Текст книги "Айгирская легенда"
Автор книги: Борис Павлов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 15 (всего у книги 19 страниц)
В столовой я разглядел Санкина внимательно. Хотя ростом высок, но… Может, занимался в школе легкой атлетикой, стометровки бегал неплохо, подвижный, все время в разговоре, в движении, мягкий, вежливый, улыбчивый, извиняющийся, на первый взгляд больше похож на несмелого первокурсника, еще не успевшего оторваться от книг и родителей. Да и курточка и брюки на нем старые, хотя и чистые. Курточка с короткими рукавами, надетая прямо на голое тело и незастегнутая. Он мог легко затеряться среди своих «тридцати трех богатырей». Разве таким должен быть командир? Хоть отряд и называется «Сокол», думал я, но командир далеко не сокол!
6
Борьба с простоями на трассе началась еще в 1972 году, с самого начала стройки. Как ни странно (а может, знаменательно!), урок «качества» строителям Белорецкого плеча преподнесли студенты, впервые приехавшие на трассу. Об этом мне рассказал комиссар отряда «Сокол» Игорь Кривошеев.
Понятие «качественная работа» широкое, подчас необъятное. Начало ее в обеспечении объекта техникой, механизмами, стройматериалами, рабочей силой. Продолжение в инженерной организации, бригадной ритмике и мастерстве, в сплоченности, нравственной высоте коллектива и т. д. Конец – в сданном по проекту объекте с оценкой «хорошо» и «отлично».
Один из тогдашних студенческих объектов – самая большая на трассе и самая важная по срокам сдачи водопропускная труба на речке Кадыш. Речка эта преграждала путь мехколоннам, отсыпающим земляное полотно, так же, как и здесь, на Айгире. А труба не видна была даже в очертаниях. Нужно было ставить опалубку и заливать бетон. Строить трубу приехал отряд «Башкирия» Московского авиационного института. Тут же, на речке Кадыш, расположился их лагерь. А неподалеку другие отряды: «Сокол» из Уфы и «Антей» из Киева. Так что и жили, и песни пели, и работали все вместе. При одних начальниках СМП и управления стройки.
В те времена к студентам сохранялось еще известное недоверие. Многие руководители первый раз сталкивались со студентами. И считали их обузой: что они могут, чуть-чуть поковыряются, мал-мало помогут и ладно. А студенты уже на второй день дружно вышли на работу и горячо, как говорится, взялись за дело. Взялись, да не тут-то было! Делать-то им было… нечего!
С простоев да перебоев и начался первый трудовой семестр на трассе. Больше всех такой порядок возмутил москвичей. Работали они до этого на других стройках, разбирались что к чему. Уфимские и киевские студенты в основном новички, активности на первых порах не проявляли, рассуждали: «Не сразу, мол, Москва строилась».
Тогда Игорь Кривошеев был бойцом отряда. Вспоминает: «Мы вначале были робкими, нет так нет, ничего не требовали. А московские студенты сказали: необходимо срочно собрать расширенную оперативку. И чтобы сам Эдуард Иванович Куликов, начальник управления строительства «Магнитогорскстройпуть» на ней был! Москвичи подняли своеобразный инженерный бунт, хотя и считали это обычным рядовым мероприятием, они приехали честно работать, а тут…»
Оперативка проходила в поселке строителей Юбилейном. Строгий, придирчивый Куликов тоже присутствовал. И начальник СМП-552 Александр Васильевич Жиров. С одной стороны, казалось, Куликов сгорал от любопытства, хотелось ему, видно, узнать, кто же они, современные студенты, с чем приехали, какие у них, так сказать, масштабы мышления? А с другой стороны, казалось, Куликов сердился. Только непонятно на кого, то ли на Жирова, то ли на студентов. Возможно, считал, что вопрос и так ясен. Студенты скажут: дайте работу! Куликов ответит: дадим, но не сразу!
Слово дали главному инженеру московского отряда Анатолию Анохину. Так и подчеркнули – «главному инженеру». И, видимо, неслучайно. Ведь мог бы и командир отряда, Александр Усачев, взять слово, все же авторитет и положение выше.
