Текст книги "Мы смеёмся, чтобы не сойти с ума"
Автор книги: Борис Сичкин
Жанры:
Прочая старинная литература
,сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 14 страниц)
– Женьшень – это чудо! – встрял мой знакомый.
– Я недавно отдыхал в Кастильских горах, встретил девчонку, мы пошли к ней... и у меня не встал. Мне кто-то посоветовал, на следующий день я выпил настойку женьшеня, опять к ней пришел и – ну, вы знаете, как я люблю свою жену, как она мне дорога, это единственный свет в моей жизни; так вот, клянусь ее именем – я ее ебал до утра.
Администратор знаменитого эстрадного артиста и библиофила Смирнова-Сокольского говорил "пьёрднул", но "коняк". По этому поводу Смирнов-Сокольский заметил: – Вот если бы из слова "пьёрднул" вынуть мягкий знак и вставить его в "коняк", это был бы изумительный напиток.
Смирнов-Сокольский с бригадой жили в Ленинграде в гостинице "Европейская". К нему подходит молоденькая девушка и спрашивает:
– Простите, вы не скажете, в каком номере живёт Илья Семенович Набатов?
Сокольский, завидовавший Набатову за его донжуанство и повышенную потенцию – и это в его-то годы, говорит:
– Пойдем, девушка, я тебе покажу, где он живет. Стучит в дверь Набатова и громко кричит:
– Илюша, тебе ебать принесли!
Была песня со словами: "Эту песню не задушишь, не убьешь".
На собрании долго и активно выступала артистка Серафима Пейсен. После нее вышел Сокольский и сказал:
– Эту Пейсен не задушишь, не убьешь...
В Сандуновских банях Сокольский обратил внимание, что у Гаркави не виден член.
– Миша, а где твой член?
– Коля, у меня нутряк, когда надо, он тут же появляется.
– Миша, я тебе верю, но ты можешь мне сказать, как другу: ты его когда-нибудь видел выходящим?
В бане ссорятся двое голых толстых, дряблых пожилых мужчин.
– Встаньте, как положено, когда с вами говорит майор, -* крикнул один, сам вскочил и вытянулся по стойке смирно.
– Это вы встаньте, как положено, когда с вами говорит подполковник, – вскочил второй и тоже встал навытяжку.
– Бросьте ссориться, – подошел к ним и встал по стойке смирно третий, такой же толстый и, естественно, голый. – Это вам говорит старший по званию полковник Колесников.
Как мне хотелось, будучи тоже голым, встать по стойке смирно и сказать:
– Прав полковник. Это вам говорит генерал-майор Сичкин.
Мой знакомый артист говорил:
– В молодости я получал удовольствие, когда, выходя из ванной, видел в зеркале свое красивое молодое тело. Сейчас я получаю удовольствие, когда зеркало запотевшее.
В одну воинскую часть приехала концертная бригада, состоявшая исключительно из народных артисток: Русланова, Шульженко, Миронова и др. После концерта за кулисы зашел генерал:
– Ну что, девчата, молодцы, хорошо дали. От души давали, с огоньком, солдатам понравилось. Вот ты, – обращаясь к Руслановой, – особенно хорошо давала. Чувствовалось, любишь это дело, да и умеешь. Ты, – к Шульженко, – тоже неплохо дала. Могла бы дать лучше, нб ничего, и так хорошо, в следующий раз дашь лучше. И вообще, – закончил генерал, – мне понравилась ваша художественная самодеятельность.
Было три брата – Хам, Ной и Афет. Не знаю судьбу остальных братьев, но Хам работает в министерстве культуры.
В театре Сатиры работал администратор, главной обязанностью которого было отвечать на телефонные звонки. Выполнению этой обязанности существенно мешали две вещи. Во-первых он картавил, причём картавил не только в словах с буквой «р», но и без. Если в слове не было буквы «р», он её туда вставлял и картавил, например: соб-р-р-р-ака, самол-р-р-р-еёт. Когда он открывал рот, казалось, все вороны мира слетелись на симпозиум. Однако это было мелочью по сравнению с его манерой общения по телефону. Выглядело это так. Раздается звонок, он медленно тянет руку к телефону и, не снимая трубки, начинает говорить: Главный администратор театра Сатиры слушает". Снимает трубку и прикладывает ее к уху. Выслушав, отнимает трубку от уха, медленно несет ее к телефону: "Сегодня в театре Сатиры", – кладет трубку на рычаг, – "идет спектакль "Девичий переполох". Я часами сидел у него в кабинете, завороженно наблюдая, как он разговаривает по телефону – ни одного слова в трубку.
