Текст книги "Приз"

Автор книги: Билл Болдуин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 20 страниц)

Когда лимузин добрался до внутреннего кольца, толпа на улицах превратилась в сплошное море платков, шапок и мохнатых башен вроде тех, что носили Урсис с Бородовым. Все здесь говорило о продолжительном золотом веке содескийского искусства, музыки и литературы. Здесь располагались картинные галереи, прославленные медвежьи театры, знаменитая на всю галактику консерватория и бесчисленные памятники титанам медвежьей литературы. Там, где улицы сужались, что было нередким в этой самой древней части города, пешеходы валили прямо по мостовой. Очарованный Брим различал в толпе деревенских жителей в подпоясанных тулупах и элегантных чиновников с кейсами в руках. В просветах мелькали витрины, наполненные товарами со всей галактики. На каждом столбе висели яркие плакаты с портретами медвежьих маршалов в парадных шинелях. На Содеске не было КМГС – ФСШ были одной из немногих областей Империи, где не признавали Гаракского договора, несмотря на все приказы Имперского Адмиралтейства. Содескийское командование просто заменило эмблемы на головных уборах, переименовало все военные части в «милицию» и продолжало укреплять свою оборону как ни в чем не бывало. Это было еще одним примером весьма непрочных уз между князем Никола-сом и так называемым верховным правителем в Авалоне – впрочем, поговаривали, будто Грейффин IV тайно одобряет независимую политику медведей.

Только в старом городе Брим понял, почему чувствует себя как дома в этой толчее, в то время как строгий порядок Таррота вселял в него беспокойство. Все потому, что Громкова, при всей своей безалаберности, была городом живых существ, а Таррот в конечном счете был приспособлен для машин, и люди в нем являлись скорее винтиками большого механизма, чем хозяевами.

Между тем ландшафт, как и при въезде в город, вновь переменился. Людные улицы уступили место жилым кварталам, потом началась зона легкой промышленности, а после снова потянулись малонаселенные поля и перелески. Еще несколько веков назад задыхающаяся от смога Громкова приняла решение вынести все предприятия тяжелой индустрии в города-спутники, чтобы хоть немного уменьшить загрязнение воздуха, неизбежное при интенсивной индустриализации.

По-прежнему густо падал снег, но на шоссе, размеченном светящимися подвесными шарами, транспорт двигался без проблем, словно летом. Внезапно за снегопадом замаячили заводские здания, и шофер свернул на широкую аллею между рядами вечнозеленых деревьев. Они остановились на широкой площадке перед тремя массивными воротами, которые, очевидно, служили главным въездом на завод. Над первыми воротами содескийскими буквами значилось:

КРАСНЫ-ПЕЙЧ

Ворота охранялись целой бригадой солдат с лучевыми пиками «Халодны Н-37» через плечо. Два лейтенанта в высоких черных сапогах, оливковых шинелях с голубыми погонами и военных шапках с голубым околышем тут же направились к лимузину, солдаты же стояли наготове, держа шестипалые лапы поближе к оружию. Урсис, открыв окно, поговорил по-содескийски с одним из офицеров и протянул ему конверт с большой княжеской печатью. Лейтенант, почтительно отдав честь, вскрыл конверт и достал оттуда шесть голозначков, два из которых передал водителям. Разглядев как следует пассажиров, он с улыбкой поклонился, раздал им значки и махнул в сторону ворот. Скоро лимузин уже ехал по заводу. Со всех сторон его окружали корпуса с массивными дверьми; круглые гравитронные башни высотой в несколько сотен иралов, увенчанные гранеными прозрачными шарами и соединенные мостами на разных уровнях, воронкообразные сооружения в оплетке толстых прозрачных труб, которые светились и пульсировали разными красками; конторские здания, за ярко освещенными окнами которых виднелись лаборатории, библиотеки и кабинеты. Машина зависла над другой заснеженной площадкой перед выступом длинной гравитационной трубы Бектонова типа – такие обычно используются для посадки звездолетов в безводной местности. Над охладительными ребрами источника ее энергии парил звездный катер НЖХ-26 – содескийский служебный транспорт, ценимый во всей галактике за изящество и быстроту. Брим и медведи вышли и направились, хрустя сапогами по снегу, к застекленному трапу маленького корабля. По обе стороны от трубы стояли темно-зеленые ели, и голые деревья тянули белые ветви к ненастному небу. Брим, с новым значком на отвороте пальто, сразу перенял зимнюю походку громковита – он шел, почти не поднимая ног, скорее скользя ими, балансируя на каждом шагу и твердо ставя ступню. «Наверное, такое количество снега и льда влияет на походку всех обитателей города», – праздно подумал он в снежной круговерти.

В салоне, обшитом темным деревом, было тепло, а по стенам тянулись мягкие диваны с креслами медвежьего размера в каждом углу. Мягкий рассеянный свет падал на низкий, обильно накрытый столик с аппаратом «экспресс», откуда шел аромат свежезаваренного кф'кесса.

– Располагайтесь, господа, – сказал пилот в синей акроханской форме из переднего люка, ведущего на мостик. – До «Ивана Иванова» лететь недолго – только-только успеете закусить.

– Спасибо, Ковончино, – ответил Урсис. – Будем стараться. Мы тут собрали кое-что, – со смущенной улыбкой сказал он Бриму.

– На тот случай, если ты проголодаешься с дороги, – добавил Бородов.

– И если мы проголодаемся, – с хитрецой завершил Урсис.

Брим не успел ответить – люк с шипением закрылся, и пилот объявил:

– Переключаюсь на внутреннюю гравитацию! Брим в панике попытался не думать о еде: желудок свело в комок, он сжал зубы и затаил дыхание. Сколько бы тысяч раз Брим ни испытывал переход от внешней гравитации к внутренней и наоборот, его всегда одолевала тошнота, а вот невесомость его нисколько не беспокоила. Переборов свою слабость, он сглотнул и втянул в себя воздух.

– Приступайте, – простонал он, падая в одно из кормовых кресел. – Я присоединюсь к вам, как только обрету космические ноги.

Несколько циклов спустя они уже неслись по Бектоновой трубе, а Бородов дожевывал вторую сардельку.

* * *

«Иван Иванов» оказался совсем не таким, как ожидал Брим, – этот корабль состоял, собственно, из двух звездолетов, старых содескийских торговых судов «Совака Дойнец» и «Надя Гордо веки», соединенных посередине сетью металлических ферм. На мостике «Гордовски» Бородов показал Бриму через левый гиперэкран висящий в переплетении этих ферм большой продолговатый корпус – он походил на чудовищное насекомое, опутанное паутиной.

– Вот он, Вилф, – новый гипердвигатель ПВ/12. «Красны-Пейч» уже десять стандартных лет трудится над этим проектом – недоставало только Гонок Митчелла, чтобы придать разработкам первостепенную срочность.

– Они прозвали его «Колдуном», – с усмешкой добавил Урсис, – и ждут от него небывалых чудес.

Брим задумчиво кивнул.

– Если мы собираемся помериться с новой моделью «Гантгейзера», без колдовства нам не обойтись – разве только этот ублюдок Валентин все наврал.

Урсис хмуро посмотрел на гиперэкран.

– Еще немного – и кое-что должно проясниться. Створки в передней части двигателя медленно разошлись, открыв массивные фокусирующие кольца. За ними виднелась характерная запальная трубка гипердвигателя. Пластины радиаторов в хвостовой части двигателя засветились красновато-оранжевым огнем – это кольца сверхвысокого напряжения качали колоссальную энергию в новый кристалл. «Иван Иванов» шел быстрым ходом. Когда инженеры «Красны-Пейча» запустят новый двигатель, он рванет вперед, несмотря на массу и инерцию сдвоенных кораблей. Брим мог воочию наблюдать, какая сила окажется в его распоряжении, когда он займет место на мостике нового корабля Валериана.

– Потрясающе, – тихо, но от всей души произнес он.

Двенадцать мощных проблесковых маяков замигали одновременно, и на мостике взвыла сирена.

– Отсчет начался, – объявил Бородов, глядя на информационное табло рядом с собой.

Палуба под ногами у Брима задрожала – гипердвигатель катамарана усилил обороты. За кормой вспыхнули две выхлопные струи. Очевидно, пилот, ведущий «Ивана Иванова», приготовился к недюжинному противодействию.

Из динамика объявили что-то по-содескийски.

– Двадцать кликов до запуска! – перевел Урсис. – Приготовься, Вилф Анзор. Нельзя заранее предсказать результат эксперимента.

Проблесковые маяки нового двигателя замигали еще быстрее.

Брим вцепился в край гиперэкрана, когда по динамику объявили «пять». До десяти по-содескийски он считать умел.

– Четыре… три… два… один… зотроб! В голове двигателя вспыхнуло кобальтовое пламя, сменившись феерическим сапфировым свечением – такое Брим наблюдал только у гиперкристаллических маяков. В отличие от «нормального» выхлопа кристаллов Шелдонова типа, который быстро угасал в космосе, выхлоп «Колдуна» светился неугасимым голубым огнем, и блестящее ожерелье желтых тел рефракции уплывало назад.

Да, «Колдун» явно развивал невиданную доселе тягу. Когда медведь у испытательного пульта усилил подачу энергии, пилоту «Иванова» пришлось еще больше повысить обороты корабельного двигателя, отчего мостик начал весьма ощутимо вибрировать.

Пилот крикнул что-то через плечо инженеру-испытателю, который смотрел на свои приборы с явным испугом. Что-то, видимо, вышло из-под контроля – Брим чувствовал это по вибрации корабельного корпуса. Двигатель снаружи рвался из металлических пут, крутя своим голубым лучом, как великанское дитя, играющее таким же великанским фонариком.

– Матерь Вута, – вымолвил Брим. – Если он долбанет нас на такой скорости, нам конец – особенно когда нас закрутит. – Он инстинктивно ухватился за ближайшую стойку, хоть и знал, что это не поможет.

Урсис проревел какое-то предупреждение, но его заглушил нарастающий рокот, сотрясший корпус корабля.

На глазах у охваченного ужасом Брима крепящие фермы лопнули, превратившись в рой осколков, и «Колдун-1» исчез за кормой, направляясь к центру Вселенной в сиянии бирюзового пламени. Брима швырнуло на палубу – это правая половина «Иванова» перекосилась и вильнула в сторону от курса. Массивный корпус сопротивлялся собственным маневровым двигателям. На мостике погас свет, медведи взревели, и осколки пультов понеслись по воздуху, разбиваясь о переборки и потолок.

Счастливый голос Бородова перекрыл весь этот хаос.

– Великолепно! – ревел медведь. – Просто великолепно! – Но гипердвигатель «Иванова» заглушил и его – грохот достиг невиданных пределов, когда пилот попытался обрести управление взбесившимся кораблем. Когда ему это наконец удалось, волны гравитации улеглись и ад на мостике сменился мертвой тишиной.

Подача энергии восстановилась, и Брим с трудом встал на ноги. Урсис поднимал старого доктора Бородова, спрашивая его заботливо:

– Ну, как дела, дружище?

Бородов, моргая, потряс мохнатой головой.

– Как дела? – восторженно завопил он. – Ты еще спрашиваешь! Какая мощь! Какая силища! За кого я опасаюсь, Николай Януарьевич, так это за нашего человечка. Нам, медведям, надо всего лишь обуздать «Колдуна», а Вилфу Анзору придется на нем летать!

– Ничего, он не против, – подмигнул Урсис. – Правда, Вилф Анзор?

– Пока что я как будто цел, – хмыкнул Брим, – и меня, как и доктора Бородова, очень занимает мысль о полете с такой зверюгой.

Все трое посмотрели на гиперэкраны, только что начавшие показывать верную картину после восстановления энергии.

– Ух, – почтительно вымолвил Урсис.

– Дважды ух, – ответил Брим. Снаружи «Совака Дойнец» хромал на место, управляемый кем-то в аварийном скафандре. Что-то – возможно, сам беглый двигатель, – нанесло старому кораблю мощный удар, проломивший корпус от радиаторов до самой кормы. Корабль вращался, растерянно водя носом вверх и вниз.

– Как видно, маневровый двигатель поврежден, – посетовал Бородов.

