Текст книги "Солдат по кличке Рекс"

Автор книги: Борис Сопельняк

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 21 страниц)

XXI

Подполковник Галиулин встретил Громова у порога полуразвалившейся хаты.

– Заходите, капитан, заходите, – широко улыбался он. – Как видите, живем получше вас – не в блиндажах, а почти во дворцах. Тыловики – что с нас взять?! Чернильные души. Зато и наград у нас поменьше.

«Странный он какой-то, – подумал Виктор. – Да и шуточки с намеком. Не иначе как что-то не клеится с его задумкой».

– Но это ничего, – зябко потирая руки, продолжал Гулиулин. – Иной раз дороже любых наград встреча с боевым другом. Верно?

Виктор кивнул, приказал Рексу: «Сидеть!» – и шагнул к двери. Галиулин по-прежнему стоял у порога и почему-то не приглашал Виктора в дом. А Громов, как назло, дьявольски устал с дороги и мечтал о кружке горячего чая, возможности снять сапоги, вытянуть ноги.

– Сейчас вы познакомитесь с человеком, который должен опознать Крайса, – объявил Галиулин. – Только не волнуйтесь. И, если можно, без рукоприкладства, – весьма загадочно закончил он.

Громов был крайне удивлен, хотел сказать что-нибудь язвительное, но в этот момент кто-то так сильно хлопнул его по плечу, что он чуть не упал. Потом Виктор получил по спине, по шее, снова по плечу. Какой-то человек изо всех сил тузил Виктора да еще и похохатывал.

– Ну надо же! Ну и дела! Ну и сюрприз!

В темноватой комнате, куда он все-таки ввалился, Виктор никак не мог увидеть лица «обидчика». А когда, сделав боксерский нырок, разглядел безгубое и безбровое лицо, с такой радостью набросился на офицера и так громко закричал: «Володька-а-а!», – что даже Рекс всполошился и тревожно залаял.

– Громов, дружище! Вот уж не ожидал! Что-то часто стали пересекаться наши дорожки!

– Маралов! Чертушка! Дорогой ты мой Маралов! – не верил своим глазам Виктор.

И такая тут поднялась возня, такие сыпались тычки и шлепки, звучали такие забористые подначки, что Галиулин и Рекс даже забились в угол, прикрываясь столом от этого вихря безудержной радости. Когда улеглись первые восторги, друзья вытащили стол на середину комнаты, уселись рядом, обняли друг друга за плечи – и потекла неторопливая беседа. Галиулин время от времени подливал им из фляжки, а взаимные вопросы сыпались один за другим: где был, с кем виделся, кто жив, кто погиб, кто награжден?

– О твоих делах я малость в курсе, – взъерошил шевелюру Виктора Маралов. – Я ведь разыскал Машу и, как говорили в старых романах, состою с ней в переписке.

– Отбить хочешь? – толкнул его плечом Виктор.

– Я бы не прочь, но приходится довольствоваться кровным родством. Хотя надежды не теряю!

– Ох, Володька, Володька, рискуешь! И не чем-нибудь, а своими новенькими галифе. Вот пожалуюсь Рексу, он враз их превратит в лохмотья.

– Рекс?! Да ни в жизнь! Меня он не тронет.

– Это почему же?

– А черт его знает! Только не тронет – и все! Уж если в его присутствии я смог тебя отмутузить, значит, он держит меня за своего.

– Верно, – покосился на собаку Виктор.

А Рекс сидел в углу, и его морда была такой дружелюбно-умильной, что Виктор не сдержался, подозвал его, потрепал обмякшие уши и дал кусок колбасы. Рекс аккуратно взял колбасу, вернулся в свой угол и деликатно принялся за угощение.

– Ну что, капитан, хороший я вам устроил сюрприз? – подал наконец голос Галиулин.

– Да уж, – заулыбался Громов. – Чего угодно ожидал, но только не этого.

– Я-то знал, что на тот берег плыть придется с каким-то разведчиком, – заметил Маралов, – но когда увидел на крыльце тебя, думал, взорвусь от радости!

Виктор ткнулся лбом в лоб Маралова, из груди вырвался всхлип, но он тут же взял себя в руки.

