Текст книги "Охотники на ксеносов: Омнибус (ЛП)"

Автор книги: Бен Каунтер

Соавторы: Энтони Рейнольдс,Ник Кайм,Роб Сандерс,Дэвид Эннендейл,Стив Паркер,Лори Голдинг,Брэнден Кэмпбелл,Энди Чемберс,Питер Фехервари
сообщить о нарушении

Текущая страница: 31 (всего у книги 43 страниц)

– Я трижды призывался в ряды Караула Смерти, – сказал Джеррел, медленно потянувшись, чтоб коснуться серебристого шара. – Я не видел ничего подобного прежде.

– Зато я видел, – со свистом выдохнул Архелай. Он начал жать на мигающие кнопки. – Это технологии крейвов.

Джеррел отпрянул.

– Пожиратели разума? – он употребил более распространенное название.

– Они скорее… дубликаторы разума, – поправил Архелай. – Они крадут воспоминания. Подменяют собой… другие… личности.

– Ты уверен?

– Полностью, – про себя мрачно ухмыльнулся Архелай. И хотя он был уже убежден, что умрет, служа Караулу Смерти, внутри он всегда оставался Темным Ангелом. Кому, как не ему знать толк в тайнах.

– Орки, должно быть… нашли это. Попытались использовать…

– А в итоге оно использовало их, – неожиданно Джеррел очень обрадовался тому, что Архелай был придан его отряду.

– Ты сможешь его отключить? – с надеждой спросил он.

– Молись, – пробормотал Архелай, – чтоб это оказался… главный двигатель. Он показал на необычную ручку управления и нажал на нее.

Воздух опять разорвал пронзительный сигнал тревоги, что звенел снова и снова. Последовавший затем металлический чужеродный голос был просто оглушительным по своей громкости.

– И не мечтай! – прокричал Джеррел. Он схватил последнюю мелта-бомбу обеими руками и направился закрепить ее на металлической сфере.

– Нет, Джеррел! – пронзительно закричал Архелай, но было уже слишком поздно. В тот момент, когда бомба соприкоснулась со сферой, капитан-караульный почувствовал холодное головокружительное присутствие внутри черепа, копошащееся в каждой его мысли.

Помещение затряслось. Сигнал тревоги перешел на визг, и монотонное сердцебиение машины крейвов переросло в единый, причиняющий страдание, звук. Импульс энергии отбросил космических десантников через всю комнату на место, усеянное костями. Джеррел на мгновение почувствовал себя вывернутым наизнанку – явный признак путешествия через варп. Его сжимало с ужасающей силой. Затем, так же внезапно, все закончилось.

Джеррел по-прежнему сжимал теперь уже обгоревшую и бесполезную мелта-бомбу. Он встал, отбросил ее в сторону и побрел назад к устройству. Картинка на экране изменилась. Изображение Хестирада с его луной здесь больше не висело, сменившись отдаленной звездой. Вокруг нее вращалось десять планет. Четвертая по счету была выделена отдельно. Сотни ярких точек были разбросаны поблизости. Он знал эту осажденную систему. Она была местом самого большой концентрации орков в известной части галактики. Центральная точка трех полномасштабных войн между Империумом и зеленокожими.

– Армагеддон, Архелай, – он засмеялся. – Разумеется, оно переместило нас на Армагеддон. Оно доставило меня туда, где я больше всего хотел быть.

Архелай лежал неподвижной, смятой грудой. Он больше не дышал. Джеррел придал его телу сидячее положение напротив трупа Лауно и вложил в руки украшенный перьями эфес его меча. Затем поднял собственное оружие и встал перед входом в помещение.

– Мы будем противостоять им вместе, – сказал он. Глаза Джеррела вспыхнули безумием. – Ты и я, братья до самого конца.

Он знал, что через мгновения этот корабль заполнится мерзкими свернословящими кровожадными орками. Они придут сотнями, тысячами – и встретят его на своем пути. Он с нетерпением ждал начала.

Бен Каунтер
Оружейник

Не переведено.

Дэвид Эннендейл
Твердыня Ворадо

Не переведено.

Роб Сандерс
Зловещее единение

Не переведено.

Питер Фехервари
Змеев заповедник

– НАЧАЛО ЗАПИСИ –

Мы движемся вслепую по тонкому лезвию ножа, который рассекает небытие. Оступись – и падёшь с пути. Иди прямо – падёшь вместе с ним. Тут есть, наверное, какая-то разница, но я уже стала в этом сомневаться. Но, тем не менее, останусь верна Высшему благу и предоставлю вам самим делать выводы из событий.

У меня мало времени, но даже на смертном одре следует блюсти положенный порядок. То есть, оставаться тау даже среди дикарей. Эта гнилая планета забрала у меня многое, но этого ей не отнять. Знайте же: я пор’уи Виор’ла Асхарил, дочь третьего потока из клана Кхерай. Я происхожу из септа миров, где благоразумие водяной касты затмила свирепость огненной, но всё же моя семья служит достойно Империи Тау с основания первых колоний. Как и я послужу своим последним докладом.

И потому начнём с начала. Пусть им будет серо-зелёная мгла, круглый год висящая над Фи’драа, моим новым миром. Не успела я сойти с трапа корабля, как планета заключила меня в свои жаркие, смрадные объятья и больше не выпускала. Моргая и давясь в густом тумане, я услышала грубые голоса и ещё более грубый смех, потом кто-то ткнул маску фильтратора мне в лицо и я снова смогла дышать.

– Первый раз – будто тонешь, – произнёс мой спаситель. – Потом станет легче.

Я не помню, кто это был, но он солгал: дышать в этом мире никогда не станет легче.

– Ты явно нажила себе слишком влиятельных врагов для столь юной особы, Асхарил, – безо всяких преамбул заявил посол о’Сейшин, рассматривая меня с подушек своего парящего в воздухе трона. Его голос был мягок и в тоже время полон энергии. Он наполнял просторный зал приемов точно текучий шёлк: настоящее оружие в руках искусного оратора. Посол прислал вызов сразу после моего прибытия, так что я не успела привести себя в порядок и теперь чувствовала себя довольно униженно.

– Я не понимаю, почитаемый, – сердито возразила я, колеблясь между уважением и неприязнью к древнему старцу. Ему подчинялись все наши силы этой глухой планеты. Власть о’Сейшина служила доказательством превосходства нашей касты, но от посла смердело годами, прожитыми сверх естественного порога жизни для тау. Его старческая кожа стала уже тёмно-синей и с трудом скрывала жёсткие грани черепа, однако взгляд посла оставался по-прежнему ясным.

– Этот мир – конечная станция, – продолжал он. – Кладбище для сломленных воинов и забытых реликтов вроде меня, а не испытательный полигон для горячей крови молодых. Кого ты оскорбила, раз тебя отправили сюда, Асхарил? – Он улыбнулся, но глаза его выдали.

– Я следую дорогой воды, – ответила я, положившись на врожденное самообладание своей касты. – Моя кровь струится тихо и мирно, так что мой голос может плести…

О’Сейшин фыркнул, оборвав меня, словно пощёчиной.

– Я слишком стар для словесных игр, девочка! – Он подался вперед, и с губ у него потянулась ниточка слюны. – Зачем ты явилась на Фи’драа? Кто тебя послал?

– Почитаемый… – Я запнулась, тщетно пытаясь оторвать взгляд от падающей словно в летаргическом сне слюны. – Простите, но я сама просила назначения сюда. Я проводила изучение языка и обычаев людей, – Я нарочно использовала слово, которым гуэ’ла называют себя. – На Фи’драа мне виделась наилучшая возможность углубить свои познания.

Посол глянул на меня с таким откровенным недоверием, почти нарочитым, словно мы с ним старательно играли в игру «кто кого обманет». Игру, в которой он привык выигрывать…

– Значит, ты хочешь испытать себя в деле, Асхарил? – Он снова улыбнулся, и на этот раз я заметила в его улыбке веселье, которое, однако, разделить у меня никакого желания не возникло. – Тогда не стану тебе препятствовать. Более того, у меня есть для тебя как нельзя более подходящее поручение.

Я так никогда уже не узнаю, почему о’Сейшин посчитал меня своим врагом на той нашей единственной и короткой встрече, однако посол оказался самой безвредной из всех бед, что ждали меня на этой планете.

О долгой борьбе Империи Тау с Империумом гуэ’ла за планету Фи’драа я распространяться не буду. Загадки опутывают ту войну словно шепчущий дым, а я не успела о них почти ничего узнать перед тем, как о’Сейшин отправил меня в никуда. Я могла бы много рассказать о природе самой планеты, по ней я скиталась почти пять месяцев, однако удовольствуюсь лишь одной избитой истиной: что бы не говорили на вводных, это никак не готовит к тому, что будет на самом деле. Отнести Фи’драа к классу «мир джунглей» или «водный мир» – это всё равно, что облачить мертвеца в пышные одежды и называть его красавцем. Восемьдесят процентов поверхности планеты утопает в вязких, снулых океанах, которые перемешиваются с небом в беспрестанном круговороте испарения и моросящих дождей, окутывая всё кругом серо-зелёными миазмами, что проникают во все поры и самую душу. Континенты Фи’драа представляют собой колючую путаницу мегакоралла, забитую растительностью, которая выглядит – и пахнет – так, словно её выгребли со дна океана. Низкорослые деревья с мясистыми стволами и похожими на пузыри листьями соперничают с увядающими царствами грибов и колоссальными скоплениями анемон: и всё это душит друг друга, лезет друг через друга и просто растёт друг на друге – размножение в гонке с распадом столь быстрой, что её, кажется, можно заметить собственными глазами.

Худшее ли место на Фи’драа сектор О-31, я сказать не берусь, однако он явно занимает там не последнее место. Гуэ’ла называют его «Клубок» – название бесконечно более подходящее, чем наше сухое и рациональное обозначение, ибо нет ничего даже отдаленно напоминающего рациональность в этой зловещей местности. Вьющаяся спираль раскисших от воды джунглей, мрачное сердце самого большого и самого дикого материка планеты. Война его почти не коснулась, однако слухи преследуют его, точно дурные воспоминания: о полках, которых проглотило в полном составе прежде, чем они успели схлестнуться с врагом… О заблудившихся патрулях, которые ещё ведут войны постарше наших… И о древних тварях, спящих в глубине океанов…

Понятно, что я не придавала внимания всей этой чепухе. В мою задачу входило пролить свет здравомыслия на эту головоломку и «распутать Клубок» (как это красиво представил о’Сейшин). Я должна сопровождать фио’вре Мутеха, заслуженного картографа из земляной касты, который получил задание нанести эту область на карту. Тогда я решила – идиотка! – что мне оказана честь! И только потом, позже, увидев, как Клубок обматывается вокруг и сквозь себя, я поняла всю бессмысленность нашей затеи. И часто думала: не смеётся ли ещё надо мной о’Сейшин?

О характере земляной касты говорит многое тот факт, что Мутех воспринимал своё невыполнимое задание безо всякой злости. Крепкий тау в осеннем цикле своей жизни, он вечно ходил надутый и самодовольный, что меня постоянно бесило, однако к работе Мутех относился исключительно скрупулёзно. Его помощник Ксанти, тихий аутаку (спец по информации), говорил редко и никогда не встречался со мной глазами. По-моему, он предпочитал общество своего инфодрона из новоразумных всем остальным.

Четвертой и последней из стоящих упоминания была наша защитница и проводник шас’уи Джи’каара. Огненный воин и ветеран Фи’драа, она относилась к джунглям с чутким недоверием хищника, который понимает, что сам может стать добычей, и как у многих хищников-вожаков, у неё была собственная стая: десяток янычаров гуэ’ла с импульсными карабинами и в лёгкой броне. Все они были имперскими дезертирами, которых больше привлекли обещания лучшей кормёжки, чем идеология тау, и которые, несмотря на внешние атрибуты нашей цивилизации, так и остались варварами. Каждый вечер они играли в азартные игры, спорили и грызлись между собой, но никогда – в присутствии Джи’каары. Знай они, что я понимаю их язык, то следили бы за ним получше. И прислушиваясь к их грубым страстям и страхам, я дивилась, как столь приземлённый народ вообще вышел к звёздам.

Вместе мы вступили на Клубок: земля, вода, огонь и… грязь, следуя по его странным водным путям на паре престарелых «каракатиц». Раз в несколько дней Мутех замечал какое-нибудь «необычное место» и требовал остановки. После чего мы тратили целую вечность, описывая какой-нибудь невразумительный геологический феномен или древние руины. Пока картограф наносил данные на карты, а янычары патрулировали местность, джунгли потихоньку придвигались, следя за нами тысячью голодных глаз, которые как будто принадлежали одному зверю.

– Он ненавидит нас, – сказала как-то Джи’каара, застав меня врасплох: я пристально вглядывалась в зверя в ответ. – Однако нам рад и ждёт, когда мы потеряем бдительность.

– Это же просто джунгли, шас’уи, – возразила я, повернувшись к воительнице. – Они не способны мыслить.

– Врёшь, водичка, – ответила Джи’каара. – Видишь правду, но, как и все ваши, сама её боишься.

– «Все ваши»? – Я была поражена. – Мы с тобой одной крови. Мы обе тау.

Лицо Джи’каары скрывала бесстрастная маска боевого шлема с выпуклыми линзами, однако презрительную усмешку я ощутила.

По мере того, как наша экспедиция растягивалась и недели превращались в месяцы, я возненавидела всех своих спутников, но в особенности – Джи’каару. Я признаю место огненной касты в тау’ва, однако мне не давала покоя агрессия, сидевшая у неё внутри, точно сжатая пружина. Может быть, это было из-за неприятного шрама у неё на лице или её насмешливого презрения… Но, пожалуй, нет… Скорее всего, это было что-то более глубокое. Как и о’Сейшина, её затронула порча этого мира.

Порча. Столь иррациональный термин в устах тау. Он наверняка больше бы подошёл имперским фанатикам, которые осуждают всё непохожее уже из-за самой непохожести. Возможно, однако позже я начала подумывать, что фанатики подобрали очень верное слово.

Пора рассказать вам о Змеевом заповеднике.

– Что это? – Я попыталась разглядеть тёмный силуэт сквозь вуаль окружающей его растительности. В середине острова, лежащего перед нами, возвышалось нечто похожее на приземистое широкое строение, которое явно отличалось от всех тех, что мы встречали на Клубке прежде. Несмотря на мешающие заросли, его простые угловатые контуры прослеживались чётко, говоря об архитектурной строгости вопреки плавным очертаниям наших форм. Даже только увидев его с расстояния, я преисполнилась дурными предчувствиями.

– Ниррода не обманули, – заметил Мутех, опуская оптику.

Ниррода? Я вспомнила диких, облепленных грязью аборигенов, которых мы встретили несколько недель назад. Технически «аборигенами» их называть неправильно, так как местные федране произошли от колонистов гуэ’ла, которые покорили этот мир тысячи лет назад, а потом он, в свою очередь, покорил их. Примитивные вырожденцы, низкие и кривоногие, с огромными точно стеклянными глазами и раззявленным ртом, живущие среди дикой природы довольно разрозненными племенами. Все они непредсказуемы, но клан Ниррода, который двигался вдоль хаотичной аритмии Клубка, был печально известен своей воинственностью. Однако Джи’кааре знакомы их обычаи, и она выиграла переговоры для Мутеха, который обменивал яркие безделушки на обрывки знаний об их коварной стране. Один из обрывков и привёл нас сюда.

– Насчёт змеедрев не обманули точно, – кисло заметила огненная воительница. – Весь остров ими утыкан.

Поначалу я принимала лёгкое колыхание высокой, похожей на актинии, поросли, которая словно ковром покрывала остров, за действие ветра… Хотя ветра никакого не было… Теперь я взглянула на покачивающиеся отростки по-новому: у основания каждый был толще меня в талии, сужаясь к ребристому фиолетовому кончику, который кланялся в нашу сторону, точно пробуя наш запах на вкус.

– Они опасны?

– Их ожог смертелен, – с лаской в голосе ответила Джи’каара, – но растут они медленно. Этим, наверное, больше ста лет. Это строение…

– Явно возведено до войны, – с удовольствием перебил её Мутех. – Находку нужно тщательно осмотреть. – Что-то похожее на алчность промелькнуло на его широком лице, явив ещё одну грань порчи: жажду знать. – Огненный воин, прошу расчистить путь.

Джи’каара развернула роторные пушки нашей «каракатицы» вдоль леса, кромсая упругую как резина поросль на дымящиеся обрубки, которые больше походили на куски мяса, нежели на растение. Умирая, дерева издавали пронзительные звуки, их трели звучали неожиданно разумно.

– Плохой оказался заповедник, – со странной грустью произнёс Ксанти. Я удивлённо взглянула на помощника Мутеха. Тот поёжился, смущённый моим вниманием. – Так это место дикари называют: Змеев заповедник.

Потом янычары прошлись по останкам леса огнемётами, с хохотом обращая в пепел бьющиеся обрубки. Один громила перестал смотреть по сторонам – и похожий на кнут отросток, корчась в смертных судорогах, хлестнул его по лицу. Пару секунд спустя человек присоединился к растению в собственном танце смерти. Впервые я стала свидетельницей насильственной смерти, однако ничего такого не ощутила. Фи’драа уже изменила меня.

Лишённое покрова, строение оказалось почти совершенным в своей уродливости. Приземистый восьмиугольный массив, сложенный из серых плит, твёрдых как скала. Стены под наклоном сходятся к плоской крыше, которая выглядела достаточно крепкой, чтобы выдержать бомбардировку с воздуха, наводя на мысль, что это место могло быть чем-то вроде бункера. Обойдя его кругом, мы не нашли ни щелей, ни следов отделки, только глубоко утопленный в стену вход, куда легко мог проехать танк. Металлическая перегородка преграждала путь, на её изъеденной поверхности выступал строгий символ «I». Несмотря на свою простоту, знак излучал суровый авторитет, лишь усугубив мои тревоги.

– Мне не знакома эта эмблема, – задумчиво произнёс Мутех, проводя рукой по выпуклостям металла. – Ты что думаешь, пор’уи?

– Похоже на руну гуэ’ла, – ответила я. – Лингвистически она переводится как «сам, лично», но в таком контексте, вероятно, подразумевает обозначение какой-то группировки.

– Значит, гуэ’ла построили это место? – спросил Ксанти.

– О, я с абсолютной уверенностью могу предположить имперское происхождение, – ответил Мутех, явно довольный собой. – Хотя здесь не хватает помпезных украшений, присущих их архитектуре, но контуры и материал – явно имперские.

– Откуда взялись имперцы на Фи’драа до войны? – Ксанти, похоже, сам смутился от своего замечания.

– А почему им здесь не быть? – провозгласил Мутех. – За сотни лет имперцы побывали почти везде. Это древняя держава, которая горела желанием достичь звёзд за тысячи лет до того, как нам была явлена тау’ва. Однако, нельзя сказать, когда они впервые появились на этой планете. И зачем.

– У этого места мощь крепости, но нет логики крепости, – сообщила Джи’каара, впервые подав голос. – Стены прочные, но нет ни огневых точек, ни сторожевых башен.

– Возможно, они скрыты, – предположила я.

– Не забывай, это довоенный реликт, – укоризненно ответил Мутех. – Его построили не для того, чтобы удержать врага снаружи, а для того, чтобы уберечь секреты внутри.

– Какие секреты? – преданно спросил Ксанти.

– Такие, которые стоит хорошо прятать! – При мысли об открывающихся возможностях у картографа заблестели глаза. – Такие, которые стоит узнать для Высшего блага. – Он хлопнул по перегородке: – Открывайте!

Внешне никаких механизмов доступа видно не было, но инфодрон Ксанти обнаружил биометрический считыватель, встроенный в перегородку.

– Для гуэ’ла это довольно сложная система, – бормотал аутаку. Его лицо почти пропало среди пляшущих голограмм, которые проецировал дрон. Небольшая машина в форме тарелки парила возле двери, ощупывая механизм инфолазером и схематически перенося его туда, где с ним мог работать хозяин.

– Сомневаюсь, что смог бы обойти его, – говорил Ксанти, – однако похоже замок уже взломали… и довольно грубо перенастроили. – Он поднял хмурый взгляд. – Кто-то уже пробрался сюда до нас.

Несмотря на то, что замок был уже повреждён, к моменту, когда Ксанти синтезировал нужный ключ, уже опустилась ночь. Мёртвые шестерни со скрежетом ожили, и перегородка пошла вверх, стеная от повторного надругательства. Из тёмной утробы хлынул кислый запах плесени, настолько густой, хоть топор вешай. Несколько янычаров насмешливо фыркали, пока я, сдерживая рвотные позывы, неловко возилась со своей маской-фильтратором, однако сами заметно побледнели. Джи’каара резким движением заставила их замолчать, однако благодарности я не испытала. Герметичный шлем избавил её от вони, которую нам пришлось терпеть. Где уж тут равенство и справедливость?

Мы вошли в похожий на пещеру зал уже привычным порядком: дрон-стрелок Джи’каары полетел вперёд, янычары веером разошлись в стороны. Наши ручные фонари отбрасывали темноту прочь, однако та чёрной паутиной цеплялась за каждый угол и щель. Из темноты кругом проступали выгоревшие остовы транспортных амфибий и каких-то агрегатов, бросая тени на кладбище из бочек и ящиков, похожих на надгробия.

– Те, кто сюда пробрался, перекрыли путь к отступлению, – сообщила Джи’каара, оценив разрушения. – Уничтожили машины и запечатали выход на случай, если кто-то проскочит.

– Почему никто не сопротивлялся? – поинтересовалась я, – Тел не видно.

– Хороший вопрос, водичка.

На другом конце зала среди обломков покоился искромсанный люк, вырванный из пазов. Джи’каара опустилась на колено и провела пальцами по истерзанному металлу. Края люка лохматились острыми завитушками.

– Цепные мечи.

– Откуда ты знаешь?

– Зубья оставляют характерный след, – Джи’каара умолкла и глянула через плечо прямо на меня. – Их отметины… не спутаешь ни с чем. – Её голос прозвучал почти вызывающе.

– «Не спутаешь ни с чем»? – Точно по собственной воле мои глаза обратились к залатанному шраму на лицевом щитке её шлема – ране, которая точно в зеркале отражала разрез у неё на лице. И тут до меня дошло, как она познакомилась с этим оружием.

Дальше по коридору разрушения почти сошли на нет, однако гнетущее чувство не исчезло. Оно преследовало нас, пока мы проходили одно покинутое помещение за другим, уходя вглубь сооружения и прижимаясь друг к другу всё тесней.

– Группы поменьше могли бы охватить большую площадь, – протестовал Мутех. – Твоя осторожность нелогична, шас’уи. Это место давно мертво.

Но огненный воин не стал бы разделять наши силы, и я снова поразилась различию между нашими кастами. Мы работаем вместе ради Высшего блага, однако наши характеры расходятся. Мутех и Ксанти – создания рациональности, в время как Джи’каара жила чистыми инстинктами. Что же тогда я такое?

Я размышляла над этим вопросом, пока мы двигались дальше, проходя комнаты охраны и кладовые, пустой склеп общей спальни и столовую, где на столах по-прежнему ждала еда, затвердевшая до состояния камня и забытая.

– Оно застало их врасплох, – пробормотала Джи’каара, – и расправилось с ними очень быстро.

– Оно? – переспросила я. – Ты хотела сказать: захватчики?

– Нет… – Впервые её голос прозвучал обеспокоенно. – Нет, мне кажется, это что-то другое.

Первого мертвеца мы встретили на посту связи. Закутанный в тяжёлые алые одеяния, привалившийся к пульту вокса мумифицированный труп был похож больше на машину, чем на человека. Вместо лица у него была угловатая бронзовая маска, утыканная датчиками и явно приклёпанная к черепу. В бионической клешне был зажат пистолет, ствол был просунут в разбитую решетку рта. Верхушка черепа отсутствовала, превратившись в корону из осколков кости и электросхем.

– Он застрелился, чтобы захватчики не успели до него добраться, – заключила Джи’каара.

– Или потому что не успели добраться, – неуверенно предположила я. Джи’каара перевела взгляд на меня и подождала, пока я консультируюсь со своей интуицией. – Он единственный, кого мы нашли. Возможно, это чем-то отличает его от остальных.

– Он точно отличался от остальных, – со страстью вмешался Ксанти. – Судя по обширной бионике, это жрец механикусов и, вероятно, не из последних по статусу. В отличие от нас, спецы по обработке информации Империума стремятся слиться со своими машинами.

Страсть аутаку удивила. Внезапно я поняла, как мало знаю о своих спутниках.

Мы прошли вместе так много, но по-прежнему оставались незнакомцами. Что нас разделяло: наши касты или просто личные недостатки? С беспокойством я отложила этот вопрос в сторону и сосредоточилась на текущих событиях.

– Пожалуй, это он вызвал тех, кто сюда проник.

Джи’каара обдумала мою мысль.

– Пожалуй, водичка.

«И, пожалуй, я не такая дура, за которую ты меня держишь», – подумала я.

Опускной механизм на нижние уровни был уничтожен, а люк на лестничном колодце заперт изнутри, правда, для плазменных резаков это препятствием не было. За люком спиралью уходили в темноту металлические ступени.

Дрон-стрелок Джи’каары летел первым, опускаясь в пролёт, а мы шли по спиральной лестнице. Луч его прожектора пропадал в бездне внизу. По мере спуска стены начинали крошиться и осыпаться, всю влагу из них высосали серебристые прослойки грибка. Кое-где отвратительная грязь вспучивалась раковыми опухолями плодовых тел, но это были лишь высохшие пустышки, по-видимому, окаменевшие в процессе роста. Вонь стояла жуткая, и я крепко прижимала к лицу фильтратор. Мутех с Ксанти вскоре последовали моему примеру, а вот янычары терпели стойко, не желая показывать слабость перед Джи’каарой.

«Стараются, точно собаки перед хозяином», – подумала я.

Через равные промежутки мы проходили мимо входных створов на другие уровни, и я осознала, насколько огромное сооружение лежит под землей, точно закопанная гора, изрытая ходами и пещерами. Некоторые из входов были заперты, некоторые раскрыты нараспашку, но мы пропускали их все. Исследовать весь комплекс целиком заняло бы несколько дней, а ни один из нас не горел желанием здесь задерживаться. Поэтому мы шли дальше; нас всех подгоняло общее чувство, что ответы, которых мы ищем, лежат внизу. Но когда свет дрона наконец нащупал дно лестничного колодца, мы застыли на месте.

– Император сохрани! – ахнул один из янычаров, но никто не одёрнул его за этот атавизм.

Наш путь заканчивался в трупной яме. Десятки мёртвых тел грудами лежали внизу, искалеченные и переломанные немилосердной смертью. Стены вокруг были изрыты глубокими воронками, что говорило о сильной перестрелке, однако нельзя было сказать, пули это или цепные мечи, которыми мёртвые были очищены от грехов.

Очищены от грехов. Ещё одно выражение, которое плохо сочетается с тау’ва, но всё-таки это верный термин, ибо твари эти были нечистыми. Несмотря на раны и десятки лет разложения, было ясно видно, что гуэ’ла они напоминали только поверхностно. Иссохшая кожа туго обтягивала изуродованные кости, разрастаясь узловатыми пластинами на рёбрах и плечах. У многих были лишние суставы на ногах или похожие на длинные изогнутые лезвия выросты, торчащие из запястий. От лиц остались высохшие маски на удлинённых, почти звериных черепах; челюсти раздвинуты жёсткими языками с жалом на конце. Некоторые ещё носили обрывки одежды, однако большинство были обнажены.

Они сбросили одежду, точно ненужную кожу, когда их охватило изменение…

– Мы должны повернуть обратно, – решительно заявила я. В кои-то веки янычары были со мной согласны, и к моему удивлению – не только они.

– Асхарил права, – произнесла Джи’каара. – Этот склеп лучше оставить как есть.

Мутех заколебался. Он испытывал такое же отвращение, как и все мы, однако оставить тайну неразгаданной для него было всё равно что предать себя анафеме.

– Это неприемлемо, – заявил картограф. – Наш долг оценить, переложить в цифры и записать эту аномалию. Высшее благо требует бесстрашия. Неужели твоё бесстрашие тебя подводит, огненный воин?

Джи’каара окаменела. Между янычарами прокатилась волна напряжённости, и я увидела, как они неосознанно дёрнули оружием в сторону картографа. Даже Ксанти это заметил; его взгляд метался между спорщиками, на лице застыло почти комичное выражение растерянности. Лишь Мутех, казалось, совершенно не подозревал о грозящей ему смертельной опасности.

– Я пойду дальше один, – настойчиво продолжал он, – если ты боишься…

Я подумала, что после такого она его убьёт. Я попыталась вмешаться, вспомнить своё ремесло и сгладить разногласия, однако слова покинули меня прежде, чем я сумела их подобрать. Вместо этого Джи’каара нашла в себе резерв дисциплины, о наличии которого я и не подозревала.

– Огонь всегда идёт впереди, – сказала она и, не проронив больше ни слова, шагнула вниз, между трупами. И подписала нам приговор.

Мы шли за незваными гостями по следу разрушений через лабиринт мастерских и лабораторий, которые вскоре стало не узнать. Нити грибка, который сплошь покрывал стены, здесь вызрели, разрастаясь в цепкие, неприятные пряди, похожие на затвердевшие внутренности. Прежде чем застыть, эта штука обвила всё, придав строгой имперской архитектуре мягкость органических форм.

«Мы ползём сквозь больной труп», – думала я. Но что, если он не мёртв, а только вечно умирает? Я с трудом пыталась подавить эти нелепые мысли, цепляясь за ясность тау’ва, но в этой выгребной яме она казалась едва теплящейся, ложной надеждой.

Полусгнившие мертвецы грудились повсюду, отмечая путь, по которому шла их смерть. Изрубленные, разорванные, обугленные, они гибли толпами, пытаясь задавить вторжение массой, и я поймала себя на мысли: насколько смертоносны были те, кто их убивал. Какое существо может словно косой срезать этот ужас? Ответ мы нашли в разгромленном лазарете, где непрошенные гости понесли первые потери. Павший воин был почти похоронен под грудой мутантов, однако его фигуру невозможно было перепутать ни с кем. Живым он почти вдвое был бы меня выше и не сосчитать во сколько раз тяжелее. Возможно ли такое на самом деле?

– Космические десантники, – произнесла Джи’каара с чем-то напоминающим благоговение. – И там где один, будут и другие.

У меня перехватило дух, когда она подтвердила мои подозрения. Я изучала отчёты и изображения элитных воинов Империума, но они казались мне далёкой, почти мифической угрозой. Они были дурным сном, великанами биоинженерии, которых выводили с целью быть абсолютно безжалостными на службе своего мёртвого императора. Ходили слухи, что сотня этих чудовищ может покорить целую планету.

– Что они здесь делали? – поинтересовалась я, зачарованно глядя на мёртвого космодесантника. Шлем с заостренным, почти птичьим рылом скрывал его черты, но я могла вообразить себе лицо под маской: оно должно было быть воинственным и открытым, с кожей, похожей на жёсткую выделанную шкуру, с причудливым переплетением шрамов и татуировок – лицо, не просто вытесанное войной, но специально переделанное для неё.

Джи’каара сделала знак янычарам, и те растащили мутантов в стороны, откопав чёрную как пустота силовую броню. Странно, но его левая рука выглядела словно отлитой из серебра; плечевой щиток украшала стилизованная «I» с врезанным черепом. Ещё больше не к месту выглядел ярко-жёлтый правый наплечник. Несмотря на свирепый вид, понятия об эстетике здесь явно не хватало.

– Узнаю геральдику, – Джи’каара постучала по угловатому кулаку, изображённому на жёлтом наплечнике. – Имперские Кулаки – старые враги Империи Тау, но такой… – Она указала на серебряный наплечник. – Такой я раньше не видела. И они носят жёлтую броню, а не чёрную.