Текст книги "Невинность и порок"
Автор книги: Барбара Картленд
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 11 страниц)
Но Квентин улыбнулся и произнес с чрезмерной и не очень искренней, по мнению Селины, любезностью:
– Не сомневаюсь, что множество мужчин, которых я прежде и в глаза не видел, заявят, что они мои закадычные друзья, после того как увидят мою хорошенькую сестрицу!
– Взгляните, пожалуйста… у меня все в порядке? – робко попросила Селина.
– Здесь слово «в порядке» не годится, – откликнулся он. – Сногсшибательно! Не это ли ты хочешь от меня услышать?
– Если б вы сказали мне правду…
– Мы должны всегда говорить друг другу правду, – ответил Квентин Тивертон. – Если помнишь, это одно из условий заключенной между нами сделки.
Горничная тактично удалилась из комнаты, и тогда Тивертон сделал Селине выговор:
– Однако ты уже допустила грубую ошибку, да еще в присутствии прислуги. Мы брат и сестра, и обращайся ко мне соответственно.
– О боже! – воскликнула Селина. – Простите, я так растерялась. А вы… а ты уверен, что я ничем не посрамлю тебя? Может, мне лучше сегодня остаться в номере и не выходить, пока завтра не будут доставлены платья? Я не хочу, чтобы ты меня стыдился в компании…
– Взгляни на себя в зеркало! – приказал Тивертон. – Что ты там видишь?
– Не знаю… По-моему, ничего хорошего. Я очень… испугана.
– Лжешь! – с улыбкой возразил Квентин. – Ты видишь в зеркале свое прекрасное отражение. А зеркало не лжет, в отличие от тебя. Вперед, Селина! Мы на пороге большого приключения. Переступим же порог и узнаем, что нас ждет. Разве тебе не любопытно, Селина?
Впоследствии Селине было трудно восстановить в памяти, как все происходило, настолько она была взволнована и ощущала себя попавшей в сказочный мир.
Они обедали в громадном ресторанном зале отеля, похожем на цветущий сад. За окнами протекала живописная река Ооз, а по набережной катились экипажи с нарядной публикой.
Селина поначалу мало на что обращала внимание, так как изрядно проголодалась после долгого путешествия через горы и леса и утомительной примерки новых платьев.
Все, что она ела за обедом, было превосходно на вкус и рекомендовано Квентином Тивертоном как фирменные кушанья ресторана. Ей запомнилось оленье жаркое и пирог со сливками и мягким душистым сыром, но на стол было подано множество и других блюд, попробовать которые Селина не отважилась, а их названия выветрились у нее из головы.
– Завтра закажем тебе розенкюхен, – пообещал Квентин.
– Пирог с розами? – удивилась Селина.
– Или ты предпочитаешь угрей и лягушачьи лапки? – поддразнивая ее, засмеялся он.
Удовлетворяя ее любознательность, Тивертон рассказал Селине, что Баден-Баден стал курортом еще в 125 году до Рождества Христова и назывался тогда Водами Аврелия.
Римские солдаты для поправки своего здоровья пили здешнюю воду и купались в источниках, а в средние века тысячи паломников устремились сюда в надежде на исцеление.
– А кто правит городом? – спросила Селина.
– Это независимое государство, возглавляемое маркграфом, герцогом Захрангеном, – ответил Квентин Тивертон. – Так сложилось, что это сейчас старейшая правящая династия в Европе. Маркграфу предлагали королевский статус, но он отказался от короны и принял лишь титул Великого герцога Баденского.
– А я его увижу? – поинтересовалась Селина, движимая детским желанием хоть одним глазком глянуть на королевскую особу.
– Они сейчас, несомненно, на скачках, – сказал Тивертон. – Кстати, скачки в Бадене не менее пышно обставлены и знамениты, чем королевские бега в Аскоте в Англии.
Он еще о многом поведал Селине, так что, заканчивая ужин, она произнесла в восторге:
– Я столько интересного услышала сегодня, что у меня просто голова идет кругом. Ты не представляешь, но ведь я за исключением того случая с маркизом никогда раньше не обедала с джентльменом наедине.
– Я бы желал, чтобы маркиз стерся из твоей памяти навсегда, а я был бы первым, кто отобедал с тобой, – заявил Квентин Тивертон. – Правда, я рад и тому, что во второй раз выбор пал на меня.
– В тот раз это был не мой выбор… вы же знаете, – упрекнула его Селина.
– Забудем о маркизе и обо всем остальном, – сказал Квентин, заметив, как мрачная тень накрыла девичье личико. – То, что было до встречи с тобой, просто не существует. Если играешь роль, то необходимо целиком погрузиться в нее.
– Я и стараюсь так поступать, – сказала Селина. – Я уже почти… представляю себя твоей сестрой.
Говоря это, она подняла взгляд, и глаза их встретились. Что-то было в его лице, чего она понять не могла, и ее это встревожило. Селина вгляделась в него пристальнее. Тогда Квентин сказал:
– Продолжай в том же духе, сестричка. Мы едем в казино. Я забыл известить тебя, что мы не отправимся сейчас с визитом к мадам Леблан. Причиной тому ее послание, которое я получил недавно. Нас обоих приглашают позднее поужинать с нею и герцогом на его вилле. Уверен, что ты будешь обрадована.
– Да, конечно, – сказала Селина.
На самом деле ей было бы гораздо приятнее скромно отужинать в обществе одного только Квентина Тивертона.
Наемный экипаж, проделав короткий путь, подвез их к зданию казино, которое снаружи напоминало классический древний храм, а внутри – хоть Селина и не догадывалась об этом – было копией королевского дворца в Версале.
Там были статуи полуобнаженных богинь, поддерживающих на головах массивные канделябры, и была зала ослепительной белизны с золотыми затейливыми решетками и лепниной в стиле Людовика XVI. Был там и салон мадам Помпадур, в точности воспроизводящий обстановку комнаты мадам Помпадур в Трианоне, и Зеленая гостиная в стиле ренессанс, как в эпоху Людовика XIII.
Все это настолько поражало, ослепляло, дышало великолепием, что Селина, совершенно растерявшись, инстинктивно крепко ухватилась за руку Квентина.
Но еще большее впечатление, чем само казино, производила собравшаяся там публика. Селина и представить себе не могла, что увидит сразу в одном месте столько значительных и столь нарядно одетых персон.
Каждый из мужчин был личностью, и, разумеется, весьма примечательной. Как позже она узнала, здесь были представители самых знатных и прославленных благородных родов Европы. Ну а от взгляда на женщин дыхание просто замирало.
Их наряды, вышивки, кружева, перья на шляпках, цветы на корсажах, ленты, шлейфы, веера – все находилось в непрестанном движении, переливалось, сверкало, мелькало и менялось, как в калейдоскопе, и этим завораживающим танцем расцветок и оттенков хотелось любоваться до бесконечности.
Но если их платья ошеломляли, то от вида драгоценностей можно было просто обезуметь. Никакое зрелище не способно было сравниться с подобным парадом красоты и богатства.
Казалось невероятным, что грациозные белые шеи и тонкие руки, изящные пальчики и маленькие ушки могут нести такую тяжесть, не в прямом смысле, а в том, какое несметное богатство воплощалось в этих украшениях.
Наверное, на эти ограненные искусными ювелирами камушки можно было бы купить всю нашу планету. Если не всю Вселенную.
Селина чувствовала себя неуютно среди этого изобилия бриллиантов, сапфиров, рубинов и изумрудов. Кто-то со стороны, взглянув на нее, наверное, сравнил бы девушку с дикорастущей лилией, случайно попавшей в оранжерею, заполненную роскошными экзотическими орхидеями.
Квентин Тивертон медленно вел Селину по направлению к игорным столам, и, как он и предчувствовал, множество мужчин стали претендовать на якобы давнее знакомство с ним.
То один по дороге изъявил желание завязать с ним дружеский разговор, то подошли двое, чтобы представить третьего, а он всех троих никогда прежде не встречал. Пока они обменивались рукопожатиями с Квентином, глаза их упорно сверлили Селину.
«Моя сестра!» – эти два слова ему пришлось повторять десятки раз, и, переводя дух во время короткой паузы, он умоляюще обратился к Селине:
– Я хочу заняться игрой. Встань у меня за спиной, не поворачивайся ни вправо, ни влево, взгляд не отрывай от стола и постарайся разобраться в правилах игры.
Селина сделала, как он сказал, и увидела множество золотых монет, сложенных в кучки по краям стола, и пальцы, хватающие их беспрерывно, словно хищные когти.
Впервые она наблюдала за мужчинами и женщинами, целиком отдавшимися игре случая, ощутила их напряжение и взрыв эмоций, когда они выигрывали или оставались в проигрыше.
Вначале Селина очень боялась, что Квентин Тивертон проиграет. Ей было хорошо известно, что уже через несколько часов по прибытии в Баден-Баден он влез в долги.
Нужно было оплачивать номер в отеле, слишком дорого ему обошлись наряды, заказанные для Селины, и собственные костюмы. К обеду им подали специальное, янтарного цвета вино, про которое Тивертон сказал, что оно выдерживается в бутылках с «золотой» пробкой.
«Что будет, если он проиграет?» – задавалась вопросом Селина. Ее пальцы вцепились в спинку его стула и не ослабляли хватку, пока она с облегчением не увидела, что кучка монет перед ним увеличилась.
Селина почувствовала, что, занятый игрой, Квентин совершенно забыл о ее существовании.
И действительно, когда один из представленных ей только что джентльменов подошел к ней с разговором, Квентин не обратил на это никакого внимания.
– Могу ли я принести вам что-нибудь выпить, мадемуазель? – спросил француз.
– Нет, благодарю вас, – ответила Селина. – Я слежу за тем, как играет мой брат, и мне не хотелось бы отвлекаться.
– Объяснить вам правила игры? – предложил француз. – Или вы их знаете?
– Для меня это пока китайская грамота, – робко призналась Селина.
– Я буду счастлив взять на себя роль учителя. Давайте подойдем к соседнему столу.
Не зная, как ей следует поступить, но посчитав, что будет грубостью отказать любезному кавалеру, Селина позволила ему увести себя туда, где крутилась рулетка.
Она, стоя в стороне, наблюдала, как движется, подпрыгивая, маленький белый шарик, а деньги переходят из рук в руки и золото теряют те, кто поставил на неверный номер.
Ее спутник, пожалуй, безуспешно пытался втолковать Селине «сложную» механику игры в рулетку, разницу выигрышей или потерь, когда ставки сделаны на одну цифру или на комбинацию цифр.
И тут крупье провозгласил:
– Faites vos jeux, messieurs et mesdames! [1]1
Делайте ставки, дамы и господа! (фр.).
[Закрыть]
Селина сказала:
– Я почему-то уверена, что на этот раз выпадет двадцать девять!
– Тогда мы должны поставить на этот номер, – поспешно сказал ее учитель.
Он поставил несколько золотых кружочков напротив этой цифры, прежде чем Селина успела задержать его руку.
– Я могла… ошибиться, – запротестовала она.
Но ее возражения запоздали. Крупье объявил:
– Vingt neuf noir [2]2
Двадцать девять черное (фр.).
[Закрыть].
– Я была права? – в изумлении воскликнула Селина.
– Говорят, что красивой женщине всегда везет, когда она в первый раз принимает участие в игре. Это уже стало традицией, – улыбнулся француз.
Когда распределяли выигрыш, он сгреб кучку монет со стола и ссыпал их в ладонь Селине.
– Зачем? Это ваши деньги! – противилась она.
– Вознаграждение за риск, – шутливо отозвался француз.
– Рисковали вы, а не я! – возражала Селина. – Я не могу принять это, месье.
– Вы вдохновили меня на риск!
– Нет, пожалуйста… У меня и в мыслях не было участвовать в игре.
Она произнесла это так убежденно, что француз несколько опешил:
– Ясно теперь, что вы, мадемуазель, новичок в казино и незнакомы с общепринятыми здесь обычаями. Но если вас это устроит, я заберу деньги обратно с условием, что вы подскажете мне номер, на который я их вновь поставлю.
– Я боюсь… что не осмелюсь… повторить… – Селина запиналась буквально на каждом слове.
– Пожалуйста, попытайтесь, – уговаривал ее француз, как будто вся жизнь его зависела от решения этой едва знакомой ему девицы.
У Селины не было ни сумочки, ни кошелька, куда можно было сложить монеты. Она так и держала их на раскрытой ладони и невольно следила за прыгающим над вращающимся кругом белым шариком.
Она была почему-то уверена, что число двадцать девять выпадет еще раз. Откуда в ней была такая уверенность, она и сама не понимала. Нервная дрожь охватила ее. Казалось, что подскоки шарика передаются ей, заставляя трепетать, или, наоборот, она управляет его бездумной пляской по кругу.
– Делайте ставки, месье и мадам!
Голос крупье не имел никакого выражения. Это был механический голос, и таким же безжизненным голосом Селина негромко произнесла:
– Ставьте!
Француз нагнулся к столу и успел сделать ставку в последний момент.
Колесо завертелось, шарик начал скачку. Продолжалась она недолго и происходила в полном молчании.
Селина выиграла вторично и теперь уже смотрела на мужчину, вовлекшего ее в игру, с торжеством. Глаза ее засияли.
– Теперь я могу с вами расплатиться и имею право на свою долю.
Его бледное лицо стало еще бледнее.
– Попытайтесь еще раз, – настаивал он.
Селина решительно мотнула головой:
– Нет, мое везение кончилось. Я не игрок и не хочу им становиться. Я должна вернуться к брату и рассказать ему, что произошло.
– Весь выигрыш ваш! – вскричал француз, но она не дождалась, когда он соберет монеты со стола, и устремилась обратно к Тивертону.
Так получилось, что он как раз поднялся ей навстречу.
– Погляди, сколько я выиграла! – воскликнула Селина, протягивая ему на раскрытой ладони монеты. – Это еще не все! За мной несут остальное.
Горстку монет она опустила в его руку и тут же заметила удрученное выражение его лица.
– А ты… проиграл? – И голос ее сник. Словно прокололи воздушный шарик. И он сморщился.
– Да, мне не повезло, – вздохнул он.
– Ну и ладно! – сказала Селина, стараясь его ободрить. – Ты проиграл, я выиграла. Я теперь знаю номер, который всю эту рулетку перевернет вверх тормашками.
– Неужели? – иронически задал вопрос Квентин Тивертон. – Откуда у тебя деньги? Они твои?
– Мои, но я не собираюсь их себе присвоить. У нас общая касса. К тому же я у тебя в долгу.
– А могу я сыграть на твои деньги, Селина? – не глядя ей в глаза, с усилием произнес Тивертон.
Она была только рада ему ответить:
– Все мое – твое. Пусть тебе повезет!
Квентин Тивертон взял у нее монеты и забрал то, что поднес галантный француз…
Затем он молча направился куда-то, бесцеремонно расталкивая на пути расточающих приветливые улыбки посетителей казино.
Селина, как собачка на поводке, следовала за ним.
В дверях Голубой комнаты, где шла самая отчаянная игра в баккара, какой-то мужчина преградил дорогу Тивертону:
– Привет, Квентин! Я ожидал встретить тебя здесь. Все выигрываешь?
– Наоборот, проигрался… – сухо ответил Квентин.
– Не везет в карты – везет в любви! – Мужчина цинично оглядел фигурку Селины.
– Разреши представить тебе мою сестру, – сказал Тивертон. – Правда, затрудняюсь, как представить тебя. Твое имя выветрилось из моей памяти.
– Уилтон. Мы познакомились в Каире. Постарайся вспомнить.
– Да-да, припоминаю… ну да, конечно. Позволь представить тебе, Селина, отважного воина, полководца британской армии. Сэр Джон Уилтон, галантнейший солдат!
– Я уже не солдат и сменил форму на смокинг. Не выпьем ли мы за встречу старых друзей?
– У меня есть одно страстное желание – сыграть в баккара, – сказал Квентин Тивертон. – Но я буду благодарен, если ты поухаживаешь за моей сестрой. Я не решаюсь оставлять ее без присмотра, но солдату империи я целиком доверяю.
– А она не откажется от моей защиты? – спросил сэр Джон.
– Нет, сэр Джон, – пролепетала Селина. – Я во всем полагаюсь на мнение Тивертона.
– Тогда присядем, милая девушка, – предложил мужественный воин, указывая ей на ближайшие кресла. – Почему-то мне кажется, что вы впервые в казино.
– Почему вы так подумали? – поинтересовалась Селина.
– Я могу вам ответить, но на это понадобится некоторое время, – загадочно произнес сэр Джон.
И он принялся расточать Селине комплименты, но она плохо его слушала. Все ее мысли были заняты Квентином. Она страстно желала ему выигрыша.
Селина была уверена, что деньги, которые она дала Тивертону, принесут ему удачу. В ней проснулся некий мистический дар предвидения. Ведь смогла же она увидеть дважды счастливый номер в рулетке.
Она подумала: «Может, когда-нибудь он встанет за моей спиной, а я буду играть и сделаю то, что сделала для незнакомого мне француза?»
Но тут до ее слуха донеслось банальное изречение сэра Джона:
– Удачлив в картах, неудачлив в любви.
А был ли Квентин Тивертон удачлив в любви? Она так мало знала о нем. Кто была Кора Перл, о которой упомянула мадам Леблан? Ведь Тивертон появлялся с Корой Перл в парижских салонах. А сама мадам? Восхищался ли Тивертон ею как актрисой или был ее любовником?
Селина не могла понять, почему ее мучает ревность к этим женщинам. Ей-то на что претендовать? Что многие красавицы любили его – это понятно. Ведь он так обаятелен, так добр, он – само совершенство!
Квентин сказал, что душа у него черствая. Но кто, как не он, помог ей избавиться от страшной миссис Девилин, привез в Баден-Баден и пообещал найти супруга?
Даже жутко подумать, что бы она делала, если бы не он. Ей надо во всем полагаться на него, а самой вести себя тихо и ни в коем случае не вмешиваться в его личную жизнь.
И вдруг Селине пришло на ум, что Тивертон уже начал выполнять свое обещание насчет ее замужества. Не является ли сэр Джон первым из подобранных им кандидатов в ее мужья? Эта мысль заставила Селину внимательнее присмотреться к своему кавалеру.
– Вы так очаровательны! Ваша красота завораживает! – твердил сэр Джон. – Но я, конечно, не оригинален. Многие мужчины говорили вам это до меня.
Селина отрицательно покачала головой.
– Тогда позвольте мне повторить то, что я уже вам сказал. – Воин империи захлебывался от восторга. – Ваш братец поступил мудро, что привез вас сюда, Баден-Баден сможет по достоинству оценить вашу красоту. Но долго вы здесь не задерживайтесь!
– Почему? – удивилась Селина.
– Потому что вы будете иметь еще больший успех на приемах в Лондоне и вам больше подойдет атмосфера Букингемского дворца.
Селина вежливо рассмеялась:
– В такое место меня просто не пригласят.
– А почему бы и нет? – искренне удивился сэр Джон.
– По одной простой причине… – Тут Селина замялась, но быстро нашлась: – Мой брат не позволит мне посещать балы. Да и ему вряд ли пришлют приглашения.
Сэр Джон выглядел озабоченным.
– Очевидно, я чего-то не знаю, – дипломатично заметил он. – О да, неудивительно! Догадываюсь, что Аркли терпеть не может вашего брата. Да, лорд человек трудный…
Для Селины речь его была лишена всякого смысла. Кто такой лорд Аркли, она не знала, и за что он ненавидит Тивертона, ей тоже было неизвестно. Квентин утаил от нее эти факты, рассказывая свою биографию.
Желая направить беседу в иное русло, она спросила:
– А где вы остановились в Баден-Бадене, сэр Джон?
– Моя жена и я гостим у Маркгрейвов, – ответил тот и добавил: – У них в замке сыро и скучно, и обычно после обеда я убегаю оттуда. И, оказывается, не прогадал. Встреча с вами вознаградила меня за перенесенные муки.
Селина рассмеялась, а в душе вздохнула с облегчением.
Стало ясно, что Тивертон не прочит уже женатого сэра Джона ей в мужья.
Глава четвертая
И тут сам Тивертон объявился, покинув комнату для игры в баккара.
Она посмотрела на него внимательно, пытаясь угадать, в выигрыше ли он. Но его лицо хранило каменное выражение, как у истинного игрока.
Они посидели и поболтали некоторое время все втроем и немного выпили. Потом, что не укрылось от Селины, взгляд Тивертона устремился куда-то в дальний конец зала.
Она проследила за его взглядом и увидела роскошную женщину, увешанную бриллиантами, неторопливо следующую через салон под руку с весьма внушительного вида мужчиной с бородкой, как у Наполеона Ш.
– Каролина Летесснер! – тихо произнес Квентин словно бы про себя.
– Я считал, что она в России, – вставил свое замечание сэр Джон.
– Значит, они оба возвратились, так как его императорское высочество с нею, – как-то сухо отозвался Квентин Тивертон.
Трудно было вообразить, что одна женщина могла иметь столько бриллиантов. Каролина Летесснер сияла точь-в-точь как хрустальная люстра у нее над головой.
– Она отсутствовала восемь лет и все же не изменилась с той поры, как выступала в Париже, в театре «Пале-Рояль», – высказал свое мнение Тивертон.
– Вы правы, – согласился сэр Джон. – Я знал ее еще в свою бытность холостяком. Тогда она казалась мне первой красавицей Парижа и вдобавок умнейшей из женщин.
Появление Каролины Летесснер, разумеется, не прошло незамеченным, и все молодые люди со всех концов казино устремились к ней, окружив ее плотным кольцом.
– Давайте подойдем и выразим свое почтение Великому князю, – предложил сэр Джон.
Селина обрадовалась случаю полюбоваться великолепными бриллиантами вблизи, но когда они втроем приблизились, то пробиться сквозь тесный круг почитателей столь знаменитой пары не представлялось возможным.
Все говорили без умолку, громко и одновременно, на разных языках – по-французски, по-английски и по-немецки.
Каролина Летесснер откликалась на все реплики, обращенные к ней, живо, кратко и умно, и каждая ее фраза вызывала взрыв добродушного веселья у ее собеседников.
Селина жадно наблюдала за ней, наслаждаясь ее грациозной непринужденностью, умением сохранять достоинство и быть доброжелательной ко всем и приветливой с каждым.
– Да, она абсолютно не меняется! – Сэр Джон поделился своим восхищением этой женщиной с Тивертоном.
– Я с вами согласен, – отозвался Квентин. – И я сразу узнал этих пестрых бабочек из драгоценных камней, залетевших в ее темные локоны и уютно устроившихся там.
Сэр Джон расхохотался:
– Интересно, она по-прежнему хранит свою пудру в золотом яблоке и так же ей подстилают коврик от ступеней до подножия кареты, чтобы она, не дай бог, не ступила ножкой на грешную землю.
– Добавим к этому списку ее туалетное зеркало, подобного которому нет во всем мире, и лорнет, оправленный крупными бриллиантами, – вторил приятелю Квентин Тивертон. – Все ее вещицы – уже достояние истории нашей эпохи как образцы высшего шика и элегантности.
– Париж многое потерял с ее отъездом и совсем заскучал без нее, – улыбнулся сэр Джон. – Будем надеяться, что, оставив Санкт-Петербург, она не пренебрежет французской столицей.
– Восемь лет – долгий срок, – задумчиво произнес Квентин Тивертон.
В этот момент Каролина Летесснер заметила его и радостно воскликнула:
– Квентин! Как приятно вновь видеть вас!
Круг юных почитателей слегка разомкнулся, пропуская Тивертона, чтобы тот мог приложиться губами к руке прекрасной дамы.
– В силах ли я выразить свою радость по поводу вашего возвращения? – сказал он.
– Ваша радость несравнима с тем ощущением счастья, какое испытываю я, очутившись в родных местах, – заявила дама.
– Мы слышали постоянно, каким успехом вы пользовались на чужбине, – продолжал Тивертон. – Россия радовалась своему приобретению, а мы горевали о потере.
Великий князь, отвлекшись от беседы с кем-то из знакомых, пожал руку Тивертону:
– Приятно вновь увидеться с вами, старина!
– Вы опередили меня, ваше высочество. Я буквально собирался это же сказать вам.
– Мы приехали только вчера, и это наше первое появление в казино, – объяснил Великий князь. – Вы видите перед собой месье и мадам Летесснер. Так мы пожелали именоваться впредь.
Все вокруг рассмеялись, но в этот момент Гортензия Шнайдер, актриса, у которой перебывало в любовниках столько королевских особ, что ее прозвали «le passage des Princes», воскликнула хорошо поставленным театральным голосом, перекрыв все шумы и разговоры:
– В свое время я насмотрелась на откормленных телок, но такой мне на глаза еще не попадалось.
Воцарилось напряженное, чреватое грозными последствиями молчание. Оно нарушилось резким стаккато Каролины Летесснер. Ледяным тоном она произнесла:
– А я ни разу не видела столь уродливой старой коровы.
И тут все заговорили громко и одновременно.
Некоторые джентльмены потребовали немедленного удовлетворения от лорда Каррингтона, который сопровождал Гортензию Шнайдер, другие апеллировали к Великому князю, явно разгневанному, но сохранявшему спокойствие.
Самые непримиримые из соперничающих лагерей настаивали на том, чтобы кто-то из двух дам – Каролина Летесснер или Гортензия Шнайдер – немедленно были бы удалены из казино.
Вызван был директор-распорядитель, но тут из-за игорного стола поднялся сын Великого герцога Баденского.
Четким шагом он пересек салон и поднес руку Каролины Летесснер к губам:
– Красоты, ума и находчивости очень недоставало нам здесь, в Бадене, пока не явились вы!
Затем, взяв Каролину под руку, он повел ее к столу с рулеткой, и таким образом те, кто был настроен против нее, попали в неудобное положение и с виноватым видом, стыдясь своей несдержанности, принялись извиняться.
– Почему эта женщина так сказала? – попыталась осторожно выведать у Тивертона Селина.
Она сгорала от любопытства. Никак она не ожидала, что столь элегантно одетые леди, украшенные бриллиантами, начнут вульгарно браниться, будто уличные торговки.
– Приемный отец Каролины был мясником, – ответил Квентин Тивертон. – Хотя ей покровительствовали умнейшие люди и знатнейшие вельможи, рукоплескала публика Парижа и Санкт-Петербурга, о ее низком происхождении не забывают.
Он засмеялся:
– Чтобы ее побольнее уколоть, достаточно только об этом намекнуть.
Селина подумала, что, несмотря на величественный вид этой дамы и на то, что спутник ее, несомненно, особа королевской или царской крови, сцена, подобная сегодняшней, больше подходила не для роскошного казино, а для рыбного рынка.
Посмотрев на Гортензию Шнайдер, она заметила, что на той драгоценностей навешано не меньше, чем на Каролине.
Не странно ли, что женщины, вышедшие из самых грубых низов, смогли обрести такое богатство! И удивительно, что Квентин Тивертон так хорошо их знает, знаком с ними и осведомлен об их прошлом.
Она не уставала размышлять на эту тему весь вечер, и даже когда они явились на ужин к герцогу Д'Амайлу.
Было уже далеко за полночь, когда они покинули казино, и экипаж повез их на виллу герцога.
По дороге Селина не удержалась от вопроса, который давно вертелся у нее на языке:
– Принесла ли я тебе… удачу?
Ей почудилось, что Квентин слишком долго медлит с ответом.
– Ответ будет положительный, хотя я предпочитаю не обсуждать свои проигрыши или выигрыши.
– Я знаю, что не должна была задавать этот вопрос, но мне так любопытно. – Она сделала паузу и продолжила: – Было так волнительно смотреть, как крутится рулетка и скачет шарик!
– Твой французский приятель поражен твоим даром ясновидения, – сухо произнес Квентин Тивертон. – Он позже подсел ко мне за столом баккара и поведал о твоих предсказаниях.
– Мне нельзя было принимать от него деньги, которые он предлагал? Я неправильно поступила? – спросила Селина.
– Я думаю, что ты поступила бы глупо, отказавшись от них, – ответил Квентин. – Наоборот, ты была слишком щедра, позволив ему забрать себе выигрыш от второй ставки.
Явное недовольство в его тоне убедило Селину, что он осуждает ее за наивное и даже глупое поведение.
Она расстроилась.
– Но ведь наверняка было бы неправильно… брать деньги из рук совсем чужого мне человека, – попыталась оправдаться Селина.
– Правильно – неправильно! – съехидничал Тивертон. – Здесь такие понятия не в употреблении, Трудно отыскать разницу между «правильным» и «неправильным», когда оно заключается лишь в одном – быть голодным или сытым.
Селине понадобилось некоторое время, чтобы обдумать сказанное им и свой ответ.
– Зная, как много ты потратил на меня, я теперь вижу, что с моей стороны было очень неразумно отвергать то… что он собирался мне дать.
Наступило длительное молчание. Затем Квентин Тивертон заговорил. Казалось, что каждое слово дается ему с трудом:
– Нет! Ты была права! Конечно, права! Это я не прав и срываю свое раздражение на тебе. Я кляну себя за неспособность оберегать и следить за тобой как положено. Ведь в прошлом мне пришлось заботиться только об одном себе.
Фонарь, со вставленной туда единственной свечой, тускло освещал внутренность экипажа.
И все же Селина разглядела печаль на лице Квентина Тивертона.
– Я для тебя… такая обуза… прости…
– Осмелюсь надеяться, что это не продлится долго, – резко произнес он. – Ты произвела впечатление в казино. Меня уже завалили кучей приглашений на всякие сборища. Не буду обманывать себя, что этим я обязан блеску своей персоны.
После некоторых колебаний Селина высказалась робко:
– Я рада, что тебе… не было стыдно за меня.
– Неужели ты воображала, что я буду тебя стыдиться? Такого и быть не могло!
Как-то странно прозвучало это восклицание Тивертона.
Разговор их прервался, потому что экипаж подъехал к величественному парадному подъезду виллы, возвышающейся над городом и окруженной обширным садом.
Дворецкий доложил об их прибытии. Они обнаружили герцога сидящим в кресле. Его раненая рука покоилась в специальной повязке. Тем временем Леони Леблан, шурша зеленым шелковым платьем, усыпанном изумрудами, перемещалась по салону, развлекая многочисленных гостей.
Она протянула руки навстречу Квентину Тивертону с восклицанием:
– Вот и мой галантный спаситель! Я уже рассказала всем этим джентльменам, как орда головорезов обратилась в бегство при одном лишь вашем появлении Квентин, хотя их было несчетное множество, а вас сопровождал всего один слуга.
– Мне повезло, что я смог оказать вам услугу, – поклонился Квентин Тивертон.
Мадам Леблан перевела взгляд на Селину:
– Я надеюсь, мисс Тивертон, что вы оправились от шока, причиненного видом мертвого бандита на дороге и зрелищем истекающего кровью его королевского высочества.
– Самые страшные испытания выпали на вашу долю, мадам, – пролепетала Селина. – Вы вели себя очень храбро.
– Я думаю, что мы обе не подкачали и проявили истинное мужество, – благосклонно откликнулась Леони Леблан. – Подойдите ближе, милая, и позвольте мне представить вас моим друзьям.
Она назвала скороговоркой такое множество имен и титулов, что Селина при всем желании не могла их запомнить, но она грациозно приседала в реверансе при каждом знакомстве, а после того, как хозяйка дома оставила ее, обнаружила, что окружена плотным кольцом джентльменов, жаждущих выслушать из ее уст подробности приключения, в которое она была вовлечена.
– Возмутительно, что шайки разбойников бродят чуть ли не у самых стен города! – заявил один из гостей. – Я беру на себя обязательство решительно поговорить с маркграфом и настоять, чтобы он позаботился о безопасности посетителей курорта, иначе Баден-Баден просто опустеет.
Оказалось, что почти каждый пережил нечто подобное самолично или его близкие друзья подверглись нападению разбойников в окрестных лесах. Историям с леденящими душу подробностями не было конца.
Пока шли разговоры, Селина приглядывалась к гостям и удивлялась тому, что число присутствующих мужчин превосходило количество приглашенных леди раз в пять, не менее.
