Текст книги "Пять Колодезей"

Автор книги: Борис Азбукин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 11 страниц)

– Я тоже хочу бригадиром, – обиженно просипел Фомка.

Степа переглянулся с дедом Михеем.

– Составляй бригаду и иди помогать стеречь стадо, – сказал старик. – Главным помощником у меня будешь. Только смотри, чтоб коровы в кукурузу не залезли, а то разжалую…

Фомка, придерживая рукой спадавшие штанишки, побежал вслед за братом.

Через минуту одна группа малышей рассылалась по пастбищу, а другая мчалась к стаду, оглашая степь восторженным визгом.

Дед Михей весело поглядывал на шумный, многоголосый лагерь.

– Глянь! Чисто как на ярманке стало.

Старик ухмыльнулся в бороду и побрел в тень, к палатке.

Что под плитой?

Третий день подряд дул сухой, горячий ветер. Небо, раскаленное, пропитанное мельчайшими пылинками и оттого поблекшее, знойно пламенело над степью. Шел четвертый час – самый томительный, когда духота сгущается и горячий воздух кажется тяжелым и даже липким.

Лагерь притих. Шалаши пустовали. Пашка и Митя сидели в палатке и дулись друг на друга. Любаша копошилась на дне колодца, а Степа крутил обеими руками ворот, вытаскивая ведро с землей. Он шумно дышал, глотая воздух пересохшим ртом, пот стекал с его обгоревшего озабоченного лица, оставляя грязные следы.

Степу осаждали беспокойные мысли. И к этому были причины.

Вначале все шло хорошо. Ребята взялись за работу дружно и горячо. Все ждали скорого появления воды. Но прошло немало времени, а вода не появлялась. Уже к концу первого дня настроение у ребят стало падать. И вот тут и случилось то, что Степа считал началом всех бед и несчастий.

Валька, вернувшись из села, куда он ездил за столбами, отказался работать. Он поминутно жаловался, что ушиб ногу, и, заметив на себе чей-либо взгляд, начинал хромать. А на другое утро Валька вообще не пришел на работу и передал через приятелей, что у него болит нога и он не может ходить. В этот же день исчезла и вся его бригада. А в обед Степа сам видел, как Валька с Федькой Хлыстом бродил по берегу. Заметив Степу, он поспешил скрыться. После бегства Вальки и его друзей настроение ребят совсем упало. Сразу обнаружилось, что один порезал ногу, другой загнал колючку в руку, у третьего оказались дома срочные дела. Один за другим ребята покидали лагерь, а сегодня утром не пришел даже Санька. Экспедиция разваливалась на глазах.

Пользуясь передышкой, пока Любаша насыплет в ведро земли, Степа осмотрел свои исцарапанные ноги, а потом снял с правой руки бинт. Корки на мозолях были содраны, ранки кровоточили и болели. Степа подул на них и опять закрутил бинт.

И снова в голове закружились неприятные мысли. Теперь Степа догадывался, почему большинство ребят сбежало. Они рыли колодец в расчете на легкую удачу: решили – раз-два копнешь, тут тебе и вода. Но кто бы мог подумать, что уйдет Валька, который больше всех напрашивался работать; Санька, за которого Степа и Митя ручались головой!..

Нет, тут что-то не так. Не обошлось, наверно, и на этот раз без Федьки Хлыста! Недаром он ходил с Валькой по берегу. Но почему ребята обманывают, а не скажут прямо, что не хотят работать? Стыдно им, что они заодно с Федькой?

Степа смотрел вниз и поджидал, пока Любаша наполнит землею ведро.

– Ты не хочешь покопать? Тут хорошо, прохладно.

Голос Любаши отвлек его от горьких размышлений.

– Нет. Я еще покручу.

Степа изнемогал от духоты и зноя и был бы рад спуститься в холодок, но он старался делать так, чтобы Любаша как можно меньше работала наверху, в нестерпимой жаре.

Все эти дни Любаше хватало забот. То она кипятила воду и готовила чай, то мазала сметаной обгоревшие ребячьи носы и обожженные руки, то бинтовала ранки от мозолей. А теперь, когда Санька сбежал, она вызвалась заменить его. Однако Пашка не захотел с ней работать, считая, что силы будут неравными, и настаивал, чтобы Митя перешел в его смену.

