Текст книги "Записки о войне. Стихотворения и баллады"

Автор книги: Борис Слуцкий

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 14 страниц)

Меньшевик Петко

В Видине я прожил несколько дней на квартире Петко Браткова – вождя местных широковцев[78]78
  «Широковцы» – так называли членов Болгарской социал-демократической партии («партии широких социалистов»).


[Закрыть] и члена главного управления болгарских социал-демократов. Это был первый меньшевик в моей жизни.

Подвыпивши, Петко высказывал любопытные мысли. Он был убежден, что если немцы вернутся, то его обязательно повесят. Наряду с этим обосновывал необходимость прекращения арестов, простодушно поясняя, что спасали же его коллеги – фашисты в немецкие времена.

В Болгарии – стране, где высшее образование имеют десять тысяч человек, бывшие студенты, хорошо знают друг друга. Поэтому, говоря о Цанкове[79]79
  Цанков Александр (1879–1959) – лидер болгарских фашистов. В сентябре 1944 г. бежал в США, а затем в Аргентину. С 1948 г. возглавлял болгарскую фашистскую эмиграцию.


[Закрыть], его враги уважительно добавляют: профессор! Поэтому так приемлем для многих эрудит Димитров или Павлов, прославивший болгарское имя пусть на такой рискованной стезе, как философия теоретического материализма. Политические отношения носят иногда семейный характер, отдают запахом студенческого общежития.

Петко (и тысячи других болгарских интеллигентов) разграничивали русских коммунистов (умных и опытных) и болгарских коммунистов (путчистов). Вспоминали Маркса и национальные особенности. Все дело сводили к тому, что методы, применимые к «темному» русскому крестьянину, слишком жестоки для европеизированных болгар.

Петкино русофильство стимулировалось не только незнанием западных языков (распространенный стимул), но и теоретическими соображениями. В частности, он полагал, что необходимость выхода к Эгейскому морю (этот хинтерланд[80]80
  Хинтерланд (нем.) – окраина, глубокий тыл (воен.).


[Закрыть] в Болгарии называется северное беломорье), неминуемо поссорит болгар с греками, турками, а затем и с англичанами. Отсюда два варианта ориентации – германская (но Германия нулифицируется), либо русская. Даже крупные экспортеры поневоле левеют, в условиях, когда единственно реальными остаются русский и вассальные рынки.

Братков стыдливо, с оглядкой, гордился социал-демократическими подвигами в борьбе с фашизмом, Леоном Блюмом[81]81
  Блюм Леон (1872–1950) – французский политический деятель, лидер социалистов. В 1943–1945 гг. находился в немецком концлагере. Выступал против союза с коммунистами.


[Закрыть], лейбористами, даже «моральным сопротивлением» и антифашистской пропагандой собственного изделия. Пропаганда, впрочем, ограничивалась перешушукиванием лондонских передач. Мне он говорил: «Мы марксисты!».

В том же Видине на другой квартире мне регулярно чистил сапоги и пришивал воротнички 17-летний сын хозяина, гимназист. Три недели тому назад он еще был командиром роты в фашистской организации «Бранников». Сохранил хорошую юношескую стройность, умелость в движениях, военизированную опрятность. Честно старался перековаться, для чего читал коммунистические газеты и сталинские брошюры.

Сапоги чистил отлично.

Югославия

Диалектика

Подобно тому, как Россия Отечественной войны, оглушенная немецкой дисциплиной, бредила словом «точно», так и у партизанской Югославии нашлось свое словцо – «диалектика».

Когда-нибудь мы разберемся в причинах. Быть может, такими причинами были специфика отсталой страны, где разница между коммунистами и монархистами была более возрастной, чем идейной. Быть может, все дело в стойкости популярной национальной церкви[82]82
  «…стойкости популярной национальной церкви». – Автор имеет в виду сербскую православную автокефальную церковь.


[Закрыть], успешно отразившей атаки материализма и безверия.

Полковник Тодорович, комиссар первого пролетарского корпуса, студент, как и его командующий Пеко, дает указание девушке, которая будет работать на моей звуковещательной станции. «Какие пластинки играть?» – спрашивает девушка. «Играйте что-нибудь народное, танцы, классику. Все, что хотите, только не наши партийные песни». И, оборачиваясь ко мне, он подмигивает: «Диалектика». В генеральской столовой того же корпуса, где пьянство было запрещено и преследовалось, регулярно подавали гнуснейшую ракию – для захожих русских офицеров. Хозяева наблюдали пьющих с сожалением.

В конце октября меня послали к Нешковичу – будущему премьеру Сербии. Провинциальные партизаны подарили нашему командованию свои трофеи – семнадцать миллиардов динаров. Не забывшие о партмаксимуме генералы наши домогались узнать: 1) курс, 2) партизанскую политику цен, – они предполагали выплатить из этих денег зарплату всей армии.

Нешкович встретил меня не без приветливости. Он разъяснил иллюзорность миллионов «в особенности теперь, когда мы захватили печатный станок». После этого он вздохнул и с укоризной посмотрел на меня, явственно не желая относиться ко мне как к представителю державы, пришедшему договариваться в другую державу. «Молодой человек, так к чему же все это, молодой человек, – говорил он грустно. – Ну, напечатаем вам бумажек, сколько нужно. Главное, Сталин сказал: „Наш советский рубль не должен обесцениваться! Диалектика!“».

Митра Митрович[83]83
  Митра Митрович (род. 1912 г.) – член компартии Югославии с 1934 г. Министр просвещения Югославии в 1944–1945 гг.


[Закрыть], будущий сербский министр просвещения (тогда она еще ходила в военных брюках лыжного покроя), со смешливой обидой рассказывала мне о буйствах красноармейцев: «Танкист, полный подходит ко мне и предлагает: „Ну, черная, пойдем, что ли“».

Нешкович оживился, вспомнил, как высадили из автомашины замнача ОЗНА[84]84
  ОЗНА (армейская контрразведка) – отделение защиты народа. Создано в Народно-освободительной армии Югославии в мае 1944 г.


[Закрыть] потом улыбнулся: «Что говорить о пустяках? Наша Красная Армия пришла в Белград».

О том, как часто диалектика расходилась с материализмом, свидетельствует не только пример Владо Зечевича, православного попа, четника[85]85
  Четники – организация фашистского типа, боровшаяся в годы второй мировой войны против Народно-освободительной армии Югославии.


[Закрыть], ставшего первым минвнуделом Югославии. Зечевич, кажется, – поп коммуноидного вольтерьянского пошиба. Приведу более убедительный пример.

Утром, в дни боев за Белград, я, усталый, возвращался с передовой на свою городскую квартиру. Было совсем светло. Улица быстро заполнялась толпой – удивительной, храбрейшей в мире, белградской толпой, рукоплескавшей дневным штурмам в двухстах метрах от штурма. На углу дорогу преграждало скопление возбужденно споривших жителей. Я подошел поближе. В центре стояли восемь фрицев – голых, дрожавших на октябрьском морозце. Зеленая их одежда поспешно напяливалась на члены партизан-пролетеров. Говорят, что в пролетарском корпусе, этой гвардии Тито, двадцать процентов солдат не имели никакой обуви. Удостоверяю, что два-три процента корпуса не имели и штанов и прикрывали стыд шинелью. Партизаны вежливо объяснили мне, что фрицы – пленные, сейчас их отведут в переулок и пристрелят. Толпа деловито одобряла солдат.

Я отнял фрицев. Им вернули одежду, что привело к почти полному обнажению их обидчиков. Затем мы все вместе отправились в штаб – разбираться. Штаб оказался штабом городской бригады ОЗНА. С первой же минуты меня поразил начальник. Его называли «отец». Когда мы остались наедине, он рассказал мне, что был православным священником. Коммунист. В партизанах три года – «старый борец». Я заговорил с ним, как с расстригой. Он насупился. Нет, Христос в душе моей. Война кончится, и я вернусь к рясе.

«Отцу» было более сорока лет. Он был почти красив – с недостриженной гривкой, с профилем иконного святого – македонского, цыганского или армянского. В движениях его поблескивала храмовая плавность. Под черными бровями мерцали глаза фанатика.

Говорят, он был известен жестокостью. По-видимому, спасенным мною фрицам пришлось раздеться еще раз.

Четники

В ноябре я прожил неделю в Горнем Милановаце – пять километров от Равной Горы – лесной столицы Дражи[86]86
  Дража (Драга) Михайлович (1893–1946) – сербский генерал, возглавивший формирования четников в 1941–1945 гг. С 1944 г. скрывался, был схвачен и казнен по приговору суда ФНРЮ как военный преступник.


[Закрыть]. Три года Милановац был явочным местом четников – полулегальным – на глазах у смирной немецкой комендатуры. В ноябре 1944 года местные девушки еще крепко помнили молодых дражевских поручиков. Из двух госпиталей в русском постоянно толпились добровольные сестры, среди них двадцатилетняя дочка Дражи. Партизанский госпиталь вербовал девушек силой.

Обаяние национальной династии, семнадцати лет юноши Петра[87]87
  «…семнадцати лет юноши Петра». – Петр II (Карагеоргиевич) – король Югославии с 1934 г. В апреле 1941 г., после оккупации Югославии немцами, бежал за границу; в оккупации поддерживал четников Д. Михайловича. В ноябре 1942 г. Вече запретило Петру II возвращение в страну. В ноябре 1945 г. монархия была упразднена.


[Закрыть], чистая сербскость в противовес партизанскому интернационализму долго поддерживали тление четнического движения. Во всем оно было полярной противоположностью партизанам: аттантизм и немедленный бой; сословие рабочих и студентов и сословие стражников и офицеров; ни одного югославского генерала в Главном штабе – и «вся» военно-бюрократическая Югославия на Равной Горе; наконец, вылощенность элегантных офицеров и вшивая голь партизанщины. Королевская корона на бараньей папахе столкнулась с пятиконечной звездой на фригийских шапчонках коммунистов.

Несомненно, четники – либо значительная их часть – стремились поддержать Красную Армию, завоевав тем самым место в будущей Югославии. В разведроте 98-й стрелковой дивизии я застал четырех немцев и подбитого американского авиатора. Их передали четники. За неделю до этого корпус капитана Раковича встрял в бой нашего батальона с окружавшими его немцами и фактически спас этот батальон от уничтожения. Несколько дней оперативный и разведывательный отделы штаба дивизии поддерживали связь с четническим штабом, получая у него сводки. Партизаны реагировали на это ожесточенными протестами. Однажды, когда к комдиву 93-й полковнику Салычеву приехали два четнических офицера, присутствовавший при этом подполковник, комдив 23-й партизанской дивизии в упор пристрелил обоих, без объяснений, при молчаливом неодобрении нашего штаба. Однажды четники конвоировали пленных немцев – человек триста – к нашим разведчикам. Партизанская засада открыла огонь и по немцам, и по конвою. Стража разбежалась, немцы также исчезли в горах.

Отношение наших людей (93-й дивизии) к четникам было удивительно благожелательным. Комбаты справедливо полагали, что при шестидесяти активных штыках в батальоне следует принимать помощь у кого угодно, – и принимали. Общее отношение к партизанским расправам было неодобрительным, хотя все смутно понимали, что это – линия также и нашего большого начальства. Вскоре пришли указания Военного Совета. Оставленные без внимания четники Раковича подумали и ушли на Юг – к англичанам, высадившимся в Греции.

Особое, чисто сербское, православное русофильство было чрезвычайно распространено в четнических низах. Ориентация на единоверную Россию им, националистам, казалась естественней любви к заморским англо-саксам. Вряд ли Драже удалось бы повернуть против нас свое войско. В официальных документах он солидаризировался с Красной Армией. Мне передали воззвание, подписанное четническим комендантом Белой Церкви, известным вешателем. Оно ставило «войско» под Главнокомандование Красной Армии, в связи с ее приближением. Следовали лозунги типа: «Да здравствует король!». «Да здравствует СССР!».

Со стороны партизанского командования наблюдалось стремление наговорить на четников пакостей побольше – в особенности по линии их отношения к России.

Итог: четников выжили и выбросили.

Армия

Это была великолепная армия – чистая телом, – несмотря на густую зараженность сифилисом, чистая духом – без денщиков, без ППЖ, без орденов (их чеканил наш Монетный двор – в очередь с нашими орденами; поступать в Югославию они стали в самом конце войны).

В ноябре я видел часовых – в шинель завернутых, без сапог на мерзлый асфальт поставленных. Дуя на пальцы, они выстаивали по три часа.

Помню плакат в Панчево:

«Немцы, жители города Панчево, отравили вином 9 солдат Красной Армии. В ответ на это расстреляно 230 немцев – жителей Панчева».

Дальше шел список. Он открывался Мюллером – председателем культурбунда, бургомистром, бывшими эсэсовцами и т. д. Одиннадцатым в списке шел Гросс – трактирщик. Его фамилию сопровождало лаконическое замечание – «большой фашист», затем шли еще шестнадцать немцев со столь же краткими характеристиками. Наконец двести двадцать три немца, о которых было сказано только то, что они являются жителями города Панчево. В конце стояло:

«Предупреждаем всех немцев, что впредь за каждого отравленного красноармейца или партизана будет расстреливаться не 30, а 100 человек».

Жестокость партизан отмечалась в низовых политдонесениях. При пресечении – партизаны подчинялись безропотно. Впрочем, немцы также расстреливали в Сербии по сотне жителей за одного убитого солдата.

В 1943 году всем партизанским отрядам было приказано: отбить у немцев советских офицеров. Со скрипом было освобождено пять – чином не выше капитана. Никто из них не сделал карьеры в партизанской армии. Только один дорос до комбата. Второй был расстрелян. Кадровые офицеры бродили в четнических лесах. Лучший из полководцев, Коча Попович[88]88
  «…лучший из полководцев, Коча Попович…». – В 1941 г. Верховный штаб партизанских отрядов Югославии учел негативные уроки борьбы с оккупантами (главным образом, местничество) и приступил к созданию регулярных воинских частей. Первой бригаде, сформированной из шахтеров и металлургов, присвоили наименование Пролетарской. Ее первым и бессменным командиром стал Коча Попович.


[Закрыть], до войны был известен более как поэт-сюрреалист и даже в испанской республиканской армии не поднимался выше командования батальоном. Тоска по строевому офицеру, с погонами, появилась у югославов сравнительно рано. В общем, это народ анархический только в расправах. Ликование по поводу освобождения первой пятерки объяснялось надеждами на кадровизацию партизанщины за счет этих живых трофеев. Авторитет русской армии, как кадровой, сказался и в том, что казачий полковник Махин[89]89
  «Казачий полковник Махин…» – Махин Ф. Е. (1882–1945), окончил Николаевскую академию Генерального штаба, по списку Генерального штаба Русской армии (1916 г.) – подполковник, офицер штаба 8-й армии, действовавшей в период первой мировой войны на Юго-Западном фронте (в Галиции).


[Закрыть], порвавший с Дутовым[90]90
  Дутов Александр Ильич (1879–1921) – атаман Оренбургского казачьего войска, один из руководителей казачьей контрреволюции; командовал казачьей армией у Колчака.


[Закрыть] в 1919-м, очутившись у партизан, дослужился до генерал-лейтенанта, хоть и писал больше статьи о Суворове и Фрунзе и заведовал в Главном штабе военно-пропагандным отделом.

Титовисты сами создали армию и тактику, которые были одновременно и кадровыми, и партизанскими. Видимо, они мало учились. Русский 18-й год, более многочисленный, был менее кадровым. Даже белорусская партизанщина Отечественной войны, пересыщенная кадровыми офицерами, опиравшаяся на близкую Большую землю, не может быть сравнена с титовизмом.

К моменту нашего вступления на сербскую землю у Тито[91]91
  Тито Иосип Броз. – См. примеч. 58 к главе «Болгария».


[Закрыть] было двадцать шесть Ковпаков[92]92
  «У Тито было двадцать шесть Ковпаков». – Ковпак Сидор Артемьевич (1887–1967), генерал-майор, один из организаторов партизанской борьбы на Украине в годы Великой Отечественной войны. Командир партизанского отряда, а затем партизанского соединения. Дважды Герой Советского Союза. Возглавил пять крупных и успешных рейдов по фашистским тылам. Автор имеет в виду, что у Тито было 26 (по числу командиров партизанских соединений) таких же геройских и умелых командиров, как Ковпак.


[Закрыть], командовавших двадцатью шестью боеспособными дивизиями. Русские роты – непременная принадлежность каждой дивизии, как правило, командовалась сербами, в то время как в итальянских бригадах были итальянские командиры.

Интернационализм партизан носил не только естественный, но и вынужденный характер. Болгарская дивизия имени Ботева, четыре австрийских батальона, итальянские бригады, чешский, словацкий, польский отряды, венгерская дивизия Петефи[93]93
  Петефи Шандор (1823–1849) – венгерский поэт, деятель революции 1848–1849 гг. в Венгрии. Во время восстания возглавлял рабочих и учащихся Пешта. Пал смертью героя в битве под Шегешваром. Творчество Петефи сыграло огромную роль в развитии венгерской литературы и занимает видное место в мировой культуре.


[Закрыть], немецкий, румынский, русинский[94]94
  Русины – украинцы западноукраинских земель – Галиции, Буковины, Закарпатской Украины.


[Закрыть] батальоны – при таком сочетании возможны либо коммунистический интернационализм, либо карфагенское наемничество. Интернационализм сочетался с национальным принципом формирования подразделений. Командарм Коста Надь – мадьяр, и о нем спорят, мадьяр ли он. Хорватское происхождение Тито вредило ему в Сербии. В Белграде жители заметно хуже относились к хорватским бригадам, а итальянские имели вовсе сиротский вид. Впрочем, шовинизм носил внутрицивильный, а не внутриармейский характер. Я ничего не знал о сварах в частях. Офицеры и коммунисты гордились своей многонациональностью. Хотя интернационализм здесь и был интернационализмом минус немцы, немцы дослуживались до комиссара батальона, а во время муниципальных выборов 1945 г. в Апатине (Бачка) был избран в одбор[95]95
  Одбор (серб.) – комитет.
  Бачка – до первой мировой войны венгерский комитат (графство), местность, лежащая между Дунаем и Тиссой. С ноября 1918 г. передана в состав Сербии и стала называться Воеводина. Главный город – Нови-Сад.


[Закрыть] немец. Все легальные, некоммунистические партии современной Югославии формируются по национальному признаку и существуют за счет национальных предрассудков. Чрезвычайно здоровый дух в партии и армии по национальному вопросу.

Югославский закон предоставляет избирательное право всем партизанам, как бы молоды они ни были.

Это мудрый политический шаг. Югославский коммунизм молодежен по многим причинам. Во-первых, потому что он эмоционален. Во-вторых, в мещанской Югославии весь склад жизни консерватизирует именно женатого человека – семьей, домом, заметным повышением зарплаты. В-третьих, старшие возрасты отчасти были уведены в плен, как военнослужащие, отчасти не вняли вопиющему в пустыне гласу коммунистов, так как традиционно тяготели к иным партиям и теориям.

Избирательная льгота самопроизвольно уничтожится через два-три года. Она важна именно для первых выборов, во время которых даст Тито полмиллиона голосов.

Болгария, Венгрия также включили соответствующие параграфы, но здесь они дадут меньшие результаты. Присвоение генеральских званий фиксировало чрезвычайно молодежный характер партизанского начальства. Был комдив, генерал-майор Владо Шегрт, – двадцати пяти лет отроду. Итальянцы боялись его и говаривали, что он не Шегрт, а настоящий маэстро (шегрт – подмастерье).

Командармам Поповичу и Дабевичу было тридцать один – тридцать два года. Министром просвещения Сербии стала девушка двадцати восьми лет – Митра Митрович.

Мое первое впечатление в Сербии – совсем юный полковник Джурич, вскоре ставший генералом.

Я встретил его в Неготине, куда был послан собирать сведения о партизанах своим чрезвычайно неосведомленным по этой линии начальством.

Два месяца назад Тито послал его через фронт – связываться с Малиновским[96]96
  Малиновский Родион Яковлевич (1898–1967) – Маршал Советского Союза. В 1943–1945 гг. командовал 2-м и 3-м Украинскими фронтами. В 1957–1967 гг. Министр обороны СССР.


[Закрыть]. Он пробрался в Румынию. Жил в штабе. Перезнакомился со всеми офицерами. Чуть не спился, рассказывает он с некоторым смущением, к кому не зайдешь – не отпускают без рюмки. С особой гордостью он рассказывает о своем знакомстве с Симоновым – это отношение, кажется, характерно для многих европейцев. Проезжая через Неготин, он властно взял все в свои руки, в два дня организовал здесь одбор и всякий иной коммунизм.

Вторично мы встретились уже в Белграде, где он был комендантом города. Это пост чрезвычайно важный в молодых военных государствах. У него – преторианский запах[97]97
  «Преторианский запах». – Преторианцы в Древнем Риме – солдаты личной охраны полководцев, затем солдаты императорской гвардии. С конца II в. начали играть большую роль в политической жизни Рима, участвуя в дворцовых переворотах. В переносном смысле, который имеет в виду автор, – войска, служащие опорой власти, основанной на грубой силе.


[Закрыть].

* * *

В ночь на 14 октября механизированный корпус Жданова[98]98
  Жданов В. И. – См. примеч 63 к главе «Болгария».


[Закрыть] ворвался в Белград. Этому предшествовал неслыханный по темпам разгон: Ясско-Кишиневское побоище, триумфальное шествие по Болгарии, стремительное и торжественное в одно и то же время, наконец, 200-километровый марш по сербским шоссе, где числился сопротивляющийся противник.

Предместья города – Вождовау и Дедины были заняты с ходу. Их огромные каменные здания, дворцы и виллы создали ложное представление о том, что танки уже в центре города. Вокруг романтически поблескивали немногие пожары, озарявшие столицу, – первую столицу, лежавшую у ног советского генерала.

Казалось, вот-вот появятся изумрудные шинели фрицев, притащат тяжелые, литые городские ключи.

Утром шел малоинтенсивный бой за южную из больших городских площадей – «Славию». Утром же я доселе мирно путешествовавший те же двести километров со сталинградцами согласовал с их комдивом текст ультиматума и потихоньку поехал на передовую – вещать. У командира полка меня задержали танкисты. Они уже пили заздравные тосты – впрочем, неуверенно – их танки болтались перед каменными дворцами, не умея выкурить оттуда хитрых фрицев. Развертывалось наглядное подтверждение тезиса о малопригодности танков для городского боя.

Танкисты сообщили мне, что здесь распоряжаются совсем не пехотные генералы, а «сам генерал-лейтенант Жданов – командующий оперативной группой по овладению Белградом». Ничего не поделаешь – приходилось искать Жданова. Без него вещать ультиматум было явно незаконно.

Я нашел его на главной улице – чуть согнутого близкими разрывами, высокого, красивого, в демонстративно полной генеральской форме.

Меня всегда удивляло – до чего крупный, упитанный народ наши генералы. Очевидно, здесь дело не только в естественном влечении в кадры рослых людей, но и в том, что двадцать лет мирного строительства, когда начальство – партийное, советское, профсоюзное – надрывалось на работе, они физкультурили и, отчасти, отъедались на положенных пайках.

Я доложил. Генерал откачнулся в сторону, прищурился и рассмеялся трагически.

– Слишком много чести для противника – вещать ему ультиматумы. Город взят мной. Так и передайте генерал-лейтенанту Гагену[99]99
  Гаген Николай Александрович (1895–1969), – генерал-лейтенант, командующий 57-й Армией, соединения которой освободили Белград. Борис Слуцкий был офицером политотдела 57-й Армии.


[Закрыть]. И кроме того – у меня семьсот пушек, а у товарища Гагена – пятьсот. А пятьсот меньше семисот, даже если прибавить к ним Вашу звуковещательную машину. Не правда ли?

Я ушел с приказанием немедля вещать «призывы к отдельным сопротивляющимся группировкам».

На другой день вечером порученцы Жданова топырили уши по всему городу – искали меня на слух по характерному эху динамиков.

Жданов принял меня на своем наблюдательном пункте – крыше госпитального городка. Штаб корпуса он разместил в подвале – в тридцати метрах по вертикали от НП, в тысяче метрах по горизонтали от противника.

Взволнованный, без тени вчерашней полноватой гвардейской рисовки, он шагал по крыше, цепляя шпорами за ее железные швы.

Положение было критическим. Танки безнадежно застряли в каменном муравейнике. Пехота была еще на подходе. Три дивизии немцев прорвались с востока и перерезали основную магистраль, соединявшую Жданова с его тылами и Болгарией. Вчера вечером в «почти занятый» город залетел на «виллисе» Аношин. Сейчас ему нельзя было уехать, и он сидел на шее у генерала, будил его ночью, справлялся про обстановочку. Жданов выслушал меня хмуро, вдумчиво, серьезно.

Внес исправления в текст ультиматума – вполне разумные. Сказал: «Вещайте им, что три дивизии, которые обещают им спасение, уже регистрируются в моих лагерях. Сейчас мы долавливаем их штабные радиостанции, которые будут примерно наказаны за то, что они вас дезориентируют».

Я откозырял и побежал выполнять.

Как известно, Белград был взят только через пять дней – 20 октября.

Вскоре я узнал трагикомическую подоплеку операции. 14-го числа, утром, незадолго до разговора со мной, Жданов, упреждая подход пехоты, с которой пришлось бы делить славу, загодя донес во фронт о взятии города. Доклад пошел в Москву. Антонов[100]100
  Антонов Александр Иннокентьевич (1896–1962) – генерал армии, в годы войны первый зам. начальника Генерального штаба СССР.


[Закрыть] сообщил о нем Сталину и стал сочиняться длинный приказ – с фамилией генерала на видном месте. Однако уже к вечеру 14 октября обстановка вырисовалась настолько, что Жданову пришлось срочно дезавуировать свое утреннее донесение.

Рассерженный Антонов сказал Толбухину[101]101
  Толбухин Федор Иванович (1894–1949) – Маршал Советского Союза, командующий Южным, 3-м и 4-м Украинскими фронтами.


[Закрыть]: «Можете передокладывать хозяину сами!»

Результаты известны.

В запоздавшем приказе Жданов занимал прочное 11-е место – после всех комдивов, обеспечивавших его дальние фланги.

Лагерь в Гакове

В июле 1945 года я провел полчаса в Югославском лагере для цивильных немцев.

Он запрятан весьма основательно – на венгерской границе, в глухом сельце Гакове, стоящем на разбитом, давно закрытом для движения большаке Байя – Сомбор. Попал я сюда совершенно случайно, переходил зеленую границу.

Болгарская машина, на которой мы путешествовали, спотыкнулась у околицы. Полчаса пустого времени. Я вышел размяться и сразу же отметил особый, нежилой вид селения. Из труб карабкались кверху слабые дымки, вдали виднелись толпы крестьян, и все же странная нечистота домов, тишина, столь несвойственная для деревни в утреннее время, отсутствие живности говорили: это особое село, и сельчане здесь также – особые. Придорожный часовой в ветхой униформе объяснил мне, что в деревне лагерь для цивильных швабов, главным образом, вывезенных из венгерской Бараньи[102]102
  Баранья – исторически сложившаяся область между Дунаем и Нижней Дравой; часть Бараньи входит в состав Сербии, большая часть – в состав Венгрии.


[Закрыть]. Я вернулся к машине, захватил табаку – нет лучшего средства, чтобы разговорить подневольных людей, – и подошел к кучке пожилых крестьян.

– Да, они действительно швабы из Бараньи, но они ничего не делали русским. О партизанах они ничего и не слышали, пока те не пришли в села и не начали сгонять их в колонны. Живут здесь уже четыре месяца. Плохо живут. Хуже всего с хлебом. Два века они ели отличный пшеничный хлеб, совсем белый, а кругом все – мадьяры, сербы, буневцы – жрали кукурузу. Сейчас им дают только кукурузные лепешки, даже в праздники. 400 граммов в день – не так уж мало для таких стариков, как они, но какой позор – им, швабам из Бараньи, есть кукурузные лепешки.

Старики горестно трясут кадыками и просят у меня сигарет – вспомнить запах дыма – табаку здесь не дают совсем.

Я смотрю рацион. Не густо, хотя и в три раза гуще пайка в лагерях для наших пленных в Германии. Но швабы объективно рассказывают, что сербы слишком глупы, чтобы создать настоящий лагерь.

– Овощей и картошки можно брать сколько угодно. Иногда перепадет слишком. Работа? Работать приказывают от зари до зари, но сербы слишком глупы – и мы выгадываем часок-другой. Но – хлеб! Хуже всего с хлебом. Нам, швабам из Бараньи, приходится есть кукурузный хлеб!

Подходят женщины – некрасивые, голенастые. Складывают руки на животе, начинают жаловаться все разом.

Опять поминается кукурузный хлеб. Нет писем от мужей. Много месяцев. Оказывается, что мужья в эсэсовских дивизиях, и я вежливо развожу руками.

Отделяю группу женщин, шепчусь с ними. Прежде чем отвечать, они осторожно озираются по сторонам. В лагере нет никакого регламента, но пленные всегда понимают, что по регламенту, а что нет. «Это» – безусловно – не по регламенту. Часовые не обидятся, если узнают о жалобах на питание.

– Ваши наших хуже кормили.

Но хотя «ваши» и делали это с «нашими» женщинами, все равно, «это» – вне регламента.

Мне показывают женщину двадцати восьми – тридцати лет. Неделю тому назад партизанский дитер[103]103
  Дитер (сербо-хорв.) – командир.


[Закрыть] пытался подговорить ее на «это». Она упиралась. С нее стащили юбку, усадили ее в большую лужу, посреди деревни, собрали всех швабов – для примера. Женщины горько плачут. Старики, стоящие в отдалении, печально качают головами.

Подходит комиссар лагеря, молодой парень в гетрах. Да, факт, позорящий нашу честь, действительно имел место. Весь личный состав охраны уже сменен. Виновные пойдут под суд. Сейчас мы вводим новые порядки – никаких побоев, никаких несправедливостей, но они будут получать положенные четыреста граммов кукурузы и не будут душить казенных кур в амбарах.

И мы крепко жмем друг другу руки.

Здесь же стоит рядовой партизан. Он смотрит на меня с явным неодобрением. На немцев – так, как глядят на примелькавшуюся скотину, – без внимания, без уважения. Еще долго будет ущерблять партийный интернационализм югославов этот ленивый, спокойный, выработанный взгляд.

В деревне живет несколько сербских семей. Они используют немцев как рабочую силу. Очень довольны своим положением.

Много позже я прочел в газете, что выборы в Гаковский одбор дали партизанам девяносто восемь процентов голосов – наиболее позитивный вотум во всей Воеводине.

Бригада Месича

На белградском шоссе нас обогнала длиннейшая колонна – новенькие «студебекеры», «доджи», отчаянно воняющие масляной краской.

И солдаты, сидевшие в машине, также были новенькие, свежеиспеченные. Их свежие шинели и кирзовые российские сапоги странно диссонировали с цыганской пестротой партизанской униформы. Откормленные розовые рожи говорили о долгих месяцах сытого казарменного житья, о горах каши, о контроле над кладовщиками, о тучных караваях – ешь, сколько влезет!

Это была бригада Месича – Марка Месича – бывшего усташского подполковника[104]104
  «…усташского подполковника…». – Усташи (сербо-хорв. – повстанцы) – члены фашистской террористической организации хорватских националистов. После оккупации Югославии создали под эгидой германских и итальянских оккупантов марионеточное, так называемое «Независимое хорватское государство». В союзе с немцами воевали против четников и коммунистических партизан; Павелич Анте (1889–1959) – руководитель националистического движения усташей. В 1941–1945 гг. возглавлял «Независимое хорватское государство». Заочно был приговорен Народным судом Югославии к смертной казни. С 1945 г. скрывался в Австрии, Италии, Аргентине, Испании.


[Закрыть]. В 1941 году на Смоленщине была разгромлена 1-я усташская дивизия – гвардии Павелича. Комполка Месича взяли в плен. В лагере ему предложили формировать воинскую часть из пленных и перебежчиков – словенов из немецких горнострелковых дивизий, истриан из 8-й итальянской армии, усташей, немногочисленных эмигрантов коминтерновцев. Параллельно создавались две, очень различные армии – удивительная партизанская полубанда, полусонм и регулярная часть Месича, с усташским командным составом, с нелюбовью ко всяческим «агитаторам», со скверным душком поганой отсталости балканской кадровщины.

Воевала бригада плохо. В конце 1944-го под Чачком неожиданно дала дезертиров и перебежчиков.

Начальник ОЗНА 23-й дивизии, сокрушенно рассказывал мне, что Месича уже дважды вызывали на «беседу» – чтоб не бегал от немцев – и что на него уже «заведено дело».

В бригаде был перманентный конфликт между партизанскими комиссарами и усташами – строевыми командирами. Уже перед самым моим отъездом у бригады, в наказание за трусость, отобрали большую часть автопарка (машин у бригады было больше, чем у всей югославской армии).