В театре Русской Драмы работал главным администратором Эмиль Горский. Как и многие администраторы он был далекий от искусства человек, и я решил его разыграть.
Звонит подговоренный мной человек и спрашивает:
– Скажите пожалуйста, какой сегодня идет спектакль?
Горский: – "ВАрвары"...
– Вы хотели сказать "ВарвАры"?
– Да нет, я хотел сказать "ВАрвары".
– Ничего не понимаю... что за спектакль "ВАрвары"? Есть "ВарвАры" – сестры. Ну ладно, хорошо, спасибо.
Следующий звонок:
– Скажите, сегодня идут "ВарвАры" или "Бесприданница"? И так полдня. К концу я зашел к нему в кабинет и стал свидетелем следующей беседы:
Горский, выслушав очередной звонок:
– Сегодня в театре идут "ВарвАры"... нет, дорогой товарищ, не "ВАрвары", а "ВарвАры" – спектакль о сестрах.
Мне звонит поклонник и говорит, что его собака съела (или изжевала) мою книгу.
– Я хочу вас поздравить – у вашей собаки прекрасно развито чувство юмора. Надеюсь, она еще хохочет.
Вообще-то нейтральное русское "ёб твою мать" для восточного человека – страшное оскорбление, особенно его конфетная модификация "я твою маму ебал". Мой приятель, молодой парень из Грузии рассказал такую историю:
– Со мной на работе есть один парень-американец. Он вообще-то хороший парень; мы дружим, я у него дома бывал, он у меня дома бывал. Но один раз я что-то рассердился и в сердцах говорю ему: "Я твою маму ебал". Так что ты думаешь я ответил? "Ой, – говорит, – спасибо, большое дело сделал. Ты знаешь, моя мама, она была очень красивый женщина, но сейчас ей уже за 50; она переживает, депрессия, понимаешь, а тут ты, молодой человек, заинтересовался.. Спасибо, век не забуду". Нет, ты понял?! Получается, что я, молодой парень, просто обслужил пожилой женщина... Я его обидеть хотел, а, оказывается, я ему одолжение сделал!
В одесской филармонии работал администратором Дима Козак, славившийся своим остроумием.
Приехала концертная бригада, звонят Козаку и говорят:
– Мы прибыли.
– Вы не прибыли, а сплошные убытки, – ответил им Козак,
Бакинская филармония к предстоящим концертам прислала рекламу, в которой значились артисты Какаев и Кукуй.
– Я не знаю, какие они артисты, – сказал Козак, – но фамилии у них кассовые.
Был ансамбль балалаечников с руководителем по имени Веревка. Никаких сборов этот ансамбль дать не мог. Дима получает из Москвы телеграмму: "Встречайте ансамбль Веревка".
– Это веревка мне на шею, – пожаловался Дима. При одесской филармонии был оркестр, который
получал зарплату, но не выступал. Дирижёр пожаловался секретарю обкома, что они репетируют, у них большой репертуар, а выступать им Козак не дает. Секретарь вызвал Диму, отчитал его и распорядился, чтобы Дима сделал симфоническому оркестру концерт.
– Хорошо, – сказал Дима, – но я прошу, чтобы на этом концерте были вы с супругой.
Секретарь согласился.
Концерт с антрактом длился 3 часа. Присутствовали на нем два человека – секретарь и его жена.
По окончанию концерта Дима подошел к секретарю:
– Я бы хотел уточнить, когда сделать следующий концерт, и что бы вы хотели послушать. У них большой репертуар: Моцарт, Бетховен, Мусоргский...
– Дима, не выёбывайся. Это был последний концерт.
Один мой знакомый, жизнерадостный веселый человек со спортивной фигурой несмотря на то, что ему за 60, вдруг загрустил. Я его спрашиваю, что случилось.