С того часа, как Митя и Пашка начали работать вместе, споры между ними не затихали. Причин для этого было немало: и Пашкина несдержанность, и Митино подзуживание, но главным образом то, что не появлялась вода.

После обеда они уже целый час не разговаривали друг с другом. Степа не вмешивался в их ссору: он боялся, что они разругаются, и Митя вспылит и уйдет.

Степа вытащил ведро из колодца и потрогал рукой землю.

– Ну, как там, ничего не видать? – спросил Пашка, выглядывая из палатки.

– Ничего, – мрачно ответил Степа.

– Пашка боится, что ты фонтан его не приметишь, – съязвил Митя.

– Да брось ты кудахтать… – Пашка бросил уничтожающий взгляд на Митю.

– Что – брось? Сам кричал: «Фонтан вдарит. Вот такой!» И Саньке-то этим фонтаном голову заморочил.

– Да замолчи ты! А то ка-ак дам! – рассвирепел Пашка и замахнулся кулаком.

Он демонстративно повернулся спиной, давая понять, что разговор окончен. Митя тоже отвернулся от него и поджал под себя ноги.

Установилась тягостная тишина. Слышались только монотонный скрип колодезного вала, шуршание ветра в траве и опостылевший всем треск цикад.

Подошел дед Михей. Он еще вчера заметил, что в лагере неладно. Ребят стало меньше, не слышно задорных голосов. Мальчики чаще ссорились, работа подвигалась медленней. Старик заглянул в палатку:

– Что, мальцы, дожили, что и ножки съежили? А? Ну, чего скисли? Недаром пословица говорит: ехали да не доехали; опять поедем – авось доедем.

– Я-то ничего, – ответил Пашка. – А вот Митька скулит.

– Маловер-то? Это он так, понарошку. Он только с виду жи́док, а на деле шви́док. В работе он – орел. Одно плохо: ему все невтерпеж – подавай сейчас же воду, и баста. А тут ждать надо.

– Сколько еще, дедушка, ждать? – спросил Митя.

– Ждать, милок, не беда, – пришла бы вода.

– А может, она и совсем не придет. Вдруг ее здесь и нет?

– Не бойсь, пора придет, и вода пойдет. Так-то, милок! – Дед поднял комочек свежей земли, растер прилипшую к пальцу грязь. – Видать, мальцы, недолго нам теперь ее ждать.

Митя мрачно поглядел на деда Михея.

– Если сегодня не докопаемся, уйду, – сказал он.

– Эх ты, кислятина! – не сдержался Степа. – А еще сам возмущался, что Валька сбежал.

– Ну и пусть уходит. Мы с тобой и Любашкой сами выкопаем. – Пашка презрительно ухмыльнулся.

Минут за десять до конца смены Степа спустился в колодец, а Любаша стала у ворота. Слой галечника плохо поддавался лопате, поэтому Степа взял в руки кирку. Но при первых же ударах почувствовал, что кирка наскочила на что-то твердое. Он попробовал ударить в других местах – то же самое. А что, если это скала? У него даже похолодело в груди. Неужели весь труд пропал даром? Степа начал счищать взрыхленный слой земли. Да, под ним был камень. Ровный и гладкий камень вроде плиты. Степа позвал ребят и деда Михея.

Старик спустился по лесенке в колодец и внимательно осмотрел плиту.

– Дедушка, а что там, под плитой? – спросила сверху Любаша.

– Вода тут. У нас по степу бо-знать сколько таких колодцев позакопано. И в нашем селе они были. Не зря село и названье такое имеет. Может, это один из энтих колодцев и есть.

Ребята заволновались.

– А кто же их закопал? – спросил Степа.

– Известно кто. Когда казаки набегали на Орду, а опосля русские войска Крым воевали, то татары и турки все колодцы начисто хоронили или отравляли и засыпали всякой падалью, чтоб мор и болезни разные разводились.

Дед Михей подкопал лопаткой стенку, подсунул под плиту лом и нажал на него. Но плита не подавалась. С какой бы стороны он ни заходил – ничего не получалось. Старик сел на ступеньку лестницы и закурил.

– Ну, что ж мы с ней будем делать? А? – спросил он мрачно.

– А если трактором зацепить? – неуверенно предложил Степа.

– Дело кажешь, дело, – одобрил старик. – Трактор, он потянет.

Возле колодца делать было нечего. Все начали собираться домой. Часть имущества – лопаты, кирки, ведра и плащ-палатку – спрятали в одной из каменных бутылей на раскопках. Остальное, кроме бочонка с водой и лестницы, уложили в тележки.

Возвращались домой взбудораженные, в приподнятом настроении.

Тайна, скрытая под плитой, интриговала и волновала всех, наполняла сердца радостью и в то же время немного тревожным ожиданием чего-то удивительного, необычайного.

Схватка

В эту ночь Степа спал особенно крепко и, вероятно, не скоро бы проснулся, если бы над головой не раздался голос Пашки:

– Авра-ал!

Степа подскочил на постели и, щурясь от света, таращил затуманенные сном глаза на Любашу и Пашку, которые со двора взобрались на подоконник.

– Лагерь весь разнесли. Слышь? Вдрызг! – взволнованно сообщал Пашка.

– Кто? Почему?..

– Кто, кто! Собирайся живей. Мы сами только с площади видели, когда ведра ставили, а там еще не были.

Степа схватил кепку, и как был, в трусах и нижней рубашке, выбежал из дому.

На востоке разгоралась широкая багряная полоса. Где-то громыхали колеса водовозных телег, кричали петухи. Чтобы сократить путь, мальчики побежали напрямик, пробрались Санькиным двором и выскочили на пастбище. Через пять минут они были уже у колодца.

Степа смотрел и не узнавал обжитого ими степного уголка. Там, где раньше стояли шалаши и палатки, валялись выдернутые из земли колья, поломанные рейки, кукурузные стебли. Поодаль лежал бочонок. Вода из него вытекла на землю. В образовавшейся липкой грязи затонула снарядная гильза. А колодец был засыпан почти на три четверти, и сверху торчали только две ступеньки забытой в нем лестницы.

– Ой-ой! Кто же это?..

Голос Любаши зазвенел и на высокой ноте осекся. Она отвернулась и пошла к бочонку. Там, в серой солончаковой жиже, рядом с гильзой, алел треугольный лагерный флажок. Чья-то нога втоптала его в грязь. Любаша подняла флажок, и вдруг плечи ее задрожали.

– Кабы знать кто, своими бы руками задушил! – рассвирепел Пашка и растопырил потрескавшиеся пальцы. – Подожди, дознаюсь – отбивную из него сделаю!

Степа стоял над колодцем, часто дыша и до боли сжимая кулаки.

– Какие гадины! – хрипло выдавил он и начал подбирать колья.

Теперь он был уверен, что между тем, что произошло здесь, и бегством ребят из лагеря есть какая-то связь. Он не смог бы объяснить, почему он так думает, – для этого не хватало еще каких-то фактов, – но он чувствовал, что это именно так.

«Кто это сделал? Кто?» – Эта мысль ни на минуту не покидала всех троих.

Колья были собраны, мусор убран. Не хватало только нескольких реек и куска рыбацкой сети, которой Пашка накрывал сверху шалаш.

О происшествии нужно рассказать деду Михею, Мите и Наде и немедленно начать откапывать колодец. Ведь к четырем часам дня придет трактор – поднимать плиту. Степа и Пашка пошли пастбищем, чтобы встретить пастуха. А Любаша побежала к Наде, в село. Вдруг она остановилась и закричала:

– Мальчики, смотрите, смотрите, что я нашла!

Степа и Пашка поспешили к ней.

– А ну, покажи! – Степа взял из рук Любаши небольшую, гладко оструганную палку с железной гайкой на конце. – Чья же это?

Такие палки были почти у каждого колхозного мальчишки. Степа дважды осмотрел ее, но никаких надписей и меток не обнаружил.

– А ну, дай я. – Пашка сразу стал разглядывать гайку, что-то отыскивал на гранях. – Во, гляди. Видишь? – воскликнул он.

Пашка указывал на три точки на одной из граней.

– Ну, и что? – Степа с недоумением поглядел на друга.

– А то, что это Федьки Хлыста! Его, гадюки! Я сразу узнал… Он эту гайку весной у меня за ведро воды выменял. Видишь, эти метки мои. Это ж я их сделал. И вот еще зазубрина.

– Так, значит, это Федька! – с мрачной угрозой сказал Степа, и глаза его вспыхнули ненавистью. – Пойдем к нему! – бросил он Пашке.

Выхватив из его рук палку, Степа выскочил на дорогу к кукурузному полю и быстрым шагом пошел к морю. «Драка будет», – подумал Пашка и кинулся вслед за ним:

– Мальчики, вы куда? – забеспокоилась Любаша.

– Мы скоро… Ты позови пока Митьку и Надьку, скажи, что откапывать будем, – на бегу крикнул Пашка. – И дедушке тоже скажи, – прибавил он, увидев стадо, высыпавшее из села на пастбище.

Пашка был большой охотник до драк. А сейчас ему было особенно интересно. В драку лез не кто-нибудь, а Степка. Степка, который сам никогда не давал ему драться и был против всяких кулачных расправ! Любопытно посмотреть, как он себя покажет. Одному ему с Федькой, пожалуй, не справиться. Ну, а вдвоем они наверняка ему накостыляют.

Федьку долго искать не пришлось. Лишь только Степа и Пашка выскочили к морю, как сразу увидели его. Вместе с Артюхой Чертковым он сидел на перевернутой старой байде и ножом резал на куски рыбачью сеть.

Пашка сразу узнал свою сетку и распалился.

– Ах, ворюга, вредитель! Ну и набью ж я тебе рожу! – крикнул он еще издали, затевая словесную перебранку.

Пашка придерживался распространенного среди местных ребят обычая, по которому любой драке «для поднятия настроения» должна была предшествовать словесная дуэль. Во время таких перепалок противники изощрялись в ругани, дразнили друг друга обидными кличками и похвалялись собственной силой. И только доведя себя до высокого накала, пускали в ход кулаки. По крайней мере, стычки с Федькой происходили у Пашки в полном соответствии с этой традицией.

Хотя Федька и был пойман с поличным, на лице его не отражалось ни смущения, ни растерянности. Он посмотрел на подходивших ребят, переглянулся с Артюхой и ухмыльнулся.

– Гы-ы! Испугались мы вас!.. Много мы таких видали, да через себя кидали, – ответил он Пашке излюбленной похвальбой деревенских драчунов.

– Заткнись лучше! – в тон ему крикнул Пашка.

– Брось, Паш, не лезь, – оборвал его Степа. – Я сам Федьку бить буду, а ты за тылом смотри. – Он указал на Артюху.

– Бил один такой, да не так его звали.

Федька подмигнул Артюхе, отложил в сторону сеть и, соскочив с лодки, принял воинственную позу. Он стоял, раздвинув ноги циркулем, носками внутрь, и ждал, что Степа ответит. Но тот молча приближался к нему.

Пашка оценивающим взглядом смотрел на них. Впечатление у него складывалось не в пользу Степы. Федька и ростом выше, и силен, и длиннорук. Хорошо еще, если Степа устоит на ногах. Ну, а если Федька его свалит? Он же здоров, как боров, из-под него не вырвешься. Задавит.

Степа подошел вплотную к Федьке и с ненавистью уставился в его зеленые водянистые глаза.

– Отвечай: это твоя? – Он показал палку с гайкой.

– Ну, моя. Давай сюда! – Федька протянул руку, но Степа успел уже бросить палку назад, к ногам Пашки.

– Ага-а! Значит, твоя?! Так на тебе!

Степа что есть силы ударил Федьку в подбородок, и оба кулака его замелькали с неимоверной быстротой. Последние два удара под ложечку были нанесены с такой силой, что Федька охнул, попятился, а потом упал задом на песок и уперся обеими руками, чтобы не опрокинуться на спину. Оглушенный, он с минуту бессмысленно таращил глаза и как рыба разевал рот, не в силах дохнуть. Из носа у него текла кровь.

– Вот это класс! С первых ударов сшиб! – Пашка даже подпрыгнул от восхищения. – Дай ему еще за колодец, за лом, за мою сетку…

Артюха, увидев, какой оборот принимает драка, шмыгнул за байду.

– Теперь будешь знать, что такое нокаут! – крикнул Степа. – Вставай! Мы лежачих не бьем!

Лицо Федьки исказилось от боли и злобы; слезы выступили на глазах.

– Ах, ты так? – взвизгнул он, вытирая рукавом кровь. – Ну, мы ж тебе сейчас покажем!.. – При этом он метнул взгляд на Артюху, как бы подавая сигнал.

Артюха попятился еще дальше за байду и поглядел в сторону села, откуда бежали мальчишки. Его оттопыренные уши вспыхнули и сделались как морковь.

Кто-то из ребят заметил потасовку, и слух о том, что Федьку Хлыста бьют, облетел село. Впереди, придерживая руками штанишки, бежал Семка, а за ним ребята постарше.

Федька поднялся на широко расставленных голенастых ногах, сбычил голову, отчего нижняя челюсть еще больше выдалась вперед и, растопырив руки, двинулся на Степу. В каждом движении его проступала свирепая ярость.

– Берегись, Степ! – предупредил Пашка.

Федька, тяжело дыша, медленно приближался. В его фигуре, движениях была какая-то неуклюжая медвежья ухватка и сила. Вдруг он с неожиданным проворством и ловкостью бросился на Степу с вытянутыми руками. Но тот подался в сторону и пригнулся. Федька проскочил мимо.

Несколько раз нападал он на Степу, норовя вцепиться в горло или ударить в ухо. Но тот увертывался. Распалившийся Федька наскакивал все чаще и злей. На Степу обрушивались беспорядочные удары то в спину, то в грудь. Наконец, улучив момент, Федька, со всего маху ударил Степу в висок, а другой рукой в ухо. Степа пошатнулся и упал на колено. Федька с разбегу навалился на него и вместе с ним покатился на землю.

– Держись, Степ! Держись! – Пашка уперся ладонями в колени растопыренных ног и прыгал возле дерущихся. – Не поддавайся! – кричал он, больше всего опасаясь, как бы Степа не очутился под Федькой.

Несколько раз Степа вскакивал, но тут же падал, сбитый с ног. Наконец ему удалось увернуться от Федькиных кулаков и отскочить в сторону. Он тяжело дышал, собираясь с силами. Федька опять кинулся вперед и замахнулся, целясь кулаком в висок. Но на этот раз его кулак ударился в подставленную Степой руку. А в следующий момент произошло то, чего Пашка никак не ожидал. Степа ухватился левой рукой за Федькин рукав, ладонью правой уперся ему в лицо и, подставив ногу, сильным толчком швырнул его на землю.

– Вот это бросок! – подпрыгнул Пашка.

– Дай ему еще, еще! – кричали ребята, собравшиеся у байды.

Санька выскочил из толпы и подбежал к Степе:

– Стукни его за меня и за Вальку! Это он не давал нам колодец копать.

– Как – не давал? – удивился Пашка.

– А так! Он нас избил. Мы вам боялись сказать… Он грозился ребра переломать.

– Ах, вот оно что! – вскипел Пашка. – Степ, бей его! Бей, чего смотришь?

Федька сел на корточки и сплюнул слюну с кровью.

– Ах, ты так… Ну, берегись!

Он сделал прыжок, обхватил руками Степины ноги и рванул к себе. Пашка вскрикнул, увидев, как Степа, точно подрезанный, упал на спину. Другим прыжком Федька очутился сверху и вцепился руками в горло. Степа пытался вывернуться, но Федька навалился на него, прижал к земле и все сильнее сдавливал горло. Степа знал один прием защиты от такого удушающего захвата. Но для этого надо было освободить правую руку, прижатую к груди.

– Степ, не поддавайсь!.. Перекинь его… Дай ему в зубы – он отпустит! – кричали Валька и Санька.

– Брось душить. Брось, а то вдарю! – взвизгнул рассвирепевший Пашка.

То, что делал Федька, запрещалось даже в уличных драках. Однако Пашка медлил: неумолимые, жестокие законы мальчишеских драк запрещали вмешиваться в поединок.

