Текст книги "Непозволительно отважный (ЛП)"

Автор книги: Беттина Белитц

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 11 страниц)

Сбитая с толку я села и тут же мой взгляд упал на то место рядом с диваном Леандера, где стояла корзинка Могвая. И эту корзинку папа тоже убрал, в то время, как я спала, наверное, после того, когда мама отнесла меня в кровать.

Потому что я не могла вспомнить, как пришла сюда. Почти с ненавистью я смотрела на пустые половицы, которые показались мне внезапно ветхими и холодными.

– Люси! Пожалуйста! Здесь снаружи ужасно холодно и мокро, пожалуйста!

Снова раздалось ритмичное тук-тук-тук. О, Боже мой, Леандер! Леандер сидел снаружи, перед окном на крыше и ждал, что я запущу его. Как я только могла забыть про него?

О Сердане, Сеппо и Билли я подумала, прежде чем заснуть у мамы на плече, но Леандера больше не существовало. Я помнила ещё, что он с ревнивым выражением лица разглядывал объятия моих ребят, но что случилось потом?

Он не поднялся наверх? Навряд ли, иначе не сидел бы посреди ночи на нашей крыше и просил, чтобы я впустила его. Моя голова гудела от того, что я так много плакала, когда выбравшись из тёплой постели, я прошла к окну, чтобы открыть.

– Давно было пора, – простонал Леандер, дрожа, и плюхнулся на пол. Сразу же вода закапала из его одежды и волос на половицы. Он был похож на губку.

– Как ты забрался на крышу? – спросила я с дискомфортом. Раньше этот вопрос был бы лишним, он бы прилетел. Пока не приблизился бы ко мне настолько, что его способности охранника отказали бы. Но теперь у него больше не было способностей охранника, умение летать осталось в прошлом.

– Пар-апчхи-кур, – прокряхтел он и снял свою футболку через голову. Но это не помогло, его волосы впитали так много воды, что она сбегала ручьями по его голым плечам, и это только усиливало дрожь.

– Подожди, я принесу полотенце. – На цыпочках я прокралась из комнаты и прошла в сторону ванной, сняла большое, мягкое полотенце с крючка и направилась назад. Но мама, чьи уши с недавних времён слышали даже шуршание мышей, проснулась и включила свет в коридоре, так что я замерла на месте, как пойманный вор.

– Всё в порядке, малышка? – В голосе, привыкшем кричать в спортивном зале – самое позднее сейчас любая мышь заползла бы добровольно назад в нору, слышалось настоящее беспокойство; тем не менее у меня не было времени для дальнейших атак утешения.

– Да, всё хорошо. – Я добавила солидный зевок, но взгляд мамы вперился в полотенце, весящее у меня на плече.

– Для чего тебе нужно сейчас полотенце? Ты опять хочешь что-то э, шить?

– Моя подушка промокла от слёз, – ответила я подавленно. Уметь обманывать это хорошо, импровизировать же на основе истины это мастерство. – Я хотела положить его на неё.

– О, моя бедная, маленькая Люси, – запричитала мама театрально и перекрыла мне на хорошую минуту воздух, схватив мёртвой хваткой и так сильно потрепала по волосам, что они наэлектризовались. Я должна была ещё пять раз заверить её, что справлюсь сама и что она снова может лечь спать, пока не получила свободное сопровождение и не смогла пройти назад в мою комнату.

Между тем Леандер уже высвободился из мокрых штанов и надел свои дырявые тонкие брюки карго. Верхняя часть его тела всё ещё была голой, но запасной футболки у нас не было.

Он должен был ждать, пока футболка с лосем высохнет на батарее, и я очень надеялась, что за это время она не станет снова видимой, потому что тогда он не сможет надеть её завтра. Дрожа, Леандер начал тереть свои мокрые волосы.

Его губы снова посинели, а под глазами появились тёмные тени. Он выглядел жалко, больше мёртвым, чем живым.

– Где ты всё это время был? – спросила я неуверенно. Я удивлялась, что он до сих пор не начал меня упрекать. В конце концов, я оставила стоять его возле нашей входной двери, хорошо зная, что без меня у него не было шанса зайти, а дождь лил как из ведра.

– Хоронил Могвая, – ответил Леандер хриплым голосом.

– Что? Но ... но он ведь остался у ветеринара. Не так ли?

– Да. – Леандер встряхнул своими буйными волосами, при этом на меня посыпались мелкие капли дождя и продолжил пытаться вытереть их насухо. – Я заметил, что ты этого не хочешь. И будешь себя упрекать. Для такой милой собаки нужна хорошая могила. Я так считаю, – сказал Леандер решительно и чихнул так громко, что моё левое ухо начало звенеть. – Так что я ... выкрал его.

Леандер похоронил Могвая? При этом противном дожде и при температуре всего несколько градусов выше нуля? Когда на нём были одеты только тонкая хлопчатобумажная футболка, джинсы и шарф из джерси вокруг шеи?

– И где ты закапал его? Ведь не в нашем саду, правда?

– Нет. Внизу возле Рейна, между двумя кустами фундука. Было немного сложно из-за множества гравия и песка. – Леандер протянул мне свои руки, ногти которых были сломаны и грязные.

Кроме того на средних суставах пальцев была кровь. Леандер придавал большое значение тому, чтобы его ногти были чистыми, а руки ухоженными. Он по-настоящему кое-чем пожертвовал, жертва, которая заставила меня снова разразиться слезами, как будто я никогда и не переставала плакать.

– Леандер, мне очень жаль, что я забыла про тебя, я сама не понимаю, что там случилось, я ... я ... – Беспомощно я приподняла руки. – Понятия не имею!

Леандер устало улыбнулся мне.

– Ого. Вот это да. Люси Моргенрот извиняется добровольно. Мне нужно отметить это в календаре.

Он сел на диван и хотел, как каждый вечер, взять своё одеяло, пока не понял, что его больше здесь не было. Я могла представить себе, где оно теперь находилось. На берегу Рейна, под толстым слоем гравия, писка и ракушек. Никогда Леандер не положил бы Могвая туда без одеяла, это я знала, не спрашивая его. Я подавила ещё один всхлип.

– Это не страшно, шери. Ты сделала то, что делают большинство людей, когда оказываются поблизости от Хозяина времени. Они сосредотачиваются на главном, важном. Реальных людях вокруг себя. И они хотят размножаться.

– Что? – воскликнула я возмущённо и забыла про мою скорбь. – Что я хотела?

– Размножаться, – подтвердил Леандер спокойно. – Ты повисла у своих ребят на шее, как будто завтра никогда не наступит. Это нормально. Когда люди замечают, что жизнь коротка, то хотят сделать новых людей.

– Я не хочу делать новых людей. Что за ерунда, – парировала я и не смогла предотвратить того, что покраснела. Оглядываясь назад, это действительно было немного навязчиво и любвеобильно. Я в себе такого раньше не замечала, и вдруг мне стало невыразимо стыдно.

– Но это странное, чувство покоя, – отвлекла я от грубых теорий Леандера в чрезвычайных случаях. – Когда ... ну, когда сделали укол и ... – Нет, я не могла сказать это вслух. Было ещё слишком рано.

Леандер поднял голову, чтобы посмотреть на меня осведомлённым взглядом. На один небольшой, рассеянный момент я потеряла себя в ярком, снежно-голубом цвете его глаза хаски, пока его хриплый голос не вернул меня назад.

– Я никогда не говорил, что Хозяин времени злой, шери. Я также не говорил, что на другой стороне всё заканчивается. Если встречаешься с ним миролюбиво, то и он тоже встречается с людьми и животными миролюбиво. Но пока ты находишься на этой стороне реки, я тоже хочу оставаться здесь. Всё очень просто.

Я сглотнула, пытаясь проглотить ком в горле, и отвернулась, чтобы потом всё же снова посмотреть на него. Просто? Нет, это не было просто. Это было самое сложное задание в моей жизни, удерживать Леандера возле себя.

Но значили ли его слова, что эта оберегающая, согревающая тень, которую я почувствовала над нами и которая подарила мне полное спокойствие и тишину, была Хозяином времени? Потому что мы встретились с ним миролюбиво? И это спасло нас? Случись это всё действительно по-другому и откажись я усыплять Могвая, посетил бы он нас ночью и забрал Леандера с собой?

Следующий приступ кашля и чиханья Леандера за секунду развеял мрачные мысли. Кашель прямо-таки затряс его и при этом он схватился, со скривлённым от боли лицом, за голую грудь.

Он продрог до костей, у него больше не было одеяла, ничего, во что он мог одеться. Что мне только с ним делать? Украсть папин банный халат из ванной? Но это Леандер сам уже один раз делал и таким образом вызвал огромное замешательство. Мне было очень сложно, придумать хорошее объяснение для того, почему я стащила папин банный халат. Но у Леандера были свои собственные методы решения проблемы.

Не спрашивая, он скользнул рядом со мной в кровать и так долго тянул за одеяло, пока я не отдала ему хороший кусок и лежала рядом негнущаяся, как палка.

– Ты весь горишь, – заметила я после долгой, неловкой паузы, во время которой, слушала его дребезжащие дыхание. Его высокая температура могла бы меня обрадовать, оставшаяся частичка существования, будучи ангелом, но этим я бы только обманула саму себя.

В этот раз у Леандера была настоящая лихорадка – не выбранная самостоятельно повышенная температура, а по меньшей мере 39 градусов. Я чувствовала его жар, хотя мы не касались друг друга, и мне понадобилось какое-то время, чтобы понять, что он был слишком уставшим, чтобы ответить.

Несмотря на высокую температуру, на его лбу не проступили капельки пота, как я обеспокоено отметила, когда положила не него свою руку. И он снова и снова начинал дрожать из-за накатывающих на его тело волн озноба.

В полусне он повернулся ко мне и притянул к себе, как будто я была его грелка, при этом он пробормотал несколько французских слов мне в ухо, которые я не поняла, но в целом он не выглядел как кто-то, кто обязательно хотел сделать новых людей, а скорее как кто-то, кому было страшно холодно и кому, кстати говоря, было очень плохо.

Должно быть, он простыл, в то время, как хоронил собаку – совершенно нормально, при его тонкой одежде и непрерывном дожде, сказала я самой себе, когда он приглушённо застонал и прижался ко мне ещё более плотнее.

Нет необходимости паниковать, только простуда, через пару дней он снова будет дико болтать, прыгать вокруг меня и действовать на нервы, как в старые добрые времена. Может быть, завтра я рискну и дам ему пол таблетки аспирина; в остальном он должен следить за тем, чтобы побольше пить (конечно же не Гольдвассер) и побольше спать, это был лучший метод, чтобы быстро снова поправиться.

Но всегда, когда он, дрожа, крутился ночью туда-сюда, потому что озноб не отпускал его, и он с хриплым дыханием хватал ртом воздух, я чувствовала себя такой беспомощной и беззащитной, как никогда в жизни. Даже его труппа не смогла бы помочь Леандеру в этой ситуации, потому что больше не видела его. Мы были совершенно одни.

Глава 7

.

Фантомный кашель

– Люси? Что с тобой, моё сокровище? – Мама так быстро оказалась в комнате, что у меня как раз только ещё хватило время, чтобы столкнуть Леандера мощным толчком моего зада с кровати.

С громким стуком и испуганным стоном он упал на пол и к счастью остался там лежать, больной и в лихорадке. И уже мама присела ко мне и, проверяя, провела по лбу рукой – так как делала это я, бесчисленное количество раз в прошедшие часы с Леандером, чтобы каждый раз определить, что его температура не упала, а казалось, непрерывно поднималась.

Уже второю ночь он лежал рядом со мной. Его кашель превратился в судорожный лай, который через регулярные промежутки времени так жестоко встряхивал его, что я боялась, он задохнётся. Ему не становилось даже чуточку лучше и иллюзию, что его мучает только простуда, я уже давно отвергла.

Это должен был быть грипп. Был декабрь, в это время старые люди умирали из-за гриппа, как мухи – вот почему зима была для папы всегда самым наряжённым временем года. Почти каждый день к нему попадала недавно умершая бабулька, особенно, когда погода была такой плохой, как в этом году. Дождь, ураган, дождь, между ними в лучшем случае туман, но чаще всего – дождь. Но Леандер был молод и переживёт этот грипп. Молодые люди не умирали от гриппа.

– Что тебе? – спросила я маму и отчаянно начала придумывать, как бы мне побыстрее выдворить её из комнаты. Леандеру, в его состояние, нельзя дольше, чем пару минут оставаться лежать в холоде, а мне срочно нужно было ещё немного поспать. Было уже четыре часа утра, как я отметила, посмотрев на мой будильник и пока я проспала не дольше получаса.

– Ты так ужасно кашляешь. Ты что, простыла? – Мама вытащила баночку с тигр бальзамом из кармана своего халата и решительно расстегнула мою верхнюю часть пижамы. Я была в ужасе, чтоб защищаться.

– Я не кашляю, – выдавила я из себя, потому что мама уже начала, втирать бальзам мне в грудь. Теперь Леандеру нужно будет в любом случае оставаться там, где был, независимо от того, как он мёрз там внизу.

– Дорогая, я ведь слышу уже всю ночь, как ты кашляешь. Ах, уже вторую ночь. Мне это совсем не нравится. Завтра я вызову доктора Хиршхорн.

Тигр бальзам пах так резко, что я действительно закашляла. Но я могла бы поклясться, что до этого ни разу не кашлянула, ни сегодня ночью, ни вчера – а это допускало только один вывод: Мама слышал либо призраков, либо Леандера. Что примерно было одно и то же. Было ли это возможно? Что она его слышала? Или его кашель закрался в её сновидения?

– Тебе не нужно вызывать врача, я чувствую себя хорошо.

– Не спорь, моё сокровище. – Мама наконец прекратила истязать мою грудь, застегнула снова верхнюю часть пижамы и натянула одеяло до самого подбородка. – Завтра ты лишь тогда пойдёшь в школу, когда врач на тебя посмотрит. Если ты вообще туда пойдёшь.

Я не стала больше возражать, потому что быть освобождённой на один день от школы, как раз мне подходило. Мне нужно было, наконец-то, хоть раз выспаться, и уже сегодня утром я должна была заставить себя, оставить Леандера одного. Мои опасения подтвердились: Когда я вернулась домой, он ничего не съел и почти ничего не выпил. Его футболка с лосем снова была на спине вся мокрая от пота. Наверно температура весь день едва спадала.

Мама чмокнула меня в лоб, выключила свет и исчезла с шуршащей ночной рубашкой из моей комнаты. Сразу же я протянула руку рядом с кроватью вниз, потому что Леандер, после своего падения, не произнёс больше не звука.

Но к моему облегчению он схватил мою руку, как только я коснулась его, и с её помощью подтянулся вверх. Не успела я досчитать до трёх, а он уже снова устроился уютно под моим одеялом. Я могла отчётливо чувствовать, что он пытался подавить свою дрожь.

В темноте я ощупала прикроватную тумбочку и нашла, что искала: Небольшую баночку с тигр бальзамом. Мама оставила её здесь. Вслепую я захватила кое-что пальцем и растёрла остро пахнущую пасту на горящей груди Леандера.

Он вздрогнул, потому что для него она должна была казаться холодной, но он не дрожал, как делал это раньше. Вообще, с того времени как заболел, преимущественно молчал, ни причитал, ни жаловался и именно это было то, что причиняло мне самое большое беспокойство. Если Леандер не произносил речей или не разглагольствовал о своём теле, то должно быть был серьёзно болен.

Остаток короткой ночи, беспокойной, прошла как и первая половина. Я проснулась, как только звучный голос доктора Хиршхорна раздался в коридоре. Значит, мама исполнила свою угрозу!

В этот раз я не сбросила Леандера торопливо с кровати, а разбудила, нежно потрясся, из его лихорадочной дрёмы, чтобы он сам упал с матраса.

Я не очень хорошо себя при этом чувствовала, отсылая его как собаку, но ещё более плохое чувство будет обеспеченно мне и всем участникам, если доктор Хиршхорн нащупает в моей кровати невидимое тело.

Леандер рассказывал мне ужасные истории о семьях, чьи члены в один момент все стали сумасшедшими, потому что в их среде был обнаружен охранник с телесным проклятьем.

Хотя я и не очень-то верила в эти сказки, потому что Леандер любил также рассказывать, что он единственный охранник с человеческим телом на много миль вокруг, но не нужно излишне испытывать судьбу. Я, как можно быстрее, докажу доктору Хиршхорну, что нахожусь в добром здравии и тогда Леандер, как по мне, так может заползти снова в кровать.

– Доброе утро, маленькая Люси. – Испуганно я повернулась к двери. Не постучав, господин Хиршхорн зашёл в мою комнату, а я считала, что даже с мамой это граница допустимого, с посторонним же человеком вообще неприемлемо.

Я могла бы как раз быть голой. Хорошо, этот мужчина уже много раз видел меня полуголой или даже голой, но то, что он одетый, стоял посреди моей комнаты, в то время, как я, в тонкой пижаме, лежала в кровати, давало мне неприятное ощущение.

– Я уже не такая маленькая, – ответила я раздражённо и села, натянув одеяло до самого подбородка.

– Видите, она мёрзнет, бедняжка, – произнесла мама, которая снова истолковала ситуацию совершенно неверно.

– Прекрасно, Люси. Тогда позволь мне прослушать твою грудь. – Ему пришлось вырывать одеяло у меня из пальцев, приложив небольшое усилие, чтобы я нехотя отпустила его, и мне нужно было заставить себя, после некоторых колебаний, расстегнуть верхнюю часть пижамы настолько, чтобы он мог приложить холодный конец стетоскопа к моей коже. Сразу же по моему телу прошла мелкая дрожь, что дало для маминого озабоченного выражения лица ещё больше пищи.

– Глубоко вдохни, Люси, а теперь кашляй! – Я немного покашляла, без всякого азарта, но в тоже время под кроватью раздался лай. На лбу мамы появились морщины от печали.

– Вы слышите это, господин доктор? Она всю ночь так кашляла, всю ночь ...

Доктор Хиршхорн поднял вверх руку, показывая этим, чтобы мама притормозила, потому что если она и дальше продолжит вопить, то тот не сможет услышать, что происходит в моих бронхах.

– Хм, – сказал врач задумчиво после нескольких минут молчаливого прослушивания. – Хм.

Проверяющий взгляд в моё горло, уши – которые собственно должны были бы быть воспалены, потому что они ими всегда были, когда я болела, в мои глаза, быстрое прикосновение ко лбу.

– Хм-хм-хм.

– Что вы имеете в виду под «хм»? – вырвалось у мамы, которой явно понадобилось много сил, чтобы так долго молчать. – Это очень скверно? Ей придётся ложиться в больницу?

– Нет. Нет, я думаю, нет. Лёгкие и бронхи чистые. – Чистые? Это звучало ужасно. Я ведь не была животным! – Никакой слизи. Никакого шума. Вы говорили сухой кашель? Всю ночь?

Мама рьяно кивнула.

– Снова и снова. Ребёнок почти не спал.

– Хм. Люси, малышка, тебя что-то беспокоит? – спросил доктор Хиршхорн с собачьим взглядом и погладил не спеша мою руку. Я энергично отдёрнула её.

– Нет. – О, меня беспокоило много чего. Моя собака умерла, а мой телохранитель кашлял так, будто вот-вот отдаст Богу душу. Но об этом я не хотела и не могла говорить.

– Это не совсем верно, – исправила меня мама снисходительно. – Позавчера умерла её собака и ... что же ... – Что же? На что она теперь намекала?

– Не могли бы мы коротко поговорить? – спросил её доктор Хиршхорн доверительным тоном и встал. Ладно, значит это он имел в виду, он хотел провести с ней такой разговор, при котором, ах такой маленькой Люси, нельзя слушать. Да нет проблем. Я подождала, пока они оказались снаружи, потом бросилась к двери и прижала ухо к замочной скважине.

– ... может так же иметь и психосоматические причины ..., – услышала я, как пробормотал доктор Хиршхорн важным тоном.

– Что такое психосоматический? – Я повернулась в сторону кровати. – Леандер? Что такое психосоматический?

– Когда душа больна, и человек этого не замечает, а тело ему об этом говорит. Это между прочим исходит от нас, – ответил он слабым голосом, прежде чем его бледное лицо показалось над краем кровати. – Старая магия. Очень старая. Могущественная. Потому что вы люди чаще всего слишком глупы, чтобы заметить, что с вами что-то не так.

– Ага. – Я прислушалась дальше, но смогла снова разобрать только некоторые отрывки предложений.

– Отвлечение могло бы помочь ...

– Знаете, я беспокоюсь уже в течение некоторого времени о моей Люси ... у нас была сейчас как раз хорошая фаза, а теперь она внезапно стала такой тихой, бледной и печальной.

– У неё переходный возраст, госпожа Моргенрот! Переходный возраст!

Я должна была сопротивляться стремлению, выбежать в коридор и наорать на доктора Хиршхорна, что он тогда делал на краю моей кровати, если я, как он говорит, нахожусь как раз посреди проклятого переходного возраста, но я сдержалась скрепя зубами. Великолепно.

Значит, у меня был кашель из-за переходного возраста. Вот это диагноз. Я достаточно услышала; большего я и не хотела выяснять из этого разговора. Было ясно, что теперь у мамы будет одной причиной больше, наблюдать за мной и контролировать.

Чрезвычайно ужасный булькающий звук позади меня, за которым последовал приступ кашля, звучащий так, будто Леандер выдыхает последний остаток своей жизни, навёл меня однако на одну идею.

Решительно я нажала на ручку двери моей комнаты и вышла к маме и доктору Хиршхорну в коридор, которые испуганно прекратили разговаривать, как будто я поймала их при тайных лобзаниях.

– Господин доктор Хиршхорн, у меня есть ещё один вопрос, – начала я невинно-сладким тоном, но состроила удручённое выражение лица. – Вы ведь так много знаете о медицине.

– Да, конечно. В самом деле. – Доктор Хиршхорн провёл себе гордо по животу. – Что ты хочешь знать, малышка Люси?

– Какие причины может иметь такой вот кашель?

Мама и он обменялись сомнительными взглядами и выглядели при этом довольно сконфужено. Правду о том, что они думали, они мне не расскажут. У меня же был переходный возраст, со мной нужно обращаться, как с душевнобольной, от которой можно ожидать того, что она в любое время свяжет и заткнёт кляпом рот своих родителей, а затем подожжёт дом.

– Что же ..., – начал доктор Хиршхорн уклончиво. – Чаще всего это вирус или бактерии, которые вызывают кашель. Кашель может также сопровождать инфлюэнца-грипп. Также причиной может быть аллергия.

Снова вопрошающий взгляд на маму, но она покачала головой. Аллергии у меня не было. В моей крови даже не было того вещества, которое при аллергии поднимается вверх. Это, наверное, из-за того, что я будучи ребёнком любила играть в грязи.

– От кашля можно умереть? – У мамы вырвался звук, который прозвучал так, будто лопнула шина велосипеда, и не успела я оглянуться, как она так сильно зажала меня, что затрещали рёбра.

– О, Люси, не бойся, ты не умрёшь!

– Я только хочу это знать ... – Я слегка ущипнула маму в её мягкий живот, чтобы она отпустила меня.

– Что же, раньше существовал туберкулёз, из-за него умерло много людей, но он можно сказать искоренён. – Доктор Хиршхорн разговорился и при этом раздулся как индюк. Теперь даже мама не сможет его остановить. – Или же это тяжёлое восполнение лёгких с осложнениями, которые ведут к смерти. Но это чаще всего случается со старыми людьми или людьми, у которых уже есть другая болезнь. Не беспокойся, малышка Люси, у тебя ничего такого нет. У тебя только ... э ... кашель.

Конечно. И какая из всех этих страшных болезней была теперь у Леандера? Ведь не туберкулёз же? Восполнение лёгких, нет, я так не думала, этого не могло быть. Этого не должно было быть! Доктор Хиршхорн сам сказал, что оно вело к смерти только у старых и болеющих чем-то ещё людей.

Но можно ли было тело Леандера сравнить с телом человека? И не был ли он уже всё это время вялым и уставшим? Он много пил, вспомнила я. Перед своим тройным прыжком. Разве алкоголизм не считался тоже болезнью?

– Вы помните, что я уже сказал вам, не так ли? – Доктор Хиршхорн уже прошёл с мамой к двери, в то время как я всё ещё стояла перед моей комнатой и размышляла. – Свежий воздух, отвлечение, компания, готовность выслушать с вашей стороны, коллективные вечера с играми.

Что простите? Коллективные вечера с играми? Они что, хотят ещё и наказать меня за мой не существующий кашель?

Но его слова подействовали. Я как раз только снова легла рядом с Леандером в кровать, как мама уже ворвалась в комнату и прогнала меня из постели, пришло время пойти в школу и подумать о чём-то другом, быстренько, быстренько, а затем мне следует организовать встречу с Софи, может быть, у неё будет желание поиграть с нами вечером в Монополию или Coppit (только через мой труп!), кроме того, завтра она пойдёт со мной в закрытый бассейн плавать, а потом небольшой поход по магазинам, мать и дочь, как лучшие подруги, это было бы ведь здорово, купить что-нибудь вместе – или нет?

Я только, молча, кивнула, слишком обессиленная, чтобы реагировать или даже протестовать. Всё было направленно на то, чтобы вытащить меня из моей комнаты, там, где я была так нужна, что не могла позволить себе отсутствовать даже одну минуту. Но мне не хватало аргументов, чтобы воспротивится маме.

Официально у меня был психический кашель. Неофициально же, у меня всё ещё не было идеи, как мне снова сделать Леандера здоровым.

Когда я закрыла за собой входную дверь дома, чтобы побежать к станции электрички, меня охватило парализующее чувство, что оставляю Леандера на произвол судьбы, да даже ставлю на карту его жизнь, тем, что ухожу от него. И это чувство больше не отпускало меня.

Глава 8

.

Мгновенные решения

– Катц? Что опять такое? – Голос Сеппо звучал не заботливо и сочувственно, а даже немного раздражённо, но я приняла решение. Ах, мне даже вовсе и не нужно было принимать решения.

Чувство отвращения в моём горле само заставило меня сделать это. Моя голова с этим ничего общего не имела, хотя если бы я хотела, то могла предоставить целый список хороших аргументов.

– Я не могу. Это ведь моё дело, что я ем, а что нет! – Я отодвинула тарелку с куриным окорочком как можно дальше от себя, так что она, звеня, ударилась о тарелку Сердана, но даже это было для меня ещё слишком близко. – Когда-то это были куры! – набросилась я на Билли и Сеппо, потому что они не прекращали смотреть на меня. – Живые куры! С мягкой приятной шерстью и ...

– У кур нет шерсти Люси, – перебил меня поучительно Билли. – А перья. Могу я взять твою ляжку?

– Пффф, – фыркнул Сердан забавляясь. Ха-ха, очень смешно. Мою ляжку.

– Можешь ей подавиться, если хочешь. – Я приподняла тарелку и вывалила содержимое в его. – Наслаждайся тем, что несёшь ответственность за смерть животных.

– Эй, ты преувеличиваешь Катц, правда, – попытался Сеппо по-братскому образумить меня. – Билли ведь в этом не виноват. Они уже были мертвы.

– Да, но если мы едим их, то их снова и снова будут убивать! Разве вы этого не понимаете?

– До вчерашнего дня ты была первая, кто брал себе мясную добавку! – напомнил мне Билли с полным ртом. – Что с тобой случилось?

Кусок блестящей от жира кожи застрял между его зубов, и я почувствовала, как мой желудок слегка приподнялся. Мне нужно убираться отсюда. Я уже даже не могла переносить запах курицы, и смотреть на неё мне тоже не хотелось.

Резко я встала, отпихнула мой стул и пробежала сквозь ряды столов к проветриваемому коридору, где тяжело дыша, остановилась и оперлась спиной на прохладную стену.

Я всё ещё чувствовала навязчивый запах жареного, куриного окорочка, но так слабо, что могла это вынести, не думая постоянно о кудахтающих в панике курах на конвейере, которых безжалостно везут навстречу их смерти, после того, как они на протяжение многих недель откармливались на убой в ограниченном пространстве.

– Тебе плохо? – Сердан ... Он последовал за мной. Пытливо, он посмотрел мне в глаза. – Ты бледная, у тебя критические дни?

– Какое тебе до этого дело!? – зашипела я и хотела пнуть его в голень, но он элегантно увернулся от моей ноги.

– Люси, у меня есть мать и сестра. Я знаю, что вы чаще всего ведёте себя странно, когда у вас критические дни.

– Я не виду себя странно и у меня нет ... не имеет значение. Я не виду себя странно! – повторила я вспыльчиво. – Ты уже хотя бы один раз принимал сознательно решение, чтобы убить другое существо? У тебя было такое? – Опля, снова такое взрослое предложение. Откуда они только всегда берутся?

– Ах, это из-за Могвая! – Глаза Сердана утратили свой серебристый блеск. – Мне его тоже не хватает, Катц. Но это ведь были куры, а не собаки. Мы же не в Китае.

– Это ведь не имеет значения! Животные это животные и то, что я их ем, я день за днём решаю, чтобы их убивали. Если мы все прекратим это делать, то никого из них больше не убьют.

– И тогда, в общей сложности, их будет жить намного меньше, потому что нужно будет меньше выращивать, – ответил Сердан умно не по годам.

– Это ты называешь жизнью? Быть зачатыми, чтобы оказаться на наших тарелках, после того, как они, словно в тюрьме, влачили жалкое существование? Это не жизнь!

Брови Сердана взлетели вверх, это было больше, чем просто удивление. Он выглядел так, будто размышлял о том, знал ли вообще человека, стоящего перед ним. Может быть, сейчас случится тоже, что и в Миссия невыполнима. Я схвачусь за мою Люси-маску и сниму её с лица, а за ней окажется Софи. Или папа. Но не было никакой маски. Это была я, только я, и я больше не хотела есть мяса. Никогда снова.

– Но это не та причина, из-за которой ты всё время такая молчаливая, не так ли? – спросил Сердан, который казалось решил, что он примет и эту, новую, странную Люси, если так нужно. – Могу я тебе чем-нибудь помочь?

– Моя собака умерла, – сказала я без ударения. Нет, это не было проблемой. Это было печально и мне так сильно его не хватало, но иногда я почти желала пару часиков покоя для себя, чтобы можно было побыть одной и немного о нём поплакать. У меня для этого просто не было времени. – Сердан ... если ты хочешь мне помочь ... У тебя есть несколько вещей, которые ты больше не носишь и которые можешь отдать мне?

– Вещей? – повторил Сердан недоверчиво, как будто ослышался. – Для чего это?

– Потому что они мне нужны. Вещи для парня, примерно размера, как у Билли, только поуже.

Лицо Сердана было всё ещё одним знаком вопроса.

– Хм. Мы всегда жертвуем нашу старую одежду обществу, которое поддерживает беженцев. Как раз снова приготовили одну коробку. Я думаю, им она более необходима, не так ли? Ты хочешь снова что-то из неё сшить?

– Что? – Теперь я была та, кто не мог больше перестать удивляться. – Нет, я не собираюсь ничего из неё шить! Мне она нужна, потому что ... потому что ... она тоже для беженца, – закончила я неуверенно моё заикание.

В принципе это было правдой. Леандер сбежал из мира Sky Patrol, потому что его преследовали и теперь он нелегально застрял между миров. Да, он был беженцем.

– Вы поддерживаете беженцев?

– Я поддерживаю беженцев. Одного беженца. И ему срочно нужна одежда, – созналась я с опущенными вниз глазами. Пожалуйста, Сердан, поверь мне. И больше ничего не спрашивай.

– Ладно ..., – ответил Сердан, растягивая слово. Не смотря на него, я знала, что его чёрные глаза пытались углубиться в мои, но я продолжала смотреть на грязный пол. – Что именно тебе нужно?