Текст книги "Клад вишнуита"
Автор книги: Бонкимчондро Чоттопаддхай
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 11 страниц)
Annotation
Людская злоба не знает границ. Позавидовав счастью юной красавицы Профуллы, соседи оклеветали ее перед родственниками мужа, похитили и хотели продать в публичный дом.
Чудом девушке удалось спастись и волею судьбы стать принцессой разбойников и обладательницей несметного богатства. Скрываясь под новым именем Деви Чоудхурани, она раздает деньги беднякам, помогает обездоленным и обиженным.
Профулла все время мечтает о встрече с любимым мужем, который считает ее умершей. Как сохранить любовь в долгой разлуке и пронести через жизнь, полную опасностей и приключений, – вы узнаете из нового романа классика индийской литературы Бонкимчондро Чоттопаддхая.
Бонкимчондро Чоттопаддхай
ДЕВИ ЧОУДХУРАНИ
Часть I
1
2
3
4
5
6
7
8
9
10
11
12
13
14
15
16
Часть II
1
2
3
4
5
6
7
8
9
10
11
12
Часть III
1
2
3
4
5
6
7
8
9
10
11
12
13
14
РАДХАРАНИ
1
2
3
4
5
6
7
8
notes
1
Бонкимчондро Чоттопаддхай
Клад вишнуита
ДЕВИ ЧОУДХУРАНИ
Часть I
1
– Профулла! Куда ты запропастилась? Иди сюда!
– Иду.
Профулла подошла к матери:
– Зачем ты звала меня?
– Пойди к Гхошалам, попроси у них баклажан.
– Не пойду, – отказалась дочь. – Мне стыдно.
– Что же мы есть-то будем? – Мать рассердилась. – У нас ничего нет.
– Ну и пускай! – невозмутимо ответила Профулла. – Приготовим пустой рис. Нельзя же постоянно по людям ходить!
– Значит, так тебе на роду написано. Беднякам не пристало стыдиться, чего уж там.
Профулла промолчала.
– Ну да ладно, – уступила мать. – Пойди поставь воду, а я попробую достать овощей.
– Прошу тебя, ма, не ходи ты ни к кому, – взмолилась Профулла. – У нас есть немного крупы, соль, перец. Вот и хватит. Много ли нам двоим надо?
Пришлось матери снова согласиться с ней. Она взяла кастрюлю с остатками риса, хотела вымыть его, но тут обнаружила, что риса совсем мало.
– Да где же рис-то? – горестно воскликнула она, всплеснув руками, и показала Профулле содержимое кастрюли. – Тут и одному не хватит.
С кастрюлей в руках она пошла со двора.
– Ты куда? – остановила ее дочь.
– Пойду займу у кого-нибудь рису, – ответила мать. – Варить-то нечего.
– Пожалуйста, ма, не ходи никуда. Мы и так у всех в долгу. Брать берем, а вернуть не можем.
– Чем же ты тогда, несчастная, сыта будешь? – спросила мать. – В доме ни гроша.
– Что из этого? Иногда можно и попоститься, – ответила Профулла.
– Долго ли проживешь постом?
– Сколько удастся. А нет, так и умру. Не велика беда.
– Ну, после моей смерти можешь поступать как тебе заблагорассудится, – решительно заявила мать. – Хочешь – постись и помирай. По крайней мере, я этого не увижу. А пока я жива, хоть милостыней, но прокормлю тебя.
– Зачем же милостыней? – возразила Профулла. – Да и не умирают люди, если день-другой не поедят. Давай-ка мы лучше займемся делом, станем плести священные шнуры. Завтра продадим, вот и деньги появятся.
– А где пряжу возьмем? – полюбопытствовала мать.
– У нас же есть веретена, можем напрясть.
– Из чего?
Профулла не выдержала и, опустив голову, расплакалась. Мать снова направилась к воротам, но дочь подошла к ней, отобрала кастрюлю и отставила в сторону.
– Послушай, ма, – проговорила она. – Почему мы должны с тобой ходить по людям, когда у меня есть все?
– Есть-то есть, – мать смахнула слезу, – да только не судьба тебе пользоваться твоим богатством.
– Отчего же не судьба? Разве я провинилась чем-нибудь перед ними? Почему я должна голодать, когда у моего свекра всего вдоволь?
– А потому, что родилась у такой матери, как я. В этом все твое несчастье. Видно, такая уж твоя доля.
– Знаешь, ма, – промолвила Профулла, – я сегодня твердо решила: не отступлюсь от своего. Пусть меня кормят в семье мужа. Ни от кого другого ничего в рот не возьму. Ты можешь пойти к людям и попросить у них, но только для себя. Поешь и отведи меня к свекру.
– Что ты! – испугалась мать. – Как можно!
– А почему нельзя?
– Как же нам идти к ним, когда они не захотели оставить тебя у себя?
– Выходит, ходить по чужим людям и просить у них в долг можно, а пойти к мужу нельзя?
– Да ведь они и имя твое давно забыли!
– Пускай. Мне не зазорно обращаться к тем, кто по закону обязан меня содержать. Ничего не поделаешь, придется напомнить им о себе – ничего постыдного в этом нет.
Мать молча заплакала.
– Не хочется оставлять тебя одну, но приходится, – вздохнула Профулла. – К тому же тебе самой станет легче, если у меня все уладится. Это меня и утешает.
Они еще долго беседовали, и в конце концов мать согласилась с доводами дочери. Она сварила остатки риса, но Профулла не притронулась к нему. Мать тоже отказалась есть.
– Тогда незачем медлить, – заключила Профулла. – Пойдем. Путь не близкий.
– Завяжи волосы, – посоветовала ей мать.
– Не надо, ни к чему, – отмахнулась Профулла.
– Ну как знаешь, – заметила мать. – Ты у меня и так хороша, без всяких нарядов.
«Зачем мне прихорашиваться, – подумала Профулла. – Что я, собираюсь обольщать кого-нибудь, что ли?»
Не переменив одежды, мать с дочерью вышли со двора.
2
Дом свекра Профуллы Хорболлоба стоял в деревне Бхутонатх округа Варендра. Свекор считался очень состоятельным человеком, владел обширным поместьем, имел двухэтажный жилой дом, святилище с помещением для религиозных церемоний и даже собственную контору. К дому примыкал обнесенный оградой сад с прудом. Имение находилось милях в четырнадцати от жилья Профуллы, поэтому голодным женщинам потребовалось немало времени, чтобы одолеть этот путь. Уже за полдень они наконец добрались до поместья своих родственников. Со страхом перешагнула мать Профуллы порог сватов – и вовсе не потому, что жила в нищете, а те благоденствовали. Хорболлоб не погнушался ими и взял Профуллу в жены своему сыну за необычайную красоту – другой такой красавицы не сыскать было во всей округе. Мать Профуллы очень обрадовалась счастливой судьбе дочери и на радостях истратила на свадьбу все свои сбережения. С этого-то все и началось, радость ее обернулась горем. Многим ли располагала бедная вдова? Как ни старалась она, как ни выбивалась из сил, но попотчевать гостей невесты смогла лишь варенцом да рисовыми хлопьями. Зато родители жениха устроили настоящее пиршество приглашенным. Чем только их не угощали – и пышками, и сладостями, и всякой другой снедью, так что никто не остался в обиде. А гости со стороны невесты были оскорблены скудной трапезой. Не притронувшись к ней, они встали со своих мест и ушли. Мать Профуллы обиделась и как следует обругала их за привередливость. А потом гости ей отомстили.
Когда через несколько дней наступил черед молодой хозяйки угощать гостей рисом, Хорболлоб пригласил к себе всех соседей сватьи. Однако те отказались прийти и через своего посланца заявили, что не собираются лишиться касты, принимая еду, которую готовила дочь отступницы. Они ни в чем не упрекали и не укоряли самого Хорболлоба – он-де человек богатый, состояние ему все позволяет, но о себе им приходится побеспокоиться. У них, людей маленьких и бедных, каста – единственное достояние, и не дорожить ею они не смеют. Это было заявлено во всеуслышание перед собравшимся на торжество народом и не на шутку обеспокоило Хорболлоба. Тут действительно следовало призадуматься, – вдова растила дочь одна, да и сама еще не состарилась. Всякое могло случиться. Вспомнилась ему и свадьба, на которой никто из приглашенных невесты не отведал поданного матерью Профуллы угощения. «Да и не станут же люди зря клеветать на человека!» – подумал он. Хорболлоб поверил услышанному, не усомнились в нем и остальные гости. Со двора они не ушли, но от яств, которыми потчевала их молодая невестка, отказались. На следующее утро Хорболлоб отправил ее назад к матери. С тех пор обе они стали для него отверженными, он никогда не справлялся о них, не позволял сыну общаться с ними и женил его снова. Мать Профуллы, по обычаю, несколько раз посылала ему скромные подношения, но он неизменно возвращал ее дары обратно. Поэтому-то она и страшилась ступить в его дом.
Но не возвращаться же было им назад! Женщины набрались духу и перешагнули порог. Хозяин в это время отдыхал после дневной трапезы – в комнате находилась только свекровь Профуллы со служанкой. Сидя на полу, она расчесывала тронутые сединой волосы.
– Вы кто? – спросила она у вошедших, вглядываясь в Профуллу, лицо которой прикрывала парда – ей уже исполнилось восемнадцать лет и ходить с открытым лицом не полагалось.
– Да как тебе сказать! – вздохнула мать Профуллы.
– Как умеешь, так и говори.
– Мы твои родственники.
– Родственники? Какие такие родственники? – удивилась хозяйка.
– А! Я их узнала, – воскликнула служанка. Она сразу после ее свадьбы раза два побывала в доме Профуллы и теперь с первого взгляда догадалась, кто стоял перед ними. – Конечно же, узнала. Это твоя сватья!
В те далекие времена прислуга пользовалась расположением хозяев и вела себя довольно свободно.
– Сватья? – не поняла хозяйка. – Какая сватья?
– Да из Дургапура. Мать твоей старшей невестки, – пояснила служанка.
Тут только хозяйка сообразила, кто к ней явился.
– Садитесь, – проговорила она недовольным тоном.
Мать села, но дочь осталась стоять.
– Кто эта девушка? – поинтересовалась хозяйка.
– Твоя старшая невестка, – ответила мать.
Хозяйка помолчала. Потом раздраженно спросила:
– Вы к кому пришли?
– К тебе.
– Зачем?
– Как зачем! – удивилась мать Профуллы. – К кому же идти невестке, как не к свекру со свекровью?
– Прийти-то можно, – ответила хозяйка, – да только когда пригласят. Порядочные люди никому не навязываются.
– А если свекор со свекровью думать забыли про свою невестку? – язвительно спросила сватья.
– Тогда тем более незачем являться незваными.
– А кто же станет ее кормить? – возмутилась та. – Я вдова, сама сирота, где мне содержать жену твоего сына?
– Не можешь, так незачем было рожать, – заметила свекровь.
– А ты, видно, заранее все прикинула, когда мальчишку своего на свет произвела? Почему же тогда невестку в расчет не приняла?
– А! Чтоб тебе пусто было! – рассердилась хозяйка. – Ты что же, скандалить сюда пришла?
– Нет, – возразила сватья, – совсем не за этим. Просто твоя невестка не решалась одна идти к тебе, вот я и привела ее. А теперь я ухожу. Все.
С этими словами она повернулась и вышла из дома. Несчастной так и не предложили подкрепить силы. А Профулла продолжала молча стоять.
– Твоя мать ушла, чего же ты медлишь? – спросила свекровь. – Уходи.
Та не двинулась с места.
– Что же ты стоишь?
Профулла не пошевелилась.
– Вот наказанье-то! – с досадой промолвила свекровь. – Что же мне, посылать с тобой провожатых?
Тут только Профулла откинула покрывало. По ее прекрасному лицу текли слезы.
«Надо же, какая красавица! – с горечью подумала свекровь. – А мы не можем оставить ее у себя!»
Сердце ее немного смягчилось.
– Я пришла не для того, чтобы уйти, – чуть слышно проговорила девушка.
– А как же быть, мать моя? – грустно сказала ей свекровь. – Я бы и рада взять тебя в дом, да что люди-то скажут? Они ведь грозятся изгнать нас тогда из общины. Вот и приходится отказываться от тебя.
– Разве мать отречется от своего ребенка, даже из-за страха стать отверженной? – спросила Профулла. – А я ведь тоже твое дитя.
Сердце пожилой женщины совсем оттаяло.
– Ах, мать моя, – мягко сказала она, – ведь речь-то идет о касте!
– Ну хорошо, пускай я потеряла касту, – с отчаянием проговорила Профулла, – но ведь у тебя в доме столько прислуги! Позволь и мне прислуживать тебе.
Свекровь окончательно сдалась.
– Видно, ты не только лицом взяла, но и умом, – проговорила она. – Пойду к хозяину, поговорю с ним. Поглядим, что он скажет. А ты посиди подожди меня.
Профулла села. В этот момент из-за двери выглянула девочка лет четырнадцати. Парда едва прикрывала ее хорошенькое личико. Она поманила Профуллу к себе.
Та удивилась, но встала и подошла к ней.
3
Тяжело ступая, охая и позванивая запором своего браслета, хозяйка подошла к опочивальне мужа. Шум, поднятый ею, разбудил его – пришлось ему встать и умыться. Когда жена вошла в комнату, он уже вытирался.
– Тебя разбудили? – притворно всполошилась та. – Кто же это осмелился! Я ведь наказывала, чтобы не шумели. Видно, не для всех в этом доме мое слово закон.
«Сама же ты меня и разбудила, – подумал хозяин. – Не иначе как я тебе зачем-то понадобился». Но вслух сказал:
– Никто меня не будил. Я сам проснулся, выспался. Что там у тебя?
– Ты знаешь, у нас сегодня такое произошло! – сообщила супруга, сияя улыбкой. – Не могу не рассказать тебе.
После этого вступления она поправила свои украшения – кольцо в носу и браслет на руке, – в свои сорок пять лет она еще не утратила пристрастия к нарядам, – и рассказала о приходе Профуллы с матерью. Заступничество жены, растроганной красотой и умными речами невестки, не тронуло сердце мужа и не вызвало у него ответной симпатии к девушке. Он хмуро выслушал супругу и проворчал:
– Какая наглость! Да чтобы я взял в дом эту нечистую! Гони ее прочь метлой!
– Что ты! Что ты! – испугалась та. – Разве можно так – ведь она как-никак твоя невестка. Да и почему нечистая? Нельзя верить всему, что говорят!
Она принялась теребить цепочку на шее, пытаясь найти выход из создавшегося положения. Однако никакие увещевания на супруга не подействовали. Он оставался непреклонным.
– Гони прочь бесстыдницу, – приказал он жене.
Та тоже рассердилась:
– Гони сам, если хочешь. А я больше ни во что здесь не желаю вмешиваться. Живите как хотите.
И, пылая негодованием, она вышла из комнаты.
Читатель, наверное, помнит, как четырнадцатилетняя девочка, высунувшись из-за двери, подозвала к себе Профуллу. Когда та подошла к ней, девочка лукаво глянула на нее и прикрыла дверь.
– Зачем ты закрыла дверь? – спросила Профулла.
– Чтобы нам никто не помешал. Мне нужно кое-что сказать тебе.
– Тебя как зовут? – поинтересовалась Профулла.
– Шагор.
– Кто же ты?
– Твоя сестра – вторая жена твоего мужа, – бойко ответила девочка.
– Откуда ты меня знаешь?
– Я все слышала, что вы тут говорили, – призналась Шагор.
– Значит, это ты теперь, как невестка, смотришь за домом? – предположила Профулла.
– Вот еще, ты скажешь! – обиделась та. – С какой стати! Что у меня, зубы торчат вперед или я темнокожая?
– А у кого зубы торчат вперед? – поинтересовалась Профулла.
– У кого? Да у той, кто смотрит за домом.
– Кто же это?
– Не знаешь? – удивилась Шагор и тут же спохватилась. – Да откуда тебе и знать, ведь ты тут не бываешь! У нас с тобой есть еще одна сестра – не слыхала?
– Мне говорили, что мой муж еще один раз женился. Я думала, на тебе.
– Да нет, на мне он женился три года назад.
– Она, верно, очень некрасивая? – догадалась Профулла.
– От одного взгляда плакать хочется, – подтвердила Шагор.
– Из-за этого он потом и женился на тебе?
– Да нет, ты все перепутала. Слушай, я тебе расскажу, только ты, смотри, никому не говори. – Шагор перешла на шепот. – У моего отца много денег, а я у него единственная дочь. Вот из-за этого-то богатства…
– Понимаю, понимаю, – остановила ее Профулла, – можешь не продолжать. Но почему же все-таки за домом смотрит та, некрасивая, а не ты? Ты очень милая…
– Я же говорю тебе, я у отца одна, других детей нет. Поэтому он не отпускает меня от себя. Да и со свекром они не очень-то ладят. Я здесь редко бываю. Так только, иногда. Вот и сейчас я четыре дня назад приехала и скоро снова уеду.
Профулла не испытывала к Шагор никакой ревности или неприязни, наоборот, она ей даже понравилась.
– Зачем ты меня позвала? – спросила она.
– Хочешь есть?
Профулла улыбнулась:
– Почему ты об этом спрашиваешь? Сейчас не время для еды.
– Ты пришла издалека и выглядишь усталой. Вон как лицо вытянулось. Наверное, пить хочется, а тебе никто ничего не предложил. Поэтому я и позвала тебя.
Профулла действительно с самого утра ничего не пила и не ела, от жажды у нее во рту пересохло, но она решительно отказалась от предложения Шагор.
– Я ничего не стану есть, пока не узнаю свою судьбу, – заявила она. – Свекровь пошла к свекру спросить, как ей быть со мной, сейчас все выяснится. Выгонят меня – пускай. Значит, такова моя участь.
– Да я не предлагаю тебе ничего ихнего, – возразила ей Шагор. – У меня есть свой сандеш (блюдо из творога), я привезла его от отца. Очень вкусный.
Она достала сладкий сандеш и принялась потчевать Профуллу, кладя их прямо ей в рот. Волей-неволей той пришлось отведать угощения. Потом Шагор принесла воды.
– Вот я и подкрепилась, – сказала Профулла, – а моя мать так и осталась голодной.
– Где она сейчас? – спросила Шагор.
– Не знаю, – вздохнула Профулла. – Наверное, стоит где-нибудь на дороге. Как ей только сил хватит дойти до дому!
– Знаешь, что я сделаю? – придумала Шагор. – Я пошлю к ней бабушку!
– Какую бабушку? – не поняла Профулла.
– Да есть тут одна такая, свекру теткой доводится.
– Чем же она поможет моей матери? – с сомнением спросила Профулла.
– Накормит ее и напоит.
– Мать ни до чего здесь не дотронется.
– А я и не говорю, что здесь. Например, у какого-нибудь брахмана.
– Делай как знаешь, – махнула рукой девушка. – Мне даже страшно подумать, каково ей сейчас.
Шагор немедленно побежала к бабушке и рассказала ей про мать Профуллы.
– Как же так можно, мать моя! – всполошилась та. – Подумать только – не накормить гостью. Это ведь такой грех!
И она сразу отправилась на поиски матери Профуллы.
Выполнив свою миссию, девочка вернулась в дом.
– Ну а теперь расскажи мне про семью, – попросила ее Профулла.
– Да что рассказывать, – пожала плечами Шагор. – Я мало что знаю про них – редко здесь бываю. Я как глиняное манго – поставят его на полку и держат для украшения, а богам никогда не подносят. Ты правильно сделала, что пришла сюда. Постарайся остаться. То-то взбеленится эта уродина. Мы ее все здесь ненавидим.
– Я для того и пришла, чтобы остаться, – заметила Профулла.
– Не уходи, даже если свекор откажет тебе от дома.
– Нет, тогда мне незачем будет тут задерживаться, – грустно проговорила девушка. – Вот если только ты… – Она замялась.
– Что – если я?.. – заглянула ей в глаза Шагор.
– Если ты мне поможешь.
– Но как? – удивилась та.
Профулла печально улыбнулась. На ее глазах заблестели слезы.
– Не понимаешь? – тихо спросила она.
Шагор догадалась, что имела в виду Профулла, подумала и вздохнула.
– Приходи сюда, когда наступит ночь, и подожди меня. Днем с ним нельзя встречаться…
Читатели, надеюсь, не забыли, что мы ведем повествование о событиях, происходивших сто лет назад. В те времена молодежь была не чета нынешней, вела себя скромно. Да еще и сорок лет назад молодая жена никогда не осмелилась бы увидеться с мужем при свете дня.
– Меня тут приняли так, как я и ожидала, – призналась Профулла девочке. – Неожиданной оказалась только встреча с тобой. Помоги мне увидеться с мужем. Пусть он сам решит мою судьбу.
С этими словами она повернулась и вышла из комнаты. Свекровь уже искала ее.
– Где ты была? – спросила она.
– Дом свой смотрела, – сдержанно ответила Профулла.
– A-а. Да, милая, это действительно твой дом, – согласилась свекровь, – только что делать! Твой свекор и слышать о тебе не хочет.
Отчаяние охватило Профуллу. Она села на пол и сжала руками голову. Она не заплакала, не произнесла ни звука, но вся словно помертвела. Свекрови стало искренне жаль ее.
«Попробую я еще раз поговорить с ним, – подумала она. – Может, удастся переубедить мужа». Но вслух она этого не сказала, а промолвила:
– Сегодня уже поздно уходить. Переночуешь здесь, а завтра утром отправляйся к матери.
Профулла подняла голову и посмотрела на нее:
– Хорошо. Только прошу тебя, спроси у моего свекра, как мне жить дальше. Ведь я все-таки его невестка, жена его сына. Того, что моя мать зарабатывает прядением, не хватает и на одного человека.
– Ладно, ладно, спрошу, – пообещала свекровь.
Профулла поднялась с пола и вышла из комнаты.
4
Наступила ночь, и Профулла, как они договорились, пришла к Шагор. Та заперла дверь и шепотом, чтобы никто не услышал, предложила ей сесть. Они тихо беседовали, когда в дверь постучали.
– Кто там? – спросила Шагор.
– Я, – отозвался молодой женский голос. Шагор ущипнула Профуллу и велела ей молчать.
– Это черная уродина притащилась, – сообщила она.
– Третья жена? – сообразила та.
– Да, тише.
– Кто у тебя в комнате? – спросили за дверью. – Почему ты молчишь, Шагор? Я ведь слышала твой голос.
– А ты сама кто? – поинтересовалась Шагор. – По голосу – вроде бы жена брадобрея.
– Ты что, с ума сошла? – с обидой проговорили за дверью. – С каких это пор мой голос стал похож на голос жены брадобрея!
– Тогда кто же ты? – не унималась Шагор.
– Нойан! Нойан! Другая жена твоего мужа.
Ее полное имя было Нойантара, но в доме все звали ее просто Нойан.
– Ах, это ты, сестра! – с притворным раскаянием воскликнула Шагор. – Надо же так ошибиться! Как я только могла спутать тебя с женой брадобрея – та ведь намного светлее тебя.
– Что же, ты хочешь сказать, что я темнее ее? – рассердилась Нойан. – А еще называешься сестрой! Не было б тебе только четырнадцать лет…
– Да, мне четырнадцать, а тебе уже все семнадцать, – продолжала дразнить ее Шагор. – Я и моложе тебя, и красивее.
– Вот поэтому-то, наверное, ты и сидишь все время у своего отца, – в свою очередь поддела ее Нойан. – Ну да ладно. Я пришла к тебе не ругаться, а спросить об одной вещи.
– О какой?
– Открой сначала дверь, тогда скажу. Я не могу разговаривать через дверь. Да и зачем запираться на ночь?
– А я украдкой ем сандеш. Ты так не делаешь?
– Ешь, ешь, – вздохнула Нойан, большая охотница до сладостей. – Я зачем пришла-то к тебе? Ты слышала, кто к нам приехал?
– Кто? Уж не новый ли муж пожаловал?
– Замолчи, бесстыдница! Что ты мелешь! – возмутилась Нойан.
– А неплохо бы, – продолжала дурачиться Шагор. – Мы с тобой тогда поделили бы мужей. Я отдала бы тебе нового.
– Как тебе не стыдно! Разве можно говорить такое?
– А думать разрешается?
– Послушай, почему ты мне всякую ерунду болтаешь?
– Что же мне делать, сестра, если ты толком ничего спросить не умеешь? – невинным тоном ответила Шагор.
– Я слышала, к нашей свекрови явилась еще одна невестка!
– Какая?
– Да та, дочь кожевника.
– Кожевника? – удивилась Шагор. – Я что-то не слыхала о такой…
– Ну не кожевника, так мусорщика. В общем, «нечистая».
– И об этом не слышала.
– Ты что ж, не знаешь, что у нашего мужа есть еще одна жена, кроме нас, – нечистая?
– Неужели? Представь себе, не знаю.
– Ты нарочно морочишь мне голову. Ну та, на которой он женился первой.
– Но ведь она дочь брахмана! – заметила Шагор.
– Скажешь тоже, брахмана! Почему же тогда ей отказали от дома?
– А ты потеряешь касту, если тебя завтра выставят отсюда, а за домом поручат следить мне?
– Ты почему ругаешься, негодница?
– А зачем ты на других наговариваешь? Сама негодница.
– Замолчи! Я вот пойду к свекрови и пожалуюсь, что ты несешь всякие глупости. Подумаешь, дочь важного отца!
Нойантара – она же «черная уродина» – повернулась и, оскорбленная, пошла прочь. Шагор поняла, что перегнула палку, и поспешила вернуть ее.
– Не уходи, сестра! – позвала она. – Смотри, я открыла дверь.
Нойантара обиделась не на шутку и хотела выдержать характер, но любопытство пересилило. Ей мучительно хотелось узнать, сколько сандеша припрятала Шагор. Это заставило ее вернуться. Однако, войдя в комнату, она вместо сладостей увидела незнакомку.
– Кто это? – спросила она у Шагор.
– Профулла.
– Какая Профулла?
– Дочь кожевника.
– Такая красивая? – удивилась Нойан.
– Ну, куда ей до тебя! – съязвила Шагор.
– Не зли меня, – огрызнулась Нойан и добавила: – Тебе тоже не сравниться с ней.
5
Хозяин дома тем временем сел ужинать. Рядом с ним устроилась его супруга, приготовившись отгонять мух от посуды с едой. Она не собиралась пренебрегать этой священной обязанностью, несмотря на то что в доме имелось достаточно слуг, а рис никогда не был приманкой для мух. Но какой глупец решился бы упрекнуть ее за столь ревностное исполнение своего долга? Кто, как не жена, по-настоящему служит мужу и создает ему необходимые удобства? Покарай небо тех греховодников, кто ополчился на этот праведный обычай!
– Ушла от нас эта нечистая? – поинтересовался хозяин у жены.
– Куда же ей идти на ночь глядя? – ответила та, усердно размахивая хлопушкой и кокетливо теребя кольцо у себя в носу. – Ты ведь не прогонишь гостя, если тот явится затемно? Как же мне в такую пору выставить из дому невестку?
– С чего бы это я стал принимать гостей? – возразил муж. – Пусть отправляются в гостиный дом.
– Я не могу прогнать ее, – повторила жена. – Хочешь – гони сам. – И добавила: – Она такая красивая…
– Бывает, и у черни рождаются красивые дети… Но я ее все равно выгоню. Позови Броджа!
Служанка побежала за хозяйским сыном. Вскоре в комнату вошел красивый молодой человек лет двадцати – двадцати двух. Он подошел к отцу и остановился возле него, опустив голову. Юноша держался очень скромно и почтительно, не отваживаясь начать разговор.
– У тебя три семьи, сын мой, не так ли? – спросил его отец.
Броджешор промолчал.
– Помнишь свою первую свадьбу? С дочерью отступницы?
Юноша продолжал безмолвствовать. В те далекие времена сыновья знали свое место и ни при каких обстоятельствах не осмеливались вступать в разговоры с отцами, не то что теперь – чем старше дети, тем больше они дерзят.
– Эта нечистая сегодня явилась к нам. Я велел твоей родительнице выгнать ее метлой, но она отказалась. Да и что с нее взять? Разве женщина подымет руку на женщину? Ты мужчина, значит, ты и должен это сделать. Это твой долг. Сегодня же выстави ее из дому, и непременно метлой. А иначе я не засну спокойно.
– Ни в коем случае не делай этого, мой мальчик! – вмешалась мать. – Подумать только – оскорбить женщину! Слушай меня, а не его. Ее надо отправить отсюда по-хорошему.
Броджешор взглянул на отца, сказал: «Как прикажете», потом повернулся к матери, ответил: «Хорошо» – и продолжал стоять.
– Чем же ей жить, если ты ее прогонишь? – спросила жена у мужа.
– Чем угодно. Пусть хоть ворует или разбойничает, а не нравится – может просить милостыню.
– Ты ей так и передай, когда она будет уходить, – вздохнув, сказала мать сыну. – Она просила меня узнать у ее свекра, как ей быть теперь.
Простившись с отцом, Броджешор отправился к своей сводной бабушке Брахме. Он застал ее за важным занятием – она сосредоточенно бормотала молитвы, перебирая четки и отгоняя москитов.
– Бабушка! – окликнул ее Броджешор.
– Что, отец мой?
– Ты слышала новость?
– Какую? Уж не о том ли, что Шагор снова сломала веретено? Так она уже бросила прясть. Надоело ей. Ребенок ведь еще, вот и нету терпения.
– Да нет, я о другом, – с досадой проговорил Броджешор.
– Ты только смотри не пеняй ей за это. На мой век веретен хватит… Главное, чтобы у вас был мир, да сами вы были живы-здоровы…
– Ты будешь меня слушать? – прикрикнул на нее Броджешор.
– Долго ли мне жить еще? – продолжала старуха. – Ну, сделаю еще несколько священных шнуров – хорошо, а нет – не беда…
– Если ты не станешь меня слушать, я все твои веретена переломаю, – пригрозил юноша.
– Что ты, что ты! – всполошилась та. – Значит, ты не о веретенах пришел разговаривать?
– Да нет же, – с сердцем ответил Броджешор. – Ты знаешь, у меня есть две жены-брахманки.
– Брахманки? Как же, конечно, знаю. Одна молодая жена Нойан, а другая молодая жена Шагор. Прямо извели они меня – рассказывай им сказки, да и только! Откуда мне их столько взять-то?
– Да замолчи ты со своими сказками, – рассердился Броджешор.
– Ты вот «замолчи» говоришь, а они не отстают от меня. Последний раз я им рассказывала про птичек. Не знаешь этой сказки? Ну так послушай. В одном лесу росло большое шелковичное дерево шимул, и жили на нем две птички – самец и самочка…
– Бабушка, перестань! – потерял терпение Броджешор. – Мне теперь не до сказок. Ты выслушай меня.
– Да что ты мне можешь сказать-то? Я ведь знаю, зачем вы все ко мне ходите – небылицы послушать.
«Когда тебя только смерть заберет!» – выругался про себя Броджешор, но вслух произнес:
– Так вот, две жены у меня брахманки, а третья – нечистая. Ты знаешь, что она сегодня пришла к нам?
– Что ты, что ты! – испугалась старуха. – Почему же она нечистая? Она ведь тоже дочь брахмана…
– Так она пришла к нам?
– Да.
– Где она теперь? Мне нужно увидеться с нею.
– Увидеться? Ты что же, хочешь, чтобы отец с матерью возненавидели меня за то, что я вам свидание устраиваю? Давай лучше я расскажу тебе про птичек.
– Не бойся родителей, – успокоил ее Броджешор. – Они сами велели мне пойти к ней и выгнать из дому. Как же мне выполнить их волю, если я не найду ее? Вот я и пришел к тебе – узнать, где она.
– Послушай, отец мой, – не сдавалась старуха, – я старая, и ведать ни про что не ведаю. Я ведь только и делаю, что Кришне молюсь. Щепотку-другую риса съем – и опять за молитвы принимаюсь. Вот сказку могу рассказать, если хочешь. А про нечистую и твоих брахманок я слыхом не слыхивала!
– Вот несносная! – Броджешор рассердился не на шутку. – Хоть бы разбойники какие утащили тебя!
– Ах, не говори так, отец мой, не надо! – остановила его старуха. – Я страсть как боюсь разбойников. Так, значит, ты это с ней желаешь увидеться?
– А ты думала, я пришел четки твои перебирать? – с раздражением спросил Броджешор.
– Ступай к Шагор, – промолвила та.
– Разве у нас жены ходят друг к другу? – удивился Броджешор.
– Делай, как я говорю. Шагор сама приходила за тобой. Она ждет тебя. Какая хорошая девочка, другую такую еще поискать…
– Понравилась тем, что веретена ломает? – ехидно спросил Броджешор. – Так я скажу Нойан, чтоб и она постаралась.
– Да-да. Обе они, и Шагор, и Нойан… А ты иди, иди.
– Я увижусь там с нечистой?
– Делай, что я тебе говорю, – строгим тоном ответила старая Брахма. – Я плохого не посоветую, хоть ты и помешал мне. У твоего деда было шестьдесят три жены, а он ни одной никогда не отказывал. Тут же шел, стоило им только позвать его.
– Мир душе моего деда, – сказал Броджешор. – Последую его примеру и пойду к жене. А тебя, старуху, здесь застану, когда вернусь?
– Иди, иди! – замахала на него Брахма. – Не мешай мне молиться, совсем голову заморочил. А Нойан я скажу, чтобы последила за тобой – вон как исхудал.
– Скажи, скажи, – согласился Броджешор. – Она мне тогда лишнюю пышку пришлет.
И он отправился к Шагор.
6
Когда в доме появилась Шагор, ей выделили две комнаты: одну – внизу, другую – наверху. В нижней она играла со своими сверстницами, готовила бетель, а в верхней – спала. Если днем ей хотелось отдохнуть, она поднималась наверх и запиралась. Поэтому, избавившись наконец от необходимости слушать сказки, Броджешор отправился к ней в опочивальню.