Встал парень, подстриженный под «бобрик». Умное, озабоченное лицо. Смелый взгляд. Открыл блокнот и, не заглядывая в него, начал сразу с цифровых выкладок. Объемы работ такие-то, сроки такие-то, расстояние до объекта такое-то, транспорт требуется в таком-то количестве. Да, они, студенты, давно знают, что такое монолитные фундаменты, знают технологию производства, секреты заливки бетона. Дальше. Бетономешалки необходимо поставить рядом с «картами» опалубок. Бетономешалки должны быть все исправны. Цемент не завезли. А транспорт простаивает… Разложил по косточкам все операции, рассказал, как надо качественно организовать всю работу, прижал Жирова к стенке: такие порядки в СМП они не приветствуют и просят немедленно, сегодня же, исправить положение. Жиров улыбался: наивные студенты! Куликов думал. Продолговатое скуластое его лицо еще больше вытянулось, пряди волос нависли над бровями.
Парень, стриженный под «бобрика», сел.
Долго стояла тишина.
Вроде бы, все было и так ясно, и никому не хотелось выступать. Студенты из других отрядов тоже молчали. Поднялся Жиров. Он начал издалека, крутил вокруг да около. Да, много верного тут высказал студент, справедливо говорил, дельно. Будем, обязательно будем наводить порядок. У них, у строителей, на других объектах, тоже важных и ответственных, такое же положение, не разорваться.
Жирова поддержали прорабы и мастера. Поддержали так, в общих чертах, ничего конкретного не обещая.
Куликов молчал. Чего-то ждал.
На этом бы и закончить оперативку.
Но главный студенческий инженер снова встал и громко сказал:
– Мы приехали издалека, приехали не сидеть, а работать. Мы, представители столичного студенчества… не потерпим такого к себе отношения. Или вы сами наведете быстро порядок. Или, – сделав многозначительную паузу, выпалил, – или это сделаем – мы!
И снова сел.
Такого тона, такого поворота никто не ожидал.
Опять стояла тишина. Было как-то неловко, неуютно.
Игорь Кривошеев говорит: «Помню, у меня мурашки прошли по спине после последней фразы москвича».
Все смотрели на Куликова.
Куликов встал. Сказал коротко, строго, как приказал: надо навести порядок. Он сам этим займется. И обещает студентам, что подобных оперативок больше не будет.
Видимо, понял он, что имеет дело не просто с желторотыми студентами, а именно с деловыми и горячими работниками, каких ему тогда, возможно, ой, как не хватало. Он мог теперь, получалось, положиться на студентов. А студенты – на него.
Да, не будь на оперативке Куликова, дебаты продолжались бы с неделю, а то и больше, а студенты изматывали бы себя в простоях. А тут уже на другой день все пришло в движение. На всех студенческих объектах. Куликов сдержал свое слово.
«Москвичи и нам, уфимским студентам, преподнесли хороший урок», – сказал Игорь.
После той «исторической» оперативки многие вышли из кабинета Жирова сами не свои. Поняли, что такое деловитость, смелость, принципиальность. Москвичи показали всем наглядно: вот так не надо мириться с недостатками в работе, вот как борются за качество труда, вот так не надо чувствовать себя дилетантами в строительном деле, а говорить громко: мы равноправные с вами, строителями, участники большой и важной стройки. Преподнесли также урок гражданской активности.
– А что же сейчас не берете с них пример?
Игорь долго молчал.
– Здесь все сложнее… – проронил он.
На одном участке «Сокола» с первых дней отставание. Блоки не вставали на место, ибо мешал «кусок» скальной породы. Недосмотр изыскателей и как следствие – ошибка проектировщиков. Ругать их? Они к этому привыкли. Но ошибки такого рода неизбежны, ибо сложная структура геологии хребтов Уральских таит в себе много непредвиденных сюрпризов. Комиссар защищал проектировщиков.
На другом участке, напротив, вода. Грунтовые воды. (Уровень их также трудно учесть и запланировать, особенно в дождливое время). Да еще рядом с котлованом течет бурная речка Айгир, которая тоже после дождей норовит прорвать горное русло и залить котлован. Эту речку и нужно было направить в трубу, которую строила одна из бригад отряда.
