Текст книги "Заколдованный остров (СИ)"

Автор книги: Борис Мишарин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 36 страниц)

VIII

   Никифорова ушла. Константин быстро восстановил удаленный ею файл и понял, что она заказала билет в Москву на ближайший рейс, который отправлялся через три часа. Она успевала в банк и сразу на самолет. Сумку с собой с вещами и деньгами она не взяла. Решила, так сказать, подарить мне сто тысяч и свои бабские тряпки. Он набрал номер, сообщил: «Заказала билет на ближайший рейс в Москву, сейчас едет в банк, берите ее там». Через час он получил короткий ответ смс-кой: «Взяли».

   Константин вздохнул облегченно – наконец-то он не увидит больше Матвееву и Никифорову тоже, не надо будет спать ни с кем по принуждению. Он осмотрел дом, уничтожил все следы присутствия женщины, вытащил из сумки Никифоровой деньги. Сумку взял с собой и направился прямиком к мусорным бакам, бросил ее и вернулся в гараж.

   Приехал к офису Солнцевой.

   – Здравствуй Эльвира, известный тебе контракт завершен, и я приехал за тобой. Мне без тебя скучно, грустно и одиноко. Скажу больше – мне хочется, чтобы ты переехала ко мне.

   – Здравствуй, Костя, – ответила она, изучающе осматривая его, – переехать к тебе... Мы встречались всего несколько раз, ты заводил подруг, на меня наезжали, ты не зовешь меня замуж и хочешь, чтобы я жила у тебя. В качестве кого – поварихи, домработницы или развлекательнцы в постели?

   Он погрустнел и ответил со вздохом:

   – Что поделать, если я человек, не умеющий обманывать, предпочитающий говорить правду, когда это возможно. Мне действительно без тебя грустно и одиноко, меня тянет к тебе. А жить со мной в качестве немного поварихи, немного домработницы и много в качестве развлекательницы в постели. Быть хозяйкой в доме.

   – Да-а, – рассмеялась она, – тебе в филологии не откажешь, говорить ты умеешь. Но быть хозяйкой в доме на птичьих правах? Я ворона что ли или кукушка?

   – При чем здесь ворона или кукушка? – насупился Константин, – говорить я совсем не умею, мне просто хочется, чтобы ты была рядом.

   – Ему хочется... а потом возникнет новая ситуация, новая подруга, на меня опять кто-нибудь наедет. Ты можешь гарантировать, что этого не будет?

   – Я ничего гарантировать не могу. Ты моя единственная подруга, а та бывшая – издержки работы. И от наездов я не могу дать гарантии.

   – Ну что ты за мужик, Костя, – расстроилась Эльвира, – от тебя ласкового слова не дождешься, честный до умопомрачения, даже баб других не отрицаешь. Правда хорошую отговорку придумал – издержки работы. А может издержки распущенности?

   – Этого точно нет, фактически и железобетонно. Я уже говорил, что никого не люблю, но ты мне нравишься, и я без тебя не могу.

   – Ну что ты за горе луковое – зовешь девушку к себе в дом и в глаза говоришь ей, что не любишь? Как же жить без любви?

   – Многие так живут и обманывают друг друга в ласках словесности. Наверное, я ненормальный. Я работаю на Давида, если он скажет завтра, например, что надо что-то сделать, то я, естественно, не смогу посвятить тебя в курс дела. Просто скажу, что уехал по работе.

   – Да-а, хорошенькое дело жить с адвокатом мафии...

   – Мафия в Италии, Эля, а у нас бизнес. Где-то на грани закона, где-то вне закона, но по совести, справедливости и морали. Там наверху нахапали кровавых денежек в свое время и живут-пируют без всякой морали, воруют, мошенничают и ничего. А я, видите ли, адвокат мафии. У старых воров законности гораздо больше, чем у некоторых наших правителей, они простой люд не обдирали до нижнего белья. Нефтяные магнаты жируют, а нефть разве им принадлежит, но выходит, что им. Философия все это, Эля, а нам надо жить. Вот придет к тебе насильник, его надо защищать, а хочется не защищать, а удавить лично. Мало ли кому что хочется. Мне вот хочется с тобой жить, а ты отказываешься. Сказал бы, что люблю безмерно, уезжаю неизвестно куда, потому что секретный сотрудник ФСБ или ГРУ – это враньё было бы лучше? Ладно... что поделать... пойду я, но врать все равно не стану. Я не занимаюсь враньем, когда это возможно.

