Текст книги "Первая Русская национальная армия против СССР. Война и политика"

Автор книги: Борис Хольмстон-Смысловский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 26 страниц)

Однако организация национального сопротивления оккупационной власти в Польше, в Югославии и в Греции вместе с организацией на протяжении тысячи верст 200-тысячной партизанской массы создало на Восточном и Юго-Восточном фронтах регулярных военных действий новую военно-политическую ситуацию и ввело в бой новый революционный фактор военных и политических действий. Фактор оперативного значения. За классическим фронтом регулярных войск открылся новый, глубоко в тылу противника эшелонированный, фронт иррегулярных бойцов. Бойцов «зеленой армии», поставивших свою жизнь вне «нормального закона».

Борьба с этим новым революционным методом внутреннего воздействия не входила в оперативные расчеты германского Генерального штаба, и ему пришлось начать импровизировать. Пришлось решать оперативное уравнение с партизанскими неизвестными.

В наш исторический век, век великих социальных сдвигов и политических потрясений, надо с особым вниманием проанализировать вопрос: можно ли во время нормального вооруженного конфликта, при благоприятных военно-политических условиях, перевести национально-классическую войну в гражданско-революционную? А если можно, то при каких политических обстоятельствах, и в каких оперативных размерах, вышеуказанный фактор военных действий может быть одной из составных частей нормальной калькуляции общего стратегического плана?

Приступая к изучению советской военной доктрины о «малой войне», мы должны, прежде всего, полностью отбросить все политические эмоции и профессиональные предубеждения. Мы должны подойти к работе с полным научным объективизмом. Вышеуказанную доктрину придется рассматривать во всех ее военно-политических аспектах. В аспектах теории и в аспектах практики.

Рассмотреть хотя бы вкратце со следующих точек зрения: истории, психологии, тактики, оперативного искусства, стратегии и политики.

Надо хорошо помнить, что критерием каждой военной доктрины является ее боевая практика, и что только на полях сражения сдают государственные экзамены командование, армии и их военно-национальные дисциплины.

Советское партизанское движение сдало свой исторический экзамен.

Сдало во время Второй мировой войны от Балтийского моря до Балканских гор.

Поэтому оно заслужило глубокое изучение его теории и его революционной практики.

Государственным политикам надлежит знать, какую революционную бурю может родить малая война, а профессиональным военным – какое страшное оперативное оружие укрывается за «презренной акцией» иррегулярных банд.

Незаслуженное презрение к врагу часто ведет нас к военным катастрофам.

Глава IV

КРАТКИЙ ИСТОРИЧЕСКИЙ ОЧЕРК

Современная советская «малая война» является оперативным расширение исторических акций партизанского движения прошлых веков. В своей принципиальной сущности малая война так же стара, как стара история военного искусства.

Древняя история повествует нам, что уже во время похода гениального полководца Александра Македонского партизаны нападали на его тылы и прерывали линии его сообщений. Позже той же участи были подвержены войска Юлия Цезаря. Гордым римским легионам приходилось сражаться с партизанами и в горах Малой Азии, и в долинах рек Балканского полуострова.

При покорении Центральной и Южной Америки мы видим четкую партизанскую войну. «Малую войну» между белыми и индейцами. Кортес действовал тогда по всем правилам партизанского искусства.

Средние века открывают перед нами эпоху крестьянских партизанских войн против рыцарских соединений. Робин Гуд в Шервудском лесу действует в стиле «малой войны».

Аграрные восстания в Европе партизанскими акциями потрясли феодальный строй.

Переходя к истории экспансий белой расы, мы входим в эпоху колониальных войн. По тактике малой войны разворачивается агрессия белых, и на принципах той же тактики строится оборона туземцев. География диктует эту тактику. Бои в горах, лесах, в джунглях и болотах должны развернуться по принципам партизанского дела.

Новая история отмечает партизанскую войну русских и испанцев против великого императора Франции. Причем, в России малочисленные партизанские отряды решительным образом изматывают прогрессивно разлагающуюся массу французских войск. В Испании же многочисленные партизаны парализуют свободу действий небольших, но дисциплинированных французских корпусов. «Малая война» русских и испанцев против Наполеона приводит нас к следующему выводу: тактику малой войны можно с успехом применять против превосходящих сил противника, если неприятель уже психологически надломлен и потерял волю к победе. ТУ же тактику можно с тем же успехом применять против более слабого по численности противника, противника дисциплинированного и психически не разложенного, если он из-за военно-политической обстановки вынужден был разбросать свои войска по вражеской территории.

Буры часто тактикой «малой войны» изматывали многочисленные и хорошо организованные английские войска. Войска, разбросанные по всей территории африканской колонии.

Русско-японская война 1904–1905 гг. не была богата примерами партизанских действий. Кавалерийский рейд генерала Мищенко был рейдом русской регулярной конницы и казачьих частей. Во время этой войны одна и другая воюющая сторона пробовали пользоваться наемными шайками хунхузов, организовывая при их помощи нападения на тылы противника. Этот «коммерческий» партизанский опыт не дал существенных военных результатов. Бой остается боем. Самоотверженного партизана наемником не заменишь.

Эпоха Первой мировой войны чрезвычайно бедна историей партизанских акций. В Пинских болотах действовало несколько небольших русских отрядов. Работали они очень слабо. Кадры этих партизанских отрядов, как общее правило, организовывались из частей регулярной или казачьей конницы. Партизанские действия этих соединений даже с тактической точки зрения не представляют большого интереса. Они ничего нового не внесли в историю партизанского искусства.

Попытка Австрии и Германии во время Первой мировой войны организовать малую войну, подымая поляков против России и зажигая ирландцев против Англии, потерпела полное военно-политическое фиаско.

Иначе развивались партизанские акции в Азии во время той же кампании.

России удалось поднять крупное восстание армян против Турции. Революция перечеркнула расчеты русского Генерального штаба. Кавказский фронт развалился. Восставшие армяне были брошены на произвол судьбы. Турция воспользовалась сложившейся военно-политической обстановкой и жестоко подавила армянскую малую войну. Армянские партизаны были вырезаны. В ту же историческую эпоху Турция ответила России организацией малой войны в Туркестане. Восстание сартов было тотально погашено силою русского оружия.

В 1918 году англо-французское командование на Салоникийском фронте для организации партизанских акций перебросило в тыл действующей германской армии сербского воеводу Печанца. Это был первый случай в истории партизанских действий переброски вождя на самолете в тыл противника для подготовки национального восстания.

1917–1921 были годы Гражданской войны в России. Эти годы чрезвычайно богаты примерами всевозможных партизанских акций и глубоких кавалерийских рейдов. Тактические удары по тылам, как общее правило, наносила у белых конница, а у красных – партизаны. Из наиболее крупных операций были кавалерийские рейды белого генерала Мамонтова и партизанские действия красного атамана Махно.

Однако, с точки зрения военной науки, надо очень осторожно относиться к боевому опыту Гражданской войны. Ведь в конце концов это была иррегулярная война. Война полуре-гулярных белых армий против таких же импровизированных красных войск. То, что очень часто допустимо на фронтах гражданской войны, бывает совершенно неприемлемо в условиях нормальной классической кампании.

Психология гражданского фронта отличается от психологии государственно-национальной войны. В первом случае свой воюет против своего, во втором – чужой против чужого.

Советская военная наука, как наука, находящаяся в прямой зависимости от политических доктрин правительства международной революции, сразу же после революции приступила к изучению военного и политического опыта сначала гражданских войн в России и Китае, а потом в Испании. Изучая, она пришла к выводу, что вопрос идеологии является коренным вопросом каждого вооруженного столкновения. Советы первыми определили, что без политической идеи нельзя выходить в поле.