У всех бригад препятствия, серьезные трудности. Помня опыт москвичей, студенты настойчиво требовали от строителей: наведите порядок. Но узкоколейка принадлежала не строителям, а Белорецкому металлургическому комбинату. Скалы – Уралу. Грунтовые воды – тоже Уралу. И лишь старые бетономешалки – СМП-308. Но там сказали: вам, мол, отдали самые лучшие!
Строители, конечно, старались помочь, особенно сам начальник СМП-308 Владимир Иосифович Бядов. Студенты это видели, сочувствовали Бядову, однако роптать на объективные трудности не собирались. Физическая сила, выносливость у них есть. А голова? Самим надо думать, искать пути-выходы. И занялись рационализацией. Иногда исправляли ошибки изыскателей и проектировщиков отбойными молотками, выдалбливая (отсутствующую в проекте) скалу. Иногда, напротив, использовали камни-валуны как часть фундамента. Сами прикидывали, выдержат или нет? Решали, что выдержат. Потом приезжали изыскатели, когда фундамент был готов, и подтверждали: выдержит, можно использовать под фундамент (уже готовый!). Не было транспорта: сбивали щиты на берегу Малого Инзера, а затем сплавляли, как плоты, к бригаде Юры Леонтьева. На таком плоту Игорь Кривошеев сам плыл, сопровождая флотилию из других опалубок. Это была его идея: использовать реку как вид транспорта. Сам и осуществлял ее, ибо скептики нашлись, вдруг разнесет щиты о камни? (Сплавляться горю помогали Миша Шарвин и Ромик Тапиров.) И ничего, благополучно добрались до места. Зато и время' сэкономили, и нервотрепку избежали: попробуй, дождись «окна» на узкоколейке. Чего только не делали в «Соколе», как только не изощрялись! Даже Бядов удивлялся, все больше проникаясь уважением к студентам. Он и сам попадал подчас в очень сложные ситуации.
– А кто же был скептиком? В отношении сплава.
Вместо ответа – улыбка. Наверно, думал, выдавать этого человека или нет? И решил «выдать».
– Николай Санкин!
7
На следующий день я увидел Санкина на студенческом сабантуе. Сабантуй в честь Дня авиации проходил на Горе Любви, возвышающейся над поселком Инзер. Собрались бойцы почти всего отряда «Союз» и местные жители, и ребятишки. Из всех игр и состязаний наибольший интерес вызвала национальная борьба с полотенцами. Много народу собралось на горе. На ровной поляне образовался широкий круг. Ребятишки протискиваются между болельщиками. Тут же взрослые с детьми на руках. Каждая группа студентов болеет за свой отряд, криками, шутками, жестами подбадривая «своих» борцов. Возле зрителей, внутри круга – баран. Пощипывает траву, не поднимая головы. Его держат за веревку. Кому-то достанется? Некоторых силачей знали по прошлым годам. Встретиться с ними не спешили, особенно новички. Ибо условия такие: проиграл– в сторонку.
Особым почетом окружен был сам командир зонального отряда «Союз» Федор Петков. Невысок ростом, да крепкий, по-медвежьи неуклюж, что руки, что ноги, в нагуленных мускулах, схватит, гляди, кости затрещат… Не первый год выигрывает он барана. Девушки из «Чайки» частушки сочинили про него: «Командир наш бравый, Федя, говорят, что съел медведя. Так барана ни к чему теперь выигрывать ему!».. Каждый раз, когда Федор выходил в круг, над площадкой поднимался уважительно-насмешливый гул. Слава живуча. Он принимал реакцию толпы со сдержанной улыбкой: приятно, конечно, но и расслабиться можно от этого. Победы и ему нелегко давались. Петков ходил по кругу, разминался, уверенный в себе. Победив одного, другого, уходил с арены под общий гомон.