   – Стоять, – властно проговорила Эльвира, – разве есть какая-то возможность лгать?

   – Конечно, например, в девяностые годы кровавый директор прихватизировал завод и сейчас тянет последние жилы из рабочих. Надо сделать ему предложение, чтобы он отказался в пользу другого собственника, который даст возможность рабочим работать и жить по-человечески. Морально оправдано, законом не предусмотрено, зачем говорить об этом, лучше солгать – совесть директора замучила, вот он и продал свой завод. Но все же понимают, что совестью там никогда не пахло.

   – Хватит, – нахмурилась Эльвира, – совсем мне голову заморочил, поехали к тебе, посмотрим можно ли тебя перевоспитать... или меня, – она улыбнулась.

   От неожиданного поворота событий Костя остолбенел.

   – Ну что встал, как вкопанный, или я уже больше тебе не нужна?

   Он на радостях схватил ее на руки и побежал к машине. Она забарабанила кулачками по его спине.

   – Люди же в коридоре смотрят, сумасшедший, дверь в кабинет замкнуть надо. Рабочее время еще.

   Он поставил ее на пол, Эля одернула юбку, произнесла, обратившись к немногим, стоявшим в коридоре удивленным клиентам других юристов:

   – Все нормально.

   В этой новой квартире Константина она еще не была. Осмотрелась с интересом.

   – Совсем неплохо для адвоката, все необходимое присутствует и даже продукты в холодильнике есть. Ты любишь готовить, столько одному не съесть?

   – Верил, что ты придешь ко мне, когда очень хочешь, то это может случиться. Сходил в магазин сегодня и купил.

   – Ага, значит, все свеженькое, специально взял, чтобы я на кухне торчала. И помолчи, – она прикрыла ему рот ладошкой, – знаю, что ты рад мне, а кухня – это личный кабинет большинства женщин.

   Эльвира еще раз осмотрела холодильник, что-то прикинула в уме и начала готовить.

   – Сегодня на ужин будет картофельное пюре и котлеты. Салат, конечно, фрукты...

   Она с удовольствием готовила и даже не ожидала сама, что это доставит ей радость. То ли потому, что кухня большая, в ее квартирке она была всего-то метров пять квадратных, а здесь целая комната. То ли потому, что никогда не готовила для семьи... своей семьи. Она давно уже поняла, что Костя – мужчина необычный. Иногда это напрягало и раздражало, но все-таки в большей мере притягивало. Ей еще никто не предлагал стать в доме хозяйкой, и она сейчас задавала вопрос себе – нравится он или она все-таки влюбилась. Пока ответа у нее не было.

IХ

   Давид сидел в кресле и молчал. Он выслушал Деда и сейчас обдумывал ситуацию. Костя видел его таким впервые – не пьет, слушает, не перебивая, пригласил сразу же присесть. Правда не предложил ничего, но и я не гость, а подчиненный.

   – Выходит, что у меня полный облом. Странно... С Хасаном не вышло, все провалилось и ушло к ментам.

   – Согласись, Давид, что мы все неплохо придумали. Кто же знал, что его арестуют, и вор колоться начнет по полной программе.

   – Ты уверен, что он раскололся? – спросил Давид, хитро посматривая глазками.

   – Тогда откуда полный расклад у ментов? Никто из нас его дела в Якутске не знал, а там прошли аресты.

   – Вот, смотрю я на тебя, Дед, и ты оказываешься прав всегда. А человек не может быть прав всегда, ему свойственно ошибаться.

   Что задумал этот Давид, быстро соображал Константин, таким образом выражает мне недоверие, пугает или просто констатирует факты? Он, оказывается, умнее, чем я предполагал.

   – В моей ситуации только и остается ошибиться еще, тогда ты меня живьем закопаешь, не смотря на свои же слова, что человеку свойственно ошибаться.

   – И опять ты прав, Дед, – усмехнулся Давид, – но с Матвеевой тоже ничего не вышло.

