Текст книги "Время Мечтаний"

Автор книги: Барбара Вуд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 34 страниц)

9

«Вот и Рождество подошло, – думала Полин. – Время дарить подарки и петь хоралы, встречаться с друзьями, украшать ветками дома и пить вино с пряностями. А еще, – она с хитрой улыбкой посмотрела на себя в зеркало, – пришла пора соблазнять».

Полин бросила взгляд на часы над камином в спальне. Они показывали половину девятого. Две недели назад перед своим отъездом в Мельбурн Хью обещал заехать за ней этим вечером в девять часов и отвезти в Стратфилд, где в сочельник устраивали бал. Три дня назад он сообщал ей телеграммой, что выехал из Мельбурна. Теперь он, должно быть, готовился к балу у себя в «Меринде».

Готовилась у себя дома и Полин. Глядя на свое отражение в зеркале, она не могла удержаться от довольной улыбки. Хью ждал сюрприз. Он еще ничего не знал об этом, но Полин твердо решила, что брачной станет для них ночь не через три месяца, а нынешняя. На ней был пеньюар из ее приданого, атласный, цвета персика. Бальное платье лежало на постели, а турнюр с нижними юбками все еще оставался висеть в платяном шкафу.

Мысль соблазнить Хью родилась у нее знойным утром того же декабрьского дня, когда, проснувшись среди моря душистых атласных простыней, она продолжала наслаждаться сладостью сна, в котором принадлежала Хью. Страсть к нему томила ее до боли, она желала, чтобы он был рядом с ней, и с трудом представляла, как сможет вытерпеть три месяца, оставшиеся до свадьбы. Вот тогда-то ей в голову и пришла эта мысль. Ответ был прост: она не хотела ждать. Но не одна страсть привела ее к такому решению. Джоанна Друри стала для нее прямой угрозой. Ей постоянно представлялась Джоанна на празднике. Первоцветы в волосах! Самая настоящая неприкрытая уловка! Явное свидетельство того, что мисс Друри была настроена заполучить Хью. Полин сказала себе, что постарается настроить против нее всех. А соблазнив Хью, она обеспечит себе победу.

Воздух был напоен стойким ароматом гардении и мимозы. Атлас пеньюара ласкал кожу. Скользнув рукой по бедру, она снова вернулась мыслями к своему плану. Слуги на ночь были отпущены, за исключением посвященной в тайный замысел горничной Элси. Когда приедет Хью, Элси должна будет проводить его наверх. И вопреки его ожиданию, увидит он ее не в бальном платье. Она встретит его соблазнительно одетая, как сейчас, и готовая ответить на его объятия. Все продумано идеально. Устоять он не сможет, а потом Хью станет ее навек.

В дверь постучали. Полин вздрогнула и посмотрела на часы. Хью пришел раньше, чем обещал. Но это оказался Фрэнк при полном параде.

– Я зашел сказать до свидания. Еду к Финнегану.

– А как же бал?

– У меня другие планы. У Финнегана собирается небольшая компания. Узкий круг: только мы, холостяки, – подмигнув, объяснил он.

Полин знала о намерениях брата. Она видела браслет с бриллиантами, купленный им в тайне от нее и упакованный в золотистую бумагу.

– Мне кажется, так проводить сочельник скучновато, – поддразнила она его.

– Никогда не знаешь, как может обернуться дело, – ответил Фрэнк, а сам подумал о номере, заказанном им в гостинице «Лиса и Гончие». Он собирался улучить момент и вручить свой рождественский подарок Айви Дирборн. И когда она его увидит, то не сможет отказаться от приглашения на поздний ужин.

– А почему ты еще не одета? – он с недоумением оглядел Полин. – Я думал, ты ждешь Хью с минуты на минуту.

– Надеюсь, ты будешь завтра дома на праздничном обеде? – в свою очередь спросила она, уходя от его вопроса. – Уверена, что даже Финнегану захочется отпраздновать Рождество в кругу семьи.

