Текст книги "В постели с наставником (ЛП)"
Автор книги: Блайт Гиффорд
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 14 страниц)
– Ну что, мальчик проявил прилежание, наставник Дункан?
– Вполне, ваше величество. – Даже лучше, чем он ожидал. Впрочем, если в выступлении Джейн и будут огрехи, король знает латынь не настолько блестяще, чтобы это заметить.
– Значит ты уже готов поступить ко мне в услужение? – с улыбкой обратился король к Джейн.
Она взглянула на Дункана, и тот кивком разрешил ей ответить.
– Еще нет, ваше величество, но я неустанно молюсь о том, чтобы однажды наступил день, когда я стану достоин предложить вам свои услуги.
Дункан с трудом скрыл удивление. В присутствии короля она превращалась из легкомысленного студента в настоящего придворного – подобострастного, однако с легким налетом высокомерия. Где она этому научилась?
– Продекламируй его величеству то, что ты подготовил.
Она принялась декламировать отрывок из комедии о юноше Памфилии, полюбившем девушку вопреки запретам общества и своей семьи.
Она не просто зачитывала текст. Из отрывка, в котором герой обращался к своей возлюбленной, она устроила целое представление, цитируя диалог с таким воодушевлением и экспрессией, что его смысл был бы понятен даже безграмотному крестьянину.
Закончив выступление театральным поклоном, она подняла на него глаза.
Дункан забыл о короле. Он забыл обо всем, когда понял, почему она выбрала именно этот отрывок. По сюжету Памфилий мечтал завоевать женщину своей мечты. Он долго и упорно шел к этой цели и в конце концов добился своего.
А чего она хотела добиться этим отрывком?
Услышав голос короля, он вздрогнул.
– Поздравляю. Ты прекрасно с ним поработал. Скажи клерку, чтобы выдали десять пенсов тебе и один мальчику. А ты, юный Джон, продолжай прилежно учиться.
Десять пенсов. Какая щедрость. Хватит, чтобы купить галлон вина и напиться.
– И еще одно, ваше величество, – остановил он короля, который собрался уходить.
Король обернулся – уже без улыбки.
– Да?
Дункан призвал на помощь все свое красноречие.
– Парламент принял налог о защите границ. Теперь достаточно одного вашего слова, и армия выдвинется на север.
В реальности слова короля будет недостаточно. Закон о налоге принят, но деньги сперва надо собрать и распределить.
– Так оно и будет, – ответил король. – Я буду настаивать на этом на заседании совета в январе.
Дункан подавил стон разочарования. Первая помощь подоспеет не раньше, чем через несколько месяцев. И тем не менее, он склонил голову, выражая свою признательность.
– Благодарю вас, ваше величество. И последнее. Я нижайше прошу вас помочь в ситуации с моим отцом.
Глаза короля остались равнодушными.
– Я не знаком с твоим отцом.
Джейн незаметно дернула его за мантию и, сделав выразительные глаза, указала взглядом на плиты каменного пола.
Его словно парализовало. Он не привык падать ниц и вымаливать помощь.
– Мой отец, ваше величество… – Усилием воли он заставил себя встать на колени, мимолетно задумавшись о том, что сказал бы его старик, увидев, как он унижается. – Мой отец – один из тех несчастных защитников границы, которых взяли в плен, когда они, отстаивая интересы короны, доблестно сражались с шотландцами.
Взгляд короля по-прежнему ничего не выражал. Он что, ждет, чтобы его слезно умоляли?
Джейн тоже опустилась на одно колено. Движение получилось легким и грациозным. Каким-то образом она умела просить, ничуть не теряя достоинства.
– Ваше величество, смею напомнить, что вы сами, с присущей вам добротой и великодушием, предлагали наставнику Дункану помощь в случае, если парламент ему откажет.
И вновь голубые глаза Ричарда вспыхнули стыдом и раскаянием. Он встретился с Дунканом взглядом, и на мгновение из могущественного монарха и униженного просителя они превратились в обычных мужчин.
– В данный момент моему великодушному величеству очень мешают править парламент и чертов совет. – Он сделал паузу. – Сколько за него просят?
Дункан назвал сумму, испытывая при этом величайший соблазн крикнуть королю в лицо, что по сравнению с выкупом за Генри Перси, эта сумма – ничто.
– Так мало? – удивленно протянул король.
– Возможно, для вашего милосердного величества эта сумма невелика, – ответил он, еле сдерживая гнев, – но мы бедны. У нас всего-то и есть что старая башня, немного овец да клочок земли. Такую сумму нам придется копить годами. Вы показали себя мудрым правителем, выступив перед парламентом, как и в тот раз, когда храбро изгнали французов из Шотландии. Мы просим вас проявить мудрость еще раз, чтобы мы могли и дальше защищать ваши границы.
Его величество испустил вздох.
– Приезжай в январе в Вестминстер. Там и изложишь свое дело совету. Думаю, такую сумму можно выделить без обсуждения в парламенте.
– Ваше величество. – Он поклонился, но благодарность его была фальшивой.
Под косыми лучами вечернего солнца они вышли на дорогу, которая вела обратно в Кембридж. Дункан не знал, что делать: то ли скорбеть о неудаче, то ли радоваться, что ему предоставили второй шанс.
– А соседи не могут подсобить вам деньгами? – Как обычно, когда они говорили о чем-то личном, Джейн невольно копировала его акцент.
– Те, у кого есть деньги, потратят их на выкуп за своих мужчин. – Один за другим бывшие пленники потянутся домой. Кто-то вернется уже на святки. Кто-то на Сретение. К Пасхе. А Стивен из Клифф-Тауэр так и останется гнить где-то на шотландской земле.
Они миновали монастырь Святой Радегунды, потом перебрались через зловонный оборонительный ров и вошли в город. Из многочисленных печных труб ползли, растворяясь в прозрачном воздухе, струйки белого дыма. Запах горящего дерева напомнил о доме, и у него защемило сердце.
– Ты сегодня гордился мной? – услышал он ее взволнованный голос и мысленно отчитал себя. Она же выступала перед королем. И, надо сказать, довольно успешно.
– Ты молодец. Справилась, как и обещала. С такими успехами, глядишь, еще до тридцати попадешь в королевский совет. – Безрадостная перспектива.
– Я о другом. – Она уныло взглянула на него снизу вверх. – Я пыталась помочь твоему отцу.
Слова застряли у него в горле. Когда ему в последний раз искренне хотели помочь?
Если бы рядом шел Маленький Джон, можно было бы выразить свою благодарность, по-мужски смяв его в объятиях. Но вместо Джона рядом шла Джейн. И опасность, которая исходила от ее сердца, неожиданно показалась ему сильнее соблазна овладеть ее телом.
– Спасибо тебе, Джейн.
Когда он в последний раз поизносил слова благодарности? Этого он тоже не припоминал.
Глава 13.
– От первого лица в настоящем времени, а не в прошедшем! Сколько раз тебе повторять? – рявкнул Дункан. – Начинай с начала.
И Джейн послушно начала с начала.
Из-за отказа короля Дункан был не в настроении праздновать ее успех, и потому она, цепляясь за любой повод побыть в его обществе, настояла на том, чтобы вечером они немного позанимались.
Ну почему, почему королю по любому поводу приходится спрашивать разрешения у совета и парламента?
Когда стемнело, студенты разошлись. Они остались наедине.
С недавних пор темнота стала ее союзником. После захода солнца различия исчезали, и все – и мужчины, и женщины – становились равны. Но сегодня темнота воспринималась иначе. Она была не просто союзником, она объединила их с Дунканом, связав знанием общей тайны.
Она закончила рассказывать урок, однако нового задания не дождалась. Молчаливый, подавленный, Дункан невидимкой сидел рядом с нею в сумраке опустевшего помещения.
– На сегодня все, – произнес он и поднялся на ноги.
Почувствовав движение, она протянула руку. Ее пальцы, коснувшись его груди, затрепетали во тьме. Он немедленно отбросил ее ладонь от себя, но она успела переплестись с ним пальцами, и потому, вместо того, чтобы оттолкнуть, он по инерции крепко притиснул ее к себе.
Его грудь тяжело вздымалась. Джейн задержала дыхание, чувствуя, как голова пошла кругом от мужского запаха его тела.
Он взял ее за плечи и придавил к стене. Его рот завладел ее губами, язык вторгся внутрь. Ощущения захлестнули ее. Растворяясь друг в друге, они будто понеслись вниз по течению в потоке бурной реки, становясь единым существом, не разделенным на мужское и женское. Она по-настоящему была с ним! Наконец-то сбылось то, о чем она грезила все эти дни.
Вдруг все изменилось. Его поцелуй, только что пылкий и страстный, стал властным, почти жестоким. Женское чутье подсказывало, что она теряет его, что момент единения ускользает. Он уже не благодарил, а наказывал ее за то, что она оказалась женщиной.
Она вырвала у него свои губы и отвернулась, судорожно глотая воздух. Возле уха тяжелыми толчками забилось его дыхание. Потом он поник. Безвольно уронил руки и повернулся к ней спиной. Сдался.
Она тронула его за плечо.
Он рывком развернулся. Его лицо оказалось так близко, что она разглядела, насколько тяжелым было его разочарование от невозможности что-либо изменить.
– Довольно с меня твоих игр, Джон, Джейн или кто ты есть… Не могу я целоваться с тобой по углам, покуда ты прикидываешься мальчишкой.
– Это не игры, – возразила она горячим шепотом, не забывая об осторожности.
– Тогда определись. Мальчик ты или девушка?
– Ты сам знаешь, кто я. – Девушка. Женщина. Можно сколько угодно бороться со своим естеством, но отрицать его невозможно. Особенно когда Дункан обнимал ее.
– Ты девушка, Джейн. Вот и будь ею.
– Не зови меня так! И перестань смотреть на меня таким взглядом, – взмолилась она, из последних сил сопротивляясь приказу, горящему в его глазах. Под его взглядом она была готова согласиться на все, лишь бы снова оказаться в его объятьях.
– Ты должна прекратить этот маскарад. Не могу я так больше!
У нее перехватило дыхание. Она знала, чего ему стоило это признание. Ситуация, в которой они оказались, была невыносима и для нее тоже.
– Выбирай, кто ты. Нельзя быть мужчиной и женщиной одновременно.
Но до сих пор у нее получалось. Она жила среди них под видом мальчика, но внутренне оставалась девушкой. Словно злое заклятие превратило ее в двуполое и одновременно лишенное пола существо, приговоренное к пожизненному заключению в чистилище.
– Я не могу выбрать что-то одно. – Если выбирать, то не женскую долю, которая целиком состояла из нерушимых, как стальные оковы, запретов.
– Но почему ты идешь против своей природы? Что тебя не устраивает? Ваша жизнь полна преимуществ.
– Преимуществ? – Пришла ее очередь вскипеть от гнева – не от скромного девичьего негодования, а от самого что ни на есть настоящего, праведного мужского гнева. – Скорее сплошных ограничений! Женщине надо бороться за каждую крупицу свободы, которая доступна мужчине.
– Тебе чудится, что все так просто?
– Чудится? – Ее ярость набирала обороты. – Мне даже книгу нельзя взять без разрешения!
– Зачем женщине книги? Что ты надеешься из них подчерпнуть? Да мне вовек не научиться по книжкам тому, что ты умеешь с рождения!
Она раскрыла рот, но не нашлась с ответом.
– Мы, мужчины, по сравнению с вами – просто тупые животные, гнущие хребет под ярмом обязательств. – Он воздел руки и потряс ими, словно бряцая невидимыми кандалами. – А вы… Вы распространяете вокруг себя красоту, доброту, порядок… Черт, вам даже под силу сотворить самое жизнь. Меня никакие книжки этому не научат, хоть в лепешку расшибись.
Она вспомнила давнишние разговоры с ним на эту тему. Как он называл женщин? Таинственными, переменчивыми существами.
Мужчина должен быть хозяином своих чувств, иначе женщина поработит его.
В этих его словах крылся безотчетный страх перед теми загадочными силами, перед теми сокровенными знаниями, что были заключены внутри женского тела. Эти силы и знания, впрочем, и для нее были столь же непостижимы.
– Но у меня нет никаких сокровенных знаний. – Всю жизнь она искала внутри себя то женское начало, которым обладали ее сестра и мать, и не находила его.
– Есть. Просто ты этого не замечаешь. – Он тряхнул головой. – Боже, да с самого начала было понятно, что ты женщина. И как я, дурак, не догадался… Ты украшала стол цветами и листьями. Взбивала подушки. Выбирала одеяло по цвету, а не по толщине. Кто, скажи на милость, научил тебя всему этому?
– Моя мать? – предположила она неуверенно, поскольку не припоминала, чтобы материнские уроки пошли ей впрок.
– Никто тебя этому не учил. Просто ты женщина. Ровно такая же, как остальные. – Неприязнь в его тоне переплелась с изумлением. – Все. Уроков больше не будет. Ко встрече с королем я тебя подготовил, а дальше учись сама. И держись от меня подальше. Видеть тебя не могу.
– А как же моя клятва? – спросила она, с новой силой возненавидев свое женское естество. – Мы же договорились быть товарищами, близкими, как братья.
– Ну какой из тебя брат? Ты девчонка. – Голос его надломился. Развернувшись, он пошел к лестнице.
– Но я дала тебе слово! – крикнула она ему вслед. – Что же мне теперь, нарушить его?
Он не замедлил шаг.
– Нельзя нарушить то, что было нарушено с самого начала!
***
Раньше они тянулись друг к другу, а теперь с тем же рвением начали друг друга избегать.
Дункан попросил Джеффри взять ее под свою опеку, оправдавшись тем, что ему нужно наверстать свои пропущенные занятия по медицине. Тот согласился, и с тех пор он, остерегаясь приходить в общую комнату, нечасто видел, как Джейн, то есть Джон – он пытался заставить себя не думать о ней, как о девушке – читает латинские трактаты.
Однажды в середине ноября он, не выдержав, спустился вниз, чтобы погреться у очага, и услышал, как она заканчивает отвечать урок.
– Молодец, Джон. Ты делаешь успехи, – сказал он, испытывая некоторую ревность. Он сам хотел обучить ее и подготовить к грамматике, логике и риторике.
Она неловко кивнула, поблагодарила его и, пробормотав, что повару нужно помочь с ужином, пошла к выходу. Глядя ей вслед, Дункан не мог не обратить внимание на то, насколько по-женски двигаются ее бедра. Неужели он единственный видит в Маленьком Джоне женщину? Или она стала более женственной в его глазах просто потому, что он знал о ней правду?
Как только она скрылась за порогом, он со страхом взглянул на Джеффри. Тот озабоченно хмурил лоб.
– Дункан, – проговорил он шепотом, чтобы не услышали другие студенты. – Ты видел его походку? Совсем как у женщины. – На его лице нарисовался священный ужас. – А вдруг Джон не парень, а девушка?
Какое-то время Дункан, опешив, молчал. Случилось то, чего он боялся, и он выбранил себя за то, что не подготовил ответ заранее.
Усилием воли он заставил себя расхохотаться.
– Все-то тебе смешно, – пробурчал Джеффри. – Я серьезно. Ты понимаешь, что это значит? Все это время она…
Лихорадочно пытаясь что-то придумать, Дункан продолжал через силу смеяться. В конце концов, когда в горле уже запершило, он выдавил:
– Девушка, говоришь? Ну, не знаю, девиц с таким здоровенным членом я не встречал.
Скулы заломило от неестественной, натужной усмешки.
– Серьезно? – Шок на лице Джеффри сменился облегчением. – Но как ты умудрился увидеть его член? Парень даже локоть стесняется оголить.
Действительно, как? Смех замер у него на губах.
– Как-то раз мы шли из пивной, и он остановился, чтобы облегчиться.
Джеффри изобразил скептическую гримасу.
– Клянусь, это чистая правда, – побожился Дункан, надеясь, что небеса простят ему эту ложь. – Сильно же ты скучаешь по Мэри, если в мальчишеской заднице тебе мерещится женская попка.
Джеффри уже нацелился двинуть ему в челюсть, но, завидев на лице Дункана усмешку, смущенно опустил кулак.
– До святочных каникул еще больше месяца. Мне бы лучше приструнить свои мысли, да?
Дункан вынужденно рассмеялся. Тема была закрыта – но только на сегодня. Он больше не мог смотреть на Маленького Джона и не видеть в нем – хуже того, не вожделеть в нем – Джейн. Сколько времени пройдет, прежде чем кто-нибудь еще заметит то, что заметил Джеффри?
***
Джейн научилась – и очень хорошо – избегать Дункана.
Однажды вечером она вместе со всей компанией отправилась в пивную, чтобы отпраздновать успешное участие Генри в университетских прениях. Весной он завершит обучение и станет наставником. Это стоило отметить. Однако за столом она намеренно села как можно дальше от Дункана и за весь вечер не обменялась с ним и парой фраз.
Молчала она и по пути домой, когда Джеффри и Генри зашли вперед и оставили их с Дунканом наедине. Он взял ее за локоть, чтобы помочь перешагнуть лужу. Она отдернула руку:
– Перестань опекать меня как девчонку. Ты меня выдашь.
– Джеффри и так тебя подозревает, – прошипел он в ответ. – Проспрягай amo.
Она метнула на него сердитый взгляд. Большого желания проговаривать на все лады слово «любовь» у нее не было.
– Странный выбор.
– Начинай. Да погромче, чтобы им было слышно, – кивнул он на юношей, которые шли впереди.
– Amo, amas, amat, – громко произнесла она. Потом спросила вполголоса: – С чего ты решил, что он меня подозревает?
– Он заметил, как ты крутишь задом, и сказал, что у тебя женская походка.
Она взглянула вперед. Сторонясь Дункана, она стала больше времени проводить с Джеффри, а значит стала чаще рисковать обнаружить себя.
– Это ты виноват. Вечно глядишь на меня своим странным взглядом.
– Неправда. Я, кстати, спас твою непутевую голову. – Громким голосом он добавил: – Теперь во множественном числе.
– Как? – И прокричала: – Amamus, amatis, amant.
– Хорошо. Теперь в прошедшем времени. – Он помахал приятелям и снова понизил голос. – Как-как. Засмеялся.
– Засмеялся? – Повторяя за ним, она то повышала, то понижала голос. – Amabam, amabas, amabat, amabamus, amabatis, amabat. В этом нет ничего смешного. – Она позволила ложному чувству безопасности убаюкать себя. Но один неверный шаг, и ее ждет тюрьма, а то и что пострашнее.
– Amabant, а не amabat. Мне нужно было выгадать время, чтобы подумать.
– Amabant. И что в итоге ты сказал?
– Сказал, что видел, как ты отливаешь, и лично убедился в том, что ты парень.
Она прыснула. Облегчение, чувство сплоченности снизошло на нее.
– Потише, – одернул ее Дункан. – Смеешься как девчонка.
– Что вас так развеселило? – спросил Джеффри, оборачиваясь.
– Долго рассказывать, – отозвался он, спровоцировав у нее очередной приступ хохота. – Один анекдот о ректоре, педеле и повелительном наклонении.
– О, я его знаю! – завопил Генри. – Жуткая пошлятина!
– Amarer, amareris, amaretur! – звонко прокричала Джейн. Внезапно ее оживление сошло на нет, и она закусила губу. – Он тебе поверил?
Что-то промелькнуло на его лице.
– Надеюсь, что да. Я оскорбил его достоинство. Продолжай.
На мгновение ей стало стыдно. Плохо, что Джеффри – самый добродушный, самым неиспорченный из них всех – незаслуженно пострадал за ее грех.
– Amaremur, amaremini, amarentar.
– Tur. Amarentur.
– То есть, ты намекнул Джеффри, что видел мой botellus, да? – Она прикусила улыбку. – По сути, ты почти не соврал. Ты не только видел его, но и подержал в руках.
Он вспыхнул до корней волос.
– Ну извини. Ничего другого на ум не пришло.
Усмехнувшись, она развела ладони на добрый фут.
– Но ты хотя бы сказал, что он вот такой длиннющий?
Он хохотнул вслед за нею.
– С такими маленькими ступнями, как у тебя? Рассчитывай на гороховый стручок, не больше. – И он ничуть не рассердился, когда она накинулась на него и повалила на тронутую первыми заморозками мостовую.
Пусть на мгновение, но она снова стала одной из них.
Глава 14.
Утром, несколько дней спустя Джейн заглянула в пивную, чтобы договориться о поставке продуктов на неделю.
Сперва она не обратила внимания на незнакомца, вошедшего вместе с нею, хотя за прошедшие три месяца местные жители успели ей примелькаться. По одежде и поведению она научилась отличать магистра от бакалавра, лекаря от лавочника, трактирщика от аптекаря.
Этот человек, высокий и лопоухий, был пришлый.
Она с ужасом узнала в нем одного из слуг, работавших на ее семью.
Отвернув лицо, Джейн отошла в глубь помещения. Неужели брат Гэвис все-таки выдал ее? Неужели они знают, что она в Кембридже?
– Что желаете? – спросила хозяйка.
– Я разыскиваю одну беглянку.
Сердце чуть не выскочило у Джейн из груди. Она втянула голову в плечи, разрываясь между страхом разоблачения и желанием выудить новости.
– Незнакомые девицы сюда не заходили, – ответила хозяйка. – Что она натворила? Стащила что-нибудь?
– О, ничего подобного. Она убежала из дома, и ее семья отправила меня на ее поиски. – Он снял накидку и сел. – Налей-ка мне выпить. В дороге я изрядно продрог.
Пока хозяйка, нацеживая в кружку эль, сетовала на разбитые ноябрьские дороги, Джейн отважилась подойти поближе. Что, если он тоже узнает ее? Она очень хотела услышать новости из дома, но получится ли повести разговор так, чтобы себя не выдать?
– Как выглядит твоя беглянка? – спросила она максимально низким голосом и прикрыла рот ладонью, чтобы со стороны казалось, будто она в раздумьях потирает щеки.
– Как обычная семнадцатилетняя девица. Волосы светлые, глаза голубые, не худая, не толстая, – ухмыльнулся он, не оборачиваясь.
Плечи ее напряглись от обиды.
– А почему она сбежала? – Любопытно, что он ответит. Какую версию ему рассказали?
– Черт ее знает, почему. Она каталась как сыр в масле. Родные ее любили, и жених должен был вот-вот приехать.
Ком встал у нее в горле. Жизнь, которую она воспринимала как тюрьму, для него была раем.
– Она сбежала из хорошей семьи? – недоверчиво переспросила хозяйка. – Никогда не слыхала о таких дурочках.
– Семья у нее хорошая, не то слово. – Он поманил хозяйку к себе и, когда та подставила ухо, громким шепотом сообщил: – Ее мать – Элис де Вестон.
– Значит, ее отец – сам король! – ахнула та.
– Точно так, – закивал он. – В ее венах течет королевская кровь.
Джейн невольно приосанилась, как бывало всегда при упоминании об ее отце.
– Печальная история, – сказала хозяйка, качая головой. – Если женщина одна-одинешенька да вдобавок юна и наивна, ничего хорошего ее не ждет. Можете мне поверить. Уж я хлебнула по молодости горя. Наверняка на дороге ей повстречались грабители да мигом отправили ее на тот свет.
Так оно и случилось бы, если бы ее не подобрал Дункан.
– Я сказал им то же самое. – Он пожал плечами. – Меня посылали и в Лондон, и в Оксфорд, и в каждый городок на пути между ними. Зряшная трата времени, но я человек подневольный. Делаю, что сказано. Теперь они думают, что она здесь.
Причитая над его тяжкой долей, хозяйка поставила перед гонцом кружку. Он сделал изрядный глоток и, утершись рукавом, испустил блаженный вздох.
– А знаете, что еще? По словам ее родичей, она может быть одета в мужское платье.
Джейн съежилась. Внезапно ей показалось, что перевязь слишком явно выделяется под туникой, и она обхватила себя за плечи.
Не дожидаясь ответа, гонец продолжал, довольный тем, что нашел слушателей:
– Но лично мне в это не верится. Дома она, бывало, похаживала в штанах, но чтобы отправиться в таком непотребном виде в дорогу… Ни одна женщина не осмелится на такое.
Этот болван, как и все мужское племя, не заглядывал дальше своего носа. Поуспокоившись, Джейн выпрямилась.
– Почему они думают, что она в Кембридже?
– Здесь ее видели в последний раз. Один паренек доставил от нее письмо.
– Кажется, я тоже видел ее, – сказала Джейн. Сердце стучало в груди гулко, как колокол. – Как ее зовут?
Он мельком оглянулся и отхлебнул эля.
– Джейн. Джейн де Вестон.
Имя прозвучало будто чужое.
– Говоришь, у нее светлые волосы?
Он кивнул.
– Была бы хорошенькая, если б следила за своей внешностью, но она росла сущим сорванцом. В жизни ни палец о палец ни ударила, вот и стала испорченная как гнилое яблоко. Будь у меня такая дочь, я бы радовался, что она удрала.
Ее щеки вспыхнули. Она с усилием проглотила ком в горле. Неужели в глазах слуг она выглядела настолько избалованной?
– Я видел похожую девушку на дороге. Она была одета в мужское платье.
– О чем и речь. – Гонец поднял кверху указательный палец. – Ты сразу ее раскусил, верно? Жалко ее, бедолагу. Девица она, конечно, непутевая, но такой доли не заслужила. Наверное, ее давно уже нет в живых.
– О, я так не думаю, – поспешно сказала Джейн. Она хотела успокоить своих близких, а не напугать. – Она шла с паломниками. Они не дали бы ее в обиду.
– Тот парнишка сказал то же самое. Вот только осенью в паломничество не ходят.
– Может, она шла поклониться святыне по неотложной надобности, из-за болезни или ради покаяния, например. – Ох, чего ей точно не помешало бы, так это покаяться.
Он вздохнул.
– Когда я передам это ее семье, меня опять отправят гоняться за призраками. Что еще тебе известно, парень? Ты знаешь, куда они направлялись?
– К усыпальнице Годрика Финхальского. – Финхайл был расположен много севернее Кембриджа. Ложный след отвлечет их надолго.
– Уже кое-что. Вот спасибо так спасибо. Будет чем порадовать ее родню. – Он встал. – Что ж, мне пора.
Джейн уцепилась за край стола. Надо задержать его. Она еще не успела спросить о Солей.
– Та девушка упоминала о сестре, которая носила ребенка, – сказала она, повысив голос, и он остановился на полпути.
– Вот как? Значит, это и впрямь была наша беглянка.
– А что в итоге сталось с ее сестрой?
– О, леди Солей и малыш Уильям пережили нелегкие времена. – Он снова двинулся к выходу. – Но они уже оправились, причем настолько, что скоро вместе с лордом Джастином отправятся в путь.
Она хотела было остановить его, расспросить, куда они собрались и зачем, но одернула себя. У странноватого юнца, которым она была в его глазах, не было причин интересоваться его поисками.
– Я уверен, это была та самая девушка, которую ты ищешь! – крикнула она ему вслед. – Она очень переживала за свою сестру. Скажи им об этом!
Он, не оглядываясь, махнул рукой.
Скажи им об этом.
***
Наступил декабрь. Теперь по утрам, чтобы умыться, нужно было расколоть прозрачную корочку льда, которая за ночь образовывалась в бадье с водой.
Общежитие постепенно пустело. Перед весенним семестром шли каникулы длиною в месяц, но студенты начали разъезжаться задолго до святок. Одним не терпелось поскорее свидеться со своими близкими. Другим предстояло долгое путешествие домой по тяжелым зимним дорогам.
Генри и Джеффри уезжали последними.
– Точно не хочешь поехать с нами? – спросили они Дункана.
– Боюсь пропустить собрание совета. – Отговорка, но в целом правдивая, поскольку двадцатого января он должен быть в Вестминстере.
Он и раньше избегал поездок домой, а ехать теперь, чтобы со стыдом узреть опустевшее место отца за столом, было и вовсе невыносимо. Кроме того, он не допускал даже мысли о том, чтобы оставить Джейн одну.
– Мы постараемся разузнать что-нибудь про твоего отца, – пообещал Джеффри.
Дункан благодарно кивнул.
– И не ищи неприятностей на свою голову, покуда нас нет! – наказал Генри и пришпорил коня.
– Каким образом? – крикнул он им вслед. – Я все каникулы просижу при мальчишке нянькой.
У него не вышло выудить у Джейн новые подробности о ее семье. Закончить маскарад она тоже наотрез отказалась. Ну ничего, теперь, когда они остались в общежитии одни, у него наконец-то появится время спокойно все обдумать и решить, как быть дальше.
Эта перспектива, увы, возбуждала его много сильнее, чем хотелось бы.
***
Джейн дала себе зарок избегать его. После заката она поднялась в опустевшую спальню и положила поверх своего тощего матраса еще один. Потом легла, не чувствуя пальцев ног. Даже под тремя одеялами ее колотило от холода.
На лестнице раздались шаги. Она зарылась лицом в матрас и затаила дыхание. Если притвориться спящей, Дункан не станет ее тревожить. Однако, вопреки ее упованиям, он не ушел, а взял и сдернул с нее одеяло. Спасаясь от холода, она подтянула колени к груди и зажмурилась.
– Не притворяйся. Я знаю, что ты не спишь.
Она приоткрыла глаз. Дункан сидел возле нее на корточках.
– Я спала. Пока тебе не втемяшилось в голову заморозить меня до смерти.
– Вставай. Пойдешь ко мне в комнату.
Зубы ее выбивали дробь, и она стиснула их покрепче.
– Мне и здесь хорошо, – отозвалась она, опасаясь, что иначе возникнет соблазн разделить с ним не только тепло его спальни, но и тепло постели.
– Здесь собачий холод, но топить ради тебя одной – расточительно. – Изогнув бровь, он бросил ей вызов: – Маленькому Джону я предложил бы то же самое, так что перестань спорить с логикой и вставай.
Он криво усмехнулся. Темнота скрывала выражение его глаз.
– Можешь не беспокоиться, я тебя и пальцем не трону.
Неприятно было признавать, но он попал в самую точку.
С недовольным ворчанием она поднялась и, волоча за собой одеяло, потопала вслед за ним вниз по лестнице. Едва она переступила порог его комнаты, как ее окутало блаженное, восхитительное тепло. Все мышцы ее окоченевшего тела мигом расслабились и разомлели.
Воистину невообразимая роскошь – спать в хорошо протопленных покоях. Дома она по наивности принимала это как должное. Его комната, в отличие от общих спален, была маленькая, и языки жаркого пламени, потрескивая на драгоценных поленьях, согревали все ее уголки.
– Ложись.
В свете очага она смогла, наконец, разглядеть его глаза – серые, словно летящие по небу тучи, они смотрели на нее с воинственной нежностью.
– Я не буду с тобой спать, – предупредила она.
– Ты будешь спать одна. Я лягу… – он кивнул на свободное пространство у очага, – где-нибудь на полу.
– Теперь ты ведешь себя со мной, как с женщиной.
– Ты и есть женщина. И мы оба об этом знаем.
Джейн хотела было указать на то, что переворачивая логику с ног на голову, он нарушает правила ведения дискуссии, но не успела она открыть рот, как он перебил ее:
– Не спорь и ложись, не то простудишься.
Искушение было слишком велико. Расправленное ложе так и манило к себе. Впервые за день она почувствовала, что согрелась, и потому, поглотив возражения, решила отложить спор до утра.
Дункан отошел к двери, и она, не раздеваясь, забралась в кровать, натянула одеяло на плечи и отвернулась, ощущая спиной жар его взгляда. Он согревал ее сильнее настоящего пламени. Целый семестр она без опасения ночевала в одной комнате с юношами. Они не присматривались к Маленькому Джону.
Но Дункан знал, кем она была на самом деле.
– Добрых снов.
– Куда ты?
– Спи. Я вернусь, когда ты уснешь. – И она услышала, как за ним закрылась дверь.
Разморившись в тепле, Джейн не заметила, как задремала. Когда она проснулась посреди ночи, огонь уже догорел. По комнате пополз ночной холодок. Она была одна. И замерла в ожидании, лежа в его постели, которую он уступил ради того, чтобы ей было хорошо и уютно. Он окружил ее заботой, а она даже не поблагодарила его.
Сверху донеслись звуки гиттерн. Робкие, еле слышные.
Она перевернулась на спину и прислушалась.
Обычно он исполнял лихие студенческие гимны, под которые полагалось драть глотки и чокаться кружками, или, реже, меланхоличные баллады в минорном ключе – только наедине с собой, когда полагал, что его никто не слышит. То были печальные, рвущие сердце мотивы, исполненные горечью утраты, одиночеством и тоской по родному краю.