– Ну, хотя бы у нашей половины корпус цел, к счастью для нас и для экипажа, – сказал Урсис. – Теперь, когда «Красны-Пейч» начнет работать над «Колдуном-0», нам понадобятся все наши силы.

– «Колдун-0»? – повторил Брим.

– «О» – значит «отражательный», – кивнул Бородов.

– Я все-таки не понимаю, – сознался Брим.

– Пока что во Вселенной это понимают всего несколько человек, – засмеялся Бородов. – Но отражательные двигатели – это будущее звездоплавания по мнению «Красны-Пейча». «Колдун», который ты видел сегодня, это лишь первый шаг к развитию новой технологии. Несмотря на новизну конструкции, он все еще работает по старому принципу «кристалл-импульс», когда энергия, проходя через кристалл, возбуждает его решетку и создает сверхсветовую тягу. Может, продолжишь за меня, Николай Януарьевич?

Урсис кивнул и начал, словно читая лекцию в своем Дитясбургском институте:

– Отражательный двигатель состоит из одной или нескольких кристаллических оболочек, наращенных слоями вокруг центрального стержня. Самый простой пример – это ядро, окруженное однослойной тонкой скорлупой. В нормальном режиме обе части работают как единое целое, причем скорлупа потребляет двадцать пять процентов тяги. Но когда необходима кратковременная прибавка скорости, тягу внешней оболочки можно повернуть в обратную сторону, направив энергию в кольцевой рефлектор, который передаст ее в ядро. Это, по нашим расчетам, повысит тягу двигателя процентов на сорок – но лишь на короткий срок.

Брим посмотрел через гиперэкран на подбитого «Дойнеца».

– Вам понадобится оснастка покрепче, чтобы испытать такого зверя, – уважительно произнес он.

– За эти слова ты можешь получить самую высокую содескийскую награду, – важно кивнул Урсис.

– Какую такую награду?

– За самое большое преуменьшение года – а может, и века.

Суда содескийской спасательной службы подошли к поврежденному исследовательскому комплексу меньше метацикла спустя.

Возвращение на планету прошло куда легче, чем ожидалось, и трое друзей убивали время в красны-пейчевском рекреационном комплексе до отлета Брима на планету Родор. Большую, с деревянными панелями столовую освещали хрустальные люстры и яркий огонь в камине. Официанты в белых форменных передниках сновали, обслуживая красно-пейчевских клиентов и служащих со всей Империи. Оркестр народных инструментов исполнял меланхолическую содескийскую музыку.

– Валериан, мне кажется, отнесся к моему сообщению довольно бодро, – сказал Бородов. – По крайней мере «Шеррингтону» не нужно будет рвать жилы, чтобы успеть со своим М-5 к тарротским гонкам будущего года. Уже ясно, что мы своего «Колдуна» в этот срок закончить не сможем.

– Понятно, – сказал Брим. – Но ведь Валериан говорит, что все-таки сделает свой аппарат к будущим гонкам?

– Да – я сам прочел это всего несколько циклов назад, – подтвердил старый медведь, разжигая свою трубку-земпа.

– А что ж такого, – заметил Урсис. – Мало ли мощных двигателей разработали за войну. Если поставить вместо «Колдуна» один из новейших, корабль вполне выдержит конкуренцию.

– Это, пожалуй, лучшее, что мы сможем сделать, – признал Брим. – Нам обязательно нужно выставить на гонки хоть что-то – иначе прощай приз. Скоро я буду на Родосе и узнаю все сам. – В этот самый момент метрдотель ввел в зал Анну Романову и еще нескольких человек. Некоторых Брим помнил по собранию ИЗО в Аталанте. Он сразу встретился взглядом с Романовой – в комнате, полной медведей, люди невольно бросались в глаза. Стройная и хрупкая, она была одета в синий деловой костюм, который при всей своей строгости отнюдь не скрывал великолепной фигуры. Улыбнувшись и махнув рукой, она села, а представительный краснолицый мужчина в полосатой паре тут же начал говорить ей что-то, показывая на портативный дисплей.

– Бедную Романову можно только пожалеть, – усмехнулся, покачивая головой, Урсис. – Я сам имел дело с этим субъектом – это Сфорцо Гранада, сам себя назначивший казначеем Общества.

– Что ж, такая у нее работа, – пожал плечами Брим. – Мне кажется, она вполне способна постоять за себя.

– Это верно. – Урсис отпил глоток вина. – Но у меня такое впечатление, что она предпочла бы провести время с тобой, Вилф Анзор.

– Хорошая мысль, – невольно покраснев, ответил Брим. Он еще в Аталанте заметил, что Анна Романова – весьма сексуальная женщина.

– Чего же лучше. Если бы я понимал что-то в людях, то сказал бы, что она на редкость привлекательна.

Тут к ним присоединилась группа веселых инженеров из экспериментального отдела, и разговор приобрел чисто технический характер.

Брим, улучив момент, извинился и пошел между столиками к Романовой. Сфорцо Гранада все еще говорил, то и дело тыча толстым пальцем в дисплей.

– Извините, мисс Романова, – сказал Брим, изо всех сил сдерживая улыбку, – нельзя ли отвлечь вас ненадолго, чтобы обсудить… э-э… финансирование гипердвигателя?

Романова чуть-чуть нахмурилась, но тут же улыбнулась ему в ответ – в основном глазами.

– Страховку гипердвигателя, – мягко поправила она, играя своим пышным кружевным жабо. – Да, нам действительно нужно поговорить об этом. – Гранада поглядывал на Брима неодобрительно, как на назойливого попрошайку. – Мы закончим через несколько циклов, – сказала Романова Бриму. – Могу я подойти к вашему столику?

Брим кивнул и снова, сам того не желая, расплылся в улыбке.

– Благодарю вас, мисс Романова. К тому времени я попытаюсь скомпоновать все факты.

Романова, верная слову, подошла всего через несколько циклов. Медведи тут же встали, чтобы ее усадить. Бородов представил гостью остальным и заказал ей бокал логийского. Ее, казалось, удивило такое внимание, что было странно. Медведи вернулись к своей технической дискуссии, а Брим сказал, смущенно улыбнувшись:

– Боюсь, что у меня уже закончились темы для разговора – по крайней мере такие, что могут заинтересовать финансиста.

– Не будьте так уверены, мистер Брим. Вы не представляете себе, как мне хочется для разнообразия поговорить о чем-то, кроме финансов. – Глаза ее стали большими, как блюдца. – Например, о том, что случилось с «Иваном Ивановым». Весь «Красны-Пейч» говорит, что «Колдун» вышел из-под контроля, а вы, как я поняла, находились тогда на борту. Очень было страшно?

– Да, я там был – и эта история могла бы стать очень страшной, однако все обошлось. Во время испытания двигатель оторвался и протаранил один из корпусов «Иванова», вот и все. Никто не пострадал – благодаря скорее Госпоже Удаче, чем мерам предосторожности, если верить медведям. Но вы, кажется, назвали меня мистером Бримом? – спросил он, сморщив нос.

– Да, – подняла бровь она. – Вы и сами обратились ко мне «мисс Романова».

– Да, правда. Наверное, я подумал, что таков стиль общения деловых людей.

– Я недостаточно хорошо вас знаю, чтобы сказать, как мы кличем друг друга на самом деле, – засмеялась она. – Мы довольно запальчивы, когда речь заходит о делах.

– А как вы смотрите на то, чтобы отныне называть меня Вилфом? Тогда я, может, осмелею и стану называть вас Анной. Так было бы проще для нас обоих.

– Хорошо, Вилф, – с явным облегчением сказала Романова. – Жаль, что мы не успеем как следует попрактиковаться. Меня ждет встреча с другим клиентом здесь, на Содеске. – Но вопреки собственным словам она все же немного расслабилась. Брим впервые видел ее такой. Задумчиво отпив глоток вина, она посмотрела ему в глаза. – Каково это – быть пилотом звездного корабля? – спросила она вдруг так, словно этот вопрос ее смущал. Как чувствуешь себя, командуя всей этой силой, ощущая ее кончиками пальцев?

Пришел черед Брима поднять брови.

– Честно говоря, никогда не задумывался об этом. Это моя работа – вот и все.

– И все-таки расскажите, – настаивала она.

– Ну, не знаю. Может быть, лучше показать вам? – Он посмотрел в окно. У Бектоновой трубы висел на гравиподушке маленький «Шеррингтон-224». – Если у вас есть пара циклов, я мог бы прокатить вас вон на том катерке. Или сделаем это в другой раз, когда вы будете не так заняты.

– Вы правда позволите мне войти в кабину звездолета? – взволнованно спросила она. – Прямо сейчас?

– Ну да – только спрошу разрешения у своего друга Урсиса.

– Нет, в самом деле? Мне думается, встречу я смогу перенести на потом.

В восторге от мысли сделать приятное этой очаровательной женщине, Брим стукнул Урсиса по плечу.

– Как ты смотришь на то, чтобы мы с Анной покатались вон на той двестидвадцатьчетверке? – спросил он, показав за окно.

Урсис посмотрел на корабль, бросил взгляд на Романову и улыбнулся.

– Ну что ж – сдается мне, первый пилот ИЗО имеет полное право испытать этот «Шеррингтон» – хотя бы в учебных целях. Один момент, – сказал он, подняв длинный указательный палец, – я посмотрю, что можно сделать. – Извинившись, он подошел к телефону, переговорил с кем-то и тут же вернулся. – Все в порядке, Вилф. Когда вы дойдете до трубы, корабль уже будет активирован. Мне доложили, что он готов к полету. Вилф, мы отправляемся в порт самое позднее через три метацикла, чтобы ты мог успеть на акроханский лайнер до Родора.

– Может быть, не стоит? – нерешительно сказала Романова. – Я буду очень огорчена, если вы из-за меня опоздаете на корабль. В Обществе все знают, как важно вам посетить «Шеррингтон».

Видно было, что она искренне беспокоится за него.

– Все в порядке, Анна, – усмехнулся Брим. – Как вы захотите, так и будет.

– Ну ладно, – со вздохом сказала она. – Я и правда очень хочу побывать на мостике – если это никому не причинит неудобства.

– Могу вас заверить, что Вилф Анзор Брим никакого неудобства не испытает, а что до этих технарей, – кивнул он на медведей, – они даже и не заметят, что мы ушли.

– Тогда пойдемте, – почти застенчиво сказала она. Урсис многозначительно подмигнул, когда они извинились и встали из-за стола, – он-то знал, в чем дело.

* * *

Кабина катера под названием «Александр Невский» блистала роскошью. Понятное дело, подумал Вилф, садясь в кресло пилота, – «Шеррингтон» был совсем новенький и притом принадлежал к личному парку князя Николаев. Романова заняла кресло справа от него, глядя как завороженная на пульт управления. Брим включил пульт, и повсюду загорелись разноцветные огоньки. Анна вздрогнула от неожиданности и тут же покраснела, прижав руку ко рту.

– Чего же вы хотите, Вилф? – сказала она в оправдание, откинув прядь волос со лба. – Как-никак на мостике я впервые.

Брим усмехнулся, искоса глядя на нее. Анна Романова, бесспорно, была очень красивой женщиной, и одним из главных ее козырей было то, что она сама не сознавала своей прелести.

– Как странно вы смотрите на меня, Вилф Брим. Я что-то сказала не так?

– Нет-нет. – Брим немного смутился оттого, что его поймали с поличным. – Я думаю, вы всегда говорите все как надо, Анна. Э-э, – он указал на панель, конфузясь, как подросток, – вот эта гроздь зеленых индикаторов принадлежит системе управления гравитацией…

У него ушло около половины метацикла на то, чтобы показать ей все приборы и индикаторы, а она задавала ему вполне деловые вопросы, требующие вдумчивых ответов. Когда они закончили, Брим откинулся назад и сказал с искренним восхищением:

– Не думаю, чтобы хоть одного инструктора в Академии Космогации выспрашивали так досконально. Вот мы с вами и подготовили свой кораблик к старту. – Он посмотрел на Анну с видом заговорщика. – Вы уверены, что ваш клиент не сможет подождать еще с метацикл? В порт мне еще не скоро – мы вполне успели бы совершить маленький полет.

Романова посмотрела через гиперэкран на Бектонову трубу, подавляя улыбку.

– Вообще-то не следовало бы, но… – Ее глаза приобрели восторженное выражение. – Вилф, мне бы очень хотелось. Но как же ваши друзья, Николай и доктор Бородов? Вы уверены, что они не будут против?

– Мы с ними знаем друг друга не первый год. Если бы их не устраивала компания инженеров, они дали бы мне знать. Содескийцы могут быть вежливыми, но в застенчивости их никто не упрекнет. – Он посмотрел Анне в глаза. – Сколько у нас времени в запасе?

Романова посмотрела на свой хроноиндикатор – изящную и явно дорогую безделушку. «Он ей подходит», – подумал Брим.

– Ну что ж, пожалуй, я смогу перенести встречу на более позднее время. У нас ровно столько времени, Вилф, сколько сможете выкроить вы.

– Тогда, – улыбка Брима совсем вышла из-под контроля, – не поднять ли нам этого красавца в небеса, где ему и место?

– Почему бы и нет?

Через пятнадцать циклов они уже следовали в открытый космос.

Пока Брим проводил процедуру старта, у них с Романовой нашлось предостаточно тем для разговора: звездолеты, ИЗО, даже недавние угрозы Лиги в адрес Беты Ягоу. Но Брим постоянно испытывал какую-то неловкость, из-за которой их разговор ограничивался «безопасными» предметами. Они не говорили о личном, хотя его все сильнее влекло к этой соблазнительной женщине. Она, видимо, была сдержанной по характеру, хотя ее выразительные карие глаза ясно говорили о том, что ей с ним отнюдь не скучно.

Брим умолк, готовясь к посадке в ту же Бектонову трубу, которая ровно пульсировала на все еще далекой лесной поляне. Неожиданно для него то, что начиналось как шутка, закончилось всерьез. Анна Романова нравилась ему – это стало ясно с первой их встречи. А теперь, когда он узнал ее получше, симпатия норовила превратиться во что-то вроде влюбленности. Он покачал головой и решил задушить эту прихоть, не дав ей развиться.

Когда верхушки гигантских елей пронеслись мимо, он слегка развернул «Шеррингтон», наполнив кабину красным светом заходящего солнца, и направил его к выходу Бектоновой трубы. В последний момент он поднял нос корабля и мягко перешел на нужную степень гравитации. Катер плавно остановился, и Брим украдкой глянул на Романову – она лежала в кресле рядом с ним и пребывала, судя по выражению лица, в полном восторге. На миг он почувствовал себя мальчишкой, который выиграл на синкболе очко в присутствии своей подружки.

* * *

В столовой медведи дожидались их с улыбками на мордах. Бородов поцеловал Романовой руку.

– Ну что, юная леди, – надумали стать пилотом? Глаза Анны сияли.

– Нет – я охотно предоставлю это занятие Вилфу Бриму.

– А я, – галантно ответил он, – предоставляю Анне Романовой все деловые вопросы. – Он надеялся, что никто не заметит, какое удовольствие он получил от этого рейса, но Урсис, конечно, о чем-то догадывался. Недаром они столько лет были близкими друзьями.

– Как я понимаю, «Шеррингтон» во время, э-э… испытаний показал себя хорошо? – с понимающей улыбкой спросил Урсис.

– О да, – ответил Брим, – двестидвадцатьчетверка – славное суденышко. Раньше мне почти не приходилось летать на «Шеррингтонах».

– В таком случае, – подмигнул Урсис, – я попрошу моего друга доложить, что полет прошел успешно. – Он тоже поцеловал руку Анне. – Мисс Романова, вы слишком рано лишаете нас своего общества. Быть может, в другой раз Вилф Анзор позволит нам, медведям, познакомиться с вами получше.

– Спасибо, Николай, – покраснев, ответила Анна. – Я тоже на это надеюсь.

Бородов поклонился ей со старомодным шармом.

– Будем же надеяться, мисс Романова. Явно смущенная вниманием, которое оказывали ей медведи, Анна открыла рот, промолчала и поднесла пальцы к губам.

– Я… я благодарю вас обоих. И вас тоже, Вилф. Вы все так добры ко мне. – Она решительно посмотрела на хроноиндикатор и поморщилась. – А теперь, господа, я должна немедленно отправиться на деловую встречу, вам же пора в космопорт. – Она взяла Брима за руку. – Вилф, я никогда не забуду удовольствия, которое испытала сегодня вечером.

Он посмотрел ей в глаза.

– Я тоже.

– Вилф Брим, – нахмурилась она, очаровательно зардевшись, – вы совершенно невозможный человек. – И направилась к двери, ведущей в административное крыло.

– Как я вижу, нашей мисс Романовой прогулка очень понравилась, – сказал Урсис.

– Но нашему другу Вилфу Анзору она понравилась еще больше, – заметил Бородов.

Брим посмотрел на старого медведя, чувствуя, что краснеет, и сказал:

– Правды в этом больше, чем мне хотелось бы.

– Что же плохого, если тебе приятно общество хорошенькой женщины? – спросил Урсис. – Особенно если и ей приятно твое общество?

Брим, вспомнив о Марго, прикрыл глаза.

– В настоящий момент моей жизни мне трудно на это ответить.

– В таком случае, – сказал Бородов, угадав его смятение, – пусть природа делает все, как угодно ей.

– Да, наверное, – согласился Брим. Несколько метациклов спустя он уже летел к Родору на борту «Валейки Крузнецки», другого содескийского лайнера, – и снова кто-то оплатил его проезд в первом классе.

* * *

Шеррингтоновские заводы, как почти все предприятия тяжелой индустрии на планете Родор, были расположены за чертой Бромвича, одного из старейших городов столичной планеты. Но Шеррингтоновский исследовательский центр еще несколько лет назад переместился чуть выше по галактике на маленькую планетку Лайс, которой служила солнцем звезда шестого класса под названием Тенниэль. Здесь, в поселке Вулстон на озере Хэмптон, перед самой войной построили небольшой лабораторный комплекс. Пока что из его стен вышло всего несколько звездолетов. (Один из них, довольно перспективное довоенное гоночное судно, ненадолго установил галактический рекорд скорости.) Эти модели вообще были известны скорее своей оригинальностью, чем длительностью серийного выпуска. Основной доход компании приносил Бромвич, где ремонтировались корабли Имперского Адмиралтейства.

Брим прибыл в Вулстон на «Шеррингтоне-224», посланном за ним в порт Бромвича. На Бореаландах, где находилось озеро Хэмптон, стояло лето, и легкие облака бежали по голубому небу, когда шеррингтоновский пилот пошел к озеру на посадку. Марк Валериан ждал их у гравибассейна, стройный и подтянутый в своем твидовом пиджаке, фланелевых брюках, в родорианских сапогах с острыми носами на толстых высоких каблуках.

– Рад видеть тебя, Вилф, – сказал он, пожимая руку сошедшему по трапу Бриму. – Как тебе туг после Содески?

Носильщик компании в голубой униформе увел за собой чемодан, и Брим вдохнул сырой, благоуханный запах травы и леса.

– У вас тут определенно теплее, – усмехнулся он. – Борода Вута, Марк, – спорю, что у вас даже Бектоновой трубы нет с таким-то количеством воды.

– Не спеши спорить. Зимой озеро Хэмптон замерзает не хуже, чем на Содеске. Бектоновых труб у нас несколько.

– Гм-м, – хмыкнул Брим, избалованный мягким климатом Аталанты. – В таком случае буду планировать свои визиты на это время года.

– Хорошая мысль. Но когда бы ты ни показал сюда нос, мы тут же запряжем тебя в работу. И теперь тоже, как только ты освежишься.

– Будь по-твоему. Как обстоят дела с гоночной техникой?

– Серединка на половинку, – нахмурился Валериан. – Хорошая новость состоит в том, что у тебя будет гоночный аппарат к будущему году, хоть и без нового красны-пейчевского двигателя. А плохая – в том, что аппарат будет не такой, как я планировал.

Брим поднял бровь, но Валериан уже открыл перед ним заднюю дверцу лимузина.