Текст книги "Рауль Валленберг. Исчезнувший герой Второй мировой"

Автор книги: Бенгт Янгфельдт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 36 страниц) [доступный отрывок для чтения: 13 страниц]

“Личность, человек сообразительный, с хорошей репутацией…”

В еврейских кругах Стокгольма за развитием событий в Венгрии наблюдали внимательно и с растущей тревогой. 18 апреля Норберт Мазур, директор компании “Балтийская кожа” (уже полвека имевшей деловые связи с Венгрией) и представитель Всемирного еврейского конгресса (который существовал в Стокгольме с 1942 года), написал главному раввину Стокгольма Маркусу Эренпрайсу:

Нам следует найти личность, человека сообразительного, с хорошей репутацией, нееврея, готового поехать в Румынию/Венгрию, чтобы возглавить там операцию по спасению евреев. Указанное лицо должно пользоваться доверием МИДа, иметь дипломатический паспорт, и МИД должен попросить свои миссии в Бухаресте и Будапеште оказывать ему любую, какую только возможно, помощь. В его распоряжение мы должны предоставить крупную сумму, допустим 500 тыс. крон.

Его задача – помочь евреям выехать из Румынии/Венгрии. В Румынии можно наверняка устроить побег для многих (в том числе морским путем) в Турцию путем подкупа. […] Думаю, что с помощью этого плана удалось бы спасти несколько сотен людей. Условия следующие: подходящий человек, поддержка МИДа, деньги. О последнем, возможно, следует беспокоиться меньше всего, потому что мы наверняка можем получить бóльшую часть суммы из США. Поддержки МИДа также можно добиться, учитывая желание помочь, в настоящий момент характеризующее наши власти.

Маркус Эренпрайс.

Эренпрайс поддержал идею Мазура и попросил Коломана Лауэра предложить человека, соответствующего требованиям, выдвинутым в письме. Лауэр назвал фамилию Рауля. Главный раввин и Рауль встретились, но встреча оказалась неудачной. Согласно одному источнику, Рауль произвел на Эренпрайса впечатление незрелости, и тот отставил его имя в сторону “в ожидании более подходящего кандидата”[18]18
  Сведения о встрече Рауля с Эренпрайсом приводятся по свидетельству Леваи, который в свою очередь основывается на разговоре с главным раввином.


[Закрыть].

Помощь евреям Венгрии

Инициатива Норберта Мазура спровоцировала интенсивную деятельность в еврейских кругах Стокгольма, в которых Коломан Лауэр играл центральную роль. Весной 1944 года в Венгрии было схвачено несколько его родственников и родственников его жены. Лауэр и его жена Мария были евреями по происхождению, но перешли в христианство, а именно в кальвинизм. (Кальвинизм был основной протестантской конфессией в преимущественно католической Венгрии, сам регент страны Хорти принадлежал к кальвинистам.) То, что Лауэр назвал Эренпрайсу имя Рауля, объясняется не только тем, что они были компаньонами и Рауль неплохо знал Венгрию, но и тем, что они с Раулем уже обсуждали возможность отправить того в Будапешт для частной акции спасения, чтобы попытаться вызволить родственников Лауэров. Таким образом, интересы Лауэра и Стокгольмской еврейской общины совпали.

24 апреля Лауэр обратился в МИД, прося помочь своим родственникам, а также некоторым другим подвергнувшимся преследованиям и депортации лицам. В то же время он решил просить для себя и своей супруги шведское гражданство. Поводом послужило то, что шведское Министерство иностранных дел разрешило своему дипломатическому представительству в Будапеште выдавать въездные визы венгерским евреям, которые “в какой-то форме связаны со Швецией и находятся в опасности”. Таким образом, если бы Лауэры стали шведскими гражданами, их родственники могли бы обратиться за такой визой.

Среди тех, кто рекомендовал Лауэра властям, был Якоб Валленберг, к которому Лауэр и Рауль обратились за помощью. “Я исхожу из того, что Вам известно положение евреев в Венгрии, – писал Лауэр. – Мои родственники и родственники моей жены в течение последних недель депортированы в неизвестном направлении. Мои 79-летний тесть и 74-летняя теща потеряли двоих сыновей в прошлой мировой войне, их третий сын, врач, был депортирован еще шесть недель назад”. Валленберг с обратной почтой послал рекомендательное письмо, и 14 июля Коломан и Мария Лауэр стали шведскими гражданами, несмотря на то что на тот момент проживали в Швеции всего лишь три года, а не пять, как требовалось по закону. Мотивировкой послужило то, что “проявленные [Лауэром] выдающийся профессионализм и его деловые связи с заграницей должны пойти на благо шведским интересам”.

Одновременно с ходатайством Лауэра о получении гражданства шла работа по созданию Шведского комитета помощи евреям Венгрии. Помимо руководства еврейской общины к этому делу подключился промышленник Хайнрих фон Валь, прибывший в Стокгольм 13 марта с двойной целью – поправить свое здоровье и жениться на шведке. Венгерский еврей, фон Валь был директором Weiss Manfred, одного из крупнейших промышленных концернов Европы, венгерского аналога Krupp, в числе основателей которого были его дядя и отец. С учетом его положения он был важным источником информации о ситуации на родине. Точно так же, как и Лауэр, фон Валь очень хотел послать кого-то в Венгрию, чтобы спасти родных и друзей, а также для обеспечения своих экономических интересов.

К кругу общения Лауэра и Рауля в Стокгольме принадлежал и Антал Уллейн-Ревицки, направленный в сентябре 1943 года в Швецию в качестве венгерского посланника для завершения переговоров с союзниками о сепаратном мире, который позволил бы Венгрии выйти из войны. Поскольку США, Англия и Советский Союз потребовали, чтобы Венгрия капитулировала перед всеми тремя странами-союзницами, переговоры оказались безрезультатны: перед большевистским Советским Союзом Хорти сложить оружие отказался.

После мартовской оккупации Уллейн-Ревицки, женатый на англичанке и настроенный резко антинацистски, был отозван назад в Будапешт. Однако возвращаться он отказался, и шведское правительство позволило ему остаться в качестве частного лица с сохранением дипломатического статуса. В ситуации “ужасных преследований”, которым подверглись венгерские евреи, Уллейн-Ревицки как посланник “свободной Венгрии” обратился к шведскому министру иностранных дел Гюнтеру и просил правительство Швеции высказаться “в защиту преследуемых и предпринять такие шаги и демарши, какие оно сочтет уместными для улучшения положения моих еврейских соотечественников”.

Когда Рауль 2 декабря 1943 года устроил коктейльную вечеринку у себя дома, в списке гостей числились Уллейн-Ревицки с женой, с которыми он был знаком по Будапешту. Рауль был в контакте еще с одним венгром, тоже дипломатом в отставке, бывшим пресс-атташе и журналистом Андором Геллертом (это он в 1942 году начал переговоры о сепаратном мире с американской миссией в Стокгольме, закончить которые был послан Уллейн-Ревицки). Геллерт также играл роль контактного лица между Венгерской социал-демократической партией, шведскими социал-демократами и британскими лейбористами.

Отчетов о преследовании венгерских евреев в апреле – мае становилось все больше, поэтому было решено, что Рауль постарается отправиться в Венгрию как можно скорее. Проблема состояла в том, что он подлежал призыву на военные сборы и не мог освободиться и уехать ранее 31 мая. Кроме того, он, как и раньше, чтобы выехать из страны, нуждался в разрешении даже на тот период, когда военных сборов не было.

14 мая Рауль обратился с рапортом с просьбой разрешить его пребывание за границей с 1 июня по 31 декабря 1944 года. Целью поездки в Венгрию была “закупка продовольствия, частью для экспорта в Швецию, частью для распределения среди венгерских евреев через комитет, который будет для этого образован”. Речь идет, уточнил он, “о деле, в высшей степени достойном внимания, в буквальном смысле о жизни и смерти”.

На следующий день, 15 мая, Коломан Лауэр направил письмо раввину Эренпрайсу, к тому моменту, видимо, согласившемуся на кандидатуру Рауля в качестве эмиссара для планируемой спасательной акции. Как сообщил ему Лауэр, они с Раулем пришли к выводу, что лучше всего было бы образовать шведское “общество поддержки” в Будапеште, например, отделение организации “Спасите детей”, которое бы находилось под эгидой шведской миссии.

Господин Валленберг тогда отправится в Будапешт для создания комитета, членов которого он подберет на месте в меру своих возможностей. Мы хотели бы, чтобы руководителем-администратором стал швед, живущий в Будапеште. Кроме того, в комитет должно войти несколько благонамеренных арийцев и несколько евреев. Мы уже установили связи с ними.

Когда эти условия будут созданы, у господина Валленберга появится много возможностей для помощи, хотя сейчас, естественно, невозможно сказать, как далеко может простираться подобная помощь.

Господин Валленберг по моей просьбе заявил о своей готовности пробыть в Будапеште два месяца, пока эта акция помощи не начнет работать самостоятельно.

Как видно, работа по организации спасательной акции в Венгрии велась в тесном сотрудничестве Лауэра, Рауля и еврейской общины. Одним из членов рабочей группы была тетя Рауля, Эбба Бунде, которая посетила министра иностранных дел, чтобы обяснить ему суть акции. После аудиенции она отчиталась перед Раулем, который письмом передал информацию Эренпрайсу. Министр иностранных дел, писал Рауль, заявил, что “всецело настроен на то, чтобы помочь”. Он “обещал написать посланнику [в Будапеште] Даниэльсону и выяснить возможности поставок в гетто”. Даниэльсону также будет “предложено организовать распределение того, что будет присылаться в будущем, через шведскую миссию в Будапеште”. Идея состояла в том, чтобы закупленные в нейтральных странах товары посылать в миссию через Красный Крест.

Письмо Рауля Валленберга главному раввину Эренпрайсу от 3 июня 1944 года.

Рауль был готов ехать в Будапешт немедленно, но был вынужден дожидаться ответа от своего армейского командования. Хотя он просил решить вопрос безотлагательно, ответ задерживался. 6 июня Рауль получил разрешение “пребывать в Венгрии” с теми же оговорками, что и при предыдущем обращении, – “за исключением периодов, когда заявитель может оказаться подлежащим военной службе”.

На следующий день Коломан Лауэр написал письмо сотруднику Красного Креста Вальдемару Лангле – тому самому “проживающему в Будапеште шведу”, который имелся в виду в письме к Эренпрайсу:

Великое несчастье, постигшее нас всех, особенно тяжело ударило по моим родным, которые, как Вы знаете, более не находятся на свободе. Прошу Вас помочь господину Валленбергу, чтобы мои тесть и теща Лайош и Ирене Штейн и маленькая Сусанна Михай смогли приехать в Швецию.

Как господин Сален, так и я предоставляем в распоряжение необходимые средства. Рауль Валленберг, которого я знаю уже три года как честного и добросердечного человека, наверняка сделает все, что в его силах, чтобы помочь[19]19
  В Levine 2010 (с. 219) письмо ошибочно датировано 6 июля.


[Закрыть].

14 июня Рауль расписался в получении обыкновенного шведского загранпаспорта. Но он так им и не воспользовался: когда три недели спустя он выехал в Будапешт, его личность была удостоверена другим, более внушительным документом.

УВБ

Рауль должен был поехать в Будапешт как представитель Центрально-европейской компании, причем как можно скорее. С этим планом, однако, пересекся сходный проект, возникший вдали от шведской столицы.

Зимой на “еврейский вопрос” обратило внимание американское правительство. Однако мнение о том, как следует действовать США, было неоднозначным. Министерство иностранных дел противодействовало попыткам принять еврейских беженцев. Но Министерство финансов, во главе которого стоял еврей Генри Моргентау, заняло совсем другую позицию. В начале января 1944 года Моргентау получил отчет о позиции американского МИДа по вопросу беженцев и переслал его президенту Рузвельту. На основании этого президент издал не требующее одобрения конгресса президентское распоряжение о создании Управления по делам военных беженцев (УВБ) с задачей “спасения… жертв преследований противником” и создания временных пристанищ для таких жертв. Управление имело широкие полномочия, в том числе право заключать финансовые сделки со стороной противника, что было запрещено согласно Акту о торговле с противником от 1917 года.

Государственное финансовое участие было небольшим: деятельность Управления главным образом финансировалась за счет американских еврейских организаций. В Швеции представителем УВБ был Айвер С. Олсен, американец норвежского происхождения. С декабря 1943 года Олсен служил атташе по финансам при американском посольстве в Стокгольме, а в апреле 1944 года стал атташе по вопросам беженцев. При этом лишь очень немногие знали, что Олсен также работал на американскую разведку OSS (Управление стратегических служб, предшественник ЦРУ).

25 мая 1944 года госсекретарь США Корделл Халл информировал американского посла в Швеции Хершеля Джонсона, что в Венгрии началось “систематическое массовое уничтожение евреев”. Поскольку присутствие иностранных наблюдателей в Будапеште могло иметь смягчающее влияние на нацистов и тем самым спасти кому-то жизнь, Халл проинструктировал Джонсона просить шведский МИД усилить дипломатическое представительство в Венгрии. “Прошу призвать соответствующие инстанции, руководствуясь побуждениями гуманности, предпринять немедленные меры для максимального увеличения числа лиц на шведской дипломатической и консульской службе в Венгрии и как можно более широкого распределения их по стране”. Подобные призывы были направлены и другим нейтральным государствам, в том числе Турции, Испании, Швейцарии и Ватикану.

Первым, кто отреагировал на призыв, был не посол Джонсон, а Айвер Олсен. Американская миссия находилась в том же доме, что и контора Центрально-европейской компании. Когда Олсен однажды спросил Лауэра, не могли бы тот порекомендовать “какого-то надежного, энергичного и умного человека”, которого можно было бы послать в Будапешт, тот предложил Рауля, точно так же, как сделал это ранее, отвечая Эренпрайсу. Лауэр телеграфировал Раулю по месту его прохождения военной службы и попросил его обратиться за увольнительной, чтобы встретиться с Олсеном. Увольнительную дали. Встреча, проходившая в “Гранд-отель” в Сальтшёбадене, началась в семь часов вечера и длилась всю ночь, до пяти утра следующего дня. “Всем было ясно, что миссия предстоит опасная, – вспоминал Лауэр. – Когда м-р Олсен спросил Рауля, сможет ли МИД послать его в Венгрию, Рауль без проволочек ответил, что берется за это задание”[20]20
  Лауэр утверждает, что встреча состоялась в конце апреля или в начале мая, но это, скорее всего, ошибка памяти. Встреча должна была произойти после телеграммы Халла Джонсону 25 мая.


[Закрыть].

Во время встречи Рауль, должно быть, проинформировал Олсена, что взяться за дело не сможет до тех пор, пока не получит от командования разрешение на пребывание за границей, что, в свою очередь, объясняет, почему Джонсон ждал целых две недели, прежде чем посетить шведский МИД по этому вопросу. Как мы видели, разрешение Рауль получил 6 июня. Три дня спустя, 9 июня, Джонсон нанес визит Эрику Буэману, первому заместителю министра иностранных дел Швеции.

После встречи посол сообщил в Госдепартамент, что Буэман “позитивно отреагировал на предложение увеличить шведское представительство в Будапеште”. (На самом деле Швеция оказалась единственной страной, ответившей согласием на американский призыв от 25 мая.) Положительная реакция Буэмана отчасти была обусловлена тем, что по политическим и дипломатическим причинам Швеция стремилась позитивно реагировать на просьбы США: 3 марта Джонсон передал министру иностранных дел Гюнтеру “крайне неприязненную ноту”, поводом для чего послужил шведский экспорт в Германию шарикоподшипников, которые могли быть использованы в военных целях. Возможно, позитивная реакция Буэмана была следствием стремления Швеции улучшить отношения с США. Была, однако, и еще одна причина стремления МИДа пойти навстречу американцам. Американская инициатива совпала с просьбой шведской миссии в Будапеште об усилении ее персонала. Эта просьба поступила неделей раньше. “Ситуация с еврейским вопросом обостряется ежедневно”, – писал посланник Иван Даниэльсон 2 июня. С разных сторон миссия получила просьбы о “шведском участии в возможной инициативе по спасению детей, женщин и стариков”. Так, к шведам обратился венгерский Красный Крест, который очень желал приезда представителей сестринской шведской организации.

После первой встречи Олсена, Рауля и Лауэра последний информировал о состоявшихся дискуссиях Свена Салена, а Олсен – Джонсона. “Когда судовладелец Сален позвонил послу, тот был уже вполне в курсе, и они решили встретиться с Раулем за обедом”, – вспоминал Лауэр. 12 июня Джонсон телеграфировал министру иностранных дел Халлу: “Нашли шведа, который очень скоро отправится в Венгрию в деловую поездку и, как представляется, готов всемерно заняться венгерским вопросом”. В той же телеграмме посол просил инструкций по поводу координации шведских и американских усилий. Четырнадцатого июня Рауль встретился с Якобом Валленбергом для обсуждения своего будущего поручения, а 15-го устроил ужин у себя дома для Лауэра и Олсена.

Таким образом, американские интересы совпали с интересами Рауля, Лауэра, еврейской общины и Министерства иностранных дел. Когда и как были установлены контакты между Раулем и МИДом, неясно, но это должно было произойти в связи с его ужином 12 июня с Джонсоном и Олсеном. При встрече Буэман спросил Рауля, хочет ли он взять на себя исполнение этих задач в Венгрии, и тот, по свидетельству Лауэра, согласился “после нескольких дней раздумий”. Ему давалась заработная плата в размере 2 тыс. крон, и он должен был одновременно обещать не заниматься бизнесом, в том числе и по поручениям Центральноевропейской компании. Девятнадцатого июня Рауль написал Буэману и поблагодарил за оказанное ему доверие, и 21 июня МИД телеграфировал шведской миссии в Будапеште:

…Желательно следить еврейским вопросом особым вниманием и обеспечивать специальную отчетность, выдвигать предложения и подходящие и реализуемые гуманитарные инициативы, также необходимые меры помощи послевоенное время. Здешняя американская миссия также уделяет вопросу большое внимание. Понимая, что нынешнего персонала недостаточно для этого специального поручения, обдумываем направить миссию Рауля Валленберга, который хорошими связями и знанием Венгрии имеет предпосылки для этого. Телеграфируйте как можно скорее каких-либо возражениях.

Никаких возражений не последовало, о чем посланник Даниэльсон 23-го сообщил в МИД. На самом деле в миссии с некоторых пор уже знали, что к ним едет Рауль. Свен Сален еще раньше просил атташе по торговле Пера Ангера выяснить возможности помощи родным Лауэра, и за день до того, как была послана телеграмма МИДа, Ангер ответил Салену: “К сожалению, оказалось, что в подобных вопросах очень мало перспектив официальным путем помочь кому бы то ни было. […] В настоящий момент ситуация здесь хуже некуда. Новые предписания относительно евреев появляются каждый день, и не приходится строить каких-то иллюзий о судьбе, ожидающей большинство из них. С огромным удовлетворением приветствую сообщение, что сюда едет Рауль В. Ему, однако, следует поторопиться”.

Рауль произвел большое впечатление на посла Джонсона, который 28 июня после совместного обеда телеграфировал исполнительному директору Управления по делам военных беженцев Джону В. Пеле: “У нас сложилось очень позитивное впечатление о способности Валленберга действовать умно и тактично при выполнении всех обязанностей, которые УВБ может ему доверить”. Несколько дней спустя Джонсон сообщил Халлу, что Рауля “очень хвалит Буэман”. “В искренности намерений Валленберга нет никаких сомнений, я лично с ним разговаривал, – писал он в телеграмме. – Валленберг сообщил мне, что он хотел помогать людям делом и спасать жизни, он не собирается ехать в Будапешт ради того, чтобы посылать оттуда МИДу отчеты”.

Рауль хотел не “посылать отчеты”, а “спасать жизни”. Речь, таким образом, шла не об обычном дипломатическом задании. Он не признавал условностей и бюрократии, и переговоры с МИДом, согласно некоторым свидетельствам, затянулись на несколько дней. Согласие УВБ на эффективное, без бюрократических проволочек действие, конечно же, уже обсуждалась в разговорах Рауля с Олсеном. Раулю это подходило как нельзя лучше, и именно в таком духе он перед своим официальным назначением разговаривал с заместителем министра иностранных дел Вильхельмом Ассарсоном. Содержание беседы сохранилось в виде памятной записки, составленной Раулем перед встречей:

1. Я подтверждаю, что при прошлом разговоре было достигнуто согласие, что у меня будет свобода в ведении переговоров и я не могу стать предметом критики с шведской стороны за дачу взяток.

2. Я считаю само собой разумеющимся, что, если мне понадобится поехать домой для отчета, я смогу сделать это немедленно, и расходы на поездку будут оплачены МИДом.

3. В связи с очевидной невозможностью найти деньги в Швеции я могу предложить начать пропагандистскую кампанию в шведских газетах и спрашиваю, нет ли возражений против того, что мы начнем такую работу.

4. Я прошу информировать меня, каким будет мое положение и ранг при миссии.

5. Я хочу сообщить, что от экспертов при американской и британской миссиях я получил совет встретиться с рядом лиц. Некоторые из них находятся в оппозиции к нынешнему правительству.

6. М-р Бём в английской миссии посоветовал мне в любом случае обратиться к премьер-министру Стояи. Это возможно?

7. Как часто можно рассчитывать на курьерскую оказию?

8. Политическое убежище?

9. Аудиенция?

Вильмош Бём, упоминаемый в пункте 6, был венгерским политиком, проживавшим в Швеции на правах беженца. После Первой мировой войны он был народным комиссаром по военным делам и главкомом венгерской Красной армии в коммунистическом правительстве Белы Куна (которое находилось у власти в течение четырых с половиной месяцев в 1919 году), но в 1920-е примкнул к социал-демократам. В 1942–1945 годах он работал в Бюро печати при британской миссии в Стокгольме, и его задачей было информировать британский МИД о том, что пишут в немецкой и европейской прессе, и предоставлять аналитику о ситуации в Восточной Европе. Именно Бём снабдил Олсена необходимой информацией перед началом операции УВБ в Венгрии. В конце июня Рауль связался с Бёмом, чтобы проинформировать его о поставленной перед ним задаче и попросить совета перед поездкой. Он открыто рассказал, что американцы, “особенно м-р Олсен, приложили руку к этому делу” и что и он сам, и Лауэр читали отчет о преследовании евреев в Венгрии, составленный Бёмом.

Пункты 8 и 9 приписаны к машинописному документу памятной записки от руки. В пункте 8, по всей вероятности, имеется в виду возможность для Рауля или миссии давать политическое убежище преследуемым лицам, а в пункте 9 – просить, если потребуется, аудиенции у регента Венгрии Хорти.