И вдруг наступила тишина. Борцов не хватало. Судья, представитель казанского отряда «Идел», ходил с карандашом и блокнотом в руке, приглашал записываться. Много вокруг здоровых ребят, да не решаются. И казанцы, и рыбинцы, и студенты отряда «Славяне» из Куйбышева. Кто смелый? Неужто нет смелых? Ай-яй-яй! И тут выходит… Кто бы мог подумать… Санкин! В работе – завал, так решил поправить дело на сабантуе?
Но куда Санкину в борцы, в первом же бою шмякнут на землю! Ведь есть силачи и в казанском отряде, и в рыбинском, и – среди строителей. Чего стоит один только Миша Колобов, знаменитый на стройке шофер из автоколонны: и Санкина выше, и Петкова здоровее. Хотелось крикнуть: «Санкин, сидел бы уж смирно, опозоришься!» Посмотрим, однако, на что он способен.
Санкин вышел в центр круга. Подпрыгивает пружинисто. Вроде как страх отгоняет, «наигрывая» в себе уверенность. Лицо простецкое, от извиняющейся улыбки, ни одной яркой, броской черты: волосы серовато-русые, глаза не пышат огнем, брови тоже не выделяются. Обычный мальчик-интеллигент.
Вышел Санкин – тишина. Кто такой? Хоть по росту и плечам к слабакам не отнесешь, но больно жидковат и бел телом, и зачем-то без всякой причины улыбается. В общем – не борец. А противник у него загорелый мускулистый крепыш. Сошлись. Пожали друг другу руки. Схватились. Ходят по кругу, согнув спины. То и дело срывается полотенце у Санкина, скользит по гладкой спине противника. А тот удал, цепок, сдавил поясницу Санкину, жмет и жмет… Ох, неловок Санкин! Не так, не так надо держать полотенце, не так ноги расставлять. И вдруг – рывок. Санкин поднял парня, подержал и, вертко перевернувшись, вместе с ним грохнулся на землю. Непонятно было, что произошло. Но парень-крепыш лежит на спине, а Санкин – сверху. Не верилось. Может, от – неловкости Санкина так получилось, может, ошибку он какую допустил. Слово за судьей. В толпе, как шок, – тишина. Все явно болели на за Санкина. А он озадачил, как оглушил. И вдруг громко закричали «соколята»: «Молодец, молодец, молодец!» «Санкин, Санкин, Санкин!» Ободряли. Радовались. Судья подошел к Санкину, поднял его руку вверх. Победил Санкин, черт побери! Да-а, на самом деле молодец!
Во второй раз Санкин вышел более уверенный. И улыбался не сдержанно-виновато, а весело. Противник был еще здоровее, и всем казалось, что вот-вот передавит Санкину спину полотенцем. А опять повторилось, как в первый раз. Рывок, и судья поднимает руку Санкина. Снова его победа.
Дошел Санкин до финала, где оставалось четыре борца. С Федором Петковым ему, правда, не пришлось сразиться. Были тут «штатные» знаменитости. Не устоял против них Санкин. Таков был накал, что даже сам Петков, вопреки всем прогнозам и ожиданиям, занял только второе место. Главный приз – баран – взлетел над головой силача из казанского отряда.
Но боролся Санкин до последнего. Спина красная полыхает. По красноте белые полосы. Казалось, больше всех именно ему досталось, измочалили, измяли основательно. Желания победить у него, видно, было больше, чем силы. Санкин утверждал себя и свой отряд. И еще нечто большее. Раз вышел на люди, на мир, на борьбу, то не шутить вышел, не играть в бирюльки. Он смог сказать шутливо о себе: «Проба сил!» А на самом деле все было наоборот. Санкин работал. Честно. Напрягаясь до предела.
«Соколята» шумели больше всех. «Давили» криком на противников. Поругивали судью. Всей мощью голосов, рвущихся прямо-таки из души, помогали Санкину отрывать противника от земли. Санкин взмок. Бледнел, напрягаясь. Краснел, вставая с. земли, когда сам оказывался на ней. И снова отчаянно кидался в бой. Все выжал из себя. Честно, по-мужски. И занял, вопреки всем прогнозам и ожиданиям маловеров, призовое четвертое место. Ему торжественно вручили огромный сувенир, вырезанного из дерева горного орла с распростертыми крыльями. Санкин пробежал по кругу, высоко подняв орла: над головами людей проплыла в красивом полете гордая величавая птица. Санкин радовался, как пацан, и улыбка у него была, что называется, до ушей.
