Текст книги "Непозволительно отважный (ЛП)"

Автор книги: Беттина Белитц

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 11 страниц)

Беттина Белитц – Люси и Леандер:

Непозволительно отважный

Переведено специально для группы

˜”*°•†Мир фэнтез膕°*”˜

http://vk.com/club43447162

Переводчики:

lena68169

Редактор:

Оливия Джеймс

Русская обложка:

Надежда Зайцева, lena68169

Аннотация

Мечта Леандера сбылась: Наконец-то у него есть человеческое тело! Но именно это внезапно становится очень опасно, так как Леандер серьёзно заболел. И к кому Люси обратиться за помощью, если Леандер для других невидим? Кроме того Люси не узнаёт саму себя: Как закоренелый модельер с недавнего времени она чувствует непреодолимое желание создавать одежду, а так же участвовать в показе мод! И когда Леандеру становиться всё хуже, Люси должна решить: Может ли она рассказать кому-нибудь о всех загадочных изменениях в своей жизни?

Оглавление

Глава 1. Люси нужен материал

Глава 2. Большое преображение

Глава 3. Инспекционная служба с печеньем

Глава 4. Топ-модельный кризис

Глава 5. Радужный мост

Глава 6. Место последнего упокоения – Рейн

Глава 7. Фантомный кашель

Глава 8. Мгновенные решения

Глава 9. Кризисы идентичности

Глава 10. Чрезмерные ожидания

Глава 11. Бастующие куры

Глава 12. Ночь и туман

Глава 13. Клятва ипохондрика

Глава 14. Назад к корням

Глава 15. Французский пациент

Глава 16. На месте преступления

Глава 17. Паркур запрещён

Глава 18. Реквием по мечте

Глава 1

.

Люси нужен материал

– Я не могу на это смотреть. Я не могу на это смотреть!

– Тогда не смотри! И прежде всего, перестань танцевать вокруг меня, мне нужно сосредоточиться!

– Я не танцую, – ответил Леандер с достоинством и доказал в следующую секунду противоположность, прыгнув за моей спиной ещё раз на кровать, чтобы посмотреть мне скептично через плечо. Заскрипев, матрас просел под его весом, а иголка слишком приблизилась к моему левому указательному пальцу.

– Видишь? Ты это видела? – воскликнул он с триумфом. – Опять! – Его тень упала на меня, так что я едва могла разглядеть, что я там собственно точно делала. Честно говоря, у меня всё равно было только неточное представление об этом, но я считала эту идею хорошей, так что должна была перевоплотить её в жизнь.

В противном случае у меня бы не было ни минуты покоя.

– Люси, я прошу тебя, убери это и ...

– Это только иголка с ниткой и кусок материала! Не заряженный Калашников, хорошо? – набросилась я на Леандера и ткнула его локтем в бок. – А теперь отойди от света, я ничего не вижу!

– Кусок материала, – прорычал Леандер презрительно. – Это в лучшем случае тряпка. – В некоторой степени он был прав. Это был клочок ткани, в красно-чёрно-серую клеточку; на ощупь толстая и крепкая, но всё ещё влажная. В конце концов она часами лежала на залитом дождём асфальте.

Я нашла ее, возвращаясь из школы домой, и у меня тут же появилась идея. Поэтому я подобрала её к великому ужасу Леандера (К ней прилипли вирусы! Смертельные бактерии!), засунула её в мой рюкзак и принесла домой. Чтобы сделать с ней то, для чего она была, на мой взгляд, предназначена. Больше нечего сказывать.

– Люси, игла или Калашников, это в твоих руках можно сказать одно и то же, – продолжил говорить Леандер, когда я не ответила, а снова проткнула иглой материал, и встал на кровати передо мной на колени, чтобы посмотреть на меня предостерегающе. Я не подняла век, хотя это всегда было заманчиво встретиться с зелёно-голубым взглядом Леандера. Но теперь у меня было более важное дело. – Ты только что чуть не выколола себе глаз!

