355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Бенгт Янгфельдт » Рауль Валленберг. Исчезнувший герой Второй мировой » Текст книги (страница 12)
Рауль Валленберг. Исчезнувший герой Второй мировой
  • Текст добавлен: 17 сентября 2016, 21:50

Текст книги "Рауль Валленберг. Исчезнувший герой Второй мировой"


Автор книги: Бенгт Янгфельдт



сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 36 страниц) [доступный отрывок для чтения: 13 страниц]

Ужины, лодки и бридж

Вернувшись из Хайфы, Рауль поселился у родных на вилле, переехав туда в октябре 1936 года. Но вскоре мать почувствовала себя словно в изоляции, и всего через два года семья вновь перебралась в город.

О личной жизни Рауля этих лет мало что известно. Несколько раз его навещали товарищи по учебе из Энн-Арбора, например Кларенс Роза с женой, прибывшие в Стокгольм как раз в тот самый день 1939 года, когда началась война. Однажды Рауля посетила и Бернис Рингман, о которой он раньше писал дедушке: “Я могу только надеяться, что время излечит ее рану”. Как шел процесс излечения, неясно, но одно мы знаем: осенью 1935 года связь между нею и Раулем не прекратилась, как он уверял деда. Фотопортрет, подаренный ею Раулю, помечен мартом 1936 года и сделан в Нью-Йорке перед ее поездкой в Европу, а фотография, на которой они оба идут по улице Страндвэген, свидетельствует, что она в какой-то момент посещала Стокгольм. В остальном мало что известно о женщинах, которые, по выражению одного биографа, “мотыльками влетали в его жизнь и с такой же легкостью вылетали”. Он ухаживал за многими молодыми дамами, но их отношения оставались поверхностными и ни к чему не обязывающими. Осенью 1938 года он несколько раз встречался с бывшей одноклассницей сестры Нины, будущей знаменитой актрисой Вивекой Линдфорс, которая тогда училась в театральном училище. Они обедали в ночном клубе, потом отправились потанцевать. Она вспоминает его как “очень застенчивого и серьезного”: во время танца он держал ее на таком расстоянии от себя, что между ними легко могла бы поместиться другая пара. То, что Рауль не подпускал женщин к себе близко, подтверждается Рольфом аф Клинтбергом, которого Рауль приглашал на свои вечеринки с заданием занять как можно больше девушек, чтобы этого не пришлось делать Раулю[16]16
  Устное сообщение автору, 27 октября 2010 года.


[Закрыть]
.


Рауль во время лодочной прогулки с Гуннель – супругой Леннарта Хагстрёмера.

В отсутствие настоящей работы Рауль жил беспечной жизнью, обедая и ужиная в лучших стокгольмских ресторанах. “Слоняться вот так в ожидании довольно-таки тоскливо”, – жаловался он Якобу Валленбергу. До такой степени, что в ноябре 1938 года он сообщил Нине, что нашел себе новое хобби, помогающее убить время: “Сдаюсь. И начинаю по пятницам учиться игре в бридж у фру Фагерберг. Тем самым надеюсь обеспечить себе два лишних часа сна в сутки, в чем нуждаюсь”. Двадцатишестилетний молодой человек, решивший учиться игре в бридж… Что-то во всем этом есть трагическое.

Сержант Валленберг

Нападение Советского Союза и Германии на Польшу и Советского Союза на Финляндию осенью 1939 года вызвало в Швеции глубокую обеспокоенность. В армию было призвано 50 тыс. человек. Рауль был мобилизован 17 ноября и демобилизован через шесть недель. Он служил командиром взвода и сержантом пехотной роты полка лейб-гвардии в Стокгольме. Осенью 1940 года пришло время новых сборов, опять-таки в лейб-гвардейском полку. На этот раз его мобилизовали на пять месяцев, с 16 апреля по 30 сентября.


В 1939 году “Свенск Дамтиднинг” опубликовала репортаж с весеннего бала в поместье Стафсунд семейства Клинковстрём, на котором главной героиней стала 19-летняя дочь Туры и Нильса Дардель – Ингрид. Рауля видно на верхней фотографии справа.

После окончания военной службы Рауль участвовал в создании отрядов ополчения. Армия, составленная по призывному принципу, располагала ограниченными ресурсами, и возникла необходимость создания сил обороны иного типа. 29 мая 1940 года риксдаг принял решение о создании отрядов ополчения. К тому времени Дания и Норвегия уже были оккупированы немецкими войсками. Ополчение должно было состоять частью из молодежи, еще не проходившей воинской службы, частью из лиц старше призывного возраста.

Рауль с детства страстно увлекался военной темой и знал все о боевых самолетах, линейных кораблях и т. д. – не такой уж необычный интерес для мальчика, в случае Рауля подогретый еще и тем, что его отец был морским офицером. Рауль-старший оставил после себя множество акварелей, изображавших военные корабли и будивших фантазию сына. Еще одно свидетельство интереса Рауля к военной тематике – прохождение им курса для офицеров-резервистов R. O. T. C. в университете в Энн-Арборе.

Осенью 1940 года Рауль прошел курс для командиров отрядов ополчения. После этого он стал инструктором по подготовке новых ополченцев. Его специальностью была физическая подготовка. Сам он каждое утро перед началом работы совершал длительную пробежку и был в хорошей физической форме. Часто он брал с собой сестру Нину. Если дистанция была десятикилометровой, что случалось нередко, он позволял ей ехать за ним на велосипеде.


Инструктор ополчения Рауль Валленберг.

Ополченцы были разного возраста и происхождения, и физически они тоже были развиты по-разному. Рауль организовал форсированные марши разной длины и в разном темпе, чтобы участвовать могли все. Он взялся за обязанности инструктора с напором и энтузиазмом. “Одним из самых умелых инструкторов был сержант срочной службы Рауль Валленберг, проникшийся таким интересом к ополчению, что сам добровольно надолго остался в службе подготовки, чтобы иметь возможность посвятить себя обучению ополченцев”, – вспоминал командовавший отрядом ополчения Густав Петри.


Поворотный момент: Коломан Лауэр

Имя Рауля часто упоминалось в газетных репортажах об учениях ополченцев, и всегда в положительном смысле. Во всех без исключения случаях о нем писали как о хорошем командире. Но он оставался по-прежнему всего лишь сержантом, то есть военнослужащим некомандного состава. Когда 9 июня 1941 года он обратился к начальнику штаба ополчения с просьбой о присвоении ему офицерского звания, он аргументировал это тем, что “полагают, будто неудобно, чтобы сержант исполнял функции, которые в силу обстоятельств стал исполнять я”. Более высокое звание, например лейтенанта, по мнению Рауля, дало бы ему возможность “в полной мере делать дело, как я считаю, ценное, и так, чтобы подобных возражений возникнуть не могло”.

На свое заявление Рауль не получил никакого ответа, по крайней мере ничего подобного не сохранилось, и остался сержантом. Мотивы, двигавшие им при написании заявления, неясны, но они, видимо, были скорее психологическими, чем карьерными. Он делал хорошее и всеми ценимое дело, он трудился рядом с офицерами ополчения, но, например, есть за одним столом с ними не мог. Это могло быть непросто для человека такого социального происхождения, как Рауль. В работе с ополченцами он обрел для себя поле деятельности, где мог проявить свои таланты организатора и лидера – возможно, он видел в офицерском звании публичное признание успешности своих трудов, тем более что его карьера бизнесмена до сих пор продвигалась вперед с постоянными заминками и все время служила источником неудовлетворенности.

Однако ситуации вскоре предстояло измениться. Весной 1941 года Рауль познакомился с венгерским бизнесменом Коломаном (по-венгерски – Кальманом) Лауэром, с недавнего времени переселившимся в Швецию. Этой встрече суждено было иметь далеко идущие последствия.


Коломан и Мария Лауэр. Фотографии с заявлений на получение шведского паспорта в 1944 году.

Коломан Лауэр, родившийся в 1899 году в тогдашней Австро-Венгрии, был юристом. Уже в возрасте 24 лет он защитил диссертацию по уголовному праву в университете Дебрецена, однако юридической карьеры так и не сделал. В результате Трианонского мирного договора 1920 года Венгрия потеряла три четверти своей территории, отошедшие к соседям по бывшей Австро-Венгрии: Австрии, Югославии, Чехословакии, Украине и Румынии. Это привело к тому, что большинство высокообразованных людей, ранее проживавших на отошедших к другим государствам территориях, сосредоточились на небольшом пространстве, отныне составлявшем Венгрию. Для молодого юриста возможностей пробиться в условиях такой конкуренции было мало, и Лауэр решил вместо этого делать карьеру в торговле.

В 1930-е он работал в Нидерландской Ост-Индии, Германии и Голландии в фирмах, занимавшихся продуктами питания, и основал экспортное торговое агентство, занимавшееся транзитной торговлей, в частности между Европой и Китаем. Дела в фирме шли хорошо, но, когда в мае 1940 года Германия оккупировала Голландию, Лауэр лишился всего, что имел.

Со шведским рынком Лауэр установил контакты в апреле 1939 года. В то время он представлял в Швеции венгерский Кооперативный союз и находился там для изучения рынка для продвижения венгерских товаров. В результате он добился продажи больших партий венгерских гусей в Швеции. Ему удалось также организовать экспорт 500 ездовых лошадей из Венгрии для шведской армии.

В Швеции Лауэр обзавелся тесными связями с Кооперативным союзом и с известным судовладельцем Свеном Саленом, что помогло ему получить шведский вид на жительство. В марте 1941 года Лауэр с супругой Марией перебрались в Швецию. В июле того же года была создана Центральноевропейская торговая акционерная компания. Свен Сален внес половину акционерного капитала – 15 тыс. крон, а Лауэр получил акций на такую же сумму – за экспертные знания, привнесенные им в работу фирмы. Цель компании состояла в осуществлении экспортно-импортных операций между Швецией и странами Центральной Европы, особенно с Венгрией, “равно как и сопутствующая этому деятельность”.

Это Свен познакомил Лауэра с Раулем, которого взяли на работу в компанию в августе 1941 года, сразу же после ее образования. Как вспоминал Лауэр, он “знал языки, имел деловой ум и организаторские способности и приятную манеру вести переговоры, что было решающим в то время, когда исключительно важно было добыть продовольствие для Швеции”.

Центральноевропейская компания торговала главным образом продовольствием и с октября 1941 по лето 1944 года импортировала товаров примерно на 10 млн крон. Важными импортными товарами были свежие яйца и яичный порошок, овощи, сушеный лук и томатная паста для шведской армии. К более эксклюзивным предметам импорта относилась гусиная печень и другие деликатесы. Венгрия, богатая и плодородная сельскохозяйственная страна, была союзницей Германии в войне, но оккупирована не была, и производство продуктов питания продолжалось примерно так же, как в мирное время.

Поскольку Лауэр был евреем и не мог свободно разъезжать по Европе, ответственность за зарубежную деятельность компании легла на Рауля. Вскоре его назначили директором по иностранным связям, а в марте 1942 года, всего через полгода после начала его работы, он стал членом правления.

В 1941–1943 годы Рауль совершил немало служебных поездок по Европе, что в условиях войны было довольно сложным делом. Как и все шведы призывного возраста, он через равные промежутки времени призывался на военные сборы. Поэтому в конце сентября он обратился в армию за разрешением находиться за границей в октябре – ноябре 1941 года. Заявление было удовлетворено 8 октября “кроме времени, когда заявитель может оказаться подлежащим военной службе”, а 10 октября Министерство иностранных дел выдало ему “кабинетный паспорт”. Это был своего рода дипломатический паспорт для лиц, прямо не связанных с МИДом, но совершающих зарубежные поездки с официальной командировкой. С таким паспортом можно было получить транзитную визу через Германию, что в других случаях было трудно.

Основанием для зарубежной поездки послужило то, что Государственная комиссия по экспорту лошадей попросила их компанию провести от ее имени переговоры о продаже Франции шведских арденнских лошадей. Коломан Лауэр обладал, как мы видели, определенным опытом в этом вопросе и полагал, что сможет получить во Франции более выгодные цены на лошадей, чем в Германии и в оккупированной зоне. Однако поездка отложилась, осуществившись только между Рождеством и Новым, 1941 годом, когда Рауль отправился в Париж через Цюрих и Виши (что после установления летом 1940 года режима Виши стало единственным способом добраться до Парижа из Швеции). Переговоры увенчались успехом, и поставки состоялись, как писал Лауэр, “по гораздо более высоким ценам, чем прежние, с Германией”. Соглашение привело также к возможности для Швеции импортировать товары, в которых нуждалась страна.