Там, на сабантуе, наблюдая за борьбой, я вдруг поверил в Санкина. Не хотел, а поверил. В силу его поверил. В ту неосязаемую, скрытую силу, что давала право написать на палатке: «Земля Санкина».
8
«Мы приехали сюда не отдыхать, Белорецк-Чишмы дорогу пробивать» – поется в студенческом гимне, который родился на трассе. Но «отдыхать» приходилось. Договоры между Белорецким металлургическим комбинатом, кому принадлежала узкоколейка, и управлением «Магнитогорскстройпуть» на поставку стройматериалов катастрофически не выполнялись. Первые обещали: «Доставим все к концу года, план выполним!» У вторых вырвалось в разгар телефонной перепалки: «Стройматериалы сейчас нужны, сейчас! На новогоднюю елку их вешать, что ли?»
План выполнен едва-едва на пятьдесят процентов. Или «что-то около…», как сказал Санкин с горестной иронией, смазав ее коротким загадочным смешком. Ладно бы одно только: «Белорецк-Чишмы дорогу пробивать». А ведь надо и лекции читать местным айгирским «хуторянам», и воспитанием заниматься, и связи укреплять с комсомольской организацией СМП-308, штабом стройки, со строителями, и концерты давать, и создавать фонд для города Гагарина и патриотов Чили, и соревнование проводить с линейным отрядом «Крылья», и вечера дружбы с казанским отрядом «Идел», и заготавливать корма, и пенсионерам помогать, и малые «олимпийские игры» проводить, а еще сдачу норм ГТО организовать, и… Много было пунктов в планах и социалистических обязательствах отряда «Сокол». И была слава за плечами, слава подготовительного периода, когда на смотре готовности отряд был признан лучшим в институте.
Чем встретил ребят Айгирский участок? Сложный рельеф. Глинистая жижа и скальные грунты. Разбросанность объектов. Шесть километров в один конец (дальняя труба) в сторону Белорецка. Три – в другую, в сторону поселка Инзер. Оползни и валуны. Поломанный бульдозер, бездействующий экскаватор (зубья полетели у ковша!) возле котлована «центральной трубы», айгирской. «Ни школы, ни магазина, ни почты – ничего!» – как писали сами «соколята» в стенгазете. Зато были «универсальные орудия труда» – топор, пила, молоток, новенькие лопаты… Были еще проекты строительства труб, зачастую неточные. Взрывы были на трассе, восточнее Айгирского участка, заставлявшие Санкина тут же, как услышит грохот в горах, собирать бригадиров и менять график работ: превращать бригады в «растяжимое понятие», ибо взрывы заваливали «дорогу жизни», и пока ее расчистят, поправят рельсы, доставка блоков для труб задержится. Так не сидеть же сложа руки?
Ну, а что было «за душой» у отряда? Прежде всего ярко раскрашенная, висевшая в столовой на видном месте «Клятва студента УАИ». А в ней такие слова:
«Я добровольно отказываюсь от всех благ и прелестей цивилизации. Обязуюсь содержать лопату в чистоте и порядке, свято выполнять ТБ, работая под дождем и в грязи, не терять уверенности в том, что жизнь прекрасна и удивительна. Любить командира, как мать родную».
Что еще было? Бригады – «Наф-наф и К0» (или «Поросята»), «Аристократы», «Тру-ля-ля», «Лунатики» и бригада, работавшая на просеке. То есть сорок пять бойцов общим весом около трех тонн. Из них ветеранов ССО – двадцать два. Ветеранов стройки Белорецк-Чишмы пятнадцать. Девушек семь душ («Айгирская обитель»). И дата рождения отряда 1972 год. Есть план, красочные обязательства и конкретная производственная задача – завершить сооружение нескольких водопропускных труб. Трубы разного объема и размера. Понимание ответственности было: чем скорее построишь эти несчастные трубы, тем быстрее откроется путь для мехколонн, которые начнут отсыпать земляное полотно, а вслед за ними пойдет путеукладчик, потянутся рельсы. Что еще было? Боевой дух, несмотря ни на что! И слова А.М. Горького из «Буревестника» в стенгазете «Соколята» – «Безумству храбрых…» Была еще шестнадцатая строка в социалистических обязательствах отряда: «Создать на стройке атмосферу дружбы и взаимопонимания, энтузиазма, задора, горячего желания вложить все силы в строительство железной дороги». Были еще ежедневные планерки с участием мастеров и прораба, отчеты бригадиров и постановка задач на следующий день. И еще – комсомольское собрание с повесткой дня: «Как прошел рабочий день и что он дал Родине?»