– Если лупцевать друг друга больше не будете, хорошо бы потолковать о деле, – подошел к столу Галиулин.

Офицеры встали, оправили гимнастерки и замерли по стойке «смирно».

– Прошу садиться, – переходя на деловой тон, сказал подполковник. – Итак, еще раз излагаю суть задания. Капитан Маралов, сперва вы должны присмотреться к воображаемому однополчанину, потом поговорить с ним и – либо опознать в нем Германа Крайса, либо разоблачить опытного немецкого разведчика. И только, капитан, и только! – с нажимом продолжал Галиулин, заметив, что Маралов хочет что-то спросить. – Ваше задание на этом заканчивается. Подчеркиваю, заканчивается при любом исходе. Если обстановка позволит, вас переправят на левый берег. Если не удастся, останетесь в отряде до соединения с регулярными частями. Ни в какие акции не ввязываться, в бои не вступать и… беречь Крайса. Да-да, беречь как зеницу ока! У нас на этого человека свои виды. Капитан Громов, – обратился он к Виктору.

Тот привстал, но Галиулин с усилием нажал на его плечо.

– У вас задача посложнее – сохранить мост. Честно говоря, я до сих пор не верю в реальность этой затеи, но попробовать надо, разумеется, в том случае, если Крайс – действительно Крайс. На первый взгляд его план настолько наивен, что можно подумать, будто он рассчитан на дурачков. Но именно в этом его привлекательность! Короче говоря, несколько дней назад партизанские разведчики перехватили немецкую штабную машину с каким-то важным полковником. Этот оберет уверяет, что прибыл из ставки и выполняет личные поручения самого Гитлера. К сожалению, документов, подтверждающих его чрезвычайные полномочия, нет. Это усложняет дело. Но можно надеяться, что в суматохе отступления едва ли кто-нибудь станет требовать какие-то дополнительные документы «оберста из ставки». А его удостоверение личности действительно выдано в Берлине… Все это я рассказываю со слов начальника штаба отряда Собко – с ним вы скоро познакомитесь. Собко в Крайсе сомневается, поэтому какие-либо действия, как я уже говорил, возможны только после того, как Маралов убедится, что Крайс – это Крайс. А план этого немца прост: под видом «оберста из ставки» проникнуть на мост и устроить сверхпридирчивую инспекцию: как организована противовоздушная оборона, удобны ли предмостные сооружения, надежна ли охрана и, наконец, самое главное, хорошо ли отработана система уничтожения моста. Допустим, я подчеркиваю, допустим, это удастся. Но как эту систему вывести из строя? Крайс предлагает действовать по обстановке. Именно это мне больше всего не нравится. Что значит по обстановке? Перебить охрану? Пустое – вас там будет всего двое. Устроить что-то вроде учений, забраковать всю систему, потребовать ее переделки и тем самым выиграть время? Дохлый номер – система может быть в идеальном порядке.

– Ну и хорошо, – не удержался Виктор.

– Что – хорошо?

– Хорошо, что в идеальном порядке. Отличная идея! Не дурак он, этот Крайс, далеко не дурак.

– Я и не говорю, что дурак, – улыбнулся Галиулин.

– Связь у нас будет надежная? – азартно продолжал Виктор.

– Вполне.

– Тогда так, – коротким апперкотом ударил он по собственной ладони. – В тот момент, когда мы будем проверять сигнализацию, проводку и все такое прочее, надо устроить налет нашей авиации. Только самолеты прикажите вести асам: ни одна бомба не должна попасть в мост. Пусть поклюют берега, ну и, само собой, водичку, чтобы побольше фонтанов, брызг, шума, треска, дыма и огня.

– Молодец, Витька! – трахнул кулаком по столу Маралов. – Под этот «атас» можно орать, давать нелепые команды, одних послать туда, других – сюда, а тем временем вывести систему из строя.

– А что? – почесал переносицу Галиулин. – В этом что-то есть.

Ночь для переправы выдалась самая что ни на есть подходящая. Дождь как из ведра. Ураганный ветер так перемешал тучи с днепровской водой, что не понять, где небо, где река.

– Самое главное – видимость нулевая, – налегая на весла утлой лодчонки, радовался Собко. – Нас сейчас не в один телескоп не сыщешь.

– Она и для нас нулевая, – ворчал Маралов. – Смотри, не заведи к немцам.

– А они тут везде, – хохотнул Собко. – Представляете, какое безобразие: на правом берегу ни одного советского гарнизона.

– Весельчак, – пробурчал Маралов. – Где небо, где земля, куда плывем? Моряка бы сюда.

– А я и есть моряк, – методично взмахивая веслами, продолжал Собко. – Правда, без тельняшки, но моряк. Товарищ капитан, – крикнул он Громову, – рулите против ветра! Держите носом на волну, а то перевернет! Вот так, хорошо.

Некоторое время Собко молчал, выгребая против течения. Он видел, как присмирели офицеры, как стараются не показать страха перед разбушевавшейся стихией.

«А ведь храбрецы из храбрецов, герои, – размышлял он. – Что же будет с остальными, когда придет час форсировать Днепр? Да, видно, немало братьев-славян устелет дно реки».

Виктор сидел на корме и что есть мочи подгребал широким, как лопата, веслом. Ветер дул то слева, то справа, то в грудь, то в спину, волны захлестывали лодку через борт – и тогда Маралов хватал дырявое ведро и, проклиная все на свете, вычерпывал воду.

У самых ног хозяина лежал промокший и отяжелевший Рекс. Он тоскливо смотрел на мелькающее у носа ведро, прислушивался к незлобивой перебранке людей и время от времени вздрагивал всем телом, ощущая, какое тонкое и ненадежное дно лодки и как много под ним воды.

– Вроде что-то мелькнуло! – приподнялся Виктор.

– Смотрите внимательнее, – продолжал махать веслами Собко.

– Точно, – подтвердил Маралов. – Похоже на костер.

– Должно быть два, – тяжело дышал Собко.

– И Рекс забеспокоился. Не иначе чует дым, – сказал Виктор, заметив, что Рекс приподнял голову и потянул носом в сторону огня.

– Должно быть два костра! – стоял на своем Собко. – На расстоянии двадцати метров один от другого.

– А может, второй залило? – предположил Маралов. – Дождь-то вон какой.

– Я им покажу дождь! – сквозь зубы процедил Собко. – По мне, хоть конец света, а костры должны гореть! Да так, чтобы их было видно только с воды.

Прошла минута. Другая. Рекс опустил голову на лапы. Громов до боли в глазах вглядывался в белесую мглу. Маралов орудовал ведром. Собко махал веслами. Скрип уключин. Вой ветра. Яростные атаки волн. И вдруг совсем близко взметнулись два снопа огня!

– Догадались, черти, – довольно улыбнулся Собко. – Я же говорил: бензин в костер подливать нельзя – он сразу же выгорит. Надо подбрасывать пропитанную бензином солому. Товарищ капитан, – обратился он к Громову, – у вас есть фонарик с красным стеклом?

– Есть.

– Работает? А то могу дать свой.

– Сейчас проверю. – Виктор достал из кармана плоский немецкий фонарик. – Порядок, не промок.

– Тогда мигните три раза. Переждите десять секунд – в снова мигните, но уже два раза. Хорошо. Что на берегу?

– Погас один костер.

– Так и должно быть. Значит, прибыли по назначению, – повеселел Собко.

Когда лодка ткнулась в песок, ее тут же подхватили одетые в немецкие клеенчатые плащи люди и оттащили в кусты.

– С прибытием, – пожал всем руки заметно прихрамывающий человек. – Идти можете? Или передохнете?

– Далеко? – поинтересовался Виктор.

– Двенадцать километров.

– А сколько до рассвета?

– Час пятьдесят.

– Тогда надо идти. И порезвее!

Больше никто не сказал ни слова. Сперва шли в гору, потом огибали болото, перебрались через овраг и наконец углубились в лес.

– Все, теперь мы дома, – облегченно вздохнул Собко, показывая на землянки и шалаши. – Ласкаво просимо!

– Неплохо устроились, – заметил, оглядывая лощину, Маралов. – Танкам сюда не пробиться, с самолета не разглядеть, пехоту можно встретить у болота.

– Для себя старались, – хохотнул Собко. – Да и гости будут не в обиде. Что больше нравится, шалаш или землянка? Выбирайте.

– Землянка привычнее, – ответил Громов.

– Тогда вот сюда. Отдыхайте. Через три часа прошу ко мне. За вами зайдут. Герман, ты тоже загляни.

– Есть, – кивнул встречавший их человек и, прихрамывая, пошел к своему шалашу.

Маралов и Громов переглянулись. Рекс тоже насторожился.

– Так это он? – спросил Маралов.

– Он.

– Что же ты не сказал сразу, язви тебя в душу! Я даже его лица не разглядел.

– Вот и хорошо, – довольно крякнул Собко. – Что бы вы впотьмах разглядели? Не спешите, капитан. Время у нас есть. Немного, но есть. Тут главное – не обмишуриться. Попадание должно быть стопроцентным.

– Да уж, – кивнул Виктор. – Чего-чего, а права на ошибку мы не имеем.

– Пока об этом не думайте, – все больше входил в роль хозяина Собко. – Обсохните, отдохните, а потом потолкуем.

В середине дня собрались у Собко. Федор был чем-то расстроен и, рассыпая табак, возился с самокруткой.

– Ты чего такой дерганый? – поинтересовался Маралов. – Беда какая?

– Не до песен, – махнул рукой Собко. – Пока я прохлаждался на левом берегу, здесь был бой. Как назло, зацепило командира. А у нас и врача-то путного нет. Повезли в другой отряд, а это сто километров по бездорожью. Не растрясло бы. Короче, теперь я и за него, и за начштаба. Скоро наступление. Отряду поставлена задача выводить из строя дороги, а тут еще вы… с этим Крайсом. В общем, так: сейчас я его вызову – и разбирайтесь с ним сами. Как решите, так и будет!

Громов облизнул пересохшие губы и бросил:

– Зови!

– Ты с ним беседуй, а я посижу в сторонке, посмотрю, послушаю, – отодвинулся в угол Маралов. – Пару вопросиков, конечно, задам, но не сразу, не в лоб.

– Добро. Только ты не пережимай. Помни, что Крайс нам нужен любой! Немецкий он немец или русский – все равно. Стоп! – остановил он сам себя. – Что я мелю? Как это – немецкий немец?

– А что? – хохотнул Маралов. – Разве не может быть русский русский в отличие от французского или польского? Еще как может! Даже твой Рекс был немецкий немец, а теперь он кто? Русский немец! Рекс, верно я говорю?

Рекс посмотрел на Маралова, потом – на хозяина и вдруг широко и со сладким подвывом зевнул: о чем, мол, с вами, трепачами, говорить?

Землянка буквально взорвалась от смеха. Все трое еще хохотали, когда приоткрылась дверь и вошел тщательно выбритый и аккуратно причесанный человек.

– Разрешите? – неуверенно обратился он.

– А, это ты, – вытер слезящиеся глаза Собко. – Входи, Герман, входи.

– Может, я некстати? Может, испорчу ваше веселье? – чуть обиженно дрогнул его голос.

– Не испортишь. Знакомься. Товарищи прибыли с левого берега, чтобы изучить твой план.

– Старший лейтенант Герман Крайс! – вытянулся гость.

– Капитан Громов, – приподнялся Виктор Маралов тоже приподнялся, нечленораздельно буркнул свою фамилию и снова забился в угол.

– Садись, Герман, – пододвинул чурбак Собко. – Разговор, как я понимаю, будет долгий.

Крайс пододвинулся к столу, поправил и без того идеальный пробор и поднял глаза на Громова.

«Похож, – отметил про себя Виктор. – Даже слишком похож. И пробор на левой стороне, и родинка под левым ухом, и… Что еще? Других особых примет вроде нет».

– Вы меня извините, – откашлявшись, начал Виктор, – но несколько вопросов я должен задать.

– Конечно. Я понимаю, – немного побледнел Крайс.

– Фамилия начальника вашего училища? – начал Громов с самого простого вопроса.

– Начальника? Сейчас вспомню, – потер Крайс переносицу. – Якушевич? Точно, Якушевич.

– Сколько окон было в казарме?

– Н-не помню, – еще больше побледнел Крайс. – Не считал. Даже в голову не приходило.

