Текст книги "В постели с наставником (ЛП)"

Автор книги: Блайт Гиффорд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 14 страниц)

Но он, потеряв от боли сознание, уже не слышал ее.

Джеффри подхватил его подмышками. Генри взялся за ноги. Правая рука Дункана безжизненно повисла, и Джейн бережно положила искалеченную кисть ему на грудь.

По дороге в общежитие Гэвис шла с нею рядом.

– Я собиралась вернуться домой, – прошептала Джейн. Их ссора, казалось, случилась давным-давно.– Я не нужна ему. Дункан меня стыдится… – Ее голос мучительно дрогнул.

– Стыдится? – возмущенно повторила Гэвис. – Такой редкостной женщины, как ты?

Она покачала головой. Гэвис незачем знать, что вся ее уникальность – в капле королевской крови.

У двери общежития подруги расстались.

– Я буду молиться за тебя, – прошептала Гэвис.

Она с грустью посмотрела ей вслед и поплотнее завернулась в промокшую накидку.

– Теперь обо мне знают все? – спросила она у Джеффри, прежде чем переступить порог. Неважно, считают ее женщиной или нет, сейчас никто не выгонит ее из общежития.

– Несколько человек. Они будут молчать.

– Посмотрим.

Они занесли Дункана внутрь и под взглядами студентов начали поднимать его вверх по лестнице. Стояла непривычная тишина. Никто не сыпал остротами, не обменивался тычками и шутливыми оскорблениями.

Наконец они добрались до его спальни, и Джейн закрыла перед студентами дверь. Сейчас ей было не до объяснений.

Джеффри и Генри положили Дункана на кровать и с вопросительным видом уставились на нее, словно оставляя за ней право решать, что делать дальше. Словно она знала, как лечить и ухаживать за больными.

– Генри, разожги огонь и принеси воды и каких-нибудь тряпок. Джеффри, а ты приведи хирурга.

Тот неуверенно замялся.

– Может, лучше позвать Мэтью Грегори? Он хороший лекарь.

Она покачала головой и даже позволила себе издать короткий смешок. Дункан учил ее, что предубеждение против хирургов – нелепое заблуждение.

– Разве похоже, что у него дисбаланс жизненных соков? Нам нужен тот, кто разбирается в костях. – О том, что вылечить его перелом может оказаться не по силам даже самому опытному хирургу, она боялась даже думать.

Дрова в очаге разгорелись. Генри встал.

– А после того, как приведете хирурга, принесите самого крепкого вина, какое только сможете раздобыть. Для него, – пояснила она, завидев шок на их лицах. – И еще одно.

Они остановились.

– Зайдите в церковь и поставьте свечу.

На прощание Джеффри обнял ее, уже не как Джона, но как женщину, которую необходимо утешить, а Генри, вытерев ладонь о рубаху, пожал ей руку.

Джейн проводила их до порога, но к студентам, толпившимся в коридоре, не вышла. Пусть объяснениями займется Джеффри. Закрыв дверь, она прижалась лбом к деревянной поверхности. Все ее существо сковал страх. Что, если из-за нее он останется калекой?

Она на цыпочках подошла к кровати и заставила себя посмотреть на его правую руку.

Кисть, безвольно лежавшая на его груди, была истерзана до неузнаваемости. Она легонько дотронулась до нее, жалея, что лаской невозможно успокоить боль. Вся его одежда и простыни были залиты кровью. Она огляделась в поисках куска материи, чтобы попробовать остановить кровотечение, но ничего не нашла. Потом вспомнила о полоске ткани на своих грудях и поняла, что нужно сделать.

Вытянув руки из рукавов, Джейн сняла перевязь, скомкала ее и снова оделась. Потом присела на краешек постели и приложила ткань к ране. Белое полотно моментально пропиталось кровью. Она задержала дыхание, стараясь действовать осторожно. Пальцы ее тряслись. Нечаянно задев его сильнее, чем нужно, она почувствовала, как сдвинулись кости.

Ее заполонило знакомое чувство бессилия. Соскочив с кровати, она отпрянула назад и вжалась спиною в стену.

Дункан лежал перед ней, беспомощный и неподвижный.

Из неплотно закрытого окна потянуло сквозняком. Она жадно глотнула воздуха, и тошнота прошла.

То, от чего она убежала, настигло ее снова. Ответственность за близкого человека в момент, когда на кону стоит его жизнь.

Я не могу.

Пусть она ничего не умеет. Но неужели она будет стоять столбом и бездействовать, когда Дункан в любую минуту может умереть у нее на глазах? Что ей делать? С чего начать? Что, если неуклюжие попытки облегчить его страдания только навредят ему?

Казалось, прошла целая вечность с тех пор, как она послала за хирургом.

Она было одна. Некому было о ней позаботиться. Не было ни единого шанса уклониться от долга. И если она сделает что-нибудь не так, обратиться за помощью тоже будет не к кому.

Она могла рассчитывать только на себя.

Но она все еще дышала. И он тоже.

Присев на кровать, она согрела в ладонях его здоровую руку, словно эта ласка могла спасти больную. Слава богу, Дункан все еще был без сознания. Его лицо и руки были сплошь покрыты синяками и ссадинами. Побитый жизнью, но не поверженный. Таким же он предстал перед нею в день, когда они познакомились.

И Джейн поклялась себе сделать все, что в ее силах, чтобы помочь ему выкарабкаться.

Да, быть может, она не идеальна. Быть может, она справится не лучшим образом. Но она любит его и на этот раз не сбежит.

И, готовая к приходу хирурга, она решительно засучила рукава.

Вино прибыло раньше врача. Джеффри вручил ей целый кувшин. Прежде чем отставить его в сторону, она сделала большой глоток для храбрости, уповая на то, что вино окажется достаточно крепким для того, чтобы заглушить боль, когда Дункан очнется. Она пожалела, что не прислушивалась, когда мать объясняла Солей как изготавливать из белладонны напиток для облегчения боли.

Вскоре подоспел и Генри. Забрав у него воду и тряпки, она осторожно смыла с Дункана грязь и подсохшую кровь, стараясь не задевать больную руку.

В дверь коротко постучали. В комнату, не дожидаясь разрешения, вошел хирург – маленький человечек с большим крючковатым носом на бесстрастном лице. Джеффри и Генри, переглянувшись, оставили ее с ним наедине.

Спотыкаясь от облегчения, она подошла вслед за хирургом к кровати и заплетающимся языком рассказала о том, что произошло.

– Ты загораживаешь мне свет, – не поднимая глаз, сказал он. – Отойди пока. Я позову, когда ты понадобишься.

Когда ты понадобишься.

Джейн шагнула в сторону. Сердце гулко колотилось в груди.

– Я в этом почти не разбираюсь, – пискнула она. – Я не знаю, что надо делать… – Ее руки, словно птичьи крылья, беспомощно взметнулись вверх. Она завела их за спину. По крайней мере, они обе целы.

– Я скажу тебе, что делать. – Он оглядел комнату и, заметив у стены гиттерн, сказал: – Пока поиграй немного. Быть может, музыка благотворно на него повлияет.

При взгляде на инструмент ее затопило чувство вины.

– Я знаю всего несколько аккордов.

– Критиковать он не будет, поверь.

Она не была в этом уверена. Если музыка обладает целительной силой, то ее попытки играть скорее усилят, а не облегчат его мучения. Тем не менее, она покорно взяла инструмент и, настроившись, запела ту самую непристойную песенку, которой когда-то научил ее Дункан. Хирург, обернувшись, приподнял брови.

– Других песен я не знаю, – сказала она.

Неизвестно, стало ли Дункану легче, но ее саму музыка отвлекла. Вынужденная следить за пальцами, она не видела, что хирург делал с Дунканом.

– Ты его жена? – в конце концов прервал он ее.

Джейн моргнула. Выходит, хирург догадался, кто она. Она покачала головой, надеясь, что он не донесет, что в общежитии была женщина.

– Значит, родственница? Он без сознания. Кто-то должен принимать за него решения.

Она подумала о его далеких родичах. О Джеффри и Генри, которые ждали внизу. Ни у кого из них не было на это больше прав, чем у нее. Никто из них не любил его так же сильно.

– Это буду я.

– Перелом крайне сложный. Я могу оставить руку, как есть, и тогда он больше никак не сможет ею управляться. Или могу попробовать подвигать кости и вправить на место. Я ничего не обещаю, но в этом случае появится шанс, что он сможет выполнять рукой хоть какие-то действия. – В его глазах появилось сострадание, и уже мягче он прибавил: – Но учти, шанс совсем небольшой, а боль будет невыносимая.

Она знала, какой выбор сделал бы Дункан, будь он в сознании.

В нашем мире калекам нет места.

Она коснулась губами его влажного лба, потом посмотрела хирургу в глаза.

– Делайте что угодно, лишь бы его вылечить. – И когда Дункан закричал, она запела. Но уже другую песню.

Смотреть на тебя приятно моим глазам, ласкать тебя приятно моим ладоням, целовать тебя приятно моим устам, любить тебя дорого моему сердцу.

Позволь возлечь с тобой рядом, позволь любить тебя вечно. Всю жизнь, пока я дышу.

Когда хирург ушел, она, следуя его наставлениям, день и ночь напролет меняла окровавленные повязки и, чтобы сбить жар, прикладывала ко лбу Дункана тряпицу, смоченную холодной водой. И еще она вызвала Мэтью Грегори, дабы знать наверняка, что сделала все от нее зависящее.

Наконец он забылся сном. Больше ничего нельзя было сделать. В безмолвии комнаты пульсировала боль.

Распахнув ставни, Джейн сощурилась, когда в глаза ударил яркий солнечный свет. За пределами комнаты жизнь шла своим чередом. Внизу трапезничали студенты, сокрушаясь о том, что случилось с Дунканом. Скоро они разойдутся кто куда – на уроки, в церковь, в пивные. Будут жить своей жизнью.

Но жизнь Дункана никогда не станет прежней.

Он больше не сможет держать меч или исправлять ошибки в студенческих сочинениях. Не сможет взять гиттерн и сотворить мелодию.

Повернувшись к внешнему миру спиной, она наблюдала за ним и молилась о том, чтобы он пробыл в блаженном забытьи как можно дольше.

Он проснулся только на следующее утро. Она не пропустила этот момент, ибо всю ночь не сводила с него глаз.

Еще не осознавая, что с ним произошло, он улыбнулся и знакомым жестом попытался протереть глаза. Она не успела остановить его. Подняв руки, он долгое мгновение непонимающе смотрел на бесформенную из-за слоев бинтов кисть. Потом по его лицу она поняла, что к нему вернулась память.

Надеясь отвлечь его, Джейн накрыла его руки ладонями.

– Ты жив, – горячо зашептала она. – Я с тобой. Все будет хорошо.

Он высвободился и отодвинулся, потом попробовал сжать правую руку в кулак, словно хотел разочарованно стукнуть ею по ладони.

Она придержала его руки.

– Лежи смирно. Иначе кости могут сместиться и срастись неправильно.

Он взглянул на нее, безрадостно и сурово.

– Они срастутся неправильно в любом случае.

– Это еще неизвестно. Главное, их не тревожить, а там посмотрим. – Она обещала себе больше никогда не замалчивать правду, но именно этим она сейчас и занималась.

– Не нужно кормить меня сказками. Я не ребенок. – Он приподнял искалеченную руку здоровой. – Я же не совсем профан в медицине. Даже если кости срастутся, эта рука больше ни на что не годна.

– Неправда…

Он резко сел и, словно палицей, потряс перед ее лицом обмотанной окровавленными бинтами кистью.

– Я смогу ею писать? Отвечай.

Сжав губы, она покачала головой.

– А держать меч?

– Не знаю. – Нужно остановить поток этих ужасных вопросов. – Прошло слишком мало времени…

Но он, развенчивая ее ложь, не давал ей пощады.

– Эти никчемные пальцы смогут ласкать тебя так, как тебе нравится? Они смогут заставить тебя кричать от наслаждения?

– Это неважно. Мы что-нибудь придумаем…

Здоровой рукой он неуклюже ухватился за ее плечо.

– Не лги мне, женщина. – Не голос, а рык, полный гнева и боли. Он взглянул на гиттерн, стоявшую возле кровати. – Я смогу снова играть?

Она перевела взгляд на инструмент, потом снова посмотрела ему в глаза.

– Когда-нибудь.

Он отпустил ее, почти оттолкнул.

– Ты хотела сказать, никогда.

Оно и к лучшему, что он умер. Так он говорил о своем брате.

– Я буду с тобой рядом. Мы вместе преодолеем все трудности. В конце концов, ты можешь преподавать.

Его глаза стали пустыми. Он смотрел на нее, но не видел.

– Мне и раньше-то было почти нечего предложить тебе, а теперь и вовсе. Ни тебе, ни кому-либо еще. – Он лег и повернулся к ней спиной. – Уходи. Я не хочу тебя видеть.

Закаленная долгими часами, проведенными у его постели, она встала.

Он привык помогать людям, но совсем не умел принимать помощь. Пока он приспособится, пройдет немало времени. Ничего. Она подождет.

– Я уйду, но только затем, чтобы принести воду и свежие повязки.

Но когда она вернулась, дверь оказалась заперта изнутри.

Глава 24.

Эта таверна была уже пятой по счету, и в каждой Джастин заказывал обязательную кружку эля.

Он медленно потягивал напиток, все еще пребывая в дурном настроении из-за размолвки с женой. Они ведь с самого начала условились всегда говорить друг другу правду. И тем не менее Солей скрыла от него тот факт, что в Вестминстере виделась с Джейн, а когда, наконец, рассказала, было уже поздно. Девушка снова бесследно исчезла.

Маленькая дурочка сделала именно то, чего они так боялись: сбежала, переодевшись в мужское платье, и вдобавок ко всему влюбилась без памяти.

Симпатии его жены, излишне мягкосердечной, были целиком и полностью на стороне сестры. Сам он на ее месте без лишних разговоров увез бы ее домой, вместо того чтобы отпустить к человеку, который вне всякого сомнения воспользовался наивностью этой бедняжки.

Она живет в общежитии – вот и все сведения, которыми снабдила его жена. Но в Кембридже их было десятки, и потому, чтобы напасть на след, ему пришлось обивать пороги питейных заведений. Разумеется, школярам было запрещено посещать таверны, но к счастью на это правило они обращали не больше внимания, чем в его бытность студентом.

Отвыкший от терпкого вкуса студенческого эля, он отставил кружку и в пятый раз изложил историю о юном студенте и его наставнике-северянине. На этот раз ему улыбнулась удача.

– Похоже, вы имеете в виду Дункана и Маленького Джона. – Лицо хозяйки прояснилось. – До той кошмарной драки они частенько сюда захаживали. Прошло уже дней десять, не меньше, как их не видать.

– Где они живут?

– В общежитии «Солар». Напротив Святой Троицы.

Он хотел было вернуться в гостиницу и сообщить радостные вести жене, но решил не искушать судьбу и не терять времени.

На сей раз Джейн не ускользнет от него.

***

Джеффри потряс ее за плечо, и она проснулась.

– Там внизу какой-то человек, – сообщил он, озабоченно хмурясь. – Он спрашивает Джона.

Она села и, прогоняя остатки сна, тряхнула головой.

– Как Дункан? – Когда он от нее закрылся, она снабдила Джеффри и Генри подробными инструкциями, как за ним ухаживать, а они уступили ей свою комнату, где впервые за несколько дней у нее получилось выспаться. – Он впустил тебя?

– Да, и хирурга тоже.

Она свесила ноги на пол.

– Он поел?

– Немного.

Что ж, по крайней мере, этот упрямец не собирается морить себя голодом.

– Который сейчас час? – Она спала так крепко, что не слышала звона колоколов.

– Девять утра.

Джейн пригладила ладонями волосы. Она не меняла одежду больше недели. Можно только гадать, когда теперь у нее получится вымыться.

– Джеффри, – начала она, – ты, наверное, хочешь спросить…

– Мы все знаем. Он рассказал нам перед самой дракой.

– Вам? – Она осеклась. – Тебе, Генри и кому еще?

– Только нам. Случайно узнали еще несколько человек, которые в тот день были с нами, но я позаботился о том, чтобы они держали язык за зубами.

Милый, добрый Джеффри.

– Мэри очень повезло с тобой.

– Так ты спустишься вниз? – напомнил он.

Она и забыла, что ее ждет посетитель. Наверное, какой-нибудь не в меру усердный педель пришел, чтобы взыскать штраф за драку.

– Можешь сказать ему, что не смог до меня добудиться?

– Он представился мужем твоей сестры.

– Джастин? Он здесь? – Впрочем, чему удивляться. – Скажи ему, что я скоро приду.

Она ополоснула лицо холодной водой, причесала пальцами волосы и, одевшись, попыталась привести мятую тунику в пристойный вид. Перевязь она давно не носила и потому набросила сверху табард, уповая на то, что под ним холмики ее грудей будут не заметны.

Джастин ждал ее внизу. Он не расхаживал из угла в угол, не постукивал пальцами по столу, как делал бы на его месте Дункан. Он просто сидел, не двигаясь, за столом и ждал. Было тихо, хотя обычно воздух в общей комнате гудел от разговоров. Студенты, уткнувшись в книжки, усиленно делали вид, что читают.

Едва увидев ее на лестнице, он встал. В его взгляде появилось облегчение.

– Маленький Джон, не так ли? – с долей сарказма спросил он.

– Да, так меня называют.

– Где мы можем поговорить?

Кивком она позвала его за собой, и они поднялись в комнату, откуда она только что вышла. Плотно притворив дверь, Джастин присел рядом с нею на тонкий соломенный матрас.

Если перед сестрой у нее получилось оправдаться, то с зятем все будет сложнее. От него снисхождения можно не ждать.

– Я все тебе объясню, – начала она.

– Уж будь добра.

Слова не шли у нее с языка, ибо она привыкла говорить с представителями его пола на равных. Впрочем, не растеряла же она до конца свое virile animo.

Она посмотрела ему в лицо.

– Солей, наверное, обо всем тебе рассказала. – Это был не вопрос. – Так что, добавить мне, по сути, особенно нечего.

– Я бы никогда не выдал тебя замуж насильно. – Глаза его вспыхнули сожалением. – Никогда.

Она восприняла это как извинение – совершенно, по ее мнению, лишнее.

– Я знаю, из-за того, что я натворила, теперь никто не возьмет меня в жены. Я не думала об этом, когда убегала.

Я не думала вообще ни о чем.

Какой же глупой и эгоистичной была та девчонка, которая стояла на дороге, расчесывая укус, и совершенно не задумывалась о том, что, когда ее приключения закончатся, она останется никому не нужна, а Джастину до конца жизни придется ее содержать.

– Извини меня.

– Ты, часом, не… – Он смешался, как обычно бывало с мужчинами, когда речь заходила о детях.

– Нет. – В один из этих суматошных дней ей пришлось иметь дело не только с кровью Дункана, но и со своей.

– Какие отношения связывают тебя с этим человеком?

Должно быть, он видел Дункана на заседании совета. Интересно, каким он ему показался?

– Сложно сказать. Многое изменилось, – ответила она уклончиво. Какими словами объяснить то, в чем она сама не уверена?

Глаза Джастина цинично блеснули.

– Неважно. Возвращайся домой, и все.

Дом. Само слово искушало ее вернуться к былой, не обремененной заботами жизни и снова стать той беспечной девчонкой, которая разыгрывала из себя мальчика. Разве у нее есть другой выбор? Здесь точно нельзя оставаться, ведь Дункан от нее отказался.

Джастин заметил, что она колеблется.

– Собирай вещи. Я отвезу тебя домой. Будешь жить, как тебе нравится.

Дома было уютно и безопасно. Но какое это имеет значение, если дома придется жить в тени чужого счастья, а сама она будет несчастлива?

Нет. Джейн точно знала, чего она хочет. Каким-то образом это знание давно и прочно засело у нее внутри и со временем только окрепло. Отныне ее судьба неразделимо связана с Дунканом, и неважно, насколько трудным окажется этот путь.

– Я хочу уехать с ним. Мое место отныне – с ним рядом. – Она замолчала, не зная, что сказать дальше.

– Это он тебя попросил?

Она отвернулась, высматривая за окном проблеск дневного света.

– Он отверг меня.

Джастин встал.

– Раз уж он пришелся тебе по сердцу, я поговорю с ним. В конце концов, он должен взять на себя ответственность за то, что…

Опять мужчина порывается решать за нее. Но эту битву она должна довести до конца сама, без посторонней помощи. Грустно усмехнувшись, Джейн тронула его за рукав.

– Все не так-то просто. Он больше не может владеть правой рукой.

На лице Джастина проступило понимание.

– Если он не в состоянии тебя содержать, ты не обязана…

– Для меня это не имеет значения. Я все равно хочу быть с ним.

– Дитя мое, мужчину нельзя заставлять жениться, какими бы глупыми не казались причины, по которым он тебя отвергает. Я знаю это как никто другой.

– Я уже не ребенок, Джастин. И любовь моя вовсе не детская. – Она улыбнулась. Никакие трудности и препятствия больше не пугали ее.

– Но не могу же я позволить тебе гоняться за человеком, которому ты не нужна, тем более если он не может обеспечить тебе достойную жизнь.

– Не тебе это решать, Джастин, – ответила она. – Королевская кровь, знаешь ли, очень упряма.

Он нахмурился, открыл было рот и после недолгого молчания произнес:

– По крайней мере, приходи повидать маленького Уильяма.

– Он тоже здесь?

– В гостинице «Белая лошадь» вместе с Солей и вашей матерью.

Она вспомнила, что обещала сестре навестить мать. Эта встреча подвергнет ее решимость серьезному испытанию…

– Ты никого не предашь, если придешь повидаться с ними, – успокоил ее Джастин.

Она оглядела свое несвежее платье.

– В таком виде? – Внезапно ей захотелось доказать им, что ее побег не был ошибкой, сделать так, чтобы они прониклись за нее гордостью.

Он рассмеялся.

– Ерунда, они и не заметят. Идем. – Он довел ее до двери и остановился. – Этот человек…

– Дункан.

– Я должен поговорить с ним.

– Не сейчас. Он еще не готов. Ему нужно время.

Ей тоже было необходимо время – на то, чтобы убедить его снова впустить ее в свою жизнь. Каким образом это сделать, она пока что не знала, но иначе было нельзя.

Потому что Джастин был прав: она не могла остаться с Дунканом против его воли.

***

– Оставьте нас. – Элис де Вестон, сидя на простом деревянном стуле, выпрямила спину, и атмосфера в тесном помещении гостиничной комнаты сделалась формальной как в парадном зале Вестминстерского дворца.

Разговоры и смех затихли. Закончив пересчитывать крошечные пальчики на ручках и ножках племянника, Джейн передала младенца Солей, и сестра, бросив на нее полный сочувствия взгляд, вместе с мужем вышла из комнаты.

Сцепив руки за спиной и расправив плечи, она вновь посетовала, что не нашла возможности вымыться и переодеться. Хотя, возможно, так даже лучше. Так сразу видно, что за последние пять месяцев она сильно изменилась.

В очаге тихо трещали поленья. Сквозь приоткрытые ставни доносились голоса студентов, которые о чем-то дискутировали, проходя по улице. Вкрапления латинских фраз смешивались с пронзительным гоготом гусей и вонью лошадиного навоза.

– Ты, наверное, ждешь объяснений.

Едва заметный кивок.

Джейн попыталась привести мысли в порядок, дабы не удариться в эмоциональную женскую болтовню, но и не свести разговор к сухому мужскому изложению фактов.

– Однажды меня спросили, какой женщиной была моя мать, – начала она. – Я сказала, что ты была сильной. И мне ответили, что в этом я на тебя похожа.

Мать слегка улыбнулась.

– Если я и была сильной, то по необходимости. Не скажу, что мне это нравилось. Или что это было легко.

Теперь самое сложное.

– Я убежала, потому что испугалась. Испугалась того, что не справлюсь, что вместо помощи причиню Солей вред. Но за время, проведенное среди мужчин, я кое-чему научилась. Теперь я умею действовать невзирая на страх.

– Расскажи, чему еще ты научилась. – Интонация была теплее, чем она ожидала.

– Я хотела научиться защищать свое. Чтобы никто, ни при каких обстоятельствах не мог у меня этого отнять – ни чужие люди, ни муж, ни… – Она запнулась, не зная, как назвать короля. – Я думала, что этого можно добиться, если жить в обличье мужчины.

– Теперь ты так не думаешь?

– Теперь я знаю: то, что нельзя отнять, находится внутри меня.

– Солей сказала, в твоей жизни появился мужчина.

Опустившись на пол у ног матери, она рассказала о Дункане все – от момента их встречи на дороге и до вчерашнего дня, когда он от нее отгородился запертой дверью. Когда она закончила, в комнате воцарилась тишина. После долгого молчания мать проговорила:

– И ради него ты готова на все. Даже на то, о чем раньше не могла и помыслить.

– Да! – Мать поняла ее. Джейн затопило невероятное облегчение – будто река вырвалась из оков зимнего льда. Неужели мать тоже когда-то любила?

– Ты думала, я не дам вам своего благословения?

– А ты дашь его?

– Если вы будете достаточно убедительны.

Ни «да», ни «нет».

– Кто еще должен дать согласие?

– Король. Впрочем, он едва ли станет возражать. С тех пор, как Солей вышла замуж, многое изменилось.

– Значит, из-за моего происхождения королю будет не все равно?

Мать кивнула.

– А что твое происхождение значит для тебя?

Из-за Дункана оно стало досадной помехой. Но матери лучше об этом не говорить.

– Раньше мне казалось, что, будь я мужчиной, то королевская кровь распахнет передо мной все двери. Но, познакомившись с королем, я поняла, что он обычный человек. Причем далеко не такой смелый и благородный, как тот, кого я люблю.

– Джейн, пора тебе узнать одну вещь.

Она озадаченно склонила голову набок. Глаза матери прятались в темноте.

– Какую?

Мать взяла ее за плечи.

– Королевской крови в тебе не больше, чем во мне.

– Но как… – И что важнее всего: – Но кто тогда…

– Твоим настоящим отцом был мой муж.

Уильям де Вестон. Не человек, а тень, смутное воспоминание, в отличие от яркого образа короля, этого постаревшего льва, который часами держал ее на коленях.

– А Солей…

– Тоже.

– Но почему… – Ее мысли смешались. До смерти короля она и в глаза не видела этого так называемого отца.

– По тем же самым причинам, которые понуждают тебя отдать свою жизнь человеку, от которого другие отказались бы. Потому что я любила его и хотела подарить ему чувство, в котором он очень нуждался. Уверенность в том, что он по-прежнему мужчина.

Стареющий король понимал, что его величие неумолимо клонится к закату, но дети, живое доказательство его мужественности, поддерживали в нем жизнь.

Вот и Дункан перестал считать себя полноценным мужчиной и боялся унизить себя, опершись на ее женское плечо.

– Я должна вселить эту уверенность в Дункана. Но как?

– Ответ на этот вопрос ты должна отыскать сама.

И как можно скорее.

– Почему ты не открыла правду сразу после смерти короля?

– Я не хотела лишать вас возможности гордиться своим происхождением.

И она им гордилась до тех пор, пока не обрела силу в себе.

– Но Солей ты все-таки рассказала.

– Она узнала случайно во время судебного разбирательства.

Пикеринг. Она задрожала как перед бурей.

– Мама, ты должна знать еще одну вещь. Дункан дружит с сэром Джеймсом Пикерингом. – Мать молчала, и Джейн прибавила: – Солей боится, что ты не разрешишь мне выйти за друга своего врага.

– Вот, значит, как? – Мать усмехнулась. – За что же мне обижаться на хорошего законника, который всего лишь добросовестно выполнял свою работу? Не Пикеринга и не Джастина нужно винить за то, что мы потеряли дом. Я одна виновата в этом и больше никто.

– Ты?

– Если бы я не отказалась признать вас дочерьми Уильяма, то дом, вне всякого сомнения, оставили бы за вами.

Значит, не мужчина виновен в том, что они все потеряли, но женщина.

– Наверное, зря я скрывала от вас правду, – горько проговорила мать. – Но кроме гордости за отца мне нечего было вам дать.

– Думаю, сейчас все это не важно. – Все, кроме Дункана.

– Что значит – не важно? – резко, с обидой спросила мать.

– Прости. Я не то хотела сказать…

Мать только махнула рукой и со вздохом прикрыла глаза.

– Как странно… Всю жизнь терзаться из-за вещей, которые казались необычайно важными, и в конце концов понять, что смысла в них ни на грош.

Для всех, кроме матери и покойного короля.

Огонь в очаге погас. Сквозь щели в ставнях темнело зимнее небо, разрезанное серебристым серпом месяца.

– Эдуард был бы счастлив назвать тебя своей дочерью.

Мать крепко сжала ее плечо, и Джейн улыбнулась.

– Приведи его ко мне. Если он окажется стоящим человеком, я не стану чинить вам препятствий. Взаимная любовь это слишком ценный дар, чтобы ею разбрасываться. Что толку о того, что когда-то давно я была богата. Счастье соединить возлюбленного и мужа в одном человеке не купишь ни за какие деньги.

Джейн обняла ее, бормоча слова благодарности.

Но ей предстояло преодолеть самое серьезное препятствие.

Упрямство Дункана.

Возвращаться в общежитие было поздно, и она осталась на ночь в гостинице, где наконец-то вымылась и сменила одежду. Тунику и шоссы она отдавать не хотела, памятуя о том, что они понадобятся для возвращения в общежитие, но Солей умела быть настойчивой.

– Просто примерь. – И она вручила Джейн одно из своих платьев. А потом, спрятав потрепанное мальчишеское одеяние, распутала гребнем ее светлые кудри, пощипала щеки и надушила розовой водой. – Смотри, какая ты прелесть.

Она и впрямь преобразилась точно по волшебству, и все-таки не могла отделаться от ощущения, что это очередной маскарад. Красивое платье, тонкий аромат розы – все было чужое. И не женщина, и не мужчина, она чувствовала себя каким-то гротескным гибридным существом, похожим на тех, что часто рисовали по полях Псалтыри. Наполовину люди, наполовину животные, они были изгнаны из мира людей и обречены жить на далеких пустынных землях.

И все же у нее щемило сердце, когда она брала на руки малыша или подмечала, с какой любовью Джастин улыбается жене, когда думает, что никто не видит. Как нежно он обнимает ее за плечи, а та отвечает на ласку, прижимаясь к его ладони щекой.

Смогут ли и они с Дунканом когда-нибудь обрести такой же покой? Если он уступит ее уговорам, какая жизнь ждет их впереди? В то ужасное утро, узнав о ее королевском происхождении, он пытался что-то втолковать ей о своей семье. Она впервые задумалась над тем, как они ее примут и примут ли вообще. Что они подумают о ней, когда увидят?

Ведь кроме них двоих в мире есть и другие люди.

Как им построить жизнь вместе?

После завтрака она решительно объявила, что уходит к Дункану.

Джастин уступил, предварительно посовещавшись с Солей, и настоял на том, чтобы сперва он один, без нее, зашел в общежитие, а после нанес визит ректору. Ее мужское одеяние сестра отдать отказалась, отговорившись тем, что оно еще не вернулось из стирки.

Благодаря связям Джастина при дворе она получила специальное разрешение на посещение общежития. Когда она появилась на пороге, одетая в непривычное синее платье, студенты дружно уставились на нее, не узнавая.

Джейн и сама себя не узнавала.

Уединившись с Генри и Джеффри, она забросала их вопросами.

– Вы меняли ему повязки? Проследили за тем, чтобы он поел?

– Мы сделали все, о чем ты наказывала, – мягко ответил Джеффри. – Не ты одна умеешь о нем заботиться.

Она устыдилась того, что невольно обидела их. Во всем виновато женское платье. Это оно понуждало ее цепляться за исконно женские обязанности и не уступать их мужчинам из страха остаться не у дел.

– Он спрашивал обо мне?

Джеффри молча покачал головой.

Так она и думала.

– Я должна с ним увидеться.

– Он не хочет тебя видеть. – Генри, как обычно, был прямолинеен.

– Дай ему время.

– У него было достаточно времени. – Они полагали, что поступают в ее интересах. У них были самые благие намерения. Однако эти самые благие намерения грозили разрушить ее будущее. – Но у меня этого времени нет! Я знаю, что Джастин сегодня был здесь. Что он вам сказал?

Они переглянулись. Так и есть. Ради ее мнимого блага мужчины сговорились против нее.