И был командир – Николай Санкин.
9
На другой день после сабантуя Санкин встал раньше всех. Хотя мог бы отлежаться: заслужил! Но он, как мне показалось, вообще забыл о вчерашнем дне. Начисто. Как зачеркнул. И жил только днем сегодняшним и грядущим. Как выйти из положения? Короткое производственное совещание. Все, хватит загорать. Все, пора себя мобилизовать. Все, начинаем новую жизнь.
– А резервы? – спросили бригадиры отряда. Молчание. И ответ Санкина:
– Мы сами.
Молчание. И чей-то иронический смешок: юморист, однако Санкин. Этот «резерв» – «мы сами» – уже давно использован, до предела.
– Не понятно? – спросил Санкин.
И хором Санкину:
– Понятно!
И сам он тоже – резерв, он, командир! Разве неясно? И так же хором новый вопрос:
– А блоки?
– Будут! – Санкин ответил сразу же, без паузы. И эта «деталь» сыграла. Если Санкин сказал… Поверили.
Затем произвели расстановку сил по всем объектам. Задачи ясны, сроки тоже. Все коротко, четко. Ни споров, ни дебатов. Бойцы потянулись группами к узкоколейке. Две бригады пошли влево, по шпалам – шесть километров. Одна бригада вправо, по шпалам – три километра. И еще бригада – здесь, выше узкоколейки, возле речки Айгир.
Я не узнавал Санкина. Думал, что-то с ним произошло. Но что? Да ничего особенного: он был таким же, как всегда. Просто в жизнь входил принцип: потехе – минута, работе – все.
10
На строительные объекты отряда часто приходил сам начальник СМП-308 Владимир Иосифович Бядов. Хрупкий на вид, небольшого роста. Волосы на голове коротко подстрижены, наполовину темные, наполовину седые. Ершистый чубчик торчал, словно рвался вперед. Глаза умные, проницательные. И постоянно встревоженные. Присматривался к студентам. На первых порах, видимо, думал: пацаны, какой спрос? Санкин ему явно не нравился: голоса не слышно. Санкин не умел «требовать». Но иногда, как сам говорил, был «жестоким»: отстранял некоторых бойцов от работы. Без крика, без гнева. Тут Бядов не понимал и укорял Санкина: «Не умеешь приказывать!»
Бядов. Зачем отстранять от работы? Накажи рублем!
Санкин. Не могу. Для бойца страшна кара, не когда ругают его, не когда удерживают дневную зарплату, а когда все идут на работу, а он остается в лагере. Даже на кухню его не назначают. Нет доверия. Полного! Вот что страшно. Всеобщее молчаливое презрение. А зарплату за весь этот день ему… все равно начисляем, и он знает об этом. Разве не страшная кара? Может, самая страшная.
Бядов. Ему остается вернуть деньги и только.
Санкин. Нет, ему остается на другой день работать на совесть и навсегда распрощаться с прозвищем «сачок».
Такая педагогика действовала безотказно. Но Бядов мог признать ее лишь теоретически, а на деле практиковал свою «педагогику» – ругать провинившегося рабочего или мастера тут же, на месте, при всех. Причем, не гнушаясь подчас «выразительных» и «образных» слов, из которых складывался «строительный язык». За грубость студенты не любили Бядова, хотя в обращении с ними применял он совершенно иной, более сдержанный язык. Но не любя, все же уважали. За другое. Он опекал студентов и при первой же возможности помогал им чем мог. То есть самым главным – техникой, стройматериалами. Но ведь ему самому туго приходилось. Студенты требовали. Строители требовали. Руководство стройки тоже требовало. Нужно было разрываться на части. А «разрывать-то», собственно, и нечего было: худ Бядов, измотан, кожа да кости. Когда спит, где завтракает, обедает и ужинает, бог его знает!
