Текст книги "Позвони мне (СИ)"

Автор книги: Борис Дмитриев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 27 страниц)

  Стремление оболванить, обкорнать человека подстерегает нас с раннего детства – это один из самых действенных и универсальных инструментов, на котором зиждется управляемость обществом, при любой власти, пусть даже самой раздемократической. Но вот удивительное дело, ведь и религиозные наставники повсеместно утверждают, что главной добродетелью христианина является смирение и послушание. Хотя сам-то Иисус был бунтарем образца беспримерного. Вся его жизнь и даже смерть оказались протестом и дерзанием высочайшим, доселе манящим и смущающим человечество. Достаточно вспомнить, как ещё вчера раздражали большевиков златоглавые церковные маковки. В сильно продвинутых странах наловчились, приспособились жить чуть ли ни с Христом за пазухой, но ведь и с фигой в кармане. Сомнительное, знаете ли, это занятие, когда в одной руке – заздравная свечечка, в другой – чемоданчик чёрненький с кнопочкой красненькой, а в глазах – благочестие и готовность хоть сейчас на образа.

  На всю жизнь запомнилась школьная новогодняя ёлка в первом классе. Мама нарядила меня в новенький байковый тёмно-синий костюм. Папа нарисовал, изогнул и склеил из картона маску кота. Руки у отца были золотые, как будто специально созданные для украшения грешного мира. Котяра получился с длиннющими усами и почему-то с гусиным пером, залихватски заправленным за ухо.

  На утренник, по чистому снегу, привела меня бабушка Ксения. Все дети, возбуждённые, в карнавальных нарядах, были необычайно приветливы и внимательны друг к другу. Нарочито нас никто не развлекал, не было никаких массовиков-затейников. Мы самостоятельно веселили себя в старинном, с камином, школьном парадном зале. Водили под пахнущей хвоей и мандаринами ёлкой хоровод, танцевали, затевали игры, читали стихи. Новогодняя сказка, создаваемая нами самими, получалась настолько красивой и захватывающей, что учителя и родители долго не осмеливались прекратить, остановить этот праздник.

  Уже когда все очень устали, что называется, иссякли, наша старенькая учительница собрала притихших детей около себя, немного помедлила и дрожащим голосом сказала: «Дети, как я хочу, чтобы вы были счастливы». Разрыдалась и оставила нас. Мы были последним её классом, последним новогодним утренником – со следующего учебного года она отправлялась на очень заслуженный отдых.

  Спасибо вам, Мария Сергеевна, мы конечно же счастливы, уже только потому, что вы были у нас. Подозреваю, что в этом как раз и состоит самая великая правда жизни.

  1954 год

  Следующий, тысяча девятьсот пятьдесят четвёртый, год в жизни страны и в моей личной памяти запечатлелся как годовщина чествования трёхсотлетия воссоединения Украины с Россией. Доложу вам без преувеличения, власти раскрутили по этому поводу нешуточный шабаш. Складывалось впечатление, что страна никогда, разве только в День Победы, не ликовала и не веселилась так самозабвенно и искренне, как в тот незабываемый юбилей.

  Сколько было выпущено всевозможной агитационной бесовщины: расписной посуды, открыток, почтовых марок, значков – всего не перечесть. Непрекращающиеся уличные концерты, бесплатные угощения, танцплощадки – всё бурлило, гремело; казалось, что праздник этот будет неизбывным, что он никогда не закончится. Между тем праздник возник и удалился каким-то волшебным образом, и после пятьдесят четвёртого года о нем серьёзно уже никогда не вспоминали. И тому тоже есть своё объяснение. Под видом нескончаемого восторга от слияния Украины с Россией, страна в те дни подсознательно ликовала по случаю избавления от гнетущей опеки товарища Сталина.