– Я буду дома, – пообещал Фрэнк, подходя к окну. В старых, привезенных давным-давно из Англии стеклах, яркий лунный свет дробился на крошечные многогранники. Он пытался представить, как собирается провести Рождество мисс Дирборн. Куда обычно отправляются в праздники официантки?

– Что ты знаешь о ней? – поинтересовался он у Финнегана несколько дней назад. – Откуда она родом?

– Не знаю ничего, – признался Финнеган. – Она просто пришла и сказала, что ей нужна работа. Теперь любая женщина может работать официанткой. Я посмотрел: она не красавица, а мои клиенты не прочь посмотреть на хорошенькое личико. А потом она показала мне свои рисунки, и я увидел в этом свою пользу. Теперь вот радуюсь, что нанял ее. Она всегда в настроении, старательная, за четыре месяца не болела ни разу, и она не из тех, кто может испортить репутацию моему пабу. Не то что Сэл у Фейси. В задней комнате у нее кровать, к которой не зарастает дорожка.

В тот же день, когда Фрэнк зашел в паб, он сразу заметил, что глаза у Айви красные и опухшие, как будто она долго плакала. Фрэнк был потрясен, и, к своему удивлению, пришел в ярость от того, что кто-то посмел ее обидеть, и еще его бесила собственная беспомощность.

Фрэнк смотрел на купающиеся в лунном свете сады и парки Лизмора, и ему вдруг стало грустно, что случалось с ним не часто.

– Что с тобой, Фрэнк? – спросила Полин. Он услышал шуршание атласа и почувствовал ее руку на своем плече. – Тебя что-то тревожит. Это из-за экспедиции?

Причина отчасти была и в этом. Накануне он получил известие от спасательного отряда, посланного на поиски экспедиции, отправившейся с лодкой в Никогда-Никогда – неведомую глубь материка. Они обнаружили участников похода мертвыми за исключением одного, которому, вероятно, удалось убежать. Очевидно, они были убиты аборигенами, и ответственность ложилась на Фрэнка. Ему принадлежал замысел экспедиции, и на его деньги она снаряжалась. Теперь он дал обещание позаботиться о вдовах и семьях погибших.

– Фрэнк, ты пошлешь другую экспедицию, – попыталась ободрить его Полин. – И она окажется успешной. Они отыщут внутреннее море и назовут его в твою честь.

– Нет, пока там аборигены, успеха ждать не приходится.

– Но почему туземцы их убили?

– Вероятно, они оказались в заповедном месте или что-то в этом роде.

– Но скоро этому придет конец. Такие случаи происходят все реже и реже. Скоро наступит день, когда весь континент станет безопасным для белого человека.

– Да, но какой ценой? – ответил Фрэнк.

– Фрэнк, – Полин пристально посмотрела на брата. – Ты какой-то странный. Что с тобой? Ты ведь переживаешь не только из-за одной экспедиции?

Почему у него ничего не ладилось с мисс Дирборн? И почему его это так трогало? Они переговаривались через стойку. Она смеялась его шуткам. Иногда, когда он брал у нее кружку, их руки соприкасались. Почему она не шла у него из головы? Что удерживает его здесь и не дает поехать в Мельбурн, где ему следует сейчас быть и заниматься своей газетой? В свое время Фрэнк знал немало женщин и не заблуждался на их счет. Он понимал, что интересовал их не он, а его деньги. Но мисс Дирборн, как видно, не привлекало ни одно, ни другое. Может быть, где-то у нее был муж, и она от него сбежала? Возможно, настоящее ее имя вовсе не Дирборн? Он снова вспомнил ее заплаканное лицо, и как она пыталась скрыть за улыбкой неведомую ему боль. Может быть, кто-то из постоянных клиентов, возможно, один из его друзей, оскорбил ее. Фрэнк приходил в ярость, стоило ему подумать об этом. Какие слова или поступок довели ее до слез?

Вдруг его мысли перешли на лежавший в кармане браслет. Когда он его покупал, украшение казалось ему красивым и достойным подарком для Айви. Но теперь Фрэнк почувствовал, что вещь слишком дорогая и безвкусная, а цель подарка может своей очевидностью оскорбить Айви. О чем он только думал! Просто так такие вещи не дарят.

– Полин, чего хотят женщины? – неожиданно спросил он, оборачиваясь к сестре.

– Полагаю, того же, что и мужчины, – подняла брови Полин. – Счастья, успеха…

– Нет, я не об этом, – сказал он, отходя от нее. Пора было отправляться к Финнегану, а он понял вдруг, что у него нет подарка, который приняла бы мисс Дирборн. – Я имел в виду другое. Предположим, у тебя ничего не было бы. Какой подарок тебе захотелось бы тогда получить?

– Если бы у меня ничего не было, мне бы хотелось, чтобы у меня было все, – заявила она, но, увидев, как он скривился, оставила шутливый тон. – Фрэнк, по-настоящему женщинам нужны не вещи. Если женщина увлечена тобой, ей нужен только ты сам.

Но он три месяца подряд предлагал Айви свое внимание, а она отвергала его.

Полин мало знала о нынешнем увлечении брата, но чувствовала за ним большее, чем его обычные короткие знакомства. Ей было его жаль, когда у нее с Хью все складывалось так счастливо.

– Что ты знаешь о ней, Фрэнк?

– Она официантка.

– Тогда подари ей то, что не дадут другие.

– И что же это?

– Уважение.

Фрэнк смотрел на сестру и думал о браслете с бриллиантами, о комнате, заказанной в гостинице «Лиса и Гончие». И тут он кое-что вспомнил: Айви всегда носила на шее маленький золотой крестик. Внезапно его осенило. Он знал теперь, как ему поступить.

– Спасибо, – поблагодарил он, целуя сестру в щеку. – Веселого Рождества тебе. Надеюсь, наши рождественские желания сбудутся.

Полин, смеясь, закрыла за ним дверь. Она не собиралась полагаться на случай и в этот вечер была настроена позаботиться, чтобы ее мечта осуществилась.

До «Меринды» оставалась миля пути по залитой лунным светом дороге, когда Хью заметил, что у обочины что-то чернеет. Он придержал лошадь и остановился. Фургон мистера Шапиро стоял, накренившись, в придорожной канаве, и нераспряженная Пинки мирно щипала траву. Хью заглянул внутрь, но в фургоне старика не оказалось. Хью оглядел поля, лежавшие вдоль дороги одеялами цвета платины. Нигде не было и следа мистера Шапиро. Хью сел в седло и продолжил путь, но отметил про себя, что надо дать знать о пропаже мистера Шапиро констеблю в Камерон. Он въехал на тихий и пустынный двор и бросил взгляд в сторону домика. Его единственное окошко мягко светилось золотистым уютным светом. Он решил зайти сначала в барак, помыться с дороги и одеться для рождественского бала в Стратфилде, а потом уже сообщить мисс Друри о своем возвращении.

В бараке кроме него никого не было. Работники отправились встречать Рождество в паб к Фейси. что стоял на главной дороге, либо праздновали Рождество с семьями. Хью одевался с особой тщательностью. Он ездил в Мельбурн, чтобы в числе прочего зайти к портному и забрать вечерний костюм, мерки для которого были сняты несколько месяцев назад. Тогда с ним была Полин. Она выбрала ткань для костюма, фасон и красную атласную подкладку для плаща-накидки. Одевшись, он встал перед зеркалом: на него смотрел незнакомец. Хью было непривычно видеть себя в таком наряде, дополненном шелковым цилиндром и булавкой для галстука с черной жемчужиной, также выбранной Полин.

Собирая привезенные из Мельбурна свертки, он вспомнил о фургоне мистера Шапиро и еще раз подивился, куда мог деться старик.

В это время Джоанна в домике готовила рождественский кекс, а Сара с Адамом рисовали за столом. За несколько дней до этого в «Меринду» заезжал мистер Шапиро. Он жаловался на головную боль, и Джоанна дала ему настой ивовой коры. В благодарность он подарил Адаму с Сарой коробку с красками, и теперь Сара помогала Адаму управляться с красками. В этот теплый вечер окно было открыто, и в воздухе разливался аромат сидра с пряностями. Добавляя в тесто финики и орехи, Джоанна сначала слушала, как Сара учила Адама выговаривать слова, а потом стала поглядывать на дверь в ожидании Хью. Она слышала, как он въехал во двор, и ждала его в любую минуту.

– Какой красивый домик фермера у тебя получился, – похвалила Сара. – А теперь дорисуй людей.

– Людей там нет, – ответил Адам.

Джоанна снова взглянула на дверь. Ей не терпелось увидеться и поговорить с Хью, но в то же время она боялась этого разговора. С тех пор как две недели назад ей встретился у реки Иезекииль и приснился кошмар с рисунком из Лизмора, она не знала покоя и все думала о том, что ей нужно уехать из «Меринды». Ощущение надвигающейся неотвратимой беды становилось все сильнее день ото дня. Наконец раздался долгожданный стук в дверь. Джоанна не спеша вытерла руки, стараясь поглубже спрятать тревожное волнение.

– Здравствуйте, – поздоровался Хью, появляясь в дверях со свертками в руках. – Счастливого Рождества.

Джоанна замерла. Она впервые видела его в таком наряде. В накидке и цилиндре он казался еще выше и шире в плечах. Черный фрак с полосатыми брюками придавали ему светскую элегантность и утонченность. Его красота отозвалась в ней почти физической болью. Ну, как тут ей было уехать?

– Здравствуйте, мистер Уэстбрук. С приездом вас.

Он не мог отвести от нее глаз. На ней был бледно-розовый халат и повязанный поверх него фартук. Рукава халата были закатаны, на руках осталась мука, и он заметил, как раскраснелись у нее щеки. Ему подумалось, что такой красивой она еще не выглядела никогда.

Вдруг Адам со словами «нет, нет» убрал что-то со стола.

Джоанна предложила с улыбкой:

– Давайте выйдем, мистер Уэстбрук.

– Адам приготовил вам подарок, – сказала она, закрывая дверь в дом. – Но он пока не хочет, чтобы вы его видели. Хочу вас предупредить, что вы можете не понять, что это. Он сделал подставку для трубки.

– Но я же не курю.

– Он увидел такую подставку в журнале и решил, что вам обязательно нужна такая же. Как ваша поездка, мистер Уэстбрук, съездили удачно?

– В Мельбурне я заехал в Ведомство регистрации земельных сделок и подробно описал им ваш документ. Если участок в колонии Виктория, им, возможно, удастся установить, где он находится, по нескольким имеющимся в тексте деталям. Через несколько недель они сообщат нам о результатах поисков. К сожалению, поход в библиотеку результатов не дал, но я оставил бумагу с просьбой пересылать нам, если появятся, любые сведения о месте с названием Карра-Карра.

– Спасибо, я вам очень благодарна за все, что вы сделали, – поблагодарила Джоанна. Она хотела еще поделиться с ним своими предчувствиями и страхами, рассказать о том, что подумывает об отъезде, но не знала, с чего начать.

– Как Адам? – спросил Хью.

– Говорить он стал лучше. Сара очень хорошо с ним занимается. Но мы все еще не можем разговорить его, чтобы узнать о матери, о том, что произошло.

– Я возьму его завтра с собой в Лизмор на праздничный обед.

– Я так и подумала.

– А что будете делать вы, мисс Друри?

– Ко мне в гости собирается приехать доктор Рамзи. Полагаю, в этом нет ничего предосудительного?

– Нет, конечно. – Он видел вьющуюся у фонаря мошкару, слышал писк комаров, нарушавший теплую тишину вечера, и чувствовал аромат духов Джоанны.

– Я купил Адаму подарок в Мельбурне. Вот, – он подал сверток Джоанне. Она развернула его и увидела медный блеск подзорной трубы, наподобие тех, какими пользовались моряки.

– А это для Сары, – сказал Хью. Он купил ей шарф, расшитый цветами. – Я оставлю подарки здесь, на веранде. А утром вы отдадите их Адаму и Саре. А вот это – вам, – он достал из кармана небольшой футляр.

Джоанна подняла крышку футляра и увидела на бархатной подушечке пару изящных синих сережек.

– Это лазурит, – пояснил Хью. – Не знаю, удалось мне или нет, но я старался подобрать камень в тон броши, которую вы часто носите.

Сережки были очень красивые и замечательно сочетались с брошью.

– Спасибо, – поблагодарила она, – они прелестные. – Близость Хью волновала ее. Ей хотелось обнять его, поцеловать и сказать, что это самый красивый подарок из всех, что ей дарили. И еще ей хотелось признаться в своей любви к нему.

– Наденьте их завтра.

Джоанна смотрела на футляр в своих обсыпанных мукой руках и думала: «Я надену их ни для доктора Рамзи, ни для какого другого мужчины, а только для тебя».

– У меня тоже есть для вас подарок, – она ушла в дом и вернулась со свертком, перевязанным шнурком. Он развернул бумагу и задержался взглядом на подарке.

– Это для ваших стихов, – сказала Джоанна.

Хью погладил дорогой кожаный переплет с замысловатым узором теснения и золотой надписью на обложке: «Журнал». Он раскрыл альбом, где пребывали в ожидании записей листы светло-кремового цвета.

– Какой красивый, – сказал он, думая о балладе, начатой им по дороге в Мельбурн:

 
Долог путь и запруды сухи:
Колючки липнут к ногам истертым;
Под грозно нависшим небом багровым
Марево зноя дрожит…
 

Он записал стихи на обороте магазинных чеков. Теперь у него было куда их переписать.

– Ну, счастливого Рождества, Джоанна. – Ему хотелось добавить: «Дэвид Рамзи влюблен в тебя и хочет на тебе жениться». Нахлынувшая волна возбуждения поразила его.

Две недели вдали от Джоанны он не переставал думать о ней. Перед его мысленным взором она постоянно менялась, словно ускользала от него: представала то девочкой, то женщиной. Теперь она стояла совсем близко – воплощение образа, хранимого в его памяти. Неожиданно на ум ему пришли слова: «Через просторы бурных морей пришла она в край золотой…»

– Ну, мне пора, – сказал он, думая о том, что Полин уже заждалась его. – Кстати, послезавтра к нам приезжает мистер Макнил. Это архитектор, который будет строить новый дом. Работы начнутся с началом нового года. Дом должен быть закончен к свадьбе.

«Да, – думала Джоанна. – Свадьба, новый дом. Полин…»

– Мистер Уэстбрук, пока вы не ушли, я должна сказать вам кое-что.

– Что же? – он был удивлен тому, как серьезно она это сказала.

Сердце ее сильно забилось.

– Мистер Уэстбрук, я думаю уехать из «Меринды». Мне кажется, я должна это сделать.

– О чем вы говорите? Какой отъезд? Почему? – недоумевал он.

– Я слышала, как вы въехали во двор, совсем недавно, и, должно быть, не виделись еще с Биллом Ловеллом. Мистер Уэстбрук, пока вас не было, с фермы ушли остальные аборигены. Это ведь все из-за меня, верно?

– Почему вдруг вы так решили? – поразился он.

– Мне рассказала Сара, что Иезекииль говорил рабочим, что я приношу неудачи «Меринде», и если останусь, случится что-то ужасное. А в день вашего отъезда в Мельбурн мне встретился у реки Иезекииль. – И Джоанна коротко рассказала о том случае.

– Я велел Иезекиилю держаться от вас подальше.

– Это не его вина, мистер Уэстбрук. Вы не можете сердиться на него за его верования. Здесь жил его народ раньше, и он лишь старается защитить то, что представляет для него ценность. Это все часть того, что привело меня в Австралию. Я приехала, чтобы узнать об образе жизни и обычаях, что существовали здесь и повлияли на мою семью; они продолжают влиять на меня. И нельзя оставлять без внимания то, что видит во мне Иезекииль. Надо найти способ понять и примириться с этим. Уезжать я не хочу, но мне кажется, будет больше неприятностей, если я останусь.

– Но вы же не верите в ту чушь, которую он несет. Вы же на самом деле не верите в такие вещи, как злые чары!

– Неважно, во что я верю. Главное, что в это верит он. И он заставил поверить в это ваших работников. Если я уеду, они вернутся.

– Нет, – тон его был категоричным. – Вы никуда не уедете. Я не позволю этому старому дьяволу указывать мне, как вести дела на моей ферме.

– Но ваши рабочие…

– Найму других. – Он вдруг взял ее за плечи. – Мисс Друри, Джоанна, пусть вас не пугает Иезекииль. Он не причинит вам вреда. Он, правда, безобидный.

– Но дело не только в нем, – ответила Джоанна. – Когда наш корабль прибыл в гавань, на борт поднялся молодой абориген-носильщик. Видели бы вы, какими глазами он на меня посмотрел. Думаю, он боялся меня. И еще я видела страшный сон о вас… о нас с вами. Сон этот очень походил на явь, и я не могу его забыть. Меня не покидает чувство, что должно произойти что-то очень плохое. Хью, мне страшно. Я боюсь за «Меринду», за вас, за Адама и за себя. Здесь существует другой мир, невидимый нашим глазам, но я начинаю его чувствовать. Моя мать тоже чувствовала его. Она жила в тысячах миль отсюда, но верила в силы, корни которых где-то здесь, в Австралии. Аборигены верят в сверхъестественные силы, в песни-отравы и магию. Как мы можем говорить, что они заблуждаются? Откуда мы можем это знать?

– Я не позволю вам уехать, Джоанна. Уехать из-за этого. И куда вы уедете? – Его руки сжимали ее плечи все сильнее. Он наклонился, и лицо его оказалось совсем близко. – Вы должны остаться, Джоанна. Скажите, что останетесь.

Вдруг они услышали шаги. Кто-то спешил к ним через двор. Это был Мэтью, один из конюхов.

– Мистер Уэстбрук! Идемте скорее! Мистер Ловелл совсем плох! – выпалил он, взбегая по ступенькам.

Хью сразу пошел за ним, а следом поспешила и Джоанна, захватив из дома свой саквояж-аптечку. Билл лежал в постели в своей хижине управляющего фермой.

– И давно он так лежит? – спросил Хью.

– Не знаю, мистер Уэстбрук, – Мэтью смотрел на него потемневшими, широко раскрытыми от испуга глазами. – Мы не видели его пару дней. Но ни о чем таком и не подумали. Решили, что он пошел на Рождество к кому-то в гости.

– Билл! – позвал Хью. – Ты меня слышишь?

– Хью… – со стоном откликнулся Ловелл. – Хью, это простуда.

– Можно мне? – Джоанна присела на край постели и осмотрела лицо Ловелла. Потом потрогала его лоб и пощупала на шее пульс.

Веки Билла задрожали.

– Здравствуйте, мисс Друри, – выговорил Билл, еле ворочая языком.

– У вас что-нибудь болит?

– Да, живот.

– Когда это началось?

– Около недели назад… голова болела… горло…

– Почему вы молчали?

– Думал, пройдет, – слабо улыбнулся он.

– Лежите спокойно. Мы о вас позаботимся.

Они вышли во двор.

– Это лихорадка из внутренних районов, – сказал Хью. – Давненько не приходилось с ней встречаться. Но я узнаю признаки.

– Я не вполне уверена в этом, – ответила Джоанна. – Мне кажется, я припоминаю кое-что… Не знаю пока точно. Обычно при лихорадке учащается пульс. Но у мистера Ловелла пульс необычно редкий. Если бы мне удалось вспомнить… Но в дневнике матери, я уверена, что-то об этом найдется.

Она сходила за дневником и тут же вернулась.

– Это случилось, когда я была маленькая, – говорила она, листая дневник. – В военном городке, где был расквартирован полк отца, началась какая-то эпидемия. Моя мать писала об этом и отметила странный пульс у больных. Вот это место, – Джоанна с минуту читала, затем передала дневник Хью.

– У мистера Ловелла характерные признаки, – объясняла Джоанна, пока Хью читал описание эпидемии в записях леди Эмили. – При других болезнях такие симптомы не наблюдаются.

– Значит, тиф, – заключил Хью, закрывая дневник, и повернулся к конюху. – Седлай лошадь. Найди доктора Рамзи. Передай, что дело очень срочное. Если его нет дома, скачи в Стратфилд. Он может быть на балу. И поторопись!

– Если это действительно тиф, положение серьезное, – сказал Хью. – И нам следует действовать быстро.

– У него очень сильный жар, думаю, температура будет и дальше повышаться, но я постараюсь ее сбить, – пообещала она.

Джоанна отправилась к себе в домик принести воды и полотенца. Пока она ходила, Хью пристроил свою накидку вместе с цилиндром в ногах постели Билла и сел рядом с другом.

– Что это ты вздумал, дружище? – спросил Хью, переходя на акцент, с которым говорил в юности. – Заскучал на Рождество и захотелось внимания?

Билл улыбнулся, но улыбка далась ему с явным трудом.

Вернулась Джоанна и положила на голову Билла холодное мокрое полотенце. Она и Хью смотрели друг на друга через разделявшую их кровать. Он увидел страх в ее глазах, а на лице ее было ясно написано: «Я знала, что это случится…»

Наконец приехал парадно одетый Дэвид Рамзи.

– Здравствуйте, Джоанна. Ну, Билл, мне сказали, что ты нездоров, – говорил доктор, снимая цилиндр. – Давай посмотрим, что с тобой. Вот, подержи это во рту, – Рамзи вложил термометр между губами Билла, затем поднял на нем рубашку и осмотрел живот. На бледной коже четко обозначились скопления розовых пятнышек. Билл вскрикнул, стоило Рамзи слегка надавить на живот. Завершая осмотр, он вынул градусник изо рта Билла и при свете лампы посмотрел, на сколько поднялась температура.

– Это тиф, вне всяких сомнений, – объявил он, когда они вышли из комнаты. – Джеко Джексон нашел на одном из своих полей старика – торговца мистера Шапиро. Как видно, бедняга полз, надеясь найти помощь.

– Вы считаете, нам грозит серьезная вспышка? – встревожился Хью.

– Очень возможно. Я полагаю, нам стоит действовать исходя из худшего предположения.

– Скажите, что нужно делать.

– Во-первых, необходимо изолировать Билла. Никто, кроме тех, кто за ним ухаживает, не должен к нему приближаться. Неизвестны причины, вызывающие тиф, и как он передается. Я сторонник новой микробной теории. Как показали эксперименты в случаях с другими болезнями, распространение заболевания удается остановить, если поместить больного в карантин. Точно не известно, почему это происходит, но тем не менее этот способ действует.

– А что будет с Биллом? Он поправится?

– Лечения против тифа нет. Все, что мы можем, это обеспечить ему хороший уход, следить, чтобы он принимал пищу, и заботиться об увлажнении тела. Прежде всего, надо стараться снизить температуру. Если не будет осложнений, через две-три недели он поправится. Но хочу вас предупредить: при тифе часты осложнения. Одно из них – пневмония, другое – перфорация или прободение кишечника, следствием чего становится воспаление брюшины, то есть перитонит. Ни то, ни другое не лечится.

Наблюдайте внимательно за остальными вашими людьми. Не оставляйте без внимания жалобы на головную боль, боль в спине, ухудшение аппетита. Вслед за этими признаками вскоре появляются боли в брюшной полости и вздутие. Джоанна, оставляю термометр вам. Это один из новых образцов: измерение температуры занимает всего три минуты. Что касается ухода за больными…

– Можете не беспокоиться, Дэвид. Я знаю, что следует делать, – сказала Джоанна. – В дневнике моей матери все сказано.

– Тогда займемся нашими делами, – подытожил Хью. – Чувствую я, что к завтрашнему дню случаев появится столько, что мы не будем успевать справляться.

Доктор Рамзи выехал со двора. Из темноты, прислушиваясь, вышел Иезекииль.