   – Человека невозможно просчитать полностью, по крайней мере не всегда, – возразил Дед, – кто мог подумать, что эта сучка на дорогу блядовать пойдет. Я вообще ничего не понимаю, Давид, столько бабла в наличии, целый ЧОП у нее, чеши передок, когда и сколько угодно, а она на дорогу потащилась. Не понимаю я, не понимаю. Как менты смогли ее расколоть?

   – Поведение ее действительно непонятное, – согласился Давид, – но при ней ключ нашли от банковской ячейки. Догадаться не сложно, ячейку проверили, а там весь расклад.

   – Это вранье, ты этому веришь?

   – Надежный мент сообщил, в ячейке точно все бумаги лежали и номера счетов, – ответил Давид.

   – Однозначно бред сивой кобылы, не может такого быть, врет этот надежный мент, врет, как сивый мерин, крутит он что-то, а что – я пока не пойму.

   Давид нахмурился, возразил:

   – А я тебе говорю, что человек надежный, не раз проверенный.

   – Мент не может быть надежным, Давид, потому, что он мусор. Организуй мне встречу с ним, я его быстро расколю, дальше сам решишь, что с ним делать.

   – Что-то не пойму я тебя, Дед, дело с Хасаном провалил. С Матвеевой тоже. Сейчас хочешь, чтобы я тебе своих людей в полиции показал. Сам то ты кто?

   – Падлой буду, Давид, печенкой чувствую, что мутная ситуация. С Хасаном я жизнью рисковал и все внутренности сейфов тебе притаранил, – с обидой высказался Дед.

   – Это верно, было такое, за то и сидишь сейчас здесь, а не на ремни тебя нарезают. Ладно, подходи ко мне через... часика три.

   Он махнул рукой, давая понять, что Дед свободен.

   "Часика через три", – хмыкнул Константин уже дома. Будет уже одиннадцать вечера, подумал он, надо будет Эле что-то говорить, а так все хорошо шло. Он подошел, обнял ее.

   – Эля, Эльвирочка, мне надо будет уйти часа через два. Вернусь поздно, ты не жди и ложись спать.

   Она посмотрела на него внимательно и ничего не ответила сразу. Засуетилась как-то на кухне бессмысленно, загремела посудой, переставляя ее на сушке местами, ушла в комнату и включила телевизор.

   Когда Константин ушел, она прилегла на кровать и заплакала, обнимая подушку, на которой спал он. Сердечко колотилось сильно, сильно. Зачем он пошел? Она верила, что не к женщине, хотя Костя сам и не сказал ничего. Что за дела могут быть ночью, он все-таки адвокат, а не боевик Давида. Она поняла, что влюбилась... Плакала еще и от того, что нравилась ему, а хотелось бы, чтобы любил. Может он так просто говорит, а на самом деле любит меня, я же чувствую, что любит. Но почему молчит, почему не говорит прямо. Он добрый, ласковый, нежный, он лучший мужчина на свете, он любит, я знаю, я чувствую, прокручивала она в мыслях одно и тоже, всхлипывала от слез. Потом вздрогнула – придет Костя, а подушка мокрая. Она поводила рукой, словно смахивая слезы с наволочки, поменяла подушки местами, пошла на кухню варить себе кофе на ночь.

   Подполковник Родзянский, один из начальников отделов управления БЭП области, уселся в кресло.

   – Я сделал, что ты просил, Давид, расклад по Матвеевой тебе дал. В ее банковской ячейке вся информация была – черная бухгалтерия, реестры, номера счетов, немного нала, всего пятьдесят тысяч долларов. Матвеева молчит, ушла на пятьдесят первую Конституции. Вся сложность в том, что содержимое ячейки оформлено выемкой с подробным перечнем изъятого, весь ее теневой бизнес. Невозможно что-нибудь отхватить, сам понимаешь, Давид. Мне бы получить денежку за информацию... поздно уже.

   – Получишь. Ты вот масочку на себя примерь, человек сейчас один придет, очень хочет с тобой побеседовать. А светить мне тебя не хочется.

   Родзянский надел маску на голову, в которой не было прорези даже для рта, только для глаз. Давид пригласил Деда.

   – Расскажи-ка нам, мил человек, как так оказалось, что весь теневой бизнес Матвеевой стал известен ментам? – начал задавать вопросы Дед.

   Видно было, что человек в маске повернулся к Давиду.

   – В чем дело, Давид, я тебе все рассказал уже, кто этот тип, что задает мне вопросы?

   – Ты отвечай, мил человек, отвечай, пока я тебя добром спрашиваю, а не на ремешки нарезаю, – ласковым тоном просил Дед.

   – В банковской ячейке все было, я уже говорил.

   – Ты, наверное, по городу шел и на каждом столбе читал объявление – господа менты, проверьте ячейку Матвеевой. Так что ли было?

   – Что за ерунда? – удивился человек в маске, – у Матвеевой при обыске ключ нашли от банковской ячейки. Глупо было бы не вскрыть ее.

   – Верно говоришь, верно, глупо было бы не вскрыть ее, глупо. Протокол обыска есть, понятые?

   – Конечно? – ответил кратко мент.

   – Ты лично ключик изымал?

   – Нет, Матвееву задержали сотрудники отдела Тихого Плёса, они и составили протокол обыска, как положено.

   – И где у нее ключик был, что там в протоколе написано?

   – В дамской сумочке, кроме ключа ничего и не изъяли, – ответил человек в маске, – я не понимаю, Давид, что за дурацкие вопросы?

   – Дурацкие?.. Странно... мне, кажется, совсем не дурацкие, – ответил вместо Давида Дед, – а ты, мусорок, пургу гонишь.

   – Я не мусорок, ты кто такой вообще? – он смотрел с надеждой на Давида, но тот молчал.

   – Выемку в ячейке ты проводил?

   – Ну я и что?

   – Озвучь перечень изъятого

   Дед слушал внимательно, резко сказал:

   – Стоп, перечень счетов говоришь. Обыкновенный перечень на листочке или на фирменном бланке, напечатанный, от руки написанный, номера счетов все в протокол внесли?

   Дед заметил, как вспотел сразу же мент, видно было даже сквозь маску.

   – Давид, ну в чем дело, что за ерунду меня спрашивает этот?..

   – Ты говори, мусорок, говори,– снова ласково попросил Дед.

   – Обычный листок с напечатанными на нем счетами. В протокол номера не вносили, если каждую букву вносить, то это не протокол, а целый роман получится.

   – А теперь, мусор поганый, ты мне весь расклад расскажи, как собрался обмануть Давида и денежки Матвеевой себе присвоить?

   – Давид, это бред полный, прекрати издевательство надо мной, – обратился к нему мент.

   – Издевательства еще не начинались и не начнутся, – ответил Дед, – на ремешки тебя будем резать, на ломти постругаем, омлет из мошонки сделаем – все расскажешь. Видишь ли, мусор подлый, Матвееву действительно в Тихом Плёсе задержали, но голую, на ней даже трусов и бюстгальтера не было, не говоря уже о сумочке. Откуда ключ от ячейки взялся? Я тебя спрашиваю, мусор поганый, пока добром спрашиваю.

   – Я не знаю, мне его с протоколом обыска передали. Спрашивайте у сельских полицейских.

   – Тогда еще вопрос – почему ты подменил листок с перечнем счетов? В изъятом было больше, а который сейчас в деле – в нем некоторые счета отсутствуют. И самые, как я понимаю, наполняемые. Хотел денежки себе присвоить – это понятно. Когда эти счета сможешь Давиду передать? Может он и простит тебя, не станет кожу с живого снимать. Как ты сам то думаешь?

   – Давид, – залепетал мент, – бес попутал, бес. Два счета всего утаил, два, я номера помню и банки. Все напишу, дай листочек. Я все напишу.

   Дед дал лист бумаги, мент написал названия банков, счета и пароли к ним. Давид подошел к менту, сорвал с него маску, Дед покачал отрицательно головой.

   – Хочу еще спросить тебя, мусор, если не было никакого ключа, то как про эту ячейку узнали, разрешение на выемку просто так не получить?

   – Я давно к Матвеевой присматривался, даже переспал с ней один раз, но она молодых предпочитает...

   – Ты по делу, без лирики говори, – перебил его Дед.

   – Когда узнал, что Матвееву задержали в Тихом Плёсе, сразу понял, что настал мой час. К генералу удачно попал, объяснил ему, что мы можем под сельское уголовное дело, которое выведенного яйца не стоит, покопаться в Матвеевской ячейке. Он дал добро, я даже удивился, что все так быстро и не надо ничего доказывать. Остальное вы знаете.