– Но ведь только потому, что ты не оставляешь меня в покое! Я уже давно бы закончила, если бы ты постоянно не искал правомочия для своего существования! Ясно? – Леандер внезапно замолчал, отвернулся и убрался на письменный стол, где оставался сидеть, болтая ногами и смотря, нахмурившись, из окна.

Я не знала, над чем мне стоило больше задуматься: над тем, что я внезапно стала использовать высокопарные слова как правомочия для существования или что он так чувствительно на них реагировал. Не желая этого, я попала прямо в точку. Леандер больше не мог защищать меня.

Ни меня, а также больше никого другого. Sky Patrol был раз и навсегда в прошлом, и постепенно до меня доходило, что это было не только причиной для радости. Да, они стремились лишить его жизни, хотели стереть его с лица земли – Чёрная бригада искала его везде, потому что он принёс бесчестье таким достопочтенным телохранителям.

Только тройной прыжок смог его спасти. Я уже больше не ожидала того, что Леандер вообще сможет справиться с тройным прыжком, особенно потому, что не имела ни малейшего представления, что именно представлял собой этот сомнительный тройной прыжок. Но каким-то чудом ему удалось выполнить его в последнюю секунду.

С тех пор он застрял между миров. Его бывшая труппа и Чёрная бригада – что-то вроде элитного подразделения полиции Sky Patrol, не могла больше найти его место положения. Его было не видно и не слышно. Теперь только я могла видеть его и слышать. Я была его единственным контактом среди людей.

Поэтому нельзя было утверждать, что он стал настоящим человеком, потому что люди были обычно видимы. Имели родителей и паспорт и более или менее разумное образование, даже если голод и пищеварение Леандера были более человеческими, чем мне хотелось бы.

Хотя другие люди могли его чувствовать, что делало жизнь вместе с Леандером бесконечно сложной и хаотичной, потому что я постоянно должна была обращать внимание на то, чтобы он ни у кого не вставал на пути, и тем более у мамы и папа или моих ребят, хотя он уже в плоти, сидел с ними на диване, и они его даже почувствовали.

Но они думали, что он был кем-то другим. Кроме того было темно, не считая слабого мерцания свеч. Если бы я включила свет, то они напугались бы до смерти и возможно все, одним махом, потеряли рассудок – а ребята и так вели себя уже большую часть времени, будто из-за чистого пресыщения, отдали его в бюро находок.

Если я думала о том, что Леандер со своим тройным прыжком, за раз, потерял всю семью, то мне каждый раз становилось плохо – тупое, давящее чувство тяжести на груди, от которого я не могла отделаться.

Ладно, настоящей семьи у Sky Patrol не было; Мать и отец Леандера были в то же время его работодателями и стремились только сохранить свою репутацию и сделать карьеру. Если бы всё было по их, то они давно, в качестве наказания, отослали бы Леандера в Гваделупе.

Так что это было не особо большой потерей, вычеркнуть Натана и Кларису фон Херувим из списка, но всё же Леандер со времени своего создания имел с ними дело, также как со своими двумя сёстрами.

Младшая из них показалась мне даже довольно симпатичной, когда труппа Леандера устроила свидание в моей комнате. Тогда они не знали, что я могу их видеть и слышать, хотя только родственников Леандера – другие телохранители оставались для меня невидимыми.

Знали ли они об этом теперь? Выяснила ли Чёрная бригада, что Леандер и я знали друг друга и что у нас по крайней мере было что-то наподобие дружбы? Или даже отношения?

Я остановилась и посмотрела, гадая, в сторону Леандера, который как и прежде смотрел пустым взглядом из окна. Отношения. Это звучало ужасно. Это звучало как «а в следующем году мы поженимся и родим троих детей». Но дружба? Дружбы было мало. Мы поцеловались.

Несколько раз. Я даже сказала ребятам, что люблю его, хотя они не знали, кого или что именно я имела в виду. Плохое чувство усилилось. Я любила кого-то, кого никто не видел кроме меня?

Это было почти как раньше с моим воображаемым другом Никто. Невольно я вздрогнула. Леандер был не выдуман, он был ужасно реален, и я едва могла вынести, видеть его таким тихим и усталым.

Тогда уж пусть он лучше прыгает вокруг меня как испуганная курица и пытается защитить. При том, что своих Sky Patrol качеств он полностью лишился, выполнив тройной прыжок.

Летать он уже давно не мог, а танцуя брейк-данс, всё чаще падал. Кроме того, при одном своём знаменитом спине – которые видела только я, ха-ха, он недавно получил растяжение, что для меня означило три дня постоянного нытья.

Лишь с большим трудом мне удалось удержать его от того, чтобы залить себе в глотку один до пяти стаканчиков папиного Гольдвассера.

Да, Леандер не только застрял между миров, он всё ещё боролся против желания напиться, чтобы «чувствовать себя больше человеком». Когда Чёрная бригада ещё охотилась за ним, возможно, это и было удачно, но у меня не было совершенно никакого интереса давать приют в моей комнате алкоголику ангелу-хранителю.

Тогда уж действительно более освежающим было подобрать с тротуара влажный кусок тряпки и что-то из неё смастерить. Я сделала неожиданно аккуратный узел в нитке, отрезала остальную вместе с иглой и встряхнула моё творение.

– Примерь это. – Леандер сморщил от отвращения нос и только коротко взглянул на меня своим зелёным глазом.

– Ну давай, я уверенна, на тебе это будет красиво смотреться!

– Что это вообще такое, это штука? – Вздыхая, он соскользнул со стола и встал передо мной.

– У меня ещё нет для неё имени, – пробормотала я и обмотала ей слишком узкие бёдра Леандера.

Он был всё ещё слишком худым, хотя время от времени на него нападали настоящие приступы обжорства и мне приходилось грабить половину кладовой, чтобы накормить его досыта. Но потом, без всякой видимой причины, он терял любую радость к еде и в течение нескольких дней почти ничего не ел.

Осторожно я закрепила булавки над его попой, при этом я так приблизилась к нему, что почувствовала его дыхание на моих волосах. Если мама сейчас ворвётся в комнату, то подумает, что я выполняю особенно экзотичное упражнение йоги с куском материи в руках.

Вместо этого я должна была сопротивляться искушению, прижаться к Леандеру и навсегда забыть кусок материи, его проблемы с алкоголем и действующие на нервы последствия тройного прыжка.

Но я взяла себя в руки, снова встала и критически оглядела мою работу – не менее критически, чем Леандер.

– Тут ещё чего-то не хватает ..., – сказала я самой себе. Кожи? Кожа хорошо подойдёт сюда и может быть ещё несколько заклёпок.

Но если я хотела сшить это сама, то мне нужна будет мягкая кожа, лучше всего искусственная, точно. Бархатисто-чёрная искусственная замша. И серебряные заклёпки. Заклёпки придадут ей последний штрих.

– Люси ... Я не знаю, может ты забыла, но я мужчина.

Мужчины не носят юбок.

– Это не юбка. Кроме того, ты уже носил одну, даже в клеточку. Ты забыл? – Я замахала, изображая круги, руками. – Когда формировал своё тело. Ты был в промежутке шотландцем. – Мне казалось, что с того времени прошла вечность, когда Леандер, словно привидение зависал в моей больничной палате и предавал себе одну внешность за другой. В промежутке он выглядел как Билл из Tokio Hotel.

К счастью, у него в конце– концов появилась блестящая идея, вдохновить себя внешним видом молодого Джонни Деппа, с русыми волосами, вместо коричневых и одним зелёным и одним голубым глазом. Он не смог вовремя решить, какой цвет выбрать. Поэтому: глаза хаски. Я больше ничего другого не могла себе на нём представить.

– Может быть, но ...

– Мне нужно в город, – прервала я его торопливо, положила моё творение в сторону и направилась к двери. – Ты пойдёшь со мной? Немного свежего воздуха пойдёт тебе на пользу. – Леандер и я замерли одновременно и посмотрели друг на друга вопросительно, он с недоумением, я сконфуженно. Что это было снова за странное предложение?

Свежий воздух пойдёт тебе на пользу – я говорила, как папа. Это было ужасно. Эти предложения появлялись из ниоткуда, также как и мои идеи, я почти ничего не могла с этим поделать. Не дожидаясь реакции Леандера, я отвернулась от него и вышла из моей комнаты, чтобы пройти к маме на кухню.

Она сидела перед тремя открытыми поваренными книгами на столе и так растрепала свои локоны, что они торчали во всех направлениях. Её старая проблема: Она не знала, что приготовить. В прицепе было всё равно, что она приготовит, на вкус всё было не особо вкусно, но из её причуды в последнее время стала мания.

Это могло напугать. Раньше она по крайней мере впихивала в себя свои собственные блюда с самоотверженностью. Теперь же ей почти ничего больше не нравилось.

– Мама? – Я попыталась улыбнуться, хотя моё беспокойство о Леандере всё ещё держало меня в плену. – Не могла бы ты одолжить мне денег? Совсем немного, десять или двадцать евро, – сказала я неопределённо, когда она начала хмурится. Я только вчера выпросила у неё пятнадцать евро, чтобы купить Леандеру шарф и новые носки. Его старые были совершенно дырявые.

– Немного? Это много денег, дорогая.

– Да, но мне они нужны ... пожалуйста, мама, – выпрашивала я. – Мне нужен новый материал¹.

– Черты лица мамы опешили. Она так резко подпрыгнула, что одна из поваренных книг упала со стола и ударилась острым углом о пальцы её ног, но она только пнула её в сторону, чтобы схватить меня за плечи и повернуть лицом к свету.

– О, Люси, нет ... прошу тебя нет ... ещё этого не хватало ... Твои глаза ... посмотри на меня! Ты должна посмотреть на меня, барышня!

– Мама ... немного потише, пожалуйста.

– Потише? Моя дочь принимает наркотики, а я должна говорить тише? – протрубила она. – Хериберт, иди быстро сюда!

– Папа внизу в подвале, со своими трупами. Он тебя не слышит. – Я хотя и не была уверенна в этом, но хватало и того, когда мама сходила с ума. А это могло занять много времени, пока я донесу до её понимания, что она заблуждается.

– Мне нужен материал, а не наркотики. Материал. Ты слышишь, мама?

– Всё ведь было так хорошо! – Мама вскинула руки вверх и при этом задела люстру на потолке.

Колыхающимися кругами свет крутился по столу. Если я буду смотреть туда ещё дольше, то действительно покажется, будто принимаю наркотики.

– Наконец было всё хорошо, а теперь ... почему? Почему?

– Мама, да послушай меня. Я хочу купить только материал. Заменитель кожи. Для шитья. От этого не хмелеешь.

– Нет? – спросила мама слабо и, схватившись за люстру, остановила её. – Шить? Что? Но ... шить? – Сбитая с толку, она положила правую руку за своё ухо. – Ты хочешь – шить? По собственному желанию?

– Да, – ответила я твёрдым голосом, хотя мне самой показалось немного пугающим, когда мама произнесла это вслух. Я хотела шить. Мои пальцы прямо-таки чесались, изнывали по игле и ниткам.

– Но ты ... ты ... Ты больна, дорогая? – Обеспокоенно она положила мне свою разгорячённую руку на лоб.

– Тебе нехорошо? Или это для школьного задания?

– Нет. Это для Л ... для меня, – быстро исправила я. – Подожди, я тебе покажу. – Я бросилась в свою комнату, где Леандер, будто пустив корни, стоял перед моей кроватью и смотрел в самого себя, схватила мой дизайн, побежала назад на кухню и показала его маме.

Кончиками пальцев она взяла его у меня из рук и разложила на кухонном столе.

– Это очень короткая юбка, Люси. И она кривая. Но прежде всего она короткая. Ты её не оденешь, барышня!

– Это не юбка, – повторила я нетерпеливо, что уже ранее продекламировала Леандеру.

– Это скорее ... ну, поясная сумка без сумки. – Мама посмотрела на меня непонимающе.

– Ага. – Ещё раз она коснулась вскользь моего лба. – Люси, ты мне совсем не нравишься. Сначала твои волосы, а потом глаз на стене ... – Ладно, волосы. Она всё ещё не переварила это.

Позавчера ночью я проснулась и захотела посмотреть, как это будет выглядеть, если у меня впереди будет пара чёрных прядей в моей рыжей, короткой стрижке. Так как у меня под рукой не было краски для волос, я покрасила их моим чёрным водостойким фломастером. Я считала это клёвым. Мама однако чуть не заплакала, когда увидела меня.

Она в любом случае почти не справлялась с тем, что я отказывалась отращивать свои волосы. Подобно тому, как это было с волосами, получилось и с глазом. Незадолго до полуночи у меня появилась идея, нарисовать глаз на стене. К сожалению, мне слишком поздно пришло в голову то, что я совершенно не могу рисовать. Во всяком случае, не достаточно хорошо, чтобы увековечить себя на моей стене. Так что всё закончилось на зрачке и радужной оболочке. Но то, что было теперь, поясная сумка без сумки, было совсем другим.

Это я должна была закончить. И я знала, что у меня получится. Это будет уникальным.

– Ты уверенна, что не принимаешь наркотики?

– Совершенно уверенна, мама. Я хочу апплицировать сюда только кусок кожи ... – Опять такое глупое, взрослое, остроумное слово, подумала я и прикусила язык. – ... и, может быть, приделать заклёпки. Посмотрим. Но мои карманные деньги закончились.

– Что с пятнадцатью евро, которые я дала тебе вчера?

– На них я купила носки. И шарф, – ответила я правдиво. Носки 42 размера. Их я смогу себе самое большее натянуть на голову. Шарф был ярко фиолетовым, никогда в жизни я не одену его добровольно. Кроме того он был обмотан вокруг шеи Леандера всю ночь и между тем стал уже прозрачным.

Но маму это на время удовлетворило, она глубоко вздохнула и вытащила помятую банкноту в двадцать евро из кармана брюк. Так как я носила только чёрные и серые вещи, то она все равно не различит, есть ли ещё один серый шарф в моём шкафу – это было бессмысленно проверять мои слова.

Она сдалась пытаться уговорить меня носить розовый цвет. Как бы она обрадовалась, если бы я показала ей фиолетовый шарф ... или по крайней мере могла представить своего парня, который носил фиолетового цвета шарфы. Но так, как это выглядело, она никогда не увидит Леандера. Что было и плохо и хорошо равным образом.

Она тут же потеряет сознание, если узнает, что уже в течение года в моей комнате живёт парень, которому я уже неоднократно ассистировала во время принятия душа, и который на нашей школьной поездке прыгнул голым в бассейн перед глазами её дочери. Парень, на чьей спине красовалась огромная татуировка крыльев ангела ...

– Спасибо, мама. Я скоро вернусь. – Я бросила испытывающий взгляд на мою старую собаку Могвая, который с недавнего времени всегда ложился на прохладные плитки на кухне, вместо своей корзинки. Там он лежал и теперь, один глаз открыт, другой закрыт. Его дыхание было тяжёлым.

У него в лёгких была вода, сказал ветеринар при последнем обследовании. Он был просто старой собакой и к тому же с больным сердцем. Сожалея, я решила оставить его здесь, а вместо этого потянула Леандера за рукав из моей комнаты и по лестнице вниз. Он не сопротивлялся, но также не показывал никакого энтузиазма для нашей вечерней вылазки.

Безучастно он шёл, спотыкаясь, за мной, в то время как резкий, холодный декабрьский ветер безжалостно дул нам в лицо. Только что ведь всё было хорошо, сказала мама. Да, я тоже так думала. Что теперь всё будет лучше и легче, после того, как Леандер ускользнул от своей труппы. Что мы сможем начать всё сначала, без страха, недоразумений и забот. Как же сильно мы заблуждались.

Глава 2

.

Большое преображение

– Нет, Люси, нет! Тебе нельзя этого делать! – Но было поздно. Я уже в лучшей манере паркура перепрыгнула через прилавок и толкнула озадаченную Фатиму к её зеркалу для примерок.

– Mon Dieu, – застонал Леандер и отвернулся от смущения. – Она мусульманка, Люси, она хочет прятать свои волосы, тебе нельзя это ... Mon Dieu, она действительно это делает.

Да, я делала это, я не могла по-другому. Это снова было одно из тех озарений, против которых я была совершенно бессильна. После того, как я безуспешно обыскала магазины в Ратхаус центре, я попала в одну из многочисленных, небольших, пошивочных мастерских для переделок в Людвигсхафене, которые почти все находились в турецких руках.

Фатиму я даже немного знала; мама переделывала у неё свои спортивные брюки. Чаще всего они были для неё слишком узкими. Фатима распарывала швы, вставляла в середину переливающуюся полосу и уже мамины подтянутые ляжки метательницы дисков влазили в штанины.

Покупать большой размер был для мамы не вариант; в конце концов она была не толстой, а натренированной, как она постоянно замечала плаксивым тоном, когда речь заходила о её проблемах с вещами. Так что я уже пару раз встречалась с Фатимой – но теперь я смотрела на неё совершенно другим взглядом. Её тонко нарисованные, наискось брови, смелый нос, изогнутый рот и к этому совершено обыкновенно завязанный головной платок? Это было позором.

– Посмотрите, – сказала я рьяно и смотрела на то, как мои руки тянуться к её затылку и ловко развязывают концы платка. На один короткий момент я увидела её завязанные в узел тёмные волосы.

Её это не встревожило; она ведь не знала, что в комнате было мужское существо. Наверное, я застала её врасплох, чтобы из-за чего-то ещё тревожиться. Я проворно встряхнула платок, набросила его ей на голову и завязала его концы так, что это выглядело скорее как головной убор пирата. Это очень хорошо ей шло. Концы платка свисали небрежно с её левого плеча. Ещё только большая золотая серьга и Джек Воробей тут же женился бы на ней.

– О, – сказала она, свернув губы в трубочку, и уставилась на своё отражение. Испытывающе она провела по затылку, но её волосы были хорошо спрятаны. Леандер между тем делал вид, будто обмахивает себя воздухом.

Я подняла в воздух кусок чёрной, искусственной замши, чтобы отвлечь Фатиму от её отражения и напомнить, что хочу его купить, но она рассеянно отмахнулась в моём направлении, не глядя на меня.

– Я дарю его тебе. – Как модель, она встала в позу, спина прямая, шея вытянута, грудь вперёд. А у Фатимы была большая грудь.

– Пошли отсюда, да побыстрее, – прошипел Леандер и толкнул меня в сторону двери. – Это зашло слишком далеко, Люси!

– Ей это понравилось! – защищалась я шёпотом, когда мы стояли снова снаружи на улице. Для меня было всё сложнее думать о том, что никто кроме меня не слышит Леандера и поэтому я и в этот раз поймала себя на том, что разговариваю с ним. Но люди, которые спешили мимо нас по тротуару, были слишком сильно заняты собой, чтобы обращать на меня внимание. Стресс перед Рождеством.

Между тем стало уже темно, и порывистый ветер усилился. Леандер втянул голову в плечи, коротко чихнул и обмотал шею шарфом потуже.

– Холодно, – заметил он дрожа. Его губы отсвечивали синим цветом в свете рождественских огней над нашими головами. Да, ему должно было быть холодно, даже плачевно холодно. В его времена охранника у Леандера была повышенная температура, которая согревала его изнутри.

Но после тройного прыжка он воспринимал холодную температуру как человек, хотя на ощупь его кожа была всё ещё теплее, чем моя. Мы больше не так часто касались друг друга – тоже что-то, о чём я не хотела размышлять, потому что меня это угнетало. Но всегда, когда мои пальцы касались его кожи, его тепло проносилось как маленький огонёк через мою кожу. Что однако могло быть и из-за того, что мне нравилось прикасаться к Леандеру.

– Сможем ли мы купить за это куртку? – Я вытащила банкноту в двадцать евро из кармана моих брюк, которую мама дала мне ранее. Зимнюю куртку за двадцать евро? Это даже в Kik будет сложно.

Но может быть флисовый пуловер? Это в любом случае будет лучше, чем порванная, чёрная футболка с длинным рукавом и безрукавка, которые были одеты на Леандере. На его джинсах между тем было так много дыр, что он собственно мог бы ходить и без них. Со странным тянущем чувством в животе – думаю это была тоска – я вспомнила о нашей первой совместной покупке одежды в New Yorker, которая состоялась примерно год назад.

Тогда Леандер выбрал для себя именно эту футболку с надписью «Дикие времена» и штаны карго и постоянно доставлял мне сложности, потому что мы должны были втиснуться вдвоём в одну примерочную и он как всегда, когда речь шла о его внешнем виде, капризничал. Но теперь мне казалось, что ему почти всё равно, что он одевал, если только это его согревало.

Не говоря ни слова, мы двинулись вперёд, и пошли в сторону Хемсхофа. При нашей промежуточной остановке в Ратхаус-центре я действительно нашла флисовую куртку за 19,95 евро, на которую Леандер раньше не бросил бы и взгляда, теперь же с коротким кивком принял. Одеть он её ещё не мог; ему нужно было сначала поносить её незаметно, пока она приспособится к нему и станет прозрачной. Когда мы дошли до узкого, спокойного переулка без мешающих нам прохожих, он снова начал болтать.

– Люси, Люси ... – Неодобрительно он покачал головой. – Шери, это могло и вылиться боком. Как ты думаешь, что случилось бы, если бы внезапно зашёл Умит?

– Кто такой Умит? – спросила я, не особо интересуясь, но радуясь, что мёрзнущее молчание Леандера закончилось.

– Ну, муж Фатимы. Кто знает, как бы он отреагировал, если бы увидел, что ты там делаешь! Просто лапаешь его жену, не спросив её разрешения! Так не поступают, Люси! – Леандер сухо закашлял. – Это почти уже также, как с Гуннером ...

– С Гуннером? – Теперь он завладел моим вниманием. Гуннер был дядей Леандера, отвергнутый, как и он сам. Более подробно я не смогла ничего о нём выяснить, но то, что собрала воедино из замечаний Леандера и тех, что отпускала его труппа, допускался вывод, что он тоже искал близости к человеку. Как Леандер. Возможно, ему даже удался тройной прыжок.

– Ну, твои приступы. – Приступы. Так-так. Я не стала переспрашивать, что он под этим подразумевал; я сама слишком хорошо это знала. Случайностью всё это больше нельзя было назвать. Моя причёска сделанная фломастером, глаз на стене, поясная сумка без сумки, а теперь ещё и преображение платка Фатимы. Что-то со мной было не так.

На нашей школьной поездке весной, за принудительным шитьём моего костюма барышни из замка, мне ещё было до смерти скучно, а теперь я добровольно хваталась за иглу и нитки. Но Гуннар был охранником. Я была человеком.

– Что эти приступы имеют общего с Гуннером?

– Не с Гуннером. Со мной. Тройным прыжком. Всем, – ответил Леандер неопределённо и сделал широкое движение рукой в сторону неба. – Так как это выглядит, словно тебя поцеловала муза.

А Гуннер был чем-то вроде музы для своего клиента. Может быть, это я был твоей музой или ... или что-то от нашей труппы перешло на тебя. От художественно-одарённых клиентов, которых мы защищали. Музыкантов, актёров, художников. Наверно от всех немножко. Это исходит от нас.

– Опять? – спросила я явно раздражённо. Хватало того, что я могла видеть и слышать труппу Леандера. Особенно последнее не приносило особого удовольствия. Когда они разговаривали друг с другом, это звучало так, будто проводишь ногтями оп доске. Меня от этого чуть не тошнило. Теперь я ещё унаследовала их черты и черты их клиентов?

– Запоминающаяся мелодия у тебя ещё есть, не так ли? – Я только кивнула. Да, она у меня была и в виде исключения не действовала на нервы – в отличие от большинства других вещей, которые Леандер вытворял со мной. Мне даже нравилась эта запоминающаяся мелодия.

Независимо от того, каким бы сложным не был мой день и какой бы усталой я себя не чувствовала, когда я вечером ложилась в постель: незадолго до того, как засну, она прокрадывалась в мою голову и я напевала её про себя.

– Who’s gonna drive you home … tonight … – Благодаря этой песни я чувствовала себя защищённой и в безопасности. Если она случайно игралась на кухне у мамы по радио, то мне казалось это как личным подарком.

Она почти заставляла меня гордиться. Леандер, в ходе своего тройного прыжка, внедрил её мне в голову, и теперь она всё мою жизнь будет сопровождать меня. Я ничего не имела против. Но теперь, когда Леандер спрашивал о ней, я поняла, что она также раздавалась во время моих «приступов».

Она приходила в одно и то же время с моими идеями и снова исчезала, когда я их осуществила. Я попыталась уклониться от испытывающего взгляда Леандера, но он по выражению моего лица уже прочитал, что я думала.

– Значит, всё таки, так и есть, – прошептал он и провёл рукой в своей типичной, небрежной манере по волнистым волосам, которые тут же снова упали ему на лоб. Тем не менее, его голубой глаз светился ярко и ясно, в то время как он смотрел на меня. – Тогда тебе вероятно придётся с этим смериться. С этими приступами.

– Они больше не уйдут? Никогда?

– Никогда, – подтвердил Леандер грабовым голосом. Я не знала точно, что мне об этом думать.

Скорее пугающе, чем прекрасно. Я всё ещё не могла избавиться от ощущения, что приступы собственно ничего общего не имели со мной. Я сама себе казалась чужой, когда становилась их жертвой. Мама даже подумала, что я больна. Что тогда подумают ребята?

Раньше мы занимались вместе паркуром, мчались по крышам домов и выполняли смертельные трюки. Теперь же я шила поясные сумки без сумки. Это было смешно. Внезапно мне захотелось выбросить кусок искусственной замши в следующее мусорное ведро. Но она была на ощупь в моей руке такой прекрасно бархатистой, что я только нежно погладила её и оставила лежать в кармане. Я гладила кусок материи! Я действительно была не в своём уме.

– А эти дурацкие слова и предложения, которые я использую иногда? Они тоже исходят от вас? Это подошло бы, – заметила я сварливо. Натан и Кларисса фон Херувим почти превосходили моего отца в своём высокопарном способе выражаться – а тот, кто был знаком с папой, знал, что это было не в ладушки играть.

– Не. Не думаю. – Леандер засунул руки в карманы своих джинсов и ещё сильнее втянул голову в плечи. – Ты просто постепенно становишься взрослой.

– Что!? – завизжала я в ужасе. – И поэтому должна сразу говорить такую ерунду? Да это сумасшествие!

– У тебя теперь нет охранника, Люси. Тебе ничего другого не остаётся, как повзрослеть. – Тон Леандера стал резким, так что я остановилась. Да, об этом он говорил мне в прошедшие недели не один раз. У тебя больше нет охранника, Люси. Бла бла бла.

Но была ли вообще в этом разница? С того времени, как Леандер получил своё тело, то стал ещё более паршивым охранником, чем был уже раньше. Из-за его чрезмерного инстинкта защитника он по крайней мере также часто приводил меня в рискованные ситуации, как и спасал от опасности. Так что это уравнивалось.

Кроме того Витус, его двоюродный брат и замена для меня во время переподготовки Леандера в прошлую зиму, уже решил, что мне больше не нужна защита. И всё же я чувствовала горящую пустоту в сердце, когда об этом думала.

Хотел ли этого Леандер или нет, он больше не мог защищать меня с той интенсивностью и магией, как это было когда-то в него заложено. Как бы лениво и неряшливо он не справлялся с этим заданием, для него это было серьёзно.

– Не можем ли мы пойти дальше? Мне холодно. Правда, мне холодно, Люси. – Это невозможно было не заметить. Кончик его носа покраснел, а губы выглядели так, будто он слишком долго купался в холодной воде.

– Не смотри на меня так, – промямлил он и на ходу отвернулся от меня.