– Мать умерла, и виноват в ее смерти я; все последние годы отец каждое утро говорил матери, что ее лифтер ебал и доводил до истерики. Матери 84, отцу под 90 – никакой памяти, полный маразм, а про лифтера помнит, и каждое утро: "Тебя лифтер ебал". Мне надо было забрать мать к себе, а я этого не сделал. Ее действительно лифтер ебал, но когда это было!
Опять встречаю его грустным.
– В чем дело?
– С женой разошелся. 40 лет прожили, двое сыновей – 37 и 34 года, и надо же...
– А почему разошелся?
– Понимаешь, когда я женился, мы составили письменный договор, он у меня есть. Я, как муж, ее полностью обеспечиваю, а она по первому требованию берет в рот. 40 лет я не знал беды, она прекрасно сосала, и вот, приблизительно месяц назад, она вдруг говорит, что больше брать в рот не будет, потому что ее подташнивает. Я достаю договор, показываю ей – вот твоя подпись. Она – договор не договор, меня всегда тошнило, а сейчас тошнит со страшной силой. Идут дни – она в рот не берет. Ну, все-таки 40 лет, двое взрослых сыновей, я иду на компромисс – хорошо, говорю, будешь брать не с полным заглотом, а только пол-члена. Нет, говорит, меня тошнит даже от одной восьмой. Ну, я хожу – день, второй, третий без отсоса – выхода нет, я развелся. Так я ей так на прощание сказал: "Я тебя полностью обеспечивал: одежда, косметика, подарки, парикмахерская; 40 лет ты горя не знала, а вот теперь ты будешь хуй сосать!
Незадолго до упомянутого развода его одолели заботы об укреплении эрекции. Рядом со мной живут муж и жена, милые интеллигентные люди, обоим под 70. И вот он встречает мою соседку:
– Фаня, я хотел с вами поговорить. Вы знаете, в последнее время у меня что-то плохо стоит. Иногда ничего, а иногда надо дрочить, чтобы хоть как-то заправить. Я знаю, вы умная опытная женщина – вы не знаете какое-нибудь средство, чтобы стоял лучше?
Соседка возмутилась: – Кто вам дал право обсуждать со мной подобные вопросы?! На такую тему мне даже с мужем было бы не очень удобно говорить,
– но на него это никак не подействовало, он не видел в этом пошлости.
Снова встречаются.
– О, Фаня! Я тут был на консультации, значит так
– можно делать уколы в член, а можно на него одеть кольцо. С кольцом какая проблема: его надо одевать уже на стоячий, значит сначала надо дрочить, и потом кольцо трудно снять, так что может случиться, что и спать придется со стоячим. С другой стороны, я не люблю уколы. Что вы посоветуете? Кстати, я не знаю, какой вариант для женщины лучше, вот вы какой член больше любите?
Соседка задыхается от негодования, но на него это не производит ни малейшего впечатления.
В следующий раз.
– Фаня! Все в порядка, я нашел еще один вариант! Вставил стержень, и теперь он стоит все время. Доктор сказал, что, хотя после смерти все жизненные функции организма останавливаются, член все равно будет стоять, так что меня и похоронят со стоячим – схватил ее за руку и положил себе на ширинку:
– Чувствуете, какой упругий? Ну, так, может быть, не очень понятно, сейчас я его выну...
Соседка в панике вырвала руку, поспешила домой, где мы с ее мужем в это время смотрели хоккей и возмущенно рассказала эту историю.
Толбузин и Пицунда
Мой самый близкий друг Аркадий Тобузин и я вместе с женами приехали отдохнуть в Пицунду. У нашей же хозяйки снимали комнату две дамы, сложенные, как цельнометаллический вагон, за которыми ухаживал еще один наш сосед. На молодого Ален Делона он явно не тянул: маленького росточка с тоненькими ножками, на которых висел огромный живот, но, тем не менее, курортный роман развивался по всем Правилам жанра.
Утром мы с Аркадием, Галей и женой Аркадия Зоей пошли на пляж. На дороге росла яблоня-дичок, и Аркадий, взяв палку, ударил по ветке, чтобы сбить нам несколько яблок. Идущий за нами с дамами сосед неожиданно встал в бойцовскую позу:
– Хулиган! Почему вы ломаете деревья?! А вот если бы вас палкой?! – заверещал он, искоса поглядывая на своих спутниц – оценили ли они его храбрость и рыцарские качества. – Вам отдыхать только в колонии для преступников! Морду бить таким надо!