Бядов вставал рано, до петухов, и отправлялся на дальние объекты пешком. По просекам. По грязям и хлябям. По шпалам узкоколейки. Ему нужна точная информация, он должен знать точное положение дел на каждом участке. Иначе не сможет принимать правильные решения. Пока обойдет все свое хозяйство, глядишь, солнце завалилось за горы. Порой ночевал на трассе. Рассказывали: однажды наткнулись на него рабочие какого-то дальнего участка. Идут по шпалам и видят: лежит под кустом рядом с насыпью узкоколейки какой-то махонький человек. Сжался в комочек. Обступили. За пасмурностью предрассветной не разглядели, кто это. Давай тормошить: эй, ты бродяга, откуда взялся тут, посреди тайги? Он проснулся. Тут же вскочил на ноги, на часы смотрит. Вот номер – это же их начальник, товарищ Бядов! Владимир Иосифович! А он спрашивает: нет ли чайку горячего? Сбегали в бригадный вагончик, принесли. Попил, согрелся и дальше двинулся.
Рабочие тоже уважали его. А одного «уважения», как считали студенты, в сфере производства мало! Нужна «любовь!» Ибо в ней самый главный резерв. Говорили: «Да, авторитет у Бядова большой, а чисто человеческого авторитета маловато…»
Санкин тоже свое имел мнение: «Бядов – натура фанатичная, деловая. За работой не видит людей. Много требует от людей, но еще больше от себя. Зная это, перестаешь обижаться на него… Умеет ругать, но умеет и заметить, отблагодарить…»
Бядов знал о таких «крамольных» мыслях своих «подопечных», но тоже прощал им: молоды, жизнь плохо знают! Но «прощая», сомневался в них: хорошо, придут из Белорецка по узкоколейке долгожданные платформы с блоками. Но успеют ли студенты уложить их, не оголяя другие важные участки, где строят фундаменты? Кинутся на одно, упустят другое. А план все равно не вытянут. О Санкине думал: как удастся ему связать концы с концами, которые вскоре повылезут десятками. И кто он такой, Санкин?! Всего лишь студент третьего курса! А взвалил на свои плечи тяжелейший груз. Тут и опытным строителям не под силу. Жалко Бядову Санкина.
Вспомнил я, как дрался Санкин на сабантуе, как пробежал по кругу с «орлом», вскинутым над толпой, как кричали от радости «соколята», и посожалел, что Бядов этого не видел.
11
С того самого момента, когда Санкин проснулся, он дорожил каждой минутой, а может, каждой секундой своего руководящего времени. Нет, он не студент и даже не командир ССО. Об этом надо забыть, и он забывает. Ибо он – руководитель стройки, руководитель самого сложного Айгирского участка трассы. Он осознает свою ответственность, может быть, нисколько не ниже, чем тот же Бядов или даже начальник управления строительства. Преувеличение? Высоко забрался? Может. Но иначе нельзя. Я почувствовал этот «взлет» Санкина после короткого разговора с ним. Санкин не сказал, но дал понять, что ему некогда отвечать на вопросы. Дал понять вежливо, с извиняющейся улыбкой. И отправился на объект. Но чтобы все-таки не обидеть «прессу», на ходу сказал мне: «Запишите три момента, чтобы я не забыл, потом вечером подробно расшифрую». Я на ходу записал. Каждому из этих «моментов» соответствовало всего лишь одно слово. Я записал, ничего, конечно, не поняв. Понял только, что Санкин снизвел меня до роли его личного референта или секретаря.
Я не пошел с ним на самый дальний и самый важный объект, как хотел вначале. А направился в бригаду Фарита Нуриева, что работала рядом с речкой Айгир.
