Текст книги "Первая Русская национальная армия против СССР. Война и политика"

Автор книги: Борис Хольмстон-Смысловский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 26 страниц)

Военная история приписывает Наполеону следующий афоризм, что успех сражения зависит от занимаемой позиции. Это относится к тактической позиции. Но в еще большей степени геополитика влияет на общие планы стратегического развертывания.

Исходные стратегические позиции, вернее, геополитический плацдарм развертывания, должна подготовить мудрая государственная политика. Ибо геополитическая стратегия учит нас, что действующие армии должны занять такое географическое положение, которое само, своей «географической тяжестью» предрешило бы ход и участь грядущей кампании. Это тем более важно в наше историческое время, когда будущие войны будут войнами, где классическая стратегия будет непрерывно перемешиваться с революционной стратегией «малой войны». История войн показывает нам, как одним геополитическим положением можно заставить иные державы сохранить дружественный нейтралитет и этим обеспечить фланги, тыл или просто необходимое сырье, стратегическую экономию сил. Рассмотрим наиболее яркие примеры из недавнего прошлого, хотя бы из истории Второй мировой войны. Занятие Германией Норвегии (геополитическая стратегическая позиция) обеспечило нейтралитет Швеции и необходимую Германии на время войны шведскую железную руду. И, наоборот, та же позиция, то есть нейтралитет Испании, обеспечила союзникам крепость Гибралтар и этим весь стратегический фланг будущей африканской высадки. Политическая революция в Югославии втянула Германию из-за геополитического положения Югославии в ненужную для Германии, или во всяком случае преждевременную, войну на Балканах и этим задержала на несколько недель германский восточный поход. Быть может, весь ход исторических событий Второй мировой войны принял бы совершенно иной характер, если бы германские танковые дивизии не зимой, а летом оказались бы под стенами революционной столицы.

Из этого поверхностного анализа становится ясным, какое глубокое, не только военное, но и историческое влияние может иметь политика на стратегию и как органически она, то есть политика, связана со всеми стратегическими планами и геополитическими положениями.

Английский военный историк генерал Фуллер, говоря о влиянии политики на стратегию, вернее, об их связи, пишет: «СССР, ведя военные действия, ни на одно мгновение не забывал о своих политических целях. Советская политика все время согласовала свои политические акции с действиями своей стратегии. Сегодня Советы могут считаться единственной страной, выигравшей Вторую мировую войну».

В наше историческое время, как мы видим, государственная политика находится под непрерывным давлением политики политических партий, могущества финансов, тяжелой промышленности, торговых рынков и социальных требований, и эти давления заставляют очень часто чистую политику, то есть государственную политику, ставить своей стратегии задачи, превышающие возможности ее военной машины.

А между тем основным фундаментом каждой национальной политики должны быть следующие факторы: историческая динамика нации, ее геополитическое положение и сочетание исторических стремлений нации с ее реальной вооруженной силой. Вот базы, из которых должна исходить государственная политика, указывая цель и ставя задачи своему большому Генеральному штабу.

Политика указывает цели и ставит задачи, но не ограничивает и не влияет на оперативную волю своей стратегии. При ином взаимоотношении политики и стратегии никакие расчеты Генерального штаба не смогут дать веры в окончательную и решительную победу.

Раньше стратегия знала два потенциальных состояния: подготовку к войне за свое национальное существование и подготовку к военной агрессии – покорению, захвату, колониальной кампании или просто экономическому грабежу. Сегодня, в эпоху мировой революции, с появлением элементов малой войны мы получили новую подготовку к войне, к войне за идеологическое господство – идеологическая агрессия.

К этому последнему виду войны стратегия должна быть сама подготовлена политически. Ибо в нашу историческую эпоху, как было уже сказано выше, война может быть выиграна и прочный мир достигнут только правильной понятой и политически проведенной огневой кампанией.

Но чтобы воевать, надо хотеть воевать, а для этого необходима глубокая идеологическая и политическая обработка вооруженных сил. Пропаганда в том виде, как это понимают и проводят революционные идеологи «малой войны».