Аркадий, хоть и выше его на полтора метра и в два раза тяжелее, страшно смутился, пробормотал, что это не повод для скандала и поспешно ушел с Зоей и Галей, а я подумал: "Ах ты, клоп! Видишь, что перед тобой интеллигентные люди, тебе ничего не грозит и решил покрасоваться перед своими лахудрами? Ну, погоди!"
Зачесал на лоб челку, приклеил к нижней губе бычок сигареты, подошел и говорю заблатненным голосом:
– Ты, козел, ты на кого хавку раскрыл? Это ж наш пахан, вор в законе! Я сейчас братве трекну, что ты пахана при телках зафармазонил, завтра братва подъедет, и замочат тебя, пидара, а я тебе от себя сегодня пику в очко поставлю.
Он остался стоять с отвисшей челюстью, в глазах ужас, язык присох, а я вернулся в дом, зашел на кухню, выбрал самый большой кухонный нож и засел на дороге в кустах, якобы спрятавшись, но, на самом деле, не заметить меня было невозможно. На пляж он, естественно, не пошел. На следующий день я поставил будильник на 6 утра и снова засел в кусты с кухонным реквизитом. Он не появился и, вернувшись к вечеру домой, я обнаружил, что его там тоже нет. Я к хозяйке и спрашиваю, где квартирант?
– Что-то непонятное. Он приехал такой веселый, уплатил мне за 3 недели вперед, начал ухаживать за соседками и вдруг сегодня утром подходит – бледный, заикается, руки дрожат – говорит, что он срочно должен уехать и просит обратно деньги за жилье. Я ему говорю, что у меня денег нет, вечером придет с работы муж – я у него возьму, но он только рукой махнул. Пришло такси, и он так и уехал без денег. Наверное, дома что-то стряслось.
А вот не игрался бы кретин в Ланселота – прекрасно бы отдохнул.
Женя Шевченко
Женя Шевченко, исполнительница цыганских песен, также гадает (некоторые, наверное. видели объявление "Женя Шевченко гадает также хорошо, как поет). Одна чрезвычайно интеллигентная женщина, потомок дворянской семьи еще первой волны иммиграции, одна из тех гимназисток, в присутствии которых сказать «черт» было верхом неприличия, решила погадать у Жени. Случилось так, что я в это время был в ресторане «Самовар», где происходило гадание.
Женя выполнила все гадальные процедуры и говорит:
– Ну что, милочка, вам надо пробздеться.
В течение какого-то времени та мучительно пытается сообразить, что бы это могло означать; наконец, интуиция ей подсказывает верное решение:
– Ну вот, суббота или воскресенье...
– Нет-нет, милочка, вам надо не бзднуть, а пробздеться.
– Ну, через две недели длинный уикенд, мы с мужем собираемся в горы...
– Милочка, вы меня не поняли – вам нужно серьезно пробздеться.
– Ну, я не знаю, я уже была в отпуске, я не могу...
– А тогда пиздец.
– Пиздёц?..
– Знаете что, милочка, в следующий раз приходите с переводчиком, а то вы ни хуя русского языка не понимаете.
Да, вот что значит жить вдали от родины и быть оторванной от великого и могучего.
В этой связи не могу не вспомнить авторский концерт Емельяна. Емельян во фраке с достоинством выходит на сцену, садится за рояль, чувствуется, что он уже весь в музыке, и весь его облик дышит благородством. Сидящая рядом со мной интеллигентная женщина с прекрасным русским языком (она в России работала адвокатом) наклоняется ко мне и уважительно, с оттенком гордости говорит:
– Сразу видно, что композитор, а не хуй-ветер.
В тамбовской тюрьме я одно время сидел в камере с малолетками и был у них «бугром», то есть бригадиром. Иду в библиотеку и спрашиваю одного обаятельного с хорошим чувством юмора пацана:
– Федя, какую тебе книгу принести?
– Михалыч, принеси книгу, где есть знакомые буквы.