12
Объект бригады – огромный котлован, напоминающий плавательный бассейн. Он и на самом деле был «плавательным»: движок не успевал откачивать желтые грунтовые воды. Бригадир рассказал мне, что приходилось иногда работать по пояс в жиже: сооружать опалубки. За это бригаду и назвали «Наф-Наф и К0». Не зря же отрядный врач Ляля Хаирова беспокоилась, а вдруг простудятся? Часто приходила на объект. Беседы профилактические проводила. А что толку. Ребята со всем соглашались и лезли в воду. Хотела, наконец, запретить, да не имела, сказали ей, права. Работа! Да ведь и «Клятва студента УАИ» не на ее, Лялиной, стороне: «…работать под дождем и в грязи, не терять уверенности в том, что жизнь прекрасна и удивительна…»
Первое время Ляля удивлялась. Жалела ребят. Потом перестала удивляться. Но все равно жалела.
Движок работал, дрожа всеми своими частями. Казалось, вот-вот развалится. И в чем только душа его держится. Насос откачивал воду беспрерывно. Уровень постепенно падал. Дно котлована плавно шло по плоскости вверх. Под движком в котловане вода. А дальше грязь. Потом, выше, глина. Там надо еще рыть до нужной отметки. Но рытье приостановилось.
Посредине котлована ходил с прибором на треноге, теодолитом, бригадир Фарит Нуриев. Высокие резиновые сапоги тонули. Он вытаскивал их с трудом. Переходил на другое место, как клоун по канату. Забавно было смотреть на него.
Потом Фарит залез внутрь коробки-опалубки, сколоченной из досок, и стал совковой лопатой выкидывать со дна «грязевую корку». Бетон должен лечь туда, в «колодец», на твердый грунт, такова технология. Два фундамента уже готовы, и с них сняли опалубку. Бетонные «кубышки» выше человеческого роста, а в диаметре пятеро не обхватят. Широкие в основании, зауженные на верхней площадке. Все равно что постамент для памятника или скульптуры. Сейчас студенты готовят бетон для третьего. А всего двадцать один фундамент.
На противоположном краю котлована экскаватор стоит с опущенным на землю ковшом. Рядом два бульдозера. Один из них вышел из строя. Второму нет фронта работ, потому что экскаватор опять «обеззубел». Техника стоит. Машинисты и водители сидят на бугорке, смотрят, как работают студенты. Перекур устроили.
С движком вначале были одни неприятности. Часто выходил из строя. Да и не приспособлен он для такой, «воды». Мансур Багаутдинов, хозяин движка, отладил его, вывел на стойкий режим, и сейчас работает что надо. Мощная струя вырывается из трубы и ручьем стекает в русло Айгира. Если движок заглохнет, то котлован снова «поплывет», задохнувшись грунтовыми водами. Все тогда начинай сначала. Значит, все зависит от Мансура.
Мансур среднего роста парень. Собранный, крепкий. Кажется чересчур серьезным. По всему видно, трудовая кость. До института служил в армии. Был механиком-водителем танка. Понятно, откуда привязанность к технике. Но этот допотопный движок капризный. Танк по сравнению с ним куда послушнее. Мансур поправил опущенный в котлован отсасывающий «хобот», послушал, как работают цилиндры в двигателе и решил помочь ребятам. Такому здоровяку стоять без дела? Он взял лопату и спустился в котлован. Движок работал безукоризненно. Тарахтел на все Айгирское ущелье, заглушая шум Айгира. Мансур был уверен в своей «технике». И сам себя перевел на другой участок работы без приказа или распоряжения. К его поступку ребята отнеслись как к должному. У Мансура много профессий. Почему бы и не помочь? Каждый из них так поступил бы. Хотя, конечно, случись что с движком, ему же первому попадет от бригадира. Но Фарит Нуриев ничего не сказал: ладно, мол, рискнем, пусть поработает лопатой «по совместительству».
«Поработать лопатой» можно, было и на поверхности. Например, загружать балластом бетономешалку. Но там были ребята. В котловане же нужно готовить место для сооружения опалубки под четвертый фундамент. И там – никого. Не хватало людей. Все это Мансур оценил и взвесил, когда стоял «без дела» у своего движка. И душа не вытерпела.
