Текст книги "В постели с наставником (ЛП)"

Автор книги: Блайт Гиффорд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 14 страниц)

– Но женщины не такие, как мы, Джон, – серьезно сообщил Генри.

Это уж точно.

– Ты поймешь это, когда подрастешь и наберешься опыта, – прибавил Джеффри со всем авторитетом без пяти минут женатого человека.

Генри толкнул приятеля в бок.

– Не. Понять женщину в принципе невозможно.

Она взглянула на Дункана. Он молчал, только немного нахмурил лоб.

– И что здесь такого сложного? – спросила она. Презирая свой пол, Джейн, тем не менее, считала женщин совершенно прозрачными для понимания.

– Да все! – воскликнул Генри.

– Если ты глуп, – поправил его Дункан.

– Но та девушка сопротивлялась, а Генри все равно лез со своими поцелуями.

Она в упор смотрела на Дункана, словно возлагая ответственность за это на него одного.

– Если бы она перестала упрямиться, то запищала бы от восторга! – заявил Генри и добавил, покраснев под ее скептическим взглядом до самых ушей: – Подумаешь. Все равно один поцелуй ничего не значит.

– Для тебя. – Та девушка скорее надрала бы ему уши или разразилась слезами, чем позволила себя поцеловать. Даже ее невеликих знаний хватало, чтобы это понять.

– Она публичная девка, – напомнил рассудительно Джеффри, вступаясь за друга. – Знаешь, сколько у нее было мужчин?

Публичная девка. Так называли ее мать. И другими словами, похуже.

– Неважно. Она сказала «нет».

– Женщины часто говорят «нет». Они хотят, чтобы их уговаривали.

– Ты-то почем знаешь, чего она хотела?

– Почитай философов, Джон, и ты поймешь, что имеет в виду Генри, – молвил Дункан назидательным тоном. – Женщины слабы и несовершенны. Такими уж их сотворила природа. Миром правят мужчины, ибо только они обладают рациональным мышлением, в то время как женщинами руководят чувства.

– И сам дьявол не разберет, что они чувствуют! – воскликнул Генри, и вся компания расхохоталась.

Но Джейн было не до смеха. Удрученная и озадаченная, она никогда еще так остро не ощущала в себе ненавистное женское начало. Она восхищалась мужчинами, мечтала им подражать… Но оказалось, что в их познаниях есть пробелы, о которых она даже не подозревала, когда жила в одном доме с мужем сестры.

Поведение мужчин поразительным образом менялось, когда рядом не было женщин. Интересно, что ждет людей после свадьбы, когда они начинают жить вместе? Наверное, сплошные разочарования. Галантный рыцарь, оказывается, позволяет себе отрыжку за завтраком, а прекрасная дама раз в месяц изводит его истериками. Насколько другим был бы мир, если бы мужчины и женщины знали истинную сущность друг друга.

– Ничего. Со временем ты убедишься, что, женщины одержимы пороками гораздо сильнее нас, – утешил ее Генри.

– Ты придерживаешься того же мнения? – требовательно обратилась она к Дункану.

– По сути, это не тема для дискуссии, – взвешенно заговорил он. – Фома Аквинский, Гиппократ и многие другие философы давно установили, что женщины существуют, дабы жить под защитой мужчин. Они низшие существа и не обладают интеллектом.

Она закусила изнутри щеку, стараясь ничем не выдать, что его убеждения шокировали ее, и притворилась, будто раздумывает над ответом. Церковники и ученые мужи сходились во мнении по поводу слабого пола, но в отношении ее это мнение было совершенно ложным. Видимо, она какая-то неправильная женщина, если так сильно отличается от других.

Впрочем, так ли уж сильно?

– Varium et mutabile semper femina, – пробормотала она наконец.

– Именно! – Дункан щелкнул пальцами с таким довольным видом, словно шел урок, и он добился от нее долгожданного правильного ответа. – Господь создал женщин не затем, чтобы они мыслили или имели свое мнение. У них нет verile animo – той искры, что имеется у нас с тобой.

«Пожить бы тебе в женском теле хотя бы день», – подумала она. – «Тогда ты бы понял, как тяжела наша доля».

Эти книжные черви не воины. Они привыкли доказывать свою правоту не оружием, а с помощью логики и остроумия. Что ж, прекрасно. Спорить она умеет не хуже любого мужчины.

– Бывают и исключения, – сказала она. – Королева Элеонора, например. – Элеонора Аквитанская умерла двести лет назад, но в народе по сей день помнили, что по части ума она не уступала своему супругу, королю Генриху, а то и превосходила его.

– Исключения только подтверждают правило, – отмахнулся от ее аргумента Дункан. – К тому же она была обычная интриганка. Вертела сыновьями, как хотела, да использовала свое тело, чтобы манипулировать королем. Причем все свои козни творила не сама, а чужими руками.

– Нами правит логика, – глубокомысленно изрек Генри. – А женщинами – низменные страсти.

Она хотела было напомнить, что вчера низменные страсти продемонстрировал именно он, но, стиснув зубы, сдержалась.

– Но женщины обладают над нами загадочной властью, – продолжал Дункан, придвигаясь ближе. – Ни в коем случае нельзя недооценивать ее силу, Маленький Джон. Оставим риторику. Сейчас я говорю с тобой как старший товарищ. Если человек не способен устоять перед соблазном, он просто глупец. – Он взглянул через стол на Генри. – Каким был вчера этот ribaldus.

Юноша пристыженно опустил голову, а Дункан подвел итог своей лекции:

– В общем, расти и учись преодолевать низменные побуждения своей натуры. Женщинам это умение недоступно.

– А если не научишься, то и опомниться не успеешь, как тебя захомутает какая-нибудь ловкая девица, – ухмыльнулся Генри. – Спроси Джеффри, он подтвердит.

Джеффри заулыбался, похоже, ничуть не жалея о том, что его захомутали, и двинул приятеля локтем под ребра.

Дункан согласно кивнул.

– Стать хозяином женщины можно только в том случае, если ты станешь хозяином своих чувств и поступков. А иначе ты станешь ее рабом.

Джейн смотрела на него, разинув рот.

Оказывается, мужчины воспринимают женщин как опасных, пустоголовых и развратных существ, которые, подобно животным, неспособны себя контролировать. И, что самое странное, до жути боятся, как бы эти непонятные существа не взяли над ними верх.

На секунду она пожалела, что не обладает этой загадочной властью. Ей захотелось вскочить и бросить им в лицо – смотрите, перед вами женщина, которая не только чувствует, но и мыслит! Сказать им, что нет ничего загадочного в том, что женщинам хочется любви и уважения. И напомнить, что в отличие от мужчин, женщины не стыдятся в этом признаться.

Но как бы ни был велик соблазн развеять их заблуждения, она устояла. Она уже ступила на опасную почву, когда начала этот спор. Если лишиться их поддержки, ее ждет незавидная судьба, ибо без мужской защиты она станет такой же беспомощной, как та несчастная с улицы.

***

Дункан проснулся задолго до рассвета. Всю ночь ему снилась женщина. Светловолосая незнакомка, с голубыми, до синевы, глазами, которую он никогда не встречал.

Он перекатился на спину и уставился в потолок, вспоминая бурную реакцию Маленького Джона на происшествие с публичной женщиной и то, как повел себя он сам.

Должность главы общежития обязывала его держать своих подопечных в узде и не позволять им буянить на улицах. Своим невмешательством он поставил под удар не только своих товарищей, но и будущее всего общежития, а ведь основать его стоило немалых трудов.

Впрочем, он и сам не всегда соблюдал правила университетского устава. Глупые и туманно составленные, они многими игнорировались, а университетское начальство – за исключением самых вопиющих случаев – предпочитало закрывать глаза на проделки студентов. Какая разница, где куролесит школяр по ночам, коль скоро утром он приходит на лекции.

Спохватившись о времени, Дункан скатился с кровати, оделся в черную учительскую мантию и подхватил ключи от церкви. Служба остиарием являлась частью его платы за право преподавать.

Быстрым шагом он пересек рыночную площадь и свернул на Хай-стрит. Образ незнакомки из сна преследовал его по пятам. Ох, не вовремя его тело вспомнило о плотских потребностях, суть которых он растолковывал вчера Джону, если учесть, что он торопился не на свидание, а на утреннюю мессу…

Во всем виновата встреча с уличной женщиной. Это она пробудила в нем похоть. А может, вчерашняя дискуссия о различии полов.

Или облегчение от известия, что Джон здоров.

Ну, не совсем здоров, конечно. Мальчишку, пусть не явно, но тревожила травма. Даже у взрослого процесс выздоровления после перелома ребер был мучительным и долгим, что же говорить о ребенке. Должно быть, его до сих пор беспокоят боли. Неудивительно, что он не вырос таким же сильным, как его сверстники. Калеке, не способному поднять меч, никто не доверит владение замком.

Однако покалеченные ребра это одно, а жизнь скопцом совсем другое.

Дункан был рад, что парнишке не придется отказываться от удовольствий плоти. Он сам потому и остался в малом церковном чине, ибо высшим чинам предписывалось воздержание.

Добравшись до церкви, он поковырялся ключом в замке и открыл заспанным прихожанам двери. Греховные мысли по-прежнему не отпускали его, прочно поселившись у него в голове и – что причиняло ощутимое неудобство – растревожив его плоть. К счастью, под просторным одеянием это было незаметно.

Формально и наставникам, и студентам строго запрещалось распутничать. В этом отношении университет почти не отличался от монастыря, поскольку ректор и епископ наивно полагали, что вне женского общества юноши не будут отвлекаться от получения знаний.

Дункан был живым доказательством того, что они глубоко заблуждались.

Наверное, пришло время взять обучение Маленького Джона в свои руки, раз никакое увечье этому не мешает, и познакомить его с удовольствиями, которые сулит мужчине женская плоть.

Тем более, – и это бы совершенно ясно – мальчишка не знал о женщинах ровным счетом ничего.

***

Наступил день, когда весь город с самого рассвета гудел в ожидании прибытия короля, а Маленького Джона нигде не было видно. Еще вечером Дункан поручил ему простое задание: подготовить его парадное облачение, а утром, перед церемонией, прийти и помочь ему одеться.

Остальные студенты давно разошлись, чтобы занять на обочинах местечко получше и посмотреть на королевскую процессию вблизи. Колокола пробили полдень. Ни Джона, ни своей одежды Дункан в спальне не наблюдал.

Раздраженно расхаживая по комнате с голым торсом, он подошел к окну и выглянул во двор. Но и там мальчика не оказалось.

Он вроде не был лентяем, но в последнее время витал в облаках и забывал о своих обязанностях на кухне, будто не осознавая, что без его помощи кому-то другому придется работать за двоих, чтобы студенты не остались голодными. Дункан разрывался между желанием защитить этого неженку и надавать ему тумаков. Создавалось ощущение, что Джон попросту не привык к ответственности – в отличие от самого Дункана, на плечах которого лежало множество самых разных забот. Отчасти он даже завидовал беспечности мальчишки.

– Джон! – прогремел он. – Куда ты запропастился? – Окрик эхом разнесся по опустевшему общежитию.

– Я наверху.

Громко топая по ступенькам, он поднялся в общую спальню. Каков наглец. Даже не соизволил спуститься к нему сам.

– Где моя одежда, черт тебя дери? – в сердцах воскликнул он прямо с порога.

Мальчишка от неожиданности подпрыгнул на месте, чуть было не выронив какой-то предмет, который держал в руках.

– Я забыл о времени.

– Колокола только что прозвонили. Ты оглох?

Глаза Джона, округлившись, сфокусировались на его обнаженной груди.

– На что ты пялишься? – Ему вдруг стало неловко, и он мельком оглядел себя.

– Ни на что! – Взгляд волнующе-голубых глаз взметнулся на его лицо, и Джон убрал руки за спину.

– Покажи, что ты там прячешь. – Он подтащил мальчика к себе, и в груди разлилось тепло. От гнева, конечно. От чего же еще.

– Ничего.

Дункан вывернул его кулак из-за спины и разжал короткие пальцы. На ладони у Маленького Джона лежало зеркальце в изящной оправе из слоновой кости. «Тщеславный, как девка», – со вздохом подумал он, перевернул зеркальце и замер. На обороте была искусно вырезана куртуазная сценка – рыцарь верхом на лошади обнимал даму, сидящую в седле впереди него. Если быть совсем точным, обнимал, сжимая ладонями ее груди.

Он выронил руку мальчика. Некогда ему думать о женщинах.

– Принеси мою одежду, да побыстрее. Жду тебя у себя в комнате.

Джон молнией выскочил за дверь.

Спускаясь вниз, Дункан безуспешно пытался сосредоточить мысли на сегодняшней церемонии. Мальчишка преподнес ему очередной сюрприз. Откуда у нищего сироты столь ценная вещица? Чтобы иметь такое зеркало, надо быть женой графа, не меньше.

Нет. Не женой. Любовницей – если вспомнить, что изображено на обороте. Джон определенно грезил о девушках, когда, позабыв о времени, сидел и рассматривал эту откровенную сценку.

Джон вернулся и, весь пунцовый от смущения, протянул ему мятую короткую мантию.

– Мне нужна cappa clausa, а не табард. И где капюшон?

– Почем мне знать, что ты хочешь надеть?

– Спросил бы, если не знаешь. Неси cappa clausa. Это длинная черная мантия с разрезом спереди. Живо! – Окрик подстегнул мальчишку, и он стремглав бросился вон. – И не забудь капюшон с серым мехом!

Возвратившись с ворохом одежды в руках, Джон с сомнением покосился на подбитый мехом капюшон.

– Сегодня жарко. Ты весь взмокнешь.

Дункан и без него это знал, но летний капюшон на шелковом подкладе был ему не по карману.

– Джон, просто делай, что велено. Мне предстоит встретиться с коллегами и самим королем. Я должен быть одет подобающим образом.

– Я знавал женщин, которые были озабочены нарядами поменьше твоего, – хмыкнул мальчик.

– Не ты ли только что прихорашивался перед зеркалом как жеманная девица? – потеряв терпение, взорвался Дункан. – Я семь лет вкалывал, чтобы заработать право носить этот капюшон, и будь я проклят, если не надену его сегодня!

Семь лет ушло на то, чтобы доказать всему миру, насколько люди заблуждаются на его счет. Но некоторые до сих пор сомневались в том, что он достоин быть в Кембридже. Он метнул на мальчишку сердитый взгляд.

– Вот освоишь – если это вообще когда-нибудь случится – курс тривиума и квадривиума и будешь горд потеть в этом капюшоне не меньше моего.

Джон отступил назад и своими большими глазами взглянул на него поверх стопки черных одежд.

– Что идет первым?

Борясь с неловкостью, но полный решимости довести ритуал до конца, он подсказывал Джону, в каком порядке следует надевать сложное парадное облачение. Наконец, мальчик набросил на его плечи мантию и принялся разглаживать морщинки на ткани.

До чего же странное, до неловкости интимное ощущение – когда тебя одевают. Когда чувствуешь, как чужие пальцы почтительно скользят по твоей груди, расправляя ткань. Когда дыхание мальчика овевает шею, пока он опускает на твою голову капюшон. Когда запах его тела, отмытого от пыли конюшен, проникает в ноздри – неуловимый и почему-то смутно знакомый…

Дункан прикрыл глаза. Перед его мысленным взором возникла сценка, вырезанная на обороте зеркала. Рыцарь и дама… Черт, его тело, похоже, совсем истомилось по женской ласке, если эти невинные прикосновения оказались способны разгорячить его кровь. Мальчик тут не при чем, в смятении сказал себе Дункан. Просто у него слишком долго не было женщины.

– Ну вот, – сказал Джон. – Готово. Ты выглядишь очень представительно.

Открыв глаза, Дункан узрел в его взгляде гордость. И сконфуженно поежился, поправляя полы широкой мантии, чтобы скрыть так некстати охватившее его возбуждение.

Спускаясь по лестнице, он постарался подавить обуревавшие его суетные желания. Мальчик следовал за ним по пятам. Вдвоем они вышли на улицу и направились в сторону Хай-стрит, где в три ряда толпились зеваки, пришедшие поглазеть на короля. Придется поработать локтями, прежде чем их пропустят к месту, где собрался факультет.

– Дункан, а что, я одет недостойно, чтобы предстать перед королем?

Мальчик теребил край своей мятой туники. Щеки его горели румянцем. Светлые, непослушные кудри вились на ветру. В его вопросе угадывалась непонятная эмоциональность, но у Дункана не было времени вникать, почему он так разволновался.

– Не переживай об этом. Все равно его величество ты не встретишь.

– Но как же! Я хотел сказать ему, что скоро выучусь и буду достоин служить при дворе.

– Джон, сейчас мы не при дворе, а на городской церемонии. Короля будут приветствовать мэр, ректор, старейшины торговых гильдий и так далее. Ему будет не до разговоров с сопляком-студентом.

Дункан углубился в толпу. Зеваки ворчали, но, завидев университетскую мантию, расступались и пропускали его вперед. Джон, не отставая, плелся за ним следом.

– Но ведь ты знаком с ним. Ты мог бы меня представить.

– Нет. – Он был бы рад осчастливить мальчишку, но… – Меня попросту не будет с тобой рядом.

Маленький Джон поник.

– Почему?

– Потому что члены факультета стоят отдельно. – Дункан подошел к деревянным мосткам, проложенных до самых Трампингтонских ворот, и помахал Пикерингу, который стоял через дорогу вместе с членами парламента. – Иди. – Он подтолкнул Джона к толпе зевак. – Увидимся позже.

Со смутным чувством вины он повернулся к мальчишке спиной и занял свое место на подмостках. Ректор, весь в пурпуре, встретил его хмуро.

– Опаздываешь.

– Вот как? – отозвался он, надеясь, что выразил тоном максимум презрения. А если нет, с этим справится его северный акцент. – Уж будто я заставил его величество ждать.

С этими словами он отвернулся и принялся высматривать в толпе Джона.

***

Джейн махала королю, покуда не устала рука, но увы, так и не привлекла его внимания. Потирая плечо, она наблюдала, как он проезжает мимо – величественный, словно белокурый ангел. Он был похож на наставника куда больше, чем Дункан.

Дункан. Она взглянула на него через улицу и перехватила его взгляд. В ее сердце шевельнулось гордость.

Высокий, в просторной мантии, которая ничуть не скрывала, а только подчеркивала его широкие плечи, он был похож на воина. Увидев его в окружении ученых мужей, она поняла, почему парадная одежда играла такую важную роль. Большинство его коллег были облачены в черное, кое-кто – в синее, а один человек носил пурпур. На одних были шляпы, другие набросили на головы капюшоны. Что значат все эти различия?

Сама Джейн по сравнению с ними выглядела жалко. Она вспомнила, как утром, посматривая в зеркальце, устанавливала у себя между ног валик из куска полотна. Как у нее оборвалось дыхание при виде его обнаженного торса, когда Дункан полуголым ввалился в спальню и едва не застукал ее за этим занятием.

А потом он заставил ее одевать себя.

И она очутилась так близко, что услышала запах его кожи. Кончики ее пальцев горели огнем, когда она, расправляя мантию, дотрагивалась до его груди и мечтала исследовать его плечи, его мускулистые руки, такие неожиданно сильные для мужчины, занятого науками. Она боролась с собою и со своими желаниями и с огорчением замечала, какими неуклюжими становятся от волнения ее руки – вместо того, чтобы быть нежными и ловкими, как у настоящей женщины.

Она никогда не была женственной. И никогда не жалела об этом так сильно, как тогда.

Усилием воли Джейн заставила себя перевести глаза на короля и, увидев, что он, уже спешившись, стоит в окружении свиты и членов Палаты лордов, вспомнила, с какой целью пришла сюда. Надо во что бы то ни стало подобраться к нему поближе, улучить момент и заговорить с ним.

Что она почувствует, когда предстанет перед своим сиятельным родственником? Заметит он или нет, что между ними есть сходство?

Эх, быть бы мужчиной, а не жалкой женщиной… Тогда ее приблизили бы ко двору или даже взяли в королевскую свиту. Короли не стыдились внебрачных отпрысков мужского пола. Наоборот, возвышали их, раздавая военные, церковные и светские должности. О незаконнорожденных девочках вспоминали лишь изредка, когда возникала необходимость укрепить узами брака политический союз, но по большому счету девочки – как вышло с Джейн и Солей – были никому не нужны. С другой стороны, фавориток короля редко ненавидели так сильно, как их мать.

Король Ричард поднялся на деревянную платформу и занял импровизированный трон. Она вгляделась в его утомленное лицо, выискивая общие со своими черты. Но оказалось, что король ничуть на нее не похож, хоть был таким же светловолосым и голубоглазым. Он отличался от нее не только наличием редкой бородки на щеках. Его пухлые губы алели на лице, словно бутон розы, напоминая девичьи уста больше, чем ее собственные, а подбородок был маленьким и округлым.

Она вздохнула. Может, оно и к лучшему, что они не похожи. Никто не заподозрит, что под маской юного студента по имени Джон прячется Джейн, дочь покойного короля.

Расслабленно развалившись на троне, король взирал на процессию представителей торговых гильдий. Мясники, пекари, лавочники, кланяясь, проходили мимо, но он смотрел как бы сквозь них, почти не замечая их красные, голубые и зеленые флаги – владыка надо всеми людьми, наделенный властью исполнять любые желания, будь то свои или чужие.

Он был так добр, что даже позволил Солей сочетаться браком с человеком, которого она полюбила.

После парадного шествия началось представление. Ноги у Джейн затекли от многочасового стояния, но ни она сама, ни окружавшая ее толпа, не двинулась с места. В честь короля была приготовлена сценка о царе Соломоне, что было наилучшим выбором для университетского городка, и Ричард, наблюдая, как актеры превозносят его и сравнивают его мудрость с мудростью библейского царя, впервые улыбнулся.

Ну и пусть ее семья не самого высокого мнения о короле. Неважно, мудр он или глуп, главное, что в его власти даровать ей возможность занять достойное место в жизни и повидать свет. И потому, когда представление закончилось, Джейн, несмотря на уставшие ноги, осталась стоять на месте, чтобы не пропустить момент, когда король снова пройдет мимо.

***

Увидев короля в сопровождении ректора и епископа, Дункан напряженно замер. Осмотр факультета тоже был частью приветственной церемонии, но король едва ли снизойдет до разговора с ним или кем-нибудь из его коллег.

Уставший, вспотевший под своим облачением, Дункан стоял в самом конце. Король равнодушно скользил взглядом по рядам закутанных в черное ученых мужей, но, увидев его, остановился и прищурился. Дункан кивнул, догадавшись, что Ричард его вспомнил.

Король приблизился.

– Дункан из Клифф-Тауэр?

Он поклонился так низко, насколько позволила гордость. Не в его характере было заискивать перед кем-то моложе и неискушеннее него самого. Даже если этим человеком был король.

– Ваше величество.

– В прошлую нашу встречу ты был бородатым варваром, а теперь, гляди-ка, ты настоящий ученый муж.

Ректор за спиной короля натужно заулыбался.

– В этом году наставник Дункан впервые попробует себя на ниве преподавания. Он открыл общежитие для студентов с севера.

Король кивнул.

– Воистину ты полон сюрпризов, наставник Дункан.

Дункан склонил голову. На его удачу ректор отошел в сторону и принялся о чем-то беседовать с членами совета.

– К сожалению, ваше величество, не все мои сюрпризы приятны. – Пора. Другого шанса не будет. – Шотландцы, как стало мне известно после нашей встречи, взяли моего отца в плен и требуют за него выкуп.

Лицо Ричарда исказила ярость.

– Подлые ублюдки.

Порой казалось, что король ненавидит шотландцев сильнее, чем французов.

– Зная отношение вашего величества, я хотел взять на себя смелость попросить вас посодействовать его освобождению. – Вне всякого сомнения, король, купавшийся в золоте, мог позволить себе выделить немного денег на выкуп за мелкого рыцаря.

Ричард оглянулся через плечо на своего дядю, герцога Глостерского, и прочих лордов совета, и Дункан понял, что без их одобрения он не может пожертвовать никакую, даже самую скромную сумму.

Надежды его пошатнулись.

Когда король вновь перевел глаза на него, Дункан разглядел в них нечто похожее на раскаяние.

– Мы уже получили множество подобных запросов, но я уверен, что народ Англии в лице Палаты общин поддержит меня во мнении, что границы должны быть защищены.

– Надеюсь, так оно и сложится, ваше величество. – Но если парламент и согласится выделить средства, они пойдут на войну, а не на выкуп пленных. – Я буду упорно трудиться в этом направлении. – Однако, что толку собирать новое войско, если ты не готов вызволить тех, кто храбро за тебя сражался? И Дункан рискнул: – И приложу все усилия к тому, чтобы парламент тоже узрел необходимость в освобождении тех отважных мужей, которые уже сослужили родине хорошую службу.

Король нахмурился и открыл рот, чтобы ответить, как вдруг их прервали. Кто-то заелозил рядом с Дунканом и толкнул его в бок. Скосив глаза, он увидел Маленького Джона. Что возомнил о себе этот дурачок? Какого черта он вмешивается в его личный разговор с королем?

Почувствовав на себе внимание короля, Джон поспешил преклонить колена.

– Встань, юноша, – с улыбкой произнес Ричард. – Ты хочешь подать прошение?

– Нет, ваше величество.

Что он задумал?

Мальчишка, балансируя на одном колене с опущенными долу глазами, держался естественно и грациозно, чего раньше за ним никак не наблюдалось. Незаметно, но сильно Дункан пнул его носком башмака.

– Тебе ничего не нужно?

Неудивительно, что король не спешил прогонять его. Обычно подданные осаждали его всяческими просьбами и ходатайствами. «И я в том числе», – досадливо поморщился Дункан.

– Я всего лишь хотел засвидетельствовать свое почтение нашему славному королю, ваше величество.

– Простите его, ваше величество, – заговорил Дункан, и король удивленно поднял брови.

– Ты его знаешь?

– Недавно я взял его в ученики. – Он сердито покосился на светловолосую макушку мальчишки.

– Как тебя зовут, юный студент?

– Джон, ваше величество.

– Чему тебя учит наставник Дункан?

– Латыни, ваше величество. Я готовлюсь к курсу грамматики, диалектики и риторики.

Дункан с трудом обуздал раздражение.

– Он еще совсем несмышленый.

– А после, – почтительно продолжал Джон, – я мечтаю поступить в услужение к вам в качестве клерка.

– Однако! – усмехнулся король. – А он бойкий юноша, – заметил он, обращаясь к Дункану.

– И полон сюрпризов… – вполголоса пробормотал тот. Ничего не скажешь, вовремя Джон решил заявить о своих амбициях.

Король улыбался. Рвение мальчишки явно польстило ему.

– Учись прилежно и не ленись. Пусть наставник Дункан приведет тебя еще раз перед моим отъездом из города. Я желаю быть в курсе твоих успехов.

– Благодарю вас, ваше величество, – просиял Джон.

Дункан же сделался мрачнее тучи.

– Но вы уезжаете уже через несколько недель, ваше величество.

– Уверен, ты одаренный наставник и справишься. – Ричард лукаво улыбнулся. – Кроме того, у нас с тобой, возможно, появится еще одна тема для разговора после того, как парламент отзаседает.

С этими словами король удалился. Дункан хмуро смотрел ему вслед. И парламентская сессия, и осенний семестр в университете начинались уже завтра. Как же вывести мальчишку на должный уровень за столь короткий срок? Придется, видимо, отложить на потом свидание Маленького Джона с его первой женщиной.

Мальчик поднялся на ноги.

– Вот видишь, ты все-таки помог мне с ним познакомиться. И скоро я увижу его величество еще раз.

– Если подтянешь латынь. Что, кстати, полностью зависит от тебя, а не от твоего учителя, что бы ни говорил король.

– Я буду стараться.

Дункан очень на то надеялся. Благодаря мальчишке у него появился еще один шанс вымолить у короля помощь, и если он потерпит неудачу в парламенте, этот шанс ох как ему пригодится.

Злость отступила. Он крепко обхватил мальчишку за шею и, играя, локтем прижал его к себе.

– Договорились, щенок, – проворчал он и не сдержал усмешки, когда кулаки Джона замолотили его по ребрам. – Подберем тебе что-нибудь интересное из Катона и поглядим, сумеешь ли ты вызубрить пятиминутную речь на латыни.

Отпустив мальчишку, он легонько шлепнул его пониже пояса. Голубые глаза Джона вспыхнули.

– Я сделаю все, чтобы ты мною гордился.

Дункан стесненно кивнул. Эта непривычно взрослая интонация, эти целеустремленно сжатые губы, эти кудри, белым золотом сиявшие в лучах заходящего солнца… Что-то надломилось в его душе, выпуская на волю эмоции, которые он не испытывал – и не хотел испытывать – с тех пор, как погиб его брат.

– Ладно, – сказал он Джону. И почему-то не стал ерошить, как обычно, его волосы. – Идем домой.

Мальчик был ему симпатичен. Он просто хочет помочь ему, вот и все. Не больше.

Глава 6.

Джейн разглядывала пожилого человека, сидевшего за одним столом с Дунканом. Вот уже несколько часов кряду они, не прерываясь, о чем-то беседовали. Он точно не из университета, решила она. Наверное, как-то связан с парламентом. Но кем бы ни был этот седовласый незнакомец, речь которого лилась мягко и в то же время властно, он занимал Дункана чересчур долго.

Парламент начал работу на следующий день после прибытия короля, и с тех пор Дункан совершенно перестал обращать на нее внимание – не говоря уже о том, чтобы учить ее.

Она подошла к столу и откашлялась.

– Когда мы начнем заниматься?

Дункан даже не взглянул на нее.

– Когда у меня появится время. Я, видишь ли, занят и не могу тратить на тебя весь день.

Ни улыбки, ни приветствия. Ладно. Она будет добиваться своего, как сделал бы на ее месте любой мужчина – решительно и уверенно.

– Я приехал сюда не батрачить на кухне, а получать знания. Ты обещал учить меня.

Она, наконец, завоевала его внимание, и он тут же заставил ее пожалеть об этом.

– Похоже, ты возомнил, что мир вращается не вокруг Земли, а вокруг тебя.

– Но король… – Время пролетит быстро. Когда парламентская сессия закончится, король уедет из Кембриджа. – Я должен доказать ему, что моя латынь стала лучше.

Пожилой человек тактично молчал, и Дункан вздохнул.

– Этот важный юнец – сирота по имени Маленький Джон. Его манеры, как и латынь, оставляют желать много лучшего.

У нее запылали уши. Она обещала, что он будет ею гордиться. Но до сих пор ничуть не продвинулась в этом направлении.

– Прошу прощения, наставник Дункан. И вы, сэр, тоже извините меня. – Она почтительно кивнула его собеседнику. – Я проявил излишнее нетерпение.

– Джон, ты имеешь честь обращаться к сэру Джеймсу Пикерингу, члену парламента.

Она собралась присесть в реверансе, но вовремя опомнилась и поклонилась.

– Который год ты заседаешь в парламенте? – спросил его Дункан. – Десятый?

– По меньшей мере.

– Дольше самого короля. А сколько лет ты его избранный спикер?

Пикеринг усмехнулся.

– Столько, что моя болтовня им порядком поднадоела. И вот поэтому мне нужен ты.

Десять лет в парламенте. А вдруг этот человек – один из тех, кто причастен к тому, что ее мать лишилась дома и всего своего имущества? Его внешняя доброта могла быть обманчива.

– Зачем он вам нужен? – спросила Джейн.

Пожилой человек мягко улыбнулся.