   Дед усмехнулся, подумал про себя – это ты удачно к генералу попал, вовремя.

   – Жить хочешь? – спросил Дед.

   – Хочу, очень хочу, – залепетал мент.

   – Есть у тебя компьютер с интернетной флэшкой?

   – Есть, дома он.

   – Сейчас поедешь домой, заберешь комп, флэшку и сюда вернешься. Кто у тебя дома?

   – Жена, больше никого нет.

   – Как тебя величают?

   – Родзянский Павел Егорович.

   – Так вот, Павел Егорович, жене ни слова, скажешь, что по работе надо. С тобой наши поедут, приглядят. Если брякнешь лишнее, то вместе с женой убьют.

   Давид распорядился и Родзянский с братками уехал.

   – Зачем тебе его комп? – спросил Давид.

   – Он здесь же и переведет деньги на твой счет. Но пусть перевод будет с его компьютера. Так... на всякий случай. Счета эти все равно искать не станут, он их сам утаил, но береженого Бог бережет.

   Давид больше ничего не сказал и не спросил. Вернулся Родзянский через два часа, сделал перевод. Ошеломленный Давид долго не мог вымолвить ни слова. Потом махнул рукой и Родзянского увели. Давид сделал жест рукой по горлу вошедшему братку, тот согласно кивнул головой. Больше Родзянского никто не видел.

   Давид достал две рюмки, Дед сразу же возразил:

   – Я не буду, у меня дома девушка ждет, надеюсь, что не спит еще...

   – Как знаешь.

   Он налил себе и выпил, подошел к сейфу, открыл, покидал имеющуюся наличность в сумку.

   – Здесь три миллиона долларов, хватит?

   – Пока хватит, – ответил Дед, – могу я надеяться, что еще парочку позже добавишь?

   – Скромный ты, Дед, оказывается, это всего одна десятая процента от полученной суммы получается. Ни хрена себе, отхватил бы ментяра пять арбузов. Удивляюсь тебе все время, злюсь иногда, но вижу, что ты правильный человек и верный, не первый раз доказываешь свою преданность на деле, а не словами. Чем займешься сейчас?

   – Отдохну несколько дней, а там что скажешь. Кстати, девочка моя адвокат, но клиентов у нее пшик. Пусть поработает под моим личным контролем. В дела я ее посвящать не намерен – помочь по-приятельски, подсказать или вовсе клиента забрать: сам решу.

   Он отдал визитку Давиду.

   – Я тебя понял, Дед, и услышал, ступай к своей девке.

   – К девушке, – поправил его Дед.

   – К девушке, – согласился с улыбкой Давид и похлопал его по плечу.

   Константин вернулся домой в четыре утра. Эльвира встретила его на входе, упала на грудь, прижимаясь и целуя всего.

   Костя опустил тяжелую сумку на пол.

   – Что ты, мое солнышко, что ты, так спать и не ложилась? – он прижал ее к себе, целуя в щеки и шейку.

   Она отрицательно покачала головой.

   – Солнышко... как ты хорошо сказал, ласково. Что-нибудь поешь?

   – Нет, милая, коньячка немного выпью и спать.

   – Милая, – улыбнулась она, – ты никогда мне такого не говорил.

   – Это не я сказал, это душа или сердце, они сами говорят, без влияния мозга.

   – Правда?!

   Эльвира прижалась к нему на кухне, но быстро кинулась к бару, достала коньяк и два бокала, налила грамм по сто в каждый. Константин сходил в коридор, забросил сумку на антресоли и вернулся.

   – Есть повод выпить? – спросила Эля.

   – Особого нет, просто хочется снять нервное напряжение. Завтра мы отдыхаем, ты на работу не идешь. Выспимся, поездим по магазинам, купим тебе что-нибудь.

   – А тебе?

   – И мне купим. Ты почему спать не легла? Я же предупредил, что приду поздно.

   – Переживала... на ночь ушел ведь... адвокат... Боюсь я, Костя, вдруг что-нибудь случится, что мне потом делать – в тюрьму передачи носить? О худшем вообще молчу. Как мне без тебя потом жить?

   – Солнышко ты мое... когда ты со мной – никакая темнота мне не страшна. В твоем бывшем доме много вещей? Надо завтра перевезти все.

   – Это не мой дом, Костя, я снимаю квартиру, маленькая двушка-хрущевка. Кухня – не повернуться, два на два метра. Из вещей только одежда, посуды совсем немного. Мебель, телевизор, холодильник – все хозяйское.

   – Родители у тебя есть, в смысле живы?

   – Папа мастер по ремонту автомобилей, мама медсестра, живут в соседнем городе, братьев и сестер нет. Хотела их сюда переманить, все-таки областной центр, не периферия, но денег на квартиру нет, сама, как видишь, снимаю.

   – Снимала, – поправил он ее, – можно и у нас пожить, если не долго. Зови, пусть приезжают, купим твоим родителям квартиру с нормальной кухней, не два на два метра.

   Эльвира посмотрела на него даже не удивленно, а непонятливо.

   – Ты сам то понял, что сейчас сказал?

   – Что я сказал? Что с твоими родителями я жить не хочу. Обижайся, не обижайся, но вместе мы жить не будем. Квартиру я, вернее мы, им купим, пусть приезжают к нам в гости, даже ключи можем дать. Что я сказал? – повторил он, – ничего больше не сказал.

   – Это правда?

   – Нет, кривда. Пойдем, спать пора.

   Эльвира глянула на бокалы, Константин улыбнулся:

   – За тебя, солнышко, – и опрокинул все содержимое в рот, как водку.

   Она отпила половину, и Костя унес ее на руках в спальню.

   Утром они встали поздно, повалялись, полюбезничались в постели. Эля надела свою рабочую юбку с блузкой.

   – Кушаем и в магазины, а то у тебя даже халата домашнего нет.

   – Тогда лучше сначала перевезем мои вещи, потом уже в магазины.

   Они позавтракали и уехали. Костя не знал, где раньше жила Эльвира, она назвала адрес, и он приехал безошибочно. Район города на отшибе, старые пятиэтажные дома, которым в пятидесятые годы прошлого столетия радовались, как чуду. Обшарпанный подъезд и пятый этаж. Костя поднимался первым и сразу увидел сидевшую на полу и спящую парочку в возрасте.

   – Ничего себе... на бомжей не похожи, – тихо произнес он.

   – Это мои родители, – также тихо ответила Эльвира.

   Они, услышав разговор, проснулись.

   – Доченька, – вскочила мать первой и обняла ее, – мы поздно приехали, надо было предупредить, конечно, – она глянула на часы, – ничего себе, полдень уже, ты где была, Эля?

   Отец тоже встал и обнял ее.

   – Ты бы открыла быстрее, – попросил он.

   Эльвира засуетилась, отомкнула дверь, и отец пулей влетел в квартиру. Следом за ним пошла в туалет мать. Костя оглядывал жилье – старая мебель еще Брежневских времен, даже телевизор, наверное, еще был черно-белым, но тогда этот предмет уникальный.

   – Бедно я живу, Костя? – спросила с тревогой Эля.

   – Ты здесь не живешь, – ответил он, – собирайся, родители тоже с нами поедут. И никаких комплексов, представишь меня родителям, как мужа.

   – Костя...

   – Это не обсуждается, – перебил он ее.

   Родители сходили в туалет, вымыли руки и появились в большой комнате, если можно ее назвать большой.

   – Знакомьтесь, это моя мама, Яна Федоровна, папа, Анатолий Поликарпович, а это мой муж – Дедушкин Константин Николаевич, для вас просто Костя.

   Он кивнул головой матери, пожал руку отцу.

   – Доченька, ты даже не говорила, что у тебя парень есть... и сразу муж, – не знала, что больше сказать мама.

   – Ладно мать, чего теперь разговоры разговаривать, жили бы счастливо, большего нам не нужно. Накрывай на стол дочь, будем знакомиться с твоим мужем и нашим зятем.

   – Со столом мы повременим, Анатолий Поликарпович, Эля здесь не живет, мы заехали ее вещи забрать. Как раз и поможете собраться, а у нас дома и отметим знакомство по-настоящему.

   – У вас дома? – спросила Яна Федоровна.

   – Да, у нас дома, – подтвердил Костя, – у Эли теперь свой дом, наш дом и она больше не снимает квартиру.

   Родители больше ничего не спрашивали, помогали собираться. Костя ничего не складывал, стоял и сопел носом, если можно так выразиться. По мелочам набралось много всего, за два раза не увезти. Посуду он заранее просил не брать, дома все было.

   – Эля, у тебя есть любимые вещи, которые дороги тебе как память, например, или по другой причине? – спросил Константин.

   – Мой домашний халатик, я к нему привыкла и мне в нем комфортно. Простенький, но мне нравится. Ты не станешь возражать, если я буду ходить в нем?

   – Нет, конечно.

   – Тогда больше ничего нет, только фотографии, я их в отдельную маленькую коробочку положила.

   Раздался звонок в дверь.

   – Кого там еще принесло? – удивленно спросила Эльвира.

   – Это, наверное, грузчики, я пригласил.

   Он открыл дверь, братки Давида вежливо поздоровались с ним. Константин вытащил из коробки домашний халат, забрал маленькую коробочку с фотографиями.

   – Так, мужики, забираем все вот это, – он обвел рукой кучу коробок, – и уносим на мусорку, потом свободны, спасибо.

   – Как это на мусорку? – услышала и возмутилась Яна Федоровна, – это же вещи. Ты их зарабатывал, покупал? Эля, ты что молчишь, доченька? Твой муженек обычный грабитель и вор, я сейчас полицию вызову.

   – Яна Федоровна, давайте мы обсудим семейные вопросы без посторонних лиц, дома меня поругаете, хорошо? – спокойно ответил Костя и кивнул головой браткам.

   Они взяли по несколько коробок сразу и ушли. Солнцева старшая метнулась к ним, но Эля остановила ее.

   – Не надо мама, так захотел Костя, так тому и быть.

   На ее глазах навернулись слезы.

   – Да что же это творится то, довел ребенка до слез, ты куда, Анатолий смотришь, – продолжала сердиться и ничего не понимать Яна Федоровна.

   – Мама, это другие слезы, это слезы радости, мама.

   Она ласково посмотрела на Константина, прижалась к нему.

   – Ничего не понимаю, – враз остыла Яна Федоровна, – какие еще слезы радости? Толя, ты что-нибудь понимаешь?

   – Мы с утра хотели поехать по магазинам и купить мне все новое. Костя мой муж и я люблю его, полюбите и вы его, мои дорогие родители.

   – Извини, Костя, я же ничего не знала.

   – Все нормально, Яна Федоровна, все нормально.

   Вернулись братки и забрали последние коробки. Эльвира огляделась, произнесла тихо:

   – Прощай, моя квартирка, прожила я здесь с первого курса университета, прощай.

   Она замкнула дверь, все спустились вниз. Костя посадил вперед Эльвиру, потом усадил ее маму, отец сам сел в Мерседес. Он работал на СТО и разбирался в машинах не понаслышке.

   – Такая машина, Яна, около шести миллионов стоит, – тихо шепнул он жене.

   – Ничего себе, а я тут вылезла со своими тряпками, богатый муж у дочери, где только нашла такого? Ничего, расскажет потом сама.

   На третий этаж они поднимались на лифте.

   – Проходите, гости дорогие, будьте по-настоящему, как дома, а не в гостях. Эля покажет вам квартиру, а мне позвонить надо.

   Он вернулся к родителям минут через пять, спросил:

   – Паспорта с собой у вас?

   – С собой, а что? – недоверчиво спросила Яна Федоровна.

   – Это новый дом, в соседнем подъезде еще не все квартиры проданы, не желаете взглянуть?

   – Зачем, что мы... новых квартир не видели? – спросила Яна Федоровна.

   – И все-таки пойдемте, посмотрим.

   – Зачем? – снова возразила мать.

   – Мама, если Костя говорит, то надо делать, а не спрашивать. Привыкай к нему и прислушивайся, он плохого не предложит.

   Она уже поняла, куда он клонит.

   Квартира Эльвире понравилась, особенно кухня, родителям тоже.

   Берете? – спросил риелтор, представляющий от агентства строительную фирму.

   – Зачем? – спросила удивленно Яна Федоровна.

   Эльвира дернула ее за рукав:

   – Помолчи, мама.

