Текст книги "Воспоминания склеротика (СИ)"

Автор книги: Борис Смирнов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 15 страниц)

      Споры о библейской «Песни – песней» мне известны. Утверждения некоторых богословов о том, что изложенная в притче любовь к женщине иносказательно рассказывает о любви человека к богу, возможно и имеет место. Но мне хотелось, как впрочем, и Александру Ивановичу Куприну, поговорить о такой любви, о которой и царь Соломон, а вслед за ним и великий француз Мопассан говорили, что она «сильна, как смерть».

     Я задумал спектакль на два исполнителя, которые могли бы оказаться одновременно и рассказчиками, и кукловодами, озвучивающими своих персонажей, и артистами драматического толка, в нужные моменты сумевшими показать переживания своих героев через собственные эмоции не только звучащим словом, но и пластикой. Для правдивого показа ряда сцен, прежде всего эротического толка, нужно было найти прием не смущающий молодого зрителя, но передающий всю поэзию и страсть плотской любви.

     Я обратился к теням. Сценическая площадка была устроена так, что в центре её на втором плане стояла древняя дворцовая арка, проем которой служил экраном для экспозиции диапозитивов и теней. При каждой новой сцене изображение на экране менялось в сочетании со сменой  декорации, которая трансформировалась за счет поворотов, опусканий и поднятий легких щитков, обозначающих новое место действия. Эту трансформацию делали сами актеры в точном соответствии с ритмом и характером музыки.

     Так их первая сцена любви на винограднике была сделана тенями на экране, на который экспонировалась огромная виноградная кисть. Это был своеобразный танец, изображающий плотскую близость, без пошлости, под прекрасную музыку, поставленный балетмейстером театра Людмилой Каминской. Тенями была решена и другая сложная сцена: принесение в жертву Исиде мужского фаллоса, который она не могла найти, собирая по земле отрубленные части тела своего мужа Осириса. Последняя сцена любви во дворце осуществлялась хореографическим путем прямо перед зрителями.

     Вероятно, в какой-то степени ясно, как сложна была актерская задача и скольких качеств такая работа требовала от исполнителей.

     В театре нашлись актеры, владеющие искусством танца и пластики в достаточной степени, чтобы выполнить эту задачу. Мужскую роль исполнил ведущий актер театра Борис Шайдер. Борис Мефодиевич, очень думающий актер, точно и логично предлагающий своё понимание образа, был достаточно в этом убедителен. Однако, и это не его вина, ему не доставало внешних данных, то есть роста и более мощного телосложения, и мужской внутренней силы страсти, так необходимой для доказательства, что «любовь сильна, как смерть». Лучшей его сценой была сцена суда Соломона, где торжествовали разум и сила логики царя. Более ярок в страстных монологах был привлеченный к этой постановке в качестве актера режиссер театра Евгений Чистоклетов, который и по фактуре был ближе к этому образу.

     Интересно выполнила свою сложную задачу молодая, в сущности, актриса Ирина Каракаш. Ира закончила кукольное отделение Харьковского института искусств и успела в театре сыграть ряд интересных ролей. В роли Суламифи ей удалось передать поэтичность и лиризм первой любви, в чем помогли ей безусловный актерский талант, приятный певческий голос и завидная пластика для актрисы, не являющейся профессиональной балериной. Но вот, чего не хватало ей, это девической непосредственности тринадцатилетней Суламифи (как она ни старалась, натура уже опытной женщины пробивалась) и той силы страсти, которая заставила человечество помнить о ней тысячелетия.

     Я считаю, что эта работа Иры очень удачна и мне жаль, что со временем она несколько охладела к ней.

     Другая исполнительница этой роли тоже Ирина. Актриса Ира Белянцева, поэтическая натура, автор многих прекрасных стихов, очень близко ощущала свою героиню. Многое ей удалось достичь за счет своих прирожденных человеческих черт. Внутреннее стремление к возвышенному, попытка оградить себя от мелкобытового, повседневного, которое ей так мешает в реальной жизни, умение уйти в мечты и фантазии, безусловно, помогли актрисе очень нежно прикоснуться к первой девичьей страсти.           К сожалению, её хореографические возможности оказались несколько ниже дублерши, но вполне достойные для исполнения этой очень нелегкой роли. Хотя и у этой пары  (Белянцева – Чистоклетов) не доставало той силы страсти, что и их дублерам. Конечно, всем им и мне с постановочной группой не хватило в полной степени мастерства для перевода этого прекрасного литературного произведения на язык театра. Однако, принималась «Суламифь» хорошо и взрослыми, и старшеклассниками, которым мы собственно и адресовали свою работу. Очень внимательно и с интересом отнеслась к этой постановке театральная общественность и пресса. Я, придирчиво всматриваясь в этот спектакль и чувствуя его недоделки, вероятно, более чем кто-либо другой, всё же счастлив, что мне удалось в меру сил, хоть частично, осуществить свою мечту: прикоснуться к библейскому сюжету. И я, безусловно, благодарен всем тем, кто помог мне это сделать.

НЕСКОЛЬКО МЫСЛЕЙ ОБ  «ИСТОРИЧЕСКОЙ ИСТИНЕ»

История – как мясной паштет:

лучше не вглядываться, как

его приготовляют.

Олдос Хаксли^[25]

Истина изготовляется самим человеком

сообразно с его выгодой.

С. Моэм^[26]

     Лет сорок назад в ленинградском театре им. А.С.Пушкина мне довелось посмотреть спектакль с замечательным актером Бруно Фрейндлих в совершено необычной роли. Женская роль «Историческая истина» была представлена этим актером сатирически с великолепным чувством юмора. Я, безусловно, не помню весь текст этого интересного персонажа, но суть заключалась в следующем. Экстравагантная дамочка в роскошном манто в своих монологах доказывала зрителю, что «историческая истина» должна выглядеть пристойно. Ей следует следить за собой и время от времени немножко припудриваться, подкрашиваться и, главное, всё время поправлять чулки, которые имеют странную способность перекручиваться. Зритель от души смеялся, прекрасно понимая аналогию с советской исторической наукой.

    Уже прошли те времена, когда политическая конъюнктура требовала от историка подмазывания и подкрашивания истины. Однако, личные симпатии и антипатии или другие мотивы зачастую и сегодня мешают объективной исторической оценки явлений, событий, личностей.

      С огромным нетерпением мы, кукольники, ждали выхода в свет книги С.Смелянской и Б. Голдовского «Театр кукол Украины». Особая надежда была на Светлану Смелянскую, которую                 «… свидетелем господь поставил и книжному искусству вразумил». Я не знаю, почему она в соавторы взяла человека, которому следовало бы писать о русском театре кукол. Конечно, для историка русского театра кукол есть фигуры более значительные, чем господин Голдовский. Но это их личное дело. А вот то, что театры, которые я хорошо знаю, представлены весьма ограничено и, я бы сказал, недобросовестно, говорит о необъективности авторов, о предвзятом мнении, которое со стороны Светланы Смелянской для меня непонятно и необъяснимо.

      Прекрасное чувство патриотизма не должно мешать историку, и отдавать предпочтение людям своего театра он не имеет право, даже если этот театр такой хороший, как Харьковский. Француз Пьер Буаст^[27] заметил: «Чтобы писать историю достойным образом, надо забыть о своей вере, своём отечестве, своей партии». А здесь же, говоря о  своем любимом театре, авторы чуть ли не воспроизводят подробную биографию каждого, кто имел счастье там работать. В то время, как такие замечательные актеры Крымского театра как Вера Антоновна Белуш-Глаголева, Клара Вольховская, Николай Раневский, Антонина Азарова даже не упоминаются. А Надежда Кумачева и ныне нар. Арт. России, главный режиссер Липецкого театра кукол Вадим Жуков, создавшие немало в свое время интересных актерских работ, лишь мельком названы. Точно так же, как забыты имена ведущих актеров Донецкого театра. Такие как Илья Брандман, Белла Шкатова, Людмила Тушканова, Жанна Славская, Людмила Смирнова, Лидия Рябова, Борис и Любовь Шайдеры, Вечеслав Греков. В то время как вспоминают весьма средненькую актрису Веру Овсянникову.

     Но не только в именах дело. Такой этапный спектакль, я думаю первый на Украине в открытом приеме, как «Друзья маленькой Кити», получивший диплом на республиканском смотре 1972 года, тоже только назван. В то время как «Четвертый позвонок», к которому можно предъявить немало претензий, при всём моём уважении к талантливому Леониду Хаиту (а я видел эту постановку), описан так, как не описывают даже в статье, посвященной только этому  спектаклю.

    Совершено формально, недобросовестно, более того, не профессионально, куцее описание значительного для своего времени спектакля «Земля дана тебе навеки». Почему-то авторы пишут о том, что он во второй половине 80-х годов потерял политическую значимость. Спектакль, решенный в жанре  рок оперы, причем созданной в донецком театре полностью, а не с готовой записью какого-либо ансамбля, как политический плакат, рассчитан был на недолгую жизнь, как и положено политическому плакату. Но создан он был не во второй половине 80-х, а в 81-м году. На его премьере присутствовала ответственный секретарь советского центра UNIMA Ирина Николаевна Жаровцева, отлично знающая современный мировой театр кукол, которая высоко оценила и его художественные достоинства, и политическую значимость. Молодежь Донецка принимала его с интересом, а театральная общественность с удивлением и  уважением, не раз вспоминая позже о сильном театральном впечатлении, которое он произвел на них.  Другое дело, что инспектор министерства культуры Украины госпожа Распутина сделала всё, чтобы спектакль не попал на республиканский фестиваль. Хотя почему-то спектаклю заочно присудили диплом. Ну, если у Распутиной были определенные цели, то какую задачу имели авторы книги, которые спектакля не видели, понять трудно, а ни один газетный материал (я знаю всю прессу об этой постановке) не дает повод для такого суждения, будто он устарел на корню.

    Далее. Я думаю, что если нашлось в книге место для подробных биографических данных некоторых деятелей театра кукол и даже  их переписке, то о Владимире Орлове тоже можно было бы не ограничиться двумя строчками.

    Позиция одного из авторов этой книги господина Б. Голдовского по отношению ко мне лично, да и к В.Орлову, понятна.

    Много лет назад в «Советской культуре» появилась статья: «От чего покраснел зайчишка?» Бориса Голдовского, написанная от имени «уважаемого шкафа», где совершено дикой нападке подверглось четверостишие из пьесы В. Орлова «Золотой цыпленок», которую авторы «Истории театра кукол Украины» назвали в своей книге самой популярной пьесой в современном русскоязычном театре кукол. Так вот, я написал в ту же «Советскую культуру» уважаемому «шкафу», что не следует кусочек стиха вырывать из контекста и потом анализировать его как самостоятельное произведения. Я привел примеры полной «абракадабры» из произведений классики, вырвав, по примеру автора статьи, кусочки стихов из контекста.  Заканчивалась моя статья словами: «Впрочем, у каждого свой вкус, а у Шкафа – шкафский». Газета не пожелала поместить мою статью, но мне думается, что автору «покрасневшего зайчишки» её показала. Поэтому, то, что Борис Голдовский не питает ко мне дружеских чувств, понятно и объяснимо.

    Но если великий человек сказал: «Платон мне друг, но истина дороже», то, следуя логике, можно утверждать: « Смирнов мне недруг, но истина дороже».

    Правда, чтобы так заявить, надо быть Аристотелем.

    Можно ли после всего этого сказать об объективности авторов «Истории театра кукол Украины»? Когда-то мой педагог Владимир Александрович Сахновский на всесоюзном совещании, где ставился вопрос о создании истории театроведения, сказал, что это имеет смысл делать только тогда, когда можно будет говорить правду. Конечно, он имел в виду знающих и добросовестных театроведов, которым правду говорить мешала не личная симпатия или антипатия, а политическая система. А там, где «историческая истина» припудривается и прикрашивается по воле историка, там она выглядит как сатирический персонаж, так прекрасно исполненный Бруно Фрейндлих.

А  ТЕПЕРЬ  ДАВАЙТЕ   САМИ

Умный человек не делает сам все

ошибки – он дает шанс и другим.

Уинстон Черчилль

     В народе говорят, что человек, прочитавший сто книг, может написать сто первую. Я думаю, написать, вероятно, может, но дать гарантию, что у кого-то будет желание её читать не могу. А потому, не всякий читатель может стать писателем, как и не всякий футболист тренером, ученик учителем, а актер режиссером. Как раз об этом и пойдет речь.

     С особой тщательностью я старался подбирать  человека на должность очередного режиссера, прекрасно понимая, что рано или поздно мне надо будет оставить ему руководство театром. Слово человека я выделил не случайно, поскольку важно было найти не только хорошего специалиста, что, само собой разумеется, но и личность, имеющую такие моральные качества, которые позволили бы ей не только командовать людьми, но быть им старшим другом, советчиком, объективным судьей и защитником.

     Я не стану называть фамилии тех работающих в театре режиссеров, с кем мне пришлось после серьезного разговора расстаться. Но к моменту, когда я в шестьдесят лет попытался оставить театр, к сожалению, замены себе не обеспечил. В результате неудачная попытка поставить во главе художественного руководства театра не специалиста в данном жанре, которого коллектив не принял не только по профессиональным признакам, вынудила меня вернуться к своей должности.

     Мне всегда хотелось, чтобы очередной режиссер был не «варягом», а выросшим в нашем коллективе, чтобы Донецкий театр был его родным домом, чтобы он хранил лучшие традиции, безусловно, внося то свежее, что должны вносить люди нового поколения. Однако, в театре не было человека с необходимым образованием, да и с определенным желанием заниматься этим нелегким делом. Наиболее интересующимся режиссурой и, как оказалось имеющим явную склонность и способность к этой работе, оказался заведующий музыкальной частью театра Анатолий Аркадьевич Шух. Он это доказал в сложный период моего временного отсутствия, фактически осуществив постановку Пушкинской «Сказки о рыбаке и рыбке». На постановку этого спектакля была приглашена выпускница Харьковского института. Но она не сумела оказать должное сопротивление Анатолию Аркадьевичу, всегда желающему вмешаться в репетиционный процесс. В результате, перехватив инициативу, он полновластно взял на себя постановочную работу. Надо отдать должное, что даже без учета того, что это была его первая постановка, работа оказалась очень интересна, свежа по форме и приемам, и обнаруживала незаурядный вкус начинающего режиссера. Художником спектакля был очень талантливый человек, уже не раз упоминаемый мной, Анатолий Иванович Павлик. И я не знаю, каков удельный вес в успехе спектакля первого, второго режиссера или сценографа. Однако постановка явна удалась. Актерские работы, прежде всего Виктора Шалды в роле Старика, оказались на высоте режиссерского замысла. Наташа Сивак в Старухе показала себя весьма неплохой характерной  актрисой. Очень точны были в соблюдении стиля и манеры постановки и Таня Кононова, и Люся Капшурова, и Женя Железняк и другие. Артисты Лидия Рябова и Вячеслав Греков сумели овладеть деревянными русскими народными инструментами и музыкально сопровождали спектакль, взяв фактически на себя и всю текстовую часть замечательной сказки в ролях скоморохов. Эту постановку я очень бережно хранил, не только как достижение театра, но и с мечтой собрать значительную афишу Пушкинских спектаклей к 200-летию со дня рождения великого поэта. И, просмотрев спектакль, с удовольствием написал на него весьма положительную рецензию, а, вернувшись в театр, стал уговаривать Анатолия поступить на режиссуру в Харьковский институт, чтобы по праву занять должность очередного режиссера.

     Но в самое ближайшее время мне пришлось отказаться от мысли сделать из этого, на мой взгляд, безусловно, одаренного человека, очередного режиссера, поскольку, и не добившись первого успеха, он не мог умереть от скромности, а похвалы сделали его ещё более нетерпимым как руководителя, лишенного тех моральных качеств, о которых шла речь выше. Мне даже кажется, что Сальвадор Дали, который признавался, что в шесть лет  хотел быть Колумбом, в семь Наполеоном, а потом его претензии постоянно росли, был несколько скромнее Анатолия Аркадьевича. Но поскольку это не касалось его профессиональных качеств, я предоставил ему возможность дальнейшей пробы своих сил в области режиссуры.

     Его новая постановка «Попугайчик Пай» ещё раз показала, что стоит пожалеть, что некоторые его  черты мешают ему стать профессиональным режиссером – руководителем. Не всё в этом спектакле получилось сразу, и мне, по просьбе постановщика, пришлось несколько вмешаться в репетиции с целью помочь молодому режиссеру. Я старался сделать это очень осторожно, не нарушая его режиссерской концепции, щадя авторское чувство. И, безусловно, успех спектакля и все лавры полностью принадлежат ему и наиболее талантливым актерам нашего театра. Прежде всего, исполнителю главной роли Мише Загною. Я уже говорил о прекрасных данных этого актера. Хочу ещё раз подчеркнуть, что они проявлялись, как и во владении куклой, так и в пластике собственного тела. Интересную хореографическую работу показала в этом спектакле и Ира Каракаш. Вообще спектакль отличался музыкальностью (композитор –  сам постановщик А. Шух), красочностью и точностью воплощения художественной и социальной идеи.

      Хотелось бы отметить ещё одну постановку, осуществленную не профессиональным режиссером, а, уже не раз упомянутым мной, актером Михаилом Загноем. У него появилось желание воплотить на кукольной сцене образы популярных мультфильмов, так любимых нашими юными зрителями. Взяв для постановки несколько устаревшую пьесу «Путешествие в страну Мульти-Пульти», ему с помощью того же художника Анатолия Павлика удалось сделать забавный спектакль-пародию. Зрители очень хорошо принимали эту работу, хотя жюри межобластного смотра нашло её по драматургии вторичной и несовременной. Миша с художником придумали много остроумных вещей. Актеры работали с интересом и показали незаурядное мастерство пародистов. Так образы Бывалого, Балбеса и Труса успешно исполнили соответственно Игорь Бойко, Борис Шайдер и Виктор Шалда, очень искусно подражая Моргунову, Никулину и Вицину. Как всегда на высоте оказалась работа Любы Шайдер в Старухе Шапакляк, изобилующая её юмором и внутренней органикой. Ярким исполнением роли Волка отличился и Слава Греков. Привлекательна была в небольшой роли Карлсона актриса Алла Семушина.

      Алла Анатольевна Семушина занимает в актерском составе особое место. Её голосовые данные позволяли использовать актрису во многих мужских ролях. При дефиците мужчин это очень важно для театра. А актрисе дало возможность проявить себя, сыграв  ряд значительных ролей: Али-Баба в одноименном спектакле, Емеля в «Сказке про Емелю», Иван в «Иван –  честной работник» и много других, доказав, что театр имеет право доверять актрисе исполнение заглавных ролей, и квалификация артистки высшей категории заслуженная оценка её успехов.

     Безусловно, успеху Мишиной постановки способствовали опыт и талант названых актеров, но уже в первой своей работе он показал наличие режиссерских данных, которые не должны оставаться невостребованными. Уже на земле Израиля, далеко от Донецка, я рад был узнать, что Мише удалось успешно поставить ещё один спектакль по пьесе «Звездочка».

     Как жаль, что этот способный человек, который по всем своим данным мог бы со временем стать и главным режиссером театра, не желает продолжить свое образование в театральном институте, без диплома которого его на этой должности никогда не утвердят. А мне очень хотелось, чтобы он сделал в театре ещё и режиссерскую карьеру, и не просто режиссерскую, а именно карьеру главного режиссера, поскольку ему присущи не только необходимые профессиональные качества, но, как я уже говорил, и человеческие черты, необходимые руководителю театрального коллектива. Нельзя сказать, что Миша совершил какие-то особые поступки, выдававшие его честность, благородство или другие достоинства. Но ведь, чтобы понять, «кто есть кто», не надо ждать подвигов, это узнается по «мелочам». Хотя «мелочи» эти бывают весьма значительными. Я помню, как ко мне пришла актриса и умоляла принять её на работу, хотя бы на один год, утверждая, что это для неё жизненно важно. И хотя мне необходим был мужчина, я пошел ей навстречу. Оказалось, что она была на пятом месяце беременности и работа ей была нужна, прежде всего, чтобы обеспечить себе оплату декрета, а я остался без актрисы на пару лет. Если бы она мне сказала истинную причину  своего желания немедленно приступить к работе, то я бы и не раздумывал, а немедленно принял бы её. Тут я вспомнил, что Миша, когда пришел к нам в театр, выпускник, ещё не обустроенный, очень хотел найти для жены работу. В театре была вакансия кладовщика. Он попросил это место для жены, но предупредил, что она беременна и через короткое время должна пойти в декрет. Мы пошли навстречу молодой семье, оценив честность и добропорядочность нашего нового сотрудника. Возможно это мелочь, но очень показательная, хотя, конечно, я сужу о человеческих качествах М. Загноя, опираясь не только на этот факт.

      Но вернемся к моим молодым коллегам.

     Говоря об успешных театральных работах молодой режиссуры, я отдаю себе отчет в том, что каждой из них сопутствовала удача. Мне точно известно, что далеко не всегда даже способный человек может гарантированно рассчитывать на победу. Многое зависит и от случайных совпадений, и от везения, если хотите. Руку фортуны мы в нашем деле ощущаем довольно часто. И хотя француз Альбер Камю утверждает, что добиться успеха легче, чем его заслужить, мне думается, что если  неудача может постигнуть и способного художника, то успех доступен только одаренным.

     Были и некоторые другие режиссерские работы в Донецком театре, выполненные актерами, хотя серьезного разговора о них не будет. Что делать? Как сказал Пикассо: – и среди людей больше копий, чем оригиналов.

     И, несмотря на некоторые неточности и ошибки даже в лучших из этих работ, мне приносит истинное удовлетворение осознание того, что в театре появились новые режиссерские силы.

     О работах профессиональных режиссеров, приглашаемых мной на разовые постановки, я здесь вспоминать не стану, поскольку это страницы уже их творческой деятельности, хотя определенное влияние на рост мастерства актеров нашего театра они, безусловно, оказали.

НЕ  ВЕСЬ  СВЕТ,  ЧТО  В  ОКНЕ.

Это правда, что нужно многое сделать, а у тебя,

возможно, слабые руки; но берись, как следует

за дело, и ты получишь хорошие результаты…

В, Франклин

     Где-то в конце семидесятых годов мне позвонил художественный руководитель филармонии Семен Ильич Чудновский с просьбой поработать в качестве режиссера с его женой, чтицей,  Надеждой Новиковой. Мы встретились с ней, и я познакомился с  литературным материалом, интересовавшим её, для создания концертной программы в двух отделениях. Это был один из ранних Чеховских рассказов «Барыня» и великолепная, полная юмора, новелла Куприна «Бочка». Я согласился, и мы приступили к работе. С особыми сложностями мне не пришлось сталкиваться. Во-первых, я не впервой работал над чтецким материалом, во-вторых, Новикова была опытная чтица и талантливая актриса, очень точно воспринимающая режиссерские замечания и быстро исправляющая ошибки, а в-третьих, она жена художественного руководителя, и никому не могло придти в голову ставить ей палки в колёса, ни коллегам, ни начальству. Мы успешно сдали программу, довольные друг другом, и я не могу даже судить о том, была ли в этом моя заслуга, как режиссера, или мне просто повезло. Но, было очень приятно, когда Надежда пришла ко мне в день моего пятидесятилетия с великолепным подарком и словами благодарности за совместную работу.

     А через год, когда весь мир готовился к Олимпиаде-80 в Москве, ко мне обратилась знакомая актриса, также из филармонии, Татьяна Ванифатьева с просьбой поставить ей моноспектакль для детей на олимпийскую тему по пьесе А. Горина  «Кольца дружбы». Я согласился. Однако, нашей работе мешали два обстоятельства: первое, это некоторое недоверие Тани ко мне (вечные сомнения: если ты хороший режиссер, то почему работаешь в кукольном театре?), а второе – её собака, которая ревниво рычала, как только я приближался к актрисе. Первое мешающее обстоятельство я устранил сразу: –  или Вы мне доверяете, как режиссеру, –  сказал я –  или же бросаем эту затею.

     Пришлось согласиться с моим ультиматумом, поскольку другого режиссера она зафрахтовать не могла. С собакой тоже решили, она стала её где-то оставлять. Работа получилась, хотя заместитель начальника управления культуры был в сомнении: пропускать её на зрителя или нет. Дело в том, что сюжет пьесы был  таков: олимпийский Мишка задумал в лесу организовать свою Олимпиаду. А международные отношения обострились и привели к тому, что Америка решила проигнорировать, а точнее бойкотировать игры в Москве и проводить свои. Так вот, ответственный руководитель решил, что мы, в поддержку США, говорим о том, что проводить игры не в Москве законно и возможно, и это не патриотично. Однако, спектакль эксплуатировался и имел успех. А через некоторое время актриса вновь пришла ко мне с просьбой поставить с ней моноспектакль по книге Светланы Алексиевич «У войны – не женское лицо». Этот спектакль имел особую историю.

    Основной приём в режиссерском решении этого спектакля строился на использовании небольшого букетика гвоздик, стоящего  в вазочке на журнальном столике. Каждая гвоздика символизировала одного из погибших персонажей повести, а где это было необходимо, то, приложенные к белой кофточке актрисы,  и кровь смертельно раненных в бою.

    Моноспектакль по  С. Алексиевич «У войны не женское лицо» пользовался неизменным успехом везде, где бы его ни показывали: в Донецке, Киеве, Москве. Но особенно большой успех выпал на его долю в Минске, куда мы приехали на встречу с автором  известной книги и живыми героинями этого удивительного произведения. Они, просмотрев спектакль, сказали нам много теплых слов благодарности и удивления, что одна актриса сумела создать образы совершенно различных людей, и так достоверно, как будто лично была с ними знакома. Одна из героинь книги, Клара Семеновна Тихонович писала: «О том, что в Минск едут артисты из Донецка и везут спектакль по книге С.А.Алексиевич «У войны – не женское лицо...», мы знали. Но вот каким он будет, не знали. То, что мы увидели, превзошло все наши ожидания. Мы – это героини книги «У войны – не женское лицо...». Интерес к спектаклю был огромен. ... В зале сидят те, кто воевал... На сцене маленькая хрупкая женщина, а какой металл в голосе звучит. Поразительно, что актриса, никогда ранее не знавшая ни в лицо, ни вообще никого из героинь, почти точно показала характер и особенности каждой...»

      Мы получили уникальный подарок – книгу с автографами её героинь. Спектакль заметил Советский комитет Защиты Мира: и исполнительница, и режиссер были награждены золотыми медалями. Мы получили заказ на создание нового спектакля, отвечающего задаче сохранения мира. Я предложил осуществить постановку по пьесе древнегреческого комедиографа – миротворца Аристофана «Лесистрата». К работе привлекли нашего друга поэтессу Светлану Куралех. Ей предстояло несколько осовременить язык древнего грека и написать три антивоенные песни.  Сделала она это настолько профессионально, Аристофан зазвучал так легко и современно, что потом её долго звали в определенных кругах Светлана Аристофановна. Легкую и выразительную декорацию создал художник Анатолий Павлик. Прекрасную музыку к спектаклю написал донецкий композитор Михаил Шух. Спектакль сопровождало трио: электрогитара, флейта и ударные инструменты. Эта, очень сложная работа, которую мы назвали «Что умного сумеют сделать жены», имела у зрителей большой успех, хотя руководство филармонии, конфликтующее с актрисой, умышленно не эксплуатировало её.

     В течение ряда лет мне удалось с Таней Ванифатьевой осуществить несколько моноспектаклей, помимо указанных, это  ещё: по Виктории Токаревой «Семь дней из жизни сорокалетней женщины»,  по рассказам  американца  О-Генри «Горящий светильник», «Украинские вечерницы» по «Майской ночи» Гоголя.

      Вообще-то я своему театру изменял мало. Когда в 1989 году я попытался уйти на пенсию, меня пригласил драматический театр поставить сказку   киевского драматурга Беллы Юнгер «Белая Роза». Я согласился на это из уважения к директору театра Марку Матвеевичу Бравуну. Большие сомнения были у меня, поскольку ставить нужно было на украинском языке, который я знал весьма недостаточно (это, мягко говоря), чтобы быть постановщиком. Кроме того, актерам пьеса явно не нравилась. Однако, спектакль я всё же поставил, и никаких особых нареканий не было. Но, чувствовал я себя во время репетиций неважно, поскольку с актерами почти не работал, то есть был только постановщиком, но никак не режиссером. Это был тот редкий случай в моей жизни, когда я испытывал стыд.

      Используя своё театроведческое образование, я позволял себе изредка выступать в печати и как главный режиссер театра, и как театральный критик. Влечение к литературе, прежде всего к драматургии, у меня было чуть ли не с юношеских лет, поэтому я довольно часто брался за перо, создавая инсценировки, а иногда и оригинальные пьесы. Хочу надеяться, что не безуспешно. Так, инсценировку Пушкинской «Сказки о попе и его работнике Балде», которую министерство культуры поначалу не хотело литовать из-за того, что я позволил себе в прологе написать свой текст в манере райка, для скоморохов, зачинающих сказку, оно все же одобрило. Позже, когда представители этого ведомства посмотрели уже готовый спектакль в Донецке, инсценировка была самим министерством куплена. Долгую жизнь имеет спектакль по моей инсценировке Андерсена под названием «Сказки и истории Оле-Лукойе». Гран-при и диплом на межобластном смотре получила моя последняя режиссерская работа «Сказка о золотом Петушке» по А. С. Пушкину в моей же инсценизации.  Несколько лет шел спектакль по заказу Донецкой пожарной охраны «Старуха Дымна», сделанный по моей оригинальной пьесе. Очень сожалею, что моя пьеса «Подкова счастья» так, пока что, и не увидела свет. Ещё, и я уже писал об этом, у меня в соавторстве со Светланой Куралех антивоенная пьеса «Земля дана тебе навеки». И, конечно же, инсценировка, доставившая мне огромное наслаждение уже в работе над литературным материалом, а потом над постановкой спектакля «Суламифь» по повести А. Куприна. Так что, не весь свет, что в окне. Я рад, что кроме режиссуры в театре кукол, мне удалось осуществить целый ряд творческих замыслов, несмотря на достаточно большую занятость своей основной работой. Многими из них я горжусь не в меньшей степени, чем успешными постановками в театре кукол.