– Брось, тебе говорят! – Пашка замахнулся.

Федька, избегая его удара, откачнулся в сторону. Степа немедленно воспользовался этим. Кулаки его тычком снизу вверх ударили Федьку в челюсть, и он локтями раздвинул душившие его объятия. А в следующее мгновенье он сбросил с себя Федьку и, вскочив на ноги, отбежал в сторону. Степа жадно хватал ртом воздух, стараясь отдышаться. Он чувствовал, что такой драки, если она затянется, ему долго не выдержать. И он решил не великодушничать и применять теперь в защите любые средства, лишь бы только выйти победителем.

Федька, отдышавшись и вытерев подолом рубахи кровь с лица, снова бросился в драку.

Ребята замерли в ожидании.

Но в тот момент, когда Федька коснулся рукой Степиного плеча, все увидели, как Степа схватил его за руку, круто повернулся на пятке и вскинул Федьку себе на спину. А в следующий миг Федькины ноги мелькнули в воздухе и он, перелетев через Степу, грохнулся наземь. Все остальное произошло необычайно быстро. Федька не успел встать на четвереньки, как Степа уже завладел его правой рукой и надавил сверху плечом, перегибая ее против локтевого сгиба.

– О-ой! – Федька ткнулся лицом в песок. Вздумай он сопротивляться, Степа одним движением мог бы причинить ему боль.

– Ничего! Поклюй песочек, поклюй! – ликовал Пашка.

В ответ Федька стискивал зубы и сопел. Он понял, что все проиграно, и запросил пощады.

– Ну, смотри! Будешь вредить – не так еще проучим! – пригрозил Пашка.

Степа вскочил на ноги и начал отряхивать штаны и рубашку. Федька, сидя, выплевывал изо рта песок. Лицо его было в багровых пятнах, под носом и под нижней губой образовались бурые корки из песка, пропитавшегося слюной и кровью, он покосился заплывшим глазом на Артюху:

– А ты что ж, тварь? Стоишь, будто и не закапывал со мной колодец?!

Вся ненависть его и злоба обратились теперь против Артюхи.

– Значит, и ты с ним вредил?

Пашка бросился за выскочившим из толпы Артюхой и в несколько прыжков настиг его. Артюха повалился на песок и выставил перед собой руки.

– Не бей, не бей! Дай сказать! – кричал он. – Федька меня силком заставил… А я не хотел закапывать…

– Смотри, другой раз в таких делах не попадайся! – пригрозил Пашка.

Пока он возился с Артюхой, Степа успел умыться. От морской воды кожу на шее пощипывало, особенно в тех местах, где остались синяки и царапины.

Вскоре берег опустел. Ребята шумной толпой окружили Степу и Пашку и вместе с ними возвращались к колодцу. Федька остался один.

– Здорово ты себя показал, – одобрительно сказал Пашка Степе. – Как ты его! Р-раз подножку, а он шлеп на песок; ты его р-раз через плечо – он бряк наземь. Ловко у тебя вышло.

– Это что, просто так или приемы такие? – поинтересовался Санька.

– Это приемы «самбо», – пояснил Степа, польщенный похвалой Пашки.

– А кто этот самбо?

– Не кто, а что. «Самбо» – это сокращенное название: самозащита без оружия. Есть такая система борьбы.

– А если кто с ножом или со штыком нападет? Отбиться можно? – спросил Пашка.

– Конечно, можно. – Степа поднял с земли рейку, видно затащенную сюда Федькой. – На! Коли вот так. – Он сделал выпад, нанося удар воображаемому противнику.

– Так он же тебя насквозь проткнет, – закричали ребята.

– Коли, не бойся. Целься вот сюда. – Степа указал на грудь.

Пашка нацелился, выбросил правую ногу вперед и кольнул, но Степа, сделав шаг в сторону, уклонился и рукой отбил воображаемый штык. Пашка еще не успел оттянуть «винтовку» назад, как Степа уперся ладонью ему в лицо и, подставив ножку, бросил его на траву. Раздался дружный хохот и свист.

– Стоящее дело, – заметил Пашка, отряхивая штаны. – Ты меня обязательно научи.