   – Берем, конечно, берем, если сможете все оформить прямо сейчас. Господа без машины – свозить, оформить свидетельство о праве собственности и привезти обратно. Сможете?

   – Без вопросов, – ответил риелтор, – свозим, оформим, доставим обратно. Оплата наличными?

   – Конечно, оформите на двоих, – он указал на родителей, – подождите нас у соседнего подъезда минут пять-десять, – попросил Константин.

   Дома он отсчитал необходимую сумму, вручил ее Анатолию Поликарповичу.

   – Поезжайте сейчас с риелтором, он оформит сделку купли– продажи, как положено, вот вам ключи от нашего дома, вы наверняка быстрее вернетесь. Нам с Элей по магазинам надо, а то у нее из одежды ничего нет. Вечером встретимся и поговорим.

   – Но у нас нет таких денег, мы не сможем вернуть даже части этой суммы, – возразил Анатолий Поликарпович.

   Константин нахмурился.

   – Ничего возвращать не нужно, это подарок дочери вам, господа родители. Времени мало, давайте все разговоры вечером.

   Родители действительно вернулись первыми, смотрели на ключи от своей новой квартиры, на свидетельство о праве собственности и не верили.

   – Неужели это правда, Яна, у нас своя квартира. Кто этот Костя, что за человек такой?

   – Муж нашей дочери, неужели тебе не понятно.

   – Но он даже не знает нас и сразу квартиру нам купил.

   – Ты сам слышал – это не он, а дочь нам квартиру подарила.

   – Ты совсем дура, Яна, у Эльвиры сроду денег не было, неужели до тебя не доходит, что это Костя денег дал. А ты все наезжаешь на него. Дорогая квартира, я понимаю, ты радуйся за дочь и прислушивайся к Константину, правильно Эля сказала.

   – Где это видано, чтобы дети родителей воспитывали?

   – Да никто тебя не воспитывает, это уже давно бесполезно. Ты видишь, как Эля на него смотрит влюбленно, уважай Костю, больше ни о чем тебя не прошу. И не потому, что он богат, потому, что его наша дочь любит, значит и мы должны полюбить.

   – Поняла я все, Толя, поняла. Меня сейчас другое беспокоит – богатые, они с девками любят покрутить. Вдруг бросит ее через год, что потом делать, где мы деньги возьмем за квартиру?

   – Опять двадцать пять. Квартира теперь наша собственность с тобой, оформлена не в долг. Если бы он планировал хвостом крутить, то оформил бы хату на себя, а нам просто предложил жить в ней. Поняла или еще нет?

   – Да поняла я, все поняла. За что только такое счастье Эле и нам? Даже не мечтали такую квартиру в областном центре купить. Кухня в ней больше нашей комнаты с тобой. А что будем с нашей квартирой делать?

   – Продадим, конечно, она нам теперь ни к чему, – ответил Анатолий, – на эти деньги мебель купим.

   Вернулись молодые. Костя три раза спускался к машине, чтобы принести все купленные вещи.

   – Вот теперь можно и поговорить обо все спокойно, – радостно произнес он, – сейчас приготовим ужин с Элей, сядем за стол и пообщаемся.

   Вскоре они уселись, Костя налил дамам вино, себе и свекру коньяк, предложил выпить за знакомство.

   – О себе мне рассказывать особо нечего, – начал он, – я детдомовский, вырос без родителей, которых до сих пор не знаю. Закончил университет и работаю адвокатом, как и Эля. Вот, собственно, и все.

   – Костя, Эльвира тоже адвокат, но таких денег у ней нет, – произнесла осторожно Яна Федоровна.

   Эльвира посмотрела с интересом на мужа – что он ответит?

   – Яна Федоровна, адвокаты разные бывают, все зависит от количества и качества клиентуры. Эля, например, консультирует клиентов бесплатно, а ее шеф, начальник консультации, только за приход к нему берет не меньше тысячи долларов. Но сейчас она моя жена и ее рейтинг вырастет намного, тоже будет брать с клиентов не меньше и все законно. Мы в России живем, кому-то десять рублей платят, а кому-то десять тысяч за подобное. Вы надолго к нам?

   – Собирались погостить денек у дочери и обратно, а тут такие события, – ответил свекор.