Текст книги "Киевская Русь и русские княжества XII-XIII вв. Происхождение Руси и становление ее государственности"

Автор книги: Борис Рыбаков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 46 страниц)

Международное положение восточного славянства во время расцвета II–IV вв. было тесно связано с судьбами Римской империи, определявшей тогда ход исторического процесса во всей Европе. Римский лимес рассекал Европу по диагонали – от Шотландии до устья Дона. Сотни варварских племен (в их числе и славяне) испытывали ускоренное развитие, катализатором которого был Рим. Торговля, подкуп вождей, набор наемников, захват земель и наложение повинностей – все это усиливало социальное расслоение внутри племен, одновременно побуждало племенные дружины как к освобождению от Рима, так и к овладению теми сокровищами, которыми располагали римские города. К этому добавлялось и стремление к заселению римских земель. Все это выражалось в ряде широких наступательных операций варварских племен, объединенных в большие союзы.

Первый этап – «маркоманская война» 165–180 гг. Нападению подверглась почти вся европейская граница Рима от Рейна до Дуная. Общую картину всех племен дает К. Птолемей, современник этой войны (ок. 160–180). Среднеднепровские славяне в ней не участвовали. На восточном участке действовали только аланы.

Второй этап – «скифские войны» 238–302 гг.

Третий этап – нашествие гуннов, готов и алан в IV–V вв.

Четвертый этап – движение славян на Балканы в VI в.

Войны второго этапа именовались то «скифскими», то «готскими»; они велись и на суше (в направлении Дуная) и на морях, достигая Питиунта и Трапезунда и таких земель, как Каппадокия, Галатия, Вифиния, Македония, Греция, острова Родос и Крит. Есть данные полагать, что в этих грандиозных по размаху и количеству участников (до 2000 судов и до 320 000 сухопутного войска) экспедициях принимали участие и славянские лесостепные племена. Во-первых, походы часто возглавляют «скифы», а готы упоминаются как союзники этих скифов. Под «скифами» не обязательно понимать только крымских скифов III в., т. к. ряд походов начинался не в крымских гаванях, а на Днестре; в числе участников названы карпы, жившие в верховьях Днестра, в зоне Черняховской культуры. Организация не только обычных сухопутных походов, но и морских (каботажных) могла быть результатом участия готов (предки которых жили у моря) и боспорцев. В 257 г. дружины племени боранов (в их имени видят спирантную форму имени полян) напали на Трапезунд. Император Волусиан (251–253) в своем титуле имел эпитет «Венедского», очевидно, в знак его победы над союзом разных племен (в числе которых могли быть и венеды), воевавших внутри Восточной Римской империи. Певтингерова карта (III–IV вв.) показывает венедов на Нижнем Дунае, что подкрепляет титул Волусиана. Косвенным подтверждением мысли об участии славянских племен в южных походах является наличие римских провинциальных монет (например, чеканенных в Антиохии) в составе одного из кладов Киева.

Сумма намеков и соображений позволяет считать вполне вероятным участие славян в знаменитых «скифских» походах середины III в.

Оценивая трехсотлетний период «трояновых веков», запомнившийся русским людям на целую тысячу лет, мы должны признать, что именно к этим векам наиболее приложим отмеченный Нестором контраст между северными лесными племенами, живущими «звериньским образом» (древляне, радимичи, вятичи, север, кривичи), и мудрыми и «смысленными» полянами лесостепи, которые названы Нестором «мужами», т. е. знатными людьми, воинами. Для лесных отсталых племен Нестор считает характерным обряд трупосожжения без курганных насыпей. Именно этот обряд и известен нам у лесных заруби-нецких племен первых веков нашей эры.

Исторически наиболее интересна земля полян, бывшее ядро сколотского союза V–III вв. до н.э., будущее ядро Киевской Руси IX–XI вв. Но не менее важную роль играли и «княжения» Волынян, Бужан, Хорватов (расположенные тоже в лесостепи, западнее Полян), где мы видим такую же Черняховскую культуру. Время расцвета лесостепных славян Среднего Поднепровья во II–IV вв. н.э. является промежуточным и связующим звеном между двумя указанными эпохами.

Экспортное земледелие, начавшееся товарное производство, денежное богатство многочисленной знати, появление «огнищ» для челяди, широкие торговые связи, наградные знаки римских императоров, единая оборонительная система, обеспечившая безопасность неукрепленных сел на большом пространстве – все это свидетельствует о том, что первобытность стала уже пройденным этапом и что в наиболее передовых районах славянской лесостепи (Киевщина, Волынь, Подо-лия), как и у западных славян того времени, уже сложилась или продолжала складываться первичная государственность, основанная как на патриархальном рабстве («огнища»), так и на иной, более высокой форме эксплуатации.

По уровню международных связей, по роли дружинного элемента, по взаимоотношениям с северными славянами-колонистами славянское общество лесостепи во II–IV вв. было очень близко к тому уровню, на котором оно оказалось в VI в. после преодоления последствий гуннского вторжения. Но следует сказать, что трехвековой период благоденствия лесостепного славянства без заметных для нас военных столкновений и, во всяком случае, без поражений и степных наездов (в чем сказалась внутренняя мощь земли Полян, Волынян, Бужан и Хорватов) был отмечен большей глубиной социальных процессов, большей устойчивостью развития общества, чем последующий период с его тысячеверстным размахом славянского расселения и сложными взаимосвязями славянства с непрерывно пополнявшимися ордами и царствами кочевников-тюрок.

1.7. НАШЕСТВИЕ ГУННОВ. «БУСОВО ВРЕМЯ»

Благоприятная ситуация исчезла в связи с нашествием гуннов в 370-е годы. Впервые в степях Восточной Европы появились кочевники новой этнической принадлежности – не иранцы, а тюрки. Все последующие волны степняков (болгары, авары, хазары, печенеги, половцы) были тоже тюрками.

Гунны в союзе с готами и аланами (возможно, и частью славян) образовали огромный союз, воевавший с Византией, Ираном и ведший войны в Европе вплоть до р. Рейн, Страсбурга, Безансона и Орлеана. Основной район кочевания гуннов – степи между Дунаем и Тисой, в Причерноморье же кочевал брат Атиллы – Бледа (середина V в.).

События, связанные с гуннским нашествием, таковы: гунны и готы нанесли военный удар антам-славянам; разгром римских городов в Причерноморье подорвал важнейшую статью процветания славян Среднего Поднепровья – экспорт хлеба. В момент нашествия было зарыто множество кладов, невостребованных владельцами, что говорит о серьезном разгроме. Славяне Среднего Поднепровья уравнялись со своими менее развитыми сородичами, заселившими северную лесную зону. Контраст, отмеченный Нестором, исчез; наблюдается упадок всей культуры земли Полян и других лесостепных племен.

Главное внимание могущественного гуннского союза было обращено на юг – на Италию, Византию. Славянская лесостепь испытала единовременный разгром, но, по нашим источникам, не ощущается включения Среднего Поднепровья в систему гуннского владычества.

Удаленные от ставки Атиллы на 900 км и отгороженные от главных сил гуннско-готского союза Карпатами, лесостепные славяне в известной мере были предоставлены самим себе. Степи же и береговая полоса несколько опустели, т. к. готы (тервинги и часть грейтунгов) ушли на запад, куда последовала и значительная часть алан. Оставшаяся часть грейтунгов отодвинулась к Азовскому морю и заняла Крым. Начало вторжения гуннов в 375 г. было сопряжено с войной готов против антов. Винитар, преемник Германариха, сначала был побежден антами, но в дальнейшем ему удалось антов победить, и он «распял короля антов по имени Боза с сыновьями его и с семьюдесятью старейшинами». Автор «Слова о полку Игореве» 800 лет спустя знал об этой трагедии и, сказав сначала о счастливых «трояновых веках», напомнил затем и о печальном «времени Бусовом».

1.8. ВЕЛИКОЕ РАССЕЛЕНИЕ СЛАВЯН

Из своей обширной лесистой прародины славянские племена, жившие в первобытнообщинном строе, долгое время никуда не расселялись. Стимулом к расселению могли быть три фактора: во-первых, естественное увеличение населения, приводившее к необходимости расчищать и осваивать соседние леса, новые земли под пашню. Второй причиной расселения был натиск враждебных соседей. Уже в VI–V вв. до н.э. отмечено движение милоградских племен Среднего Поднепровья (геродотовские невры, праславяне) в северо-восточном направлении в землю будинов (юхновская археологическая культура) под давлением каких-то балтийских племен. Широкое колонизационное движение в северо-восточном направлении началось у славянских зарубинецких племен в последние века до нашей эры. Славяне были вынуждены частично покинуть плодородную лесостепь и уйти в леса под натиском сарматских кочевых орд, подступивших вплотную к лесостепи и, очевидно, теснивших земледельческое население. Третьим фактором, приводившим племена в движение, была социальная дифференциация, рост дружин и усиление власти вождей-князей. Социальный фактор действовал двояко: с одной стороны, он мог усиливать уход простых общинников в северные леса в целях сохранения свободы от возраставших повинностей (колонизация лесных областей продолжалась и в первые века после рубежа нашей эры), а с другой стороны, князья и дружинники открывали новые направления колонизации – на юг, к богатым приморским городам. Во времена Геродота славянская знать из Среднего Поднепровья приезжала в Ольвию в качестве мирных купцов, экспортеров хлеба. В I в. н.э. славяне-венеды доходили в своих походах до гирл Дуная, а в III в. н.э. «скифы» уже организовали походы из причерноморских портов; в том же столетии славяне утвердились на Нижнем Дунае (Певтингерова карта).

В V в. во всем славянском мире происходит подготовка к событиям последующего столетия, перекроившим политическую и этническую карту Европы. Далекие северные племена, внедрившиеся в сарматско-черняховское время в литовско-латышскую и отчасти финно-угорскую среду, начинают частичное возвратное движение на покинутый некогда юг. Хотя социальная структура племен Верхнего Поднепровья пока еще недостаточно изучена, можно думать, что основой этого движения был рост племенных дружин, ощутивших себя в достаточной мере сильными, для того чтобы увлечь какую-то часть племени сначала в более привлекательную южную лесостепную зону, а затем и много дальше – «через поля па горы, в тропу Трояню», т. е. через степи и хребты Балканского полуострова в богатые владения Византийской империи.

В истории всего славянства огромную роль сыграли события, происходившие в VI в. Недаром летописец Нестор начал свое введение в летопись («Повесть временных лет») с событий, которые могут быть приурочены к этому столетию.

Внутреннее развитие родо-племенного строя (усиление и упрочение древних племенных союзов), основанное на новом экономическом уровне, позволявшем не только прокормить, но и снарядить в далекий поход князя и его дружину, привело к новой социальной форме – к союзам дружин, которые были в меньшей степени ограничены племенной территорией, традиционными обычаями и волеизволением своих соплеменников на вече. Этот общий процесс отражен во всех источниках эпохи переселения народов: очень часто встречаются названия, составленные из двух разных племенных имен. Во многих случаях возникала дублетность: племя в целом проживало на своей исконной территории, а его дружины (в союзе с дружинами соседей) оказывались где-либо в другом месте, поближе к объектам военной поживы. Оторвавшиеся (временно или навсегда) от «своего народа племенные дружины на новом месте вступали в новые союзы, которые могли и не отражать соседства самих племен. Нередко проникновение на юг завершалось оседанием на землю, а по разведанным путям и появлением новых потоков соплеменников из исконной земли.

Три столетия борьбы европейских «варварских» племен привели по мере ослабления Рима к усиленной диффузии множества северных племен в глубину империи. Сюда привлекала не только возможность воспользоваться богатствами городов и усадеб, но и плодородные, возделанные земли, благоприятный климат и наличие давно налаженного ремесла.

Дружинные походы за сотни километров, расщепление племен, возвращение обогащенных дружинников на старые родные места или оседание их на новой земле, установление новых связей и союзов, вхождение племенных дружин в гигантские суперсоюзы вроде гуннского – все это создавало новое качество родо-племенного общества внеримской Европы как в социальном, так и в этническом плане. Уменьшалась племенная замкнутость, вырабатывались общие черты родственных наречий, складывались сходные черты быта. В частности, во всей зоне славянской колонизации появился одинаковый тип жилищ – полуземлянки, соответствовавшие новому, подвижному образу жизни, т. к. постройка таких жилищ требовала меньших затрат труда, времени и материалов.

Страбон еще за пять веков до великого расселения славян писал о том, что «скифы» иногда переходят Дунай, бывший в то время северным рубежом империи. Под «скифами» здесь, согласно принятой этим географом скифо-балтийской концепции, можно понимать только славян пшеворского региона. В археологическом материале мы не можем уловить это первичное просачивание славянских дружин (дунайский лимес был укреплен), но свидетельство современника неоспоримо. За указанною пять столетий все славянские племена, включая и самые отдаленные, должны были получить то или иное представление о благодатном юге.

В VI в. началось массовое вторжение славян на Балканский полуостров, подробно описанное византийскими писателями. «По мнозех же временах сели суть словене по Дунаеве, где ныне Угорска земля и Болгарска», – писал Нестор о начальном этапе этого расселения, когда славяне постепенно подошли к Дунаю, как к важному и труднопреодолимому рубежу. В дальнейшем славяне дошли до древней Спарты и островов Средиземного моря, повторяя в известной мере «скифские» походы III в.

Лингвисты установили, что в колонизации завоеванных византийских земель в Мезии и Фракии принимали участие славяне, соседившие на своей исконной земле с балтами. Такими славянами могли быть только потомки зарубинецких племен, вселявшиеся в литовско-латышскую среду, начиная с рубежа нашей эры. Частично это прослеживается и по именам славянских племен на Балканах: например, «другубиты» (греческая передача имени дреговичей) в Фессалии – дублирование названия племенного союза на Припяти и Днепре.

К меридиональному направлению колонизации добавились и другие: из бассейна Балтики шло расселение и на запад (где поредело германское население) к Эльбе-Лабе и на восток к Ильменю («словене» новгородские). Кроме того, под натиском степных кочевников некоторые восточнославянские племена двигались на запад: дулебы в Центральную Европу, хорваты к Адриатике.

В результате полуторавекового расселения славяне заняли половину европейского континента и стали значительной силой в Европе.

Колонизация славянами византийских владений создала новую ветвь славянства – южных славян. Проникавших в Византию славян современники называли «славенами», «славянами» и «антами», указывая их родство и тождество, а также отмечая их прежнее общее имя – венеды (венеты).

Здесь мы подходим к вопросу о происхождении этнонима «славяне». Обычно его производят или от «слава» или же от «слова», считая, что так называли себя племена, понимавшие речь друг друга.

Наблюдения над географией размещения «славенов» и «антов» заставляют продолжить поиск этимологии. Походы «славенов» VI в. занимают только западную половину потока завоевателей-колонистов, а походы «антов» – только восточную. Кроме того, в позднейшей средневековой и современной нам этнической номенклатуре названия, восходящие к «славенам» VI в., встречены только в западной зоне колонизации и на самом краю славянского мира на пограничье с другими народами: словаки (на границе с венграми), словинцы (рядом с австрийцами), словены (рядом с итальянцами), летописные «словене» новгородские – в гуще финно-угорских племен. Все они связаны с той частью колонизационного потока VI в., который шел из земли венедов. Следует напомнить, что этноним «венеды» в применении к русским дожил до наших дней в усеченной форме (без суффикса множественности), например, у эстонцев: vana. Это наталкивает на мысль, что появившееся в VI в. в пору максимального размаха славянской колонизации и строго ограниченное зоной колонизации определение «словъене» является составным. Вторая его часть представляет древнее имя венедов, унаследованное западной половиной славянского мира – «вене», а первая должна в таком случае указывать на отношение тех выходцев из земли «Вене», которых называли «славенами» к их коренной земле. Русские средневековые источники знают слово «слы» («съли») в значении «послов», «представителей». Этноним, примененный к выселенцам из земли венедов, может быть расшифрован как соединение двух понятий: «представители» «венедов».

Этноним «анты» не является самоназванием; он неизвестен славянским языкам и очень быстро исчез. Кажется, он означал в иранских наречиях «крайние», «окраинные», что вполне согласуется с их крайним юго-восточным размещением.

По всей вероятности, уже в VI–VII вв. произошло повсеместное распространение этнонима «славяне» на все бывшие венедские и антские племена.

В связи с многотысячным колонизационным потоком значительно возрастает роль речных магистралей и узловых пунктов на них. Если Дунай долгое время был преградой на пути, то Днестр и особенно Днепр стали главными путями проникновения из лесной и лесостепной зоны на юг, в степи и к Черному морю. Все те племена, которые в I–V вв. смешались с древними балтами и соседствовали с балтами в VI в. (дреговичи, кривичи, полочане), должны были пользоваться Днепром и его притоками при своем продвижении в степи и через поля «на горы» – в византийские пределы. Важнейшие реки – Припять, Березина, Днепр, Сож, Десна стекались к высотам, которые впоследствии стали называться Киевскими. Это место уже в черняховское время являлось богатым пунктом пограничной торговли полян с северными соседями. В конце V – начале VI в. значение Киевских высот неизмеримо возросло.

Насколько незаметно для глаза историка происходило на протяжении веков продвижение славян к берегам Дуная и освоение ими огромной цветущей долины дунайского левобережья, настолько ярко и красочно описана древними авторами ожесточенная борьба славян с Восточно-Римской империей и их победоносное нашествие от дунайских рубежей до самых южных областей Пелопоннеса и стен «второго Рима».

По всей империи вспыхивали восстания; рабы стремились убежать от возрожденных жестоких порядков и массами уходили за Дунай к славянам. Прокопий в своей «Тайной истории» писал, что «народ большими толпами… убегал… к варварам». Появление славянских дружин внутри империи должно было рассматриваться греческими колонами и рабами как появление союзников в борьбе против рабовладельческой знати и императорских войск. Для Византийской империи славяне представляли особую опасность, т. к. их походы тесно сплетались с народными восстаниями внутри империи и в составе самих славянских войск могли быть беглые рабы и колоны.

Непрерывный ряд восстаний (восстания «скамаров») происходил в V и VI вв. на всей северной границе империи: в Реции, Норике, Паннонии, Иллирии и Фракии. Только Дунай отделял эти, охваченные пожаром классовой борьбы, византийские области правобережья от свободных славянских земель левого берега реки. Вполне понятны и тот ужас, который внушали византийцам многочисленные и сильные славяне, и то внимание, которое империя уделяла обороне дунайских рубежей.

Византийские императоры старались переманить на свою службу отдельных славянских князей с их дружинами. Мы знаем об участии славян в составе византийских войск и ряде военных кампаний[1]1
  Конный отряд в 1600 гуннов, славян и антов на византийской службе спас Рим от нападения готов (Прокопий из Кесарии. Война с готами. М., 1950. С. 156). Прокопий восторженно описывает подвиг одного славянина, добывавшего «языка» – знатного гота (с. 243–244). Анты «благодаря своей доблести» разбили готов в итальянской провинции Лукании (с. 319–320).


[Закрыть]. Кроме того, славяне занимали крупные полководческие посты; они командовали большими отрядами конницы и эскадрами (анты Всегорд и Дабрагез – военный трибун; сын Дабрагеза Леонтий был таксиархом^{7}). В 531 г. император Юстиниан поставил для защиты Дуная начальником Фракии полководца Хильбудия, претора, «близкого к императорскому двору». Он был убит в 534 г. в битве со славянами. Из дальнейшего рассказа Прокопия выясняется, что Хильбудий не греческое, а славянское (антское) имя и что у антов в это время появился самозванец – отважный воин по имени тоже Хильбудий, выдававший себя (в интересах всех антов) за настоящего Хильбудия. Юстиниан отправил к придунайским антам послов, «предлагая варварам поселиться в древнем городе по имени Туррис, расположенном у самого берега р. Истра. Этот город построил римский император Траян, но он уже издавна был покинут, т. к. местные варвары его постоянно грабили. Император Юстиниан соглашался одарить их этим городом и окружающей его областью, т. к. искони она принадлежала римлянам, обещая, что будет жить с ними (антами), всячески стараясь сохранить мир и даст им много денег, лишь бы на будущее время они клятвенно обещались соблюдать с ним мир и всегда бы выступали против гуннов (авар), когда те захотят сделать набег на Римскую империю. Варвары все это выслушали, одобрили и обещали сделать все это, если он восстановит начальником римского вождя Хильбудия»^{8}.[2]2
  Городище Киевец, очевидно г. Cius в низовьях Дуная, на правом его берегу между Траяновым валом и дунайскими гирлами. (Совр. Хорсово напротив устья р. Яломиды – древнего Напариса). Этот город древнее эпохи Юстиниана, он уже упоминается в описи IV в. «Notitia Dignitatum». Связан ли он действительно с Кием или это позднейшие домыслы, основанные на созвучии, сказать нельзя.


[Закрыть] Этот рассказ Прокопия чрезвычайно напоминает рассказ русского летописца о первом киевском князе, основателе г. Киева на Днепре – Кие.

Нельзя отождествлять Хильбудия с Кием и Туррис с Киевцем, но, очевидно, что сказание о Полянском (антском) князе Кие хронологически надо сближать с эпохой Юстиниана, когда империя была заинтересована в том, чтобы поселить на дунайской границе те или иные славянские дружины, заключив с ними договор о защите империи от других славян и кочевников, за что и приходилось «давать им много денег», оказывать им «великую честь»^{9}.

В своей хитроумной политике Византия завязывала очень далекие связи и пыталась использовать для борьбы с «дунайцами» далеких антов из глубины полянской земли. Еще более зорко следила Византия за подвижными войсками кочевников, стремясь натравить их на славян. Император Тиверий Константин направил против славян аварского хана Баяна с 60 тыс. всадников, для того чтобы разоряющие римские области, «отвлеченные собственными бедствиями, вернулись на свою родную землю». «Как скоро авары переправились (на византийских судах) на противоположный берег, они начали немедленно жечь селения славян, разорять и опустошать их поля» (Менандр). (Менандр Протиктор. См.: Мишулин А.В. Древние славяне… С. 247).

Нанимая на службу славянские дружины и открывая дорогу кочевникам в землю славян, Византия вместе с тем усиленно строила и возобновляла укрепления на дунайской границе. Желая прикрыть дунайскую границу, Юстиниан построил на берегах реки множество крепостей и учредил вдоль всего берега посты с целью «помешать попыткам варваров перейти реку». В долине Нижнего Дуная, в Мезии и «Скифии» было восстановлено или воздвигнуто 80 крепостей. Крепости были построены и в Крыму и на Кавказском побережье.

Несомненно, что все дунайские крепости предназначались для защиты от нападения славян. «…Он выстроил вновь крепость Адина, т. к. варвары-славяне постоянно скрывались тут…»^{10} В области «Скифии» (т. е. Добрудже) «было старинное укрепление Ульмитон. Так как варвары-славяне долгое время устраивали здесь свои засады и очень долго жили в этих местах, то оно стало совершенно безлюдным и от него не осталось ничего, кроме имени. И вот, выстроив его вновь с самого основания, император сделал эти места свободными от нападений славян», – пишет Прокопий в своем хвалебном сочинении, написанном по заказу императора.

Написанный в конце VI в. «Стратегикон» уже учитывает преимущества этой укрепленной линии и рекомендует ряд активных мероприятий против славян. Византийские войска во время войны со славянами должны держаться не далее одного дневного перехода от Дуная, избегать зарослей в дельте, иметь хорошую разведку и службу охранения. «Не глупо некоторых из них (славянских князей) привлечь на свою сторону речами или подарками…»^{11} Руководство рекомендует применять «клещи» и деление войска на два отряда («банды»). Пока более легкий отряд завязывает битву, сам стратег должен «напасть с другой стороны на эти поселки и заняться грабежом». Деление на две «банды» полезно, т. к. «одни могут грабить, а другие охранять грабящих». Стратегическое руководство, приписываемое императору, рекомендует крайне жесткие меры по отношению к славянам, в страну которых вторгались византийские «банды»: «при таких нападениях не следует врагов, которые будут сопротивляться, брать в плен, но должно убивать всех встреченных»^{12}. Все руководство хорошо отражает сущность измельчавшей византийской политики: трусливая осторожность, боязнь объединения славян, распускание ложных слухов, подкуп князей, двухдневные неожиданные набеги на пограничные славянские деревни, во время которых нужно успеть ограбить область и «убить всех встреченных» славян. Кругозор автора в отношении славянского мира крайне ограничен – он знает только узкую пограничную полосу в 15–20 миль на север от Дуная. В «Стратегиконе» нет речи об обороне всей империи, о борьбе с большими славянскими армиями – все внимание автора устремлено на грабеж маленьких деревень и увоз славянских продовольственных запасов «по рекам, впадающим в Дунай».

Византийские авторы много сообщают нам о вторжениях славянских дружин в пределы Византии. Первые удары были нанесены с северо-востока, со стороны низовьев Дуная. Сначала славян называли «гетами», т. к. они приходили из «гетской пустыни» (между Дунаем и Днестром), так же как гуннов, готов, болгар и алан называли тогда скифами. Походы гетов-славян – относятся к царствованию Анастасия (491–518). При следующем императоре Юстине I (518–527) «анты, ближайшие соседи славян, перейдя Истр с большим войском, вторглись в пределы римлян», но были отбиты полководцем Германом, прославившимся благодаря этому.

В первые годы царствования Юстиниана (527–565) «жившие по Истру варвары – гунны, анты и славяне, часто совершая такие переходы (через Дунай), наносили римлянам непоправимый вред». Эти походы нужно относить ко времени до 530 г.

Начало рабовладельческой реставрации при Юстиниане не случайно совпало с усилением натиска славян, знавших от перебежчиков-рабов о восстаниях внутри империи. Два современника Юстиниана отмечают усиление славянских дружин и их победоносное шествие. «Теперь, по грехам нашим, они (венеды, анты и склавины) свирепствуют повсюду…», – пишет Иордан. «С того времени как Юстиниан принял власть над Римской империей, – пишет Прокопий, – гунны, славяне и анты делают почти ежегодно набеги на Иллирию и всю Фракию от Ионийского залива (Адриатического моря) вплоть до предместий Византии». Далее он говорит о том, что во время набегов берут в плен по 200 тыс. византийцев, превращая страну в скифскую пустыню, и о том, что варварам тоже приходилось нести большие потери, «так что не только римляне, но почти и все варвары утоляли все оскверняющую кровожадность Юстиниана».

По состоянию наших источников мы можем сгруппировать походы славян в две разновременные группы, разделенные приходом аварской орды, отвлекшей на время внимание византийских писателей от славян.

В первую группу следует отнести походы, описанные Прокопием до 553 г. Славянские войска воюют во Фракии и Иллирии, спускаются на юг до Эгейского моря и Эпидамна (совр. Драч на Ионийском море), стремятся к Фессалонике-Солуни и даже к самому Константинополю, доходя до Длинных стен.

Византийцы отмечают, что славяне берут с бою прославленные укрепления Юстиниана и бьются с императорскими войсками в открытом поле. Византийская конница бежала от конных дружин славян. С ужасом отмечает Прокопий, что нападающие славяне уже не должны каждый раз форсировать Дунай – их дружины разъезжают внутри империи и зимуют на византийской земле. Славяне передвигались, возя за собой «бесчисленную добычу из людей, всякого скота и ценностей», в пяти днях пути от столицы империи. Отборные войска императора потерпели поражение под знаменитыми Длинными стенами на расстоянии дневного перехода от Царьграда, и знамена стратегов доставались славянским князьям. В 551 г., когда славяне проникли даже дальше Длинных стен, император приказал увезти и спрятать серебряные алтари из предместий Константинополя.

Полководец Велизарий мобилизовал всех коней во дворце и на ипподроме, и в бой были брошены самые последние резервы – гвардия и ополчение сенаторов^{13}.

Попытка Юстиниана создать неприступную дунайскую линию оказалась совершенно неудачной (хотя и очень дорого обошлась населению империи); стремление же превратить каждое рабовладельческое имение внутри страны в сильную крепость также было обречено на неудачу – «и во Фракии и в Иллирии много крепостей славяне взяли осадой».

Второй период относится к последней четверти VI в. и к VII в., когда снова появляются сведения о славянских походах вглубь империи. Очень красочно описано пребывание славянских дружин в Византии в «Церковной истории» Иоанна Эфесского (VI). Здесь рассказывается о том, что в 578–581 гг. славяне снова взяли множество городов и крепостей и четыре года властно живут в стране «без забот и страха». «Они стали богаты, имеют золото и серебро, табуны коней и много оружия. Они научились вести войну лучше, чем римляне».

К 582 г. относится сообщение об огромном славянском войске в 100 тыс. человек, воевавшем во Фракии и многих других областях.

В это время мы можем отметить, во-первых, возрастание отрядов, во-вторых, большую длительность пребывания их внутри империи и, наконец, более глубокое вклинивание славян в византийские земли.

Итогом этого периода было проникновение славян в Македонию и коренную Грецию. В Пелопоннесе, в земле древних спартанцев в Лаконии разместились славянские племена милингов и езерцов, известные еще Константину Багрянородному в середине X в.

Вокруг Фессалоники, ставшей славянской Солунью, жили славянские племена сагудатов, ринхитов, дреговичей. Древняя река Галикамон получила славянское имя Быстрицы. Вся область Македонии, примыкавшая к Фессалонике, называлась «Склавенией».

К рубежу VI и VII вв. относятся сведения о славянских флотилиях, плававших по морям и облегчавших борьбу с Византией. Славянский флот плавал вокруг Фессалии, Кикладских островов, Ахеи, Эпира и достигал даже южной Италии и Крита.

Примерно три четверти Балканского полуострова было завоевано славянами меньше чем за одно столетие. Этнический состав балканских земель существенно и надолго изменился. «Склавены» (славены) и «анты» перемешались в процессе колонизации завоеванных византийских земель. Сюда же за Дунай тянулись колонизационные потоки и из далеких коренных славянских (венедских) земель; на общей карте всех славянских племен мы нередко видим дублирующиеся названия, свидетельствующие о расщеплении племен в процессе колонизации Задуна-вья. Например: сербы лужицкие и сербы балканские; мораване богемские и мораване балканские; северяне на Десне и северяне за Дунаем; ободриты балтийские и ободриты дунайские, другубиты фессалийские и дреговичи днепровские. Очевидно, племя оставалось на своем первоначальном месте, а какая-то его значительная часть переселялась на юг.