Текст книги "Непозволительно отважный (ЛП)"

Автор книги: Беттина Белитц

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 11 страниц)

– Всё. Брюки, футболки, носки, трусы, шарф, куртка ... – Понадобиться ли Леандеру вообще ещё куртка? Сейчас было бы убийством, отправлять его на улицу в холод.

– Пижама. Может быть, спортивные штаны. – Заняться с Леандером приседаниями или брейк-дансем, казалось мне далёкой, фантастической мечтой, кроме того, я предполагала, что он не захочет одевать что-то такое уродливое, как спортивные штаны, но я не сдамся и не откажусь от него. Ему нужны спортивные штаны, потому что он снова выздоровеет и потом оденет их. Всё очень просто.

– Я посмотрю, что смогу найти и отдать, – согласился Сердан нерешительно. – Мне принести их тебе домой?

– Домой ... я думаю, на данный момент будет не так хорошо, – выкрутилась я.

У ребят была привычка занимать всю мою кровать, а я не могла позволить Леандеру лежать часами на полу. Кроме того Леандеру был нужен покой. А мне надо будет делать ему чай и холодные компрессы на икры ног и проверять температуру; я не смогу делать этого, если ребята будут там.

– Почему не так хорошо? Мы ведь всё время были у тебя! И нам нужно подготовить проект ...

– Ах, перестань ты, с этим проектом, – проворчала я недовольно. – Мы всё равно не будем принимать в нём участия!

– Что-то нам придётся делать. Мы не можем прогулять. И нам уже наверное нужно посмотреть, что там в конверте. – Сердан склонился вперёд, так, что я не могла больше избегать его взгляда. – И я постепенно хочу знать, что там такое с твоим беженцем.

Я почувствовала, как мои щёки стали горячими, а живот свело судорогой. Никогда не недооценивай интеллект Сердана, подумала я недовольно. Он очень хорошо знал, что мой беженец был также тем, кого он уже давно подозревал у меня.

Моим тайным парнем. Кто-то, кого я уже почти целый год скрывала от моих ребят. Из-за чьего спасения мы ездили во Францию к Джонни Деппу, по собственной инициативе и который неоднократно привадил меня в невероятно глупые ситуации.

– Я не могу тебе этого сказать. Мне нельзя, ответила я моей вечной, бесполезной молитвой, которой Сердан ещё никогда не верил.

– Ты не хочешь, Катц. В этом вся проблема. Ты мне не доверяешь! – Сердан отступил от меня, покачал головой с ожесточённым выражением лица и отвернулся, чтобы уйти размашистыми шагами назад в столовую.

– Что с одеждой? – крикнула я ему вслед. – Пожалуйста, Сердан, она мне нужна! – Не задолго до входа в столовую он остановился, однако не повернулся в мою сторону.

– Я принесу тебе её домой. Завтра после обеда. – Он поднял правую руку, как будто хотел предотвратить этим жестом любые возражение с моей стороны; потом исчез в толпе остальных, которые уже снова массами теснились наружу, наполнив животы бедными, жареными трупами кур.

Застонав, я выдохнула и прижала горячий лоб к металлическому крючку гардеробной.

Ладно, Сердан принесёт вещи ко мне домой. Хорошо. Мне не нужно будет запускать его в мою комнату. Я открою ему дверь, возьму их и отправлю его прочь, потому что ... потому что ... ах, я что-нибудь придумаю.

Я только надеялась, что беженец, который мог надеть эти вещи, будет вообще завтра ещё у меня в комнате.

Глава 9

.

Кризисы идентичности

– Дерьмо, – прошептала я. – Этого не может быть ... – Но, не смотря на слёзы, которые выступили у меня на глазах, я хорошо разглядела число на цифровом градуснике. 40,7 градусов по Цельсию. Замерено в ухе, где температура оказывалась скорее ниже, чем действительно была, вот почему мама при моей последней простуде сказала, что должна засунуть термометр, на всякий случай мне в зад.

Я смогла предотвратить это в последнюю секунду; с Леандером я даже не хотела об этом думать. Если градусник при замерении в ухе показывал 40,7 градусов, тогда его температура в действительности возможно была даже 41 градус. При 42 даже самый сильный пациент сдавался. Что мне однажды рассказывал Сердан?

Что тогда клетки в крови лопаются? О, почему собственно я никогда не была внимательной на уроках, прежде всего на биологии? Но какая польза в том, что ты знаешь, что может случиться, если у тебя нет средства, чтобы предотвратить это?

И испробовала ли я уже всё? Аспирин я Леандеру дала, но он был вероятно слишком слабым, чтобы чего-то добиться, а против сильного кашля он всё-равно не помогал. Следует ли мне увеличить дозу?

И разве мама и папа этого не заметят, если всё больше таблеток будут исчезать из упаковки в ящике кухонного стола? Папа сжирал аспирин, как другие люди конфеты, это должно будет броситься ему в глаза.

Методу с холодным компрессом вокруг икр я больше не доверяла, он нагревался в течение нескольких минут, а половина моей кровати была уже мокрой; кроме того, рано или поздно, мама заметит мои постоянные посещения ванной комнаты и начнёт допрашивать.

Тем не менее, я прокралась ещё раз по тёмному коридору, чтобы закрыться в ванной и основательно перерыть аптечный шкафчик рядом с раковиной. Он был плохо оснащён; я нашла полным-полно пластыря, капель для желудка, таблеток от поноса и несколько дезинфицирующих салфеток, а также ещё одну баночку тигр-бальзама.

Но в руки мне также попалась упаковка таблеток парацетамола, просроченных примерно три месяца назад. «Против температуры и боли», стояло на них.

Ну вот, тогда мне стоит попробовать с ними. Я выдавила две таблетки и прошла на носочках назад в мою комнату, где Леандер неподвижно лежал на кровати. Одеяло он отбросил от себя, его майка была уже снова мокрая от пота.

Без дальнейших церемоний, я стянула её с его головы, чтобы она могла просохнуть, и вытащила простынь из-под матраса, положив её свободно на его голую грудь. Я чувствовала себя вновь совершенно несведущей. Я не имела представления, как ухаживать за больными. Я могла действовать только интуитивно и надеяться, что Леандер был достаточно бодрым, чтобы проглотить две таблетки и выпить стакан воды. Большего, я для него не могла сделать.

– Леандер. Сядь, пожалуйста. – Я постучала ему более менее осторожно по лихорадочно-горячим щекам. – У меня есть для тебя таблетки, нам нужно опустить твою температуру.

– Нет, Люси ..., – заплетающимся языком сказал он. – Я лечу ... если я сейчас сяду, то упаду вниз ... Я лечу и делаю петлю ...

– Было бы здорово, – пробормотала я и попыталась, поднять его плечи вверх, но казалось его вес утроился. – Но с полётами это в прошлом. Леандер пожалуйста ... совсем коротко ... потом ты сможешь тут же снова лечь!

Но он не реагировал, только вздохнув, продолжил дышать, а при дыхание я слышала, как хрипят его лёгкие. Его же кашель звучал всё ещё как лай, сухо и почти воспалёно. Так как я не знала, как ещё себе помочь, я бросила таблетки в стакан с водой и подождала, пока они не растворились до маленьких, белых кусочков, чтобы влить Леандеру пойло по глоточкам.

Риск, что немного из этого попадёт в трахею и он задохнётся, казался мне меньше, чем что он на моих глазах впадёт в бред, потому что его температура продолжала подниматься.

Внимательно я наблюдала за ним, как будто могла прочитать по его бледному лицу, подействовали ли уже таблетки. Его дыхание оставалось по-прежнему быстрым и поверхностным, его пульс тоже, но состояние не ухудшилось.

По прошествии получаса я измерила температуру снова. 40,3 градуса. Слава Богу, она упала, хотя и совсем немножко, но у меня появился крошечный проблеск надежды, из которого я могла почерпнуть новых сил. Потому что между тем, из-за непрерывного беспокойства и постоянного ухаживания, я сама чувствовала себя больной и измученной.

Я опустилась рядом с ним на подушку и наслаждалась один момент тем, что могла просто полежать и вытянуть перед собой все четыре конечности. На улице дождь кончился; вместо этого дул слабый, но порывистый ветер между домов, чей неизменный шёпот сразу же утомил меня.

Поэтому в первый момент я подумала, что мне сниться сон, когда хриплый, кашляющий голос Леандера смешался с нежным ветром.

– Шери ... ты должна мне кое-что пообещать ... пожалуйста ... но сначала ... – Ему пришлось сделать паузу, чтобы набраться новых сил ,и он смог говорить дальше. – Музыку. Пожалуйста.

– Ты хочешь послушать музыку? Сейчас? Ты уверен? – У него должно быть была бешеная головная боль; все эти дни я не осмеливалась включать мою стерео систему или смотреть видио по YouTube, хотя постоянная гробовая тишина в моей комнате, которая прерывались лишь нервирующими приступами кашля Леандера, внутренне меня изматывала.

– Уверен, – прошептал он. – Led Zeppelin. Stairway to Heaven. – Снова мои глаза наполнились слезами. Не потому, что мне нравилась эта песня, как никакая другая, и не потому, что Леандер мог так красиво её петь. А из-за текста.

Stairway to heaven … Лестница в небо? Из-за этого он хотел послушать её? Потому что думал, что должен будет взбираться по этой лестнице вверх? Я не могла заставить себя отказаться поставить ему эту песню, а вытащила дрожащими пальцами CD бабушки Анни с полочки и поставила её.

Уже при первых тактах слёзы закапали с моего лица, но я заставила себя подавить рыдания и легла снова рядом с Леандером. Спустя несколько секунд он стал искать мою руку и нашёл её, чтобы со значением пожать.

– Пообещай мне кое-что, Люси ... это важно ...

– Хорошо. – Я не любила давать обещаний, которых ещё не знала. Давать обещания заранее, было чрезвычайно тёмным делом. Но как я могла в такой ситуации отказать ему в желание?

– Пообещай мне, что ты похоронишь меня. Внизу, возле Рейна. Там, где лежит Могвай. Я хочу иметь могилу, пожалуйста ...

– Ты не умрёшь! А так как ты не умрёшь, то тебе не нужна и могила, ясно? Леандер прекрати болтать всякую ерунду, пожалуйста! – Я сжала его руку так сильно, что должно быть причинила ему боль, но он только слабо улыбнулся.

– Я не думаю, что ты можешь это ещё решать, мой ангел. Я хочу иметь могилу, которую бы ты время от времени посещала, с небольшим надгробным камнем, чтобы могла её узнать. Может быть, ты сможешь украсть внизу у папы также и крест. Что-то от меня должно остаться ... если уж я не был видим в жизни, то по крайней мере в смерти ...

Я проиграла схватку против слёз, она была бессмысленной. Всхлипывая, я бросилась на грудь Леандера, хотела его в одно и тоже время ударить и расцеловать и наорать на него, только чтобы он прекратил, рассказывать все эти ужасные вещи. Я не могла с этим справиться, для меня это было слишком.

– Сегодня ночью ты не умрёшь. Я тебе это запрещаю. Если хочешь, можешь умереть завтра или послезавтра, но не сегодня. Поэтому нам вовсе и не нужно говорить сегодня на эту тему, – попыталась я поторговаться, потому что одна уже песня лишила меня всех сил, которые я только что с таким трудом собирала.

Я не могла думать сейчас ни о могиле, ни о похоронах. Но получилось как всегда: Когда Леандер углублялся в какую-то тему, то не знал больше границ. Даже тогда, когда уже находился в бреду.

– Я хочу, чтобы у меня были похороны. Билли и Сердан должны на них присутствовать, я не против даже волосатой обезьяны ... – Под ней он однозначно имел в виду Сеппо. – Скажи просто, что ты хоронишь там собаку, символически ... или свою молодость ...

Я рассмеялась сквозь слёзы. Мою молодость. Весьма очаровательно, Леандер. Но я действительно чувствовала себя древней старухой, как будто в моей жизни никогда больше ничего не случиться, что позволит мне забыть о том, что произошло.

Решение, которое мне пришлось принять о жизни моей собаки. Обещание о надгробном камне существа, который не был ни человеком ни ангелом. И полная неизвестность того, придётся ли мне, в худшем случае, выполнять моё обещание уже завтра. Разве это не было так, что охранники покидали своих клиентов, когда те начинали взрослеть?

– И я хочу, чтобы вы сыграли эту песню. Stairway to Heaven. Если ты мне это пообещаешь, то я умру счастливым человеком, – закончил Леандер в своём обычном театральном стиле, но я могла слышать, что сам он боялся. Мой собственный страх невозможно было больше описать словами.

Мне пришлось щипать себя за предплечья, чтобы не закричать громко из-за паники. Только когда мои ногти отпечатались тёмно-красными полумесяцами на светлой коже, боль немного прояснила мои мысли.

Леандер выполнил свой тройной прыжок; его труппа больше не могла его видеть. Я была в этом уверенна, потому что если бы они могли его ещё видеть, то уже давно забрали бы. Но нигде не было написано, что они и меня не могли больше воспринимать.

Значит если мне удастся, заманить их сюда и объяснить ситуацию, может в них разгорится крошечная искра сострадания или беспокойства, даже если так они без всякого сомнения поймут, что я могу их видеть.

Натан и Кларисса фон Херувим создали Леандера, им не могло быть всё равно, что с ним случиться! Хотя я, таким образом, и брошу вызов судьбе, потому что открою, где находится Леандер (а именно всё ещё рядом со мной), но всё же стоило попытаться.

У Sky Patrol было важное неписаное правило: Когда человек был близок к смерти, бывший охранник возвращался к нему на один момент назад, чтобы сопроводить на другую сторону и сделать его переход более легким.

В моём случае это будет не Леандер, а Витус, двоюродный брат Леандера, которого я всегда насмешливо называла ГубкаБоб, потому что он выглядел как губка, которая пыталась быть ботаником. Так как Леандер больше не был охранником.

Либо мне должен будет помочь Витус, либо позвать Натана и Клариссу на помощь. Проблема была в том, что Витус был интуитом. Интуиты полагались только на свой инстинкт и шестое чувство, но зато блокировали свой слух и зрение. Полная изоляция. Что же, тогда должен будет понять его инстинкт, что я хотела ему сказать. То что я держала в руках, было мало, чтобы спасти Леандера, но это было лучше, чем ничего.

Я ещё какое-то время подождала, пока Леандер не погрузился в лихорадочный, неспокойный сон, а мои родители не оправились в постель, закрыла мою комнату изнутри и одела толстый, флисовый пуловер.

Могло случиться так, что мой план пойдёт не так, и я сломаю себе все кости, но я не хотела при этом мёрзнуть. Потом я открыла окно и вскочила на карниз, глубоко вдохнула холодный ночной воздух и, хотя для этого не было причины, сквозь мой живот прошло радостное покалывание.

Оно напоминало о паркуре, о чувстве, что ты перехитрил силу притяжения и можешь летать ... можешь преодолеть все границы одним прыжком ...

Но сейчас речь шла о другом. Тем не менее, я чувствовала себя лёгкой и свободной, когда взобралась на вершину крыши с помощью всего нескольких кошачьих движений и пригнувшись добралась до самого края вершины.

Медленно я выпрямилась и посмотрела вниз. Я не боялась высоты, но при этом виде даже у меня немного закружилась голова.

Я в первый раз в моей жизни стояла здесь наверху; мне казалось, что здесь намного выше, чем высотное здание, с крыши которой мои ребята, и я прыгнули на соседнюю крышу, прежде чем сознались своим родителям, из чего состояло наше хобби. Падение с такой высоты никто не переживёт, был ли на его стороне ангел-хранитель или нет.

Снова я присела на корточки, чтобы схватиться за передний край и лечь плашмя на живот. Теперь моё сердце начало понимать, что то, что я делала, ничего общего не имело с паркуром, и посчитала всё это роковым недоразумением.

Внезапно у меня на шее выступил пот, а руки стали холодными. Но я не могла принять это во внимание. Поэтому я продвигала своё тело сантиметр за сантиметром в сторону, пока моя правая нога не повисла над проростью.

Ладно, так держаться было не сложно. Было чертовски холодно и мокро на этой крыше, не смотря на толстый пуловер, но моё упражнение почти не стоило мне сил. Поэтому я решила позволить последовать другой ноге. И эту позицию я была в состояние поддерживать без труда.

Что теперь? Выглядело ли это уже достаточно опасным? Или кто-то наподобие Витуса почувствует, что это было лишь чистым представлением и вовсе не пошевелит своим задом, чтобы прилететь сюда? Я нервничала и была напряжена, но ещё не испытывала страха и моей жизни тоже ничего не угрожало.

Я немного подумала, потом выдохнула и позволила моим ногам опуститься немного ниже. О. Тут же я почувствовала силу притяжения, она тащила и тянула моё тело, так что мне пришлось сильно напрячь мышцы рук, чтобы держаться, при том, что мои бёдра всё ещё лежали на крыше.

Снова я позволила моим ногам спуститься немного вниз. Теперь я всё же испугалась, да мне стало почти плохо от страха. Как правило, для меня было бы легко, снова подтянуть вверх нижнюю часть моего тела и смотать отсюда удочки, но мне не хватало тренировок. С моего последнего блока приседаний прошло уже несколько недель, а мой последний забег я даже больше не могла вспомнить.

– На помощь! – крикнула я дрожащим голосом. Я не могла орать на всю глотку, это разбудило бы маму и папу и они сделали бы только один вывод: Их Люси из-за чистого горя захотела броситься с крыши. Мне нельзя было кричать громко. А мой крик о помощи должен звучать более настоящими и искреннем.

Более паническим.

– На помощь! Почему мне никто не помогает? – причитала я вяло. – Я умираю!

– Не умираешь. Только не ты.

С одной секунды на другую я полностью застыла. Слова отдавались эхом в моей голове, эхо, которое ещё больше усилило мой ужас. Это был мой голос.

Я слышала свой собственный голос. Хотя и более прозрачный и почему-то хрупкий, но безошибочно Люсин. Я не смела дышать или пошевельнуться, хотя становилось всё сложнее держаться. Притяжение растянуло мои мышцы живота, превысив болевой барьер, а сила в руках заметно уменьшилась.

– Это не сработает. Тебе стоит встать и пойти снова в постель. – Опять! Мой голос. Кто там со мной говорит? Моя интуиция? Это было то, что другие люди называли внутренним голосом? Он звучал так реально и осязаемо? Или я начинала сходить с ума?

Да, должно быть так и есть, я сошла с ума и слышала голоса, которые пытались мне что-то внушить. Хотя то, что они мне говорили было так разумно, что это не подходило к мысли о сумасшествии.

– Если ты подождёшь ещё дольше, то у тебя больше не будет силы закинуть ноги наверх. Так что сделай это сейчас.

Мне не удалось противостоять этому, голос ведь был так прав! Никакого Витуса на много миль вокруг, и других Херувимов тоже, может быть они не чувствовали себя ответственными за мнимых самоубийц или считали меня виновной вместе с Леандером. Но мне стоит покончить с моим фарсом, прежде чем я больше не смогу этого сделать.

Тяжело дыша, я размахнула ногами и подтянула их со стороны на крышу, чтобы тут же протянуть руки далеко вперёд и продвинуться на хороший метр подальше от пропасти. Получилось. Я была в безопасности.

– Клёво. Это выглядит действительно клёво, когда ты делаешь что-то подобное. Итак, вот это ... – О нет. Опять он, голос, хотя больше не было причины разговаривать со мной; я ведь спасла себя. Тогда это действительно происходило. Я теряла рассудок.

Я слышу саму себя и только что сказала, что мои движения выглядят клёво. Теперь этот голос что, будет всегда сопровождать меня и комментировать всё, что я делаю? Должно быть это был именно такой голос, который заставил художника Винсента Ван Гога, отрезать себе ухо (одна из любимых историй госпожи Брэсиг).

У меня уже сейчас было желание, набить моё второе я ватой, пока не буду слышать лишь только приглушённый шум. Я хотела поднять голову и посмотреть умоляюще на небо, как будто смогу таким образом вымолить пощаду, как серо-зелёное мерцание, прямо перед моими глазами остановило меня.

Я так сильно испугалась, что у меня вырвался тихий крик, и пришлось размахивать обеими руками, чтобы не потерять равновесие. Потому что я увидела – себя. Я смотрела на саму себя. Да, я сидела передо мной на крыше, хотя и странно прозрачная и бледная, но определённо Люси. У меня было даже одето тоже, что было одето на мне сейчас.

В том числе и толстый флисовый пуловер. Моё дыхание, хрипло проносилось сквозь тихую ночь, когда я нерешительно подняла руку и снова её опустила. Нет, это было не отражение, которое я смогла бы объяснить себе несколькими возмутительными научными теориями, потому что руки другой Люси оставались лежать расслабленными на её коленях, в то время, как она сидела, со свешенными с конька крыши ногами, и с интересом за мной наблюдала.

Не отражение. Отражение должно было бы поднять свою руку, как и я – и оно не смогло бы улыбнуться мне, как сделала теперь это она, расслабленно и немного забавляясь. Хорошо для неё. Мне же хотелось кричать и плакать.

– Привет, Люси, – сказала она и дерзко мне подмигнула, таким же дерзким образом, как это делала я с моими ребятами, когда приветствовала их утром.

Моя паника уступила место слабому очарованию. Значит, вот так я выглядела, вот так себя вела. Вовсе не так задиристо, как все всегда утверждали. Я казалась притягательным образом изящной и в тоже время крепкой.

Изумлённо я разглядывала бесчисленное количество веснушек на моём лице и руках, отливающие серебром в свете луны, которая только что выплыла из-под облаков. Или они мерцали только из-за того, что моё второе я так и так казалось очень прозрачным? Раствориться ли она в воздухе, если я коснусь её?

Снова я протянула руку и хотела ткнуть в меня, но попала в пустоту, без того, чтобы фигура передо мной исчезла.

– Жаль, но это не получится, – призналась она с сожалением и в тоже время беззаботно. – Мне бы тоже хотелось иметь телесное проклятие, но боюсь, отец не наложит его во второй раз. Я уже так много всего испробовала, чтобы заставить его сделать это. Получаю всегда только утомительные переподготовки. Устраивать же забастовку я тоже не хочу, собственно мне нравиться мой клиент. Иногда.

Я слушала свой собственный поток слов с открытым ртом, пока не нашла в себе присутствие духа и не смогла рассортировать и классифицировать его. Телесное проклятие. Забастовка. Переподготовки. Клиенты. Прозрачность и кажущийся стеклянным голос ...

– Ты ... значит ты ...? – спросила я отрывисто, потому что не осмеливалась сказать вслух то, что думала, так как это казалось мне почти смешным. Витус? Витус приобрёл себе мой облик? В последний раз, когда я его видела, он был похож на скучного ботаника. Со строгим пробором в волосах и лицом-губкой.

Прозрачная Люси прыснула и показала мне восхитительный ряд верхних зубов, чьи клыки, очаровательным образом, были немного кривыми. Да, от брекетов у меня получилось тогда успешно отказаться.

– Эй, ты хочешь оскорбить меня? Это я, Клотильда. Ты что, больше меня не знаешь?

Клотильда ... Клотильда? Ах ты, Боже мой. Сестра Леандера! Обрадовано, я завизжала и уже хотела склониться вперёд, чтобы обнять её за шею, как вспомнила, что это могло стоить мне жизни. Я снова схвачусь за пустоту. Покачиваясь, я притормозила и оставила руки лежать там, где они были – на коньке крыши.

– Нет, конечно, знаю! Но ... но в последний раз ты выглядела как Человек-паук. Человек-паук, только женского пола.

– Да. Так и было. Точно. – Она задорно улыбнулась. Моя улыбка. Мои зелёные глаза. Моё небрежное пожатие плеч, которое иногда заставляло маму лесть на потолок. Теперь я знала почему. Это была провокация с подзаголовком: «Да мне всё равно, что ты думаешь. Я всё равно сделаю так, как считаю нужным».

– Но я считаю тебя более клёвой, чем Человек-паук, – продолжила Клотильда и сверкнула своими клыками. – С того момента, как я увидела тебя в первый раз, мне захотелось иметь твоё тело. Как я уже говорила, пока мне только удалось представить его себе. Однако я сконструировала бы его более стабильным, если бы получила телесное проклятье. Не так много сломанных костей и пребываний в больнице. Больницы отвратительны.

Она сморщила нос, я невольно за ней повторила. В конце концов это был мой способ морщить нос, а не её. Она его только украла. Передо мной сидела Люси-подделка, а я почти попалась на её трюк.

– Радуйся, что у тебя нет тела, – ответила я более воинственно, чем собственно хотела. Моё тело существовало только в одном экземпляре, так это и останется. Меня ведь нельзя было взять и просто так скопировать! Даже Леандер одолжил у Джонни Деппа только части. – У Леандера из-за него только проблемы, ему сейчас очень плохо.

– Ах, тебе не стоит обращать внимание на его нытьё! – Колтильда игристо рассмеялась, что прозвучало так, будто кто-то идёт по осколкам стекла. Как бы она не старалась со своим телом Люси – голос и прозрачность всегда её выдадут. – Леандер всегда ноет. Он хочет от чего-то уклониться и всё. Он уже всегда предпочитал копировать самые плохие человеческие качества.

– В этот раз нет! – воскликнула я и проигнорировала её новое оскорбление. – Он болен. У него человеческое тело, а человеческие тела могут и заболеть.

– О, я это знаю, – ответила Клотильда самодовольно и этим поразительно напомнила мне своего брата. – Иначе нам не приходилось бы постоянно работать.

Она что, совсем не беспокоилась о нём? И её не заботило то, что я могла её видеть и слышать? – Эй ... твои родители тоже это знают?

– Родители? – Она посмотрела на меня непонимающе. – Ах, ты имеешь в виду мою труппу ... То, что ты можешь нас видеть? Не. Они этого не знают, потому что не хотят знать. – Она сделала пренебрежительный жест, который смутно намекал, что у её родителей не все дома. А может и вообще никого нет.

Также и в этом она поразительно напомнила мне Леандера, что ещё больше увеличило моё замешательство.

От Клотильды мало что осталось, хотя охранники, как правило, были скорее бесхарактерные проходимцы, которым хотя и были знакомы сострадание и сплочённость семьи как важная часть человеческой жизни, но для них это не было сердечным делом.

– Кларисса и Натан вычеркнули это из памяти, пока однажды их не перетянет на другую сторону. Они вычеркнули это уже с дядюшкой Гуннаром, так что продолжать делать так и с Леандером.

Меня радовало, что Клотильда говорила так пренебрежительно о своих родителях, и что от неё не исходило никакой опасности, но если бы я была сестрой Леандера, то уже давно переспросила бы, что собственно с ним было. Тем не менее ключевое слово Гуннар было произнесено очень кстати.

– Ваш дядя Гуннар ... Что именно там на самом деле произошло? С ним и его клиентом?

Клотильда закатила глаза и я подозревала, что и я иногда так делала. Одной причиной больше для мамы потерять терпение.

Внезапно я смогла её понять.

– Он увековечил себя на картине своего клиента. Оставлял следы. Переставлял краску. Ночью продолжал рисовать картины. Только совсем чуть-чуть, так, что его клиент почти не замечал, но рисовал намного лучше, чем тот на самом деле мог. Это было уж слишком, для тех наверху, и Гуннар получил телесное проклятье.

– Леандер был вовсе не первым? – Вот это были новости. На Гуннара тоже было наложено такое же проклятье?

– Нет. Но Натан и Кларисса запретили нам рассказывать ему об этом, потому что были уверенны в том, что ему в голову придут тогда глупые идеи и он сам захочет иметь тело. Знаешь, Леандер уже всегда сильно человечил.

Что же, как по-моему, так он скорее слишком много блуждал как привидение, чем то, что он человечел, но в этом мы вряд ли согласимся друг с другом.

– Почему же твой отец тогда всё-таки наложил его?

– Потому что Леандер должен был научиться тому, как это позорно, иметь тело, – проговорила монотонно и скучающе Клотильда. – Так бы и было, если бы проклятье не сорвалось.

Что-то всегда идёт не так, когда Натан накладывает проклятия. Он просто на это не способен!

– А ты знаешь, что сейчас с Гуннаром? Значит, у него есть тело и он выполнил тройной прыжок? Завис между миров, как Леандер? Такое может быть?

– Что же ... – Клотильда колебалась и опустила свои рыжие как ржавчина ресницы вниз. Я хотя и считала наш разговор захватывающим и поучительным, но в отличие он девушки-охранника передо мной, у меня было настоящее тело и оно плачевно мёрзло. В артистических паузах у меня не было потребностей.

– Говори уже! Я должна это знать! – Она размышляла какое-то время и наконец склонилась доверительно вперёд, так что я могла смотреть в её/мои глаза. Они заговорщически сверкали, и я могла бы поклясться, что мои собственные тоже.

– Говорят, что ему удалось перейти на сторону людей. Что тройной прыжок был лишь предварительным этапом. Тройной прыжок на самом деле вовсе не тройной прыжок. Понимаешь?

Нет. Я снова ничего не понимала. Вздыхая, я покачала головой.

– Ну, тройной прыжок – это старые знания и я слышала, что только тогда застреваешь между миров, если он был выполнен не полностью. Но разве Леандер хочет стать человеком? – Она скривила рот, будто такой вариант был прямо-таки неприличным.

– Если бы он был человеком, то другие смогли бы его видеть и помочь. Я смогла бы например вызвать врача. У него температура больше сорока градусов, я должна ему как-то помочь!

– Сорок градусов температура: Компрессы на икры ног, лёгкая, хлопчатобумажная одежда, охлаждать лоб, много пить, – выпалила Клотильда.

– Да, спасибо, это я тоже знаю. Но этого не достаточно, передай это своим коллегам. Вы не можете ему помочь? Я имею в виду, он ведь недавно ещё принадлежал к вам! Он твой брат!

– Мы его больше не видим, Люси, – ответила Клотильда внезапно серьёзно. – Он не один из нас. Я здесь только потому, что вижу тебя и потому, что ты в последние дни много плакала. Через тебя я вижу, как дела у него. Поэтому я иногда заглядываю к тебе. – Она смотрела угрюмо на мокрую черепицу. – Я знаю, что мне должно быть грустно, и я должна беспокоиться. Люди делают так в таких ситуациях, не так ли?

– Именно. Я, например. И мне нужна помощь. Вы совсем ничего не можете для него сделать? – Клотильда покачала головой.

– Нет, Люси. Честно. Но Леандер выносливый, поверь мне. Когда они пытались устранить его тело ...

Она вздрогнула, а зелень в её глазах потемнела.

– Другие бы при этом умерли. По нему этого не видно, но он стойкий. Хозяин времени обломает себе на нём зубы. Собственно он уже давно должен был бы быть утянут на другую сторону.

Один момент я не знала, что мне сказать. Да, Леандер всегда превосходно жаловался, но в прошедшие дни из его рта не вырвалось не одного стенания. А также он никогда не говорил об этих методах, с помощью которых штаб-квартира хотела тогда освободить его от тела. Видимо он жаловался по мелочам, а действительно плохие вещи умалчивал.

– Что же мне тогда теперь делать? – спросила я, не ожидая настоящего ответа. Было так, как сказала Клотильда: Леандер больше не принадлежал к Sky Patrol, больше не был её заботой. Она сама находила его интересным и меня вероятно тоже. Это была та причина, по которой она была здесь.

Возможно, она также чувствовала себя ответственной за меня, потому что я была когда-то клиенткой Херувимов. Леандер был единственный в его труппе, кто был способен чувствовать как человек – хотя и ему тоже понадобилось для этого какое-то время и до сих пор регулярно приводило к недоразумениям.