Текст книги "Невинность и порок"
Автор книги: Барбара Картленд
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 11 страниц)
Он не отводил глаз от ее бурно вздымающейся груди, и это зрелище доставляло ему наслаждение. Его возбуждало в ней все – бледность ее лица, дрожащие губы, ужас в ее взгляде и больше всего девственная чистота, которую он так жаждал нарушить.
И невинная Селина женским чутьем внезапно это поняла и еще сильнее ужаснулась.
Бесцеремонно и явно демонстративно маркиз снял с себя облегающий черный смокинг и отбросил его на ближайший стул.
Его рубашка была из тончайшего полотна, настолько прозрачного, что Селина могла разглядеть густую черную поросль на его груди. Зрелище это вызвало чуть ли не тошноту, как и все прочее в его облике.
– Я все же поймаю тебя в конце концов, – сказал де Вальпре, – но будет тебе известно, Селина, что погоня меня только сильнее возбуждает. Уступчивая женщина навевает тоску, а такая молоденькая, резвая и соблазнительная девочка, как ты, как раз и годится для хорошей охоты. За ней одно удовольствие погоняться. Чем труднее ее поймать, тем она желаннее.
Он собрался снова предпринять атаку, и тут наивная Селина сделала последнее для себя открытие.
Никакого замужества не намеревался предложить ей маркиз, а нечто совсем другое… унизительное… грязное… то, на что она никогда бы не согласилась, предпочтя этому позору смерть.
Де Вальпре приближался, и ей надо было снова убегать от него, но ноги ее внезапно стали вялыми и словно приросли к полу.
Пошатнувшись, Селина завела руки за спину, ища опоры в сервировочном столике, и вдруг нащупала большой нож для мяса, так и не использованный во время ужина и, видимо, по случайности забытый рассеянным официантом.
Почти не отдавая себе отчета в том, что делает. Селина схватила его. Ее пальцы инстинктивно сомкнулись на гладкой деревянной рукояти.
Тем временем маркиз, сверля Селину гипнотизирующим взглядом, подошел к ней вплотную и заговорил сладострастным свистящим шепотом:
– Ты возбуждаешь меня так, как ни одна женщина давно не возбуждала. И очаровывает то, что ты боишься меня. Это потому, что я мужчина! Да, Селина, я мужчина, который превратит тебя, испуганного ребенка, в женщину!
Собственный голос распалял его сильнее и сильнее. Он слушал себя, свои похотливые тирады и наслаждался, а руки его вновь и вновь тянулись обнять Селину.
– Я хочу тебя! Ты моя! И другой судьбы у тебя нет!
Он изловчился и обвил ее стан.
Селина немного отстранилась, замахнулась и ударила острым лезвием изо всех сил.
Узкая полоска стали блеснула, отразив пламя свечи. Селина наблюдала за происходящим как бы со стороны.
Она увидела, как отточенное лезвие устремляется к груди маркиза, почувствовала, как оно вонзается в живую плоть с удивительной легкостью.
Де Вальпре издал протяжный стон, глаза его расширились от изумления, рот раскрылся, но он не издал ни звука.
Обе руки его вскинулись в попытке ухватиться за рукоять ножа, торчащего у него из груди, но не дотянулись.
Де Вальпре отшатнулся назад и упал.
Падение его тела на ковер, как ни странно, было почти беззвучным. Пока Селина пребывала в неподвижности, вперив в него безумный пустой взгляд, белая рубашка маркиза пропитывалась кровью и становилась алой.
Какое-то время девушка не могла поверить, что это случилось на самом деле, что она лишь для того, чтобы помешать маркизу обнять ее, убила человека.
То, что он мертв, не вызывало сомнения. Один-единственный стон сорвался с его губ, больше маркиз не издал ни звука. Глаза были по-прежнему открыты, но из них исчезло всякое выражение.
Тело его, лежащее на ковре, как бы еще уменьшилось в размерах и занимало ничтожно мало места, а лицо со смертью не приобрело благородства, а стало, наоборот, еще более омерзительным.
Казалось, время остановилось и вообще прекратилось всякое движение, даже пламя свечей не шевелилось. Недвижна была и Селина. Лишь кровь сочилась из раны и все шире становилось жуткое багровое пятно на рубашке маркиза.