Феде назначили адвоката. После встречи с адвокатом я его спросил:
– Ну как, понравился тебе адвокат?
– Нет. Худая длинноносая – кошмар. Вот у Сережки прекрасный адвокат – с вот такой жопой, – он развел руки метра на полтора, – и буфера по два пуда.
Я спросил Сергея, что говорит его адвокат.
– Я ее не слушаю. Она садится, а я смотрю на ее сиреневое трико.
Мне разрешили читать, что угодно, но малолеткам с воспитательными целями давали только патриотические книги, из которых они постоянно вырывали последние страницы. Я спросил – зачем?
– Чтоб никто не мог узнать, чем кончается это дерьмо.
Проходивший со мной по одному делу администратор в тюрьме прочитал много книг на медицинскую тему, но не до конца усвоил материал и на суде сказал:
– Постоянные издевательства следователя довели меня до такого состояния, что пульс у меня 60 ударов в минуту, а давление 120 на 80.
Сосед по камере в тамбовской тюрьме пожаловался мне, что адвокат не только защищал его из рук вон плохо, но, похоже, даже был недоволен прокурором, который, по его мнению, запросил слишком маленький срок. Я был знаком с адвокатом и, увидев его в суде, спросил, что между ними произошло.
– Это же такая сволочь! – с возмущением ответил адвокат. – Он строитель, и должен был отремонтировать дорогу. Дорогу он не отремонтировал, а деньги украл. У меня радикулит, и вот я ежедневно по этой не отремонтированной дороге езжу в суд и обратно. Вы можете себе представить эту пытку: с моим радикулитом по всем этим рытвинам и колдобинам?! Таким место только в тюрьме.
Начиная со Жданова, все советские руководители культуры не имели никакого отношения к искусству – главное, чтобы был партийный работник и знал, когда и где за, а когда против. Жданов мог сыграть одним пальцем на рояле "Чижик-Пыжик", правда, часто сбивался и настолько поразил музыкальной эрудицией и однопальцевой техникой Сталина, что тот тут же назначил его главным идеологом. Директором Мосфильма был бывший комиссар милиции Сизов. Директором театра им. Франко в Киеве был назначен работник КГБ. На собрании один артист спросил его, будут ли отпущены деньги на реплики.
– А как же, – бодро ответил новый директор, не понимая причины всеобщего веселья.
В театре Эстрады неожиданно сняли мой знаменитый номер иллюзиониста. Я ничего не могу понять, спрашиваю худрука, тот отвечает:
– Приказ зав. отделом министерства культуры СССР. Я записываюсь на прием, прихожу и говорю:
– Номер идет на ура, он совершенно аполитичен – это безобидная пародия на цирковой иллюзион, очень смешной – на одном из концертов был канадский посол и смеялся до колик; почему его сняли?
– Неизвестно, каким смехом смеялся канадский посол, – многозначительно сказал зав. отделом министерства культуры.
Излишне говорить, что любой театр, концертную бригаду в зарубежные поездки всегда сопровождал сотрудник КГБ, также оформленный членом театра или бригады. Есть такой анекдот: На международном конкурсе скрипачей первая премия – скрипка Страдивари. Советский скрипач занял второе место и страшно огорчен. Его товарищ-скрипач, не занявший никакого места говорит ему:
– Ну чего ты расстраиваешься! Подумаешь – скрипка. Ну, так ты занял второе место – хорошая денежная премия.
– Ты не понимаешь: для меня эта скрипка, как для тебя маузер с дарственной надписью Дзержинского!
На съемках фильма "Падение Берлина" работник КГБ был оформлен постановщиком-директором и наивно думал, что никто не догадывается, кто он такой. После конца съемок он, рассчитывая поразить, одел свой мундир старшего лейтенанта КГБ и был страшно разочарован, когда Юра Тимошенко сказал ему:
– Как, вы старший лейтенант? Мы не сомневались, что вы капитан.
В Минводах я делал пародии на эстрадный концерт. В номере с жонглером я работаю с воображаемыми предметами: палочками, шариками, мячом и т.д. После концерта директор филармонии мне говорит:
– Что же это такое? Неужели Москонцерт не может купить настоящий реквизит, почему такая бедность?
Я с ним полностью согласился и попросил написать в дирекцию Москонцерта и выразить свое отношение.
Я показывал номер "Случайные танцоры". Худрук в целом одобрил, но порекомендовал укоротить и внес ряд дополнительных замечаний. Я оставил все, как есть. На следующем представлении худрук сказал:
– Ну вот, сейчас номер заиграл.
Директор: – А мне как раз раньше больше нравилось.
Сталин гениально держал в страхе всю страну и полностью опроверг крылатое революционное утверждение "Всех не пересажаете!" Однажды Сталин, сам о том не подозревая, очень мне помог.
Московская областная филармония устраивала большой фестиваль искусств, и я должен был участвовать в нескольких номерах. Денег не было, и концерты были очень нужны. В первом концерте я делал номер Тирольский танец". После концерта директор областной филармонии Василий Васильевич Познанский подошел ко мне и сказал:
– Борис Михайлович, мне хвалили ваш номер, но, честно, мне он не очень понравился. В нем нет ни танца, ни смысла, так – дуракаваляние. Это не смешно, я бы даже сказал, пошло.
Я понял, что этот концерт – последний, и со жратвой намечаются серьезные перебои.
– Василь Василия, я полностью с вами согласен. Редко приходится встречать такого мастера, как вы, и я очень считаюсь с вашим мнением и доверяю вашему вкусу. Вы абсолютно правы. 'Тирольский танец" – это пошло, дешевка и сделан на низком профессиональном уровне. Я неоднократно говорил это художественному совету и настаивал на исключении этого номера из моего репертуара, но они ни в какую. Дело в том, что это самый любимый номер Иосифа Виссарионовича Сталина, и мне приходится эту, как вы правильно заметили, низкопробную пошлятину минимум три раза в месяц исполнять в Кремле. Обычно мы выступаем а Георгиевском зале, но бывает и просто на званом обеде для своих. На этом номере Сталин встает, аплодирует и усаживает меня рядом с собой за стол. Сейчас, слава Богу, я могу, сославшись на вас, попросить Сталина снять этот номер, и я уверен, что Иосиф Виссарионович, ознакомившись с мнением настоящего профессионала, директора областной филармонии Василия Васильевича Познанского, как мудрый человек поймет свое заблуждение.
Конец моей речи шел мимо сознания Василь Василича; глаза остекленели, мысленно он уже был в Магадане. Когда к нему чуть-чуть вернулся дар речи, он пролепетал:
– Борис Михайлович, какое у меня может быть мнение? Я видел номер из-за кулис, причем урывками. Мне говорили, что это прекрасный номер, и я не сомневаюсь, что это так, поскольку говорили люди с высоким художественным вкусом.
– Василь Василич, такому мастеру, как вы, достаточно одного взгляда, чтобы понять – что это такое. Это халтура, причем махровая, и может нравиться только людям далеким от искусства с неразвитым примитивным вкусом. Я объясню это Иосиф Виссарионовичу и не сомневаюсь, что Иосиф Виссарионович поймет, что его мнение – это всего лишь мнение рядового зрителя, а ваше – мнение профессионала.
– Борис Михайлович, зритель – наш судья! Я могу что-то недосмотреть, заблуждаться, а зритель – никогда! Я слышал из-за кулис восхищение зала, слышал овацию, которую устроили вам зрители. Борис Михайлович, народу нужен ваш номер! Я вас очень прошу, – тут он вытащил из кармана пачку нарядов на концерты и положил их мне в карман, – принять участие во всех концертах фестиваля. В ближайшее время намечается еще три фестиваля, и я просто не знаю, что мы будем делать без вашего номера. «Тирольский танец» – это то, что нужно зрителю!
На всех последующих концертах Познанский неизменно присутствовал на моем номере, громче всех аплодировал и восхищенно говорил, что в "Тирольском танце" я переплюнул Чарли Чаплина.
На улице под нашими окнами группа негров затеяла скандал. Кричат, сплошной "фа к" и "мазерфака" Я говорю Емельяну, который ужинает около открытого окна на кухне:
– Емельян, уйди от окна, а то они сейчас, еще чего доброго, начнут стрелять; мы хоть и на шестом этаже, но вдруг шальная пуля.
