Текст книги "Клад вишнуита"

Автор книги: Бонкимчондро Чоттопаддхай

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 11 страниц)

Те по одному поднялись на судно.

– Вы можете развязать моих телохранителей? – спросил Броджешор у Ронгораджа.

– Да, но при условии, что они будут вести себя смирно. Предупредите их, что, если они вздумают напасть на нас, мы тут же снесем вам голову.

Броджешор передал своей страже эту угрозу и пообещал вознаградить всех за проявленный героизм.

– Оставайтесь на баркасе и ждите меня, – сказал он хиндустанцам. – Я скоро вернусь. Да смотрите же – ничего не предпринимайте без меня.

Он вместе с Ронгораджем спустился в лодку.

– Да здравствует рани! – крикнули гребцы и взялись за весла.

5

– Нам далеко плыть до вашей рани? – поинтересовался Броджешор у Ронгораджа.

– А вон видишь баркас, – показал Ронгорадж. – Это и есть ее резиденция.

– Какой большой корабль! – удивился Броджешор. – Я думал, это англичане идут грабить Рангпур. Зачем ей такая громадина?

– Раз она рани, то и жилье у нее должно быть соответствующее, – наставительно заметил Ронгорадж. – Там целых семь кают.

– Зачем же ей столько?

– Как зачем? Одна отведена для приемов, в другой опочивальня, третьей пользуются прислужницы. Кроме того, есть умывальная и отдельное помещение для стряпни. Да еще имеется темница. Туда вас, наверное, и заключат.

Беседуя так, они подплыли к баркасу Деви-рани, то есть Деви Чоудхурани. Та уже спустилась с крыши. Пока ее люди занимались разбоем, она музицировала, рассеянно перебирая пальцами струны вины, но как только увидела, что они возвращаются, направилась к себе в каюту. На ее двери висел шелковый занавес. Ронгорадж подошел к нему и остановился.

– Да здравствует рани! – произнес он обычное приветствие.

– Какие новости? – поинтересовалась рани.

– Все в порядке, – доложил Ронгорадж.

– Никто из наших не пострадал?

– Нет.

– И вы никого не убили?

– Никого. Следовали вашему повелению.

– У них есть раненые?

– Двое хиндустанцев получили царапины. Так, ерунда.

– Товар захватили?

– Взяли все, что нашли на баркасе. Только ничего особенного там не было.

– А где сам бабу?

– Мы привезли его с собой.

– Веди его сюда.

Ронгорадж дал знак Броджешору, и тот поднялся на баркас.

– Кто вы? – спросила его рани. Голос ее звучал глухо, как будто ей что-то внезапно сдавило горло.

Читатель уже имел возможность познакомиться с характером Броджешора. Страха он не ведал с детства – и теперь, оказавшись перед Деви Чоудхурани, одно имя которой заставляло трепетать от ужаса всю Северную Бенгалию, ничуть не испугался. «Мужчине не пристало бояться женщины, – сказал он себе. – Она всегда останется его рабой».

– Какой вам прок от того, что вы узнаете мое имя? – заметил он. – То, что вас интересует – мое имущество – вы уже захватили. А от моего имени вам ничего не прибудет.

– Как знать! – ответила рани. – Все зависит от того, как высоко вы ценитесь.

Она проговорила эти слова совсем приглушенным голосом.

– Видимо, для того, чтобы выяснить это, меня и привезли сюда? – насмешливо спросил Броджешор.

– Зачем бы вы нам иначе понадобились? – в тон ему ответила рани.

Деви сидела за занавесом, и никто не подозревал, что, произнося эти слова, она вытерла глаза.

– Вы поверите, если я назовусь Дукхирамом Чакраборти? – спросил Броджешор.

– Нет.

– Зачем же тогда спрашиваете?

– Чтобы проверить, откроете вы свое имя или нет.

– Ну хорошо. Меня зовут Кришнаговинда Гхошал.

– Опять неправда, – возразила Деви.

– Ну, тогда Дойарам Бокши.

– Нет.

– А если Броджешор Рай?

– Это возможно.

В это время к рани неслышно подошла какая-то женщина и села возле нее.

– Почему ты говоришь таким голосом? – тихо спросила она.

Деви заморгала, и слезы ручьями потекли по ее щекам. Так во время муссонов выливается из распустившихся цветов скопившаяся в них дождевая вода, если нечаянно задеть стебелек.

– Я не в силах больше играть этот спектакль, – прошептала она на ухо подруге. – Говори ты за меня. Ты ведь все знаешь.

Она поднялась и вышла из комнаты, уступив место возле занавеса своей наперснице. Это была уже знакомая читателям брахманка без брахмана по имени Ниши.

– Вот теперь вы сказали правду, – проговорила Ниши. – Вас действительно зовут Броджешор Рай.

Броджешор сразу заметил, как изменился вдруг голос говорившей, исчезли мягкость и обаяние, только что звучавшие в нем. Занавес в дверном проеме не позволял ему увидеть свою собеседницу, но он не сомневался в том, что теперь он разговаривает с другой женщиной.

– Если вы знаете меня, то вам, вероятно, известно, сколько я стою, – сказал он. – А раз так, то мы можем покончить с нашими расчетами. За какую же сумму вы согласны отпустить меня?

– За ломаный грош. Есть он у вас при себе? Если есть, то давайте, и дело с концом. Можете уходить.

– Сейчас у меня нет денег.

– Пошлите за ними на баркас.

– Ваши приспешники забрали все, что там было. Ничего не оставили.

– Одолжите у гребцов.

– У тех никогда нет ни пайсы.

– Ну, тогда останетесь в заточении до тех пор, пока не раздобудете выкуп.

Тут Броджешор услышал, как в каюту вошла еще одна женщина и сказала своей повелительнице:

– Госпожа рани, я согласна купить этого человека за ломаный грош. Продайте его мне.

– Зачем он тебе понадобился? – спросила та. – Что ты с ним станешь делать? Ведь он брахман, ни воды принести, ни дров нарубить не сумеет.

– У меня стряпать некому, – ответила женщина. – Вот он и пригодится.

– Слышали? – обратилась Ниши к Броджешору. – Вас продали за ломаный грош. Идите к той, что вас купила, и служите ей.

– Но где она? – поинтересовался Броджешор.

– Женщины не выходят к мужчинам, – ответила Ниши. – Проходите сюда.

6

Получив разрешение войти в каюту, Броджешор поднял занавес и переступил порог. Внутреннее убранство комнаты поразило его. Ее стены покрывало великолепное деревянное панно, расписанное самыми затейливыми картинами. Оно напоминало красочные панорамы, посвященные десятирукой богине, которые благочестивые верующие создают в месяце ашвии. Что только здесь не изображалось! Десять воплощений богини Дурги, ее сражение с Шумбхой и Нишумбхой, битва с демоном Мохишей, десять воплощений Вишну, восемь образов женщины, семь ипостасей матери, гора Кайлас, Вриндаван, Ланка, обитель Индры, девять возлюбленных Кришны, похищение одежды Драупади…

Пол устилал ковер толщиной в четыре пальца, тоже покрытый рисунками. На ковре возвышалось царское ложе, покрытое расшитым бархатом. С трех сторон от него лежали такие же роскошные подушки, а перед ним стояли: золотая чаша для ароматических масел, золотой сосуд для разбрызгивания розовой воды, большая золотая ваза с целой охапкой благоухающих цветов и золотой кальян с длинной изогнутой трубкой. Рядом красовался еще один курительный прибор, его золотой мундштук украшали жемчужные гроздья, а в чашечке лежал душистый табак с мускусом. Справа и слева стояли два высоких серебряных светильника в виде фей, над головами которых горело множество фитильков, распространяя вокруг благовоние. С потолка на золотой цепи свисала небольшая лампа, а в каждом углу комнаты поблескивали серебряные фигуры с лампадами в руках.

На царском месте возлежала женщина. Лицо ее прикрывал тончайший платок, расшитый золотыми цветами. Он не позволял разглядеть ее как следует, но не скрывал восхитительной белизны ее кожи и черных локонов, обрамлявших лицо. Сквозь прозрачную ткань просвечивало сияние ее серег и яркий блеск чуть-чуть удлиненных глаз. Женщина не спала.

– Как мне приветствовать рани? – спросил у нее Броджешор. – Что пожелать ей?

– Я не рани, – ответила красавица.

Ее голос отличался от голоса женщины, с которой он только что разговаривал, но все-таки мог принадлежать и ей. Было совершенно очевидно, что женщина намеренно изменила голос.

«Может быть, Деви Чоудхурани чародейка? И она умеет завораживать? – подумал Броджешор. – Что ж, без этого, наверное, в разбойничьем деле женщине не обойтись».

– Рани пошла отдохнуть, – объяснила ему женщина. – Зачем она тебе?

– А ты кто? – полюбопытствовал Броджешор.

– Твоя теперешняя хозяйка.

– Моя хозяйка? – удивился Броджешор.

– Да. Ты, видно, забыл о том, что я только что купила тебя за ломаный грош?

– Нет, я это помню. Как же мне теперь следует приветствовать тебя?

– Разве при встрече людям говорят не одно и то же? – спросила повелительница Броджешора.

– Конечно, нет, – ответил Броджешор. – Особенно если речь идет о женщине. К замужним обращаются с одними словами, к вдовам – с другими, а матерям…

– Можешь пожелать мне поскорее умереть, – перебила его прелестница.

– Ну зачем же? – возразил Броджешор. – Такого счастья я никогда никому не пожелаю. А твой век да продлится до ста трех лет.

– Ну, если учесть, что сейчас мне всего двадцать пять, то это значит, что тебе еще семьдесят восемь лет придется стряпать для меня.

– Дозволь попробовать. А если угожу тебе, буду только рад.

– Хорошо, но сначала садись и расскажи о себе.

Броджешор сел на мягкий ковер.

– Как тебя зовут?

– Тут мне скрывать нечего, – проговорил Броджешор. – Я уже убедился, что мое имя вам всем хорошо известно. Меня зовут Броджешор. А кто ты? И почему разговариваешь таким странным голосом? Может быть, мы с тобой знакомы, и ты не хочешь, чтобы я узнал тебя?

– Я твоя хозяйка, – строго ответила молодая женщина, – поэтому изволь обращаться ко мне на «вы» и говори «слушаюсь».

– Слушаюсь. Так как же все-таки вас величать?

– Панчкори. Но слуге не пристало звать хозяйку по имени. Я, кстати, тоже могу не упоминать твое имя.

– Как же тогда вы будете обращаться ко мне, чтобы я мог ответить вам «слушаюсь»?

– Я стану именовать тебя Рамдхоном, а ты говори мне «госпожа хозяйка». Ну а теперь расскажи о себе. Откуда ты, из каких мест?

– Не слишком ли много сведений вы хотите получить за ломаный грош? – усмехнулся Броджешор.

– Ладно, – примирительно заметила красавица, – можешь не откровенничать. Захочу – узнаю у Ронгораджа. Признайся только, из какой ты касты – рархи, варендра или бойдик?

– К чему вам знать такие подробности? – ответил Броджешор. – Хватит вам и того, что я стану служить вам.

– Но должна же я знать, кто ты. Ведь если ты не одной со мной касты, я не смогу позволить тебе готовить для меня. Придется заняться тебе чем-нибудь другим.

– Чем же?

– Станешь воду носить, дрова рубить. Ты не беспокойся – дело найдется. Сложа руки сидеть не будешь.

– Я рархи.

– А я варендра. Выходит, суждено тебе по воду ходить и дрова колоть. Из каких же ты рархи – кулин или истинный?

– Послушайте, – не вытерпел Броджешор, – такие тонкости выясняют, только когда о свадьбе подумывают. Нет ли у вас таких планов? Тогда имейте в виду, что я уже женат.

– И сколько у тебя жен?

Броджешор возмутился.

– Вы зачем меня берете? – спросил он. – Воду таскать? Этим я и буду заниматься, а о себе распространяться не стану.

– Госпожа рани! – закричала Панчкори. – Этот брахман не слушается меня! Не желает отвечать на мои вопросы!

– Выпори его! – посоветовала Ниши из соседней комнаты.

В комнату тут же вошла прислужница и положила возле Панчкори пучок длинных гибких прутьев. Панчкори взяла в руки прут и, закусив нижнюю губу, два раза с растяжкой ударила им брахмана.

– Видел? – спросила она Броджешора.

Тот усмехнулся.

– Ну хорошо, – сказал он. – Спрашивайте, я отвечу.

– Меня больше не интересует, кто ты такой, – промолвила Панчкори. – Зачем мне это знать, если я не пушу тебя к себе на кухню? Скажи, что ты вообще умеешь делать?

– Что прикажете, то и сделаю.

– Воду носить умеешь?

– Нет.

– Дрова рубить?

– Тоже нет.

– А на рынок ходить?

– Приблизительно представляю, как это делается.

– Приблизительно не годится. Обмахивать опахалом умеешь?

– Умею.

– Возьми тогда это опахало, – приказала Панчкори, – и освежай меня.

Броджешор взял великолепное опахало, сделанное из хвоста яка, и стал энергично махать им.

– А ноги растирать ты умеешь? – спросила Панчкори.

Предусмотрительный Броджешор решил угодить своей разговорчивой хозяйке, рассчитывая таким путем добиться расположения разбойницы и освободиться из плена.

– Растирать ноги такой красавице, как вы, одно удовольствие, – сказал он.

– Тогда покажи свое искусство, – велела Панчкори и положила свою ногу с окрашенной охрой ступней ему на колено.

Что оставалось делать Броджешору? Отступать было поздно – он сам согласился. Волей-неволей он приподнял ногу хозяйки и стал ее массировать.

«Как же скверно все вышло, – подумал он. – Придется потом совершить очищение. Ну да ладно, лишь бы выбраться отсюда».

Но Панчкори не унималась.

– Госпожа рани! – крикнула она. – Зайди сюда ненадолго!

Броджешор услышал, как рани вошла в комнату, и опустил ногу.

– Почему же ты перестал? – со смехом спросила Панчкори, на этот раз своим естественным и очень знакомым Броджешору голосом. От неожиданности он сначала просто оторопел, а потом набрался смелости и приподнял платок, прикрывавший ее лицо. Панчкори звонко рассмеялась.

– Что такое? – вскричал пораженный Броджешор. – Шагор, это ты?

– Да, я, – со смехом ответила она. – Не какая-нибудь там речка, озеро или пруд, а самое что ни на есть настоящее море – шагор. Ты огорчен? Но почему же? С каким удовольствием ты только что растирал ногу чужой женщине, а когда я сказала, что заставлю тебя массировать мою ногу, ты пришел в ярость – помнишь? Вспылил и уехал, бросил меня одну! Но все-таки я своего добилась и клятву свою сдержала. Доказала-таки тебе, что я дочь брахмана. Теперь поступай, как тебе угодно. Хочешь – бросай меня, а нет – возьми к себе.

7

Некоторое время Броджешор сидел как громом пораженный. Потом спросил:

– Как ты оказалась здесь?

– А ты, дорогой муж, как сюда попал? – в свою очередь поинтересовалась Шагор.

– Со мной все ясно, – ответил Броджешор. – Я тут в плену. Неужели они и тебя захватили?

– Нет, – сказала Шагор. – Я здесь по доброй воле. Воспользовалась помощью госпожи рани, чтобы заставить тебя выполнить мое желание.

В это время вошла Ниши. На ней была роскошная одежда, украшения так и сверкали.

«Вот она, Деви Чоудхурани», – подумал Броджешор и почтительно поднялся.

– Сидите, не вставайте, – сказала Ниши. – Ни к чему оказывать женщине такое почтение, даже если она разбойница. Ну, теперь вы знаете, зачем мы напали на ваш баркас – только для того, чтобы посодействовать Шагор. А теперь, когда ее зарок исполнен, можете беспрепятственно отправляться к себе домой. Больше мы вас не задерживаем. Все ваши вещи в целости и сохранности. Их сейчас же отвезут обратно на ваш корабль. Вот только как быть бедняжке Шагор? Неужели ей возвращаться к отцу? Может быть, вы все-таки возьмете ее с собой? Не забывайте, что она купила вас за ломаный грош. Теперь вы ее раб.

Неожиданность за неожиданностью! Броджешор окончательно растерялся. Он решил, что его обманывают – никаких разбойников тут нет, и все разговоры о них – сплошные выдумки.

– Как же вы меня провели, – проговорил он наконец. – А я-то считал, что в самом деле попал в руки разбойников.

– Так оно и есть, – подтвердила Ниши. – Корабль, на котором вы сейчас находитесь, принадлежит госпоже рани. Она наша предводительница…

– Она? – удивился Броджешор. – Выходит, вы не рани?

– Нет, – улыбнулась Ниши, – я не рани. Но если вы желаете увидеть ее, то она может вас принять. Давайте только вначале решим, как поступить с Шагор, которой мы помогали и ради которой напали на вас. Она своего добилась, так что у нас ей больше делать нечего. Куда же ей деваться? Как она вернется к отцу?