– Здание пятиэтажное?

– Учебный корпус – да. А казарма трехэтажная.

– На каком ярусе вы спали: верхнем или нижнем?

– На нижнем. Верхнего вообще не было.

– Только в вашей роте?

– Да нет. В казарме стояли только одноярусные койки.

– На каком маршруте трамвая ездили в увольнение?

– Ни на каком. Трамвая там и близко не было.

– Ранение у вас осколочное или пулевое?

– Осколочное.

– Покажите.

– Вы серьезно?

– Абсолютно.

Крайс снял сапог, размотал портянку и закатал штанину – красно-синий рубец наискось пересекал неровно сросшуюся голень.

– Спасибо. Еще раз извините, – сел на свое место Виктор. – Связь с семьей поддерживаете?

– С прошлого месяца. Раньше не было возможности: не знал, куда эвакуировалась жена.

– И где она теперь?

– В Оренбурге.

– Сколько получили писем?

– Два.

– А написали?

– Три.

«Все верно, – подумал Виктор. – И Галиулин почерк сличал, и жена признала почерк мужа». И тут из угла выдвинулся Маралов.

– У меня к вам всего один вопрос, – сказал он, – вернее, одна просьба.

Крайс вопросительно поднял глаза.

– Покажите ваши руки.

Крайс положил на стол ладони.

– Не припомните, где расплющили ноготь большого пальца?

– Подо Львовом. Во время отступления. Меняли траки на гусенице. Я помогал. А механик-водитель промахнулся и кувалдой звезданул по пальцу, – поморщился Крайс.

– Как он выглядел?

– Кто?

– Ну, тот, с кувалдой?

– О-о, этого злодея я никогда не забуду! – усмехнулся Крайс. – И фамилия у него, как говорится, от бога: сам рыжий, как морковка, и фамилия Рыжаков.

– Точно! – обрадовался Маралов. – А меня не помните?

– Извините, – смутился Крайс. – Но… сами понимаете. Вы танкист, это ясно. И ранение ваше типичное для танкиста. Нет, не припоминаю. Вернее, не узнаю.

– Да Маралов же я! Лейтенант Маралов! – вскочил он.

– Мара-алов?! – вскочил и Крайс. – Тот самый лейтенант, который двадцать километров тащил меня на буксире?!

Маралов порывисто обнял Крайса. Хлюпнул носом. Взъерошил его волосы и виновато сказал:

– Извини, Герман. Но, сам понимаешь, надо было убедиться, что ты – это ты.

– Я не в претензии, – моргал покрасневшими глазами Крайс. – Понимаю… Всякое бывает.

– Уф-ф, – вздохнул Громов. – Ну просто гора с плеч!

– Вот и ладно. Вот и хорошо, – радостно засуетился Собко, доставая бутыль, кружки и ломоть сала. – По русскому обычаю такое дело надо обмыть.

– И утопить, – добавил, потирая руки, Маралов, – чтобы, значит, больше не думалось и не гадалось.

– Как старший по возрасту и как хозяин этого дома, – обвел Собко взглядом стены землянки, – предлагаю выпить за знакомство – это раз! – поднял он палец. – А во-вторых, давайте перейдем на «ты», забудем звания и должности. У партизан все проще, мы обращаемся друг к другу по именам, фамилиям, а то и по прозвищам.

Все дружно осушили кружки и стали закусывать.

– А собаке? – всполошился Собко.

– Он сало не ест, – ответил Громов. – Попозже сварганю какую-нибудь похлебку.

– Тогда давайте о деле, – расчистил стол Собко. – Докладывай, Герман, о твоем плане.

Крайс достал карту, разложил ее на столе и приступил к делу.

– В общих чертах план вам известен. За мостом мы наблюдаем уже две недели. Знаем его пропускную способность, составили график смены караулов, начертили схему противовоздушной обороны и, самое главное, убедились, что мост заминирован. Основной заряд в районе третьей опоры. Провода идут под нижней частью перекрытия, следовательно, ни осколки, ни пули им не страшны.

– Прекрасно! – не удержался Виктор. – Это то, что нам надо.

Крайс с удивлением взглянул на Громова, но тот махнул рукой: продолжай, мол, дальше.

– Бункер управления в пятидесяти метрах от моста. Подобраться к нему невозможно. Уничтожить – тем более: эту бетонную чашу не возьмет ни одна бомба. Значит, работать надо на мосту. В нашем распоряжении новенький «опель-капитан», документы на имя полковника Крюгера и…

– … сам Крюгер, – закончил Громов.

– Нет. Он уже на левом берегу. Крюгером заинтересовались в Москве.

– Жаль.

– Нет, Виктор, жалеть не о чем. Крюгер прибыл с инспекционным заданием, он хорошо знает структуру тылов, организацию долговременной обороны, а в нашей операции он совершенно бесполезен. Но раз наш оберет – инспектор из ставки, почему бы ему не проверить систему уничтожения моста? Главное, добраться до проводов, а там я что-нибудь придумаю. Но как до них добраться, ума не приложу.

– Я уже придумал, – бросил Виктор и стал рассказывать о своей идее ложной бомбежки моста. – Во время бомбежки мы должны быть в районе третьей опоры, – подчеркнул он.

– Все понял. На мосту спрятаться негде, поэтому будет совершенно естественно, если мы заберемся под перекрытие, поближе к проводам.

– Вот именно!

– А если летчики промажут и угодят в мост? – покачал головой Собко. – Если заряд сдетонирует? Если охрана вас разоблачит? Если…

– Да брось ты, Федор! – отмахнулся Громов. – На войне этих «если» каждый день по тысяче – и ничего, живем, бьем фрицев и в Берлин еще войдем.

– Въедем, – поправил Маралов. – Я обещал подвезти тебя на броне? Обещал. Значит, сделаю. Да и Герман, глядишь, подключится. Соскучился, поди, по танкам-то?

– Еще как! – вздохнул Крайс. – Когда работал в гараже, хотел угнать «пантеру» и посадить на нее партизан.

– Было дело, – усмехнулся Собко. – Еле отговорил. Не партизанское это дело – разъезжать на танках. Как, впрочем, и захватывать мосты. Подорвать – другое дело.

– Не ворчи, – остановил его Виктор. – Мост будут брать офицеры доблестной Красной Армии. – Громов встал и торжественно продолжил: – Разрешите выполнить почетную миссию, которую на меня возложило командование, и вручить старшему лейтенанту Крайсу погоны офицера Красной Армии.

Герман вытянулся по стойке «смирно», облизнул пересохшие губы, отчеканил «Служу Советскому Союзу!» и бережно взял погоны с тремя маленькими звездочками и символическими изображениями танков.

– Ну вот, одним танкистом теперь больше! – поздравил его Маралов. – Пошли пехоту к черту и валяй в мой батальон! Роту дам с ходу.

– Володька, не сманивай людей из разведки, – погрозил пальцем Громов. – Не то пожалуюсь Рексу.

– А-а, – отмахнулся Маралов. – С Рексом мы договоримся. Нет, в самом деле. Тебе же, Герман, наверное, и ходить трудновато, не то что бегать.

– Ничего, я привык, – ответил Крайс. – Хотя, конечно, иной раз сам себя тащу за шиворот.

– Ну вот, а в танке будешь кум королю!

Крайс и так и этак вертел погоны, не стесняясь, гладил.

– Я же носил петлицы, – виновато пояснил он. – А погоны… Их я даже не видел.

– Надо примерить! – подхватил Маралов.

– Не на что. У меня нет ни гимнастерки, ни тем более кителя.

– Не тушуйся, Герман. Все будет. И гимнастерка, и китель, и дырки под ордена просверлим. Но сперва надо взять мост, – гнул свое Виктор. – Итак, ты работаешь в форме оберста. А я?

– Вахмайстера… А как у тебя с немецким?

Громов произнес несколько фраз. Крайс неодобрительно покачал головой.

– С таким произношением лучше помалкивать. Или мычать что-нибудь нечленораздельное. Идея! – воскликнул он. – Будем считать, что после контузии у вахмайстера еще не полностью восстановилась речь. Но, так или иначе, с этого момента говорим только по-немецки и ходим в немецкой форме. Ферштеен, герр вахмайстер?

– Яволь! – щелкнул каблуками Виктор.