Текст книги "Заколдованный остров (СИ)"

Автор книги: Борис Мишарин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 36 страниц)

XX

   Конец августа, но летняя жара наступила вновь. Днем температура воздуха в тени достигала тридцати градусов, а ночью опускалась до двенадцати. Но все равно чувствовалось приближение осени, не было июльской изнуряющей духоты, а ночью ощущалась прохлада.

   За Стариком закрылись ворота СИЗО. Впервые за пятнадцать лет он свободно вздохнул и оглядел небо не со стороны тюремного двора. К нему уже спешил Цапля, его верный и надежный подручный. Они обнялись крепко. Старик пожелал, чтобы его более никто не встречал у ворот СИЗО. Но внезапно подкатил Лэнд Круизер, вышел мужчина, которого Старик не знал в лицо. Цапля не реагировал, и он понял, что это от Давида.

   – Старик, Давид выражает сожаление, что не может встретить тебя лично и приглашает к себе отпраздновать твое освобождение.

   Цапля быстро шепнул на ухо Старику: "Давид совсем плох и не выходит из дома, у него рак и он уже на марафете – врачи прописали".

   Старик довольно кивнул головой.

   – Передай уважаемому Давиду, что я тронут его вниманием. А в гости обязательно буду, вот только камерный запах смою.

   Мужчина понимающе наклонился немного вперед, выражая почтение Старику, и укатил в своем Круизере. Старик выкурил свою первую сигарету на свободе и только потом сел в Девятку Цапли, глянув на передние стекла.

   – Пришлось отодрать пленку с передник стекол, – пояснил подручный, – заднего пассажира все равно не видно и менты не цепляются.

   Цапля прокатил Старика по городу, как бы в виде экскурсии и одновременной возможности обнаружить хвост, и только потом двинулся на хату. Ворота частного дома захлопнулись. Пустынная деревенская улица, на которой не везде могли разъехаться встречные автомобили, так и осталась пустынной, просматриваемой на километр в обе стороны. Старика встречали во дворе молоденькие девушки с хлебом, солью и полной рюмкой водки. Он покурил, выпил еще и сразу ушел с девочками в протопленную к этому времени баню.

   Только к вечеру следующего дня Старик обсудил насущные дела со своей братвой. Девять верных людей рисовали ему ситуацию и слушали наставления. Годы, проведенные за решеткой, не прошли даром, и Старик мог собрать в течение месяца достаточное количество бойцов, освободившихся к тому времени из колоний. Вооруженные, отпетые и матерые уголовники, возглавляемые авторитетным вором, представляли собой громадную силу. Это хорошо понимал Старик, и это прекрасно понимал Давид. Первому необходимо было время, а второму надо было не дать возможности собраться и объединиться уголовникам. Каждый из воров понимал свою силу и слабость. Как и то, что они более не союзники, что предстоит серьезная битва, а пока необходимо соблюдать внешние приличия.

   Старик приехал к Давиду на третий день своего освобождения. Он бывал в этом коттедже еще до своего срока. Кардинально ничего не изменилось, однако охрана была полностью незнакомой, мебель внутри стала богаче. Ему пришлось ждать полчаса в зале – медсестры делали хозяину какие-то процедуры. Потом его провели в меньшую, но уютную комнату. Давид сидел в кресле, укутанный пледом, молча указал рукой на кресло напротив себя.

   – Здравствуй, Давид, не думал, что свидимся подобным образом, но что поделать, здоровье не купишь. Жаль, что ты болен, искренне жаль.

   Давид поблагодарил Старика кивком головы и тот, видимо, посчитав прелюдию оконченной, перешел к делу:

   – Меня настораживает тот факт, что как-то непонятно попался Арсений ментам и Туз в том числе... Я знаю, что мои фирмы прибрал к рукам Арсений и на зоне его спросят по этому поводу, но каким образом они оказались у неизвестной девчонки? Ты смотрящий, что скажешь?

   – Вот пусть его и об этом на зоне спросят. Арсений не труп, вопрос не по адресу, – ответил Давид, – Ты всегда знал мое отношение к наркотикам, Туз прибрал наркоту Арсения себе, а сейчас там полный развал. Мальчики что-то пытаются дергаться, но попадаются ментам чаще обычного. Кто сдал все каналы – у Туза и спросишь, он срок получил, но его нет на зонах или в СИЗО, – усмехнулся Давид.

   – Ты хочешь сказать, что ссучился Туз, стукачом стал? Это серьезная предъява.

   – Я ничего не хочу сказать, Старик, кроме того, что сказал. Пятнашку строгого ему дали, но, видимо, пошел по программе защиты свидетелей. Его надо искать где-нибудь подальше и по роже, а не по фамилии или кликухе. Наркота твоя, никто тебе мешать в этом деле не станет, хотя ты и без моих слов это понимаешь. Ты правильный вор, мне тебя учить ни к чему. Сумеешь договориться с девочкой о возврате твоих фирм – не вопрос. Но помни, что сейчас не девяностые годы, ты можешь ее зарезать, но фирмы этим все равно не вернешь, а лишняя кровь мне в городе не нужна, она делу мешает. Полагаю, что мы все обговорили или еще есть у тебя вопросы?

   – Выздоравливай.

   Старик встал и отправился к выходу.

   – Не дождешься, – ответил тихо Давид, но Старик услышал его фразу.

   Верный Цапля вез его на своей Девятке домой. Старик прекрасно понял, что в наркобизнесе ему мешать Давид не станет, но с его бывшими фирмами вопрос сложнее. Из посещения он вынес главное – Давид постарается его убрать в самое ближайшее время, так как жить ему самому оставалось совсем немного, поэтому станет торопиться. Предупрежден – значит вооружен. Зря Давид бросил эту фразу – "не дождешься". Теперь ты сам не дождешься и сдохнешь. Ничего не поделаешь, придется говорить на похоронах речи о любви, уважении и долгой памяти.

   На похоронах каждого вора происходило подобное, но закопали, помянули и ни ногой на могилку. Только высятся на кладбище огромные гранитные памятники, умываемые дождем, а не руками лиц, произносящих теплые и памятные речи, если не осталось живых близких родственников. Наверное, именно поэтому Давид и сошелся с Константином, он понимал, что Костя будет посещать его могилку. Может и все равно мертвому, но пока то он жив.

   Старик не воспринял слова Давида, как шутку, и решил не выходить из своей "берлоги" пока жив последний. Посовещавшись, он отправил Кирпича к Солнцевой. Тот, войдя в здание, увидел на двери соответствующую табличку, вошел. Плюхнулся на стул, развалившись.

   – Короче, слушай сюда, вот эти фирмы, – он бросил листок на стол, – надо на них написать доверенность с правом управления и продажи. Адвокат, сама разберешься, данные, на кого доверку выписать, есть на листочке. Не забудь заверить у нотариуса, сроку тебе два дня. Не сделаешь – сдохнешь. Привет, через два дня заскочу.

   Кирпич встал, осмотрел Алену с ног до головы, фыркнул и ушел. По приезду докладывал Старику:

   – Там кобыла сидит накаченная, а не писанная красавица. Листок оставил, все сказал.

   – Что она ответила? – спросил Старик.

   – Ничего, на хрена мне ее ответ – я же сказал ей, что если не сделает, то сдохнет.

   – Кобыла говоришь... может ты перепутал двери, Кирпич? – усомнился Старик.

   – Че я перепутал? Там табличка на двери прибита – "Адвокат Солнцева", ни че не перепутал.

   Заставь дурака Богу молиться... подумал Старик, надо бы самому съездить...

   – Через два дня возьмешь кого-нибудь еще с собой, если доверенности не будет, то привезете ее сюда. Покрутитесь там, попетляйте, чтобы хвоста не было, бабу не мацать до разговора. Понятно?

   – Понял, Старик, не дурак, – ответил Кирпич.

   Старик понимал, что когда под его крылом соберется хотя бы человек пятьдесят матерых уголовников, то он станет не по зубам Давиду. Но они должны где-то жить и что-то есть. Для этого нужны деньги. Поэтому возврат своих бывших фирм Старик считал первостепенной задачей. В свое время, благодаря юридическим уловкам, их отнял у него Арсений, но подключать адвокатов и решать вопрос в арбитражном суде у него не было времени. Свой счет Арсению он предъявит на зоне, Туза тоже непременно разыщет, но не убьет, он познает всю "прелесть" жизни опущенного зэка. Но время, на все необходимо время, которое играло сейчас против него.

