Текст книги "Время Мечтаний"
Автор книги: Барбара Вуд
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 34 страниц)
Наконец они достигли излучины реки, и глазам их представилось необычное зрелище. На берегу стояла махина, напоминающая локомотивный двигатель. Пыхтя черным дымом, она крутила большие колеса, соединенные кожаными ремнями с маленькими колесиками, прикрепленными к большущему квадратному чану для воды.
Над верхом чана поднимался пар, а из труб, подведенных к основанию, тек кипяток. Джоанна остановила повозку и в изумлении наблюдала, как мужчины с палками загоняли блеющих овец в реку и направляли в сторону чана с водой. Затем животных окунали в заводь, над которой вился пар, а там стоявшие в просмоленных бочках люди с силой терли их, и когда овцы появлялись с другой стороны заводи, вода текла с них в три ручья, но были они чистые, белые и красивые.
Она увидела у кромки воды Хью. Мрачнее тучи, он стоял, уперев руки в бока.
– Привет! – крикнула она.
Он обернулся, и в его памяти мгновенно возникло видение, как в первую ночь она выбежала из домика за испугавшей ее Сарой, и он на мгновение заключил ее в объятия. Хотя он и старался об этом забыть, но воспоминание сохранилось и не теряло яркости: ее пеньюар, рассыпавшиеся по плечам и груди блестящие волосы. Какой она была нежной и теплой. Неожиданно ему вспомнилось, как несколько лет назад сильно перебравший Билл Ловелл говорил ему: «Возьмем женщину, на которой я был женат. Ей никогда не нравилось, когда я к ней прикасался. И только радовалась, если я быстро с этим управлялся и отставал от нее. Такие вот они, женщины. Не то что мужчины. Их, женщин, это отталкивает. Представить не могу, зачем Господь сотворил мужчин и женщин такими разными. И Он еще хочет, чтобы род людской не переводился»? И еще один голос припомнился ему. Фиби Фергюсон, содержательница заведения в Сен-Кильде, как-то сказала: «Вы не поверите, мистер Уэстбрук, но большинство моих клиентов женатые люди. Одиноких джентльменов, как вы, у меня совсем немного. Мужья приходят сюда за тем, что не могут дать им жены. Дам высших сословий, в особенности, не очень манит спальня». Хью подумал о Полин и о том, с каким жаром она ответила на его поцелуй. Он знал, что она равнодушной не будет. И тут же ему подумалось, как повела бы себя Джоанна.
– Мисс Друри, рад вас видеть, не ожидал, что вы приедете сюда, – он подал ей руку и помог сойти с повозки, и сразу же ему бросилась в глаза тревога в ее глазах, которую не могла скрыть улыбка. – Случилось что-нибудь?
– Адам недавно страшно испугался.
– Вот как? – Хью перевел взгляд на мальчика, завороженного захватывающей картиной происходящего в реке. – Что же у вас стряслось?
Она описала случившийся с Адамом истерический припадок.
– Но сейчас его трясло еще сильнее, чем тогда на пристани. Мне кажется, он испугался констебля Джонсона.
– Но почему? Адам видел Джонсона и раньше.
– Да, но не в форме. И вот, это пришло сегодня, – она достала из кармана письмо от чиновников, занимавшихся Адамом. Она прочитала послание по дороге к реке, а остальную почту оставила дома. – Нам сообщают, что Адама нашел золотоискатель. По его словам, он зашел на ферму за подаянием и услышал детский плач, а когда увидел ребенка и рядом мертвую женщину, то поспешил за полицией в ближайший город. Адама они нашли одного возле матери. Очевидно, она умерла какое-то время назад.
– Боже правый, – Хью потрясенно смотрел на Адама, который так увлекся машиной для мытья шерсти, что ничего не замечал вокруг.
– Он плакал, должно быть, не один день, – предположила Джоанна. – Скорее всего, этим объясняется его затруднения с речью.
– И понятно теперь, почему он испугался Джонсона, – прибавил Хью. – Ведь полицейские в форменных мундирах забрали его от матери. – Хью решительно направился к повозке. – Адам, я слышал, ты сегодня испугался. Не надо беспокоиться, никто тебя никуда не увезет. Теперь здесь твой дом. Мы же друзья, так ведь?
Адам внимательно смотрел на него.
– Ну же, пойдем, посмотришь, как мы моем овец, – Хью протянул руку, и Адам, минуту поколебавшись, взял ее.
Они подошли к кромке воды, и, пока мальчик с восторгом следил за работой чудо-машины, Джоанна сказала Хью:
– Сегодня, мистер Уэстбрук, для вас, кроме писем, есть еще кое-что: посылка из книжного магазина в Камероне.
– Да-да, – ответил он, не отрывая взгляда от овец, пересекающих реку. – Вы можете вскрыть посылку, мисс Друри. Она, собственно, предназначается вам.
– Мне?
Хью промолчал, и Джоанна вспомнила книгу в его домике: историю австралийских колоний с 1788 по 1860 год. К книге прилагалась карта австралийского материка, расположенного на самом краю света, с россыпью городов и селений по его побережью. Но в самом центре находилось большое белое пятно, называемое «Никогда-Никогда». Это было безмолвное, полное загадок сердце Австралии, неисследованный край, и на этом месте на карте не значилось ни рек, ни гор, никаких иных пометок. Неведомые земли, которые, как говорилось в книге, не доводилось видеть ни одному белому человеку. Что там скрывается? Что за необычный мир существовал там, и какие люди жили в нем своей жизнью, неизвестной обитателям побережья? Вспоминая карту, Джоанна подумала о тайниках души Хью Уэстбрука. Он представлялся ей похожим на грозную громаду Никогда-Никогда: таким же неизведанным, загадочным и непредсказуемым.
– Это новый способ промывки шерсти, – с ноткой смущения заговорил Хью.
– Раньше состриженную шерсть мы отправляли на фабрики в Англию немытую, как она есть, и ее мыли уже там. Но мы подсчитали, что можем получить больше денег, если будем мыть ее сами до отправки.
– Мистер Ловелл говорил, что с настригом этого года не все ладно, мистер Уэстбрук.
– Боюсь, что вши добрались до моих лучших производителей шерсти. Вы сами можете видеть: шерсть стала ломкой, и волокна расщепляются в воде. Такое руно после стрижки не представляет никакой ценности. Настриг с пяти тысяч овец и вместе с ним годовой доход в буквальном смысле смыт начисто.
За короткий срок своего пребывания на ферме Джоанна успела понять, что от шерсти целиком зависит жизнь скотовода: его состояние и репутация. Каждый декабрь после окончания стрижки овцевод может позволить себе отдых не раньше, чем массивные тюки будут приобретены мельбурнскими заготовителями шерсти и отправлены на фабрики в Ланкашире, и он получит свой годовой доход. Но, глядя на распадавшуюся в воде шерсть, Джоанна понимала, что у Хью есть все основания впасть в уныние.
Вдруг ее внимание привлекла желтая пена, скапливающаяся у берега. Она подошла к воде и, встав на колени, собрала пригоршню воскообразного отстоя.
– Что это, мистер Уэстбрук?
– То, что смывается с шерсти: жир, жиропот, грязь.
– И ланолин?
– Да, ланолин.
– В Индии ланолин очень высоко ценится медиками, – рассматривая вещество на кончиках пальцев, говорила Джоанна. – По их словам, он впитывается кожей быстрее кремов и масел, и благодаря такому свойству ланолин является наилучшим средством для усвоения лекарств, которые нельзя принять внутрь. Моя мама использовала ланолин во многих своих лекарственных средствах. К сожалению, из-за его дороговизны нам приходилось выписывать ланолин из Англии. А здесь, пожалуйста, он на берегу валяется! Можно, я соберу немного?
– Берите сколько нужно. Мне он ни к чему. Вот, можете набирать сюда, – он протянул ей котелок.
– Адам, хочешь мне помочь?
Мальчик с охотой потянулся к котелку.
– Смотри, как это делается. Медленно сгребаешь пену с поверхности, вот так.
Глядя на Адама, наполнявшего котелок. Джоанна посмеивалась:
– Помню, как мама дорожила ланолином и очень бережно расходовала его, прямо дрожала над ним! А знаете, мистер Уэстбрук, нам иногда приходилось платить по целому фунту за банку ланолина, вчетверо меньшую этого котелка? А здесь его полным-полно и даром.
– Вот! – Адам подал ей наполненный котелок.
– Когда я его очищу от примесей и отделю ланолин от воска, – объясняла Джоанна, – у меня окажется ланолина на кругленькую сумму! – Она с сожалением проводила глазами пену, уплывавшую с водой по реке. – Обидно, что все это смывается и уносит река.
– Я первый раз воспользовался этой машиной, – сказал Хью. – Раньше я всегда отправлял в Англию немытую шерсть. И поэтому не думал, что делать с отстоем.
– А вы знаете, мистер Уэстбрук, аптекарь в Камероне, мистер Томпсон, продает ланолин по десять шиллингов за унцию.
Но Хью уже погрузился в размышления, глядя, как клочья пены отрывались от берега и, кружась, уносились из излучины вниз по реке.
День выдался жаркий и безветренный. Пока Адам дремал в домике, Джоанна на веранде просматривала почту, привезенную констеблем Джонсоном, а Билл Ловелл сооружал небольшую клетку для осиротевшего коалы.
В первом письме из канцелярии управления колонии Квинсленд вместо ожидаемых карт и сведений она нашла короткое послание: «Просим переслать шесть пенсов за топографическую съемку и два пенса за поиск сведений о Мейкписах». Во втором письме из Кембриджского университета был хоть какой-то проблеск. В нем сообщалось, что Патрик Лейтроп являлся студентом Крайстс-колледж с 1826 по 1830 годы. «Последние сведения, которыми университет располагает о нем, – говорилось в письме, – относятся к 1851 году, когда мистер Лейтроп отправился в Калифорнию. На тот момент его адрес был: г. Сан-Франциско, «Риджент отель». Джоанна нахмурилась. Прошло двадцать лет. И все же это было хоть что-то, с чего можно начать. Если он на самом деле был большим другом ее деда, то мог знать, в какое место в Австралии отправился служить миссионером Джон Мейкпис.
Напоследок она оставила посылку из книжного магазина на имя Хью Уэстбрука, которую он предоставил ей распечатать. Разорвав упаковочную бумагу, она обнаружила книгу «Коды, шифры и загадки». Изумленная, листала она страницы с кодами и алфавитами, и ей стало ясно, что Хью заказал книгу для нее, чтобы помочь разобраться в записях ее деда. В Эму-крик, где они в первый раз остановились на ночевку, он сказал ей: «Мы заключили сделку». И Джоанна поняла, что книга будет иметь для нее особое значение.
– Кто-то поет, слышите? – спросил вдруг Билл Ловелл. Джоанна подняла голову и услышала мелодию, пела девушка. Она увидела Сару на противоположной стороне двора в тени стригальни, где было тихо и пусто, как и в загонах, и во дворе. Стригали уехали, закончив работу, и под гнетом жары томилось опустевшее, почти безжизненное подворье. Сара стояла почти на том же месте, где ее видела Джоанна утром, но на этот раз она пела какую-то мелодию, состоящую из пронзительно высоких звуков, снова и снова повторяя ее, но слова Джоанна не могла понять. Сара пела, не отрывая от Джоанны глаз.
– Билл, а как Сара оказалась в «Меринде»? – спросила Джоанна. В ней вдруг снова шевельнулась тревога.
– Мы взяли ее. Потому что об этом нас попросил преподобный Симмз, глава миссии по делам аборигенов. Он сказал, что она может потерять душу.
– Что это значит?
– Ну, очевидно, он заметил, как старшие женщины исполняли обряд ее посвящения, – объяснял Билл, глядя через пыльный двор на поющую девочку. – Симмз вмешался и забрал ее. Одна из целей миссии – научить молодых аборигенов жить на манер белых людей и не давать им перенимать родовые обычаи.
– А в чем состояло посвящение?
– Не знаю. Все держится в строгой тайне. Это связано с тем, что молодежь учат законам рода, обычаям предков, молодые узнают песенные пути, мифологию своего народа. Когда молодых аборигенов посвящают в члены рода, они считаются аборигенами до конца дней, а миссионерам это не нравится, потому что после этого аборигенами трудно управлять. Но если лишить молодых возможности пройти посвящение, их не принимает род, и они обращаются к культуре белых, чтобы найти себя.
– Это жестоко, – заметила Джоанна.
– Миссионеры хотят добра, мисс Друри. Я считаю, что они действуют из добрых побуждений, верят, что делают жизнь аборигенов лучше. Но, к сожалению, некоторые миссионеры боятся аборигенов. По их мнению, в туземцах есть темная сторона, таящая зло, и ее следует подавлять.
Джоанна наблюдала за девушкой. Ноги ее были стройные и длинные, кожа блестела на солнце, а струящиеся гладкие волосы вызывали ассоциации с водопадом. Мелодия с повторяющимся припевом была вполне приятной на слух.
– Аборигены довольны своей жизнью в миссии? – спросила Джоанна у Билла, думая о своих дедушке с бабушкой.
– Не могу сказать точно, – ответил Билл. – Трудно понять, что на уме у большинства туземцев. В чем-то белый человек улучшил жизнь аборигенов, но если посмотреть с другой стороны, потери есть, и большие. Когда молодежь не воспитывается среди своего рода, она теряет самобытность. Их отказываются признавать старшие рода, но и общество белых отворачивается от них.
Джоанне вспомнился старик-абориген Иезекииль, и она пыталась представить, что он думал о Саре, наполовину туземке, прошедшей только частично обряд посвящения. Джоанна знала, что сам Иезекииль время от времени работал на Хью. Но что он думал о белых людях и новой расе, заполонившей его землю?
– О чем она поет? – поинтересовалась Джоанна.
– Могу только предположить, мисс Друри, что она ведет о чем-то рассказ. Большинство песен аборигенов – это какая-то история. Такие песни у них все равно что книги. Я разобрал несколько слов. – Он помолчал, вслушиваясь. – Она поет об овцах, овцах, теряющих шерсть.
Как зачарованная слушала Джоанна песню, наполняющую неподвижный воздух жаркого дня.
– Билл, я нахожу вокруг дома какие-то непонятные предметы, – заговорила Джоанна, но продолжала смотреть на Сару, не в силах оторвать от нее взгляд. И она рассказала ему о своих находках.
– Похоже на колдовство аборигенов, – высказал свою догадку Билл. – А по ее песне, по тому, как она поет, могу предположить, что это ее рук дело.
– Но что они означают? Что это за колдовство?
– Не знаю. Сара полукровка и не росла среди своих. Рассказывали, что мать ее была чистокровной аборигенкой, а отец белым. Но она кое-чему успела научиться у старших женщин в миссии, прежде чем преподобный Симмз услал ее подальше от них.
– Чему, по-вашему, они ее учили?
– В детстве, когда я жил далеко от побережья в глубине материка, а было это давненько, скажу я вам, так давно, что я об этом уже и думать забыл. Так вот, в те времена аборигены еще жили по-своему, как и сто лет назад, до прихода сюда первых белых людей. И помню, что они устраивали корробори – особые танцы, и распевали свои магические песни. Тогда были песенные линии и вера во Время Мечтаний, они понятия не имели о воровстве, не знали собственности. Ни у кого не было личных вещей, и каждый являлся частью земли, на которой они жили. Все было общее. Когда какой-либо семье улыбалась удача, удавалось, например, убить большого кенгуру, все ели досыта. И природе давали возможность восстановить силы. Они никогда не вычерпывали колодец досуха, не охотились на одном месте до полного истребления всей живности, а когда убивали животное, то сначала просили у него прощения. А еще, – добавил в заключение Билл, – они владели очень могущественной магией. И как мне представляется, этому они и обучили Сару.
Джоанна думала о матери, жившей ребенком в этих краях, и об аборигенах, которые, возможно, жили рядом. И о яде-отраве, той магии, что могла исходить от них и в конце концов погубила ее. У Джоанны вновь появилось тревожное предчувствие приближающейся беды.
– Билл, песня, которую она поет, это магия добрая или она несет зло?
– Так что вы говорите, там нашли? Значит, насколько я помню, перья какаду, в особенности розовые или желтые, служили обычно магической защитой.
– Магической защитой? От кого?
Он пожал плечами.
– По моим догадкам, девочка старается защитить что-то от чего-то.
В памяти Джоанны всплыл отрывок из дневника матери. «Я снова видела сон о прошлом. По крайней мере, мне кажется, что сон был о прошлом. Я видела себя маленькой, рядом с темнокожей женщиной, той самой, что появлялась и в других моих снах. Именно ее, думаю, звали Рина. Мы прячемся с ней за какими-то скалами и боимся. Я вижу, как ее темные руки что-то делают с перьями, и она при этом поет».
– Билл, по-вашему, Сара считает, что нам здесь нужна защита?
Билл промолчал, глядя на эвкалиптовый прутик, который он пытался скормить коале. Ему не хотелось ее огорчать и рассказывать о том, что Иезекииль по какой-то причине невзлюбил ее и не перестает твердить Хью, что неудачи на ферме из-за нее. Хью оставил слова старика без внимания, и тогда Иезекииль стал говорить работникам-аборигенам, что здесь бродит невезение и несчастье. Билл не знал, почему Иезекииль так настроен против мисс Друри, но ему было прекрасно известно, каким влиянием пользуется старик среди необыкновенно суеверных аборигенов. Он был способен своими разговорами растревожить их до такой степени, что они захотят уйти. А Хью не мог позволить себе расстаться с ними именно сейчас, в этот трудный для фермы момент. Они были в числе его лучших работников и очень нужны ему.
Сара закончила свое пение, к удивлению Джоанны, она перешла двор и остановилась у крыльца. Неожиданно из домика вышел Адам и, увидев Сару, подбежал к ней. Он пытался что-то сказать, но у него выходило только нечленораздельное мычание. Сара взглянула на него как-то по особенному, затем положила руку ему на голову и произнесла загадочное слово «wandjitnup».
– Что ты делаешь? – вскочила со своего места Джоанна.
– Не волнуйтесь, мисс Друри, – успокоил ее Билл. – Сара не сделает малышу ничего плохого. Они так показывают ребенку свое расположение к нему: кладут ему на голову руку.
Но еще больше удивилась Джоанна, когда Сара опустилась на колени и сказала Адаму:
– Ты не говоришь хорошо. И Сара тоже. Давай будем учить друг друга говорить хорошо на языке белых, согласен?
Она посмотрела на Джоанну и улыбнулась.
7
– Фрэнк недавно достал карту, и мы сможем на нее взглянуть, мисс Друри, – говорил Хью Джоанне, направляя повозку на главную дорогу. – По его словам, она занимает почти всю стену, и другой такой же подробной карты Австралии ему еще видеть не доводилось.
Джоанна не ожидала приглашения на праздник, который устраивала для Адама Полин Даунз, поэтому очень удивилась, когда Хью попросил ее поехать с ним.
– Вы можете понадобиться Адаму, – сказал он. – Кроме того, вы поговорите с Фрэнком и познакомитесь с другими людьми, которые могут оказаться полезны в вашем деле. Но, на мой взгляд, больше всего стоит рассчитывать на помощь Фрэнка.
Они отправились в путь под жарким ноябрьским солнцем. Вдоль дороги на пастбищах стада стриженых овец щипали начавшую выгорать траву. Одетый во все новое, с приглаженными волосами, Адам молча сидел между Хью и Джоанной. Ему объяснили, куда и зачем они едут, но он не понял, что это за вечер и почему его устраивают для него. Приоделся и Хью. На нем была парадная красивая темно-коричневая куртка из замши поверх белой рубашки без галстука, в тон куртке коричневые брюки и начищенные сапоги цвета хереса. Джоанна надела платье из желтого атласа и того же цвета шляпку.
О том, чтобы взять с собой на праздник Сару, речь не шла, хотя они с Адамом отлично ладили. Для нее на веранде устроили постель, Джоанна подарила ей пару своих платьев. Сара помогала по дому, собирала дикорастущие лекарственные травы и корни, но большей частью Джоанна учила Сару ухаживать за Адамом. Она была с ним очень терпелива, водила на прогулки в лес и рассказывала разные истории о лесных обитателях: «Как коала лишился хвоста» и «Почему черепаха носит панцирь». Она будила в нем желание говорить. Просила повторять за ней слова и не торопила его. Дело продвигалось медленно, но улучшение нельзя было не заметить.
Джоанна часто ловила на себе пристальные взгляды девушки, и хотя Сара всегда говорила с улыбкой и проявляла искренний интерес к познаниям Джоанны в целительстве, но все же она оставалась загадкой. Джоанна надеялась узнать у Сары о вещах, священных для аборигенов. Она пыталась расспросить ее о значении пения и находок у дверей домика, старалась выведать, от чего Сара ее защищает, но девушка либо не понимала вопросов, либо притворялась непонимающей. Но в ней чувствовалось достоинство, и она обладала особым знанием природы, могла, например, предсказать дождь, даже если небо еще оставалось безоблачным.
– Пинки! – неожиданно воскликнул Адам, указывая пальцем.
Навстречу им двигался, покачиваясь, скрипя и позванивая прикрепленной к бокам кухонной утварью, весело раскрашенный фургон мистера Шапиро. Старая лошадь Пинки сама остановилась, поравнявшись с повозкой Хью, мистеру Шапиро не пришлось даже натягивать поводья.
– Мое почтение, сэр, – поприветствовал Хью старик-торговец, коснувшись потрепанной шляпы. – Какая удача, что вы мне встретились. Я как раз ехал в «Меринду». У меня для вас есть почта, мисс Друри, вот, – и он полез в карман сюртука.
– Спасибо, мистер Шапиро, – поблагодарила Джоанна.
В Западном районе почтовой службы не было, и тот, кому случалось оказаться на почте, брал почту и для соседей. Эта любезность вошла в привычку и никого не тяготила. Джоанна взглянула на обратный адрес: Центр миссионерского общества англиканской церкви в Сиднее. Это пришел ответ на ее запрос о дедушке с бабушкой. Получив из разных колониальных ведомств письма с указанием оплатить услуги, Джоанна отослала требуемые суммы и теперь с нетерпением ожидала карты и сообщения. Кроме того, она разослала письма во все миссионерские организации, адреса которых ей удалось найти. Она получила ответы из пяти мест. Никакими сведениями о чете Мейкпис они не располагали.
– Ну-ка, Адам, распечатай, пожалуйста, – как всегда, попросила она, вручая письмо мальчику.
– На праздник едете, наверное, – сказал мистер Шапиро. – Мне по дороге встретились и другие гости. В Лизморе, надо думать, затевается знатное гулянье. Кушаний будет гора и пиво рекой.
Он улыбнулся смущенно, словно застеснявшись своих слов. Никто не знал истории его жизни. Сколько все помнили, он жил в Западном районе, как неотъемлемая ее часть. Лет ему могло быть от семидесяти до девяноста, и говорил он с легким акцентом. Торговля больших барышей не приносила, и частенько дело доходило до того, что ему приходилось просить еду, но доброта его была известна всем. Ходили слухи, что когда-то очень давно, еще на родине, его жену и ребенка убили солдаты.
– Мистер Шапиро, что это у вас за цветы? – Хью указал на букетик в ведерке, стоявшем на сиденье рядом со стариком.
– Это английские первоцветы, мистер Уэстбрук. Совсем свежие. Вдова Барнз срезала их сегодня утром в своем саду для меня в уплату за моток ниток.
– Сколько хотите за них? – Хью полез в карман за деньгами.
Мутные глаза мистера Шапиро расширились за толстыми стеклами очков.
– Для вас два пенса, мистер Уэстбрук.
– Вот вам три пенса, мистер Шапиро, за то, что потрудились приехать.
Старик посмотрел на монеты в руке, словно не веря глазам, затем сжал их в кулаке.
– Бог вознаграждает за щедрость, мистер Уэстбрук, – Шапиро тронул вожжи и поехал своей дорогой.
– Это вам, – Хью подал цветы Джоанне и тоже взялся за вожжи.
Она подняла на него удивленные глаза.
– Волосы, Джоанна, – Адам показал рукой на ее голову.
– Ну, хорошо, – Джоанну немного смутил этот неожиданный знак внимания Хью.
Она передала букетик Адаму и потом брала у него один цветок за другим и втыкала себе в прическу. Когда все цветы были пристроены, Адам подал ей распечатанный конверт, и она прочитала вложенное в него коротенькое послание. К ее большому разочарованию, из Сиднея ей сообщали, что ни в одном из австралийских отделений миссионерского общества англиканской церкви не значились миссионеры по фамилии Мейкпис.
– Новости хорошие? – поинтересовался Хью.
– Нет, к сожалению. Как видно, дедушка с бабушкой не служили в миссиях англиканской церкви, – она спрятала сложенное письмо в сумочку, чтобы присоединить его к постоянно растущей стопке.
Они ехали по неширокой сельской дороге, и Хью рассказывал ей об усадьбах, видневшихся сквозь деревья. Каких-нибудь тридцать лет назад земли, по которым пролегал их путь, оставались для европейцев таким же загадочным и неведомым краем, как поверхность Луны. Когда первые исследователи побывали здесь и отправили в Англию отчеты о своих находках, в австралийские колонии хлынула лавина переселенцев из Англии, где «новых» земель не осталось, а все, что было, находилось в собственности старой аристократии, ревностно охранявшей свои права. Из Англии, Шотландии, Уэльса сюда прибыли все эти Камероны, Гамильтоны и Макгрегоры с выводками детей и мечтами, не отличавшимися новизной. Аборигенов, тысячелетиями живших на этой земле, они частью вытеснили, частью перебили. Леса были вырублены, реки перегородили плотинами. Переселенцы завезли сюда овец и пшеницу. Они разбогатели, построили особняки, их жены стали носить дорогие наряды. Были созданы охотничьи клубы, закрытые клубы джентльменов, и все позабыли о том, что когда-то работали в угольных шахтах или мели улицы.
Теперь переселенцы жили в имениях, впечатляющих своими названиями: Монива, Барроу-Даунс, Гленхоуп. Их дома были выстроены в георгианском, елизаветинском и готическом стилях. Часть этих особняков строилась, чтобы служить отражением родины владельца, таков Килмарнок – копия шотландского оригинала, другие показывали вкусы обитателей, как средиземноморская «вилла», выстроенная в Барроу-Даунс: одна из ветвей семейства Камерон, по словам Хью, обитала в затейливой постройке с мавританскими мотивами. В окрестностях, как заметила Джоанна, не найти было двух одинаковых домов, но казалось, что стоят они не на своем месте.
Насколько ей было видно с дороги, они даже сады свои и парки засадили деревьями и цветами, привезенными из Англии, Шотландии или Ирландии. Джоанна заметила в парках оленей и кроликов, которые, как ей рассказывал Хью, не водились в Австралии, а тоже являлись переселенцами из Британии. Джоанна знала, что не были коренными обитателями Австралии и скворцы, щеглы и воробьи. Ей пришло в голову, что хозяева этих роскошных особняков стремились всеми силами создать иллюзию, что живут они не в Австралии, а где-нибудь в Суффолке, Йоркшире или Корке.
Лизмор был построен в тех же традициях. Когда Хью свернул с главной дороги и направил повозку по аллее, обсаженной вязами, впереди показался английский особняк, напомнивший Джоанне старинные помещичьи дома, которые она видела в окрестностях деревни, где жила тетя Миллисент. Перед домом находился английский сад, и садовники не расставались с граблями, садовыми ножницами и шлангами, чтобы сохранять традиционную зелень английского газона под палящим австралийским солнцем.
Перед домом в ряд выстроились экипажи. Хью нашел среди них место для своей повозки и отдал поводья подбежавшему слуге. Дорожка, вымощенная каменными плитами, привела их за дом, где на обширной лужайке праздник уже был в разгаре. Гостей на лужайке собралось множество. Одни расположились за столами, другие стояли под тенистыми деревьями, и все ели, пили и вели между собой негромкие беседы; тут же резвились дети всех возрастов. Такое количество гостей навело Джоанну на мысль, что на праздник съехалась большая часть состоятельных семейств Западного района. Служанки, одетые в форменные платья, прислуживали за длинными застеленными белыми скатертями столами, ломившимися от съестного. Толстые куски говядины и молодой баранины шипели, жарясь на пяти грилях, а бесчисленные бокалы заполнялись пивом и вином из внушительных бочонков. Взрослые играли на одном поле в крокет, на другой лужайке – в бадминтон, а маленькую карусель для детей крутил ослик. Под полосатым навесом играли музыканты. Джоанне подумалось, что все это напоминало скорее ярмарку, чем обычную вечеринку в саду.
К ним направилась красиво одетая женщина, Джоанна догадалась, что это невеста Хью. Но выглядела она совсем не так, как Джоанна ее себе представляла. Высокая, с густыми белокурыми волосами Полин Даунз мало походила на своего брата, с которым Джоанну свел случай в Мельбурне. Несмотря на жару, на ней было вельветовое платье сочного зеленого цвета и в тон ему шляпа с перьями.
– Хью, дорогой, – Полин взяла его под руку и поцеловала в щеку. – Мы с нетерпением ждали вашего приезда. Всем очень хочется познакомиться с твоим малышом.
– Полин, познакомься, это Джоанна Друри, – представил Хью.
– Здравствуйте, – проговорила Полин с холодом во взгляде и наклонилась к Адаму. – А ты, должно быть, Адам. Здравствуй, – она протянула ему руку. – Я собираюсь стать твоей новой мамой. Как тебе праздник, Адам, нравится? Все это для тебя.
Адам попятился.
– Адам, поздоровайся, – вмешалась Джоанна. – И дай руку мисс Даунз. – Потом она тихо добавила: Ну, не бойся, все хорошо.
Полин взяла Хью под руку.
– Нам надо найти Фрэнка. Телеграмма из Мельбурна так его взволновала. Твоя затея с ланолином обещает стать очень прибыльной.
– За это нужно поблагодарить мисс Друри, – сказал Хью. – Идея принадлежит ей.
– Правда? – улыбка Полин стала напряженной. Она посмотрела на Джоанну, прошлась взглядом по первоцветам в ее волосах и сказала: – Как мило. – И тут же отвернулась от нее и обратилась к Хью: – Пойдем познакомим Адама с новыми друзьями.
Неожиданно рядом с ними появился краснолицый крупный мужчина и звучно зарокотал:
– Вот ты где, Уэстбрук. Я хотел поговорить с тобой насчет новой машины для мытья шерсти. Я слышал, что…
– Джон, отложи разговор до другого раза, – перебила Полин. – Хью сегодня мой. Познакомься с Адамом, он – наш почетный гость.
– Заезжай в любое время, Джон, и сам увидишь машину, – пригласил Хью. К нему стали подходить другие гости, интересуясь новшеством.
Джоанна наблюдала, как Хью. Адам и Полин оказались в центре внимания. Джоанна вдруг поняла, что приехала напрасно. Она была здесь определенно не на месте и далеко не желанным гостем. Она прошлась среди гостей, которые либо делали вид, что не замечают ее, либо поглядывали на нее с любопытством. Вдруг она вспомнила свой разговор с Хью о карте и решила пойти в дом. На кухне прислуга и кучера устроили свой маленький праздник. Когда она вошла, все умолкли и дружно уставились на нее.
– Вас проводить, мисс? – спросила немолодая женщина в строгом черном платье с ключами у пояса.
Джоанна видела обращенные на нее изумленные взгляды. Один из мужчин даже встал и надел куртку.
– Нет, спасибо, – отказалась она и поторопилась пройти через кухню в дом. Как только за ней закрылась дверь, смех и разговоры раздались снова. Джоанна оказалась в темном коридоре, куда с обеих сторон выходили двери комнат. Она прошла по коридору до открытой двери и, заглянув внутрь, увидела полки с книгами от пола до потолка, мягкую кожаную мебель и турецкий ковер на полу. Это, несомненно, был кабинет. Затем она увидела карту. Как и говорил Хью, это была карта всего австралийского континента с городами и селениями вдоль побережья, а центр занимало большое белое пятно, более тысячи миль в поперечнике. Джоанна с волнением принялась рассматривать карту, надеясь найти название похожее на Карра-Карра или что-то наподобие упоминавшегося в документе «Бо-Крик». С особым вниманием она изучала гавани и реки, где могли высадиться ее дедушка с бабушкой. В ней теплилась надежда, что они не заходили далеко в глубь материка. Но ей не встретилось ничего хотя бы мало-мальски похожего на нужные названия. Ее взгляд приковало белое пятно в центре, где не было ни названий, ни контуров рек, ни каких-либо других обозначений. Казалось, на это место опустилась туча, скрывая все, что находилось под ней на земле. По всей вероятности, таинственная Карра-Карра могла быть где-то в тех краях.