Ведь исторически совершенно ясно, что каждый консерватизм всегда пассивен, а каждая революция динамична, а потому воевать со старыми методами традиционной дипломатии или классической стратегии против коммунизма, новой религии, исторически невозможно. Вера без дел – мертва есть. Также и историческая жизнь нации. Политика без стоящей за ее спиною могучей армии лишена реализма, а действия самой блестящей военной машины без ясно выраженной политической цели бывают обыкновенно бесплодны.

Грядущая война, а ее предтечей являются вспыхивающие теперь локальные войны, по методам «малой войны» на азиатских безбрежных пространствах, будет резко отличаться от всех предыдущих войн, как исторически великих, так и малых. Отличаться не только техникой своего вооружения, технологией боя, организацией соединений, тактикой и, быть может, даже опера-тикой, нет, она будет отличаться намного глубже, не по форме, а по существу, она будет отличаться своей новой психологией.

«Каждая эпоха, – сказал Карл Маркс, – имеет свое собственное отношение к истории». Расширяя это положение

Карла Маркса, я смею утверждать, что каждая историческая эпоха имеет свое собственное отношение и к делу военного искусства.

Поэтому, углубляя доктрины генерала фон Клаузевица, мы скажем сегодня, что политика является функцией национальной динамики, геополитического положения нации, исторических целеустремлений и ее экономической мощи.

Здесь надо сказать, что, координируя действия государственной политики и стратегии, надо четко отличать принципиальную разницу между линией стратегического фронта и политическим рубежом государственной обороны. Задача политики – подготовить для своей стратегии этот будущий театр военных действий, стратегический фронт, то есть военные базы, торговые пути, сырье для военной промышленности, эвентуальных союзников или обеспечить эвентуальный нейтралитет. Подготовить опорные морские и воздушные пункты, изоляцию политическую и хозяйственную потенциального противника, и не допустить возможности в будущем блокады своей страны. Соответствующими дипломатическими мерами воздействия государственная политика должна дать своей стратегии возможность занять наиболее выгодное геополитическое исходное положение.

Для подготовки «малой войны» политика должна обеспечить командованию все идеологические, политические, пропагандистские и социальные аспекты ведения этой революционной огневой кампании. Без выполнения государственной политикой своего национального дипломатического долга нельзя рассчитывать, что вооруженное столкновение, даже успешное, не будет куплено ценою большой крови.

Далеко за историческими примерами ходить не приходится. Первоклассные германские армии, под командой блестящих полководцев, и имевшие высококвалифицированный Генеральный штаб, идя от победы к победе, проиграли, в конце концов, мировую кампанию, благодаря полному отсутствию помощи со стороны государственной политики своей стратегии. В своих ценных воспоминаниях генерал-полковник Гальдер, бывший начальник генерального штаба Главной германской квартиры, пишет: «Война была проиграна, ибо политика не поддержала стратегию. Мобилизация финансов, промышленности и торговли не была проведена тотально. Военные решения не были согласованы с политическими». Более авторитетного мнения искать не приходится.

★ * *

Каждая война – это, конечно, трагедия человечества. Но мы живем в историческую эпоху, когда сила является историческим правом. Ужасом нашего времени не являются тотальные войны, а тотальные «мирные трактаты». История учит нас, что мир или нейтралитет нельзя купить тяжестью злата, а его можно только завоевать силою своего меча. Все национальные, экономические и иные исторические конфликты до сих пор разрешались силою огня и железа, и иного пути до сего дня мечущееся человечество не нашло. Война требует от каждой нации напряжения всех ее моральных, психических, материальных и физических сил. Во время войны нация, отдавая все самое наилучшее, если хочет жить, должна встать во весь свой национальный и исторический рост.