   Кирпич приехал в адвокатский кабинет с Рамзаем. Вошли оба.

   – Доверку давай, – безапелляционно приказал Кирпич.

   – Зачем тебе доверенность, Кирпич? – спросила с улыбкой Алена.

   – Ты че, курва, ты откуда меня знаешь?

   – Тебя? Тебя в упор не знаю. Просто морда твоя кирпича просит, – ответила Алена.

   Кирпич хотел было сразу метнуться и заехать в морду этой кобыле в джинсах, но Старик приказал не трогать ее. Ничего, он отыграется позже. С трудом уняв свою ярость, он спросил снова:

   – Доверку сделала?

   – Доверенность... и не собиралась даже.

   – Пошли, вылазь из-за своего стола, с нами поедешь, кобыла драная.

   Алена встала со стула, вышла из-за стола, произнесла с ласковой улыбкой:

   – Мальчики, зачем нам куда-то ехать? Я вас здесь обслужу по полной программе двоих сразу, только мне подмыться надо. Позволите?

   – Гы-ы-ы-ы, – расплылся в улыбке Рамзай, – а че, Кирпич, у меня давно бабы не было, распишем ее на двоих?

   Кирпич то хмурился, то расплывался в ухмылке. Его душонка металась между наказом Старика "не мацать" и собственной похотью. А че, подумал он, мы и не мацали, она сама предложила, грех бабу не отыметь, когда она сама того хочет.

   – Так что, мальчики, позабавимся втроем? – лукаво спросила Алена, поглаживая свои груди, – я только до туалета и обратно.

   Кирпич с Рамзаем ждали долго, забеспокоились, выскочили в коридор, нашли туалет, в котором никого не было.

   – Ушла, сучка, ушла, кинула нас и ушла. Что мы теперь Старику скажем? Трахаться захотелось?

   Кирпич с Рамзаем точны бы порвали девчонку, попадись им она сейчас, но пришлось ехать и докладывать Старику.

   Он выслушал информацию молча, без внешних эмоций. Ответил ледяным голосом, от которого мороз продирал по коже:

   – Адвокатшу вы мне найдете, сутки сроку даю. Не привезете – братва вас самих на всю кодлу распишет. Пошли вон.

   Кирпич с Рамзаем выскочили во двор, как ошпаренные, сели на крылечке, засмолили цигарки трясущимися руками.

   – Че будем делать, Рамзай?

   – Откуда я знаю, искать надо, – ответил тот.

   – Да не вопрос, но где искать эту кобылу? У нас адреса ее домашнего нет. У тебя есть знакомые в адресной справке? – спросил Кирпич.

   – Откуда. Дадим на лапу – дадут адрес, – ответил Рамзай, глядя на фотку Алены в телефоне.

   – Это че у тебя за краля? – спросил подошедший браток.

   – Да-а, кобыла эта адвокатская... сука... Солнцева, – выругался Рамзай.

   – Это не Солнцева, зуб даю – кобыла какая-то, – пояснил браток.

   – Ты че гонишь, – вмешался в разговор Кирпич, – Солнцева и есть, мы у нее и в адвокатском кабинете были, табличка там висит с ее фамилией.

   – Табличка может и висит, но это не Солнцева, развели вас, как лохов. Я Солнцеву в лицо знаю. Мусорок один пытался меня на нары упрятать в свое время, но позже сам уконтропопился. Я на суде был, где Солнцева этого мусорка под орех разделывала. Зуб даю – это не Солнцева.

   – Ни хрена себе, Рамзай... во дела. И че теперь делать?

   – Надо Старику рассказать про подставу.

   – Пошли, – махнул рукой Кирпич.

   В этот раз Старик выслушал их более эмоционально.