Рауль пробыл в Париже целый месяц и вернулся в Стокгольм в конце января, что говорит о том, что продажа лошадей была не единственной его задачей во Франции. Прожив в Стокгольме около недели, он опять уехал за границу, на этот раз в Будапешт, где провел три недели.

Между своими зарубежными командировками, с 25 июля по 30 сентября, Рауль побывал на военных сборах. Вскоре после этого, в середине октября 1942 года, он вновь на три недели отправился в Виши и Париж. Домой он вернулся через Женеву и Берлин. В 1942 году он посетил и Бухарест.

Зимой 1943 года Рауля вновь призвали на военные сборы. После этого он обратился за разрешением на зарубежную командировку почти на девять месяцев, с 15 июня 1943 года по 1 марта 1944 года, и получил такое разрешение. 4 сентября 1943 года он вновь поехал в Будапешт, где его знакомый Пер Ангер в июне 1942 года заступил на должность второго секретаря миссии. Поездка в Будапешт стала последней из предпринятых Раулем по поручения Центральноевропейской компании[17]17
  Информация о поездках Валленберга содержится в письме Коломана Лауэра Рудольфу Филиппу от 25 октября 1955 года (RA).


[Закрыть]
. Когда он в мае 1943 года обратился в МИД за продлением своего паспорта, поскольку планировал две поездки, одну в Венгрию, Болгарию и Турцию, а вторую в Аргентину, “в обоих случаях для закупки продовольствия”, целесообразность этих поездок была поставлена под вопрос, и он получил отказ.

Приятные ужины и симпатичные девушки

В январе 1944 года сестра Рауля Нина и ее муж Гуннар Лагергрен переехали в Берлин, где Гуннар был назначен секретарем шведской миссии. Вечером накануне их отъезда Рауль, как обычно, развлекал их имитацией разных языков. “Без тебя здесь ужасно печально, и наш домашний ужин как будто взят из какой-нибудь стриндберговской пьесы”, – писал Рауль сестре 28 февраля. Письмо разномастное, извиняется он, написано на разных пишущих машинках, так как у него очень много работы в фирме. “Вагоны с апельсинами приходят один за другим, пока без особого недовеса или порчи. На прошедшей неделе рынок оказался переполнен апельсинами из-за больших партий, пришедших одновременно с разных сторон, так что цены резко упали. Слава Богу, мы все свое продали заранее”.

Но жизнь состояла не из одного только бизнеса. Случайная выборка из писем и карманного календаря Рауля за январь – февраль свидетельствует о интенсивной светской жизни: обеды и ужины с друзьями и семьей, свидания с девушками. Девятнадцатого февраля, например, у него ужин в смокингах, на котором присутствуют Май и Энцо фон Плауэны, румынский посланник и его жена и другие. Спор зашел о преступлениях, причем Рауль утверждал, что у каждого человека есть “так сказать, своя цена” и, если искушение окажется достаточно большим, а риск разоблачения малым, кто угодно может стать преступником. На следующей неделе – “совершенно прекрасная вечеринка (смокинги) с принцем Колонной и его симпатичной супругой и принцем Карлом Юханом, и притом все обычные, прежние”.


В годы войны Рауль основал Клуб походников. Они совершали длинные пешие прогулки в пригородах Стокгольма и в Грёдинге неподалеку от Сёдертэлье, где у семьи фон Дардель был домик для занятий спортом. В годы учебы в Энн-Арборе, как явствует из писем, Рауль со своими друзьями также предпринимал “длинные прогулки в шведском стиле” по воскресеньям. Примером ему мог служить отец, который тоже посвящал себя этой форме общения и моциона. На фотографии, слева направо: Рауль, Луиза Лагерфельт, сестра Рауля Нина, Эва Кронстедт и Густав Лильехёк.


Рауль с сестрой Ниной.

Несмотря на войну и нехватку продовольствия, жизнь стокгольмского высшего класса продолжалась, как видно, более или менее как обычно. Рауль уже несколько лет снимал жилье рядом с родительским – красивую двухкомнатную квартиру с балконом. Собственные его приемы пользовались популярностью благодаря его доступу к деликатесам (через Центральноевропейскую компанию) и винам (унаследованным от Густава Валленберга). “Помню, мы обычно говорили об искусстве и архитектуре, которыми оба интересовались, и его небольшие ужины были приятными, а вина, которыми он угощал, были лучшими из всех, что я когда-либо пил, – вспоминал Густав фон Платен. – Он был очаровательным хозяином с совершенно фантастическим винным погребком”. Многие вина, унаследованные Раулем от деда, были уже такими старыми, что требовали немедленного распития. “Некоторые бутылки, – рассказывал фон Платен, – были незабываемы”.

Назначение

В то время как жизнь в Стокгольме шла более или менее своим чередом, на континенте продолжалась война. Зимой и весной 1944 года в новостях преобладали сообщения из Венгрии. Эта страна утратила бóльшую часть территории в результате Трианонского мирного договора 1920 года. К концу 1930-х Венгрия все более сближается с Германией и по Мюнхенскому соглашению 1938 года, при немецком и итальянском посредничестве получает обратно большие территории с преобладанием венгерского населения в южной Словакии и северной Трансильвании. В надежде вернуть и некоторые другие из утраченных территорий Венгрия осенью 1940 года становится официальной союзницей Германии. Надежды частично оправдываются: когда немецкие и венгерские войска весной 1941 года оккупировали Югославию, южные области, когда-то принадлежавшие Венгрии, были возвращены.

Как и во всех странах, захваченных Германией или подпавших под ее влияние, “еврейский вопрос” в Венгрии стал одним из главных пунктов повестки дня. В стране проживало около 825 тыс. евреев, из них четверть миллиона – в Будапеште. Многие из них были людьми интеллектуальных профессий. Например, около половины всех врачей и юристов страны были евреями. Еще в 1920 году был принят акт numerus clausus – закон, ограничивший доступ евреев к высшему образованию, а в 1938–1939 годах было введено два радикальных “еврейских закона”, которые в большой мере урезали права евреев и возможности получения ими работы. В отношении ряда профессий был введен полный запрет для евреев, для других устанавливалась процентная норма. Третий закон о евреях, принятый в 1941 году, был совсем расистским: он запрещал браки и сексуальные отношения между венграми-христианами и евреями. Тем самым было на практике утверждено, что евреи – низшая раса.

Регент нации адмирал Миклош Хорти поддержал Германию, так как, во-первых, был ярым антикоммунистом, а во-вторых, желал вернуть территориальное величие Венгрии. Однако его поддержка германской политики была небезусловной ни по военному, ни по еврейскому вопросу. Будучи антисемитом, Хорти все же признавал большое значение евреев для экономики Венгрии. “Невозможно, – объяснял он, – избавиться от евреев за год или два, поскольку они все держат в своих руках”. И далее: “Я, может быть, первым открыто высказал свой антисемитизм, но не могу равнодушно видеть, что к евреям относятся бесчеловечно и подвергают их бессмысленным оскорблениям, когда мы все еще в них нуждаемся”. Несмотря на антисемитские взгляды Хорти, в его личном окружении было много евреев. Так, например, он любил играть в бридж с владельцем ликерного завода Яношем Цваком и предпринимателем Шамой Штерном, главой самой большой еврейской общины в Пеште. Хорти считал, что угроза со стороны ультраправых, и прежде всего Партии скрещенных стрел (речь о которой пойдет далее), гораздо опаснее.

В отличие, например, от польских евреев венгерские были хорошо интегрированы в венгерское общество и в большинстве своем видели себя скорее венграми, чем евреями. Многие из тех, кто принадлежал к высшим слоям общества, перешли в христианство. Период между 1867 годом, когда были утверж дены права евреев в Австро-Венгрии, до Первой мировой войны был золотым веком венгерского еврейства. Учитывая особое положение евреев в Венгрии, Хорти и премьер-министр Миклош Каллаи пытались ограничить применение антиеврейских законов. Премьер-министр дошел даже до того, что публично заявил, что “правительство будет противодействовать не только искоренению евреев, но также и всем тем, кто рассматривает еврейский вопрос как единственную проблему этой страны”.

Когда в 1943 году Венгрия стала зондировать почву на предмет сепаратного мира с западными союзниками, германское правительство начало планировать оккупацию страны. Однако тут требовалась тщательная подготовка, и Германия оттягивала оккупацию одного из своих последних верных союзников. Однако весной 1944 года Советская армия подошла так близко к венгерской границе, что вторжение стало более или менее неизбежным. Поскольку Гитлер не верил ни в лояльность венгерского правительства, ни в боеспособность венгерской армии, он потребовал от Хорти отправить в отставку Каллаи, заменив его прогерманским премьер-министром. Когда регент отказался, Германия оккупировала Венгрию и создала марионеточный режим во главе с генералом Дёме Стояи, бывшим венгерским послом в Берлине, человеком, на которого Гитлер полагался.

Оккупация произошла 19 марта, и преследования венгерских евреев начались в тот же день. “Сам город Будапешт не занят германскими войсками, они расположились лагерем вокруг столицы, – сообщал посланник Швеции в Будапеште Иван Даниэльсон министру иностранных дел Кристиану Гюнтеру 23 марта. – Зато Будапешт наводнен частями СС и агентами гестапо и начата беззастенчивая охота за евреями, занимающими высокие посты”.

31 марта были опубликованы новые распоряжения о еврейском населении Венгрии, включая лиц “рассматриваемых как евреи”. В частности, запрещалась деятельность евреев на государственных и муниципальных должностях, евреев-журналистов, адвокатов и актеров. Евреям не разрешалось заниматься бизнесом, иметь телефон, пользоваться такси, водить машину или мотоцикл, им нужно было заявить об имеющихся у них наличных средствах, ценностях, сбережениях и радиоприемниках. Резко ограничивалось их право появляться в публичных местах, всем евреям старше шестилетнего возраста предписывалось носить на верхней одежде желтую шестиконечную звезду.

Об этом Даниэльсон подробно сообщил Гюнтеру 1 апреля. В тот же день “Дагенс нюхетер” в передовой статье следующим образом прокомментировала новые законы о евреях:

Подобное обращение нацистского режима с евреями имеет одну цель: их физическое уничтожение – в той степени, в какой это удастся. Эти меры не поддаются никакому рациональному объяснению. Широкомасштабный геноцид не служит никаким политическим целям, его осуществление требует массы времени, денег и рабочей силы, он никоим образом не усиливает военного потенциала, он противоречит всем мыслимым разумным целям, какие могла когда-либо иметь германская внешняя политика. Но ведь геноцид не есть политика. Это кровавый ритуал. […] Перед решением такого рода мир стоит как перед осажденной крепостью, в бессилии. Очень возможно, что приказ успеют выполнить прежде, чем придет освобождение. Для этой цели была тщательно подготовлена армия палачей, огромный, бесперебойно работающий палаческий аппарат, машина, винтики которой когда-то вроде бы имели человеческие признаки.

Подобную же информацию можно было прочесть и в других газетах весной 1944 года. Таким образом, шведы были хорошо информированы о готовящемся массовом истреблении и о числе потенциальных жертв. Евреи Венгрии были последней сравнительно нетронутой частью еврейского населения Европы. Передовица “Дагенс нюхетер” называлась “Последний миллион”.

Холокост в Венгрии отличался от соответствующих событий в Польше и других странах. Во-первых, операция осуществлялась значительно быстрее и эффективнее. Во-вторых, венгерский холокост происходил при поднятом занавесе. Менее чем за два месяца, с 15 мая по 9 июля, согласно официальным немецким цифрам, было депортировано 437 402 человека, главным образом из венгерской провинции. Это была самая крупная депортация за всю войну, включая депортациии из варшавского гетто в июле – сентябре 1942 года. Как писал Уинстон Черчилль, уничтожение венгерских евреев было “по всей вероятности, самым большим и ужасным преступлением, совершенным в мировой истории”.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю