Текст книги "Время Мечтаний"
Автор книги: Барбара Вуд
сообщить о нарушении
Текущая страница: 16 (всего у книги 34 страниц)
15
– Есть одно красивое место, которое никто не видит, – говорила Сара. – Это долина с зеленой травой, деревьями и ручьями. Там живут Луны, – она рассказывала сказку и одновременно готовила у плиты чай для Филипа Макнила и Адама. – Лунам в долине живется очень хорошо, – тихо продолжала она свой рассказ. – Но иногда им не сидится на месте. Когда наступает ночь, они отправляются бродить по небу. Но выходить они могут только по одной. А по другую сторону гор живет великан, о котором Луны ничего не знают. И случается вот что: великан ловит ту Луну, что гуляет по небу, и каждую ночь отрезает от нее по кусочку, пока не останется один тоненький ломтик. Затем он отрезает последнюю дольку и разбрасывает все кусочки, чтобы из них получились звезды. А потом…
Макнил с Адамом ждали продолжения, но Сара молчала. Тогда Филип спросил:
– А чем история заканчивается?
– Не помню, – немного подумав, ответила она.
– Какая хорошая история, – похвалил Макнил. – Ты знаешь так много интересных историй. Может быть, тебе стоило бы их записать?
– Нет, – покачала головой Сара, – записывать их запрещается. Это табу.
Филип следил за работой Сары, высокой и стройной в свои пятнадцать лет, с темной кожей и худощавой. Он старался представить ее взрослой женщиной. Потом ему вспомнилась Летящая Пыльца, проведенные вместе дни и ночи. Неужели и она, как Сара, начала забывать мифы своего народа? Чувствуя на себе его взгляд, Сара сосредоточенно отмеряла чай. Вдали громыхнул гром. Она посмотрела в окно и нахмурилась. В этот вечер надо было ждать злую магию.
– Грозы были и раньше. Все обойдется, – сказал Филип, словно отвечая на ее мысли.
Но Сара покачала головой, хмуря брови.
– Ты считаешь, что сегодня будет сильная буря? Сара не могла объяснить, как она это узнавала. Иногда это знание просто было в ней. Точно так же иногда в памяти ее всплывал миф или история аборигенов, но она не помнила, чтобы когда-либо слышала их от старших в миссии, и тем не менее она их знала. Как вот эту историю о Лунах. Она не припоминала, чтобы Старая Дирири когда-нибудь ей ее рассказывала. Но как же иначе она могла ее узнать? Порой у нее были видения. Как вспышки молнии, мелькали в ее сознании люди, события, отрывочные сцены. Она знала, что это не были воспоминания, по крайней мере, они принадлежали не ей. Были моменты, когда Сара просто находила в себе знание, как в тот раз, когда она сказала Джоанне, что лист герани снимает жжение при укусе насекомого. Но она не смогла ответить, кто ее этому научил. Временами эти полувоспоминания ее пугали, она словно оказывалась в их власти. И они начинали управлять ею. А в другой раз она черпала в них поддержку, чувствуя в глубине души, что они часть ее наследия.
К сожалению, ей нельзя было свободно ходить в миссию и разговаривать со старшими. Несколько раз Сара тайком наведывалась туда. Она держалась подальше от главной дороги и стороной обходила город. Она находила старших и разговаривали с ними, пока не становилось опасно. Если бы преподобный Симмз увидел ее, он бы сильно рассердился на старших женщин. Саре все труднее становилось поддерживать связь со своими соплеменниками. Старой Дирири не было в живых, а другие боялись наказания, если будут передавать традиции. Теперь, когда Сара появлялась в миссии, ее встречали опасливыми взглядами и молчанием. Она боялась этого, но еще больше пугала потеря связи со своим народом. Уже начинали забываться многие истории, и не чувствовалось уверенности в том, что она достоверно помнит правила и запреты. Ей необходимы были советы старших, их помощь. Иногда она сидела и слушала старого Иезекииля. Но он принадлежал к племени с другими Мечтаниями и не мог научить ее женским тайнам. Сара все больше жалела, что не прошла посвящения.
Она слышала, как ходил по комнате Филип Макнил. Он тихо разговаривал с Адамом, подложил поленьев в камин, проверил, хорошо ли заперты ставни: ветер постепенно крепчал. Ей нравился этот американец. Рядом с ним она чувствовала себя спокойнее и увереннее. Она размышляла, может ли рассказать ему о своих страхах, о песне-отраве, преследующей Джоанну, о злой магии, что могла принести тиф в «Меринду», а сейчас посылала бурю с грозой. Надвигающаяся гроза пугала Сару, она чувствовала, что это будет гроза, какой еще не бывало.
Подошел Макнил и остановился рядом у плиты.
– Ты знаешь, американцы не пьют чай, – тихо сказал он. – Они, в основном, пьют кофе. Ты знаешь, что это такое?
– Нет, я не знаю кофе, – ответила Сара, перекладывая ложкой чай в чайник для заварки.
Ей нравился его приятный мягкий смех, непринужденность общения.
– Летящая Пыльца была такая, как ты, – сказал Макнил. – Она знала разные вещи, но не могла объяснить, откуда эти знания. Она говорила, что с ней говорят предки. По ее словам, это – воспоминания. А иногда у нее появлялись предчувствия, и она могла сказать, что должно произойти. У тебя тоже так бывает?
Сара смотрела на него молча и думала: «Да, так же бывает и у меня».
Вдали снова сердито заворчал гром. Макнил взглянул на окно.
– Возможно, ты права, Сара. Кажется, ночь нам предстоит бурная. Я сейчас пойду на стройку и отпущу людей по домам. Ты же знаешь, что им придется плохо, если я не пойду, правда?
Она ответила ему спокойным пристальным взглядом. «А что же еще ты знаешь?» – думал он, протягивая руку к куртке.
Джоанна въехала на повозке во двор фермы и посмотрела вдаль на горы. На исходе дня они приобрели загадочный голубовато-зеленый цвет, над их вершинами собирались облака, необычный свет разливался и по небу. Какая-то странность ощущалась в воздухе, как будто резко падало атмосферное давление. Надвигалась гроза. Она вернулась из Камерона, куда ездила узнать, нет ли известий из судовой компании, которой принадлежали «Пегас» и «Минотавр». Также она надеялась получить весточку из Сан-Франциско от Патрика Лейтропа. Но ее ждало единственное письмо от тети Миллисент. Поездка заняла больше времени, чем она рассчитывала. Она окинула взглядом пустой двор. В это время мужчины обычно направлялись в паб к Фейси или выпивали за разговорами у себя в бараке. Следующий день был воскресеньем, и Хью всегда по субботам после обеда давал своим работникам выходной. Во всем районе так поступал он единственный из всех фермеров-скотоводов. Но сейчас со стороны барака не доносилось ни голосов, ни звуков варгана, ни банджо. Пустовала и конюшня.
– Что случилось, Мэтью? – спросила Джоанна у конюха, принявшего у нее повозку.
– Все на пастбищах, миссис. Мистер Уэстбрук говорит, что может быть гроза. Овцы становятся беспокойными. Иногда они с испугу могут побежать всем стадом.
Взгляд Джоанны устремился на равнины, простиравшиеся под серым небом. Шел июнь, месяц зимнего подстригания. Всю прошедшую неделю Хью со своими рабочими провел в загонах на пастбищах, подстригая шерсть на хвостах и задних ногах овец, которым скоро предстояло ягниться. Делалось это, чтобы обеспечить чистоту, а также для защиты овец от мясных мух и инфекций. Занятие требовало много усилий. Было непросто сладить с испуганными овцами и при этом умудриться не поранить ни их, ни себя. После такого напряженного труда все дождаться не могли субботнего отдыха и порции рома. Но надвигающаяся гроза распорядилась иначе. И теперь все дежурили у встревоженных овечьих стад.
Джоанна вошла в кухню, которую наполнял теплом и уютным светом ярко пылавший в очаге огонь. Пиони сидела у стола и чистила стекла масляных ламп. Рядом Адам угощался хлебом с маслом.
– Мама! – бросился он ей навстречу.
Джоанна обняла Адама, потом сняла шляпку и повесила на вешалку.
– А где мистер Уэстбрук?
– Он у реки с мистером Макнилом, – ответила Пиони. – Мистер Уэстбрук заходил домой. Он говорит, что приближается сильная буря.
– Я скоро вернусь, – Джоанна закуталась в шаль и поспешила к двери.
– А мне можно с тобой? – спросил Адам.
– Нет, оставайся дома и составь компанию Саре с Пиони, чтобы они не скучали.
По пути к реке Джоанна видела на горизонте вспышки молний. Она смотрела на серое зимнее небо, и ей никак не верилось, что на дворе июнь. В Индии дамы-англичанки уже выехали на горные курорты, спасаясь от летнего зноя. Но здесь, на западных равнинах колонии Виктория, был разгар зимы. Джоанна вышла на поляну, в пруду отражалось серебристо-свинцовое небо. Она огляделась и в сумраке заметила среди деревьев Хью и Макнила, осматривавших бетонные опоры – будущий фундамент их нового дома. Хью, Джоанна и Макнил выбрали площадку для строительства далеко от священных руин, где не были бы потревожены духи и дому не грозило затопление при разливах реки. Место оказалось удачным еще и потому, что простора вполне хватало, чтобы не срубить ни одного дерева. Мод Рид как-то сказала Джоанне: «Когда мы строили свой дом, мы выдрали с корнем всю эту эвкалиптовую мерзость и посадили нормальные английские ивы и вязы».
Некоторое время она наблюдала, как муж разговаривал с Макнилом. Хью был без шляпы, и ветер ерошил его волосы. Комья грязи прилипли к его сапогам и брюкам. Закатанные рукава рубашки обнажали руки, которые тоже были в грязи. Она смотрела на него и думала, как сильно он отличается от других фермеров-овцеводов, которым обязательно надо было показать всему свету, что они богаты и преуспели в делах. Даже объезжая пастбища или показывая скот на выставке, Джон Рид, Колин Макгрегор и остальные выглядели как английские помещики, для которых близость к земле ограничивалась игрой в крокет.
Джоанна смотрела на Хью и гадала, пройдут ли чувства, которые она испытывала к нему? Тот трепет, что охватывал ее, стоило ей неожиданно увидеть его, тот прилив радости, каждый раз сотрясавший ее, когда она встречала его по вечерам возвращающегося с пастбищ, когда он неожиданно входил в кухню, когда ветер доносил до нее звук его голоса. Неужели со временем это волнение может ослабеть? Неужели перестанет вспыхивать огонь в крови? «Нет, – молила она. – Я хочу, чтобы так было всегда».
– Хью! – позвала она. Но ее голос заглушили раскаты грома в горах. И несколько секунд спустя сверкнула молния.
– Хью! – крикнула она снова.
Он обернулся, широко улыбаясь. Поднял руку, приветствуя ее, Филип Макнил.
– Осторожнее, – предупредил Хью, когда она ступила на бетонный порог. Он протянул руки, и Джоанна оказалась в его объятиях. Он целовал ее, и она думала: «Пусть всегда будет так».
– Хорошо, что ты уже дома, – сказал он. – Я начал беспокоиться. Еще несколько минут, и я бы послал кого-либо тебе навстречу. Мы с Филипом проверяли, все ли здесь в порядке. Небо что-то мне совсем не нравится. Здесь осторожнее, смотри под ноги, – он взял Джоанну за руку.
Бетонный пол был усеян инструментами, щебнем, отпиленными деревяшками. В углу кто-то из рабочих оставил котелок наполовину полный чая. Наконец они оказались на месте будущей гостиной.
– Что сказала Полл Грамерси? – спросил Хью.
– Она сказала, что у нас все хорошо. И я уже на пятом месяце.
– Что интересного на почте?
Джоанна подумала о письме от тети Миллисент. На просьбу Джоанны рассказать подробнее о детстве матери она давала ответ простой и короткий: «Твоей бедной матери нет в живых, и дай ей покоиться с миром».
Ветер набирал силу, покрывая рябью поверхность пруда. Хью с тревогой взглянул на небо.
– Вот-вот разразится гроза, – пробормотал он. – Тем, кто на пастбищах, предстоит долгая ночка.
– Эй! – донес ветер чей-то голос. – Эй, Хью!
Все трое обернулись и увидели, что к ним скачет во весь опор, махая шляпой, рабочий фермы по прозвищу Эдди-метис.
– Хью! Скорей едем со мной!
– Что случилось, Эдди? – спросил, подходя к нему, Хью.
– Господи! Хью! Это же просто ужас. Молния ударила в дерево возле колодца на третьей миле. Овцы побежали!
– Поставьте заслон.
– Хью, стадо прорвалось через северную ограду, и мы не можем его сдержать! – говорил бледный, осунувшийся Эдди. – Они несутся как бешеные! Они бегут к реке, Хью!
– Возвращайся домой. Джоанна, – сказал Хью, торопясь к своей лошади. – Мистер Макнил, проводите, пожалуйста, мою жену.
Они смотрели, как Хью вскочил в седло и ускакал в бурную ночь.
Хью с Эдди ехали по равнинам, и путь им освещали следовавшие одна за другой вспышки молний. Их лошади перепрыгивали ручьи до этого сухие, а теперь превратившиеся в глубокие потоки. Ветер дул с такой силой, что гнул деревья едва ли не до земли. Когда они достигли северной границы, вовсю хлестал дождь. Хью увидел зрелище, от которого кровь застыла у него в жилах. Тысячи овец в диком страхе мчались по равнине, где бушевала гроза, а носившиеся взад-вперед всадники пытались сдержать этот бешеный поток. Неистовым лаем заливались пастушьи собаки, и среди этого хаоса, не переставая, полосовали небо и землю огненные мечи молний.
– Как, черт побери, могла упасть изгородь? – крикнул Хью, подъезжая к Ларри Шнурку.
– Стадо тут ни при чем, Хью! – прокричал в ответ Ларри. Его голос был едва слышен в реве ветра. – Посмотри, изгородь упала в нашу сторону!
Хью проехал вдоль поваленной изгороди и убедился, что Ларри прав. Столбы с проволокой лежали поваленные внутрь загона, навстречу бегущим овцам. Изгородь была на земле еще до подхода стада. Это не мог сделать ветер.
– Но пять тысяч акров по ту сторону изгороди принадлежат Фрэнку Даунзу! – сказал Хью – А он всегда хорошо следил за своей изгородью.
К ним подскакал один из всадников по имени Том Уоткинс. С полей его шляпы ручьями текла вода.
– Господи, Хью! Овцы в реке!
Вот когда начался настоящий кошмар.
А тем временем, вернувшись в дом, Джоанна с Филипом Макнилом торопливо закрывали ставни, застывшая от ужаса Пиони прислушивалась к мощному треску раскатов грома, а Сара потихоньку старалась отвлечь Адама. Казалось, дом содрогался, когда яростные порывы ветра врывались в дымовую трубу, выдувая в кухню искры и золу. Занялся коврик у очага, и Джоанна быстро затоптала огонь.
– Пиони, принеси из кладовой запасные котелки. Нам понадобится много воды для чая.
– Ваш муж сможет спасти овец? – спросил Филип.
– Не знаю, – ответила Джоанна, вспоминая слышанные ранее истории о том, как тонули люди, стараясь вытащить из реки овец.
Она посмотрела на побелевшие от ужаса лица остальных. Сара обнимала Адама, рядом с ними, словно прикрывая их собой, стоял Филип. «С ними все будет хорошо, – думала Джоанна. – Мне не снилось об этом никаких дурных снов, не было и предчувствий». Но тут снова громыхнул гром, напоминая, что Хью пытается спасти овец среди бушующей стихии.
К ней подошла Сара. Оглянувшись и убедившись, что другие ее не слышат, она тихо сказала: «Сегодня ночью в силе злая магия». Джоанна почувствовала внезапный приступ страха. Ей уже приходилось испытывать подобное в страшных снах и во время эпидемии тифа. В ней жила надежда, что ее страхи насчет того, что она является возможной причиной несчастий, всего лишь плод воображения. Но теперь по глазам Сары она ясно видела, что отрава вернулась и проклятие вновь показывает свою силу.
– Много плохого случится сегодня, – тихо сказала Сара. – Будут раненые. Кто-то умрет. Змея-Радуга очень гневается.
– А при чем здесь Змея-Радуга? – удивилась Джоанна.
– Во Времена Мечтаний реки создала Змея, поэтому теперь она управляет ими.
Джоанне вспомнились сны матери и собственный сон о громадной змее с единственным глазом, внушающим ужас. Может быть, леди Эмили что-то слышала о проклятии Змеи-Радуги? Основывался ли ее страх на каком-то реально произошедшем случае, где участвовала змея?
– Я понимаю, – ответила Джоанна, глядя в глаза Саре. – Но в таком случае нам надо подготовиться. – Она открыла буфет и достала свой медицинский саквояж. – Мистер Макнил, вы не могли бы принести из барака рабочих несколько одеял? И еще, пожалуйста, захватите из кухни большие котлы.
Вдруг кто-то с силой застучал в дверь. В следующую минуту она распахнулась и на пороге появился рабочий фермы Банджо. Левая рука его была обмотана пропитавшейся кровью тряпкой. Джоанна с Филипом помогли ему войти, а Сара поторопилась увести из комнаты Адама.
– Боже, миссис! – проговорил Банджо и с благодарностью взял стаканчик с виски. – У реки – ад кромешный! Много раненых, а помочь им некому.
Джоанна промыла и перевязала ему руку, а затем быстро собрала свой саквояж, бинты, виски и направилась к двери, где висел дождевик.
– Мистер Макнил, побудьте, пожалуйста, с Сарой и Адамом, – попросила она, надевая плащ.
– Но как вы туда пойдете, миссис Уэстбрук? Я имею в виду, что вы ждете ребенка и вообще, – попытался отговорить ее Филип.
– Не беспокойтесь, мистер Макнил. Я возьму с собой Мэтью.
Он смотрел, как Джоанна открывала дверь, и подумал, что ее надо вернуть, но она уже спустилась по ступенькам веранды и скрылась в ночи.
У Мэтью от испуга глаза готовы были вылезти из орбит. Пока он впрягал лошадь, пытаясь успокоить нервничавшее животное, Джоанна погрузила в повозку одеяла, фонарь, спички и свой саквояж, а сверху накрыла от дождя брезентом. Потом она взобралась на сиденье, Мэтью поднялся следом. Джоанна знала, где находится колодец на третьей миле. Вместе с Хью она объездила всю «Меринду», все ее семнадцать тысяч акров. Он показал ей тропы и ворота-проходы, колодцы и жилища объездчиков пастбищ и пастухов. Но одно дело проехаться не спеша, удовольствия ради по залитым солнцем пастбищам, чувствуя уверенность от близости надежного ориентира: исполненных покоя гор. Но нестись сквозь бурную ночь, очертя голову, надеясь, что удача и догадка выведут в нужное место, – было дело совсем другого рода. Крепко вцепившись в поводья, Джоанна с Мэтью упрямо ехали вперед. Дождь лил как из ведра, и очень скоро Джоанна промокла насквозь.
Когда поблизости от них сверкала молния, лошадь понималась на дыбы, и дважды Джоанна ждала, что повозка вот-вот свалится на бок.
Они миновали отару овец более тысячи голов. Всадники и быстроногие пастушьи собаки согнали в плотное стало напуганных баранов-валухов и овечек. Когда их повозка проезжала мимо, вспышка молнии на короткое время осветила все вокруг, и Джоанна узнала одного из всадников. Он что-то крикнул ей, она успела только поймать его ошеломленный взгляд.
Наконец Джоанна с Мэтью достигли пригорка, отделявшего юго-западный загон от другого отгороженного пастбища, где паслись, насколько знала Джоанна, суя-гные овцы. Погоняя лошадь, она направила ее по склону, превращенному ливнем в жидкое месиво, и когда они поднялись на вершину пригорка, глазам представилась ужасающая картина. Перед ними простиралась равнина, залитая ночным мраком. Могучими грозными громадами высились впереди горы, и частые вспышки молний создавали впечатление, что горы движутся, катятся огромными валами каменного моря. Слева Джоанна видела реку и не узнавала ее. Обычно спокойная, она теперь превратилась в бурный поток, несущийся с гор, сметающий все на своем пути. Ветер нещадно гнул растущие по берегам эвкалипты, и овцы сотнями валились в клокочущую пучину.
Скованная ужасом, Джоанна смотрела на все это, не в силах пошевелиться. Овцы метались по всей равнине. Их пытались взять под контроль всадники с собаками. Они скапливались по тысяче в белое облако и срывались с места, поворачивая на бегу всей массой одновременно, как косяк рыб. Только мужчинам на лошадях криком и свистом удавалось собрать стадо, как сверкала молния и часть овец откалывалась. Зрелище одновременно завораживало и ужасало.
А тем временем у реки…
Выстроившись клином, всадники сумели перехватить основную часть бегущего в панике стада и направить испуганных животных в сторону от реки. Но все же очень много овец прорвалось к берегу, и теперь они, спотыкаясь и скользя, скатывались в бушующий поток. Люди неистово рубили деревья, чтобы перегородить реку и не дать воде унести овец вниз по течению.
– Но, пошла! – крикнула Джоанна и щелкнула вожжами, пуская лошадь вскачь. Раскачиваясь из стороны в сторону, повозка покатилась с пригорка. Сидевший рядом с ней Мэтью намертво вцепился в сиденье. Наконец спуск закончился, они сошли с повозки и оказались по щиколотку в раскисшей земле. Секущие струи дождя мешали смотреть. Но они и без того увидели достаточно: блеющие овцы пытались вырваться из вязкой грязи, прежде времени рождая ягнят, и те оставались лежать в этой топи крошечными неподвижными комочками. Люди с веревками старались спасти овец, их лошади поднимались на дыбы с испуганным ржанием. Головой в луже лежала мертвая пастушья собака. На стремнине по пояс в воде люди с топорами и веревками валили деревья и пытались заарканить упавших в воду овец.
Джоанна с трудом могла что-либо различить из-за дождя. Где же Хью? Мэтью побежал к реке помогать, а она, подобрав намокшие юбки, с трудом побрела по грязи. Она разглядела Ларри и Тома Уоткинса. Они оба были без шляп, и мокрые волосы облепили их головы. Стоя на поваленном эвкалипте, они бросали веревки тонущим овцам. Над головами ходили, непрерывно сталкиваясь, грозовые тучи, и громовые раскаты следовали один за другим почти без перерыва. Дождь усилился. Наконец она увидела Хью. Стоя на берегу, он вытаскивал на веревке овцу. Животное вырывалось, голова его то появлялась над водой, то исчезала. Другие мужчины пытались ухватить ее голыми руками. Один из мужчин упал, поскользнувшись, веревка, поддерживавшая овцу, ослабела, и беспомощное животное тут же закрутило и понесло. Овца ударилась о камень, перевернулась, как бревно, отчаянно лягаясь, и тут же пропала из глаз.
Джоанна с трудом спускалась по склону на берег.
– Хью! – позвала она.
Он обернулся и прищурился, стараясь разглядеть что-либо сквозь пелену дождя.
– Джоанна! Что ты здесь делаешь?
– Я хочу помочь!
– Возвращайся домой!
– Эй, Хью! – крикнул Ларри со своего самодельного моста – поваленного эвкалипта. – Я поймал еще одну!
Три человека зашли в воду и ухватились за веревки Ларри. Они подтянули безжизненное животное и вытащили на берег. Потрясенная Джоанна смотрела на мертвую овцу и мертвого ягненка, голова которого едва показалась из тела матери. Рядом вдруг раздался крик. Хью с Джоанной обернулись и увидели, как исчез в реке свалившийся со ствола Ларри.
– Боже! – крикнул Томми Уоткинс и прыгнул за ним.
– Фреддо! – крикнул Хью, жестом подзывая одного из людей. – Обвяжи меня веревкой. Давай же, быстрее!
На глазах похолодевшей от ужаса Джоанны обвязанный веревкой для страховки Хью нырнул в реку и пропал из виду.
– Хью! – отчаянно закричала она. – Нет!
Она подбежала к двум мужчинам державшим другой конец веревки. Упираясь, они изо всех сил старались противостоять течению. Но их ноги скользили по грязи, и они теряли опору. Джоанна ухватилась за веревку позади Фреддо и принялась тянуть, но он крикнул, чтобы она отошла. Они смогли разглядеть, как Хью плыл, борясь с сильным течением. Несколько раз он пропадал в пенистых волнах, но вновь появлялся, упрямо стараясь добраться до Ларри и Томми. Джоанна, рыдая, вновь ухватилась за веревку. Не удержав равновесия, Фредди повалился на нее, и они вместе полетели в грязь. Второй человек, державший веревку, едва не упустил ее, но двое бросились к нему на помощь и вовремя успели подхватить ускользающий из его рук конец веревки.
Джоанна не выпускала пляшущую веревку, думая о Хью, находившемся на другом ее конце в беснующейся реке. И она вмиг возненавидела эту реку, которая ответвлялась в каких-нибудь четырех милях и образовывала пруд, казавшийся ей таким тихим и красивым. Потом ее злость перекинулась на «Меринду» и всю Австралию. Она поклялась, что никогда не простит этот край, если бурная ночь станет для Хью последней. Но вот мужчины, стоявшие ближе к воде, попятились, Фредди отстранил Джоанну, и они вытащили из воды Хью. Он крепко держал кого-то. Тело этого человека было обмякшим и безжизненным. Джоанна увидела, что это Ларри. Бросив веревку, она подбежала к ним.
– Со мной все нормально, – выдавил из себя Хью. – Посмотри, что с Ларри. Он без сознания.
Он снова бросился в реку, и Джоанна видела, как он плавал среди обломков и туш погибших овец. Она оставила мужчин страховать Хью, а сама принялась осматривать Ларри. Жизнь в нем едва теплилась. Кроме глубокой раны на лбу, она с ужасом обнаружила, что у него серьезный перелом ноги и кости выпирают сквозь ткань брюк. Из ран обильно текла кровь. Джоанна сняла с него ремень и, как жгутом, перетянула ногу, потом с Эдди Метисом они перенесли Ларри к повозке.
– Мне нужна доска! – крикнула она, стараясь перекричать рев ветра, когда Ларри уже лежал в повозке на тюфяке. – Нужно наложить шину.
Эдди схватил камень и с яростью принялся отбивать доску от борта повозки, а потом, пристроившись рядом с Ларри Шнурком, он со страхом наблюдал, как работала под дождем Джоанна, стараясь промыть рану и остановить кровь. Она чувствовала, как у нее за спиной могучая, страшная река с бешеным ревом неслась по своему руслу, увлекая за собой деревья, обломки, трупы животных и пятнадцатилетнего Томми Уоткинса и Хью.
– Помоги мне! – крикнула она, когда порывом ветра едва не опрокинуло повозку.
Эдди подложил доску под ногу Ларри.
– Возьми его за лодыжку, – наставляла она. – Тяни сильно, но равномерно. Не дергай! Медленно!
Эдди отодвинулся от лежавшего без сознания Ларри и уставился на кость, торчавшую из раны.
– Ровно тяни, – сказала Джоанна, сводя концы сломанных костей.
Послышался неприятный скрип, и Джоанна быстро привязала ногу Ларри к доске.
– Все, Эдди, иди помогай остальным, – сказала она. Ей хотелось оглянуться, посмотреть, что делается у реки, но она не отваживалась на это. Занимаясь Ларри, она молилась от всей души. Пощупав пульс на его шее, она подняла ему веки. Он был страшно бледен. Джоанна снова занялась раной на ноге. Она опять промыла ее, зашила шелковой нитью, обработала ногу марганцовокислым калием и наложила повязку, которая вскоре промокла. Она свернула одно из одеял и подложила под голову Ларри, второе одеяло растянула, устроив подобие палатки, чтобы защитить лицо Ларри от дождя. Джоана опять проверила его пульс. Затем взгляд ее устремился к реке. Мужчины на берегу продолжали держать веревки, уходящие в воду. Хью видно не было.
Она посмотрела на Ларри. Глаза его были открыты, взгляд застыл и остекленел. Она пощупала пульс. Ларри был мертв.
Занимался рассвет, представляя картину опустошения. На мили вокруг местность изменилась до неузнаваемости. Массивные старые эвкалипты, росшие на берегах реки Муррей еще до прихода белого человека, лежали поверженные с торчащими вверх корнями. Ветер разметал навесы, изгороди, цистерны для воды, и они валялись повсюду, словно разбросанные детские игрушки. Пастбища покрылись огромными лужами, в которых, словно в насмешку, отражалось голубое небо и теплое солнце. И насколько хватало глаз, повсюду лежали мертвые овцы.
Рядом с повозкой, кутаясь в чье-то пальто, стояла, дрожа, Джоанна, измученная и отчаявшаяся. Всю ночь она не сомкнула глаз, как и все остальные. Вместе с другими по грязи бродил Филип Макнил, помогая стаскивать погибших овец в свежевырытый ров. Мертвые овцы лежали повсюду, рядом с некоторыми были ягнята, все еще соединенные с матерями пуповиной. Огромные стервятники кружили в небе, отбрасывая на землю тени, а люди молча продолжали заниматься своим горестным делом.
Все встрепенулись при виде всадника. Он ехал с низовий реки, и, когда он достаточно приблизился, все увидели, что он везет чье-то тело, лежащее поперек седла. Вместе с остальными Джоанна рванулась вперед, а когда тело опустили на землю, она проверила, нет ли признаков жизни. Кто-то обнял ее за плечи и сказал тихо:
– Бесполезно, миссис, он мертв.
Она не могла отвести взгляда от изуродованного лица Томми Уоткинса. Голова его была разбита о камни.
– Хью не нашелся? – спросила она всадника, заведомо зная ответ. Он покачал головой. Веревка, поддерживающая Хью, отвязалась, и его унесла река. Восемь человек на лошадях обыскивали реку.
Подошел Филип и положил руку ей на плечо.
– Может быть, вам лучше поехать домой? – спросил он. – Вам надо поесть и полежать.
Она покачала головой. Хью не был найден, и она не могла уйти.
Вдруг они услышали чей-то крик: «Эй! Смотрите сюда!» Джоанна повернулась и увидела, как по берегу бредет, прихрамывая, Хью.
– Хью! – закричала она и бросилась ему навстречу.
Вид у него был ужасный. Измученный, с перекошенным лицом, в разорванной и запачканной грязью одежде, он выглядел постаревшим на десять лет.
– Джоанна, как ты? – спросил он, обнимая и целуя ее.
– Что случилось, мой дорогой? – она прижималась к нему, а слезы рекой лились у нее из глаз. – Господи, мы подумали, что ты погиб.
– Последнее, что я помню, как выбирался из реки. Я пошел обратно, но, видимо, меня далеко унесло. Как Ларри?
– Он умер, Хью. И Томми Уоткинса нашли.
– Эх, Ларри, – горестно сказал Хью.
Постепенно вокруг них собрался народ. На Хью смотрели ошалелыми глазами, некоторые даже тянулись, чтобы потрогать его, не веря тому, что видят.
– Слава богу, ты жив, Хью, – сказал один из старших рабочих дрогнувшим голосом. Казалось, еще немного, и он расплачется.
– Я в полном порядке, Джо, – подтвердил Хью. – Проследи, чтобы о других позаботились. А кого-нибудь послали за Пинг-Ли и походной кухней?
– Хью, поедем домой, – сказала Джоанна. – тебе нужен отдых и уход.
– Подожди, – сказал он, окидывая взглядом картину разрушения.
Джоанна обняла его покрепче и положила голову ему на плечо. Она почувствовала, как он тяжело вздохнул.
– Кажется, мы потеряли большую часть ягнят, – заключил он.
– Ничего, все наладится, Хью, – постаралась успокоить его Джоанна. – У нас остался Зевс и его овцы, ждущие ягнят. Они пережили бурю.
– Верно, – бесцветным голосом ответил Хью. – Но настрига в этом году не будет и ланолина также. А я одолжил деньги Джеко. Извини, Джоанна, но с домом придется подождать.
– Знаю, – ответила Джоанна, прикидывая в уме, когда из Индии придут деньги, полагающиеся ей по наследству. – Главное, что с тобой ничего не случилось. Я могу жить с тобой везде. Нам не нужен пока новый дом. Мы вместе, а это важнее всего. И у нас есть Адам и Сара, а еще у нас будет ребенок.
Он обнял ее и поцеловал, словно был на грани отчаяния, и, крепко прижимая ее к себе, он как будто жаждал жизни, которую обещало ее тело среди всего этого множества смертей.
