Текст книги "Самородок"

Автор книги: Бернард Маламуд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 13 страниц)

В кабинете было темно, но Судья не зажег свет. Он сидел неподвижно – глыба на фоне темнеющего вечернего неба.

Рой решил обойтись без обиняков.

– Так вот. Судья, – начал он. – Я подумал, возможно, вы ждете, что я зайду к вам. Вы знаете, что я делаю здесь и на выезде. В газетах писали, что вы могли бы пересмотреть мой контракт и написать новый.

Судья сдул пепел с сигары.

Рой забеспокоился.

– По-моему, сорок пять тысяч – справедливая цена для моей работы. Это только на десять тысяч больше, чем было у Бампа, – и вы можете вычесть из моего контракта три тысячи. – Эта мысль родилась у него только что, и он решил отложить разговор о процентах от продажи билетов до следующего года.

Судья издал какой-то непонятный звук.

– Я вспомнил Олафа Эсперсена. – В глазах Судьи появилось задумчивое выражение. – Это фермер, которого я знал в молодости, – жуткая жизнь. Но, как часто случается у фермеров, Олаф жил весьма неплохо, потому что имел кусок земли, дом и удивительную корову, Зиглинду. Прекрасное животное, с мягкой шелковистой шерстью и ногами отличной формы. Каждый день она давала около девяти галлонов молока, тоже редкого качества. Словом, это было превосходное животное, и с детьми она обходилась великолепно, то есть с телятами, конечно, но Олафу не нравилось некрасивое пятно на крестце. Он давно присмотрел Гасси, корову-альбиноса своего соседа, жившего неподалеку по той же дороге. Однажды Олаф спросил у него, не продаст ли он Гасси. Сосед согласился, честно признавшись, что она дает мало молока, но съедает больше, чем стоило бы ее мясо. Олаф сказал, что готов обменять на нее Зиглинду, и сделка состоялась.

Олаф отправился домой за коровой, но по пути к соседу Зиглинда споткнулась и упала, как будто замертво. У Олафа стало плохо с сердцем. Так их и нашли, но Зиглинда пришла в себя и скоро снова давала девять галлонов, а Олаф остался беспомощным до конца своих дней. Я часто проезжал теми местами и видел, что он сидит на старой скамейке у переднего крыльца, дрожащий калека, вконец изголодавшийся со своей туберкулезной коровой-альбиносом.

Рой понял эту притчу, не слишком глубокую: будь доволен тем, что имеешь. Он сказал об этом Судье.

– Любовь к деньгам – корень всех зол, – произнес Судья.

– Я не люблю их, Судья. Не пришлось быть рядом с ними, чтобы полюбить их.

– Подумай, с одной стороны, об Аврааме Линкольне, а с другой – об Иуде Искариоте. Я хочу сказать, что увлечение деньгами опошлит тебя. Трудно даже представить себе, как изменится к худшему твоя жизнь, если в тебе вспыхнет страсть к богатству.

Рой видел, к чему он клонит.

– Я прошу тридцать пять тысяч, как у Бампа, и ни центом меньше.

Судья чиркнул спичкой, и тени упали на стену. Уже наступила ночь. Он втянул дым сигары. Сигара тлела в темноте. Судья выдохнул черный туман дыма, и они снова погрузились во тьму.

«Зажги свет, сквалыга», – думал Рой.

– Прошу прощения за отсутствие света, – сказал Судья, отчего Рой вздрогнул. – В детстве я боялся темноты, всегда плакал, как если бы это была вода и я тонул. Теперь, прошу отметить, я совсем излечился от этого страха и предпочитаю темную комнату освещенной, а мой любимый напиток – вода. Хотите?

– Нет.

– Темнота порождает ощущение единства, какого не добиться при свете, объединяет с тем, что его окружает, позволяет испытать изысканное мистическое чувство. Я собираюсь написать исследование «О гармонии темноты: может ли зло существовать в гармонии?» Советую тебе подумать об этом.

– Я знаю о темноте только то, что в ней ничего не видишь.

– Чистой воды заблуждение. Ведь тебе известно, что ты можешь увидеть.

– Не очень хорошо.

– Ты же видишь меня, верно?

– Может быть, вижу, а может, нет.

– Что ты имеешь в виду?

– Я вижу кого-то, но не уверен, вы это или какой-нибудь тип, который незаметно прокрался сюда и занял ваше кресло.

Красный огонек сигары осветил губы Судьи. Это был он, Рой не сомневался.

– Двадцать пять тысяч, – тихо проговорил Рой, – на десять меньше, чем у Бампа.

Сигара осветилась от долгой затяжки, потом погасла. От ее запаха у Роя разболелась голова. Судья молчал так долго, что Рой сомневался, услышит ли от него ответ. Он даже не был уверен, сидит ли Судья на месте, но потом подумал: «Да он на месте, я чувствую его запах. Он здесь, в темноте, и если я приду завтра, он все равно будет здесь, и через год – тоже».

– Тот, кто спешит обогатиться, не будет невинен, – проговорил Судья.

– Судья, мне тридцать четыре, скоро будет тридцать пять. Это не спешка, напротив, все очень медленно.

– Я слышал, ты ставил на скачках?

– Умеренно, не больше пары долларов на двух лошадей.

– Избегай азартных игр, как чумы. Они приводят к гибели. И сторонись свободных дам. «Держи нож у горла, если склонен к чревоугодию».

Рой слышал, как он открыл ящик стола и что-то вынул. Подавая это ему, Судья зажег спичку, чтобы Рой прочитал: «Проклятие венерических болезней». Он бросил брошюрку на стол.

– Да или нет? – спросил Рой.

– Да или нет – что? – В голосе Судьи прозвучала угроза.

– Пятнадцать тысяч.

Судья встал.

– Мне придется просить тебя выполнить обязательства по твоему контракту.

– Не сказал бы, что вы хорошо настраиваете меня на будущий год.

Судья вытащил из ящика еще несколько бумаг.

– Полагаю, это твои подписи? – Он чиркнул еще одной спичкой.

– Мои.

– Первая расписка в получении двух форм и разных других вещей?

– Верно.

– А вторая – расписка о третьей форме?

– Да.

– Тебе полагалось только две. Знаю, другие клубы выдают четыре. Но это излишество. Поэтому вот тебе счет на пятьдесят один доллар за уничтоженную собственность. Сразу отдашь или вычесть из следующей зарплаты?

– Я не уничтожал их. Это Бамп.

– Ты за них отвечал.

Рой взял расписки, счет и порвал все на кусочки. Так же он поступил с брошюркой, а потом высыпал обрывки на голову Судье. Обрывки бумаги падали на его круглую шляпу, как снежные хлопья.

– Беседа закончена! – рявкнул Судья. Он снова чиркнул спичкой, чтобы Рой нашел дорогу к лестнице. – Мистер Хоббс!

Рой остановился.

– Не поддавайтесь злу…

Спичка вспыхнула и погасла. Рой спустился в кромешной темноте.

– Как поживаем, малыш?

Это был Макс Мерси, притаившийся на углу под тусклым уличным фонарем. Он проследил за Роем и целый час промучился, размышляя о том, что видел этого человека, но не знает, кто он.

Ему казалось, что он уже видел его, но какая команда, где, в какой лиге, что он делал и почему запомнился ему? Загадка мучила Макса. Чем дольше он думал, тем сильнее раззадоривался. Временами ситуация выводила его из себя. Однажды ему приснилось, будто он схватил этого сукиного сына за горло и потребовал, чтобы тот заговорил. И тогда он рассказал все.

Вид колумниста не успокоил Роя. «С какой стати он преследует меня?» Он знал, что разнюхивал Макс, но не имел ни малейшего желания делиться с ним. «Не хочу, чтобы его грязные руки копались в моем прошлом. Как же мне повезло, что у меня в тот вечер в кармане был бумажник Сэма и они записали его имя. Эта пиявка никогда не узнает всего, если только я сам не расскажу ему, а этого не случится, пока я жив».

– Послушай, Долгоносик, и чего тебе дома не сидится? – Макс деланно рассмеялся. – Где видано такое? Публика вынюхивает все, что делает этот человек, а он как в рот воды набрал. Ты что-то скрываешь? Если бы это было что-нибудь серьезное, тебя давно бы раскусили – неделями твое фото в газетах.

– Я ничего не скрываю.

– А кто говорит, что скрываешь? Но разве это тайна? Где ты родился? Почему так долго не занимался бейсболом? Как жил до этого? Моя газета гарантирует тебе пять тысяч наличными за пять статей по три тысячи слов о твоей прошлой жизни. Я помогу тебе написать их. Что скажешь?

– Скажу – нет. Моя жизнь касается только меня.

– Подумай о публике.

– Они имеют право сделать только одно: заплатить бакс и смотреть, как я играю.

– Ответь мне, правда ли, что ты один раз пытался начать с командой другой лиги?

– Мне нечего сказать.

– Значит, ты не отрицаешь этого?

– Мне нечего сказать.

– Ты когда-нибудь был акробатом или еще кем-то в цирке?

Молчание.

Макс коснулся своих усиков.

– Хоббс, человек, которого никто не знает. Скажи-ка, малыш, ты делаешь это нарочно, да?

– Что ты имеешь в виду?

– Хочешь, чтобы о тебе говорили еще больше?

– Я что, рехнулся?

– Не могу понять. Ты публичный человек, поэтому должен время от времени выдавать что-то для своих фанатов, чтобы не угасал их интерес к тебе.

– О'кей, скажи им, что мой крохобор-босс наотрез отказался повысить мне зарплату и я остался его рабом за жалкие три тысячи баксов.

Макс быстро начал писать в своем блокноте.

– Знаешь что, Рой, давай поболтаем немного. Я тебе понравлюсь больше, когда ты узнаешь меня. Ты ужинал?

– Нет.

– Тогда давай по стейку со мной в Пот-ов-Файер. Знаешь это место?

– Никогда там не был.

– Это ночной клуб, приятное шоу с девочками. Оттуда не вылезают все модные знаменитости вроде тебя. У них хорошая кухня и первоклассный бар.

– О'кей. – Рой не возражал поесть за чужой счет.

В такси Макс сказал:

– У меня иногда появляется странное чувство, будто я встречался с тобой раньше. Было?

Рой быстро взглянул на него.

– Где?

Макс внимательно посмотрел на него.

– Должно быть, я ошибся.

У входа в Пот-ов-Файер к ним пристал нищий.

– Господи, – проговорил Макс, – ну как мне избавиться от тебя?

– Я прошу только один бакс.

– Пошел к черту!

Нищий оскорбился.

– Ну и сука ты!

– Ну и сука ты! – повторил Макс. – Сейчас полицию позову.

– Ну и сука ты! – сказал нищий. – И ты тоже. – Указал он на Роя и сплюнул на тротуар.

– Твой дружок? – спросил Рой, когда они спускались в ночное заведение.

Макс вспыхнул:

– Никак не отделаюсь от этого подонка! Пристроился здесь, и никак не могут его отсюда шугануть.

В клубе стоял дым коромыслом. Несколько визжащих полуголых девиц бегали от чертей в масках с жестяными вилами. Потом потух свет, черти разбежались по залу и стали тыкать вилами в посетителей. Роя ткнули в зад. Он попытался схватить черта, но промахнулся, услышал хихиканье и понял, что это была девушка. Он потянулся к ней, но черт снова ткнул в него вилами и улизнул. Когда свет включили, все девушки и черти пропали. Посетители захохотали и стали аплодировать.

– Пошли, – сказал Макс.

Метрдотель узнал его и поманил к столику возле сцены. Рой сел. Макс огляделся и вскочил.

– Вижу знакомую компанию. Сейчас вернусь.

Оркестр заиграл последний номер, и в перемещающиеся круги света прожекторов высыпали хористки в красных с блестками трусиках и лифчиках.

Вернулся Макс.

– Меняем столик. Нас приглашает Гас Сэндс.

– Кто он?

Макс недоверчиво посмотрел на него, полагая, что Рой прикидывается.

– Не знаешь Гаса Сэндса?

– Никогда не слышал о нем.

– Ты что, читаешь «Новости нашей деревни»? Его называют Верховным Буки [51]51
  Буки – букмекер.


[Закрыть], он зарабатывает не меньше десяти миллионов в год. Очень приятный малый и снимет для тебя последнюю рубашку. А еще с ним кое-кто, кого ты знаешь.

– Кто же?

– Мемо Пэрис.

Рой встал. Что она тут делает? Он пошел за Максом через танцплощадку к столику Гаса Сэндса. Там в одиночестве сидела Мемо в черном вечернем платье без бретелек и с высокой прической. Ее красота потрясла Роя. Он всегда рисовал себе Мемо одну в ее ночной комнате. Она слегка улыбнулась. Сначала он подумал, что Мемо все еще сердится на него, но потом услышал голоса, доносившиеся снизу, с другой стороны стола. Туда и смотрела Мемо.

Над столом торчал полулысый купол, и Рой увидел странные глаза: печальный голубой и другой, сверкающий колдовским золотом. Лысина букмекера блеснула, когда этот высокий худой человек поднялся. Изменился угол, под которым луч прожектора высветил его стеклянный глаз, как рождественскую елку, и глаз стал обыкновенным кусочком льда.

– Что случилось? – спросил Мерси.

– Мемо потеряла четвертак, – ответил вкрадчивый голос. – Не нашел еще? – осведомился он у официанта, ползавшего под столом на карачках.

– Нет еще, сэр. – Официант поднялся. – Нет, сэр.

– Забудь. – Сэндс привычным движением быстро сунул пятидолларовую бумажку в руку официанта.

Он поздоровался с Роем:

– Рад познакомиться с тобой, слаггер [52]52
  Слаггер – бейсболист, отличающийся особенно сильным ударом.


[Закрыть]. Присаживайся. Не повезло, солнышко, – проговорил он, улыбнувшись Мемо.

Рой сел напротив нее, но она едва взглянула на него. Хотя Мемо принарядилась, Рой видел, что она не совсем еще пришла в себя. Синие тени, которые она наложила, не скрывали темных кругов под глазами, и Мемо выглядела усталой. Ее стул стоял близко к Гасу. Один раз он похлопал девушку по щеке, и она усмехнулась. Рою все это было противно. Он не понимал, что тут к чему. Помощник официанта убрал остатки двух лангустов, Гас сунул ему пятерку.

– Хороший малый, – удовлетворенно заметил Гас, передавая Рою меню.

Рой посмотрел меню и, хотя очень хотел есть, не мог сосредоточиться. Что этот пятидесятилетний мужик со стеклянным глазом имеет общего с такой прелестной живой девушкой, как Мемо, к тому же только что снявшей траур? Подняв глаза, он увидел большие руки Гаса с толстыми пальцами и желтыми ногтями. Под глазами у него были мешки, и, хотя Гас часто улыбался, лицо его не выражало веселья. Рою он не понравился. В нем было что-то гадкое. Он, видимо, принадлежал к тому же темному миру, что и Судья. Хорошо бы, оба они не высовывались оттуда.

– Заказывайте, мужики, – сказал Гас. Рой заказал, чтобы чем-то занять себя.

Подошел метрдотель и спросил, все ли в порядке.

– Проверка и перепроверка. – Гас вложил две пятерки в его ладонь. Рою не нравилось, что он швыряется баксами. Он подумал о прибавке, которой не получил, и ему стало еще противнее.

– Позволь мне поставить тебе, слаггер.

– Нет, спасибо.

– Трезвенник?

– Глаза. – Рой показал на свои глаза. – Я должен заботиться о том, чтобы они были чистыми.

Гас улыбнулся:

– Все правильно, слаггер.

– Ему нужно выпить, – сказал Макс. – Судья показал ему шиш вместо прибавки.

Рой прихлопнул бы его за то, что он ляпнул это при Мемо.

Гас поинтересовался подробностями.

– То есть он не вынул бумажник и не вытряс из него пару завалявшихся золотых?

Все рассмеялись, кроме Роя.

– Вижу, ты знаешь его, – улыбнулся Макс.

Гас сверкнул своим стеклянным глазом.

– У нас были кое-какие делишки.

– И что получилось?

– Как сказать? Никто никому не должен.

Макс застрочил в своем блокноте.

– Не записывай этого, Макс, – попросил Гас.

Макс вырвал страницу.

– Как скажешь, Гас.

Гас, просияв, обратился к Рою:

– Как прошло сегодня?

– Отлично, – сказал Рой. – Пять на пять в первом и четыре хита на дорожку.

– Ого, а знаешь что? – Гас тихо присвистнул. – Это обойдется мне в немалые деньги. – Он уставился своим здоровым глазом на Роя. – Я сегодня ставил против тебя.

– Ты имеешь в виду «Рыцарей»?

– Нет, только против тебя.

– Не знал, что ты делаешь ставки на конкретного игрока.

– На кого угодно и на что угодно. Мы делаем ставки на страйки, болы, хиты, раны, иннинги и полные игры. Если хорошая команда играет с вшивой, мы будем делать ставки на разницу между ранами. Мы ставим на все, чего только душа пожелает. Однажды в Серии игр я поставил сто тысяч на три поданных мяча.

– И что взял на этом?

– Догадайся.

– Думаю, ничего.

– Правильно, ничего. – Гас ухмыльнулся. – Но это не имело значения. На следующей неделе я опустил мужика совсем по другой схеме. Иногда мы выигрываем, иногда теряем, но процент всегда в нашу пользу. Сегодня мы потеряли на тебе, как-нибудь потом отыграемся вдвойне.

– Как у вас это получается?

– Когда ты отбиваешь не очень хорошо.

– А как ты знаешь, когда на это ставить?

Гас указал на свой стеклянный глаз.

– Волшебный глаз, – сказал он. – Он все видит и говорит мне.

Подали стейки, и Рой занялся мясом.

– Хочешь видеть, как это работает, слаггер? Давай поставим на что-нибудь.

– А я не знаю, на что бы поставил.

– Ставь на любое старье, а я поставлю против него, несмотря на то что тебе сегодня очень везет.

– Ну дело тут не только в везении.

– А я все равно поставлю.

Мемо слушала их с интересом. Рой решил попробовать.

– А как насчет того, что я завтра сделаю четыре хита за игру?

Гас задумался.

– Давай сейчас не ставить на бейсбол. Ставь на что-нибудь такое, что мы можем проверить здесь.

– Ладно. Ты выбирай, а я поставлю против тебя.

– Договорились. Видишь бар, вон там, у входа? Делаем ставки на следующий заказ. Видишь там Гарри, видишь? Он сейчас отдыхает. Через минуту кто-нибудь обязательно закажет выпивку, и Гарри приготовит. Мы подождем, пока к нему подойдет официант и даст ему заказ, любой официант, сам выберешь и сам скажешь когда, так что никто не заподозрит, что все подстроено. Потом я назову тебе один из напитков, который будет на подносе официанта, но еще до того, как Гарри их приготовит. Если будет только один, я должен точно назвать его – за тысячу.

Рой заколебался.

– Пусть будет сто.

Макс засмеялся.

– Значит, сотня, – кивнул Гас. – Скажи когда.

– Сейчас.

Гас закрыл глаза и левой рукой потер бровь.

– Один из стаканов на подносе у официанта будет «Розовая Мери».

Все, кроме Мерси, видели бар, поэтому он повернул свое кресло так, чтобы наблюдать за происходящим.

– Макс, у тебя остынет стейк.

– Я должен это видеть.

Мемо смотрела на все с любопытством.

Через минуту к бару подошел официант и что-то сказал бармену. Гарри кивнул и обернулся за бутылкой, но что он мешает, они не видели, так как перед ним сидел посетитель. Когда он ушел, Рой увидел на стойке высокий стакан с розовым содержимым. Ему стало не по себе, но мелькнула надежда, что это терновая шипучка. Гарри налил виски с содовой в стакан на том же подносе, и поднос взял официант.

Когда он проходил мимо, Гас подозвал его к столику.

– Что за розовый напиток у тебя там?

– Этот? «Розовая Мери», мистер Сэндс.

Гас сунул ему пятерку.

Все рассмеялись.

– Что скажешь? – спросил Гас.

– Работает безотказно. – Макс вернул свое кресло на место. – Здорово, Гас.

Гас просиял. Мемо похлопала его по руке. Рой разозлился.

– Вот сотня, – сказал он.

– Это получилось случайно, – возразил Гас, – так что мы это спишем.

– Нет, я должен тебе сто, но дай мне отыграться.

Он думал, что Мемо смеется над ним, поэтому проявил упрямство.

– Как угодно. – Гас пожал плечами.

– Назови, – сказал Рой. – Я поставлю двести.

Гас сконцентрировался. Все смотрели на него, на Роя. Для него дело было не в деньгах. Ему хотелось выиграть, чтобы видела Мемо.

– Давай сыграем на какое-нибудь число, – предложил Гас.

– На какое?

– На бумажные баксы в твоем кармане.

Рой покраснел.

– Ставлю на то, что угадаю с точностью до одного бакса, сколько у тебя с собой денег.

– Давай, – хриплым голосом проговорил Рой.

Гас прикрыл здоровый глаз рукой и сделал вид, будто он ясновидящий и пытается увидеть цифру.

– Девять баксов, – объявил он.

У Роя пересохло во рту. Он вытащил бумажник из заднего кармана брюк. Макс взял его и пересчитал деньги: одна пятидолларовая купюра и четыре по одному. «Девять». Бросив деньги на стол, он захохотал.

– Восхитительно, – пробормотала Мемо.

– Я должен тебе три сотни.

– А, не стоит.

– Мы заключили пари. Дать тебе расписку?

– Хочешь еще попробовать?

– Еще бы!

– Останешься без штанов, – предупредил Макс.

– На что? – спросил Гас.

Рой подумал.

– Как насчет другого числа?

– Почему бы и нет. Какого?

– Я выберу число от одного до десяти. Ты скажешь, что это за число.

– На три сотни? – предложил Гас.

– Да.

– О’кей.

– Хочешь, чтобы я написал число?

– Держи в голове.

– Давай.

– Задумал число?

– Задумал.

Гас снова прикрыл здоровый глаз и затаил дыхание. Потом сделал вид, будто таинственно колдует. Мемо сидела как зачарованная.

– Двойка, – быстро произнес Гас.

Рою показалось, будто его огрели по голове. Он подумал, не соврать ли, но решил, что они догадаются.

– Верно, как ты это делаешь? – Рой чувствовал себя глупо.

Макс надрывался от смеха. Мемо отвела глаза.

Гас проглотил виски.

– Два – магическое число. – Он подмигнул Мемо. – Двойка заставляет мир крутиться. – Она слегка улыбнулась, глядя на Роя.

Он попытался есть, но не смог.

Макс продолжал смеяться, и Рою хотелось ударить его.

Гас обнял Мемо.

– Мне здорово везет, правда, солнышко?

Она кивнула и отхлебнула из стакана.

Зажегся свет. Конферансье, встав из-за столика, занялся своей работой.

– Я должен тебе шесть сотен, – сказал Рой, отчего Макс снова разразился хохотом.

– Да забудь ты это, слаггер. Может, когда-нибудь и ты окажешь мне услугу.

Все вдруг замолчали.

– Какую услугу? – насторожился Рой.

– Когда я разорюсь и стану нищим, купишь мне чашечку кофе.

Все, кроме Роя, рассмеялись.

– Я расплачусь с тобой сейчас же. – Он встал из-за стола и исчез.

Через несколько минут Рой вернулся с белой скатертью, обернутой вокруг руки.

Рой развернул ткань, и свет прожектора упал на нее. Сначала она стала красной, потом золотой.

– Что происходит? – спросил Макс.

Рой помахал тканью над головой Гаса.

– Первый взнос.

Он дернул букмекера за нос. На его тарелку посыпался град серебряных долларов.

Гас уставился на деньги. Мемо с изумлением смотрела на Роя.

Люди за соседними столиками повернулись поглядеть, что происходит. Те, кто стоял сзади, вытянули шеи и вскочили. Конферансье, забыв про свои шутки, показывал, чтобы свет прожектора падал на Роя.

– Ради Бога, сядь, – зашипел Макс.

Рой потряс зеленой тканью перед лицом Макса и вытянул из его удивленного рта целую селедку.

Все вокруг захлопали.

Из-за пазухи у Мемо он вытащил утиное яйцо.

Гас побагровел. Рой еще раз потянул его за нос, и из него снова высыпались монеты.

– Второй взнос.

– Какого черта? – заорал Гас.

Цветные круги вращались. Рой становился фиолетовым, красным и желтым. Из кармана Макса он вытянул колбасу. Уши Гаса выдали третий взнос серебром. Из сумочки Мемо выпорхнул вихрь материи и выскочил белый кролик. Из-за воротника рубашки Макса он выудил свиной хвост.

Зрители стонали от восторга. Макс вынул свой черный блокнот и лихорадочно писал. Голубой глаз Гаса метался в поисках спасения, но его стеклянный глаз светился, как фонарь. А Мемо смеялась и смеялась, пока по ее щекам не потекли слезы.

– Может быть, я сломаю себе шею, пока занимаюсь этим, – Рой говорил в микрофон, стоя перед благоговейно внимавшей ему толпой, которая заполнила поле стадиона Найтс-Филд, – но приложу все силы, чтобы стать лучшим из всех, кто когда-либо играл в бейсбол. Спасибо вам, – закончил он, шумно вздохнув, отчего в громкоговорителях что-то затрещало, и сел, не слишком довольный собой, несмотря на чествование. Ведь когда его пригласили выступить, он предполагал начать с шутки, потом поблагодарить всех за доброе отношение и сказать, какая хорошая команда «Рыцари» и как ему приятно работать у Поупа Фишера, но получилось совсем иначе. С другой стороны, ну и черт с ним, ну будут они знать, что у него на уме, и что из этого?

Это был «День Роя Хоббса», который начали готовить две недели назад, после того как Макс Мерси напечатал в своей колонке: «Рою Хоббсу, Канониру, отказали в прибавке жалованья. Стараешься убить курицу, которая несет золотые мячики, Судья?» Среди верных болельщиков тут же возникло движение, имевшее целью устыдить Судью (если возможно), и они быстро устроили «День Роя». Все это произошло после того, как «Рыцари» поднялись на третье место, выиграв вечернюю игру с «Филсами», которые опережали их теперь всего на четыре игры и занимали второе место за «Пиратами», закрепившимися на первом.

Все держалось в секрете и должно было стать сюрпризом. После тренировки бэттеров в это утро начала августа правые ворота в ограде стадиона распахнулись, и в них въехала вереница автомобилей во главе с лимузином, набитым чиновниками и членами Американского легиона, а за ним подвешенный на трейлере, великолепный сверкающий белый «мерседес-бенц» и необъятный складской фургон, нагруженный всякой всячиной. Вся эта кавалькада медленно объехала вокруг поля под музыку оркестра, игравшего «Янки-дудль» под радостные вопли толпы. Кто-то постучал Роя по плечу и сказал, что все это для него.

– Для кого? Для меня? – спросил он, вставая…

Когда Рой закончил свою речь и ушел в дагаут, бросив быстрый недоверчивый взгляд на горы подарков, которые распаковывали для него, фанаты застыли в молчании. Одни быстро перекрещивали пальцы, другие сплевывали через левое плечо на ступеньки, чтобы не попасть ни в кого, и почти все надеялись, что Рой не сглазил себя навечно, сказав то, что сказал. «Лучшим из всех, кто когда-либо играл в бейсбол». Эти слова могли вызвать гнев каких-нибудь могущественных призраков. Но фанаты быстро оправились от шока, вызванного смелостью Роя, и захлопали с еще большим энтузиазмом.

Это был всеобщий праздник, и всем хотелось получить удовольствие от него. Никто не знал, кто сделал крупные подношения, но верные постоянные фанаты принесли и мелочь, и по доллару, чтобы закупить такую кучу товаров, какими можно было бы заполнить полки магазина средних размеров. Когда фургон разгрузили, Рой снялся рядом с ним, крутя в руках пару гаджетов, чего очень хотели фотографы. Правда, позже он заплатил Диззи, чтобы тот продал все, что удастся, любому, у кого есть наличные. Мерси сам насчитал два телевизора, детский трактор, пятьсот футов розового садового шланга из пластика, козочку, пожизненный пропуск в кинотеатр «Парамаунт», дюжину раскрашенных вручную галстуков с видами Большого Каньона, шесть алюминиевых дорожных чемоданов и кредит на семьдесят пять поездок на такси в Филадельфии. А еще триста фунтов швейцарского сыра производства Нью-Джерси, набор металлических аксессуаров для камина, сорок галлонов фисташкового мороженого, шесть ящиков лимонов, замороженный свиной бок, охотничий нож, ковер из медвежьей шкуры, снегоступы, четырехконфорочная электроплита, дарственная на земельный участок во Флориде, двенадцать пар синих шортов с монограммой, кинокамера и проектор, моторная лодка «Крис-Крафт». И поскольку все думали, что Судья (бесстыдно наблюдавший за происходящим из окна башни) – такая дешевка, что не стоит ждать от него ничего хорошего, подписанный чек на три тысячи шестьсот долларов. Хотя комитет старался избавиться от экстравагантных взносов, несколько каким-то образом просочились; среди них вонючая упаковка лимбургского сыра, человеческий череп, связка комиксов, банка крысиного яда и пачка тупых бритвенных лезвий с приложенной карточкой, на которой каракулями Отто Зиппа было написано: «Можешь перерезать себе горло». Но Рой не принял этого близко к сердцу.

Когда Рою сказали, что и «мерседес» принадлежит ему, он вымолвил только: «Это самый счастливый день в моей жизни». Сев за руль «мерседеса», он совершил круг по парку под буйные восторги фанатов и стрекотание кинокамер. Сверкающий белый автомобиль слушался легкого прикосновения руки и ноги, и он чувствовал, что может воспарить на нем над стеной стадиона. Но он остановился перед ложей Мемо и спросил, не присоединится ли она после игры к нему, чтобы покататься на новой машине, и она, потупив глаза, ответила, что не возражает.

Мемо сказала, что ей страшно хочется посмотреть на океан, и они поехали через мост и Лонг-Айленд в сторону Джонс-Бич, остановившись, когда ей захотелось есть, и заказали в придорожной закусочной жаренное на углях мясо. А потом была ночь, подсвеченная полной луной, плававшей в лимонном соке и время от времени затемнявшейся дождевыми облаками, которые собирались в темные пятна и мешали желтому свету падать на поля и верхушки деревьев.

Она говорила мало, один раз только заметила, что, похоже, собирается дождь.

Он не ответил. Несмотря на то что он начал очень хорошо (он отплатил устроителям его Дня хоумером и принес команде победное очко), на душе у него было тяжело. За последние две недели он встречался с Мемо почти каждый день, но ничуть не продвинулся. Были моменты, когда он думал: да, я начинаю ей нравиться, но не успевал он так подумать, как что-нибудь сказанное или сделанное ею заставляло перемениться – нет, не начинаю. Ну не смешно ли желать девушку, которой уже обладал, и не быть в состоянии обладать ею, потому что уже обладал; в его жизни обычная ситуация, сначала есть, потом желание того, что имел, как будто еще не имел, а в первый раз услышал об этом, и это возбуждало аппетит. Ему даже хотелось, чтобы он не обладал ею в ту ночь, и он думал, – предположим, что не обладал, – а был бы у него вообще интерес к ней.

В другом смысле это был неплохой вечер. По крайней мере Рой находился с ней, и они вместе ехали к океану, и все было так непринужденно. Он не совсем представлял себе, где это, и, хотя любил купаться, в этот вечер не возражал бы, если бы они никогда не доехали туда. Движение доставляло ему удовольствие, успокаивало, уменьшало душевные метания, то, что уводило его в никуда. Иногда ему хотелось избавиться от амбиций – он не понимал, откуда они у него взялись, ведь он помнил, как был доволен жизнью в ранней юности – тем немногим, что имел: собакой, палкой, одиночеством, которое так любил (и которое не томило его, как в зрелые годы). И Рой жалел, что юность так быстро закончилась. Эта мысль посещала его уже давно.

Подумав о лучшем будущем, он нажал на газ, и тут же его охватило смутное чувство опасности. Ему показалось, что за ними следят. Поскольку в зеркале заднего вида Рой не увидел ничего подозрительного, он усомнился в своем ощущении, но внезапно вспомнил черный седан, который следовал за ними от самого города, и только недавно они потеряли его из виду, свернув с шоссе. Тем не менее он продолжал посматривать в зеркало, хотя видел лишь залитую лунным светом дорогу.

Сказав, что до Джонс-Бич еще очень далеко, Мемо попросила Роя остановиться, когда они будут проезжать мимо ручья или пруда. Она хотела снять туфли и походить по воде. Высмотрев небольшой ручеек, пробегавший между участками леса, Рой притормозил. Они припарковались на обочине и выбрались из машины, но, переходя через деревянный мостик на поросший травой берег ручья, увидели надпись «ОПАСНО. ЗАГРЯЗНЕННЫЕ ВОДЫ. НЕ КУПАТЬСЯ». Рой предложил вернуться в машину и поискать другое место, но Мемо сказала, что хочет посмотреть на воду с моста. Она закурила сигарету и стояла, залитая лунным светом, глядя на воду, текущую под мостом.

– Думаю, я получил сегодня достаточно, чтобы обставить дом, – сказал Рой.

– Бампу тоже собирались устроить День, как раз перед тем, как он умер, – отозвалась Мемо.

Охваченный ревностью, он спросил:

– Мемо, что же у него было такое, чего нет у меня? – Рой выпрямился и стоял во весь рост, сильный и красивый.

Не глядя на него, она повторяла про себя имя Бампа, потом помотала головой, стараясь избавиться от наваждения.

– О, он был таким легким, беззаботным, так полон жизни. Он делал самые безумные вещи, все просто покатывались от смеха. Даже когда он играл в бейсбол, все у него получалось легко и весело. Он мог побежать ловить флайбол, а мог и не побежать, но уж если он решил поймать, одно удовольствие было смотреть, как он бежит, а уж тем более – как он ловит. Бамп заставлял вас думать, будто вам давно уже чего-то хотелось и он исполнил ваше желание. И то же самое с тем, как он бил в нападении. Когда ты ловишь или собираешься ловить, все наперед знают, что мяч приземлится в твоей перчатке или что будет хит. Для тебя это работа, иногда даже заметно твое напряжение, а для Бампа это была занятная игра, как и сама жизнь. Никто никогда не мог предсказать, что сейчас сделает Бамп, и это было замечательно.