– А как она очутилась у вас? – спросил Броджешор.

– Ее привезла рани.

– Но я был у ее отца и никакой рани там не видел, – возразил Броджешор. – Я возвращался домой прямо от него…

– Госпожа рани появилась там сразу после того, как вы ушли, – объяснила Ниши.

– Как же она тогда смогла опередить меня и появиться здесь раньше, чем приплыл мой баркас?

– А вы видели нашу лодку? У нее пятьдесят весел. Представляете, с какой скоростью она идет?

– Почему же вы не можете воспользоваться этой же лодкой, чтобы отправить Шагор обратно к отцу?

– Это не так просто, – заметила Ниши. – Шагор покинула дом неожиданно, никого не предупредив, и потому пойдут всякие толки, если она вернется с посторонним. Если же приедет с вами, никто не заподозрит ничего дурного.

– Хорошо, будь по-вашему, – согласился Броджешор. – Снарядите, пожалуйста, вашу лодку.

– Сейчас, – ответила Ниши и вышла из комнаты.

Броджешор повернулся к жене.

– Шагор, – спросил он ее, – как тебе взбрело в голову дать такой зарок?

Обычно острая на язык Шагор только всхлипнула и закрыла лицо краем сари. Не каким-нибудь роскошным даккским платком, а просто концом сари, как это обычно делают бенгалки. Она плакала тихонько, опасаясь, как бы Деви не услышала ее.

Броджешор подождал, пока она немного успокоится, и опять спросил:

– Почему ты не остановила меня, когда я уходил от тебя? Ведь если бы ты позвала меня, мы сразу бы помирились.

Шагор вытерла слезы и, всхлипывая, проговорила:

– Сама не знаю. Но пускай я тебя не окликнула… почему ты сам не вернулся?

– Разве мог я вернуться после того, как ты прогнала меня?

Когда наконец они все выяснили, Броджешор спросил жену:

– Послушай, Шагор, зачем ты пошла с разбойниками?

– Но ведь Деви мне не чужая, – объяснила Шагор. – Она приходится мне сестрой. Я и прежде ее знала. Она появилась сразу после того, как ты ушел. Увидела, что я плачу, и говорит: «Не горюй. Я верну тебе твое божество. Пойдем со мной. Побудешь у меня два дня, и я все устрою». У меня были основания доверять ей. Я сказала прислужнице, что уезжаю вместе с тобой, и пошла с Деви. Вот так я и очутилась здесь. Ты теперь отдохни немного. Видишь все эти приборы – трубку, кальян? Они приготовлены для тебя. Покури, а потом поешь.

– А где же хозяйка? – поинтересовался Броджешор. – Почему она не вышла ко мне?

Шагор позвала Деви, но вместо нее опять появилась Ниши.

– Если лодка готова, мы можем отправляться прямо сейчас, – сказал ей Броджешор.

– Эта лодка теперь твоя, – заявила Ниши, переходя на «ты». – Но только мы тебя так просто не отпустим. Ты ведь не чужой для госпожи рани. А мы, хоть и разбойники, индусские обычаи соблюдаем. Как можно не приветить родню в своем доме? Мы ведь обидели тебя. А это грех…

– Как же вы меня будете привечать?

– Прежде всего сядь на подобающее тебе место. – Ниши указала на пышное ложе.

– Зачем? Мне и тут хорошо, – ответил Броджешор, продолжая сидеть на ковре.

– Сестра, – повернулась Ниши к Шагор, – возьми свое сокровище и усади его на достойное место. Занимайся им сама – нам чужого добра не надобно. – И с улыбкой добавила: – Кроме золота с серебром.

– Выходит, я отношусь к латуни и бронзе? – пошутил Броджешор.

– Да, я тоже так полагаю, – согласилась Ниши. – Ты – металл, из которого делают кухонную утварь. Для женщины мужчина так же необходим, как ее кастрюли. Без него дом не дом. Мужа тоже приходится время от времени скрести и чистить, чтобы удалить копоть. Ведь он словно чугунок, подчас так распаляется, что прямо дым от него идет. Так что возьми, сестра, свой горшок и поставь его на место. А то, как знать, вдруг опять начнет жаром исходить.

– Ну вот, – воскликнул обиженный Броджешор, – сначала меня к латуни с бронзой зачислили, а теперь вообще к горшку приравняли!

Ниши улыбнулась.

– Не огорчайся, – сказала она. – Имей в виду – я плохо разбираюсь в кухонной посуде. Я ведь вишнуитка и больше привыкла к котлам. У нас трапеза – дело общественное. Поэтому, если ты считаешь, что я к тебе несправедлива, обратись к Шагор. Она знает толк в посуде.

– О да, – подхватила Шагор, – в этом я разбираюсь. Я считаю, что мужчина – это не горшок, а пустой кувшин, который женщине постоянно приходится наполнять в меру своих способностей.

– Верно! – поддержала Ниши. – Но как они, бедняжки, маются с этим добром! А те и ухом не ведут – камнем висят у них на шее. Так что возьми, сестра, свой сосуд и водрузи его на соответствующее место.

– Кувшин сам займет свое место, – проговорил Броджешор и сел рядом с Шагор.

Тут же появились две нарядно одетые, блистающие украшениями красавицы прислужницы, стали по обе стороны от него и принялись обмахивать его опахалами, оправленными в золото.

– Приготовь мужу кальян и дай ему покурить, – велела Ниши супруге Броджешора.

Шагор встала, сняла с золотого курительного прибора чашечку, помешала табак, ароматизированный мускусом, снова надела ее и подала мужу.

– Ты лучше дай мне простую трубку, – попросил Броджешор.

– Не тревожься, – успокоила его Ниши. – Этим кальяном никто не пользовался. Мы не курим.

– В самом деле? – обрадовался Броджешор. – Зачем же тогда он стоит здесь?

– Для того, чтобы приемная рани выглядела по-царски.

– Но когда я вошел сюда, табак был уже заправлен, – напомнил Броджешор. – Выходит, кто-то курил этот кальян.

– Да нет, – возразила Ниши. – Все это хранится у нас просто так, для виду…

Кальян вынули из кладовой только накануне вечером, в ожидании мужа Шагор. Тогда же приготовили и табак. Броджешор снял с кальяна мундштук, внимательно осмотрел его и, убедившись в том, что его, по-видимому, действительно никто не брал в рот, с удовольствием закурил.

– Что же ты стоишь, несчастная? – снова повернулась к Шагор Ниши. – Разве пристало жене бездельничать, когда муж курит? Пойди принеси ему бетеля. Да смотри, сама приготовь. И лучше бы добавить в него какого-нибудь зелья.

– Бетель уже готов. А насчет зелья – так если бы я умела его делать, то не попала бы в такое положение, как теперь.

Она взяла сандаловую пасту, камфору, особую отдушку, добавила вытяжки из роз, смешала все это с заготовленным бетелем, потом положила смесь в золотую чашку и подала мужу.

– Ты много болтаешь, – с напускной строгостью сказала Ниши. – Пойди-ка лучше приготовь мужу поесть.

У Броджешора вытянулось лицо.

– Смилуйтесь надо мной, – в отчаянии воскликнул он. – О какой еде может идти речь ночью?

Однако никто не обратил внимания на его слова. Шагор тотчас же отправилась в соседнюю комнату, подмела то место, где собиралась потчевать своего супруга, протерла его мокрой рукой, затем постелила толстый коврик и поставила несколько серебряных тарелок с яствами, а рядом – душистую холодную воду в золотом стакане.

Как только она закончила эти приготовления, Ниши привела Броджешора.

Тот взглянул – и обмер.

– Пощади меня, – умоляюще сказал он Ниши, сложив просительно руки. – Я все претерпел от вас – и разбой и плен, но такого насилия ночью мне не перенести. Помилосердствуй!

Однако женщины были непреклонны. Пришлось Броджешору хоть немного, но отведать угощения.

– Брахман, поев, должен подумать о богах, – напомнила Шагор, – сделать им подношение.

– Рани сама о них позаботится, – сказала Ниши и пригласила Броджешора в соседнюю комнату.

– Теперь, брат, ты увидишь нашу рани, – пообещала она.

8

Она провела его в опочивальню рани, убранную так же роскошно, как и комната для приемов. Особенно поражала воображение кровать с пологом, расшитым золотом и отороченным жемчужной бахромой. Броджешор огляделся. Ему не терпелось поскорее увидеть хозяйку этих несметных богатств. Но в комнате никого не было, кроме просто одетой молодой женщины, сидевшей прямо на голом полу. Гхомта прикрывала нижнюю часть ее лица. Весь ее облик разительно отличался от блистательного вида Шагор и особенно Ниши, так и сверкавшей драгоценностями. Вначале Деви, готовясь к свиданию с Броджешором, поддалась настойчивым уговорам Ниши и, как уже знает читатель, облачилась в великолепный наряд. Однако вскоре она спохватилась и переоделась.

«Стыдись! – сказала она себе. – Ты что же, хочешь прельстить его своими богатствами?» Деви сняла с себя все украшения, оставив лишь один простенький браслет.

Приведя Броджешора, Ниши вышла, а Деви поднялась и, скромно опустив глаза, совершила ему пронам.

«Неужели она и есть та самая рани, предводительница разбойников?» – растерянно подумал Броджешор. Внешность разбойницы поразила его – она выглядела как настоящая богиня. Но что-то в ней тревожно напоминало ему другую, дорогую его сердцу женщину, правда, более юную и нежную, которую он видел много лет тому назад. Да, Броджешор, в те годы эта богиня была почти девочкой, а ты еще совсем молодым человеком…

«Ах, – подумал Броджешор, – если бы это оказалась она!»

Но он прекрасно понимал, что перед ним стояла совершенно другая женщина, хотя и очень похожая на ту, которая давным-давно умерла. Бывает же такое необыкновенное сходство!

Сердце у него сжалось, а на глаза навернулись слезы. Хорошо, что они не пролились, а то как знать, чем могло кончиться их свидание. И Деви, и Броджешор были как два грозовых облака, готовых исторгнуть молнию.

Поклонившись Броджешору, Деви проговорила, не поднимая глаз:

– Не вините меня в том, что мои люди применили к вам силу и доставили сюда вопреки вашей воле. Теперь вы знаете, почему мы так поступили.

– Мне не за что сердиться на вас, – ответил Броджешор. – Вы оказали мне истинное благодеяние.

Голос с трудом повиновался ему.

– Я благодарна вам за то, что вы не пренебрегли моим угощением, – продолжала Деви. – Этим вы оказали мне честь. Позвольте и мне, в знак уважения к вам, поднести вам этот подарок. Ведь вы кулин, и я должна почтить вас подношением.

– Но вы уже облагодетельствовали меня, – сказал ей Броджешор. – Вернули мне жену. Разве можно сделать для человека больше?

Ах, Броджешор, Броджешор! Теперь ты признаешь, что жена – главное богатство мужчины. Но помнишь ли ты, как много лет тому назад некие отец и сын выгнали девушку по имени Профулла из своего дома? Как же совместить тот поступок с твоими теперешними словами?

Деви потянула к себе серебряный кувшин, который стоял возле кровати, и пододвинула его к Броджешору.

– Возьмите его.

– На вашем корабле столько всякого золота и серебра, что я мог бы, не стесняясь, принять ваш подарок, – проговорил Броджешор. – К тому же Шагор станет бранить меня, если я откажусь…

Деви поняла, что тревожило ее гостя, и поспешила его успокоить:

– Клянусь вам, эта вещь не добыта разбоем, мое богатство не имеет к нему никакого отношения. Когда-нибудь я расскажу вам обо всем. Так что можете не бояться греха.

Броджешор не стал ломаться. В те времена сыновья кулинов без смущения принимали подобные знаки внимания, да и теперь не сконфузились бы. Он протянул руку и взял сосуд. Кувшин показался Броджешору тяжелым.

– Наверно, он литой, – заметил он.

– Не думаю, – ответила Деви. – Я слышала, как в нем что-то звякнуло…

– Неужели? – удивился Броджешор. – Разве в нем что-нибудь есть?

Он сунул руку в горлышко и вынул целую пригоршню золотых монет. Кувшин был полон золота.

– Куда мне их выложить? – спросил Броджешор.

– Я дала вам деньги не для того, чтобы вы их выкладывали, – ответила Деви. – Возьмите их себе.

– Все?

– Да, конечно.

– Сколько же здесь? – спросил Броджешор.

– Триста тридцать золотых.

– Триста тридцать! – ахнул Броджешор. – Но ведь это больше пятидесяти тысяч рупий! Шагор, верно, говорила вам о моих затруднениях.

– Да, она сказала, что вам необходимо достать пятьдесят тысяч, – подтвердила Деви.

– Значит, поэтому вы и решили дать их мне?

– Вы ошибаетесь, – заметила Деви, – эти деньги я вам не даю, а только одалживаю. Дело в том, что они не мои. Они принадлежат великому Кришне. Я только распоряжаюсь ими. Поэтому я могу лишь ссудить их вам на время. Отдавать насовсем я не имею права.

– Ну что ж, во всяком случае, я от них не откажусь, – воскликнул Броджешор. – Они мне крайне нужны. Знаете, я пошел бы даже на разбой, чтобы добыть деньги, и не посчитал бы это грехом. Ведь иначе пострадала бы каста моего отца. Когда мне вернуть вам долг?

– Не торопитесь, – успокоила его Деви. – Это деньги бога, и главное – чтобы они вернулись к нему, а когда – неважно. Возвратите их, когда получите известие о моей смерти. Тогда вы истратите всю эту сумму и еще один золотой – как процент – на святые дела. Вот и вернете богу божье.

– Нет, – возразил Броджешор, – на такие условия я не согласен. Это будет настоящий обман. Получится, что это не вы творите добро, а я.

– Ну, тогда поступайте так, как считаете правильным, – проговорила Деви.

– Я пришлю их вам сразу же, как только соберу.

– Никто из ваших людей не захочет, да и не сможет встретиться со мной.

– Я сам доставлю их вам.

– Куда же вы их доставите? – спросила Деви. – Я ведь не сижу на одном месте.

– Куда велите, туда и привезу.

– Хорошо, – согласилась Деви, – назовите день, когда вы сможете приехать, и я укажу вам, где меня найти.

– Я полагаю, что к месяцу магх или к пхалгуну я достану необходимую сумму, – сказал Броджешор, подумав. – Но лучше все-таки, если у меня будет в запасе некоторое время. Давайте договоримся, что я верну вам свой долг в месяце бойшакх.

– Тогда приезжайте сюда в седьмую ночь после новолуния. Я буду ждать вас, пока не зайдет месяц. Если вы опоздаете, вы меня уже не застанете.

На этом они и порешили. Деви позвала прислужницу и приказала ей отнести кувшин с золотом в лодку. Та отправилась выполнять порученное распоряжение. Броджешор поблагодарил свою благодетельницу и тоже собрался покинуть корабль. Но Деви удержала его.

– Подождите, – сказала она ему. – Я ведь еще ничем не выказала вам моего почтения как кулину. Деньги вы взяли в долг, это не подношение.

– Пусть им будет кувшин, в котором они лежат, – предложил Броджешор.

– Нет, – возразила Деви, – такого подношения вам недостаточно. Я сделаю подарок, достойный вас.

Она сняла с пальца кольцо. Броджешор, улыбнувшись, протянул руку, чтобы принять ее дар. Однако молодая женщина не отдала ему перстень, а, взяв за руку, сама стала надевать его на палец Броджешора.

Броджешор отличался твердым характером и умел владеть своими чувствами, однако на этот раз самообладание изменило ему. Сладкая истома вдруг наполнила его душу, а по коже пробежали мурашки. Он и не подумал отнять у Деви руку. Так иногда создатель заставляет людей забыть о своем долге.

А Деви, воспользовавшись его смятением, медленно надевала ему кольцо. Неожиданно Броджешор почувствовал, как две теплые капли упали ему на руку. Он поднял глаза и увидел, что рани плачет. Ему вспомнилась другая ночь и другое лицо, тоже залитое слезами. Припомнил он, вероятно, и то, как он тогда осушил эти слезы. У него перехватило дыхание, он забылся и положил одну руку красавице на плечо, а другой взял за подбородок и приподнял ее лицо. Ему вдруг почудилось, что перед ним Профулла. Он наклонился к ее алым губам и…

Ах, Броджешор! Какой стыд! Это снова повторилось!

Совершив этот невероятный поступок, он тут же спохватился и пришел в ужас от содеянного. Ему казалось, небо обрушилось на его голову. «Как я мог вообразить себе Профуллу! – укорял он себя. – Ведь она умерла десять лет тому назад!» Он опрометью кинулся прочь и вскочил в лодку, позабыв про Шагор.