Емельян прислушался.
– Да нет, они не ссорятся.
– А по какому поводу крик и дикий мат?
– Ну, один говорит: "Слушай, тебе не кажется, что пиво очень холодное?" Второй: "Да нет, вроде нормальное. А ты что, теплое пиво любишь?" "Ну, не то чтобы совсем теплое, но и не такое ледяное". "А мне нет, по мне в самый раз".
Правда, когда к нам в горах на озеро приезжают русские (не говоря уже о стиле общения в "центре одесского казачества", как охарактеризовал один иммигрант Брайтон-Бич), неграм делать нечего.
– Фима-а! – не своим голосом орет сидящий на берегу с удочкой. Птицы камнем падают вниз с разрывом сердца, мелкие зверьки забиваются в норы, а американцы в палатки и трейлеры, не сомневаясь, что приехала русская мафия, и начинаются разборки с применением не только легкого стрелкового оружия, но также гаубиц и минометов.
– Что, бля-ядь?! – орет в ответ отплывший от него на десять метров мудак а лодке.
– Ну ка-ак?
– Ни хуя-я!
– Так плыви на хуй сюда!
– А у тебя что, клюет?!
– Тоженихуя!
– Так на хуя?!
Попадаются, впрочем, опытные рыбаки, знающие, что на рыбалке шуметь нельзя. Ловит рыбу мужчина с двумя пацанами. Мальчишки галдят и кричат. – Я кому сказал – доунт скрим, блядь?!
Бывают и поэты. От озера к машине поднимаются один, назовем его Александр Сергеевич Пушкин, и второй, скажем, Лермонтов. По смыслу беседы ясно, что они забыли дома сетку для рыбалки, и вина за это лежит на Лермонтове.
– Да нет, ты что там, блядь, забудь! Без сетки ловля, блядь, хуйня! – патетически восклицает Александр Сергеевич. Михаил Юрьевич подходит к машине:
– Да вот она, блядина, тут! Чего пиздишь-то на меня?!
Так что не будем выискивать соломинку в чужом глазу.
Венгерско-советский фильм "Держись за облака" снимал режиссер, венгр по национальности, который очень ценил меня, как актера, и хотел, чтобы я сыграл главную роль. Я был занят на съемках другого фильма, у него не было времени ждать, и эту роль сыграл Андрей Мировнов, Тем не менее, когда я вернулся в Москву, и мы встретились, он сказал:
– Борис Михайлович, я не смог вас дождаться, но я для вас сохранил эпизод – это лучшее, что есть в фильме – и я уверен, вы его сыграете гениально. Вы – белый офицер; приходит вагон с коммунистами, их выводят из вагона, ставят к стенке, и вы из пулемета расстреливаете этих сволочей. Я это снимаю рапидом, они медленно, с искаженными лицами, падают, а вы все строчите, пока последняя из этих мразей не перестает корчиться.
У него было перекошено лицо, а в глазах такой огонь и такая ярость, что лучше него этот эпизод не смог бы сыграть никто.
Мне было трудно ему объяснить, что при тупой советской власти, сыграй я этот эпизод, я не только до конца жизни был бы невыездным, но вряд ли получил еще роль в кино, а он никак не мог понять, как же я отказался расстреливать коммунистов.
Тупость и хамство советских продавщиц стали нарицательными. Я спрашиваю в магазине:
– У вас есть тетради для анонимок? Продавщица, безразлично: Нет.
– А когда будут?
– Может на следующей неделе.
Кто раньше встает, тот раньше начинает курить.
Встречаюсь со знакомой:
– Добрый день, как поживаете.
– Спасибо, все хорошо.
– Как дети?
Она, задумчиво: – Попили немного кровушки.
Советские люди так заспиртованы, что их спокойно можно класть в Мавзолей.
Он дезертировал не потому, что боялся врага, а потому, что он его видеть не мог.
Советские пожарники никогда не опаздывают на пожар, они всегда приезжают за 2 часа до начала пожара.
Одному иммифанту сделали зубы по медикейду. В кабинете зубного врача он посмотрел на себя в зеркало и воскликнул:
– Доктор, от этих зубов Дракула бы отказался! Неужели нельзя было сделать покрасивее?