Это отлично поняли представители интернациональной революции и, проповедуя для других в планетарном масштабе пацифистские лозунги, сами готовясь к войне, четко апеллируют к национальным чувствам подчиненных им рас и других народов. В то время, когда западные демократии больше говорят о пацифизме, о разоружении, о сохранении мира, о правах солдата, а не его обязанностях; когда восстают против так называемого прусского милитаризма, против принципа агрессии, аннексии и колониализма, а, в конце концов, против всякого национализма – в это время в столице интернациональной планетарной революции вожди и полководцы зовут, пишут и пропагандируют так, как мы это увидим из нижеприводимых выдержек их статей и речей.

Нельзя, говорят они, вести войну без чувства национального единства и национальной гордости. Для возникновения вышеуказанных чувств необходимо проводить соответствующие общественные и политические условия жизни. Марксизм, продолжают коммунистические вожди, является мировоззрением революционного пролетариата и одновременно его сильнейшим оружием. Марксизм, говорят они, это, конечно, метод познания мира и одновременно орудие его революционного преобразования. Армия состоит, пишут коммунистические лидеры, не только из потребляющих, но и мыслящих людей, имеющих свои политические воззрения. Победа в боях достигается этими людьми, а потому, наряду с материальными силами, решающее значение приобретает моральный фактор, и об этих моральных факторах войны и о советском патриотизме во время последней мировой кампании верховный вождь СССР – товарищ Сталин говорил: «Сила советского патриотизма состоит в том, что он имеет своей основой не расовые или националистические предрассудки, а глубокую преданность и верность советской Родине, братское содружество трудящихся всех наций нашей страны. В советском патриотизме гармонически сочетаются национальные традиции народов и общие жизненные интересы трудящихся Советского Союза. Советский патриотизм не разъединяет, а, наоборот, сплачивает все нации и народности нашей страны в единую братскую семью. В этом надо видеть основы нерушимой и все более крепнущей дружбы народов Советского Союза» (Сталин КВ. О Великой Отечественной войне. С. 160–161. Выделено мною).

О русской нации – главной базе международной революции – в официальных советских изданиях пишут: Великий русский народ – самый выдающийся народ в братской семье народов Советского Союза, народ, который внес огромный вклад в сокровищницу мировой культуры, народ, который выступил руководящей силой социалистической революции и построения коммунистического общества.

Не мешало бы с этими заявлениями ознакомиться всем новоиспеченным политическим «Розенбергам», строящим свою политику на разделе России, а также всем любителям «легких военных прогулок» по необъятным просторам России.

Далее еще интереснее, ибо мы увидим, как советская государственная политика защищает «душу своих вооруженных сил» от тлетворного влияния космополитической пропаганды.

«Космополитизм – теория империалистов. Как и расизм, космополитизм проистекает из экономического бытия буржуазии. Подлинный патриотизм буржуазии, писал Маркс, выродился в чистое притворство с тех пор, как ее финансовая, торговая и промышленная деятельность приобрела космополитический характер. Космополитизм американских реакционеров сочетался с лозунгом американского века, то есть с проповедью устарелости понятий о национальном суверенитете для всех народов, кроме США. Можно ли придумать что-либо более фарисейски лживое? Космополитическая демократия – это отравленное оружие. С ее помощью американские империалисты стремятся духовно разоружить народы, чтобы тем легче осуществить порабощение» (выделено мною).

Интересно знать, сколько подлинных националистов даст свою подпись под вышеприведенное советское изречение?

Еще совсем недавно советский министр иностранных дел товарищ Молотов сказал: «Капитализм стал тормозом прогресса человечества, а продолжение авантюристической политики империализма, приведшего уже к двум мировым войнам, является главной опасностью для миролюбивых народов. Великая Октябрьская социалистическая революция раскрыла глаза народам, что век капитализма приходит к концу и что открыты надежные пути ко всеобщему миру и к великому прогрессу народов. Судорожные усилия империалистов, под ногами которых колеблется почва, не спасут капитализм от приближающейся гибели. Мы живем в такой век, когда все дороги ведут к коммунизму».