  Заключительным аккордом праздничного сабантуя был устроен грандиозный фейерверк. Чего зря трепаться, садили с разных точек города из пушек, миномётов, пистолетных ракетниц всю ночь напролёт. Возникала сплошная, рассыпающаяся цветными огнями феерия, с огромным количеством зенитных прожекторов, чертивших белыми лучами ожившее ночное небо. Всё было продумано до тонкостей. Артиллерийские расчёты, сосредоточенные в разных частях города, устраивали своеобразный перепляс, как бы переговариваясь и состязаясь между собой в изобретательности, силе и яркости залповых огней. Грохот стоял такой, что чертям становилось тошно, чудилось, будто небо не устоит, дрогнет и накроет расшалившийся город. После праздника долго ещё, даже несколько месяцев спустя, можно было находить на всех улицах разноцветные металлические кружочки – крышечки из-под осветительных патронов.

  Дабы ни у кого не возникало сомнений на предмет прочности союза двух братских народов, кремлёвские придурки продемонстрировали широту большевистской натуры. Хрущёв, что называется, с барского плеча отвалил в пределы Украинской Советской республики Крымский полуостров. Разумеется, Крым, невзирая ни на какие политические игрища, всегда был и останется Крымом, там всегда будут жить люди разных национальностей.

  Дикость этой акции состояла в том, что Никита переместил Крым, словно табуретку на собственной кухне. При этом, будьте уверены, никому и в голову не пришло, что не худо бы поинтересоваться мнением единственного народа, которому, если положить руку на сердце, и принадлежит эта благословенная земля. Справедливости ради следует отметить: крымские татары в то время, что называется, бомжевали, они как бы свалились с Луны, им не находилось укромного уголка на широкой карте Советского Союза, так что и советоваться толком было не с кем.

  Однако всё непросто в этом мире, зачем-то ведь понадобилось Никите Сергеевичу отвесить поклон украинским сотоварищам. На то были важные политические причины. За годы советского беспредела кремлёвские молодцы крепко наследили на украинских чернозёмах, обильно окропили их невинной кровушкой, а здесь, после смерти вождя, подвернулся хороший повод дать отступного. Дескать, прошлые времена – это всё дело рук законченного негодяя Сталина, а мы – демократы, интернационалисты, первые ваши друзья. Вот так в обмен на страдания замордованного народа и возник в пределах Украины чудесный полуостров Крым.

  Для меня, человека родившегося и выросшего на востоке Украины, совершенно нелепо воспринимается ситуация, когда Украина и Россия оказались разделёнными пограничными кордонами. Верите ли, я даже сейчас, хоть убей, не скажу с уверенностью ни об одном из моих одноклассников, был ли он по национальности русским или украинцем. Еврея помню каждого, помню армян, помню якута Вову Малиновского, но нас, даже представить себе не могу, по какому признаку следовало бы различать. Предполагаю, что везде по-разному, но у нас на Донбассе всё обстояло именно так.

  Донбасс был и остаётся по преимуществу сообществом русскоязычных людей. Когда я учился в школе, нам преподавали предмет с волнующим названием «Родная речь». В этом определении сокрыт глубочайший признательный смысл. Появляясь на свет Божий, человек не выбирает своих родителей, он так же не выбирает и язык. Слово, которое есть начало всех вещей в этом мире, даётся человеку от момента рождения. Родная речь связана с этнической, культурологической средой, в которой оказывается по воле судьбы маленький человек. Моим родным языком является русский. Что ни хорошо и ни плохо, это данность, она так же священна и непреложна, как память моих предков, как седовласая история, как культура моего народа.

  Любые посягательства на право человека пользоваться своим родным языком есть преступление гнуснейшее, оно не может иметь никаких сочувственных оправданий. Вопросы использования языка, то бишь слова, во всём цивилизованном мире давно уже решены настолько понятно и окончательно, что об этом и говорить-то не очень удобно. Тем не менее специфика настоящего момента такова, что в моей несчастной стране проблема использования родного языка приняла отвратительно низменные формы.

  У языков, так же как и людей, бывает счастливая, благоприятная и не очень завидная судьба. Русскому языку в этом смысле повезло необычайно. Фактически, он давно уже не является принадлежностью одной только нации. Этот язык совершенствовался на протяжении веков представителями десятков, сотен национальностей, людьми различных религиозных исповеданий. Лучшие сыны многих народов вложили щедрость своего таланта в русскую языковую сокровищницу. Не хватит никаких страниц, чтобы перечислить всех казахов, грузин, латышей, башкир, армян, посвятивших свою жизнь развитию, без всякого преувеличения, величайшего языка человечества, именно в силу его многонациональной природы, особого рода соборности.

  Разумеется, процесс глобального развития русского языка сопровождался обескровливанием донорских национальных словесностей. Как выразить, чего стоило украинскому языку изъятие одного только гения Николая Васильевича Гоголя. Вклад его творческих усилий в русскую языковую культуру настолько велик, что литературное предание безоговорочно признаёт гоголевскую «Шинель» прародительницей, из которой вышла вся блистательная галерея мастеров художественного слова золотого девятнадцатого века. А ведь творчество Гоголя на самом-то деле обязано было стать достоянием украинской литературы. И непросто обособленным достоянием, но лучезарным кормчим, ведущим за собой украинскую словесность к мировому признанию.

  Судьба украинского языка, как, впрочем, и судьба самого народа, отнюдь не из завидных, если не прибегать к более сильным выражениям. Огромная проблема украинской национальной идеи заключается в её недостаточной удалённости от постоянно нависающей, очень мощной российской идеи, подкреплённой национальной культурой мирового масштаба. Дело, конечно, не в географической близости двух стран, а прежде всего, в культурно-этническом родстве наших народов.

  Если говорить об украинском языке, то он не настолько отличен от русского, чтобы иметь масштабное самобытное оформление, как положим армянский или польский, над которыми не довлеют властными призраками родственные, конкурирующие языковые напластования. Украинский и русский языки всегда будут существовать в некотором общем контексте, как производные от единой морфологической структуры. В этой ситуации украинская интеллигенция должна проявлять глубочайшую мудрость и ни в коем случае не скатываться в бездну квасного патриотизма.

  Сегодня, когда Советский Союз приказал долго жить, братские республики обрели желанную независимость, но вместе с тем обрели и массу проблем, в том числе и языковых. Заслуживает полного уважения стремление каждого народа жить и развиваться в родной языковой среде, но при этом не следует увлекаться большевистской методологией.

  Прекрасно поживает на белом свете огромное количество людей, интеллектуальный багаж которых легко трансформируется в любую языковую форму, хотя бы и племени мамбо-юмбо. Но бывают люди, для которых язык – это гигантское хранилище человеческих знаний, веками накапливаемых в данной лингвистической форме. Ни на один национальный язык огромной советской империи не переводилось и десятой, даже сотой, доли памятников мировой культуры, которые представлены на русском языке. Я уже не говорю о качестве этой неподъёмной, баснословно драгоценной работы. Поэзию Байрона переводил Лермонтов, многие переводы которого, по единодушному признанию искусствоведов, превосходят своим поэтическим вдохновением тексты подлинников. Шекспира переводил Борис Пастернак, стопроцентный гений, величайший поэт двадцатого века, и так до бесконечности.

  Отстаивать достоинство своего родного языка, своей национальной культуры обязан любой нормальный человек. Но делать это необходимо не с помощью лужёной глотки, а преимущественно мозгами. Никто и никогда, ни в какие времена не мешал кому-либо наваять великий роман, чтобы прославить на весь белый свет родной язык, свою национальную словесность и даже назвать его громким именем «Война и мир» или «Братья Карамазовы». Человечеству не важно, на каком языке говорят люди, важно, что говорят, почему и как говорят. Когда миру сказать нечего, возникают проблемы хореографического происхождения, постоянно досаждавшие одному незадачливому танцору.

  Досадно говорить, но по количеству липовых академиков, профессоров, ректоров-скоморохов и, собственно, высших учебных заведений Украина давно уже обставила все передовые европейские страны – иногда возникает ощущение, что и вместе взятые. Международный рейтинг этих доморощенных ликбезов таков, что ни один наш ВУЗ не числится даже в первых пяти сотнях уважаемых европейских школ. Случилось невероятное: мы умудрились профукать авторитет легендарного Киевского политеха. Не спасло даже имя бывшего студента КПИ, замечательного авиаконструктора Игоря Сикорского. Между прочим, базовая оценка возможностей любой высшей школы строится на её интеллектуальном обеспечении, проще говоря, на наличии хороших книг. Там ведь интересуются, кто учит, чему, на каком языке и с помощью каких учебников. Но как пошутил незабвенный старик Эммануил Кант, «если факты против нас, то тем хуже для фактов».

  При всём том, необходимо понимать, что, на сегодняшний день, в самом центре Европы проживает огромный многомиллионный народ, который носит гордое звание «украинец». Украинским патриотам не терпится заявить о своей исключительности, о своём национальном превосходстве. Это желание, разумеется, вполне объяснимо. Однако необходимо ясно осознавать, что, в отличие от любых других европейских народов, это самое молодое, самое нереализованное сообщество современных людей. И в этом нет ничего постыдного. Не стоит стесняться своей молодости, быть может, это самое дорогое достояние человека. Я открою вам маленький секрет. Все преуспевающие люди, не раздумывая, обменяют свои великие богатства на невозвратные семнадцать лет. Не может быть никакого сомнения, что у нашего народа всё самое главное ещё впереди.

  Киевский протестный майдан не следует рассматривать, как простое желание украинского народа избавиться от крепких объятий старшего брата. Всё гораздо сложней и серьёзней. В глубинах украинского протестного движения присутствует весь комплекс роковой проблематики начала третьего тысячелетия. Человечество создало для себя вызовы небывалого драматизма и сложности, которые едва ли удастся преодолеть без пересмотра фундаментальных смыслов самого существования цивилизации. И здесь решающее слово за молодостью. Только молодость способна предоставить духовное и интеллектуальное обеспечение для эффективного процветания рода человеческого.

  Факты – штука довольно упрямая, и события последних лет вынуждают признать, что желаемого воссоединения двух братских народов не случилось. Наверное, прежде всего, потому, что это было всё-таки не воссоединение, а присоединение пусть и братских, но давно уже разных народов. Чтобы разобраться с провалом на предмет воссоединения Украины с Россией, имеет смысл ещё раз обратиться к истории и поразмышлять над великим размежеванием, разделившим древний славянский народ, ещё во времена существования легендарной Киевской Руси, на две самостоятельные, достаточно самобытные ветви.

  К концу первого тысячелетия наше общее языческое Отечество оказалось в окружении сопредельных государств, исповедующих крупнейшие монотеистические религии – христианство и ислам. Задолго до крещения Руси посланцы из Рима, миссионеры из Константинополя, представители иудаизма и ислама атаковали нашу, задержавшуюся в языческом исповедании, страну. Они вели большую агитационную работу, как среди широких слоев населения, так и в среде власть предержащих, дабы распространить своё религиозное влияние на богатые русские земли.

  Мы каким-то огульным образом восторженно принимаем исторический факт крещения Руси, вовсе не желая задуматься, насколько болезненной для наших предков оказалась эта духовная перелицовка. Современные неуклюжие трактовки идеологии древнего языческого исповедания, по преимуществу, основаны на поповской лжи и общественном религиозном невежестве. Поэтому опираться приходится только на собственные знания и личный духовный опыт.

  Все без исключения древние летописные источники отмечают духовную и физическую красоту наших предков. Они единодушно свидетельствуют об их несравненном гостеприимстве, об обоюдной супружеской преданности, о беспримерном мужестве и храбрости славянских воинов. Славянские жены не соглашались переживать своих мужей, они отправлялись с ними в военные походы, не боясь смерти, добровольно сгорали на кострах с поверженными сужеными. Без высоконравственной религиозной культуры все эти качества в принципе были бы невозможны. Я отнюдь не уверен, что нынешний христианин, носитель Евангельской вести, по своим нравственным и духовным качествам превосходит нашего языческого пращура.

  Надо хорошо понимать, что сегодня очень сложно вести на должном интеллектуальном уровне серьёзный разговор о достоинствах и недостатках языческой веры, рассуждать о теологических особенностях этого религиозного учения. Время, а точнее, люди распорядились, как это часто бывает, беспощадно: они уничтожили все источники, способные пролить свет на глубинную эзотерическую сущность языческого культа. Фактически, мы ничего не знаем об истоках мистерии, о философской парадигме этой древнейшей религиозной культуры.

  Но ни в коем случае не следует упрощать и сводить цивилизацию Киевской Руси к дерзким походам воинствующих дружин в пределы границ блистательной Византии, где под предводительством прославленных князей победители-язычники пили хмельное вино из черепов поверженных противников. Потому что язычество – это величайшая религиозная доктрина, корнями уходящая в непревзойдённую египетскую мистерию. Язычество вобрало и хранит в себе самые потаённые знания о жизни отдельного человека. Египетской мудростью был вскормлен пророк Моисей. Сам Господь наш Иисус, до назначенного часа, пребывал и возрастал духом именно в Египте. Авторы Благой вести, четыре святых евангелиста, избрали для себя символами элементы недремлющего сфинкса, гербового знака язычества. В этом знаковом соединении быка, льва, орла и человека заключены четыре зверя из видения пророка Иезекииля.

  С точки зрения организации государственного устройства языческое исповедание явно уступало более молодым прогрессивным религиям. Язычество функционировало как бы вне общественного контекста, оно регулировало потаённую связь между отдельным человеком и глобальным внешним миром. Потому что в основу этого религиозного культа заложены, по числу четырёх зверей, четыре составных элемента микрокосмоса и макрокосмоса: земля, вода, воздух и огонь. Именно в этой плоскости пролегала эзотерическая парадигма религиозного мировоззрения наших предков. В то время как христианская доктрина акцентированно ориентировалась на обслуживание взаимоотношений между людьми. Собственно говоря, христианство наполнило нашу жизнь представлением о социальной справедливости. Нагорная проповедь – это идеальный вариант морального кодекса строителя коммунизма. Примат общественной составляющей поставил молодые религии в преимущественное положение относительно языческой духовной культуры.

  Между прочим, современное состояние общественных отношений с большой вероятностью предполагает возврат человечества, именно в силу возрастающей его разобщённости, к массовому исповеданию языческого культа.

  Объективные сложности развития взаимоотношений Киевской Руси с внешним миром настоятельно требовали поиска эффективной религиозной идеи, способной реформировать общественные отношения, с последующим выходом на перспективное государственное устройство. Христианское крещение оказалось на поверку делом отнюдь не простым и далеко не безоблачным. Принятие, а более того – смена религии даже для одного человека сопровождается глубокой ломкой психики. Когда же речь идёт о целом народе, со сформировавшимися традициями культуры и быта, эта реформация приобретает чрезвычайно болезненные очертания. Вспомните недавнее наше прошлое, связанное с кошмарами становления Советской власти в стране. По существу, это была фундаментальная перелицовка духовных и идеологических основ жизнедеятельности общества.

  Не только простые граждане Киевской Руси, но и элита общества к началу второго тысячелетия пребывала в языческом состоянии, как по убеждениям, так и по нормам житейского уклада. Тот же благоверный князь Владимир делами своими едва ли мог претендовать на христианское благочестие. Известно, что он публично изнасиловал пленную княжну Рогнеду, буквально на потеху хохочущей толпе. Для удовлетворения своих похотей, как полагалось состоятельному человеку, князь держал в загородных дворцах многочисленные гаремы. Он предательски убил своего единокровного брата Ярополка. Он же установил в Киеве обряд человеческих жертвоприношений, согласно которому в жертву Перуну возносились мучения христиан. Наша Православная Церковь до того запуталась в своей непростой истории, что многие её святые не только не вытягивают на святость, но едва ли достойны обыкновенного человеческого уважения.

  Князь Владимир на первых порах делал решительные попытки преобразить языческий культ. Он искал возможности приспособить древнюю нашу религию под современные нужды общества, однако делал это безуспешно. Поиск новой религии, обновлённой общественной морали, складывался довольно непоследовательно. Известны неоспоримые свидетельства, что князь оказывался близок к принятию ислама, – мы едва не сделались последователями пророка Мухаммада.

  Остается только предполагать, в силу каких причин мало походящий на святого, крутого, необузданного нрава языческий вождь находил важнейшие для судьбы Отечества решения. Может, под действием политических реалий. Много русичей принимало христианство ещё в девятом веке, при Аскольде. Среди дружинников князя Игоря также было значительное число христиан, и об этом прямо говорится в летописях. Надо иметь в виду, что даже великие князья не смели перечить коллективной воле военных дружин. Быть может, Владимир склонился к христианству под влиянием данного ему откровения, то есть вследствие пережитого духовного опыта. А быть может, всё происходило гораздо прозаичнее: просто хорошо сработала легендарная византийская хитрость и князя, что называется, «охмурили». Наподобие того, как польские ксёндзы охмурили Адама Козлевича. Тем не менее судьбоноснейший выбор для будущего страны был принят – Владимир разрушил языческие капища и крестил в Днепре свой народ с ориентацией на Восточно-Византийскую Церковь.

  Неисповедимы пути Господни – так учит вселенская мудрость. И вот из всех возможных сценариев обретения новой веры киевский князь Владимир сделал наиболее нелогичный, самый чреватый по своим последствиям выбор. В результате принятия византийского исповедания Киевская Русь тот час же оказалась в окружении вражески настроенных сопредельных государств. С одной стороны – ислам, с другой – римское католичество, и оставался только вопрос времени: когда иноверцы примутся терзать юноправославных славян.

  Выбор религиозного вероисповедания князем Владимиром был непредсказуемо рискованным не только с позиции внешней безопасности, но и для внутреннего устройства страны. Процесс крещения Руси протекал в силовом режиме. Митрополит Илларион свидетельствует, что «крестились, если не по собственной воле, то из страха перед крестившим». Не все люди покорно исполняли княжью волю, очень часто замена исконно русской языческой веры встречала открытое сопротивление. В результате насильственного крещения Киевской Руси, вместо ожидаемого единства, государство начало разваливаться на удельные княжества, с последующей междоусобной враждой.

  Христианская вера уравнивала многочисленных сыновей великого князя, рожденных от разных жен, в претензиях на собственное владычество, что неминуемо привело к массовым военным и социальным конфликтам. Достаточно вспомнить, что только в самом Киеве с 1068 по 1157 год вспыхивало три колоссальных народных восстания, исключительно как результат насильственного внедрения чужеродной веры, разрушившей глубинные государственные устои.

  Несмотря ни на что, православное христианство проникло в Киевскую Русь, многие люди познали нравственную сущность евангельского слова и стали искать возможности для сосредоточенного его исповедания. В условиях непрекращающихся междоусобиц и набегов варваров делать это становилось всё труднее. Народ устал от бесконечных конфликтов – кстати говоря, часто и густо спровоцированных извне на религиозной почве, и начал покидать насиженные места. Так иногда назойливые полчища гнуса лишают покоя благородного оленя и он срывается с щедрых пастбищ в поисках умиротворения.

  Большущая часть населения Киевской Руси, во главе с князьями, духовенством, воеводами, поднялась с любезных, веками обживаемых земель и направилась в северные широты. Они увезли с собой национальные святыни, увезли чудотворные византийские образа, увезли антиминсы с храмовых алтарей. Наконец, они забрали с собой священные дары, царственный венец и бармы, с которыми возводились на трон российские самодержцы. И самое главное, они унесли с собой нечто непреложное, неподдающееся словесной формулировке, что составляет духовную сущность великой нации.

  У русских людей, покинувших многострадальный Киев, достало сил построить в сумеречных широтах великие города, воздвигнуть прекрасные храмы, оформить мирового, космического значения национальную культуру. Со временем они покорили ханскую столицу, их влияние распространилось на половину земного шара. Вот кем оказались на поверку потомки киевских русичей.

  Можно по-разному относиться к российской истории, по-всякому воспринимать российскую культуру, но самым читаемым на планете писателем, в течение всего двадцатого века, был и остаётся Фёдор Михайлович Достоевский. Самым востребованным драматургом, на всех театральных подмостках, был и остаётся Антон Павлович Чехов. Самыми исполняемыми композиторами, во всём мире, были и ещё очень долго останутся русские композиторы во главе с Петром Ильичом Чайковским. В действительности этот список не имеет границ, вклад русских людей в мировую культурную сокровищницу воистину необъятен.

  Падение Киевской Руси фактически стало расплатой за христианское крещение нашего народа в православном исповедании. Если бы русские князья приняли ислам, – а такая перспектива реально представлялась, – развитие страны пошло бы по совершенно иному сценарию. Не было бы никакого монголо-татарского ига, ведь мы оказались бы единоверцами и, скорее всего, примкнули бы к ханским ордам. Вероятнее всего, и европейская история приобрела бы иную конфигурацию. С другой стороны, если бы киевские князья приняли крещение в римском исповедании, Киевская Русь, скорее всего, не распалась. Потому что Римская Церковь крепка именно государственной традицией, она всегда умела властвовать над людьми, держать их в повиновении.

  Нам неизвестно, по какому признаку одни люди покинули пределы Киевской Руси, а другие остались в ней. Но вот тот, кто остался в Древнем Киеве и впоследствии сделался представителем украинского народа, сполна отведал весь кошмар чужеземного насилия. В самом общем виде хронология надругательств и глумлений над жителями только города Киева выглядит так:

  В 1240 году Киев был дотла сожжён и разрушен ордами Батыя. Почти всё население города было вырезано, не жаловали ни стариков, ни детей, ни женщин.

  В 1362 году Киев был завоеван, в полном соответствии с варварскими нравами тех лет, великим княжеством Литовским.

  В 1482 году Киев опустошило войско крымского хана Менглы Герея.

  В 1569 году произошло очередное покорение Киева и переход его под власть феодальной Польши.

  В 1651 году Киев пережил жесточайшие разрушения от польско-литовского войска под предводительством Яна Радзивилла.

  И это только самые крупные, глобальные потрясения многострадального града Киева. Кровь же поруганного народа всё это время лилась непрекращающейся рекой. Надо же понимать, что более чем за четыре века, вплоть до семнадцатого, в Киеве не было отстроено ни одного православного храма, не появилось ни одного сколь-нибудь приметного архитектурного или иного культурного памятника.

  Все древнерусские святыни в течение этого долгого периода подневолья лежали в руинах, руки не доходили даже до восстановления Десятинной церкви – первого христианского храма, сооружённого самим благоверным князем Владимиром. Так случилось не потому, что люди были негожие, в отличие от тех, кто покинул родной Киев и создал великую русскую культуру. Из этого следует заключить, в каких унизительно нечеловеческих условиях жили, а вернее, прозябали сыны молодой Украины.

  Быть может, роковым для украинского народа итогом многовекового иноземного гнёта сделалась отвратительная готовность плясать под чужую дудку. Вовсе неважно, из Кремля ли, из Белого дома раздаётся команда «ап!» – и мы тут же, словно цирковые шавки, выструниваемся на задних лапках и самозабвенно принимаемся тявкать, до семи ли, до одиннадцати раз, как закажет почтенная публика.

  Можно ничего не знать из истории Украины, но глубоко исследовав художественный замысел и драматическую судьбу Софии Киевской – Премудрости Божией, получишь полное представление о тернистом, трагическом пути, пройденном во втором тысячелетии украинским народом. Ибо стены Софии – это наша незабвенная память, наша неизбывная боль, испытывающая и вопрошающая.

  Смотрю на Софию Киевскую и невольно наполняюсь думами о бурной деятельности Петра Могилы, имя которого в последнее время поднято на штандартах украинской общественной мысли. Сын молдавских господарей, воспитанный на западноевропейских духовных ценностях, он в полной мере реализовал в Киеве свою энергичную натуру. Будучи на этих землях человеком пришлым, Могила меньше всего заботился о сохранении национального достояния древнего златопрестольного града. Вся его деятельность была направлена на разворот украинского общества от московских палат к европейским столицам. Нечто подобное происходит и сегодня с нашим беспокойным Отечеством.

  Задавшись целью обрубать историческую память народа, запечатлённую в камне, Пётр Могила своей реформаторской рукой принялся перестраивать архитектурные памятники времён Киевской Руси. Он делал это настолько решительно и активно, что в столице практически не осталось ни одного сколь-нибудь значительного по художественному исполнению памятника архитектуры, которого не коснулись нововведения в форме новоявленных куполов и надстройкой всевозможных карнизиков и фронтончиков. Не избежала этой участи и София Киевская.