Самостоятельность

Англо-американская помощь партизанам начинается в 1943 году. Когда мы пришли в Сербию, мы увидели очень небольшое число солдат в союзнической униформе. Даже комиссар корпуса Тодорович щеголял в итальянском офицерском мундире – отличного сукна. В английском ходили главштабисты. Автоматы «Бренгал» (в 1945 году их отложили – вышли боеприпасы). Всеобщее недовольство мизерностью помощи и тем, что у Михайловича еще сидит американская военная миссия.

В октябре 1944 года у одного из бесчисленных стандартно бетонных памятников Неизвестному солдату я разговаривал с майором – командиром бригады. Очень молодой человек, бывший капитан 2-го класса югославской армии, позже рядовой главштабист. Он рассказал мне о первом официальном появлении перед Главным штабом миссии Корнеева[105]105
  «Миссии Корнеева». – Имеется в виду советская военная миссия при штабе Броз Тито.


[Закрыть]. Дело было на концерте партизанской самодеятельности: в переполненный зал вошли русские. Овация. Зашедший вместе с Корнеевым англичанин хронометрирует срок аплодисментов. Это замечает главштабистская молодежь. Английская и американская миссии получила равные (по продолжительности, а не по силе) порции аплодисментов.

Во время одного из наступлений немцев Главный штаб был окружен немцами и более месяца грыз конину. Вместе с ним грызла конину американская миссия. Ее руководитель, кажется, генерал Барнес, посоветовал Тито капитулировать. Тот отправил его «к моим пролетерам» – справиться об их мнении. Пролетеры отправили Барнеса к «эбеной майка». Позже, на банкете, Барнес поднял тост за армию, которая не капитулировала в положении, в котором капитулировала бы всякая другая армия.

Черчилль послал в Югославию сына[106]106
  «Черчилль послал в Югославию сына». – Полковник Рандольф Черчилль возглавлял британскую миссию при штабе Тито. Автор многостраничной (1400 страниц) биографии отца.


[Закрыть] – полковника. Отнеслись к этому примерно так же, как московские рабочие относились к печатанию в «Британском союзнике»[107]107
  «Британский союзник» – иллюстрированный журнал на русском языке, издаваемый в Москве посольством Великобритании в годы войны.


[Закрыть] портретов Виндзорских филантропических королевн. Полковнику приписывали пожар в самолете, на котором погибло несколько крупных деятелей хорватского ЦК, а он остался цел. Шепоток «Интеллидженс сервис»[108]108
  «Интеллидженс сервис» – главная и строго засекреченная разведывательная служба Великобритании. Основана в конце XV в. как служба зарубежной политической разведки.


[Закрыть] следовал за ним так же, как и за большинством англичан. К американцам относились намного лучше.

Жители Белграда жаловались, что союзники бомбили жилую часть города.

Нелюбовь к союзникам уменьшалась сверху вниз, но и внизу была достаточно велика. В Сербии это сочеталось с русофильством, в Далмации и Триесте – со слишком близким знакомством с оккупационными войсками. Триест и Корушка[109]109
  «Триест и Корушка». – Речь идет о спорных территориях, на которые претендовала Югославия. Триест – город и крупный порт в Северной Италии на Адриатическом море, долгое время был объектом дипломатической борьбы Югославии и Италии. В 1954 г. благодаря позиции, занятой Англией, окончательно перешел к Италии. Корушка – славянское название Каринтии, австрийской земли, граничащей со Словенией.


[Закрыть] только подлили масла в огонь. В 1945 году завезли в Югославию тридцать тысяч метров мануфактуры. Реагирование населения? Четники предполагали, что им на выручку <придет> генерал Живкович с тридцатью тысячами. Партизаны весьма прислушивались к таким слухам.

Ко времени нашего прибытия в Югославию государственное самосознание ее народа, армии, партии уже стояли на высоком уровне. Ощущение себя не только героическим народом, но и народом, отстоявшим себя собственными силами.

Даже в отношении русских.

Тито в Белграде. Он вызывает начальника гарнизона, Верхоловича. Гоняет его за беспорядки, пьянство в городе. Попытки сопротивления подаются шифровкой в Москву. Бочаров рассказывал, что встретившийся с ним Тито весьма резко отозвался о бесчинствах.

– Очевидно, слабо работает Ваш политаппарат? Я могу усилить Ваши части своими политработниками.

Благородное негодование Бочарова. Он парирует тем, что политаппарат РККА состоит из членов ВКП(б), партии, по отношению к которой западные компартии были только «созданием», «порождением».

Говоря «наш Сталин», партизаны не только лиризировали. Ощущение Сталина, как Верховного арбитра, в том числе и между ними и местным советским командованием. Ощущение Сталина как практического руководителя. «Тито – югославский Сталин?» – понималось, как Сталин югославского масштаба.