопросах разбираюсь, ты знаешь, но мне твой опыт нужен, Давид, ты людей ведаешь, вместе мы горы свернем.

   – Ладно, договорились Дед. Зови сюда красноперого.

   Он вошел.

   – Эдуард Валерьевич, Михаил Михайлович рассмотрел твое предложение, я стану хозяином ЧОП и подчиняться ты будешь мне лично и безоговорочно, надеюсь. Скоро я позвоню, ты соберешь личный состав ЧОП и представишь меня, как нового хозяина. Все понятно?

   – Да, Константин Николаевич, все понятно, спасибо.

   – Свободен, иди, работай по действующим контрактам.

   Он ушел. Давид собрал братву.

   – Вы все знаете Деда, человек проверенный и надежный...

   – Он цветной, – перебил его Смола, – в разведке служил, все знают.

   Давид еще раз убедился в дурости, предвзятости и амбициозности своего подчиненного. Такой действительно предаст и переметнется к другому вору.

   – Смола, не ты ли мне докладывал, что Дед в ВДВ служил?

   – Я докладывал, но в разведке же, – стоял на своем Смола.

   – Объясняю тебе, Смола, даже в стройбате есть разведвзвод, чтобы, например, знать заранее где мост через реку ставить. В десанте тоже есть разведвзвод, который высаживается первым, чтобы другие голой жопой на кол не приземлились. Это другие разведчики, Смола, не те, о ком ты думаешь. Как, братва, вы считаете?

   – Не, Дед не цветной. Мы знаем. Смола к нему дышит не ровно, невзлюбил просто, – ответил один из братков.

   – Другие мнения есть? – спросил Давид.

   – Не, нету, – подтвердили остальные хором.

   – Тогда будь добр, Смола, разреши мне продолжить, – он усмехнулся, – Дед доказал на деле свою преданность, не все знают, чем он занимался и не надо всем знать. Все указания Деда должны выполняться безоговорочно, это особо тебя касается, Смола, никаких тайн от него не иметь и ничего не скрывать. Ясно, Смола, тебе ясно?

   – Понятно.

   Давид видел, как Смола в ярости сжал кулаки, побежит сейчас, сука, к Арсению или к Тузу. Он отпустил братву и, не раздумывая долго, отдал соответствующую команду своему человеку. Немногим позже Давиду принесут несколько миллионов рублей, похищенных Смолой, а самого его больше не увидит никто. Но это позже. Сейчас Давид решил обсудить еще одну тему с Дедом.

   – Хорошее дело замесили, Дед, отметим?

   Он достал из бара водку, налил и произнес:

   – Давай за тебя, сынок названный.

   Он выпил и продолжил:

   – Твоя Эльвира рьяно взялась за защиту одного подозреваемого, тем самым нарушив наши планы. Я согласен, подстава грубая, от Смолы качества не добьешься. Поручил идиоту поговорить с человеком, а он ему ножик в грудь, козлом его, видите ли, обозвали. Он и есть козел. Хотя... ничего твоя Эльвира не нарушила, Смола виноват, но сдавать я его не стану ментам, закопаю в ближайшее время и нет проблемы.

   Он налил еще по одной рюмке, выпили, Давид продолжил:

   – Этот мужичок – Яротич Станислав Глебович, не слышал?

   – Нет, что за перец?

   – Крутой бизнесмен... был. Масла производил пищевые, не автомобильные. Масла, жиры, сыры... своеобразный замкнутый цикл, начиная от производства пластиковой тары под готовую продукцию, монополист. Решил этот урод свой бизнес расширить, завод по производству молока построить. Там, собственно, не производство, а закуп, розлив и так далее. Но не только это – производство сметаны, сливок, кефира. Мужик прав, конечно, а то у нас молоко за тысячи километров привозят, а свои фермеры сдать его никуда не могут. Абсурд, но это Россия, сам понимаешь.

   Денег у самого маловато, инвестиции потребовались, мы предложили ему свою помощь, а он возмутился, ходил, слюной брызгал и кричал на каждом углу, что с ворами не работает, воры должны сидеть и нес прочую чушь. С китайцами собрался контракт заключить, причем грабительский – они строят завод на свои денежки, а он от производства потом только тридцать процентов имеет. Сука... китайцы и так у нас весть лес вывезли, у них там за одно срубленное дерево расстреливают. Короче – поговорил Смола, результат ты знаешь.