   – Ну, ничего поручить вам нельзя, уроды. Всю тему изначально обгадите. Сутки я вам даю, сутки. Найдете и привезете мне адвокатшу. Кобылу эту подставную тоже надо найти и наказать. Даю вам полное право поступить с ней самостоятельно, как хотите. Кто, говорите, Солнцеву в лицо знает, Пакет? Пакет пусть с вами ее тоже ищет, валите отсюда.

   Пакет такому решению Старика не обрадовался, косо смотрел на Кирпича и Рамзая.

   – Надо же было мне в ваше дерьмо наступить, – ворчал он, – сейчас бы пер свою девку в удовольствие, а теперь с вами только проблемы будут. Че рты разявили? Едем в адресное. Времени у нас в обрез.

   В бюро адреса им не дали, заявив, что нет данных. Кирпич возмутился: "Как это нет данных? Известный адвокат и на него нет данных" ...

   – Пошли, – дернул его за руку Пакет, – не надо светиться.

   Они вышли на улицу и к ним сразу же подошел молодой парень.

   – Мужики, могу помочь вам с адресом и не дорого – десять штук всего.

   – Ни чего себе не дорого, – возмутился Рамзай.

   – У Солнцевой пометочка стоит – не выдавать адресок, – пояснил парень.

   – Согласны, – ответил Пакет, – когда будет адрес?

   – Когда деньги – тогда и адрес.

   – Держи, – Пакет отсчитал десять купюр.

   Парень взял деньги и достал из кармана листок, отдал его Пакету.

   – Смотри, – Кирпич поднес к носу паренька кулак, – если там адвакатши не будет, то сам понимаешь...

   – Это уже не мой вопрос, – фыркнул парень, – у нас полстраны прописано в одном месте, а живет в другом.

   Он повернулся и ушел в здание бюро.

   – Ты че, Кирпич, офонарел? Парень прав, поехали, – одернул его Пакет.

   По адресу прописки дверь открыла незнакомая дородная тетка.

   – Нам бы Солнцеву увидеть, – вежливо произнес Пакет.

   – Какую Солнцеву? А, вспомнила, бывшую хозяйку, так она продала нам квартиру и все – больше здесь не появлялась.

   – Где ее можно найти, не подскажите?

   – Этого я не знаю, – ответила тетка, – она продала, я купила, больше мы не встречались.

   – Ты у меня сейчас все расскажешь, дура, – Кирпич схватил ее за волосы, – говори где Солнцева, иначе я тебе голову оторву с волосами.

   – Прекрати немедленно, – вмешался Пакет, – откуда ей знать. Извините, женщина.

   Пакет оттолкнул Кирпича, тетка, ругаясь, захлопнула дверь, закричала из-за нее, что вызовет полицию. Братва вернулась в свою машину. Кирпич начал распаляться:

   – Ты че, Пакет, страх потерял, наверняка эта баба знает про адвокатшу. Че теперь делать будем, где искать?

   – Страх потерял... а ты мозги свои. Ты где видел, чтобы продавец давал свой адрес покупателю? Открутил бы ты ей башку и чего добился – чтобы менты за нами охотились? Этот парень из адресного наверняка бы раскололся и на нас вывел. Нас он не знает, но фотороботы на каждом столбе бы потом висели. Думать будем, соображать.

   – Че соображать-то... город большой... мозги сломать можно, – высказал мысль Рамзай.

   – Ты не сломаешь, у тебя ломаться нечему, – усмехнулся Пакет.

   – У тебя есть, – огрызнулся Рамзай, – вот и думай тогда.

   Братва сидела в машине, дымила сигаретами и не знала, что делать дальше, дельных мыслей ни у кого в голове не было.

   – Мужики, – крикнул внезапно Кирпич, – смотрите – кобыла прется.

   – Че за кобыла? – спросил Пакет.

   – Ну, та, которая вместо Солнцевой в кабинете была, – ответил Кирпич, – вон она топает. Полетели, возьмем ее сразу же.

   – Сидеть, – приказал Пакет, – сейчас нельзя ее брать – народу много на улице, засветимся. Проследим и возьмем в подъезде или в тихом дворе. Эта точно знает где Солнцева находится. Поэтому сначала узнаем, а потом что хотите. Меня она в лицо не знает, я за ней пешком пойду, а вы потихоньку на машине следом. В здание войдет или в тихий двор – сразу подскакивайте ко мне.

   Пакет вышел из машины и двинулся следом за Аленой. Она вычислили его практически сразу и опознала по фотографиям, которые просматривала вместе с Эльвирой. Девушки заранее предположили, что Кирпич с подельниками выйдут на этот адрес и Алена прохаживалась здесь уже два часа. Вскоре она обнаружила и машину, следующую за ней. Трое уголовников... это достаточно много. Алена ускорила шаг и заскочила в подъезд. Пакет бросился следом и сразу же получил удар ребром ладони по горлу. Сломанный кадык перекрыл трахею. Когда следом вбежали Кирпич и Рамзай – Пакет еще бился в конвульсиях.

   – Ты че, сука, натворила, – крикнул Кирпич, заметив дергавшегося на полу Пакета в предсмертных судорогах, и бросился на Алену всем телом.

   Она отскочила чуть в сторону, словно пропуская его вперед, мгновенно крутнула обеими руками голову, послышался хруст сломанных позвонков и тело Кирпича рухнуло на пол. Рамзай оторопел, не зная, что делать – то ли бежать из подъезда, то ли наброситься на эту кобылу, успевшую завалить двоих его корешков.

   – Ну, что мальчик, позабавимся, – усмехнулась Алена, – снимай штанишки или ты уже успел обгадиться со страху?

   – Падла, – крикнул Рамзай и бросился на нее, готовый вцепиться в шею и душить до посинения пальцев.

   Алена резко наклонилась с разворотом и правый каблук своей десятисантиметровой шпилькой вошел в летящее навстречу тело между четвертым и пятым ребром слева от грудины. Каблук отвалился, застряв в межреберье, Рамзай рухнул на пол с пробитым сердцем, умерев еще в полете.

   Алена отломала второй каблук, сунула его в карман и спокойно вышла из подъезда. Она специально выбрала именно его, заранее повредив видеокамеру. Оставшийся каблук и туфли бросила в горящий мусорный бак, подожженный подростками. Домой вернулась босиком на машине, но никто этого не заметил.

   Сломанные шеи и кадыки полицейским не в новинку, но чтобы убивали каблуком, вонзив его в сердце, такое они видели впервые. Видимо, преступников было как минимум двое, одна из которых женщина недюжинной силы. Но эксперт выдвинул еще одну версию удара каратиста средней величины силы, если тело убитого летело навстречу шпильке. Тогда сила удара увеличивалась вдвое, такой удар могла нанести обычная женщина, обладавшая приемами рукопашного боя.

   Ни каких следов и свидетелей полицейские на месте совершения преступления не обнаружили. Установив личности убитых, решили, что бандиты пристали к девушке и получили достойный отпор. Расследование продолжалось.

   Старик сразу понял, что что-то произошло, как только вовремя не отзвонился Кирпич. Он не сомневался, что его люди в беде и сейчас гадал между двумя вариантами – замели мусора или убиты Давидом. Чтобы выяснить – опять было необходимо время. Но уже утром следующего дня он узнал из полицейской сводки об необычных убийствах. И это явно не Давид. Сама Солнцева? Это вряд ли. Но что за баба с ней всегда была рядом? Мастер восточных единоборств, телохранительница и одновременно секретарь? Это возможно.

   Старик вышел из зоны голым, чего не ожидал ни коим образом. Туз оказался стукачком, Арсений обобрал его до нитки, а Давид не хочет помочь. Давида он понимал, сам бы поступил так же и не дал подняться человеку, который сможет впоследствии захватить его власть. Мир изменился за пятнадцать лет его пребывания на зоне, и чтобы в него войти заново – необходимы деньги, начальный капитал, который притянет к себе богатство. Солнцева нужна, как воздух.

   Старик вышел из дома во двор, присел на крыльцо рядом с Цаплей, закурил сигарету.

   – Что сидишь такой грустный? – спросил он.

   – Чему радоваться?.. Кирпич, Рамзай и Пакет куда-то исчезли. Это Давид, падла, их завалил. Че будем делать, Старик, как за братанов рассчитаемся?

   – Завидую вам... молодые... можете делать поспешные выводы, – вздохнул Старик и затянулся дымом.

   – А че, не так что ли? – огрызнулся Цапля.

   – Ты тон то поубавь, Цапля, – назидательно произнес Старик, – это не Давид. Пакету сломали кадык, Кирпичу шею, а Рамзаю воткнули в сердце шпильку от каблука. Это баба, кобыла солнцевская.

   – Вот тварь, подстилка дешевая... Разреши, Старик, мы их сегодня же завалим, отомстим за братанов.

   – Больно горяч ты, Цапля. Конечно – проще и легче всего их завалить, рассчитаться за братков, но это невыход. Надо их сюда привезти. Кобылу расписать по всем и кончить, когда надоест. Адвокатша должна подписать нам кое-какие бумаги, потом ее тоже по кругу и в расход. Это будет правильно и ребятам на том свете приятнее.

   – Так я прямо сейчас полечу, – вскочил с крыльца Цапля.

   – Остынь, одни уже налетались, – урезонил его Старик, – прижми зад к крыльцу и слушай. Завтра возьмешь кого-нибудь с собой и поедите с утра пораньше. Встанете подальше и наблюдайте. Действуйте только тогда, когда своими глазами увидите, что они обе вошли в здание. Возьмете на прицел этих сучек и наручники заставите надеть за спиной. Близко к ним не подходить, особенно к это кобыле, в случае чего ноги ей прострели, но Солнцеву не трогать, она мне живой и целой нужна. Ты все понял, Цапля? Не хорохорься там, эта кобыла трех наших пацанов одна уработала, так что близко не подходи. Кобылу не жалко, можешь вообще ей ногу заранее прострелить, так даже лучше будет, надежнее. Потом всех в машину и сюда. По Капаю вокруг проедешь, хвост, если будет, то сразу проявится, сам знаешь.

   Старик встал с крыльца, выкинул окурок и ушел в дом.

   Константин тоже размышлял и прикидывал, как поведет себя Старик, что предпримет на этот раз. Он понимал, что вору нужны начальные деньги, и брать кассу он не пойдет, слишком опасно, а вернуть бывшее свое – святое дело. Сто процентов братки пойдут на дело с оружием, на этом и погорят. Рядом со зданием Эльвиры находился банк и это все упрощало.

   Рано утром Цапля с братками Ремезом и Конопатым направились к адвокатской конторе.

   – Цапля, че мы так рано едем? Наверняка адвокатша приходит на работу в девять, а не в восемь утра – спросил Ремез.

   – Точно, эти богатенькие любят поспать, – подтвердил Конопатый.

   – Поспать, я вижу, и вы мастера. Надо – будем и с пяти утра караулить, и всю ночь. Мы должны своими глазами увидеть, что бабы зашли в офис, чтобы не светиться там лишний раз и действовать наверняка. – пояснил Цапля. – Непонятно?

   – Понятно. Кобылу замочим, базара нет, а адвокатша зачем Старику понадобилась? – снова спросил Ремез.

   – Тебе все знать надо, – усмехнулся Цапля, – у нее рестораны и гостиницы, которые раньше Старику принадлежали. Уяснил?

   – Вот, мразь, как она их сумела оттяпать? – не унимался Ремез.

   – Заткнись и поглядывай в оба, – урезонил его Цапля.

   Он припарковал машину у соседнего здания. Отсюда вход в офис адвокатши просматривался замечательно.

   "Прибыли, голубчики, не заставили себя ждать и место выбрали удачное", – прошептал Константин, глянув на вывеску напротив машины братков – "Сбербанк". – Это хорошо, годика на два я вас точно изолирую от общества, чтобы не смердели волю".

   Он набрал номер полиции, услышав ответ: "Кировский отдел полиции, дежурный капитан Мандрыкин, говорите".

   Константин сообщил через устройство, изменяющее голос: "На Кропоткинской улице у "Сбербанка" припарковалась Жигули Девятка белого цвета. В машине три вооруженных бандита, хотят ворваться в банк на плечах сотрудников и ограбить его".

   Не дожидаясь вопросов дежурного полицейского, Костя отключил связь и стал наблюдать со стороны. Прошло десять минут. Не торопятся, менты, не торопятся, подумал Константин, неужели посчитали сообщение ложным?

   Мандрыкин, получив информацию, размышлял некоторое время. Чертовы анонимы, ничего толком сказать не могут. Банк собираются грабить – у нас их сроду не грабили, как и по-настоящему школы не минировали. Молодежь, сволочь, развлекается. Он взял пульт рации.

   "Пятьдесят восьмой Нептуну ответь".

   "На связи пятьдесят восьмой".

   "Что там у тебя".

   "Семейная ссора без заявления, еду на базу".

   "Ты по Кропоткинской проедь, посмотри ситуацию у "Сбербанка".

   "А че там у банка"?

   Вот ты и доложишь – че".

   "Понял, Нептун, посмотрим".

   Через минуту к банку подъехал наряд патрульно-постовой службы. Двое полицейских, не торопясь, вышли из машины, направились к Жигулям с тонированными стеклами. На тонированных Девятках обычно разъезжала уголовная гопота. Прапорщик, старший наряда, открыл водительскую дверцу Жигулей, произнес недовольно:

   – Выходим из машины и предъявляем документы.

   Выстрел из салона отбросил полицейского от двери, Девятка сразу же рванула с места. Второй полицейский, сержант, подскочил к старшему наряда, тот с трудом произнес: "Догони", – и потерял сознание. Полицейский кинулся к своей машине, включил сирену с мигалкой и начал преследование, передавая по рации: "Преследую вооруженных преступников на белой девятке гос. номер А 376 КН по Кропоткинской к центру, старший наряда ранен, остался у банка, вызовите скорую".

   Полицейский Уазик явно уступал в скорости Жигулям, которые летели по двойной полосе разметки дороги, лавируя между встречными и попутными машинами, создавая аварийную ситуацию. На перекрестке горел красный свет, полоса движения забита ожидающими разрешающего сигнала светофора машинами. Девятка на большой скорости вылетела по встречке на перекресток и врезалась в КАМАЗ мусоровоз, двигающийся поперек. Цапля и Ремез, сидевшие впереди, погибли сразу, Конопатого с переломами под охраной доставили в больницу.

   На "разбор полетов" в РОВД прибыл сам генерал Дроздов. В кабинете местного начальника собралось руководство отдела, генерал пригласил дежурного офицера Мандрыкина и сержанта Киселева, выезжавшего на вызов к банку. Капитан докладывал:

   – Смена заканчивалась, товарищ генерал, пятьдесят восьмой экипаж возвращался с семейной ссоры. Им все равно мимо банка ехать, и я попросил обратить внимание на "Сбербанк". Не знаю почему, возможно предчувствие, возможно внутри что-то ёкнуло, не знаю. Никакой дополнительной информации у меня не было.

   – Садись, – махнул рукой Дроздов, – ты что скажешь, сержант?

   – Все верно, товарищ генерал, мы подъехали к банку – все тихо, спокойно. Прапорщик решил проверить припаркованную Жигули девятой модели, она тонированная вся, а на таких обычно босота всякая разъезжает без прав и в нетрезвом состоянии. Вот и проверили...

   – Ты почему, Киселев, как положено не страховал своего напарника, вас не учили, как необходимо действовать в таких ситуациях? – спросил Дроздов.

   – Виноват, товарищ генерал, никто не предполагал, что так получится, – ответил сержант.

   – Вас для этого, вашу мать, и учат, чтобы так не получилось, – возмутился генерал, – ясно, все свободны.

   Мандрыкин вышел из кабинета начальника, как из парной, вытер платочком лоб и шею, вздохнул – пронесло. Вот что значит вовремя утаить определенную информацию. Сейчас этого Киселева из органов выпрут, а ему, возможно, и благодарность объявят за чутье, которое предотвратило ограбление банка. Киселев сам виноват и этого не отрицает дурашка – не страховал, как положено, напарника. Мандрыкина совершенно не грызла совесть хоть он и понимал, что своей преступной халатностью подставил пятьдесят восьмой экипаж, в результате которой погиб прапорщик.