Как помощь идеологической войне должны служить, по советским доктринам, нижеследующие военно-политические акции и революционные методы борьбы: психологическая война, пропаганда, политический террор, глубокий шпионаж, экономический саботаж, диверсионная работа и военнополитические партизанские действия. Все вышеуказанные элементы и факторы революционной борьбы и должны были войти в склад новой военной доктрины, так называемой малой войны, и под единым центральным руководством, в рамках специально для этого созданной военно-политической организации с полной целеустремленностью, эти элементы и факторы и должны были расширить расчеты новой революционной стратегии Советов.

Совершенствуя организацию, вооружение и тактику партизанского дела, советский Генеральный штаб создает во время Второй мировой войны на восточных полях сражений новый оперативный фактор огневого и одновременно политического воздействия.

Не преувеличивая, надо сказать, что Вторая мировая война на Восточном фронте открыла новую эру в военно-революционном искусстве. На этих полях сражений германская классическая стратегия впервые столкнулась с советской революционной стратегией, и германским вооруженным силам пришлось втянуться в войну на два фронта. Войну против многомиллионной советской регулярной армии и против несколько сот тысячной массы «лесных солдат».

Новое советское оружие – «малая война» – разрушила тыл германской армии, срывала все мероприятия оккупационной администрации и ставила жизнь транспорта, связи и сообщения под знак рокового вопроса – «быть или не быть».

«Зеленая армия» начала перечеркивать оперативные классические расчеты германского Генерального штаба.

«Малая война» завоевала надлежащее место в истории военного искусства.

Глава V

О ПСИХОЛОГИИ «МАЛОЙ войны»

Генерал фон Сект, организатор германского рейхсвера, в своих «Записках солдата» одним из первых пытается, с научной точки зрения, подойти к вопросам военной психологии. Он, прежде всего, углубляет теорию генерала фон Клаузевица «О моральных факторах на войне» и разрабатывает психологобоевой опыт прошлых кампаний. Генерал утверждает, что в основе каждой войны лежит, прежде всего, человеческая психика. Он говорит, что на полях сражений «материя» так и не смогла победить человека. Военная машина может влиять, утверждает фон Сект, но не повелевать тактикой боя.

Война – это весьма сложное явление психически-массовой жизни человека. Однако ей, как и всякому другому психическому явлению общественной жизни, свойственны определенные права закономерности.

Надо принять за аксиому следующее психологическое положение: психические переживания человека преломляются сквозь призму его идеологического мировоззрения.

На этой психологической истине и построена вся современная политическая система жизни наций.

Модная «холодная» и психологическая война, ведь это советское вождение масс, базирующееся на изречении Ленина, что массами надо управлять «убеждением и принуждением».

Современная демократическая, парламентарная, выборная и агитационная «свобода», «свобода волеизъявления народной воли» также предварительно обрабатывается и ведется гипнозом пропаганды и мерами психологического воздействия.

На тех же психологических принципах основано и наше военное воспитание. Хорошая унтер-офицерская казарма перерабатывает сырой мирный элемент, взятый от сохи или рабочего станка, перерабатывает в прекрасный дисциплинированный солдатский кадр.

Кадетские корпуса, военные училища и военные академии ковали по той же системе моральный хребет армии, то есть ее самоотверженный офицерский корпус.

На войне угроза физической гибели непосредственна. Поэтому воспитанию военной психики предъявляются высокие духовные и моральные требования.

Ведь солдата, в конце концов, готовят к смерти, вернее, умению, если это понадобится, ее воспринять.

Высокий бинер – победа или поражение – для простого солдата очень часто преломляется в упрощенный альтернатив – выйти из боя целым и невредимым, погибнуть или быть в какой-то степени искалеченным. И вот почему казарма должна развивать, и старается развить у солдата следующие качества в его характере: самообладание, стойкость, способность к самопожертвованию и, как венец воспитания, – дисциплинированную сознательную храбрость.

Психология как наука сравнительно поздно занялась изучением психики масс.

Военная психология еще и сейчас не вышла из своего младенческого возраста. Это наука ближайшего будущего.

Партизанская психика была до сих пор и, к сожалению, продолжает быть военно-психологическим уравнением с многими неизвестными. Вот почему, анализируя психологию движения, мне не приходится опираться на авторитет каких-либо научных трудов. Писать, имея под рукой уже готовые методы исследования. Я не нашел их ни в одном из источников серьезной военной литературы. Их нет и у мастеров партизанского дела, то есть в пособиях советского Генерального штаба; их нет в инструкциях Пентагона, Сандхэрста и Сен-Сир’а, и их также нет в записках возрождающегося германского института военных знаний. Попадаются, конечно, военно-психологические очерки, но нет ничего, буквально ничего, о психологии партизанских движений.

Поэтому, предпринимая попытку составления данного очерка о психологии «малой войны», мне пришлось в моей работе базироваться на личных наблюдениях и анализах опыта русской Гражданской войны и Второй мировой кампании. На докладных записках полковника, впоследствии генерал-майора Российской Освободительной Армии Шаповалова, бывшего начальника штаба Зондердивизион «Р». Это была русская дивизия специального назначения, входившая в состав германского вермахта, которой я командовал в 1942–1943 гг. на Восточном фронте. В задачу работы штаба дивизии входило: военно-оперативная разведка на Восточном фронте, освещение диверсионной деятельности советских партизанских соединений и организация, по директивам германской ГЬавной квартиры, антисоветского партизанского движения в тылу советских иррегулярных армий. На основании штабных работ Генерального штаба полковника Месснера и полковника Истомина, начальников – первый оперативного, а второй – разведывательного отдела штаба Первой русской национальной армии, командующим которой я был в 1945 году, и в задачу которой, по приказу германского вермахта, входила организация малой войны в глубоком оперативном тылу действующих советских вооруженных сил. Подполковника Каширина, командира одного из школьных русских батальонов, вверенной мне «Северной группы», группы русских национальных соединений, боровшихся в рядах германского вермахта на северном участке Восточного фронта против советских армий. Капитана Клименко, одного из командиров русских национальных отрядов, действовавших в эпоху той же Второй мировой войны в составе германского вермахта на Восточном фронте против белорусских партизанских «банд», и оперативно входившего в состав вышеуказанного Зондердивизиона «Р».

Всем вышеуказанным господам офицерам за оказанную мне помощь приношу мою глубокую солдатскую благодарность.

★ * *

Прежде всего, установим следующее положение. Психология «малой войны» – это сумма психологий толпы, политических движений и войсковых масс.

Из этого мы видим, как сложна ее психология. Партизанский солдат – это вооруженный гражданский доброволец. Доброволец – это означает, что он является членом толпы. Гражданин – значит, принимает участие в политическом движении. Вооруженный или, как говорят немцы, ваффентрегер – «оруженосец» – значит, в какой-то степени солдат, член какого-то войскового соединения. Отсюда и вытекает троичность психологических взаимоотношений, что так затрудняет психологический анализ бойцов малой войны.

Не подлежит сомнению, что человечество, населяющее наш земной шар, имеет свою универсальную общечеловеческую психологию. Психологические явления этой интернациональной психологии могут быть свойственны каждой нации и каждой массе.

Эти психические явления могут выявляться в той или иной форме в каждое историческое время Однако не приходится отрицать того факта, что каждая нация имеет свои, только ей одной присущие национальные психологические особенности. Во время войны, когда общность национальных интересов сливается особенно сильно, тогда каждая нация, вставая во весь свой исторический рост, с особенной яркостью и массово демонстрирует свои национально-психологические свойства и свои национальные возможности. Из этого теоретического заключения и на основании опыта последних войн, войн в Европе и других частях света, можно придти к следующему военно-психологическому выводу, что не каждая нация по своим психологическим свойствам может быть годна и психически подготовлена к ведению «малой войны» во всех ее политических и военных аспектах. Это положение чрезвычайно важно знать высшему военному командованию. Военная разведка должна еще в мирное время установить все национально-психические свойства, как возможных противников, так и эвентуальных союзников. Надо знать, до какой политически-военной степени можно нагреть данную нацию, и на какую высоту жертв можно ее поднять.

Приведу ниже степени военно-психологического состояния и военно-психических возможностей индивидуальных наций.

Опыт войны показал, что нации можно довести до пассивного политического и экономического сопротивления, подпольного террора, активных диверсий, явного партизанского движения с переходом потом в открытое национальное восстание или кровавую гражданскую войну.

Возьму для лучшего пояснения следующие исторические примеры.

Российская нация во время Второй мировой войны под советским водительством создала грандиозное партизанское движение. Зато акции пассивного политического сопротивления, террора, саботажа или открытого восстания были сравнительно редки и сравнительно слабы.

Поляки, исторически непревзойденные мастера подпольной работы, классически выявили почти все факторы малой войны. Сначала ими было создано пассивное политическое сопротивление германской оккупационной власти и промышленный саботаж. Постепенно они перешли к подпольному террору и к целому ряду отдельных очень активных диверсий. Все время не переставала блестяще работать польская разведка – по линии военной, политической и экономической. В конце концов, после организации в подполье полурегулярной армии, поляки начали открытую партизанскую войну, окончившуюся общенациональным Варшавским восстанием.

Французы ограничились пассивным сопротивлением и некоторой, очень слабой партизанской деятельностью. Правда, в своих воспоминаниях генерал Эйзенхауэр хвалит разведы-вательно-саботажную работу французских «маки», но мне кажется, что делает он это из-за союзной вежливости и по специальным политическим соображениям. Ведь германские военные источники полны исторических данных о деятельности советской партизанщины, польской диверсии и сербских четников, но упорно молчат о фактах большой партизан-ско-диверсионной работы французских подпольных «национальных героев».

Чешская нация оказалась вообще не способной ни к одной из вышеприведенных акций военно-политической работы. Во время германской оккупации чешская нация очень прибыльно работала и торговала, как с германской военной промышленностью, так и с германским торговым рынком.

Таких политических примеров различной национальной психологии и различной национально-психической реакции я бы мог привести очень много, среди всевозможных народов и даже рас нашего земного шара, но я ограничусь только некоторыми, хорошо нам известными европейскими нациями.

Однако, изучая военную психику национальных масс, надо всегда считаться со следующим историческим фактом, что во время войны в совершенно ненормальных психологических условиях нации могут быть способны к исключительным действиям, которые в мирных условиях жизни будут совершенно несвойственны их национальной психике.

Надо хорошо знать психологию данного народа, чтобы уметь ею командовать, ее поднимать и вести к тем или иным военным действиям.

Смею утверждать, что все ошибки каждой оккупационной власти вытекают, прежде всего, из того, что иностранцы не знают, не понимают и не стараются постичь психологию побежденной вражеской нации. Не умеют подойти к чуждой психике. К психике народа, которым им приходится управлять.

Отсюда вытекает чрезвычайно важный военно-психологический вывод: для организации партизанского движения, «малой войны» на вражеской территории во всей ее многогранности, необходимо пользоваться специалистами данной страны, то есть сынами той нации, в государстве которой собираются зажечь пламя национального активного сопротивления или гражданской войны.

★ ★ ★

Надо отметить на основании опыта истории войн и военной оккупации, что есть нации, которые вообще не способны или очень тяжело понимают психологию иных народов. Это чрезвычайно важно знать, чтобы не повторить ошибок прошлого. И как бы мне ни было неприятно, но я должен сказать, что в первую голову к этим нациям принадлежат Германия и США.

Германия много совершила политических ошибок в прошлом. США, по-видимому, хотят повторить эти ошибки в ближайшем будущем. Германия в свое время не сумела понять России, изучить ее военную историю и ознакомиться с ее военной психикой. Как результат – Германия проиграла войну. Проиграла войну политически. Проиграла блестяще начатую оперативную кампанию. Проиграла, хотя имела все шансы, при правильной политике, довести ее до победного конца. Германия не сумела создать на своем Восточном фронте Российскую Освободительную Армию и этим перевести, хотя бы отчасти, классически-национальную войну в войну чисто русскую, то есть гражданскую. Вышеупомянутым политическим актом Германия смогла бы облегчить военное положение своих армий на Восточном фронте и избежать борьбы на два фронта, то есть войны на фронте против регулярных советских армий и войны в тылу против партизанских «банд».

А ведь при правильной восточной политике Германия смогла бы в решающее время снять с Восточного фронта несколько десятков дивизий и перебросить их на Запад, против высадившихся в Нормандии англосаксонских войск. Это разрешило бы, по всей вероятности, ход военных событий в пользу Третьего рейха. Власова выпустили на политическую арену слишком поздно и со слишком большими военно-политическими ограничениями. Все остальные русские национальные воинские соединения, формировавшиеся в рамках вермахта, были военными частями исключительно оперативного характера, и поэтому никакой политической роли сыграть не смогли.

Североамериканцы, самоуверенно влюбленные в свой американский способ жизни, в свою американскую мораль, в свои демократически-политические и экономические формы быта, не хотят понять и допустить, что жизнь иных наций имеет право строиться на совершенно ином, только им исторически присущем государственно-национальном фундаменте. Американцам чужда иностранная психология, вытекающая из острой разницы исторических, геополитических, биологических и экономических особенностей развития каждой нации. И вот почему американцы, оказывая помощь иным народам, навязывают им силою или экономическим давлением свое – американское – кредо жизни, и поэтому очень часто вместо чувства благодарности вызывают к себе чувство открытой ненависти и даже борьбы. Чувство, которое при соответствующей психологической обработке может легко перейти в открытое политическое сопротивление. Надо быть очень осторожным в обращении с иностранной психикой. От любви до ненависти – один шаг.

Переходя от общих психологических рассуждений к реальной частности, я хотел бы еще раз подчеркнуть, что поэтому организация малой войны должна всегда находиться в руках командования той нации, на территории которой эту войну собираются организовывать. Ибо только свое национальное командование может знать все психологические тонкости своей нации, среди которой предполагают разжечь партизанский пожар.

Надо твердо помнить, что «малая война» – это, прежде всего, психологическая война. И вот почему так важно осветить ее с психологической точки зрения, осветить военные и психологические фазы боевых акций партизанского дела.

На основании моего военно-политического опыта и опыта моего штаба борьбы против партизан за своим регулярным фронтом и организации партизанского движения за фронтом противника, не вдаваясь глубоко в подробности, я считаю нужным указать на нижеследующие бесспорные положения.

1. Массы трудно воодушевить и поднять к бою слишком старыми, уже отброшенными историей идеями. Также трудно зажечь массы идеями слишком новыми, еще ими не понятыми и которые они политически еще не успели переварить. Возьмем исторические наиболее четкие примеры: восстановление монархии Габсбургов в Австрии была идея, уже засыпанная историческим нафталином, и вот почему. Она не зажгла австрийцев к сопротивлению Германии во время военно-политической акции аншлюса. Другой пример – германская идея строительства «Новой Европы» была слишком нова и неожиданна. Она не успела проникнуть в национальные массы народов Европы, и потому она не воодушевила к борьбе даже национальный европейский лагерь. На стороне Германии было только несколько слабых легионов. Европейские нации предпочли защищать идеи старой демократии и коммунизма.

Говоря здесь о иностранных легионах, я имею в виду российские национальные формирования. Иностранные СС-леги-оны – это французы, фламандцы, датчане и норвежцы, только отдельными батальонами дравшиеся за идею «Новой Европы», которым Россия, конечно, была чужда, и они дрались вместе с немцами не за вышеуказанную идею, а за освобождение своей нации от коммунизма.

2. Вышеуказанное положение учит нас, что для масс смена идей должна проводиться постепенно, без резких политических скачков, без неожиданных поворотов в ту или иную сторону, а с постепенной солидной политической подготовкой. Нельзя поэтому только что завоеванному народу бросать идею немедленного восстания против оккупационного врага. Для этого нацию надо подготовить. Надо провести сквозь целую серию предварительных стадий обработки. Фазы малой войны надо развертывать очень осторожно. Психика завоеванной нации не терпит «рубашного» обращения. Душа нации остается душой. И гнуть ее танковыми дивизиями, полицейским террором или экономическим давлением было бы непростительной и трудно исправимой политической, а может быть, и моральной ошибкой.

3. Психика масс очень склонна к подражательности. История знает примеры возникновения «ураганного» мнения, когда целеустремленной и целесообразной пропагандой можно в короткий срок зажечь массы. Зажечь на некоторый период жизни. Массы тогда слепо и некритично пойдут за брошенными им политическими лозунгами. Например, в 1917 году – «мир без аннексий и контрибуций», и этим лозунгом развалили в течение нескольких месяцев стоявшую на фронте Императорскую армию. Война была проиграна. Несколько месяцев спустя во время Гражданской войны коммунистическая агитация «за мир хижинам и войну дворцам» была популярно понята Красной армией и рабоче-крестьянской массой, как «грабь награбленное». И эта пропаганда зажгла миллионные массы, и белые армии были сброшены в море совместными действиями Красной

армии, партизанских отрядов и поголовным восстанием рабочих и крестьян.

Надо с большой осторожностью следить за модными лозунгами и агитационной пропагандой. Ибо каждый пропагандой можно зажечь, но и можно развалить национальную армию и вооруженные силы коалиции.

4. Военные и политические неудачи чрезвычайно быстро перестраивают психологию массы. Из психоза смелой активной массы легко переходят в полную политическую депрессию. Военный принцип гласит: «Порыв не терпит перерыва». То же самое и в политике: после военно-политического поражения очень трудно снова поднять массы в жертвенный национальный или революционный бой. Реорганизация партизанского движения всегда намного труднее, чем первоначальная организация тех же революционно-партизанских действий, даже при самой благоприятной стратегической ситуации. Возьмем исторический пример из русской Гражданской войны. Погашенную активность казаков, после разгрома Советами белых войск генерала Деникина, так и не удалось воскресить генералу Врангелю (несмотря на высадку из Крыма в 1920 году (белого плацдарма) сравнительно сильных военных десантов в казачьи – Кубанскую и Донскую – области).

Поэтому, как правило, в своей пропаганде нельзя слишком преувеличивать успехи своих войск или уменьшать достижения противника. Резкое выявление истинного положения может вызвать глубокий моральный и политический кризис. Кризис на всем фронте. С «правдой» в пропаганде надо обходиться чрезвычайно осторожно. Ее нельзя насиловать для пользы сегодняшнего дня.

5. Массы, как общее правило, не так сильно реагируют на сущность брошенных им идей, как на ту форму и слова, в которую или, вернее, в которые идеи были облечены. Это значит, что в принципе массы не увлекаются величием души, а увлекаются красотою физического тела, в которое данная душа воплощается. Опять обратимся к историческим примерам из периода русской революции. Белая идея восстановления национальной России по формуле генерала Деникина «Единая и Неделимая» в то историческое время была чужда и непонятна для народов

России, находящихся в процессе революционного брожения. Наоборот, красная идея «свободы, равенства, братства» была вполне ясна и приемлема в ту историческую эпоху для революционно бушующих масс народов России.

6. Высокие идеи могут быть нациями не поняты и не приняты, если одновременно власть, которая их бросила, проводит целый ряд непопулярных моральных, политических или экономических реформ. В той же вышеупомянутой Гражданской войне политика белого генерала Деникина – сначала победа, а потом законодательство – оказалась трагической. Массы ждали не абстрактных формул, а непосредственных реальных политических и социальных мероприятий.

7. Командованию, организующему или ведущему борьбу против партизан, надо твердо помнить нижеследующее психологическое правило, непосредственно переходящее в тактику: партизан всегда легче разогнать, чем разбить, а разогнанные, они снова собираются.