355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Бенгт Янгфельдт » Рауль Валленберг. Исчезнувший герой Второй мировой » Текст книги (страница 5)
Рауль Валленберг. Исчезнувший герой Второй мировой
  • Текст добавлен: 17 сентября 2016, 21:50

Текст книги "Рауль Валленберг. Исчезнувший герой Второй мировой"


Автор книги: Бенгт Янгфельдт



сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 36 страниц) [доступный отрывок для чтения: 13 страниц]

Великолепный учебный год

Во втором семестре занятия стали более интересными. Рауль начал изучать историю архитектуры, а это “очень приятный предмет”. “Весь последний месяц мы погружались в греческую цивилизацию, во-первых, потому что изучаем историю греческой архитектуры, а во-вторых, потому что проходим греческие мотивы и по черчению, и по свободному рисунку. Теперь я знаю Парфенон и все другие храмы и снаружи, и изнутри”.


Официальная студенческая фотография Рауля.

Однако, если не считать истории архитектуры, по которой Рауль получил высшую оценку на зачете и потому был освобожден от заключительного экзамена, дела с учебой у него во втором семестре шли не блестяще. По архитектурному черчению у него, как он сам считал, прогресс, однако, сообщал он деду в конце семестра, он не надеется получить более высокую, чем в прошлом семестре, оценку. По деревянным конструкциям – а это был новый предмет – вначале дела обстояли скверно, но потом пошли лучше. С чем была “настоящая катастрофа”, так это с химией и математикой. Иными словами, ситуация была точно такая же, как в гимназии. И точно так же, как в сообщениях о гимназических оценках, Рауль очень старается подчеркнуть, что средние результаты учебы обусловлены не отсутствием у него способностей, а другими факторами. “Поскольку это все в основном из-за лени, я не переживаю”, – успокаивал он Густава Валленберга. “Не знаю, нет ли здесь черты авантюриста, – спрашивал он себя. – Я испытываю особое удовольствие, когда выключаюсь на недельку или две, чтобы было время заняться тем, чем мне хочется, а потом могу резко взять себя в руки и трудиться всю ночь, что придает жизни бóльшую остроту, чем когда занимаешься рутинными делами”. В своих интеллектуальных способностях Рауль не сомневался.


Рисунок Парфенона, сделанный Раулем.

Возможно, Рауль все-таки преодолел лень, потому что вопреки его опасениям оценки в результате оказались не такими уж низкими и даже превзошли оценки первого семестра: “А по свободному рисунку, РОТС (военная подготовка) и истории архитектуры, В по еще двум архитектурным предметам и математике”. С химией было хуже всего, по химии ему поставили С. К концу второго семестра Рауль также сдал окончательный вариант проекта ресторана, завершенный в результате долгих бессонных ночей.

Семестр закончился в середине июня. Оглядываясь на первый учебный год в Энн-Арборе, Рауль находил, что все было “совершенно замечательно”:

У меня масса товарищей, которые мне очень нравятся и с которыми я прекрасно себя чувствую. Люди по отношению ко мне очень добры и дружелюбны. Учеба в целом дала хорошие результаты, не только в смысле оценок, потому что они мало что значат, но и потому, что я чувствую, что в самом деле чему-то научился. Дедушка, Вы помните, что до моего отъезда сюда я говорил, что наши учебные заведения не уступают американским. Но теперь я вижу, что помимо предполагавшейся выгоды – что я поживу в Америке и приобщусь к ее духу – я получил удовольствие от самого учебного процесса, который, наверное, устроен не хуже шведского. По крайней мере лениться тут не приходится.

Ценные лица

Точно так же, как и раньше, весной 1932 года обсуждались планы Рауля на лето. Рауль всерьез размышляет над тем, чтобы летом поучиться, а затем съездить в Швецию и в конце сентября, к началу семестра, вернуться. Альтернативный вариант – поездить по США, может быть, подыскать работу на лето, а домой тогда возвращаться на следующий год. “Я хочу знать, как Вы относитесь к этому, потому что в результате пострадает Ваш кошелек, – писал он. – Я не ощущаю такой уж потребности ехать домой, но я обещал маме, что как-нибудь появлюсь у нее за время своей четырехлетней отлучки”.

Дед, как и следовало ожидать, воспринял план поездки домой как “совершенно несвоевременный”. Эта идея, писал он Раулю, “слишком отдает тягой к удовольствиям, что неправильно, особенно в нынешних экономических условиях, и показывает, что ты не воспринимаешь цель своего пребывания в Америке вполне au sérieux[4]4
  Всерьез (франц.).


[Закрыть]
”. Сам Густав Валленберг представил два альтернативных плана первого лета Рауля в Америке. Суть одного сводилась к тому, чтобы он “устроился на работу, чтобы получить представление о том, что значит зарабатывать себе на хлеб”. Из-за безработицы этот план, однако, пришлось отложить на следующий год. Другой вариант предполагал, что Рауль отправится в Калифорнию, чтобы там познакомиться с personnes de valeur, полезными людьми. “К этой идее меня привела мысль, что не повредит, я полагаю, дополнить книжное образование знанием людей, изучением характера, привычек и образа мышления людей опытных. Накопленные книжные знания легко приводят к сознанию собственной исключительности, к своего роду зазнайству”. В длинном письме дед развивал свою мысль так:


Набросок, сделанный Раулем.

Когда ты однажды вернешься в Швецию, ты должен отличаться от сверстников как раз в том, что касается знания людей и жизненного опыта. Уже сейчас, в процессе учебы в Энн-Арборе, у тебя есть возможность обмениваться мыслями с людьми, живущими и думающими не так, как мы. Я не хочу этим сказать, что таланты или образ представлений американцев благороднее наших. Но они другие. Уже одним тем, что ты соприкасаешься с молодежью в Энн-Арборе, ты заработал себе преимущество. Моя мысль состоит в том, что ты мог бы увеличить это преимущество во время своей поездки во время каникул в Калифорнию, завязав контакты с подходящими лицами именно ради того, чтобы впитывать в себя их опыт и их представления о жизни – при твердом условии, что в этом и будет цель поездки. […] Едва ли не все двери открыты перед молодым человеком с твоей фамилией и твоими способностями. Американцы чрезвычайно гостеприимны и внимательны по отношению к европейцам, и особенно шведам. […] Они со всей открытостью делятся своим опытом и любят встречаться с людьми, которые по крайней мере настолько способны дискутировать, что стоит убеждать их в том, что американское – значит лучшее. Для тебя это должно было бы стать своего рода спортом – вызвать обмен мнениями, в ходе которого ты выманиваешь то, что хочешь узнать: что они думают о будущем и как, по их мнению, должны разрешиться будущие великие проблемы человеческого существования. Начни расспрашивать их об американской ситуации, но никогда не теряй из виду задачи в конце концов выудить из собеседников, что они думают о перспективах для разных стран Европы. Это представляет интерес, потому что американцы более склонны к практике и лучше, чем мы, видят возможности. Если только ты сумеешь правильно зайти, выстроится целая очередь желающих тебя поприветствовать.

Во время поездки Рауль должен вести себя “просто и без претензий”, останавливаться не в дорогих отелях, а в местах поскромнее. “Отличать тебя должны не по адресу отеля, а по твоему таланту”, – пишет дед. Самое главное – все время стараться войти в контакт с “полезными людьми”.

Рауль принял предложение деда о поездке в Калифорнию “с глубокой признательностью” не только в связи с его финансовыми пожертвованиями, но прежде всего потому, что чувствовал себя предметом его “постоянной заботы и любви”. Поскольку занятия в летней школе должны были закончиться лишь в последних числах июля, это делало невозможной поездку в Швецию, так что он и сам стал проникаться подобными мыслями, сообщал он деду. “Кстати, если я и подумываю о путешествии домой, то это в основном ради мамы, и не думайте, что я испытываю непреодолимое желание тратить деньги”. Но Густав Валленберг на всякий случай подбросил идею о Калифорнии и своей невестке, которая “одобряет план во всех отношениях и выражает радость по поводу него”.

Прежде чем отправиться в Калифорнию, Рауль должен был пройти курс в летней школе, начавшийся 27 июня. А еще до этого он отправился в Чикаго, чтобы навестить Джона Вехаузена. Он поехал к нему 13 июня, как только кончился семестр. Это было путешествие автостопом – “очень приятный способ передвижения”, сообщал он матери.

Рауль остановился в семействе Вехаузенов на две недели. Больше всего мальчики гуляли по городу или ездили на какой-нибудь из больших пляжей неподалеку. С каждым днем Рауль все больше влюблялся в Чикаго, особенно его поразило обилие городских парков. Как и следовало ожидать, наибольший интерес вызвали у него архитектура и градостроительные планы.

Однажды вечером Рауль посетил Шведский клуб, почетным гостем которого оказался знаменитый на весь мир шведский путешественник и первооткрыватель Свен Гедин. Услышав его выступление, Рауль понял, как тому удается убеждать американских миллионеров жертвовать деньги на его экспедиции даже в период экономической депрессии: “Он был прекрасным оратором и говорил почти два часа, не пользуясь никакими письменными шпаргалками и при этом ни в малейшей степени не теряя связности и концентрированности своей речи”.

Среди слушателей сидел и федеральный обвинитель Джордж Э. Джонсон, засадивший в тюрьму Аль Капоне, “в окружении своих bodyguards, крепких мужчин с оттопыренными карманами”. Кстати, “опасность бандитизма” в Чикаго не является такой уж “воображаемой”, как можно было бы думать, пишет Рауль, приводя несколько примеров людей, подвергшихся ограблению и насилию. С ним самим, однако, все обошлось, и он вопреки ожиданиям был поражен приветливостью и чуткостью, свойственными людям в “этом Вавилоне”, “известном своими аферистами”.

После Чикаго Рауль вернулся в Энн-Арбор, в летнюю школу. Здесь он чувствовал себя очень комфортно. Система была такова, что выпускники или те, кому предстояло окончить университет в будущем году, то есть те, у кого оставались одни практические занятия, сами выступали в роли архитекторов, в то время как такие, как Рауль, “зеленые юнцы делали работу со всеми ее мелочами”. Согласно Раулю, это куда интереснее, чем обычная школьная система, потому что у каждого своя определенная ответственность. “Сегодня я в хорошем настроении, – сообщал он деду, – потому что профессор вчера похвалил меня за довольно-таки трудную конструкцию ванной комнаты, которую я сделал”.

Калифорния

Рауль покинул Энн-Арбор сразу после окончания занятий в летней школе – “на самом деле в ту минуту, когда школа завершилась”, 23 июля в час дня. Он решил проделать весь путь до Калифорнии автостопом и пешком. Кольвины советовали ему так не поступать, ссылаясь на риск быть ограбленным и прочие ужасы, но Рауль не последовал их советам. “Это единственный эффективный способ повидать страну”, – неделю спустя писал он матери в открытке из Колорадо.

Такой взгляд разделял и Густав Валленберг, полагавший, что способ путешествия, выбранный Раулем, есть “самый интересный из всех, какие можно себе представить, и позволяет увидеть страну, так сказать, изнутри”. Рауль пояснил деду более подробно, почему он предпочитает “бесплатный проезд”, а не путешествие автобусом и поездом, которые он терпеть не может из-за всех этих “опозданий и волынки с багажом”:

Когда едешь автостопом, дело обстоит совсем иначе. С самого начала предполагается, что все время надо держать ухо востро, и если потом окажется, что все кончилось сравнительно благополучно, то так ведь гораздо интереснее. По дороге ты каждый день близко общаешься с массой новых людей. Это вырабатывает дипломатичность и такт, потому что именно благодаря данным качествам удается находить желающих тебя подвезти. Это дешево, транспортные расходы на мою поездку составили 50 центов. Расстояние – 2 тыс. американских миль. Что касается рисков, то они, по всей видимости, преувеличены. В последние годы здесь, в Америке, – сильная реакция против hitchhiking, так здесь называется путешествие автостопом, и во многих штатах оно стало незаконным. Это из-за многочисленных случаев нападения, которые совершают путешествующие автостопом. Да и сами пользующиеся этим способом передвижения подвергались нападениям и лишались своих – обычно крайне незначительных – денежных ресурсов. Но здравый смысл подсказывает, что сам хитчхайкер подвергается куда меньшему риску, и я полагаю, что этот риск совершенно минимален. Во всяком случае, со мною лично не случилось ни одного неприятного происшествия такого рода. И даже если бы я подвергся вооруженному вымогательству, мои финансовые потери оказались бы невелики. В день выезда у меня было всего 25 долларов бумажками, и эта сумма день ото дня уменьшалась, а остальное я взял с собой в виде дорожных чеков и к тому же заранее отослал 100 долларов в один калифорнийский банк. Но, как я уже сказал, меры предосторожности оказались излишними, ничего не случилось. Так вообще бывает с неизвестными опасностями – мы их преувеличиваем. А если подумать, какому огромному риску мы подвергаемся каждый раз, когда переходим дорогу! Но ведь никому же не приходит в голову сомневаться, стоит переходить или нет.

Рауль на ступенях обсерватории Энджелл-холл в Энн-Арборе.

Добравшись до Чикаго, Рауль нашел город таким же по-воскресному пустым, как Стокгольм. Он зашел в редакцию Chicago Tribune и спросил, не хочет ли газета приобрести пару его статей, которые он собирается написать в ходе путешествия. Однако редакция отнеслась к этой мысли довольно холодно. Рауль писал: “Хотя в конце концов мне удалось уговорить их принять и доброжелательно рассмотреть мои статьи, когда они в свое время их получат, я без больших надежд покинул их небоскреб, столь напоминающий готический собор”. От семьи Вехаузенов Рауль получил рекомендательное письмо к “одной даме в Голливуде”, после чего его путешествие продолжилось с помощью пожилой пары, совершавшей увеселительную поездку. Подобно героине “Тысячи и одной ночи”, Рауль всяческими “историями и разговорами приковал их внимание к себе, особенно в тех местах, где они имели все шансы повернуть обратно”. В результате они провезли его на 40 км дальше, чем собирались изначально. Оставшаяся часть поездки лучше всего описывается словами Рауля. Два длинных письма-отчета, составленные им по приезде в Лос-Анджелес после десятидневной поездки, свидетельствуют об остром взгляде и повествовательном таланте автора:

Мое путешествие продолжалось до поздней ночи, несколько километров я даже прошел пешком. Мне повстречался несчастный голодный человек, бывший студент, направлявшийся в Денвер, где ему удалось найти себе работу. Он оказался человеком очень образованным, но совершеннейшим профаном в практических вещах. Я угостил его ужином. Никогда в жизни я не видал никого более счастливого, если не считать его же самого в тот момент, когда ему представилась возможность поговорить со мной о русских писателях. Естественно, я их в жизни не читал, однако для него чтение их произведений составляло, по всей видимости, любимое времяпрепровождение. И с подобным сталкиваешься тут сплошь и рядом. Хорошенько выспавшись ночью в комнатах для проезжающих, я на следующее утро продолжил путь пешком в направлении Сент-Луиса, который планировал посмотреть, хотя тот и находится в стороне от моего маршрута. Некоторое время спустя меня подобрала машина, и скоро я оказался в городе. Он производит впечатление большей неупорядоченности, чем северные города, к которым я привык. Все же меня поразило, что архитектура небоскребов здесь во многих отношениях более подлинная и менее театральная, чем в Чикаго и Детройте. Ближе к вечеру я добрался до Сент-Чарльза, расположенного у притока или рукава реки Миссисипи.

На первый взгляд, он напоминает французский Тур. Один молодой человек повозил меня на своей машине по городу. Из-за потери времени на Сент-Луис и из-за того, что мало продвинулся накануне, я решил продолжать путь в течение всей ночи, но выбрать грузовик, а не обычный легковой автомобиль, поскольку народ не так уж рвется подобрать на шоссе посреди ночи мужчину диковинного вида. […] В Сент-Джозефе я познакомился с владельцем бензоколонки шведско-американского происхождения. С почти испанской галантностью он предоставил все, что имел, в мое распоряжение, и я побрился и основательно вымылся. Когда я закончил, то, к своему удивлению, узнал, что он договорился, что меня подвезут, так что я окажусь на 50 км южнее, то есть на полпути к Канзас-Сити. В этот город я прибыл после обеда и поспешил отправить свою одежду в стирку и на глажку, так как основательно промок, испачкался и помялся. По опыту я уже знал, что имеет смысл выглядеть приличным и чистым. […]

В Топеку я прибыл довольно поздним вечером после долгого пешего перехода. На этот раз я тоже решил двигаться дальше ночью, чтобы компенсировать потерянное время. Правда, становилось уже тяжеловато, но и это часть удовольствия. На местной базе грузового транспорта я отыскал мужчину, заявившего, что помочь мне будет для него радостью, ибо, мол, однажды сам служил в армии. (Я упоминал, что путешествовал в форме R. O. T. C. – Reserve Officers Training Corps?)[5]5
  Форма американского резервиста (англ.).


[Закрыть]
Он дал мне адрес бензоколонки в пригороде, где обычно останавливаются большие транзитные фуры, и в придачу написал таинственное слово O. K. (“одобрение”) на бумажке, которую и вручил мне, слегка улыбаясь. Я уже понял, что народ здесь довольно приветлив, по крайней мере те, кто имеет дело с грузоперевозками. Я тут же выступил маршем по указанному адресу и дошел туда в 12 ночи: по дороге мне попался веселый негритянский праздник в парке, и я постоял и посмотрел на него. Благополучно добравшись до цели, я уселся на стул, чтобы поспать, но был разбужен через час, когда на базу с ревом въехал грузовик. К сожалению, в ту ночь у них не нашлось никого, кто бы следовал в Денвер, только до маленького городка Салина посреди степи. Я принял это предложение с благодарностью, особенно потому, что машина ехала почти без груза, и потому, что в большом крытом кузове у них была устроена фантастическая кровать из мешков. Там я проспал до утра и проснулся оттого, что машина стоит неподвижно. Мы встали у дома водителя грузовика, и он сам, очевидно, столь же сонный, как и я, пошел поспать. Я воспользовался возможностью побриться и навести марафет. Когда я завершил свой туалет, вышла жена водителя и спросила, не хочу ли я позавтракать. Добрая женщина, она наверняка думала, что я умираю с голоду. После этого мы продолжили путь в Салину, где меня тут же подобрал вооруженный револьвером коммивояжер в великолепном Oldsmobile. Здесь начинался настоящий Запад, и все чаще я видел диких ковбоев в больших шляпах с широкими опущенными полями, мелькающих среди равнин. Они пасли стада из тысяч животных. […] На следующее утро мне повезло, меня согласились подвезти на скоростном автомобиле. На нем я проехал 500 км по раскаленному пеклу на запад, в сторону того относительного облегчения, которое предлагает большая, простирающаяся на юг долина, где расположены города Денвер, Колорадо-Спрингс и Пуэбло. Я въехал в эту долину чуть севернее Колорадо-Спрингс и сразу же засомневался, ехать ли дальше через Денвер и затем Солт-Лейк-Сити в Лос-Анджелес или отправиться по дороге на юг, через Пуэбло, Санта-Фе и потом на запад в Лос-Анджелес. Я предоставил решение судьбе, пытаясь остановить машины, движущиеся как в северном направлении, так и в южном, и отправился на той, которая остановилась первой. Как оказалось, в сторону Пуэбло. На большой скорости мы промчались по прекрасным дорогам через Колорадо-Спрингс, этот сад богов, как его называют, на юг в сторону Пуэбло. Народ в этих районах отличается предприимчивостью, территории еще не выработаны, и повсюду можно видеть завлекательные объявления, предлагающие тот или иной участок земли, с неизменным указанием, что под поверхностью песчаного куска земли, судя по всему, в изобилии сокрыты золото и нефть. […]

Обследовав все отели в поисках кого-нибудь, с кем можно было бы уехать, на следующее утро Рауль познакомился с молодым человеком из Миннесоты, направлявшимся в Лос-Анджелес. Он торопился, и путешествие продолжилось немедленно:

Санта-Фе оказался на вид почти европейским городом, с маленькими извилистыми улочками и старинным, при первом беглом осмотре довольно безобразным собором. Он, кстати, имеет славу самой древней церкви такого масштаба в США, а Санта-Фе – древнейшей столицы штата. Эта земля по-прежнему сохраняет испанский или американо-испанский характер, и скоро понимаешь, что эта испанскость подлинная, то есть прямо унаследованная от предков, а не фальшивая вывеска и каприз моды, как дальше к западу в Калифорнии. Есть что-то примитивно неамериканское в этих районах с их диковинными дорожными покрытиями и полудиким населением. Мы проехали неподалеку от Санта-Фе одну из крупных индейских резерваций и даже сделали большой крюк в сторону, чтобы ближе познакомиться с обитателями. Говорят, эти южные племена индейцев сохраняют свою цивилизацию в достаточно нетронутом внешними влияниями виде. […]

Наша поездка от Санта-Фе до Лос-Анджелеса заняла четыре полных дня, а не три или даже два, как мы рассчитывали. Во всем был на самом деле виноват я. С самого начала я с дьявольской хитростью стал описывать красоты тех мест, которые мы проезжали. Я рассказывал моему попутчику про окаменелые леса, которые можно увидеть, свернув с шоссе и проехав какие-нибудь 50 км, о расцвеченных всеми цветами бесконечных пустынях, протянувшихся по обе стороны дороги, всегда приберегающих самые прекрасные свои виды для того, кто устремляется по маленьким ухабистым проселочным дорогам, и наконец, про Гранд-Каньон, который означал для нас крюк в 250 км. Моему попутчику едва ли приходило в голову, что его маршрут, оказывается, пролегает через землю обетованную. Достаточно было всего лишь сообщить ему об этом, и он с энтузиазмом согласился увеличить время нашего путешествия ради того, чтобы получить возможность посетить эти края. […] Переночевав в маленьком городке Флагстафф… мы отправились в Гранд-Каньон. Как и в случае с окаменевшей пустыней, его очарование в значительной мере происходит из внезапности, с которой это чудо возникает перед вами. Вы едете обширными хвойными лесами и болотами и вдруг оказываетесь на краю самого каньона. Это приходит как шок. Вдали, иногда четко очерченное, иногда окутанное голубой дымкой, вы видите ярко освещенное плато, распростершееся на дне долины, но в середине разрезанное теперешним руслом реки, черная зияющая пропасть которой производит впечатление врат ада. […] Здесь мы всего лишь в 150 км от Долины смерти, самого жаркого места на поверхности земли, расположенного в 270 м ниже уровня моря, покрытого горьким слоем соли и абсолютно безжизненного. Мы сами сидим раздетые и обливаясь потом, а машина раскалилась и мотор тяжело пыхтит. Какая температура в тени, я не знаю. Я не смог найти никакой тени и померить! Однако впоследствии обнаружил лопнувший медицинский градусник, который выполнял свой долг до последней капли ртути. Так мы продвигались час за часом, время от времени останавливаясь, чтобы не перегрелся мотор. Самый страшный ад – [когда] мы переправлялись через крутые горы, окружающие реку Колорадо, которая поворачивает на юг, поэтому ее и нужно было переехать. […] Вечером мы легли спать всего лишь в 250 км от цели – Лос-Анджелеса. […] Вскоре мы почувствовали дуновение соленого ветерка, и одновременно по сторонам дороги появились пальмы и цветочные клумбы. Дома приобрели вдруг абсолютно испанский вид, объявления – привкус светскости, и мы почувствовали, что приближаемся к этому земному раю – Южной Калифорнии. Мы быстро проехали немалое количество километров через снобского вида предместья и ровно в десять часов остановились у большого отеля в центре города. Таким образом я преодолел 5 тыс. км бесплатным автостопом и остался целым и невредимым.

Через два дня после приезда в Лос-Анджелес Раулю исполнилось 20 лет. “Мой день рождения прошел спокойно, поскольку я упросил власти не организовывать специальных мероприятий”, – шутил он в письме к деду. Город ему понравился, не в последнюю очередь благодаря летним Олимпийским играм, проходившим там с 30 июля по 14 августа. Несколько раз он посетил шведских участников Олимпиады, в числе которых были два его родственника: двоюродный брат его отца Юхан Габриэль Оксеншерна и муж Эббы, дочери Маркуса Валленберга-старшего, Карл Бунде. Карл Бунде уже не занимался активным спортом, но был золотым медалистом по выездке (дрессуре) на Олимпиаде в Стокгольме-1912 и серебряным медалистом в командной выездке в Амстердаме 1928 года.

Во время игр в Лос-Анджелесе Оксеншерна выиграл золото по современному пятиборью.

Прожив с неделю в городе, Рауль отправился на грузовике в Сан-Франциско, в Боулдер-сити и на плотину Гувера. Дамба произвела на него впечатление, но поездку обратно он счел чересчур тяжелой: “В числе прочего я прошел почти 30 км по отвратительной пустыне, в которой нет ни капли воды и ни деревца, дающего тень. Ночь я провел на крыше грузовика, а когда мы переезжали горы к северу от Лос-Анджелеса, я чуть не замерз насмерть”.

Поездка обратно в Энн-Арбор проходила через северные штаты Орегон и Вашингтон, также с помощью поднятой руки. Если будет время, он навестит семейство Кольвинов, писал Рауль матери из Ванкувера, однако неясно, состоялась ли эта встреча.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю