Текст книги "Непокорная"
Автор книги: Бертрис Смолл
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 28 страниц)
Бертрис Смолл
Непокорная
Всем, для кого главное в жизни – любовь
Часть I. ВИНДСОНГ. 1811
Глава 1
– Полагаю, вы отдаете себе отчет, – не спеша начал лорд Генри Темпл Пальмерстон, – что наши с вами действия вполне могут быть расценены правительствами наших стран как обыкновенное предательство. А я, видите ли, уже и так прослыл сторонником крутых мер, ибо в отличие от членов парламента и кабинета его величества предпочитаю действовать, а не разглагольствовать впустую.
Он замолчал, погрузившись в созерцание темно-красного кларета в бокале. Вотерфордский хрусталь с тончайшей резьбой искрился кроваво-алым светом в отблесках камина, бросая блики на его красивое лицо.
Снаружи, нарушая полуночную тишину, шуршал ветер, принося клочья тумана с побережья.
– И тем не менее, – продолжал лорд Пальмерстон, – исходя из интересов державы, которую вы, капитан Данхем, представляете, думаю, согласитесь со мной, что в создавшейся ситуации нашим злейшим врагом является Наполеон, и нам не следует ссориться друг с другом. Одним словом, Карфаген, то бишь Наполеон, должен быть разрушен!
Джаред Данхем повернулся от окна и направился к камину.
Молодой, худощавый, темноволосый, он выглядел гигантом – во всяком случае, был значительно выше собеседника, рост которого превышал метр восемьдесят. Обращали на себя внимание и его глаза – темно-зеленые, с веками, как бы отягощенными длинными густыми ресницами; они, казалось, смотрели на мир с прищуром. Продолговатый тонкий нос и узкие губы придавали его облику нечто мефистофельское. У него были крупные холеные руки; округлой формы ногти тщательно подпилены. Сильные руки, мощные…
Опустившись в свободное кресло – с гобеленовой обивкой и с подушечкой для головы, соседствующее с весело пылающим огнем, – Джаред наклонился к военному министру Англии.
– И, собираясь напасть на врага, вцепившегося мертвой хваткой вам в горло, вы хотите иметь уверенность, что другой не повиснет у вас на загривке. Я прав?
– Безусловно! – заявил лорд Пальмерстон с присущей ему прямотой.
Едва уловимая улыбка тронула уголки губ американца Джареда Данхема, но глаза цвета бутылочного стекла оставались холодными.
– Браво, сэр! В искренности вам не откажешь, – заметил он.
– Мы нужны друг другу, капитан, вот и все, – последовала откровенная реплика. – За последние два десятилетия ваша страна окончательно отделилась от нас, однако корни вам выкорчевать не удалось. В самом деле, имена и фамилии у вас английские, манера одеваться, обставлять дом заимствована у нас, даже устройство высшего государственного органа – сколок с нашего, разве что короля Георга у вас нет. Я говорю условно. Вы с нами связаны пуповиной.
Тут уж ничего не поделаешь! А если меня правильно информировали, вы в один прекрасный день как прямой наследник по мужской линии получите поместье, земли и титул, дарованные когда-то английским престолом вашему предку.
– Надеюсь, милорд, в ближайшее время это мне не грозит.
Томас Данхем, мой кузен, находится, слава Богу, в добром здравии!
Он восьмой владелец острова Виндсонг, и, откровенно говоря, я не спешу стать девятым.
Джаред Данхем замолчал. Спустя минуту он продолжил разговор, переведя его в другую плоскость:
– Америке необходимо иметь рынок сбыта своих товаров, и Англия нам его предоставляет. А мы у вас покупаем товары первой необходимости, предметы роскоши… Мы пока не можем удовлетворить спрос на подобные вещи. В 1803 году отвалили Франции изрядный куш за Луизиану. Обширная территория… Это хорошо! И от французов избавились – тоже неплохо. Но меня беспокоит другое: мы, так называемые новые англичане, проморгали появление на политическом небосклоне отчаянных ребят, значительно превосходящих нас по численности. Горячие головы, милорд! С молоком матери они впитали рассказы о том, как мы наподдали англичанам в 1776 году, и теперь рвутся в бой.
Джаред Данхем вздохнул. Лорд Пальмерстон бросил на него пристальный взгляд.
– Я человек дела, милорд. Война мне не нужна. Я вообще не одобряю подобный метод завоевания места под солнцем. Но уж если придется, денег не пожалею. Возьмем, к примеру, эту континентальную блокаду. Ну и что? В проигрыше остаемся и мы, и вы. Безвыходных положений не бывает: блокаду прорвать можно, и некоторым это удается…
После непродолжительной паузы Джаред продолжил:
– Примите к сведению, милорд, такой печальный факт: ваши ткачи работают три дня в неделю в связи с нехваткой сырья, а у нас в доках гниет хлопок. И что же получается в итоге? Безработица, волнения… Аховая ситуация – и у вас, и у нас.
Лорд Пальмерстон согласно кивнул. Однако Джаред Данхем еще не закончил свою мысль.
– Вы правы, милорд, Америка и Англия нуждаются друг в друге, и те из нас, кто понимает это, будут сотрудничать с вами…
Тайно, способствуя уничтожению нашего общего врага Наполеона Бонапарта. Нам в нашем правительстве только и не хватает иностранцев! Но ведь и вы, англичане, не в состоянии воевать сразу на двух континентах. Однако я уполномочен мистером Джоном Квинси Адамсом сообщить вам следующее: вы издали закон, запрещающий Америке торговать с другими странами. Оговорили условие: мол, если наше грузовое судно перед заходом в иностранный порт не зайдет в британский порт и не захватит английский груз, тогда наш груз конфискуется. Это неслыханная дерзость, сэр! Мы свободная страна!
Генри Темпл Пальмерстон тяжело вздохнул.
– Я делаю все, что в моих силах, – промолвил он, – но у нас и в палате общин, и в палате лордов тоже есть горячие головы.
Большинство из них в жизни не держали в руках шпагу или пистолет, не говоря уж о том, что вообще ни разу не нюхали пороху, но все считают себя такими знатоками, что мы с вами, по их понятиям, им в подметки не годимся. До сих пор считают, что ваша победа – простая случайность. И пока эти джентльмены не поймут, что у нас общие цели и задачи, мне придется несладко.
Кивнув, Джаред Данхем сказал:
– Через несколько дней я отправляюсь в Пруссию, оттуда – в Санкт-Петербург. Король Фридрих-Вильгельм и царь Александр Первый пока не особо поддерживают Наполеона.
Посмотрим, сможет ли сообщение об англо-американском сотрудничестве заставить их и впредь воздерживаться от альянса с Бонапартом. И все же какой он ловкий, этот корсиканец! Сумел прибрать к рукам всю Европу!
– И уже нацелился на Англию, – произнес лорд Пальмерстон с ненавистью в голосе. – Если он и нас победит, тогда и вам несдобровать. Как говорится, по морям, по волнам и… к вам.
Джаред Данхем хохотнул, однако сиплое придыхание с большой натяжкой можно было назвать смехом.
– Сэр, кому, как не мне, знать, почему Наполеон продал нам свои луизианские владения. Мы ведь с ним расплатились золотом, а то на какие бы шиши он сейчас содержал свое войско. Потом Бонапарт там выдохся: чтобы держать под контролем такую обширную территорию, населенную в основном американцами и дикими краснокожими индейцами, потребовались немалые средства и силы. И, между прочим, франкоговорящих креолов из Нового Орлеана скорее можно отнести к американцам, нежели к французам. А кроме того, все они сторонники Бурбонов, сметенных той самой революцией, которая помогла Наполеону прийти к власти. Так что, если бы император был на сто процентов уверен, что ему удастся захватить американские территории и золото, думаю, он бы ни перед чем не остановился.
Однако он этого не сделал. Наверное, вспомнил, какие последствия имела война Америки с Англией.
– Черт побери, сэр, не в бровь, а в глаз! – оживился Пальмерстон.
– Я ведь американец, милорд, а мы народ откровенный.
– Бог мой, янки, а ведь вы мне нравитесь! – воскликнул лорд Пальмерстон. – Думаю, мы поладим. Вы отчаянный человек! – Он взял графин и наполнил бокал гостя. – А теперь разрешите поздравить вас с избранием в Уайтхолл. Такого еще не бывало! Мало того, что вы янки, так ведь еще сами себе зарабатываете на жизнь! И как там только стены не рухнули?
– Сам удивляюсь, – улыбнулся Джаред. Лорд Пальмерстон обладал чувством юмора, и это ему импонировало. – Похоже, я один из немногих американцев, когда-либо допущенных в святая святых Великобритании.
Пальмерстон от души расхохотался.
– Верно, янки! Надеюсь, вы понимаете, что толстая мошна истинного джентльмена при этом похудеет. Наши доморощенные джентльмены, хотя и по уши в долгах и без гроша в кармане, палец о палец не ударят, чтобы заняться делом, взяться за какую-нибудь работу. У вас, должно быть, влиятельные друзья…
– Милорд, я в составе вашего правительства только потому, что вы этого захотели. Думаю, нам незачем лицедействовать. И вот еще что. Может, я и янки, но зовут меня Джаред.
– А меня Генри. Джаред, если все пойдет так, как мы задумали, вам предстоит связаться в Лондоне с нужными людьми. Нас не должны видеть вместе. Или хотя бы пусть на наших встречах присутствует кто-то третий. Думаю, подойдет ваш кузен, сэр Ричард Данхем. Это ведь он положил начало нашему знакомству. Кроме того, не забывайте о предстоящем наследовании поместья Виндсонг.
– Само собой! – усмехнулся Джаред. – И кошелек у меня, слава Богу, тугой.
– Вот-вот! Мамочки-наседки уже квохчут. В этом сезоне впервые предстоит цыплят в свет вывозить, а тут такая партия… с тугим кошельком, – хмыкнул лорд Пальмерстон.
– Это они зря! Холостяцкую жизнь я ни на что не променяю.
Легкая интрижка – ради Бога! Но жениться? Благодарю покорно…
– Слышал, ваш кузен, лорд Томас Данхем, приехал недавно из Америки с женой и двумя дочками. Уже были у него с визитом?
Говорят, одна из дочерей – само совершенство. Кавалеры из высшего общества не успевают слагать в ее честь вирши.
– Я знаком лишь с Томасом Данхемом, – ответил Джаред. – Никогда не бывал у него в поместье. Знаю, что его дочери – близнецы, но видеть их мне не доводилось. Положа руку на сердце, нет у меня ни времени, ни желания возиться с цыплятами. – Он осушил свой бокал и сменил тему разговора. – Когда буду на Балтике, присмотрю лес под хорошие деревянные мачты. Полагаю, английскому флоту они пригодятся.
– Это было бы прекрасно! Может, Наполеон шустрее нас на суше, но не помешает ему напомнить, что Англия до сих пор правит морями. А потом вы вернетесь в Англию?
– Нет. Из России вернусь домой. Я ведь как-никак патриот, и как только приеду в Америку, сразу в Балтимор и на мой клипер.
Как говорится, попутный ветер в спину и семь футов под килем.
Необходимо пощупать английские суда – нет ли на них завербованных американских матросов.
– Вы и этим занимаетесь? – удивился лорд Пальмерстон.
– А что? Иногда мне кажется, что весь мир сошел с ума.
Возьмем, к примеру, меня. Кто я такой? Тайный агент моего правительства, но сотрудничаю с вами. Завершив свою миссию здесь, в Европе, помчусь на всех парах домой, чтобы, не переводя дыхания, дать бой британскому флоту. Не кажется ли вам, что в этом есть что-то ненормальное?
Генри Темпл Пальмерстон не выдержал и расхохотался вслед за своим американским гостем.
– У вас, Джаред, без сомнения, более оригинальный взгляд на вещи, чем у меня. Конечно, это безумие, однако спровоцировал его Наполеон, охваченный неуемным желанием подчинить себе весь мир.
Когда мы покончим с этим выскочкой, между нашими странами снова воцарится мир. Так оно и будет, друг мой, вот увидите!
Вскоре они распрощались. Лорд Пальмерстон первым выскользнул из отдельного кабинета в Уайт-клубе, где проходила встреча.
Джаред Данхем ушел минут через десять.
Сев в свою карету, Джаред сразу же провел рукой по бархатной обивке сиденья и нащупал плоский футляр. Он спрятал его незадолго до встречи с лордом Пальмерстоном. Бриллиантовый браслет – неплохой подарок на память при расставании, подумал он. Джиллиан, конечно, будет разочарована, так как ждет его с предложением руки и сердца. Увы и ах! Роскошный, усыпанный бриллиантами чистой воды браслет – это самое большее, что он может предложить ей взамен.
Джиллиан считала себя без пяти минут леди Данхем. Старик муж при смерти, она вот-вот овдовеет… Джаред у нее днюет и ночует. Пока не муж, но будет им!..
У него и в мыслях не было жениться – во всяком случае, не теперь и, уж конечно, не на ней. Джиллиан Абботт переспала если не со всеми лондонскими щеголями и хлыщами, то уж с половиной точно и пребывала в полной уверенности, что ему ничего об этом не известно. Он ехал к ней с твердым намерением в последний раз вкусить ее прелестей, вручить прощальный сувенир и расстаться навеки. Конечно, последует бурная сцена. Это он предвидел, решил сказать ей, что возвращается в Америку. Данхем надеялся, что дорогой подарок ее утешит. Он не питал никаких иллюзий относительно того, почему Джиллиан Абботт мечтает выйти за него замуж: Джаред Данхем был богат.
Богатством он был обязан бабушке со стороны матери. Сара Лайтбоди любила всех своих внуков, но давно уже решила свое состояние завещать только одному из них, Джареду.
У ее дочери, Элизабет, было трое детей, и, хотя та всех их одинаково любила, ее суровый муженек, Джон Данхем – Сара Лайтбоди в жизни своей не видела большего лицемера, – всегда выбирал козлом отпущения младшего сына, Джареда.
Сначала Сара Лайтбоди не понимала, чем вызвана неприязнь зятя к его младшему сыну. Порой она думала, что это форменное измывательство над ребенком. Джаред рос довольно привлекательным мальчуганом. Впрочем, Джонатан, старший брат, красотой ему не уступал. Джаред обладал прекрасными манерами и живым умом.
Но если обоих мальчишек заставали за какими-нибудь проказами, трепку получал именно Джаред. Джонатан отделывался словесным предупреждением. За одни и те же проступки Джареда ругали, а его брата хвалили. Сара Лайтбоди долго билась над разгадкой этой тайны, пока наконец не поняла простую истину: наследник в семье должен быть один, а не два и не три. Джон считал, что если ему удастся сломить дух Джареда, то тем самым он упрочит положение Джонатана, и когда настанет время и Джонатан примет от отца руководство судоверфями Данхемов, в лице Джареда он найдет послушного клерка, готового работать задаром.
По счастью, стремления братьев не совпадали. Джонатан унаследовал от Данхемов тягу к судоверфям. Из него получился отличный кораблестроитель; а из Джареда – великолепный коммерсант. У них в роду почти все были коммерсантами. Джаред считал, что делать деньги – необыкновенно увлекательное занятие. Его изобретательный ум находил выход из любого, даже самого запутанного положения. Чутьем он обладал сверхъестественным. Казалось, неудачи обходят его стороной.
И дом, и сердце Сары Лайтбоди для любимого внука всегда были нараспашку. Джаред это знал, поэтому чуть что – без колебания обращался к бабушке. Ей льстило, что он поверяет ей самые сокровенные тайны и мечты. В юности Джаред никогда не жаловался на несправедливое отношение отца, всегда стоически переносил его выходки. Бабушка, напротив, часто выходила из себя. Порой она едва сдерживалась: хотелось стукнуть жестокого зятя кочергой по голове. Она так и не смогла понять, как это ее дочь угораздило влюбиться в этого человека.
Когда Сара Лайтбоди почувствовала приближение смерти, она написала завещание, а потом призвала к себе Джареда и сказала, что оставляет ему все свое состояние. Сначала он от удивления потерял дар речи, потом стал ее благодарить. У него и в мыслях не было отказаться или хотя бы возразить. Бросив на него взгляд, она мгновенно поняла: Джаред уже прикидывает, как распорядиться наследством.
– Делай так, как я тебя учила. Вложи деньги во что-нибудь стоящее и запомни: главное – это инвестиции и реинвестиции. Доход должен приносить доход, однако нужно что-то иметь и на черный день. Никогда никому не раскрывай своих козырей.
Джаред кивнул.
– Бабушка, я никогда не пущу твое состояние на ветер. Не беспокойся. Только боюсь, как бы он не прибрал твои деньги к рукам, ведь по закону я еще не имею права распоряжаться наследством.
– Двадцать один год тебе исполнится через несколько месяцев, а пока твой дядя и мои адвокаты помогут держать его на расстоянии.
Не вешай нос, Джаред! Он будет конючить, судоверфи, мол, ветшают, но смотри – не дрогни. Уж я-то точно знаю, что в лучшем состоянии они и не были. Не дай ему себя одурачить. Я для того и завещаю все свое состояние тебе, чтобы ты стал от него независим.
– Он хочет, чтобы я женился на Честити Брюстер, – сказал Джаред.
– Тебе нужна не такая жена, мой мальчик! Огонь-девка – вот кто тебе подойдет, да чтобы блюла твои интересы. Ну, с этим успеется. Скажи-ка мне, что ты предпримешь, вступив в наследство?
– Мечтаю отправиться в путешествие. Хочу учиться. Намереваюсь наведаться в Европу. Нужно разузнать, какие американские товары пользуются там спросом и что могут предложить нам они.
Неплохо было бы съездить на Дальний Восток. Думаю, из Китая стекается море товаров, и если это так, могу поспорить, англичане первыми туда прискачут.
– Да-а, – прошептала Сара Лайтбоди. В ее глазах появилось мечтательное выражение. Впрочем, она понимала, что мечтам этим не суждено сбыться. – Для нашей страны наступают великие времена!
Как бы я хотела все это увидеть!
Несколько недель спустя Сара Лайтбоди тихо скончалась во сне.
Когда огласили завещание, отец Джареда попытался заявить права на наследство, аргументируя свои претензии нехваткой средств для постройки судоверфей.
– Тебе еще только двадцать, – заметил он сухо, хотя приближался день рождения Джареда. – По этой причине твоими деньгами пока буду распоряжаться я. Ведь ты рохля! Профукаешь состояние, и этим все закончится.
– А каким образом ты собираешься распорядиться моими деньгами? – задал вопрос Джаред бесстрастным голосом.
Чувствуя, что вот-вот вспыхнет ссора, Джонатан вскочил.
– Не дорос еще, чтобы задавать подобные вопросы! – процедил сквозь зубы Джон Данхем.
– Отец, ты не получишь ни цента, – отрезал Джаред. – Ни единого! Эти деньги принадлежат мне и только мне! Они тебе не нужны.
– Так-так! Ты кому это говоришь? Забыл, кто я тебе? Так я напомню! – рявкнул Джон. – Верфи – это Данхемы. В них вся наша жизнь.
– Только не моя! У меня другие планы. Благодаря щедрости бабушки я теперь могу жить самостоятельно. И плевать мне на твои проклятые судоверфи, да и на тебя тоже! Только посмей тронуть хоть один цент из моего наследства, и я спалю твои верфи дотла. Обещаю.
– А я ему помогу, – неожиданно для отца раздался голос Джонатана.
Лицо Джона Данхема побагровело от ярости.
– Не нужны нам деньги Джареда, отец. – Джонатан надумал успокоить папашу. – Посмотри на это дело с другой стороны. Если мы вложим его деньги в семейное дело, то будем до конца своих дней ему обязаны, а я этого не хочу. У меня есть сын, а у тебя внук. Он станет наследником после меня. А Джареда давай оставим в покое.
Итак, Джаред одержал верх. И едва ему исполнился двадцать один год, он немедленно отправился в Европу.
Несколько лет он провел в Англии. Сначала учился в Кембридже, потом перебрался в Лондон, где наводил светский лоск. Джаред ни дня не сидел без дела. Вкладывал деньги осмотрительно. Ему невероятно везло, и лондонские друзья прозвали его Золотым Янки.
Весь бомонд следил за его финансовой деятельностью – куда вкладывал деньги Джаред Данхем, туда помещала свои капиталы и лондонская элита. Он вращался в лучших столичных кругах, и хотя неоднократно предпринимались отчаянные попытки его женить, он оставался верен своей свободе.
Джаред купил красивый дом в престижном районе рядом с Гринпарком, обставил его со вкусом, нанял вымуштрованных лакеев. Последующие несколько лет Джаред Данхем курсировал между Америкой и Англией, несмотря на обострение отношений между обеими странами. Наведывался и во Францию. Когда Джареда не было в Лондоне, дела вел Роджер Брамвелл, его секретарь, бывший офицер американского флота.
Когда Джаред вернулся в Америку, он сразу же поехал в Плимут, что в штате Массачусетс. Жители Новой Англии все еще пребывали в страшном волнении по поводу покупки Луизианы. Хотя Джаред и был, как его отец и брат, федералистом, но в отличие от них не считал, что продвижение на Запад поставит торговые интересы Новой Англии в зависимость от сельскохозяйственного Юга.
Напротив, он увидел большие возможности для сбыта товаров. Джаред полагал, что и политиков, и банкиров беспокоит перспектива потери политического влияния, что, естественно, представляло серьезную проблему.
Американцы, поселившиеся на востоке, отличались от своих соотечественников, проживающих в южных и западных районах страны.
Вряд ли интересы владельца обширной плантации совпадают с интересами какого-нибудь крупного торговца из Массачусетса, но ведь и его, Джареда, взгляды разительно отличаются, скажем, от взглядов обросшего шерстью снежного человека! Так что Джаред вовсе не считал, будто могут произойти какие-то серьезные конфликты, хотя другие федералисты придерживались противоположного мнения.
В Европе опять вспыхнула война. Лондон напористо убеждал Санкт-Петербург, Вену и Берлин создать коалицию и выступить против французского императора. Однако ни Александр I, ни император Франц, ни король Фридрих-Вильгельм не вняли настойчивым уговорам англичан, вероятно, полагая, что, если им удастся сохранить нейтралитет, Наполеон не пойдет на них войной. Французская армия шествовала по Европе победным маршем, а Британия по-прежнему господствовала на море, что приводило Бонапарта в ярость. Он стремился победить Англию действиями на суше, на земле. «Я хочу завоевать море могуществом земли», – заявил он после того, как подчинил себе всю Центральную Европу. Англии неоткуда было ждать помощи.
Когда 21 октября 1805 года у мыса Трафальгар, близ Кадикса, английский флот под командованием Нельсона в ожесточенном морском сражении уничтожил объединенный франко-испанский флот, Наполеон развязал против злейшего врага экономическую войну. Он вел сложнейшую игру на международном финансовом рынке – от Мадрида до Филадельфии. Когда через год его армия вошла в Берлин, Наполеон подписал ставшие знаменитыми декреты о континентальной блокаде.
Англичане захватывали неосмотрительно вышедшие из укрытий французские суда, а французы отвечали запрещением ввоза английских товаров на континент и уничтожением их где это было возможно. То были булавочные уколы, не дававшие перевеса ни одной из сторон. Война без войны длилась уже довольно продолжительное время. Английский флот предпринимал контрмеры, блокируя французские порты.
Наполеон считал, что Франция в состоянии сама производить все товары, поставляемые ранее из Англии, или в крайнем случае доставлять из стран, сохраняющих нейтралитет, и в первую очередь из Соединенных Штатов. Англия в ответ издала свой закон. Судам этих стран запрещалось заходить в те порты, куда не допускались английские суда. Но если они заходили в какой-нибудь британский порт и брали партию английских грузов, санкции отменялись.
Наполеон не остался в долгу и заявил, что если судно любой страны, сохраняющей нейтралитет, подчинится английскому закону, оно подлежит конфискации. Слова его не расходились с делом, и вскоре многие американские суда постигла эта печальная участь. Однако некоторым из них удавалось прорываться сквозь блокаду, и в целом интересы американских коммерсантов ничуть не пострадали, напротив, они только выиграли, и среди сумевших нажить на блокаде неплохие деньги был Джаред Данхем.
К началу 1807 года он был владельцем уже пяти торговых судов:
Одно судно он отправил на Дальний Восток за пряностями, чаем, слоновой костью и драгоценностями. Остальные курсировали по Атлантическому океану и Карибскому морю. Чересчур ретивых французских таможенников усмиряли крупными взятками.
Однако Джаред Данхем предвидел, что в будущем он может столкнуться с массой проблем. Обстановка накалялась, серьезные военные действия могли начаться в любой момент, и у него, естественно, не возникло желания терять свои суда. Пока что ему удавалось поддерживать хорошие отношения с англичанами, избегать французов, содержать на свои собственные средства клипер, стоявший в балтиморском порту, и спасать завербованных американских моряков, чтобы, прикрываясь лозунгом о патриотизме, скрывать более опасные занятия. Если бы правительства подольше продержались у власти, раздраженно думал он, проблем было бы меньше, но, как говорится, своя рубашка ближе к телу и свои собственные заботы всегда ближе, чем нужды правительства.
…Карета Джареда Данхема остановилась перед особняком Джиллиан Абботт. Он приказал кучеру подождать и вошел в дом. Служанка взяла у него пальто и провела наверх, в спальню Джиллиан.
– Дорогой мой! – Лежа в кровати, она протянула к нему руки. – Я не надеялась тебя сегодня увидеть.
Джаред поцеловал ее руку. Интересно, почему она так взвинченна, подумал он, отметив про себя, каким изящным жестом натянула она шелковую простыню на обнаженную грудь.
– Я пришел попрощаться, дорогая.
– Ты шутишь, Джаред?
– Нисколько! Я возвращаюсь в Америку.
Она обворожительно надула губки и тряхнула темно-рыжими кудрями.
– Нет, нет и нет! Мой дорогой, я тебя не отпущу! – Она потянула его на кровать, и Джаред подчинился. В нос ударил мускусный запах ее духов. – О, Джаред, – горячо зашептала она, – мой муж скоро умрет, и уж тогда… Ах, радость моя, нам ведь так хорошо вместе.
Он сбросил с шеи ее руки и насмешливо спросил:
– Если нам так хорошо вместе, почему ты находишь нужным принимать других любовников? Единственное, чего я жду от своих любовниц, так это верности, по крайней мере на то время, пока я их содержу. Я тебе ни в чем не отказывал, ты ни в чем не нуждалась.
– О чем ты говоришь, Джаред? – Она попыталась придать лицу оскорбленное выражение, но, поняв, что этим его не проймешь, прищурила свои янтарные глаза и прошипела:
– Как ты смеешь меня оскорблять?
Джаред усмехнулся:
– Джиллиан, детка, в твоей спальне как в винной бочке. Она пропитана запахом рома. Это не мой запах и, уж конечно, не твой. Я делаю вывод, что перед моим приходом ты с кем-то развлекалась.
Поскольку я пришел к тебе только за тем, чтобы принести в дар сей знак моего восхищения тобой, после моего ухода ты вольна заниматься тем, чем занималась до моего прихода. Счастливо оставаться! – Он небрежно бросил ей футляр с браслетом, встал и пошел к двери.
– Джаред! – В голосе ее звучала мольба.
Он обернулся. Джиллиан откинула шелковую простыню, обнажив великолепную грудь. Какое наслаждение она ему доставляла, подумал Джаред. Увидев, что он колеблется, Джиллиан решила нацепить на крючок другую приманку.
– У меня, кроме тебя, никого нет, любимый, – сказала она.
Джаред чуть было не клюнул, но краем глаза неожиданно заметил на подлокотнике кресла чей-то небрежно брошенный галстук.
– Прощай, Джиллиан, – холодно сказал он.
Решительным шагом он спустился по лестнице, взял у служанки пальто и покинул этот дом навсегда.