– Дорогой мой, – с улыбочкой Торквемады ответил доктор, – по медикейду красиво не бывает.
Неподалеку от маленького американского провинциального городка расположился лагерь нудистов. В городке был супермаркет, и перед его хозяином встала дилемма: с одной стороны, нудистов много, и они могли бы принести ему значительную прибыль; с другой – учитывая патриархальную мораль населения, если он позволит нудистам делать покупки в голом виде, можно лишиться постоянных покупателей.
– Вы знаете, – сказал он нудистам, – наш городок консервативный, и для них это оскорбление морали. Давайте сделаем так: супермаркет закрывается в 10 часов; приходите после 10-ти, и я вам все буду продавать за полцены.
Каково же было удивление хозяина, когда на протяжении дня у него не было ни одного покупателя, но зато после 10-ти часов в супермаркет хлынула огромная толпа голых людей, в которой он, помимо нудистов, без труда признал своих постоянных покупателей – консервативно настроенных жителей городка, строго блюдущих патриархальную мораль.
Смирнов-Сокольский говорит:
– Вчера смотрел по телевизору концерт Шурова и Рыкунина. Это чудо!
– Вам так понравились Шуров и Рыкунин?
– При чем тут Шуров и Рыкунин? Это полное говно! Я говорю: изобретение телевизора – это чудо.
Американский профессор-дерматолог совершенно серьезно говорит. – Масло какао очень полезно для кожи. Моя мама мазалась им всю жизнь, и вот сейчас ей уже 80 лет, а у нее лицо, как жопа.
Анекдот, который я придумал, и который воруют и присваивают себе все, кому не лень:
Приходит пациент к доктору и жалуется на легкое недомогание.
Доктор: – Вы курите?
– Курю.
– Нужно срочно бросить. Если вы будете курить, то не доживете до 70-ти лет.
– Доктор, но мне уже 80.
– А не курили бы, было 90.
Графоман подарил мне свою книгу и при встрече спросил, как она мне понравилась.
– О, она стала моей настольной книгой, – ответил я, сделав его счастливым. А она действительно стала моей настольной книгой: у меня лакированный стол, и я ставлю на нее чайник, горячие кастрюли – очень нужная книга.
В Москве на Ваганьковском кладбище одна актриса встретила другую и предложила вместе сходить на могилу ее мужа.
– Зачем это?! – с налетом возмущения спросила вторая. – У меня есть свой покойник! Давай так: у тебя свой покойник, у меня свой.
Немного о ворах:
Вор, как природа: ты закрываешь дверь – он лезет в окно.
Вор всегда джентльмен – уходит по-английски. Вор за словом в карман не лезет.
Приятель говорит мне о нашем общем знакомом:
– Я бы с ним в разведку не пошел!
– А я бы пошел.
– Как?! Почему?
– Да чем так жить...
Мы парились со спортсменами в Москве, и мне рассказали забавную историю:
Одному борцу к соревнованиям срочно нужно было сбросить 8 килограмм. Положили его в парную на верхнюю полку, поставили перед ним шайку с холодной водой, чтобы он смачивал голову и не получил тепловой удар, и 5 человек, сменяясь, несколько часов подряд парили его и делали массаж. Поставили его на весы, никто ничего понять не может – он набрал еще несколько кило. Оказывается, пока его парили, он не смачивал водой голову, а пил ее, и выпил всю шайку.
В Америке ни один фильм не выходит без участия негров, как правило, в положительных ролях. Я помню фильм, где во время второй мировой войны группа американских разведчиков, переодевшихся в немецкую форму, действует на территории Германии. Один из них – неф.
После премьеры фильма "Неуловимые мстители" генеральный директор Мосфильма Сурин, режиссер фильма Кеосаян и я поехали на родину Сурина в Ростов. На первом концерте я говорил о своем образе одессита, хвалил Одессу и, чтобы ростовчанам не было обидно, в присутствии секретаря обкома добавил: , – Но если Одесса – мама, то Ростов – папа!
Бурная реакция.
На следующем концерте я опять говорил об Одессе, но забыл упомянуть Ростов.
После концерта ко мне подошел секретарь обкома и укоризненно произнес: