Текст книги "Охотники на ксеносов: Омнибус (ЛП)"
Автор книги: Бен Каунтер
Соавторы: Энтони Рейнольдс,Ник Кайм,Роб Сандерс,Дэвид Эннендейл,Стив Паркер,Лори Голдинг,Брэнден Кэмпбелл,Энди Чемберс,Питер Фехервари
Жанр:
Эпическая фантастика
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 43 страниц)
– Чёрное семя посажено, – сообщила одна спрятанная под капюшоном фигура другой такой же ясным, но невыразительным голосом.
Обе фигуры сидели друг против друга за столом из тёмного полированного дерева с богатым и неестественно симметричным рисунком. Вокруг не было никакой имперской символики. Простая комната, освещённая простыми масляными светильниками в простых железных креплениях. На столе не было ни бокалов, ни блюд; на стенах – ни драпировки, ни портретов. Здесь в них не было никакой нужды. Ведь это место и всё, что в нём находилось, было не более чем психической проекцией. И сами фигуры были только проекциями, на самом деле сидя за много световых лет друг от друга, сведённые вместе стараниями работающих на износ психических хоров в их распоряжении. Ничто здесь не было реальным, кроме слов, которыми фигуры обменивались, и сознаний, стоящих за ними. Сюда, в этот совместно воображаемый интерьер, не мог проникнуть незамеченным никто другой. Никто другой не мог подслушать их речи, ибо велись они втайне. И было это хорошо…
– Созревание? – спросила вторая фигура.
– Четыре года при десятипроцентном обращении, учитывая известный период вынашивания. Девятнадцать лет полностью, если прогнозы магоса окажутся точными. Наблюдатели, конечно, на месте, но если появятся задержки по времени…
– У вас будут новые агенты, которые вам нужны. Командор Караула, возможно, будет недоволен, однако не откажет. Новое соглашение скреплено вашей личной печатью, как уговорено. Караул Смерти знает, что это может ему дать. Другие ваши агенты, конечно, на месте?
– Одни из моих лучших, и я размещаю остальных прямо сейчас.
– Среди них нет тех, к кому вы слишком привязаны, я надеюсь?
– Вы научили меня быть выше этого.
Наклон головы, признание комплимента.
– Вы, как всегда, делаете мне честь. Пусть так будет и прежде. Если проект «Черное семя» принесёт плоды, ваши самые сугубые чаяния могут оказаться на грани воплощения.
– Или могут не оказаться. В любом случае, ваша беспрестанная поддержка…
– Взаимовыгодная, мой старый друг, как я уже заверял вас прежде.
– Даже если так, я готов повторить, что обязан вам, ещё раз, если вы соблаговолите выслушать меня.
Поднялась рука.
– Ваша преданность не оставляет никаких сомнений. Нам обоим известны жертвы, на которые необходимо будет пойти. Пусть наши противники считают, что вы работаете против меня. Я с радостью потерплю мелкие укусы ради большего приза. Вы отлично потрудились, пролагая ложный след. Теперь они пойдут туда, куда их поведём мы, и поймут свою ошибку уже слишком поздно. К тому времени мы поразим их изнутри, и наш покровитель придёт к власти беспрепятственно.
– Вы упомянули новых игроков…
– Середнячки. Пока о них не следует беспокоиться. Они играют длинную партию, как и мы, в надежде протолкнуть своего кандидата. Другие наши единомышленники уже взялись их проверить. Сосредоточьтесь на своих текущих задачах. Если есть что-то ещё, что вы хотели бы спросить, прежде чем мы разомкнём сознания…
– Как её самочувствие?
Всегда один и тот же вопрос, облечённый в одни и те же слова. Его единственное по-настоящему слабое место.
Его сестра…
– Она спит в мире и спокойствии, как и всегда, мой друг. Порадуйтесь за неё. И пусть Империум, в который она выйдет здоровой, будет лучшим местом для вас обоих.
– «Черное семя» принесёт свои плоды.
– Только если Белый Феникс станет в его центре. Любой другой – и мы не достигнем ничего. Псайкеры были непреклонны. Единственно лишь на этом пути лежит оружие, которое нам необходимо.
– Белый Феникс будет отправлен в указанное место, когда придёт время. Всё остальное будет зависеть от успеха его извлечения. Я уверен, что Караул Смерти не подведёт.
– Будем надеяться, нет. Видения на этот счёт были не столь ясными. В любом случае, буду ждать вашего доклада. До тех пор, пока всё не кончится, других переговоров у нас не будет. Бдительность, мой друг. In nomine Imperator.
– Бдительность. И пусть сияющий свет Его ведёт всех нас…
Глава 3Вокруг него смерть. Знакомая. Успокаивающая. Это не промокшая насквозь от крови смерть тысяч в крике и свалке боя. Это тихая смерть. Грустная, печальная смерть зимнего кладбища. Смерть, искусно изваянная в камне. Смерть в вечном покое.
В морозном воздухе разнёсся крик вороны: та громко изъявляла протест против приближения высокой фигуры непрошенного гостя в серых одеждах.
Лиандро Каррас усмехнулся и приветливо кивнул, однако, когда подошёл поближе, птица каркнула ещё раз – последний резкий упрёк, – снялась с насеста на макушке самого высокого надгробия и, заколотив крыльями, принялась пробиваться сквозь холодный воздух.
Каррас следил глазами за отлётом обидчивой птицы, пока та не исчезла за высоким холмом справа. Падающие снежинки на краткое время пускались в пляс по её следам.
«Мы оба – знаки смерти, шумный друг, – подумал он, из давней привычки провожая психическим взглядом отпечаток жизненной силы вороны, улетающей всё дальше и дальше. – Я приношу её. Моё явленье значит: близится конец. Потом приходишь ты, дабы останками набить нутро. И ни один из нас не принят в высшем свете. О как напрасно осуждают нас!»
Слова были не его: отрывок из пьесы 21-го тысячелетия за авторством Герцена. «Закат на Денебе» она называлась. Каррас не видел её на сцене, но читал однажды во время варп-перехода в зону боевых действий в субсекторе Яноша. Это было больше ста лет назад. Вернувшись мыслями в прошлое, Каррас позволил себе момент тихого веселья, припомнив невероятную цепь событий, которые приключались с героем пьесы Беницци Кальдори. Попадая из одной стычки в другую, бедняга, не умеющий даже завязать шнурки, оказался на посту лорда-милитанта, получив задание выиграть общесекторную кампанию против гнусных орков.
Каррас сделал мысленную зарубку как-нибудь припомнить всю пьесу целиком. Во втором и третьем акте было несколько уроков, достойных внимания.
Отставив мысли о древних пьесах и обидчивых воронах, Каррас продолжил путь. Он шагал широко, и снег хрустел под его ногами. Каррас шёл бесцельно, как и в предыдущие три дня, легко перенося температуры ниже нуля, которые убили бы обычного человека. Он просто радовался, что снова был вызван сюда, вернулся после долгой войны в тёмных пределах.
Окклюдус.
Могильный мир.
Орденская планета космодесантников Призраков Смерти.
Дом.
Шагая мимо надгробий, Каррас вёл пальцами по снежным шапкам. История не сохранила этих имен – ни имен людей, которые сложили эти памятники, ни тех, кто лежал под ними, хотя это определённо были люди. Надписи на камнях были сделаны чёткими угловатыми буквами, чей смысл давным-давно растворился в туманах времени. Несмотря на все усилия ордена, попытки найти хоть какие-то записи, которые могли рассказать о первых колонистах, оказались напрасными. Ни в одном архиве не объяснялось, как и зачем вся планета была посвящена погребению мёртвых.
Как и самая большая тайна этого мира…
Первую он пережил в возрасте четырёх стандартных имперских лет, и длилась она всего двадцать три минуты и семь секунд. Яд, который ему дали, отключил сердце и лёгкие – тогда у него было всего одно сердце, а лёгкие ещё не были изменены. Он помнил, что отчаянно боролся, не умея крикнуть; молодые мышцы едва не лопались, когда он рвался из сдерживающих пут. Потом борьба ушла вместе с земными ощущениями. Его осознание проснулось, открывшись сферам за гранью реальности. Он увидел связь, Чёрную Реку, о которой рассказывали другие; её поверхность – необъяснимый туннель, который обволакивал его разум, – уносилась в Потустороннее. Он чувствовал толчки могучих струй. Они тащили его к тому безвозвратному переходу, который он ещё не готов был сделать.
По преданиям ордена, как было записано в древние времена, лишь те, кто пал в бою, могли переродиться, чтобы снова служить ордену. А Послемир ждал его, чтобы заключить в свои объятья, проглотить, лишить этой возможности перерождения, – и он боролся, как наказали старшие, используя мантры, вооружившись своей ментальной силой там, где физическая потеряла всякое значение. Он сопротивлялся, и чуждые сущности, алчущие и злобные, слетались к нему, однако не могли преодолеть текучие стенки туннеля. Они бессильны пробить дорогу в его измерение, ибо принадлежали другим. Тем не менее, он слышал, как они вопят от бешенства и досады. И ощущал тоже. Их объединённая ярость проявила себя ураганом силы, пугающе мощным. Он отшатнулся, когда этот ураган ударил по сознанию. Чёрная Река по-прежнему пыталась утащить его, но он держался.
Как долго он боролся в этих чуждых измерениях? Время там текло по-другому. Часы? Дни? Дольше? Запасы его яркой, молодой жизненной силы в конце концов истощились. Он был измотан. Он больше не мог сражаться с потоком. Возвращения в телесный мир не будет. Никогда. Он подвёл и себя, и орден, и расплатой будет вечность без славы и чести.
Нет! Я не могу погибнуть! Я не должен погибнуть. Только не так, без оружия в руках.
Мысль о том, что он разочарует своего хадита, стала последней каплей. Это было хуже смерти – позор, который он не желал забирать с собой на тот свет. Его душа преисполнилась новых сил, рождённых верностью и природным упорством. Он удвоил усилия в последнем, отчаянном рывке, обратив свою ярость против текучей реки, точно это был разумный противник.
В кульминации священного обряда, символизирующего самое Великое Возрождение, его бессмертная душа пробилась обратно на материальный уровень. Он судорожно втянул воздух, сжал холодные, застывшие пальцы, открыл глаза и с упоением набрал полную грудь воздуха, приторного от благовоний. Лиандро Каррас вернулся к жизни, уже не кандидатом, а новобранцем в тот день, принятый в воинский культ, который забрал его у биологических родителей и сделал его судьбу значимой.
Чёрная Река ужаснула меня тогда.
Под хруст снега, пробираясь между проспектами древних могил, он вспомнил свою вторую смерть.
Ему было восемь имперских стандартных – почти двадцать два терранских года, – и он пролежал мёртвым один час, одиннадцать минут и двадцать восемь секунд. Бесстрастные глаза наблюдали за ним. Он лежал на алтаре из чёрного мрамора, инкрустированного тонкими золотыми письменами. Те, кто стоял вокруг него под тёмно-серыми плащами и капюшонами, тихо бормотали древние литании гипнотически монотонными голосами. Снова Каррас сражался с течением Чёрной Реки, что вздымалась и бурлила вокруг него. В этот раз опыт придал ему больше стойкости, однако возросшая жизненная сила и увеличивающаяся психическая мощь привлекли внимание жутких обитателей по ту сторону стен. Он чувствовал, как они яростно дерут ткань реальности, пытаясь добраться до него. Во второй раз они подобрались гораздо ближе, доведённые до голодного бешенства новой энергией, которую ощущали в нём. Но, как и прежде, он победил. Укрепив себя мантрами, выученными в первые дни в ордене, и углубленной подготовкой, проведённой для него хадитом, он одолел смерть и её ревущие течения ещё раз.
Когда жизнь наконец вернулась в его остывающий труп, Каррас снова восстал из мёртвых. И снова он поднялся на ступень выше, больше не новобранец, а наконец-то полноправный боевой брат ордена. Литании закончились. Безмолвные улыбки сменили на сжатых устах тревогу. Теперь он стоял среди равных, готовый наконец нести смерть врагам человечества священным именем Императора.
Каррас вспомнил выражение глаз своего хадита в тот день. Там было уважение, которого он так ждал. А за ним – всего лишь на краткий миг – что-то похожее на проблеск почти отеческой гордости.
Третий и последний раз, когда Каррас умер во время священного орденского обряда, ему было сто девять лет по терранскому счёту, и он пролежал трупом целый окклюдский день. Это было величайшее испытание, которое Каррас проходил до сих пор, – испытание, которое, на этот раз, он предпринял по собственной воле. Успех поднял бы его внутри библиариуса, отмыкая путь к великому психическому мастерству, которое, по горькой необходимости, было закрыто для тех, кто носил звание лексикания. Если он выживет, то вернется к жизни кодицием, с гордостью заняв место среди самых могущественных из психического братства. Лишь самые благословенные тьмой пытались пройти Третье вознесение. Теперь шансы успешного возвращения к жизни были гораздо призрачнее, чем в его предыдущих смертях. Ближайшие боевые братья, связанные с ним узами беспрестанных совместных учений и реальных боёв, стояли безмолвно и напряжённо, всей душой желая ему успеха. Некоторые пытались отговорить его от прохождения обряда, но Каррас был непреклонен, чувствуя великую судьбу, которая может лежать на этом пути, не говоря о существенном скачке силы. Он знал, что ему хватит сил выжить. И вот он перешёл на ту сторону снова и ощутил вокруг знакомые тёмные воды.
Струи Чёрной Реки в этот последний раз его не беспокоили совершенно. Он подчинил их, подчинив себя самого. Но его выросшая психическая сила стала таким маяком, что привлекла внимание чего-то нового – зверя другого порядка, из Других Сфер. Нечто отвратительное сумело прорваться в тот день, как Каррас и предполагал. Это была огромная пульсирующая тварь, постоянно меняющая очертания, состоящая из бесчисленных пастей и щупалец, из странных цепких отростков, которая не поддавалась сравнению ни с чем ему известным. Это была ярость, и ненависть, и голод, и она кинулась на него с жестоким ликованием. Битва была битвой воли против воли, битвой двух разумов, сражающихся за превосходство всем, что у них есть, и длилась она словно целую вечность. В конце концов оказалось, что оба примерно равны – эта мерзость и он. Оба отдали всего себя бою без остатка. Они сцепились в умственном изнеможении, и течение начало утаскивать обоих в устье забвения. Но Каррас собрался. Молитвы и надежды боевых братьев достигли его сознания из далёкого царства живых, подпитав для последнего, отчаянного рывка.
Всплеск психической силы вынес его на свободу, а зверя, который бился и метался, не желая такого конца, понесла Чёрная Река, пока его не поглотили расстояние, время и абсолютная тьма.
Хладный труп Карраса снова задышал. Двойные сердца застучали.
В тот день он вернулся из мёртвых победителем, кодицием библиариуса Призраков Смерти наконец, и орден возрадовался, ибо столь одарённых братьев было немного.
С тех пор долгие годы Каррас служил в этой роли, редко ступая на Окклюдус. Война удерживала его далеко от этого мира. Он исполнял дело ордена, дело Императора. Он точно был рождён для этого.
И вот, наконец, хадит призвал его обратно.
Появилась выгодная возможность: шанс заслужить великую честь для себя и ордена.
Это был редкий шанс послужить как никогда прежде.
– Время близится, – сказал ему хадит. – Кто-то должен вернуться, прежде чем отбудут другие. До тех пор поброди в одиночестве. Побудь со своими мыслями. Подумай о том, кто ты и что. Почувствуй себя столпом, который станет нам опорой, когда все остальные рухнут. Иди. Я пришлю за тобой, когда придёт время.
Так Каррас начал бродить. Бродить и думать. Вспоминать.
Он почувствовал, как три души – такие сильные и сияющие души – приближаются на скорости с востока. Братья Призраки Смерти – их эфирный отпечаток нельзя спутать ни с кем, такой же знакомый и дружеский, как самая земля здесь. Он повернулся лицом к леденящему ветру, чтобы встретить их приближение, в тот самый момент, когда нечто огромное, тёмное и угловатое перевалило через холмы, едва не зацепив вскользь их вершины. Оно тянуло за собой огромные шлейфы редкого снега, скользя к тому месту, где стоял Каррас. Мощные турбовинтовые двигатели грохотали. Оно сбросило скорость и начало отвесный огненный спуск, обратив снег вокруг в пар. С резким шипением гидравлических клапанов летательный аппарат опустился на толстые посадочные лапы. Раздался громкий лязг. Опустилась аппарель, и оранжевый свет волной выплеснулся на снег.
Это был «Громовой ястреб» из орденского города-крипты Логополь, и его прибытие было для Карраса и горьким, и радостным одновременно.
Время его одиночества истекло. Визит на орденский мир оказался слишком коротким. Каррас знал: по сравнению с тем, что лежит впереди, его испытания в прошлом покажутся просто игрой. Для того, чтобы это знать, не нужен «ведьмин взгляд».
Живым со службы в Карауле Смерти из двадцати возвращался лишь один.
Глава 4Наступил вечер, такой, каким он бывает в Холиксе. Небо над городом-каньоном не менялось никогда. Узкая полоска между уходящими ввысь каменными стенами имела постоянный сумеречно-пурпурный цвет, который пронзали яркие, как лазеры, точки звезд. Однако вслед за ударом вечернего колокола зажигались ещё светильники, а на улицах и переулках становилось оживлённее. Фальшивый вечер. Видно, не могут люди без смены дня и ночи. Без пережитка далёких дней Старой Терры: с ним они чувствуют себя уютнее, пусть даже это подделка.
Местные мужчины, коренастые «ночники» по большей части, шли бригадами: одни возвращались с долгой, тяжёлой смены в шахтах, другие отправлялись начинать новую. Усталые матери вели детишек из схолы, которой заправляет экклезиархия. Детки постарше шныряли в людском потоке, пиная мусор и перекрикиваясь не по годам грубыми голосами.
В воздухе сильно пахло гроксовым жиром из уличных светильников. Солоноватый запах палёного мяса, липнущий к одежде, к волосам, к коже. Никаким ваннам и душам, кажется, никогда не смыть его до конца. Со временем можно притерпеться, но пока он по-прежнему донимал Ордиму Арухо. Ордима прожил на Кьяро всего год.
И его по-прежнему поражал гнетущий характер этого места. Втиснутые между голыми утёсами, которые вздымались с обеих сторон на четырёхкилометровую высоту, городские кварталы жались друг к другу, точно люди в переполненном поезде. Самые высокие строения, опрометчиво тяжёлые наверху и довольно вульгарные, нависали над обитателями, точно мрачные голодные великаны, готовые наброситься и сожрать. Между строениями висели беспорядочные плети паутины толстых чёрных проводов, гудящей от напряжения и плохо оцифрованных голосов. Переулки зачастую были настолько узкими, что иным широкоплечим шахтёрам приходилось пробираться боком, чтобы попасть к дверям своей норы.
Такова жизнь среднего кьярита – по крайней мере, здесь, в Холиксе. Те, кто положением повыше, жили и работали, в основном, в зданиях, врезанных прямо в стены каньона. Широкие диамонитовые окна этих зданий, тёплые от ровного золотистого света, взирали сверху на город. Не самый приятный вид, наверное, зато, как подозревал Ордима, воздух там наверху куда чище. Он мог себе представить, каково это: смотреть сверху на эту дыру, покрытую въевшейся грязью и жиром, потягивая после горячего душа превосходный амасек из хрустального бокала.
Не в этот раз.
Он знавал и жизнь наверху, и в самом низу за время своих немалых странствий, но здесь, на Кьяро, высокое положение в его роль не входило. Здесь он был жалким уличным артистом. Здесь он был Кукольником.
Ордима обычно устраивал представления для детей помладше. День за днём, на южном краю Большой рыночной площади, он расставлял свои скамейки и небольшую пластексовую сцену, на которой разыгрывались его истории. Местным торгашам он пришёлся не по нраву; те вечно хмурились и кляли его, осеняя себя знамением аквилы, чтоб отогнать чёрную судьбу, пока Ордима со своим помощником готовили сцену. Однако прогнать его отсюда торговцы не могли, так что он не обращал на них ни малейшего внимания. Торговцы Ордиму особо не интересовали. А вот дети…
Их гораздо больше, чем раньше. И такое странное это новое поколение.
Пока непритязательная толпа смотрела, как его марионетки пляшут на крошечной сцене, Ордима разглядывал их через просвечивающую ширму. Да. Такое странное. В то время, как одна половина зрителей смеялась, хлопала и ахала в подобающих моментах, другая сидела холодная и неподвижная, точно фигурки на каминной полке. Ничто их не трогало. Они не перебрасывались ни единым словом. Никаких всплесков эмоций или общения вообще. Там были и мальчики, и девочки, и у всех, казалось, был один и тот же неестественный вид. Волосы у них были несколько тоньше, чем положено. Кожа имела нездоровый оттенок. А глаза, эти немигающие глаза… Он не поручился бы на сто процентов, но они словно обладали странным сиянием, точно глаза волка или кошки, что можно было заметить, лишь когда густая тень падала на них.
Но больше всего тревожило кое-что, относящееся не к самим детям, а к их матерям. Ордима видал этих женщин прежде на рынке. На красоту глаз у него намётан, несмотря на собственное уродство, а, может, и благодаря ему. Он часто провожал взглядом проходящих мимо девиц. Вот почему он был уверен, без всякой тени сомнения, что беременность у некоторых заняла меньше трёх месяцев.
Трёх месяцев. Такого быть не может.
Однако вот они, присматривают за своими крошками, пока представление не подойдёт к концу, живя своей жизнью, точно так и должно быть. Абсурд.
Марионетки поклонились, давая понять, что представление закончилось. Ордима повёл вагой, и кукла святого Кирдана, одолевшая в последнем акте военного вождя орков Боргблада, воздела к небу свой меч. «Во славу Императора!» – пропищал Ордима голоском персонажа.
– Во славу Императора! – радостно откликнулась половина детишек.
Ордима нажал на педаль, и на маленькую сцену упал занавес. Со стороны более нормальных с виду детей послышался восторженный ор и хлопки. Остальные просто безучастно уставились на занавес. Через миг последние поднялись на ноги и, как обычно, не проронив ни слова, принялись высматривать своих матерей в задних рядах толпы.
Ордима повернулся к юному помощнику:
– Твой выход.
Мальчишка по имени Недра с улыбкой кивнул и, стянув колпак с головы, отправился к зрителям собирать монеты. Ордима слышал, как тот благодарит матерей, которые не пожалели сантим-другой. Самому-то Ордиме деньги не нужны, конечно. Он уже богат настолько, что обычный человек и мечтать не смеет, пусть с виду этого и не скажешь. Его милость был щедрым нанимателем, хотя они никогда в жизни не встречались. Только какой кукольник в Империуме будет давать представления за бесплатно? Важно не навлекать на себя лишних подозрений до окончания разведки. Ещё пару дней – и доклад будет готов. Кроме того, мальчишка заслуживал своё содержание. Он гордился своей работой в качестве помощника Ордимы. «Такой добрый мальчик». Он ни разу не взглянул на Ордиму с отвращением или неприязнью, хотя уже заметно, что через несколько лет сам станет красивым юношей, дай ему хоть полшанса.
Жаль будет его оставлять, однако Ордима уж позаботится, чтобы мальчишка был в порядке. Это он делал всегда. Всегда находился беспризорник или бродяжка, которого он подбирал во время долгих заданий, особенно когда попадал в среду обездоленных. Когда он улетит – и это он делал всегда, – он улетит с надеждой, что оставил мальчишке лучшую жизнь, чем прежняя. Лучше, чем у того была бы в любом другом случае.
Недру он выучил хорошо. Ордима покинет эту планету, а кукольные представления на Большой рыночной площади будут продолжаться.
Укладывая марионеток в ящик, Ордима думал лишь об одном: если через год здесь останется хоть один настоящий ребёнок, который сможет им радоваться.