И вдруг внезапно Селина очнулась. Она закричала, но крик застрял у нее в горле. Тогда она бросилась к двери.
– Помогите! Помогите! – пыталась позвать на помощь девушка, но губы ее шевелились беззвучно.
Очень трудно было внятно рассказать Квентину Тивертону о последующих затем событиях.
Вероятно, Селина потеряла сознание. Очнулась она от громких проклятий и оскорблений, выкрикиваемых разъяренной миссис Девилин, но была не способна понять смысл того, что произносит эта женщина, и до нее доносился только шум.
Селина лежала с закрытыми глазами и надеялась, что миссис Девилин решит, что она по-прежнему в обмороке.
Только уже гораздо позже до Селины дошло, что был послан слуга за господином Д'Арси.
Хозяин дома вошел в салон, постоял, поглядел на мертвое тело маркиза и задал резким тоном вопрос по-французски:
– Кто знает об этом?
– Никто, – ответила миссис Девилин. – Слуга маркиза удалился из дома после ужина, а когда я послала Жака за тобой, то не стала объяснять ему, зачем ты мне срочно понадобился.
Супруг миссис Девилин запер дверь салона изнутри, затем направился к кушетке, где возлежала якобы в беспамятстве Селина. Он сразу разгадал ее маленькую хитрость и сердито заговорил с ней:
– Ты, идиотка! Какого дьявола тебе взбрело на ум убивать старичка?
– Сдай ее в полицию! – истерично вопила миссис Девилин. – Пусть ее накажут за убийство! Гильотина по ней плачет!
– По-моему, ты тоже спятила! – Д'Арси еще больше рассердился. – Неужели ты надеешься, что, когда полиция будет ее допрашивать, девчонка нас не выдаст? И я тоже буду замешан в эту скандальную историю! Слишком многое поставлено на карту, Селестина, чтобы так глупо рисковать.
– Тогда что же нам делать? – сникла миссис Девилин.
– Ты и эта дурочка должны немедленно убраться из страны. Отвези ее в Баден-Баден и сбагри с рук первому попавшемуся идиоту, который на нее клюнет.
После паузы он добавил:
– Это целиком твоя вина, твой просчет. Ты не объездила кобылку как положено, прежде чем предоставить ее маркизу.
– Она выглядела такой податливой, такой простодушной, – оправдывалась миссис Девилин.
– А оказалась совсем не такой, – огрызнулся Д'Арси. – Любым способом ты должна была сломить ее и сделать это заранее. И убедиться, что она готова… и что ее можно подавать к столу. А ты прошляпила… и, следовательно, не выполнила свою часть работы.
Он еще раз посмотрел на труп маркиза и произнес жестко:
– Я истратил кучу денег на девчонку и хочу получить их назад… как и то, что маркиз уплатил тебе.
– Он расплатился, слава богу… – Миссис Девилин понизила голос: – Ты найдешь все, что он выдал авансом, внизу, в запертом ящике туалетного столика.
– Я заберу деньги и займусь всем остальным, как только вы смоетесь. Придется прибрать весь дом, чтобы нами тут и не пахло!
– Ты хочешь сказать, что мы должны уехать немедленно?
– Конечно! – воскликнул Д'Арси. – Ты что-то стала плохо соображать, супруга. Я вызову экипаж, чтобы отвезти вас на вокзал, а там вы дождетесь поезда. Я знаю, что он отправляется в семь утра.
Он задумался на мгновение и потом добавил:
– Разумеется, тебе следует поменять имя… и ей тоже. Вбей в голову этой дуре, что она и слыхом не слыхала о какой-то миссис Девилин или обо мне.
– Она думает, что ты мой муж.
– А теперь пусть думает, что я вообще не существую… Уверен, что ты сумеешь ее убедить.
– Мне столько всего придется вбивать ей в голову, – злобно прошипела миссис Девилин, – что проще было бы сразу вытряхнуть ей мозги.
– Жаль, что ты не сделала этого до того, как все это случилось. Маркиз был хорошим источником дохода.
– Как ты вообще объяснишь при дознании его смерть? – поинтересовалась миссис Девилин.
– Никак. Меня здесь не было, следовательно, я ничего не знаю. Это тебя они будут искать, Селестина.
– Значит, ты так играешь?
– Да, так! А почему бы и нет? Что касается меня, то я о нем никогда даже не слышал. Им будет нелегко узнать правду. Только не наделай ошибок, Селестина, и тогда связать хоть как-то меня с маркизом будет сложно. Но учти ради собственного блага – а ты о нем больше всего печешься, – не вздумай впутывать меня в это дело, даже если тебя и сцапают.
– Я позабочусь о том, чтобы остаться чистенькой, – заверила его миссис Девилин. – Пусть мне даже придется для этого прикончить девчонку.
– Лишний труп – лишние хлопоты, – заметил Д'Арси. – Лучше запугай ее до полусмерти, чтобы она молчала. По-моему, это не составит тебе труда. И не спускай с нее глаз.
Он повернулся к Селине, схватил за руку и сдернул с кушетки. Резким рывком поставил ее на ноги, обращаясь с ней, как с куклой.
– Впредь делай то, что тебе говорят, – грозно сказал он, – иначе очутишься в Сене. И станешь трупом точь-в-точь как твой ухажер, которого ты зарезала, будто свинью. Тебе повезло, что нам нужна твоя шелковая кожа и хорошенькая мордашка, но не оступись еще раз на скользкой дорожке. Будешь болтать языком, я тебе его вырву.
Ярость выплескивалась из него, как кипящая вода из котла. Он приблизил лицо к ее лицу, обдавая Селину жарким своим дыханием, а когда она инстинктивно отшатнулась, нанес с размаху пощечину.
– Иди и уложи свое тряпье в сундук, – приказал он. – И не забудь то, что тебе было куплено. Оно тебе еще понадобится. Не строй глупых иллюзий, что ты свободна. Считай, что на тебе надеты кандалы.
– А я обещаю, что ты от них никогда не избавишься, – злорадно добавила миссис Девилин.
Селина, прижав ладонь к горящей от удара щеке, пошатываясь, направилась к двери, отводя глаза от тела маркиза, распростертого на полу.
Она не помнила, как добралась до отведенной ей комнатки наверху. В мыслях у нее было только одно: кошмар продолжается, он следует за ней неотступно, зловещая петля затягивается все туже и ей ни за что не выпутаться. Надежды нет никакой.
– Боже… помоги мне… – прошептала она.
Селина говорила теперь безостановочно. Слова изливались из нее потоком. Ей необходимо было выговориться. Она трясла головой, волосы падали ей на глаза, девушка нервно убирала их дрожащими пальцами и взахлеб рассказывала свою жуткую историю.
– Рано утром мы сели в поезд и поехали… Мы должны были попасть в Баден-Баден к вечеру, если б не скала, обрушившаяся на рельсы. В вагоне, кроме нас, были еще люди, и поэтому миссис Девилин всю дорогу молчала…
Селина вдруг замерла в ужасе:
– О боже! Я не имею права ее так называть. Теперь она мадам Бриен, а я ее племянница.
– Значит, она впервые избила вас? – осторожно спросил Квентин Тивертон.
– Да… но это обязательно повторится, и в конце концов… я из страха сделаю все, что она пожелает.
– А вы знаете, что это будет?
– Миссис Дев… я хотела сказать – мадам Бриен откровенна со мной… Уже здесь, в гостинице… она пришла ко мне, когда я легла… и выложила всю правду… Конечно, маркиз и не думал жениться на мне. Ему нужна была любовница…
Квентин Тивертон заметил, как краска стыда залила щеки Селины, лишь только это слово было произнесено. И так же не мог не прийти к выводу, что смущение придало еще больше обаяния ее и без того очаровательному личику.
– Я была настолько глупа, что не сразу догадалась… – пробормотала Селина.
Квентин Тивертон почерпнул для себя гораздо больше из скупых фактов, изложенных Селиной, чем это могло показаться на первый взгляд.
Он вспомнил все разговоры о том, что маркиз де Вальпре имеет пристрастие к молоденьким девочкам и даже в развращенном до предела Париже времен Второй империи слыл самым чудовищным распутником.
Тивертон также имел основания подозревать, кто в действительности тот опасный человек, кого Селина по наивности приняла за супруга миссис Девилин.
В Париже действовали двое или трое беспринципных и жестоких негодяев, оказывающих интимные услуги высшей аристократии и даже самому императору, а проще говоря, поставляли им женщин сообразно их порочным вкусам.
Они нажили на преступном промысле огромные богатства, а так как при этом получили еще возможность при желании шантажировать своих знатных клиентов, то приобрели вдобавок почти неограниченную власть.
Английские девицы – юные, белокурые, что было тогда в моде, – одна за одной ввозились в Париж подобно товару, и полиция обеих стран была бессильна против этого.
Совратители девушек занимали столь высокое положение в обществе, что расследование тут же прекращалось, и в конце концов возобладало и стало общепризнанным суждение, что подобные несчастные молодые особы – это игрушки, предназначенные для забав взрослых и стареньких «мальчиков». А раз так, то никакого криминала здесь нет, как нет и безнравственности в игре с «куклами».
Эпоха Второй империи была золотым веком для куртизанок, и les grandes cocottes превратили Париж в гнездо всевозможных пороков и извращений. Ни одна столица Европы по разнообразию и изобилию предлагаемых «забав» не шла ни в какое сравнение с Парижем.
Квентин Тивертон ясно представлял себе, что иная девица, не такая чувствительная и воспитанная в строгости, как Селина, вполне могла бы неплохо устроиться там, где мужчины готовы щедро платить за утраченную невинность, милые глазки и изящную фигурку.
Став содержанкой какого-нибудь богача и не будучи слишком брезгливой и разборчивой, она смогла бы быстро заиметь огромное состояние и жить в роскоши, которая и не снится обычной женщине.
Но Квентин почувствовал, что Селина не лгала, когда говорила, что не в силах позволить даже прикоснуться к себе подобному маркизу де Вальпре мужчине.
Она ничего не знала о мире, в котором живет маркиз, но чистая душа ее сразу же воспротивилась, и, несмотря на свою неопытность, девушка разгадала в нем воплощенное зло и порок. Любое общение с ним причиняло ей боль почти физическую. Он истерзал ее, изранил, прежде чем она вонзила в него нож.
Квентин Тивертон размышлял теперь, возможно ли спасти Селину от себя самой, излечить от душевной раны и, главное, вызволить из рабства, из сложнейшего положения, в которое она попала. И разум его, холодный и логичный, сделал заключение, что это невозможно.
У Тивертона были собственные проблемы, и незачем ему было обременять себя еще и чужими.
Он еще раз вгляделся в девичье личико. Трепетный огонек догоревшей свечи дополнял пленительную картину, представшую перед его взором.
И он понял со всей ясностью, что красота этой девушки ввергнет непременно ее в тысячи самых невероятных ситуаций, создаст для нее тысячи проблем и оградить от них ее сможет только законный супруг, которого у Селины нет.
Он заставил себя отвести взгляд. Слишком манящим было видение, слишком трогательным было выражение ее лица, и оно не могло оставить равнодушным порядочного человека.
– Я глубоко сочувствую вам, Селина… Я бы очень хотел помочь вам…
– Пожалуйста… помогите мне…
Квентин не мог спокойно слышать этот дрожащий голос.
– Единственное, что я могу сделать для вас, – продолжал Квентин, – это дать вам немного денег. Спрячьте их где-нибудь, если вам удастся сбежать от этой женщины, а когда вы окажетесь в Баден-Бадене, постарайтесь сесть на поезд, идущий в Голландию. Там вы сможете устроиться на судно, отплывающее в Англию.
Он похлопал себя по карманам и произнес с виноватой улыбкой:
– Боюсь, что в данный момент я тоже нахожусь в затруднительном положении и поэтому не в состоянии выделить вам столько, сколько хотел бы. Но у меня есть десять фунтов, которых как раз хватит вам на расходы. Будьте осторожны и позаботьтесь о том, чтобы ваша тюремщица их не обнаружила.
Квентин выложил банкноты на постель, но Селина до них не дотронулась.
– Как я смогу… скрыться? – с безнадежностью в голосе задала она вопрос. – Вероятно, у нее есть на примете другой человек… вроде маркиза… и он ждет меня в Баден-Бадене.
Квентин Тивертон был абсолютно убежден, что миссис Девилин, или как она там теперь себя именует, не испытает никаких затруднений в поисках мужчины, с которым сторгуется сразу, как только тот увидит Селину.
Баден-Баден в это время года кишел всякого рода сутенерами и поставщиками «живого товара», съезжающимися сюда со всех столиц Европы.
Если миссис Девилин потребуется квалифицированная помощь, чтобы избавиться от Селины, они будут только рады предложить свое посредничество.
Город был переполнен богачами, приехавшими сюда играть в казино, а заодно показаться на людях в обществе красивых женщин точно так же, как и продемонстрировать породистых лошадей. Одетая по моде и усыпанная драгоценностями очаровательная юная любовница – это символ, олицетворяющий общественный и финансовый статус.
Чем больше денег они тратят на кокоток, тем восторженнее отзываются о них газетчики. Менее удачливые современники злословят по их адресу, но втайне перед ними преклоняются.
А женщины? Женщины вслух порицают безнравственность и расточительство, но почти все не прочь окунуться в водоворот разврата и наловить там золотых рыбок.
Если мужчины выставляли напоказ свое богатство и состязались в щедрости по отношению к любовницам, то их дамы соревновались в умении тратить эти богатства. Причем кавалеры нарочно подзадоривали женщин.
На памяти у Тивертона были случаи самые невероятные, поступки самые экстравагантные, совершаемые парижскими куртизанками, и на эти безумные траты толкали их сами мужчины, опустошая собственные кошельки.
Кора Перл – дама полусвета, родом из Англии, официальная содержанка герцога де Морни, – получила в качестве презента от одного из своих любовников набор хрустальных бокалов на сто персон, и каждый бокал был обернут тысячефранковой банкнотой.
Сам Наполеон прислал ей в подарок фургон с изысканнейшими орхидеями. Устраивая у себя в особняке прием, она рассыпала эти орхидеи по полу бального зала и, одетая в костюм моряка, сплясала на них матросский танец.
Кора потратила на развлечения целое состояние. Однажды она заключила со своими гостями пари, что к столу подадут мясо, которое никто из них не решится разрезать.
Подана была она сама на громадном серебряном блюде, которое внесли четверо мужчин. Она была голая и только посыпана петрушкой.
Квентин Тивертон ни на миг не мог вообразить Селину в подобной ситуации. Но, возможно, и такой день придет.
Было жаль, страшно жаль, что такая прелестная юная девушка должна страдать только потому, что природа наделила его красотой, но что поделаешь, если так устроен мир!
– Пожалуйста… – умоляла Селина, – пожалуйста, спрячьте меня… Пожалуйста, возьмите меня с собой… куда угодно…
Противиться этой жалобной, по-детски простодушной просьбе было неимоверно трудно. Однако он ожесточил свое сердце:
– Я очень сожалею, но вы сами не знаете, о чем просите. Я небогатый человек, Селина…
– Мне не нужны деньги… – Она мучительно искала подходящие слова. – Пока я не возвращусь в Англию или, может быть, найду для себя… приличную работу.
Квентин Тивертон не стал ее разубеждать. На какую приличную работу может рассчитывать девушка с такой внешностью, как Селина? Ни одна женщина, если у нее есть глаза, не наймет ее ни на какую работу, и кокоткой она станет хотя бы только по той причине, что слишком красива, чтобы стать кем-то другим.
– Я не обойдусь вам… дорого… – сказала Селина. – Но мне с вами не будет так… страшно.
– Откуда вы знаете? – спросил Квентин нарочито грубо. – Мы с вами едва знакомы. Возможно, я еще хуже маркиза де Вальпре.
– Я уверена, что вы добрый, – заявила Селина. – И вы… джентльмен.
– Это еще не причина, чтобы доверять мне, – пытался защищаться Квентин Тивертон.
– Я знаю, что могу вам довериться, – настаивала Селина. – Что-то мне подсказывает… какой-то внутренний голос… Он помогает мне разбираться в людях.
– В случае с миссис Девилин он вам не очень помог, – возразил Тивертон.
Селина горестно смолкла. Она исчерпала весь свой запас аргументов.
– Я уже сказал вам, что единственное, чем могу вам помочь, это снабдить вас деньгами. Дождитесь момента, когда женщина, которая держит вас в плену, удалится куда-нибудь и оставит вас одну. И тогда бегите сломя голову.
Но, давая Селине такой совет, Тивертон на самом деле понимал, что миссис Девилин не настолько глупа, чтобы оставить Селину одну, предварительно не заперев ее.
Ему было известно, что в публичных домах Лондона и Парижа женщин держат словно узниц в тюрьме и как только они попадают под власть «мадам», то лишаются всякой надежды на освобождение.
После того, что уже случилось, миссис Девилин постоянно будет начеку.
Квентин взглянул на Селину и вновь отвел глаза. Ее молодость, хрупкость, незащищенность так не сочетались с жуткой историей, с ней приключившейся. Полнейший абсурд, нелепость!
Так как девушка невольно жестикулировала, помогая своему рассказу, то забыла поддерживать покрывало, и оно чуть сползло вниз. Сквозь простую ночную сорочку Квентин Тивертон мог узреть очертания маленьких грудей, еще не до конца оформившихся.
Со внезапно вспыхнувшей злобой он подумал о том, как бесстыдно лицемерна наша так называемая цивилизация, если юные существа, и не где-нибудь, а в центре Европы, выставляются на торги и покупаются за деньги мерзкими развратниками.
Но не в его силах и возможности этому помешать.
Сам того не желая, Квентин поднялся с решительным видом.
– Я отправляюсь спать, Селина, – сказал он. – Спрячьте деньги, те, что я вам дал… и, возможно, когда вы попадете в Баден-Баден, все сложится не так уж плохо, как вам кажется.
И опять ужасом наполнились ее глаза.
– Она будет… бить меня… пока не заставит… делать то, что ей надо!
– Черт побери! – в сердцах произнес Квентин Тивертон. – Как-то вы должны освободиться от нее!
Селина молчала и только жалобно смотрела на него. И он знал, о чем она думает.
– Нет, это невозможно! – сказал он после паузы. – Как я могу явиться в Баден-Баден с пустыми карманами и с особой, которую лишь накануне увидел в первый раз в жизни! Смешно и нелепо!
Он прошелся по комнате, встал у каминной решетки и уставился в черное холодное отверстие очага.
– Я не тот человек, кто вам нужен, Селина, – сказал он. – Знаете, кто я?
– Вы тот, кто добр ко мне.
Квентин Тивертон резко повернулся:
– Я не это имел в виду. Да будет вам известно, что я игрок и этим зарабатываю на пропитание. И все в моей жизни висит на ниточке, все ненадежно, все рискованно.
– Я вам… не доставлю хлопот… Пожалуйста, возьмите меня с собой…
– С такой просьбой вам не следовало бы ко мне обращаться, – отозвался он. – Если б у меня была хоть капля здравого смысла, я бы плюнул на ваши рыдания и заткнул бы уши вместо того, чтобы приходить сюда и выражать вам сочувствие.
В волнении он принялся молча расхаживать взад-вперед по комнате. Потом воскликнул:
– Это чистейшее безумие! И вы понимаете это не хуже меня.
– Можете вы выслушать меня? – попросила Селина.
– Если у вас есть что сказать… разумное, – огрызнулся Квентин.
– Мне кажется, что это разумно.
– Ну что? Говорите!
Едва заметным движением руки Селина указала на то место на краю кровати, которое недавно занимал Тивертон. Он почти машинально откликнулся на приглашение, сел и приготовился слушать.
– Я как раз подумала, – набравшись решимости, тихо заговорила Селина, – что если вы возьмете меня с собой, то, возможно, найдете там для меня… мужа… настоящего мужа… порядочного… доброго человека.
Квентин Тивертон изумленно посмотрел на нее:
– А вы готовы идти под венец?
Она беспомощно развела руками:
– А что еще мне остается? У меня нет никаких талантов. Я ничему не обучена, кроме как вести домашнее хозяйство. Где-то должен быть человек, которого… я бы не боялась, и я стану для него… хорошей женой.
Квентин Тивертон некоторое время раздумывал.
– Предположим, это действительно выход. Я уверен, Селина, – и говорю это без всякой лести, – что обязательно найдется мужчина, и не один, кто оценит по достоинству вашу красоту и в уплату за нее предложит вам обручальное кольцо.
– Тогда, пожалуйста, разрешите мне поехать с вами!
Довольно долго он в молчании рассматривал Селину.
Было что-то возвышенное, почти неземное в ее красоте, что заставляло его сомневаться, не грезит ли он во сне, а весь их странный разговор не плод ли его воображения.
Затем Квентин произнес с нарочитой суровостью:
– Если я соглашусь, обещаете ли вы мне во всем повиноваться? И если я найду вам мужа и сочту его для вас подходящим, – как вы сказали – порядочным человеком и добрым, – вы примете его без возражений, не устраивая драматических сцен с плачем и рыданиями?
Он увидел, как внезапно засветились надеждой глаза Селины, как она ожила и стала еще красивее.
– Значит, вы… берете меня с собой?
– Только при условии, если вы будете делать то, что я вам скажу. Дайте мне честное слово…
– Я даю его вам… я обещаю… – Селина затрепетала. – Если вы согласитесь…
Квентин прервал ее:
– Уверен, что на рассвете я приду к выводу, что помешался и мне следует обратиться к врачу. Но сейчас я считаю, что иного выхода нет…
– Можем ли мы уехать прямо сейчас? – заторопилась Селина.
– Я хочу выспаться и вам тоже советую. Но покинем мы гостиницу до того, как пробудятся прочие постояльцы. В какое время обычно встает миссис Девилин?
– Нам сказали вечером, – вспомнила Селина, – что мы должны быть внизу в восемь тридцать и ждать, когда нас отвезут к поезду.
– Очень хорошо. – Тивертон принял решение. – Мы удерем отсюда в шесть. Я постучу вам в стену в пять тридцать. Как только вы оденетесь, я провожу вас вниз.
Он окинул взглядом комнату, заметил квадратный сундучок, принадлежавший Селине.
– Мы поедем верхом, и поэтому вы можете взять лишь то из одежды, что можно завернуть в плащ или в шаль и приторочить к седлу.
Тивертон вздохнул и добавил:
– Предполагаю, что мне придется как-то исхитриться и наскрести денег, чтобы купить вам кое-какие платья в Баден-Бадене.
– Я… я уверена, что обойдусь тем, что у меня есть, – возразила Селина.
Квентин Тивертон снисходительно улыбнулся:
– Может, я и ошибаюсь, но то, что у вас есть, никак не соответствует гардеробу женщины, желающей привлечь к себе внимание в толпе самых элегантных дам Европы.
– А обязательно ли нам ехать в Баден-Баден? – спросила Селина, занервничав при мысли о возможной встрече с миссис Девилин.
– Это мой рок! – ответил Квентин. – Как уже было сказано, я игрок и, могу добавить без ложной скромности, мастер своего дела. Чтобы кормиться этим ремеслом, надо упражнять руки и под шевелюрой иметь мозги.
– Вы кажетесь… таким состоятельным, – произнесла Селина, глядя на его безупречно пошитый костюм и со вкусом подобранный шейный платок.
– В моей профессии внешний облик решает многое, – объяснил Тивертон поучающе, но с оттенком юмора. – Вам придется, Селина, затвердить накрепко, что любое ремесло требует соответствующей рабочей формы. Для вашей работы – назовем так поиски подходящего для вас супруга – необходим целый ворох недешевых тряпок.
– Я не могу позволить вам истратить на меня много денег, – запротестовала Селина. – Правда, в случае, если я выйду замуж, то буду иметь возможность с вами расплатиться.
– Вы уподобляете меня миссис Девилин. Как раз так она и действовала, вкладывая в вас капитал. – Тивертон саркастически усмехнулся. – Что ж, я недалеко от нее ушел. Выбор путей в жизни невелик. В конце концов, если наша дикая авантюра обернется удачей, я тоже останусь в выигрыше. Часть грехов будет списана с моего счета на том свете. Считайте, что мы пираты, а морские пираты, как и сухопутные мошенники, одинаково жаждут урвать добычу покрупнее.
– Какой вы удивительный человек! Я уверена… что мне будет интересно с вами.
Некая новая мелодия зазвучала в девичьем голосе, и Тивертону показалось, что звезды каким-то образом спустились с неба и засияли в ее глазах.
Квентин тотчас одернул себя. Неужели он стал таким безголовым романтиком?
– У нас теперь с вами, Селина, общий бизнес… – сказал он твердо. – И все наши поступки подчиняются одной цели – чтобы наш бизнес удался и принес прибыль.
– Да, конечно! – воскликнула Селина, и он понял, что девушка ничего не поняла и не усвоила из его наставлений.
«Да, попал я в оборот!» – мысленно подводил он итог, чувствуя себя так, будто провалился в колодец с ледяной водой, откуда практически невозможно выбраться.
– Сперва нам надо ускользнуть из пасти дракона, который держит вас здесь взаперти.
– Она и есть дракон! – воскликнула Селина. – А вы… если спасете меня, то будете… как святой Георгий.
– Давайте договоримся с самого начала, – поморщился Квентин Тивертон. – Никакой я не святой, Селина. Я трезвый и расчетливый игрок, и у меня сейчас дурное предчувствие, что я поставил крупную сумму на неверную карту.
– Неправда! Вы не просчитались! – с жаром возразила девушка. – Я верю, от души верю, что принесу вам удачу. Я не знаю, как и каким образом это случится, но внутренний голос мне сказал…
– Вы уже могли убедиться, что ваш внутренний голос частенько ошибается.
– Зато я не ошибаюсь, – заявила Селина убежденно, словно Сивилла – древняя прорицательница. – Мы советуемся…
– Вы и ваш внутренний голос? – вполне серьезно поинтересовался Тивертон.
– Да. И обычно мы оказываемся правы.
– Это что-то новое для меня. Такой метод нуждается в проверке.
– Вы убедитесь…
– Вероятно, да, в скором времени… так или иначе.
Тивертон собрал банкноты, лежащие на кровати, к которым так и не притронулась Селина.
– Будем надеяться, что план наш удастся. Во всяком случае, подремлите пару часов, Селина. Завтра нам предстоит долгий путь, а после наказания, которому вы подверглись сегодня, поездка в седле вряд ли доставит вам удовольствие.
– Неважно, – сказала Селина. – Я готова вытерпеть любую боль, лишь бы вы взяли меня с собой.
– От повторения одних и тех же слов смысл не меняется, – устало и раздраженно произнес Квентин. – Мы обо всем договорились.
И вдруг он увидел, как ее выразительное личико вновь преобразилось. Это была маска, олицетворяющая ужас.
– Я могу верить вам? Ведь вы не исчезнете? А если утром… я не дождусь вашего стука в стенку… что мне тогда делать?
Такой гипнотической силой обладал ее взгляд, так пленительна была ее красота, что ему хотелось тотчас же загородиться какой-нибудь преградой, чтобы сердце и душа не подвели его и остались холодны. Но где найти такой щит?
Тивертону хотелось выплеснуть ей в лицо горькую правду, что ему с лихвой достаточно своих проблем, что переживаемая ею трагедия ничтожна по сравнению с тем, что творится в мире и с его личными драмами.
В жизни Квентина Тивертона было множество женщин. Когда он путешествовал по Европе и иногда на время оседал в Париже, они наперебой тянули к нему тонкие руки, предлагали свои губы для поцелуя и нежные свои тела для любовных ласк.
Он бы солгал, если б вздумал отрицать, что не воспользовался свободой нравов той эпохи, когда женщины сами кидались на шею мужчинам. По количеству кратковременных любовных связей Тивертон далеко обошел своих сверстников, как заведомый фаворит на скачках. И знал он о постельных утехах больше, чем могла представить себе невинная Селина даже в самых смелых фантазиях.