Можно было бы долго цитировать изречения советских вождей и их методы политического воспитания нации, но и сказанного вполне достаточно, чтобы увидеть, что советская политика является прямым следствием их идеологического вероисповедания, которое гласит, что внешняя государственная политика диктует свою волю стратегии, а сама внешняя политика полностью зависит от внутренней государственной идеологии.

Советы перестраивают военно-политические доктрины, и под их аспектами рождаются новые революционные методы боя. Формы «малой войны».

17 мая 1938 года недавно умерший советский диктатор поставил точку над «i», сказав: «Я приветствую процветание науки, той науки, люди которой, понимая силу и значение устоявшихся в науке традиций и умело используя их в интересах науки, все же не хотят быть рабами этих традиций, которая имеет смелость, решимость ломать старые традиции, нормы, установки, когда они становятся устарелыми, когда они превращаются в тормоз для движения вперед, и которая умеет создать новые традиции, новые нормы, новые установки».

Вышеуказанные советские дисциплины совершенно ясно подчеркивают те исторические истины, которые не раз высказывались многими государственными вождями и полководцами, то есть железные права необходимости глубокой координации действия стратегии с внешней государственной политикой, а теперь, как мы видим, и с политикой внутренней.

Ибо результаты нескоординированной работы этих основных элементов государственного аппарата, как показывает история, приводили к государственной катастрофе во всех тех случаях, когда под давлением политики государственной, финансовой, промышленной, торговой, социальной, а раньше и колониальной, теперь же идеологической – дипломатия ставила своей стратегии задачи явно превышающие, в данный исторический момент, возможности вооруженных сил нации.

Во втором случае, когда дипломатия не сумела использовать побед своих армий, или будучи неправильно ориентированной в ее боевых возможностях, дипломатия заключала слишком поспешно договоры и трактаты, явно противоречащие мощи, достоинству и интересам своей нации.

Третий случай – очень частый и теперь очень модный – это работа дипломатии по созданию трактатов и договоров, совершенно нежизненных и для побежденного неприемлемых, а для победителя – приносящих уже в самом своем потенциале будущие угрозы вечного брожения, вечной борьбы против параграфов и вечные происки со стороны побежденного, новых возможностей проведения тотального военного реванша.

Перейдем теперь к рассмотрению нескольких исторических примеров, практически иллюстрирующих вышеприведенные положения.

★ ★ ★

Историческим примером первого случая является указание германской дипломатии своей стратегии целей и задач во время Первой и Второй мировых войн.

В 1914 году германская политика предложила своей стратегии разбить англо-французский блок, предварительно сбрасывая со счетов бельгийский запор, и установить в Европе германскую политическую гегемонию. Дальше, надламывая великобританское могущество, разрешить в германскую пользу колониальной вопрос. Получить политическое и экономическое преобладание на Ближнем Востоке до Персидского залива включительно. Сломать на Востоке, в союзе с Австро-Венгрией, русское военное могущество и установить, как на Балканах, так и в районе Балтийского моря, германское и австро-венгерское преобладание, и заставить Россию пойти на специальные экономические концессии в пользу германского блока на Украине.

В 1939 году политикой было приказано германской стратегии уничтожить англо-французскую политическую гегемонию в Европе, разбив предварительно сателлитов. Под давлением германских штыков германская политика предполагала организовать новую германскую Европу и тотально разрешить в свою пользу как колониальный вопрос, так и политико-экономический Ближнего Востока.

На Востоке германская политика потребовала от своей стратегии уничтожения российской государственности, сокрушая вооруженные силы СССР и доходя до линии АА, то есть Архангельск – Астрахань. Политика поставила, как и цель и задачу, присоединить к германской империи Третьего рейха балтийские земли, Польшу, Белоруссию и Украину. Захватить кавказские нефтяные источники. И установить на всей оставшейся территории СССР германское господство.

Совершенно ясно, что оба раза поставленные исторические задачи политикой стратегии были не под силу германскому вермахту.

Ни германскому искусству, ни ударной силе его танковых армий не удалось преодолеть сопротивление человеческой массы, инерции пространства и взаимоотношения между скоростью оперативного продвижения вперед и необходимым временем для достижения тотальной стратегической победы еще перед подходом к роковому историческому пределу – пределу стратегического продвижения.

Знаменитый Берлинский конгресс является характерным политическим примером второго случая, когда русской императорской дипломатии не удалось отстоять государственных интересов России и использовать блестящие победы русских вооруженных сил над турецкими армиями и флотом.

Портсмутский договор будет следующим примером, ярким примером того же случая. Он был заключен в тот исторический момент, когда Япония полностью исчерпала свои силы и не была в состоянии продолжать военную кампанию. Россия же, наоборот, оправившись от первых неожиданных ударов, начала сосредотачивать на своем фактически колониальном театре военных действий превосходящие силы, и к моменту заключения договора была готова перейти в решительное наступление и полностью разгромить неприятеля.

Это поистине классический исторический пример победы Японии не над русскими вооруженными силами, а над бездарностью русской дипломатии.

Классическим и историческим примером третьего случая «блестящей» работы дипломатии будет пресловутый Версальский договор. Договор, составленный по всем правилам современного дипломатического искусства. История и жизнь показали, что составление подобных договоров является преступлением по отношению к человечеству. Версальский трактат в своих недрах затаил кровь, кровь Второй мировой войны, и стал прародителем никогда не выполненной атлантической карты и роковых Тегерана, Ялты и Потсдама, то есть вопиющих актов мировой несправедливости. Несправедливости моральной, политической и юридической. Эти договоры настежь распахнули ворота для победно марширующей мировой революции.

Говоря о политических аспектах войны, вернее, о формах связи и влиянии всех видов политики и стратегии, надо принципиально отметить, что ведение малой войны еще более тесно связано со многими формами государственной политики. Но в отличие от классической стратегии, которая, ведя войну, должна в первую очередь координировать свои действия с целями и задачами внешней политики нации, «малая война», будучи в своей сущности революционной борьбой, базирующейся на элементах глубокого недовольства и имеющая своим главным оружием идеологию, пропаганду и методы диверсии, является, конечно, формой военных действий, которые самым тесным образом связаны с внутренней политикой, а потому, прежде всего, с этой внутренней политикой, и должна координировать свои военно-политические акции.

Военные профессионалы должны понимать, что государственные вооруженные силы являются, прежде всего, политическим инструментом нации. Нации, но не партии. Армии служат своей государственной политике, а не партийному политиканству.

Опираясь на свои вооруженные силы, нация разрешает все политические и экономические проблемы на протяжении всей истории своей жизни.

Глава XI

О ЮРИДИЧЕСКОЙ МОРАЛИ

Партизаны говорят про себя, что они являются людьми, стоящими вне человеческих законов. В партизанских очагах царствует «право леса».

Однако, разбирая военную доктрину «малой войны», следовало бы исследовать, с точки зрения международного права, юридическую законность партизанских действий. Ведь сегодня «зеленая армия» завоевала свое место в истории военного искусства.

Лозунг дня, что политика с моралью не уживается, не должен быть моральной базою для эвентуальных будущих Нюрнбергских процессов.

Конечно, государственная этика и политическая этика мало что имеют общего с моралью и этикой индивидуального человека. А философия войны и ход революции показали, что законы войны и практика жизни стоят до сих пор вне этики и морали буржуазно-мещанского света.

«Будущее, – сказал “апостол” коммунизма товарищ Ленин, – мы будем строить на внушении и принуждении».

Однако, если наш культурный мир хочет продолжать свое существование, то он должен разрешить, практически разрешить, вопросы человеческой морали и этики. Ибо в мире должно существовать не только сухое юридическое международное право, но и международная мораль. Мораль, связывающая все человечество в одно общее культурное целое, и защищая права отдельного человека тогда, когда кончаются нормальные дипломатические взаимоотношения и на полях начинают говорить пушки. Тогда, когда нормальное право уступает место огневой силе.

Партизанский солдат, сражающийся в тылу неприятеля, должен знать свое право и свои обязанности. Знать свое место в юридическом кодексе международного права. Он должен ясно понимать, как далеко распространяется его «лесная вольность», а где начинаются его человеческие отношения к своему политическому и огневому противнику. Без разрешения вышеуказанного вопроса мы встанем перед двойной политической опасностью. Перед опасностью, что действующие партизанские бригады с лозунгом «я хочу» легко смогут обратиться в примитивные криминальные банды. И тогда понесут на своих штыках огонь и смерть. Понесут везде и всюду, там, где это надо, и там, где этого не надо. Будет тяжелая участь мирного населения, участь взятого в плен противника, но еще страшнее будет будущее разбитых «вольных» партизанских солдат. Ведь они будут тогда обречены на милость победителя в полном смысле этого слова. А «милость победителя», как показывает нам человеческая история, всегда являлась самым ужасным видом человеческого правосудия. Так было в глубокой древности. Ничто не изменилось в Средневековье. И нет никаких оснований предполагать, наблюдая историю наших последний дней, что вышеуказанное морально-юридическое положение сможет измениться в ближайшем будущем.

Прогрессирует наша мировая «технологическая» цивилизация, но ее этика и современная мораль мало чем отличаются от звериной этики и морали доисторического человечества.

Человек остается человеком. И как бы ни была высока мораль его индивидуальной психической личности, в толпе эта мораль растворяется, полностью преобразовывается и подпадает под тотальное влияние звериной психики массы.

В регулярной европейской армии эта звериная психика сковывается железной воинской дисциплиной, но в иррегулярной армии, в партизанских бригадах, в атмосфере вольности лесов и «вне закона», спрашивается: до каких психических границ дойдут напряжение и жажда человеческой крови?

Этот вопрос является большим психологическим неизвестным и подлежит, конечно, специальному и тщательному изучению военной психологии.

Опыт психологии истории войн показывает, что во время огневых акций, во время напряжения боя, да еще революционного боя, можно каждую нацию привести в специальное психологическое состояние, обуздать которое потом нормальными психическими или военными мерами бывает чрезвычайно трудно, а часто и почти совсем невозможно.

Страх превращает человека в зверя, но в зверя вооруженного современной техникой со всеми ее культурными и цивилизованными последствиями.

Поэтому надо спешно воссоздать высокую человеческую мораль. Воссоздать этику войны и ее международную юридическую правозаконностъ.

Надо приступить к разработке международного права «малой войны».

Так как мы переходим в новую историческую эпоху, в эпоху великих идеологических войн и грандиозных революционных потрясений.

Мы живем в то историческое время, когда на полях огневых сражений, наряду с классической стратегией, начинают завоевывать свое право и место методы борьбы «малой войны».

Глава XII

АНТИПАРТИЗАНСКАЯ БОРЬБА

Мой скромный труд был бы неполным, если бы я не коснулся (хотя бы в общих чертах) главных военно-политических мер, которыми нужно бороться против «малой войны». Бороться, вернее, стараться не допустить ее возникновения в тылу своих армий.

Считаю еще раз нужным напомнить читателю, что «малая война» является, прежде всего, политической войной, и ее боевые акции, по существу, преследуют политические цели.

Это политико-социальный бой с огневым оружием в руках.

В своем философском принципе «малая война» потенциально стремится внешнюю, национальную, классическую войну перевести на рельсы внутренней, политической, гражданской кампании, и ее боевые действия не выполняют чисто оперативных, стратегических задач, а, скорее, акциями и, прежде всего, реализуют политические цели и социальные проблемы.

И вот почему борьба против диверсий «малой войны» должна, прежде всего, относиться к работе государственной политики. К политике оккупационной администрации.

Эта политика, рядом внешних национальных мер и внутренних административных распоряжений, должна не допустить возникновения на занятой вражеской территории военнополитических акций «малой войны».

Надо помнить, что за исключением кадров партизанского движения, сбрасываемых, просачивающихся или оставляемых в тылу при отступлении, все остальное, то есть сама гуща партизанских бригад, формируется из местного населения, из всего недовольного, из элементов политически преследуемых или социально обиженных.

Поэтому надо уметь, входя на территорию неприятеля, разрешать все административные вопросы, связанные с политикой или с распоряжениями экономического и социального характера.

Не желая допустить ошибок в дальнейшем управлении областями вражеской территории, командный состав (или будущая оккупационная администрация) должны предварительно изучить государственную историю своего противника, его национальную психологию, его экономический потенциал и разобраться в его политических и социальных взаимоотношениях. Надо четко понимать население оккупированной земли.

С приходом на вражескую оккупированную территорию необходимо, прежде всего, приступить к организации разведывательного аппарата. Разведка должна освещать администрации расстановку национальных, политических и социальных сил, а также их стремления и пожелания. И только тогда оккупационная администрация, будучи в курсе всех национальных, политических и социальных дел, сможет избежать роковых ошибок и справедливо управлять побежденными народами. Сможет не допустить появления чувств беспокойства и брожения.

Политическими мерами в принципе задержится развитие каждого партизанского движения, ибо появившиеся кадры движения не смогут провести мобилизацию.

Не смогут получить «добровольной» партизанской массы.

Ибо совершенно ясно, что спокойное и удовлетворенное население партизан не поддержит. В лес не пойдет. А без поддержки местного населения сброшенные, просочившиеся или оставленные кадры не смогут развить своей «зеленой» деятельности, и их партизанский организм, как каждый организм, без прилива соответствующего пополнения, то есть человеческого питания, начнет постепенно, болея, умирать, и его военно-политические диверсии будут уже в самом корне легко парализованы. Надо помнить, что всегда легче не допустить возникновения партизанщины, чем потом, после вспышки «малой войны», с ней бороться жестокими полицейскими мерами или открытыми военными действиями. Вспыхнувшее партизанское движение потушить очень трудно. И его «зеленый» огонь с небывалой скоростью и силою начинает обыкновенно распространяться по всему фронту. И вот партизанские «зеленые» бригады перестают быть «презренными бандитами», а начинают становиться грозною силою военно-политического характера.

В 1941 году, на северном участке Восточного фронта, автору пришлось, потеряв дорогу, со своим шофером заночевать в одной из глухих деревень северного Полесья. Крестьяне не только приютили и накормили двух одиноких «германцев», но и вывели их на настоящую дорогу.

В 1943 году, даже с танками, нельзя было пробиться сквозь вышеуказанный район.

Пришедшая на вражескую территорию оккупационная власть должна разрешить (или, по крайней мере, не испортить) существующие взаимоотношения среди населения, политических партий или социальных классов. Если это возможно, то надо немедленно, рядом новых политических распоряжений и социальных реформ, расположить к себе население, завоевать его доверие и уважение. Сильная, но справедливая оккупационная администрация сможет не только восстановить утерянное равновесие, вследствие военных действий, но и водворить, по окончанию военного поединка, мир, порядок и относительное материальное благополучие.

На местах должна быть немедленно организована твердая власть. Справедливые суды. Неподкупная полиция. И должны быть, конечно, искоренены все виды бандитизма, будь то политического или криминального характера. Бандитизм, появившийся в переходное время, вследствие временного безвластия, должен быть уничтожен. Населению должны быть полностью обеспечены возможно нормальные условия жизни, питание, работа и ремонт разрушенных жилищ, возможность передвижения. Должна быть организована подача света, газа, топлива и воды. Открыты церкви, госпитали, школы и эвентуально увеселительные учреждения. Особенное внимание надо уделить организации пропаганды и печатного слова. Надо, как огня, избегать пропаганды лжи, самохвальства, фальшивых победоносных фронтовых сообщений и, вообще всего того, что могло бы в какой-то мере оскорбить национальные чувства побежденного неприятеля. Нельзя вести пропаганду по образцу германского Восточного министерства. Эта пропаганда своей бездарностью восстановила против германских оккупационных властей все народы Востока и этим нанесла непоправимое зло германскому вермахту.